Текст книги "Шагающий каприз [Striding Folly] (3 рассказа)"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Дороти Л. Сейерс
ШАГАЮЩИЙ КАПРИЗ (Три истории с участием лорда Питера Уимзи)

ШАГАЮЩИЙ КАПРИЗ (Striding Folly)
История с участием лорда Питера Уимзи

– Мне, как обычно, ждать вас в следующую среду на игру? – спросил мистер Меллилоу.

– Конечно, конечно, – ответил мистер Крич. – Очень рад, что между нами никакой неприязни, Меллилоу. В следующую среду, как обычно. Если… – его тяжелое лицо на мгновение потемнело, как будто от какой-то неприятной мысли. – Ко мне может приехать один человек. Если меня не будет в девять, не ждите. В таком случае я приду в четверг.

Мистер Меллилоу вывел гостя через французское окно и смотрел, как тот пересёк лужайку к воротам, ведущим к территории Холла. Была ясная октябрьская ночь с почти полной луной, плывущей по небу. Мистер Меллилоу надел галоши (так как он заботился о здоровье, а трава была влажной), и сам пошёл мимо солнечных часов, пруда для разведения рыбы и через сад в низине, пока не упёрся в изгородь, которая отделяла его крошечную, но безраздельную собственность с южной стороны. Он положил руки на ограду и пристально посмотрел через небольшую долину на текущую реку и широкий склон с другой стороны, вершина которого, на расстоянии мили, была увенчана нелепой каменной башней, известной как Каприз. [1]1
  Folly – каприз (англ.), но также и безумие, Striding Folly – Шагающий Каприз.


[Закрыть]Долина, склон и башня, – всё относилось к Страйдинг-Холлу. Они покоились, мирные и прекрасные в лунном свете, как если бы ничто и никогда не могло нарушить их фантастического одиночества. Но мистер Меллилоу знал, что это не так.

Он купил дом, чтобы окончить дни в этих местах, и полагал, что этот уголок Англии неизменен – один и тот же вчера, сегодня и всегда. Даже странно, что он, шахматист, не смог просчитать на три хода вперёд. Первым ходом была смерть старого сквайра. Вторым – покупка всего Страйдинга Кричем. И даже тогда он не мог понять, почему богатый бизнесмен, не состоящий в браке и не имеющий интереса к сельской жизни, может приехать и жить в столь отдалённом местечке. Правда, было три крупных города на расстоянии нескольких миль, но сама деревня стояла на дороге в никуда. Глупец! Он забыл про Электрическую Сеть! Она надвинулась, как огромная, уродливая шахматная ладья, напавшая из неожиданного угла и идущая по стране, захватывая по четыре, шесть, восемь округов за раз, расставляя отвратительные опоры, отмечающие её продвижение, и теперь она стучится прямо в дверь мистера Меллилоу. Потому что Крич только что спокойно объявил, что продаёт долину Электрической компании, на реке будет построена огромная электростанция с домиками для рабочих на склоне, а затем придёт Прогресс, который, по мнению мистера Меллилоу, был просто вторым именем Дьявола. Ирония заключалась в том что мистер Меллилоу был единственным в деревне, кто хорошо принял Крича, простив ему вульгарный юмор и грубые манеры, потому что, думал он, Крич – одинок и действует из лучших побуждений, и потому, что сам был рад иметь соседа, с которым можно ежедневно играть в шахматы.

Мистер Меллилоу печально вернулся и поставил галоши на обычное место на веранде у французского окна. Он убрал шахматные фигуры, выпустил кошку и запер дом, поскольку жил одиноко, – лишь днём приходила женщина помочь по хозяйству. Он лёг в постель, при этом ум его был занят башней Каприз, заснул и увидел сон.

Он стоял среди пейзажа, казавшегося очень знакомым. Широкая равнина, пересечённая живыми изгородями, на втором плане река, через которую перекинут небольшой каменный мост. Огромные иссиня-черные грозовые тучи тяжело висели над головой, и воздух был неподвижен и наэлектризован, словно в ожидании скорого разряда. Далеко, за рекой, мертвенно бледная полоска солнечного света, проникающая сквозь облака, освещала с театральным блеском высокую одинокую башню. Интересно, что вся сцена выглядела нереальной, как если бы была нарисована на холсте. Это была картина, и у него возникло смутное чувство, что он даже узнал манеру и мог бы назвать имя художника. «Гладкая и мощная», – пронеслось в голове. А затем: «Скоро всё рухнет». – И последнее: «Я не должен выходить без галош».

