Текст книги "Под грузом улик"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

3
ГРЯЗЬ И КРОВЬ

Каждая вещь хороша по-своему, но дайте мне кровь…

Мы говорим: «Вот она! Это – кровь!»

В ней вся суть. В этом нет никаких сомнений…

У нас должна быть кровь.

«Дэвид Копперфильд»

– А я-то всегда считал, что эти предусмотрительные преступники, усеивающие свой путь мелкими украшениями, являются чистым вымыслом авторов детективов, – заметил лорд Питер, продираясь сквозь чащу и двигаясь по следу джентльмена с десятым размером обуви. – Вот отпечаток на раздавленном грибе. Похоже, мне еще многому предстоит научиться в этом деле.

– Но вы ведь занимаетесь им еще совсем недавно, – возразил Паркер. – К тому же нам еще не известно, принадлежит ли бриллиантовый кот преступнику. Возможно, это собственность кого-нибудь из членов вашей семьи. Он мог валяться там уже тысячу лет. Он может принадлежать мистеру Как-Его-Там из Соединенных Штатов или одному из последних обитателей дома. А вот эта ветка, я думаю, сломана нашим другом.

– Я расспрошу домашних, – откликнулся лорд Питер, – и надо разузнать в деревне, не заявлял ли кто о пропаже безделушки. Все драгоценности настоящие. Вряд ли владелец не обратил внимания на потерю… черт, кажется, я потерял след.

– Все в порядке – я вижу его. Вот здесь он зацепился за корень.

– Так ему и надо, – злорадно заметил лорд Питер, выпрямляясь. – Я бы сказал, телосложение человека не слишком приспособлено для этой сыскной деятельности. Если бы мы ходили на четвереньках или имели бы глаза на коленях, было бы гораздо удобнее.

– С теологической точки зрения акт творения представляет некоторую сложность, – невозмутимо промолвил Паркер. – А вот и ограда парка.

– А вот тут он перелез, – указал лорд Питер на сломанное острие. – Вот углубления от каблуков, а эти следы – от рук и коленей. Гм! Слом старый. Мистер Монтегю-из-Штатов мог бы получше заботиться о своем хозяйстве. Номер десять разорвал себе плащ, зацепившись за острие. Не поможете мне, старина? Спасибо. Наш друг оставил нам тут обрывок плащевки. Какая удача! С другой стороны глубокая канава, полная воды, в которую я сейчас и свалюсь.

Оглушительный треск возвестил, что лорд Питер осуществил свое намерение. Столь бессердечно покинутый Паркер огляделся и, не видя другого выхода, кроме ворот в ста ярдах от себя, кинулся бегом по направлению к ним и был выпущен вовремя вышедшим из коттеджа лесником.

– Кстати, – осведомился Паркер у лесника, – удалось ли вам обнаружить следы браконьеров в среду ночью?

– Не-а, – откликнулся тот, – разве что одного убитого кролика. Думаю, леди ошиблась, а я слышал выстрел, которым как раз и был убит капитан.

– Возможно, – согласился Паркер. – А не знаете ли вы, давно ли сломаны рогатины там, на заборе?

– Месяц или два тому назад. Давно надо было починить, да мастер болеет.

– Полагаю, ворота запираются на ночь?

– Ага.

– И любой, кто захотел бы войти, должен был бы разбудить вас?

– Ага, должен был бы.

– Полагаю, вы не видели никаких подозрительных личностей, болтавшихся у забора в прошлую среду?

– Не, сэр, может, жена видела. Эй, старуха!

На этот призыв в дверях появилась миссис Хардроу с маленьким мальчиком, держащимся за ее юбку.

– В среду? – переспросила она. – Не, я не видела, чтобы кто-нибудь болтался. Я всегда слежу за бродягами и другим народом – здесь ведь такое пустынное место. В среду? Послушай,

Джон, а не в среду ли к нам заезжал молодой человек на мотоцикле?

– Молодой человек на мотоцикле?

– Вроде да. Он сказал, что у него лопнула шина, и попросил ведро воды.

– Больше он ничего не спрашивал?

– Спросил – как называется это место и кому принадлежит дом.

– И вы ему сказали, что здесь живет герцог Денверский?

– Ага, сэр. А он еще ответил, что, видать, много джентльменов понаехало охотиться.

– Он не сказал, куда он направляется?

– Он сказал, что едет из Вердейла и направляется в Кумберленд.

– Сколько он здесь пробыл?

– Верно, с полчаса. А потом попробовал завести свою машину и помчался в сторону Кингз-Фентона, – она махнула рукой направо, где посередине дороги, размахивая руками, стоял лорд Питер.

– Как он выглядел?

– Как все, – с описаниями у миссис Хардроу дело обстояло плохо. По ее мнению, он был высок, ни блондин, ни брюнет, в длинном плаще, который обычно носят мотоциклисты, подпоясанном ремнем.

– Он был джентльмен?

Миссис Хардроу затруднялась ответить, и мистер Паркер мысленно классифицировал незнакомца как «не совсем джентльмен».

– А вы случайно не обратили внимания на номер мотоцикла?

Миссис Хардроу не помнила, зато она добавила, что мотоцикл был с коляской.

Лорд Питер принялся жестикулировать еще отчаяннее, и мистер Паркер поспешил присоединиться к нему.

– Пошли, старый сплетник, – приветствовал его лорд Питер. – Там замечательная канава.

Из рва, подобного тому,

Где нежный ветерок

Едва лобзает дерева

И чахлую траву,

Бесшумно сквозь канаву ту

Наш друг – он всем хорош —

Влез на троянскую стену

И грязь утер с подошв.

Вы только посмотрите на мои брюки!

– С этой стороны забраться не так-то легко, – заметил Паркер.

– Вот именно. Он стоял в канаве, потом поставил ногу туда, где сломан забор, зацепился рукой сверху и перемахнул. Должен сказать, что Номер десять обладает недюжинным ростом, силой и ловкостью. Я, например, не могу поставить ногу так высоко, не говоря уже о том, чтобы дотянуться рукой до верха. А я – пять футов девять дюймов. А вы можете?

Рост Паркера равнялся шести футам, но и он мог лишь дотянуться до верха кончиками пальцев.

– В лучшие времена, может, мне и удалось бы, – заметил он, – если бы цель стоила того.

– Вот именно, – согласился лорд Питер. – Значит, мы можем сделать вывод, что Номер десять исключительно высок и силен.

– Как это некстати, что мы уже сделали вывод о его исключительной низкорослости и слабости, не правда ли? – невозмутимо поинтересовался Паркер.

– Ах да! Ну что ж… значит, как вы справедливо заметили, это было очень некстати, – ответил лорд Питер.

– Ну, это мы сможем сейчас выяснить. Интересно, не было ли у него сообщника, который мог помочь ему взобраться?

– Только в том случае, если сообщник был без ног и иных видимых средств опоры, – возразил лорд Питер, указывая на единственный отпечаток, принадлежащий Номеру десять. – И кстати, как это он в темноте безошибочно вышел к тому месту, где отсутствует рогатина? Похоже, он либо живет по соседству, либо сориентировался ранее.

– В ответ на это я расскажу вам небезынтересную сплетню, почерпнутую мною у миссис Хардроу, – сообщил Паркер.

– Хм! Действительно интересно, – согласился Уимзи, когда Паркер закончил. – Надо будет навести справки в Ридлсдейле и Кингз-Фентоне. По крайней мере, мы теперь знаем, откуда явился Номер десять; остается выяснить, куда он отправился, оставив тело Каткарта у колодца.

– Следы ведут к охотничьему заповеднику и там теряются, – ответил Паркер. – Земля там покрыта плотным ковром палых листьев и папоротника.

– Ну, полагаю, нет необходимости нам снова вгрызаться в землю, – воспротивился его друг. – Наш дружок пришел и, судя по тому, что его здесь нет, благополучно отбыл. Он не проходил через ворота, иначе Хардроу увидел бы его, и ушел он не тем путем, каким пришел, иначе мы нашли бы здесь еще пару следов. Значит, он ушел в какую-то другую сторону. Давайте пройдемся вдоль забора.

– А потом свернем налево – туда, где начинается заказник, так как, вероятнее всего, он ушел туда.

– Воистину, о царь; и поскольку это не церковь, я думаю, никто не будет в претензии, что я разгуливаю в таком виде. Кстати, о церкви – вон возвращается Элен. Давайте-ка поспешим, старина.