И было важно, совершенно необходимо добраться до моста. Но чем быстрее он шёл, тем больше было расстояние, а без галош двигаться было очень трудно. Иногда он проваливался по колено в трясину, иногда падал на скользкой глине, а воздух не просто давил – он был горячим,как внутри духовки. Теперь он бежал, задыхаясь, и когда поднял голову, то удивился, увидев, как близко оказался от башни. Мост теперь казался фантастически маленьким, превратившись в точку на горизонте, но башня возвышалась сразу за рекой, а справа оказался тёмный лес, которого раньше не было. Что-то блеснуло на краю леса, высунулось и вновь спряталось, стремительно как кролик. Теперь лес был между ним и мостом, а башня очутилась позади, всё ещё пылая в той неестественной полосе солнечного света. Он оказался на берегу реки, но моста нигде не было видно, а башня… башня двигалась. Она пересекла реку. Гигантским прыжком перемахнула через лес. Она была уже не дальше, чем в пятидесяти ярдах, очень высокая, яркая и разрисованная. Пока он бежал, поворачивая и петляя, она изменила манеру перемещения, и, когда он повернул ещё раз, она уже была перед ним. Это была двойная башня – фактически башни-близнецы – башня и ее зеркальное отражение, надвигающиеся с ужасной быстротой и коварством со всех сторон, чтобы его уничтожить. Он оказался зажат между ними и теперь задыхался. Он видел, что их гладкие, желтые бока сужаются кверху, а опоры, как ноги, напряглись, словно у присевшей перед прыжком кошки. Затем низкое небо раскрылось, как ворота шлюза, и через стену дождя он прыгнул в дверной проём у основания башни и поднялся на знакомую лестницу Каприза. «Мои галоши найдутся здесь», – сказал он с чувством большого облегчения. Через щель он увидел молнию, а затем на лестницу упала мёртвая чёрная ворона. Затем гром… дробь барабанов.

Приходящая домработница стучала в дверь. «Вы, конечно же, проспали», – сказала она.

Мистер Меллилоу, заканчивая ужин в следующую среду, надеялся, что мистер Крич не придёт. В течение недели он много размышлял об электростанции, и чем больше об этом думал, тем меньше всё это дело ему нравилось. Он обнаружил ещё некое обстоятельство, которое ещё больше увеличило его неприязнь. Сэр Генри Хантер, которому принадлежало много земель по другую сторону от небольшого городка, как оказалось, предложил Компании место, даже более подходящее, чем Страйдинг, и на чрезвычайно выгодных условиях. Выбор Страйдинга казался необъяснимым, если только не предположить, что Крич подкупил инспектора. Сэр Генри высказал свои подозрения довольно прямо. Он признал, однако, что доказать ничего не сможет. «Но он мошенник, – сказал он. – Я слышал, что говорят о нём в городе. Грязные вещи. Дурные слухи». Мистер Меллилоу предположил, что можно было бы, в конце концов, прийти к соглашению. «Вы – оптимист, – сказал сэр Генри. – Ничто не остановит такого типа, как Крич. Кроме смерти. У такого человека должны быть враги…» – Он помолчал и мрачно добавил: «Будем надеяться, что он сломает свою проклятую шею на днях, и чем скорее, тем лучше».

Мистеру Меллилоу было неловко. Ему было неприятно слышать о нечестных сделках. Бизнесмены, он слышал, именно таковы, но, если это правда, то он не хотел бы иметь с ними дело. Всё будет только хуже, так или иначе. Лучше, по возможности, меньше об этом думать. Он поднял газету, намереваясь, пока не пришёл Крич, отвлечься новой шахматной задачей. Белые начинают и дают мат в три хода.

Он только что погрузился в приятные размышления, когда раздался удар в наружную дверь. Крич? Так рано, в восемь? Конечно, нет. И в любом случае, он подошёл бы лужайкой к французскому окну. Но кто ещё мог прийти вечером? Обескураженный, он поднялся, чтобы впустить гостя. Но человек, который стоял на пороге, был ему не знаком.

– Мистер Меллилоу?

– Да, меня зовут Меллилоу. Чем могу служить?

(Автомобилист, предположил он, хочет узнать дорогу или попросить какую-нибудь вещь.)

– А! это хорошо. Я пришёл, чтобы поиграть с вами в шахматы.

– Поиграть в шахматы? – удивленно переспросил мистер Меллилоу.

– Да. Я – коммивояжер. Мой автомобиль сломался в деревне. Мне пришлось остановиться гостинице, и я спросил добрейшего Поттса, есть ли здесь кто-нибудь, с кем можно провести вечер за шахматами. Он сказал, что здесь живёт мистер Меллилоу, который хорошо играет. Действительно, это имя мне знакомо. Разве это не ваша работа: " Меллилоу о пешечной атаке?"Ваша, нет?

Польщенный мистер Меллилоу признал авторство этой небольшой работы.

– Ну вот. Поздравляю. Вы сделаете мне одолжение, если сыграете со мной. Надеюсь, я не нарушаю ваши планы, или, может быть, у вас уже есть уже компания?

– Нет, – сказал мистер Меллилоу. – Я, вообще-то, ожидаю друга, но он не придёт до девяти, а возможно, не придёт вообще.

– Если он приедёт, я уйду, – сказал незнакомец. – Это очень любезно с вашей стороны. – Он, так или иначе, проник в дом без прямого приглашения и снял шляпу и пальто. Это был крупный человеком с короткой, толстой вьющейся бородой и слегка тонированными очками; говорил он низким голосом с небольшим иностранным акцентом. Моё имя, – добавил он, – Мозес. Я представляю компанию "Коэн и Голд", Фаррингдон-стрит, изготовители электроарматуры.

Он широко усмехнулся, и сердце мистера Меллилоу сжалось. Такая поспешность показалась почти неприличной. Ещё до того, как место куплено! Он почувствовал необъяснимое негодование в отношении этого безобидного еврея. Тогда он рассердился на себя. Это же не вина гостя. «Входите, – сказал он с даже с большей сердечностью в голосе, чем действительно чувствовал. – Я буду очень рад сыграть с вами».

– Я очень благодарен, – сказал мистер Мозес, протискивая своё массивное тело через в гостиную. – Ха! Вы решаете задачку из " Рекорда". Изящная, но не глубокая. У вас не займёт много времени, чтобы её расщёлкать. Вы разрешите нарушить позицию?

Мистер Меллилоу кивнул, и незнакомец начал расставлять фигуры.

– Вы повредили руку? – спросил мистер Меллилоу.

– Пустяки, – ответил мистер Мозес, отворачивая перчатку и демонстрируя лейкопластырь. – Я повредил суставы, пытаясь запустить проклятый автомобиль. Ударился. Ничего, пустяки! Я ношу перчатку, чтобы защитить пальцы. Итак, начнём?

– Не хотите ли сначала чего-нибудь выпить?

– Нет, нет, большое спасибо. Я уже немного пригубил в гостинице. Слишком много напитков – это нехорошо. Но вас пусть это не останавливает.

Мистер Меллилоу налил себе скромную порцию виски с содовой и сел за доску. Он выиграл жребий, получив белые фигуры, и продвинул королевскую пешку на четвёртую горизонталь.

– Так! – сказал мистер Мозес, после нескольких ходов с обеих сторон, сделанных согласно рекомендуемому продолжению, – слишком спокойно? Ничего захватывающего. Мы попробуем усилить. Когда мы узнаем, кто на что способен, начнутся сюрпризы.

Первая игра шла с осторожностью. Кем бы ни был мистер Мозес, но игроком он был сильным и умным, не допускающим ошибок. Дважды мистер Меллилоу ставил тонкую ловушку, и дважды с широкой улыбкой мистер Мозес изящно проходил между челюстей капкана. Третья ловушка была поставлена более тщательно. Постепенно, борясь на каждую клетку, чёрные были вынуждены отступить на последний рубеж. Ещё пять минут, и мистер Меллилоу мягко произнёс: «Шах! И мат в четыре хода». Мистер Мозес кивнул: «Это было неплохо. – Он поглядел на часы. – Уложились за час. Вы дадите мне реванш? Мы уже узнали друг друга. Теперь посмотрим!»