Они пересекли аллею, миновали коттедж и углубились в открытые, поросшие травой пустоши, идя вдоль ограды. Прошло немного времени, как они нашли то, что искали. С одной из металлических рогатин одиноко свисал кусок ткани. В состоянии чуть ли не поэтического вдохновения Уимзи с помощью Паркера вскарабкался вверх.

– Вот оно! – воскликнул он. – Ремень из плащевки! Никаких предосторожностей! А вот и следы – видна только половина, значит, он бежал, изо всех сил унося ноги. Плащ порван, отчаянные прыжки – раз, два, три. Взбирается на изгородь и зацепляется за рогатину. Обрывает ремень и наконец вскарабкивается на изгородь. А вот и следы крови в этой трещине. Он рассадил руки. И, оставив зацепившийся ремень болтаться на острие, он обрушивается вниз…

– Я бы предпочел, чтобы вы слезли, – прорычал снизу Паркер. – Вы сейчас сломаете мне ключицу.

Лорд Питер послушно спрыгнул и замер, держа в руках пояс. Взгляд его узких серых глаз беспокойно блуждал по полю. Внезапно он схватил Паркера за руку и решительно направился в сторону невысокого известнякового строения. Достигнув его, он наклонился, как терьер, глупо высунув язык и уткнувшись носом в землю, потом резко подпрыгнул и, повернувшись, поинтересовался у Паркера:

– Вы когда-нибудь читали «Балладу Последнего Менестреля»?

– В школе даже наизусть учил. А что? – откликнулся Паркер.

– Помните, там был паж-гоблин, который постоянно кричал: «Нашел! Нашел! Нашел!» в самые неподходящие моменты. Мне он всегда казался препротивнейшим занудой, но теперь я понимаю, что он ощущал. Взгляните.

Под самой стеной строения, на узкой грязной дорожке, виднелся глубокий, отчетливый след мотоцикла с коляской.

– Тоже очень мило, – согласился Паркер. – На переднем колесе новая шина, на заднем – старая. Лучше и быть не может. Следы ведут с дороги и возвращаются снова на дорогу. Приятель спрятал свою машину здесь на случай, если по дороге будет идти какой-нибудь любопытный прохожий, который может заинтересоваться номером. Потом на своих двоих дошел до пролома, замеченного им днем, и перелез через изгородь. После происшествия с Каткартом он перепугался и кинулся через заказник к своим колесам, не разбирая дороги. Неплохо.

Паркер, вытащив записную книжку, начал набрасывать уже известные им приметы Номера десять.

– Ну что ж, дело начинает приобретать более благоприятный оборот для бедного Джерри, – заметил лорд Питер. Он прислонился к стене и тихо, но очень точно начал насвистывать сложный пассаж из Баха, начинающийся словами «Да будут отроки Сиона».

– Интересно, какой болван выдумал эти длинные воскресные полудни? – промолвил достопочтенный Фредди Арбатнот.

Он принялся энергично ворошить затрещавшие в камине угли, ненадолго разбудив этим полковника Марчбэнка, который, проснувшись, произнес: «А? Да, совершенно верно» – и тут же снова погрузился в сон.

– Не ворчи, Фредди, – откликнулся лорд Питер, который сначала занимался тем, что открывал и закрывал ящики письменного стола, а потом принялся лениво щелкать шпингалетом французского окна. – Подумай лучше, как сейчас тоскливо старине Джерри. Черкну, пожалуй, ему пару строчек.

Он вернулся к столу и достал лист бумаги.

– Не знаешь, в этой комнате часто пишут письма?

– Ни малейшего представления, – ответил достопочтенный Фредди. – Я никогда не пишу писем. Какой смысл, когда можно телеграфировать? Только вынуждает людей отвечать – вот и все. Кажется, Денвер пишет здесь, а пару дней назад я видел, как полковник сражался тут с ручкой и чернилами, не правда ли, полковник?

Полковник замычал, реагируя на собственное имя, как собака, виляющая сквозь сон хвостом, когда ее окликнут по имени: «В чем дело? Куда делись чернила? »

– Вот и я думаю, – невозмутимо ответил лорд Питер. Срезав нижний лист пресс-папье ножом для разрезания бумаги, он поднял его вверх и посмотрел на свет. – Ты абсолютно прав, старина. Полный набор сведений. Вот – подпись Джерри, а вот – полковника, а вот еще чей-то крупный, размашистый почерк, насколько я могу судить, принадлежащий женщине. – Он снова взглянул на лист промокательной бумаги, покачал головой, сложил его и спрятал в бумажник. – Вряд ли что-нибудь существенное, но кто может сказать наверняка. «Пять замечательных…» – вероятно, куропаток; «вой…» – это, наверно, «свой». В общем, не помешает сохранить. – Он разложил свой лист бумаги и приступил к письму:

«Дорогой Джерри, это – я, семейный детектив, иду по следу, и все это чертовски увлекательно…»

Полковник начал похрапывать.

Воскресный полдень. Паркер на машине отправился в Кингз-Фентон, получив задание заглянуть по дороге в Ридлсдейл и навести там справки о зеленоглазом коте и молодом человеке с мотоциклом. Герцогиня прилегла. Миссис Петигру-Робинсон повела мужа на прогулку. Где-то наверху миссис Марчбэнк предавалась тому же приятному времяпрепровождению, что и ее муж внизу.

Рука лорда Питера то изящно скользила по бумаге, то останавливалась и снова возобновляла свой бег. Наконец перо замерло, и лорд Питер, подперев свой длинный подбородок руками, уставился в окно, на которое налетавшие порывы ветра бросали дождевые брызги, а время от времени и вялые, мертвые листья. Полковник храпел; потрескивали поленья; достопочтенный Фредди что-то мурлыкал себе под нос, отбивая ритм пальцами по подлокотнику кресла. Стрелки часов медленно приближались к пяти, и достижение этой отметки было ознаменовано появлением герцогини, спустившейся к чаю.

– Как Мэри? – поинтересовался лорд Питер, внезапно стремительно подходя к камину.

– Она меня очень тревожит, – ответила герцогиня. – Самым необъяснимым образом дает волю своим нервам. Это так не похоже на нее. Практически никого не подпускает к себе. Я снова послала за доктором Торпом.

– А тебе не кажется, что лучше было бы ей встать и спуститься ненадолго сюда? – предположил Уимзи. – Ничего удивительного, если все время думать об одном и том же. Интеллектуальная беседа с Фредди наверняка бы взбодрила ее.

– Ты забываешь – она была помолвлена с капитаном Каткартом, бедняжка, – возразила герцогиня. – Не все же такие жестокосердые, как ты.

– Ваша светлость, еще будут письма? – осведомился вошедший с почтовой сумкой лакей.

– О, вы уже отправляетесь? – воскликнул Уимзи. – Да, вот, пожалуйста, и сейчас будет еще одно, если вы согласитесь подождать. Как бы я хотел писать с такой скоростью, как это делают персонажи в кино, – добавил он, не отрываясь от письма. – «Дорогая Лилиан, твой отец убил мистера Уильяма Длинный Нос, если ты не пришлешь мне тысячу фунтов стерлингов с посыльным, я все расскажу твоему мужу. Искренне твой граф Разбивай-Копалов ». В таком духе и все одним росчерком пера. Вот, пожалуйста, Флеминг.

Письмо было адресовано ее светлости вдовствующей герцогине Денверской.

* * *

Из «Монинг пост» за понедельник … ноября 19… года:

«БРОШЕННЫЙ МОТОЦИКЛ

Неожиданная находка была сделана вчера гуртовщиком, приведшим, как обычно, свой скот на водопой к небольшому пруду в двенадцати милях к югу от Рипли. Одно из животных в чем-то запуталось, и гуртовщик поспешил к нему на помощь. Подойдя ближе, он обнаружил, что животное наступило на мотоцикл, который был кем-то завезен в пруд и брошен. При помощи двух рабочих гуртовщику удалось извлечь машину из воды. Мотоцикл с коляской оказался темно-серого цвета марки «Дуглас». Номерные знаки и лицензионный номер владельца были аккуратно сняты. Пруд довольно глубок, так что весь мотоцикл был полностью скрыт водой. Однако представляется вероятным, что пробыл он там менее недели, так как по воскресеньям и понедельникам пруд широко используется для водопоя скота. Полиция разыскивает владельца. Передняя шина мотоцикла новая, задняя – старая. Мотоцикл выпуска 1914 года, сильно заезженный».