Мистер Меллилоу согласился. Десять минут десятого. Теперь Крич уже не придёт. Войска были выстроены вновь. На сей раз мистер Мозес командовал белыми и открыл сражение трудным и опасным гамбитом Стейница. В течение нескольких минут мистер Меллилоу понял, что до настоящего времени его противник только играл с ним, но играл в другом смысле этого слова. Он испытал то нетерпение и волнение, которое сопутствует попытке откусить кусок, больший чем можешь проглотить. К половине десятого он думал уже только об обороне, без четверти десять он подумал, что нашёл выход, а пять минут спустя мистер Мозес внезапно сказал: «Становится поздно: мы должны слегка ускориться», – и бросил вперёд коня, оставив ферзя под боем.

Мистер Меллилоу быстро воспользовался этим просмотром и понял, но слишком поздно, что попал под удар белой ладьи.

Глупо! Как же он мог совершить такой просмотр? Конечно, был очевидный ответ… И всё же ему хотелось, чтобы в этой небольшой комнате было не так жарко и чтобы глаза незнакомца не были настолько скрыты за тонированными стёклами. Если бы он только мог вывести своего короля из опасной зоны и продвинуть пешку, шанс ещё оставался. Но ладья приближалась, пока он отступал, поворачивая и петляя; она шла, атакуя и перешагивая через четыре, шесть, восемь клеток за один раз, а затем и вторая белая ладья вышла из угла; они приближались к нему, образуя двойной зáмок, зáмки-близнецы, зáмок и его зеркальное отображение: O Боже! это был его сон о шагающих башнях, гладких, желтых и разрисованных. Мистер Меллилоу вытер лоб.

«Шах!» – сказал мистер Мозес. Вновь: «Шах!» И затем: «Мат!»

Мистер Меллилоу взял себя в руки. Это никуда не годится. Его сердце билось, как если бы он всё это время бежал. Было смешно так переутомиться игрой в шахматы, и если был на свете тип человека, который он презирал, это был человек, не умеющий достойно проигрывать. Незнакомец произнёс какую-то вежливую банальность – он не смог вспомнить какую – и уложил фигуры в коробку.

– А сейчас я должен идти, – сказал мистер Мозес. – Я искренне благодарен за удовольствие, которое вы так любезно доставили мне… Простите, вы, кажется немного нездоровы?

– Нет, нет, – сказал мистер Меллилоу. – Это жар от огня и лампы. Я получил большое удовольствие от игры. Разве вы ничем не угоститесь, прежде чем пойдёте?

– Нет, благодарю вас. Я должен вернуться до того, как добрейший Поттс запрёт дверь. Ещё раз сердечное спасибо.

Он пожал руку мистера Меллилоу своей перчаткой и быстро выскочил в холл. Через миг он схватил шляпу и пальто и вышел. Его шаги замерли вдоль мощёной дорожки.

Мистер Меллилоу возвратился к гостиную. Любопытный эпизод, он едва мог поверить, что всё это произошло в действительности. Вот лежит пустая доска, фигуры в коробке, " Рекорд"на старом дубовом сундуке рядом с одиноким бокалом. Возможно, он просто задремал, и всё ему только приснилось, включая визит незнакомца. Конечно, в комнате было очень жарко. Он распахнул французское окно. Взошла однобокая луна, разрисовывая долину и склон черно-белыми клетками. Высоко вдалеке бледной полоской в небо устремился Каприз. Мистер Меллилоу подумал, что стоит прогуляться до моста, чтобы прояснилась голова. Он попытался нашарить в привычном углу галоши. Их не было. «Куда же, чёрт возьми, эта женщина их задевала? – пробормотал мистер Меллилоу. И он сам дал ответ, абсурдный но такой несомненный: «Мои галоши в Капризе».