– Ну что ж, вполне рифмуется, – весело заметил лорд Питер. Взяв расписание, он сверился, когда отбывает следующий поезд в Рипли, и распорядился относительно машины.

– И пришлите ко мне Бантера, – добавил он. Интересующий его джентльмен появился в тот самый момент, когда лорд Питер с усилием влезал в пальто.

– Бантер, что там писали в прошлый четверг о номерном знаке? – осведомился его светлость.

Мистер Бантер, вероятно прибегнув к какому-то фокусу, тут же извлек вырезку из вечерней газеты:

«ТАЙНА НОМЕРНОГО ЗНАКА

Преподобный Натаниэл Фулис из церкви Святого Петра в Северном Фелькоте был остановлен сегодня в шесть утра за то, что ехал на мотоцикле без номерного знака. Почтенный джентльмен был как громом поражен, когда его внимание было обращено на этот факт. Он пояснил, что за ним срочно послали в четыре утра с тем, чтобы он успел исповедовать умиравшего прихожанина, до дома которого было по меньшей мере шесть миль. Доверчиво оставив мотоцикл на дороге, он поспешил выполнить свои священные обязанности. Мистер Фулис вышел из дома прихожанина в половине шестого утра и не обратил внимания на то, что с мотоциклом что-то не в порядке. Мистер Фулис хорошо известен в Северном Фелькоте и близлежащей местности, так что, вероятнее всего, он стал жертвой глупой шутки. Северный Фелькот – небольшая деревушка в двух милях к северу от Рипли».

– Я еду в Рипли, Бантер, – сообщил лорд Питер.

– Да, милорд. Я еще нужен вашей светлости?

– Нет, – ответил лорд Питер, – хотя… кто прислуживает моей сестре, Бантер?

– Горничная Элен, милорд.

– Тогда я хотел бы, чтобы ты проявил свои способности и поговорил с ней.

– Хорошо, милорд.

– В ее обязанности входит починка одежды сестры, чистка ее юбок и прочее?

– Полагаю, что да, милорд.

– Как ты понимаешь, Бантер, ее личные домыслы нас не интересуют.

– Я бы не стал говорить такое женщине, милорд. Это их выводит из себя, если мне будет позволено заметить.

– Когда мистер Паркер уехал в город?

– В шесть утра, милорд.

* * *

Обстоятельства благоприятствовали интервью мистера Бантера. Он столкнулся с Элен, когда та спускалась по черной лестнице с кипой одежды. Сверху у нее соскользнула пара кожаных перчаток, и Бантер, подняв их и извинившись, последовал за молодой женщиной в комнату прислуги.

– Ну вот, – с облегчением произнесла Элен, бросая свой груз на стол, – и еще чего мне стоило добыть это. Капризы – вот и все, что я могу сказать, – сначала делать вид, что у тебя так болит голова, что не можешь впустить человека в комнату забрать вещи в чистку, а как только он уходит, тут же вскакивать и начинать бегать туда-сюда-обратно. И это называется головная боль, а? Как вам это нравится? Хотя, что я говорю, вы их не знаете так хорошо, как я. У меня иногда просто раскалывается голова – кажется, не встану, даже если дом загорится. Такая зверская боль, что ничего не остается делать, как лечь и лежать. И еще от нее на лбу появляются морщины.

– Клянусь, я не вижу никаких морщин, – ответил мистер Бантер, – хотя, может, я невнимательно смотрел. – Затем последовала интерлюдия, в течение которой мистер Бантер, приблизившись на достаточное расстояние, внимательно разглядывал лицо Элен в целях обнаружения морщин. – Нет, – наконец изрек он. – Какие морщины? Да я их не различу и с помощью большого микроскопа его светлости, который он держит в городе.

– Боже милостивый, мистер Бантер, – промолвила Элен, доставая губку и бутылку с бензином из шкафа, – зачем это он нужен его светлости?

– Видите ли, мисс Элен, наше хобби – криминальные расследования, и может потребоваться что-то увеличить до очень больших размеров – например, почерк в случае подделки, чтобы выяснить, что было исправлено, стерто и не использовались ли разные виды чернил. Или можно рассмотреть корни волос, чтобы узнать – были они вырваны или выпали сами. Или возьмем пятна крови: может потребоваться узнать, принадлежала ли она животному или человеку, а может, это и вовсе пролитый стакан портвейна.