Ноги, казалось, несли его сами. Теперь он шёл через сад, быстро спускаясь вниз к небольшому деревянному пешеходному мостику. Его галоши в Капризе. Нужно обязательно забрать их оттуда, самая малая задержка будет фатальной. «Это смешно, – сказал сам себе мистер Меллилоу. – Этот всё глупый сон морочит мне голову. Г-жа Гиббс, должно быть, убрала их, чтобы вымыть. Но раз уж я здесь, то могу двигаться дальше – прогулка пойдёт мне на пользу».

Впечатления от сна оказались настолько сильными, что он почти удивился, найдя мост на его обычном месте. Он положил руку на перила и успокоился, почувствовав рукой грубую необработанную древесину. Теперь полмили в гору к Капризу. Гладкие бока башни сияли в лунном свете, и он резко повернулся, ожидая увидеть, что позади него шагает её двойник. Однако, как бы то ни было, ничего необычного не оказалось. С новой решимостью он устремился вверх по склону. Теперь он оказался близко к основанию башни и испытал небольшое потрясение, увидев что дверь внизу открыта.

Он ступил внутрь, и темнота сразу же окутала его как одеяло. Он нашаривал ногой ступеньки и прокладывал путь между стержнем винтовой лестницы и стеной. Теперь во мраке, при слабом свете, падающем через щель, ему казалось, что лестница не имеет конца. Затем, когда его голова поднялась до бледного мерцания четвертого окна, он разглядел бесформенную черноту, распростёртую на ступеньках. С внезапной ужасной уверенностью, что он пришёл сюда именно для того, чтобы увидеть это, он сделал ещё несколько шагов и наклонился. Там лежал мертвый Крич. Поблизости от тела стояла пара галош. Когда мистер Меллилоу пошевелился, чтобы их поднять, что-то выкатилось ему под ноги. Это была белая шахматная ладья.

Полицейский хирург сообщил, что Крич мертв приблизительно с девяти часов. Было установлено, что в восемь пятьдесят он был у ворот, собираясь пойти играть в шахматы с мистером Меллилоу. И при свете дня оказались чётко видны отпечатки галош мистера Меллилоу, которые вели вниз от посыпанной гравием дорожки на противоположную сторону лужайки, мимо солнечных часов и рыбного пруда через сад и далее по влажной почве, пешеходному мосту и склону к Капризу. Это были глубокие следы, расположенные близко друг к другу, как у человека, который шёл с тяжелой ношей. Целая миля до Каприза, причём половина пути идёт в гору. Доктор оценивающе посмотрел на мистера Меллилоу.

– О да, – сказал мистер Меллилоу. – Я мог его донести. Это вопрос ловкости, а не силы. Видите ли, – он немного покраснел, – я не нестоящий джентльмен. Мой отец был мельником, и я провёл годы, таская мешки. Только я всегда любил книги, и поэтому мне удалось получить образование и заработать немного денег. Было бы глупо притворяться, что я не мог нести Крича. Но я, конечно, этого не делал.

– Плохо, – сказал суперинтендант, – что мы не можем найти следов этого Мозеса. – Для мистера Меллилоу его голос был самым неприятным из тех, которые он когда-либо слышал – скептический и резкий как пила. – Он никогда не останавливался в «Перьях», это точно. Поттс никогда его не видел, уже не говоря о том, что не посылал его сюда с этой историей о шахматах. Никто не видел и автомобиля. Похоже, этот мистер Мозес был странным джентльменом. Никаких отпечатков ног у парадной двери? Ну, да, там булыжники, поэтому трудно и ожидать найти хоть один. Это не его стакан виски случайно, сэр?.. О, он не пил? Ага! Вы сыграли две партии в шахматы в этой самой комнате? Так, говорят, что игра поглощает всё внимание. Вы не слышали, как бедный мистер Крич подошёл через сад?

– Окна были закрыты, – сказал мистер Меллилоу – и занавески задёрнуты. А мистер Крич всегда шёл прямо по траве от ворот.

– Гм! – сказал суперинтендант. – Таким образом, он приходит или кто-то проходит прямо на веранду, крадёт пару галош, а вы и этот мистер Мозес так поглощены, что ничего не слышите.