– Значит, это правда, мистер Бантер, что вы с лордом Питером можете все это узнать? – спросила Элен, раскладывая на столе твидовую юбку и откупоривая бензин.

– Ну конечно, мы не химики, – скромно ответил Бантер, – но его светлость осведомлен во многих областях, по крайней мере, достаточно, чтобы обнаружить нечто подозрительное. А если у нас возникают сомнения, то мы отсылаем объект к очень ученому джентльмену. – Он галантно остановил руку Элен, приближавшуюся к юбке с намоченной бензином губкой. – Вот, например, на подоле этой юбки мы видим пятно, прямо у бокового шва. Теперь предположим, что мы расследуем дело об убийстве, и, скажем, подозреваемая была в этой юбке. Тогда нам следует изучить это пятно. – Тут мистер Бантер извлек из кармана лупу. – Затем я намачиваю носовой платок и тру пятно с краешку. – Он поспешил делом подтвердить свои слова. – И что я обнаруживаю? На платке остаются красные разводы, видите? Затем я выворачиваю юбку на левую сторону, чтобы проверить, видно ли пятно с изнаночной стороны, и вооружаюсь ножницами. – Мистер Бантер извлек из кармана искомый инструмент с остро заточенными лезвиями. – Отрезаю крохотный кусочек от внутреннего шва – вот так, – он осуществил это, – и кладу в коробочку. – Коробочка из-под лекарства таким же магическим способом была извлечена из внутреннего кармана. – Далее, с обеих сторон мы заклеиваем коробочку сургучом, а сверху надписываем: «Юбка мисс Мэри» – и дату. И наконец, мы отсылаем ее в Лондон ученому джентльмену, который посмотрит в свой микроскоп и установит, принадлежала ли эта кровь кролику и сколько дней она уже на юбке. Этим все и закончится, – торжествующе завершил свою речь мистер Бантер, небрежно запихивая в карман маникюрные ножницы вместе с коробочкой и ее содержимым.

– А вот он и ошибется, – вызывающе тряхнула головкой Элен, – потому что это птичья кровь, а вовсе не кролика – ее светлость сама мне сказала. Не проще ли пойти и спросить самого человека, вместо того чтобы забавляться с вашим микроскопом?

– Ну, кролика я упомянул только в качестве примера, – заметил мистер Бантер. – Странно, откуда бы здесь взяться пятну? Надо было стать на колени.

– Да. Бедняжка прямо истекала кровью. Чей-то очень небрежный выстрел. Уж конечно не его светлости и не бедного капитана. Возможно, это был мистер Арбатнот. Он иногда стреляет наугад. Как бы там ни было, в результате страшная грязь, и отчистить теперь будет нелегко после того, как это так долго пролежало. Уж конечно, мне было не до чистки одежды в тот день, когда убили бедного капитана. А потом допрос прокурора – ужас! – да еще его светлость забрали! Я так расстроилась. Наверное, я слишком чувствительная. В общем, пару дней мы все тут были сами не свои, а потом ее светлость заперлась у себя в комнате и не подпускала меня к гардеробу. «Ах, оставь ты этот шкаф в покое. Ты же знаешь, у него скрипят дверцы, а у меня так болит голова, что я не перенесу этого», – вот что она твердила. «Мисс, мне надо вычистить ваши юбки», – говорю я, а она: «К черту юбки! И уходи, пожалуйста, Элен. Я сейчас закричу, если ты подойдешь к шкафу. Ты играешь у меня на нервах». Ну что ж настаивать, когда с тобой так разговаривают. Хорошо быть миледи – все вокруг носятся, а дурной характер называют нервным потрясением. Я знаю, я и сама страшно горевала по бедному Берту, моему жениху, когда его убили на войне – все глаза выплакала, правда. Но что поделаешь! Я бы постыдилась так себя вести, мистер Бантер. Потом, между нами, мисс Мэри не так уж любила капитана. Никогда не отдавала ему должного – я так и сказала кухарке, и она со мной согласилась. А он был стильный, этот капитан. Всегда как настоящий джентльмен – я ничего такого не хочу сказать, – я имею в виду, что прислуживать ему было одно удовольствие. А какой он был красивый, мистер Бантер!