– Ну, суперинтендант, – сказал начальник полиции, который сидел на дубовом сундуке мистера Меллилоу и чувствовал себя не в своей тарелке. – Я не думаю, что это так уж невозможно. Парень, возможно, носил теннисные туфли или что-то в этом роде. А что об отпечатках пальцев на шахматных фигурах?

– Он носил перчатку на правой руке, – сказал несчастный мистер Меллилоу. – Я помню, что левую руку он вообще не использовал – не трогал фигуры.

– Весьма примечательный джентльмен, – повторил суперинтендант. – Никаких отпечатков пальцев, никаких следов, никаких напитков, никаких глаз, которые можно описать, никаких примет, о которых можно упомянуть, заходит без предупреждения и не оставляет следов – своего рода человек-невидимка. – Мистер Меллилоу сделал беспомощный жест. – Вы использовали эти шахматные фигуры? – Мистер Меллилоу кивнул, и суперинтендант, перевернул коробку над доской, тщательно вытянув огромную ручищу, чтобы не дать фигурам раскатиться. – Посмотрим. Две большие штуковины с крестами на голове и две большие с остриями. Четыре парня со открытыми забралами. Четыре лошади. Две черные штуковины – как вы их называете? Ладьи? Мне больше напоминают церкви. Одна белая церковь – ладья, если вам так больше нравится. А что стало с другой? Разве эти ладьи не составляют пару, как остальные?

– Там должны быть обе, – сказал мистер Меллилоу. – Он использовал две белые ладьи в эндшпиле. Он ими поставил мне мат… Я помню…

Он помнил слишком хорошо. Сон и двойной зáмок, надвигающийся, чтобы его сокрушить. Он наблюдал, как суперинтендант роется в кармане и внезапно понял, что узнал имя того ужаса, который появлялся из черного леса.

Суперинтендант поставил на стол белую ладью, которая лежала рядом с трупом в Капризе. Цвет, высота и вес совпадали с ладьёй на доске.

– Стонтоновский набор, – сказал начальник полиции, – теперь все в сборе.

Но суперинтендант, стоя спиной к французскому окну, наблюдал за посеревшим лицом мистера Меллилоу.

– Он, должно быть, положил её в карман, – сказал мистер Меллилоу. – Он убирал фигуры после игры.

– Но он не мог донести её в Каприз, – сказал суперинтендант, – и не мог совершить убийство, по вашим же словам.

– Действительно, разве невозможно, что вы принесли её в Каприз самостоятельно, – спросил начальник полиции, – и уронили там, когда нашли тело?

– Джентльмен сказал, что видел, как Мозес убрал все, – сказал суперинтендант.

Теперь они оба смотрели на него. Мистер Меллилоу сжал голову в руках. Его лоб взмок. «Сейчас что-то произойдёт», – подумал он.

Как раскат грома раздался удар в окно, суперинтендант от неожиданности даже подпрыгнул.

– Боже мой, милорд! – с укоризной сказал он, открывая окно и впуская в комнату порыв свежего воздуха. – Как вы меня напугали!

Мистер Меллилоу широко открыл рот. Кто бы это мог быть? Его мозг уже не мог работать, как следует. Это, конечно же, друг начальника полиции, который исчез куда-то во время беседы. Как мост в его сне. Исчезнувший. Сошедший с картины.

– Игра «собираем и анализируем», – сказал друг начальника полиции. – Очень похоже на шахматы. Люди проходят прямо на веранду, и никто их не замечает. Даже средь бела дня. Скажите мне, мистер Меллилоу, что заставило вас подняться вчера вечером к Капризу?

Мистер Меллилоу колебался. Это было тем пунктом в его истории, который он не пытался объяснить. Вчерашний мистер Мозес выглядел очень малоправдоподобным, а сон о галошах показался бы уж совсем невероятным.

– Ну-ка, – сказал друг начальника полиции, полируя монокль носовым платком и возвращая его на место, сильно приподняв бровь. – В чём там было дело? Женщина, женщина, прекрасная женщина? Встретимся при лунном свете и всякое такое?