– Ага! – заметил мистер Бантер. – Значит, ее светлость была расстроена больше, чем следовало бы ожидать?

– Сказать вам правду, мистер Бантер, я считаю, что все это дурной характер. Ей хотелось выйти замуж и уехать из дома. Черт бы побрал это пятно! Как оно въелось. Она никогда не ладила с его светлостью. Пока она жила в Лондоне во время войны, она очень весело проводила время, ухаживая за офицерами, и общалась с крайне подозрительными личностями, чего его светлость совсем не одобрял. Потом у нее был какой-то роман с совершенно низким типом – мне рассказывала кухарка. Кажется, кто-то из этих грязных русских, собирающихся разбить нас в пух и прах, – можно подумать, мало людей погибло во время войны! Вообще, его светлость страшно был сердит, перестал посылать ей средства к существованию и потребовал, чтобы ее светлость вернулась домой. С тех пор ей прямо не терпится с кем-нибудь сбежать. Сплошные капризы. Как я от них устаю, если бы вы знали. А вот его светлость мне жалко. Представляю, каково ему. Бедный герцог! Быть арестованным за убийство и оказаться за решеткой, как бродяга. Подумать только!

Задохнувшись от своего монолога и наконец покончив с пятном, Элен умолкла и выпрямилась.

– Не так-то просто оттереть, я прямо замучилась.

– Если бы вы позволили мне помочь вам, – промолвил мистер Бантер, пододвигая к себе горячую воду, бутылочку с бензином и губку.

Он перевернул юбку.

– А нет ли у вас щетки, чтобы отчистить эту грязь?

– Да вы, верно, ослепли, мистер Бантер, как летучая мышь, – захихикала Элен. – Вот же она перед вами, вы что, не видите?

– Ах да, – откликнулся камердинер. – Но она не такая жесткая, как мне хотелось бы. Будьте добры, принесите мне пожестче, а я все сделаю за вас.

– Вот еще! – заявила Элен, но, взглянув в сияющие восхищением глаза мистера Бантера, она смягчилась и добавила: – Ну ладно, я принесу вам щетку из гардероба. Она жесткая, как кирпич.

Не успела она выйти из комнаты, как мистер Бантер тут же извлек из кармана еще две коробочки. В мгновение ока он соскреб грязь с юбки в двух местах и надписал крышки: «Гравий с юбки мисс Мэри – шесть дюймов от края подола», «Песок с подола юбки мисс Мэри».

Он поставил даты и только успел спрятать коробочки в карман, как появилась Элен со щеткой. Некоторое время Бантер был целиком поглощен чисткой, одновременно ведя бессвязную беседу с Элен. Третье пятно на юбке заставило Бантера критически на него уставиться.

– Вот так так, ее светлость сама пыталась отчистить его, – заметил он.

– Что?! – воскликнула Элен, пристально уставившись на пятно, один край которого побелел и был размазан, приобретя слегка жирноватый блеск.

– Ну, кто бы мог подумать! – изумилась она. – Интересно, зачем бы ей это было нужно? А прикидывается такой больной, будто и голову не может оторвать от подушки. Хитрая она, вот и все.

– Может, она его раньше пыталась отчистить, может, это старое пятно? – предположил мистер Бантер.

– Она надевала ее после убийства капитана, – согласилась Элен, – но вряд ли это было подходящее время, для того чтобы учиться домоводству. Не знаю, какой она там была сестрой милосердия – она ничего не умеет.

– Она пользовалась мылом, – заметил мистер Бантер, решительно оттирая пятно бензином. – Могла она вскипятить воду у себя в комнате?

– Зачем бы ей это надо было делать, мистер Бантер? – удивилась Элен. – Вы что, считаете, у нее есть чайник? Я ей каждое утро сама приношу чай. Миледи не любят сами кипятить воду.

– И почему было не взять воды из ванной? – предположил мистер Бантер, продолжая внимательно рассматривать пятно. – Очень доморощенно, определенно любительская работа. К тому же, я полагаю, ей помешали, и она была вынуждена прервать ее. Энергичная молодая особа, но неоригинальная.

Последнее замечание уже было доверительно сообщено лишь бутылке с бензином: Элен, высунувшись из окна, беседовала с лесником.

Начальник полиции в Рипли сначала принял лорда Питера довольно холодно, но, узнав, кто он такой, изменил свою манеру, в которой теперь соединялось официальное отношение к частным детективам с необходимым уважением к титулу.

– Я обращаюсь к вам, – начал Уимзи, – потому что вам проще будет осуществить розыск, чем такому любителю, как я. Полагаю, что ваша прекрасная организация уже трудится в этом направлении, а?

– Естественно, – ответил начальник, – но выяснить, кому принадлежит мотоцикл, лишенный номера, не так уж просто. Вспомните бурнмаунтское убийство, – он удрученно покачал головой и принял с благодарностью сигару. – Мы сначала не связали это со снятым номером у священника, – небрежно заметил начальник, что навело лорда Питера на мысль, что эта логическая связь выстроилась в его официальных мозгах только что под влиянием их получасовой беседы. – Конечно же, если бы он появился в Рипли без номерного знака, он был бы тут же остановлен. А с номером мистера Фулиса он чувствовал себя в такой же безопасности, как… как Английский банк, – произнес он с неожиданной находчивостью.

– Совершенно очевидно, – согласился Уимзи. – Какие переживания для священника, да еще с самого раннего утра. Вероятно, сочли за чью-то глупую шутку?

– Именно так, – подтвердил полицейский, – но после того, что вы рассказали, мы сделаем все возможное, чтобы отыскать этого шутника. Надеюсь, его светлость будет только рад узнать, что тот пойман. Можете положиться на нас, и как только мы обнаружим его или номерной знак…

– Да благословит и спасет вас Господь, – с неожиданной живостью прервал его лорд Питер, – и не тратьте времени на поиски номерного знака. Зачем бы ему надо было отвинчивать номер у кюре, если он собирался афишировать собственный? По найденному номеру можно будет сразу определить его имя и адрес, а пока он болтается у него в брючном кармане, вы можете сколько угодно кусать себе локти. Простите уж, что влезаю со своим мнением, но я даже представить себе не могу, чтобы вы взваливали на себя такую неблагодарную задачу – обшаривать пруды и переворачивать мусорные кучи в поисках несуществующего номерного знака. Я вас прошу лишь об одном – чтобы вы прочесали железнодорожные станции, опросив служащих, не встречали ли они молодого человека ростом шесть футов и один или два дюйма, с десятым размером обуви, в плаще без пояса и с глубокой ссадиной на одной руке. Вот мой адрес, и я буду очень благодарен, если вы сообщите мне то, что вам удастся выяснить. Понимаете, все это так неприятно для моего брата. Он очень ранимый человек и все очень остро переживает. Между прочим, я страшный непоседа, все прыгаю туда-сюда, так что можете телеграфировать мне сразу по двум адресам – в Ридлсдейл и в город – Пикадилли, сто десять. Будете в Лондоне, заглядывайте, всегда буду рад вас видеть. А теперь, прошу прощения, мне пора. Масса дел.

* * *

Вернувшись в Ридлсдейл, лорд Питер застал за чайным столом нового персонажа. При появлении Питера он поднялся во весь свой величественный рост и протянул выразительную, изумительной формы руку, которая могла бы обеспечить карьеру актеру. Ее владелец, хотя и не принадлежал к актерской братии, тем не менее, тоже вполне умело ее использовал в самых драматических моментах. Его величественная осанка, благородство головы и черт лица производили впечатляющий эффект, дополняемый невозмутимым жестким взглядом. Вдовствующая герцогиня как-то заметила: «Сэр Импи Биггз – самый красивый мужчина в Англии, но ни одна женщина даже ломаного гроша за него не даст». И действительно, в свои тридцать восемь лет он был холостяком, прославившимся своим красноречием и вежливым, но безжалостным обращением со свидетелями обвинения. Как ни странно, любимым его занятием было разведение канареек, и, за исключением их пения, а также музыкальных ревю, он не воспринимал никакой другой музыки. На приветствие Уимзи он ответил своим красивым, хорошо поставленным голосом. К суду и присяжным сэр Импи Биггз относился с трагической иронией, уничтожающим презрением или гневным негодованием: он клеймил убийц, возбуждал иски за преступную клевету и, потрясая слушателей, сам оставался непоколебим. Уимзи же, напротив, сообщил, как рад его видеть, еще более хриплым и неуверенным голосом, чем обычно.