– Нет, конечно, – с негодованием сказал мистер Меллилоу. – Я хотел глотнуть свежего воздуха. – Он неуверенно остановился. Было что-то в ребячески-глупом выражении лица собеседника, что убеждало опрометчиво рассказать правду. – У меня был сон, – сказал он.

Суперинтендант вытянул ноги, а начальник полиции неудобно положил одну ногу на другую.

– Предупреждён Богом во сне, – неожиданно сказал человек с моноклем. – Что вам снилось? – Он посмотрел на мистера Меллилоу. – Шахматы?

– Два движущихся замка, – сказал мистер Меллилоу, – и труп чёрной вороны.

– Симпатичная мешанина из поставленной с ног на голову символики, – сказал тот, другой. – Труп чёрной вороны становится мертвецом с белой ладьёй.

– Но она появилась потом, – сказал начальник полиции.

– Так же как и эндшпиль с этими двумя ладьями, – сказал мистер Меллилоу.

– Память нашего друга работает в двух направлениях, – сказал человек с моноклем, – как у Белой Королевы. [2]2
  Белая Королева – персонаж сказки Льюиса Кэррола «Алиса в Зазеркалье».


[Закрыть]Она, между прочим, могла верить сразу в шесть невозможных вещей перед завтраком. И я могу. Итак, фараон, рассказывайте ваш сон. [3]3
  Намёк на то, как Иосиф сумел истолковать сон Фараона (Библия, Быт. 41).


[Закрыть]

– Время уходит, Уимзи, – сказал начальник полиции.

– Пусть себе уходит, – парировал тот, – ибо, как говорил один великий шахматист, оно помогает лучше, чем доводы.

– Что это за игрок? – спросил мистер Меллилоу.

– Леди, – сказал Уимзи, – которая играла живыми людьми и ставила мат королям, Римским папам и императорам. [4]4
  Согласно Биллу Пешелю, http://planetpeschel.com/wp/the-wimsey-annotations/, речь идёт о королеве Елизавете I, которая во время переговоров во Франции в 1580 г. относительно возможного замужества писала:
  «Не забудь, mon tres cher, что главнейшая причина задержки [брачного соглашения] заключается именно в том [недовольство английских фанатиков католическим венчанием], что наши люди должны будут поздравлять и аплодировать. Чтобы всё осуществилось, придётся подождать, поскольку время помогает лучше, чем доводы».


[Закрыть]

– О, – сказал мистер Меллилоу. – Хорошо, – и он изложил историю с самого начала, не делая тайны из своего недовольства Кричем и воображаемого кошмара из шагающих электрических опор. – Я думаю, – сказал он, – именно это и отразилось во сне. – И он продолжил свой рассказ о галошах, мосте, движущихся башнях и смерти на лестнице в Капризе.

– Чертовски удачный у вас сон, – сказал Уимзи. – Но теперь я понимаю, почему они выбрали вас. Смотрите, всё ясно как Божий день! Если бы у вас не было никакого сна, если бы убийца смог возвратиться позже и вернуть ваши галоши, если бы кто-нибудь другой нашёл тело утром с шахматной ладьёй рядом и с вашими следами, ведущими из дома и назад домой, это был бы для вас мат в один ход. Нужно искать двух мужчин, суперинтендант. Один из них – кто-то из домашних Крича, поскольку он знал, что Крич проходил каждую среду через ворота, чтобы играть в шахматы с вами, Меллилоу, и он знал, что шахматные фигуры Крича и ваши были из одинаковых наборов. Другим был незнакомец – вероятно человек, которого Крич ожидал тем вечером, хотя и без твёрдой уверенности. Один подстерег Крича и задушил его около ворот, когда тот подошёл, взял ваши галоши с веранды и перенёс тело в Каприз. А другой прибыл сюда скрытно, чтобы удерживать вас за игрой и дать вам алиби, которому никто не поверит. У одного человека сильные руки и крепкая спина – крепкий, коренастый человек со ступнями не больше ваших. Другой – крупный человек с запоминающимися глазами, вероятно чисто выбритый, и блестяще играет в шахматы. Найдите среди врагов Крича двух таких мужчин и спросите их, где они были между восемью часами и десятью тридцатью вчера вечером.

– Почему душитель не возвратил галоши? – спросил начальник полиции.

– А! – сказал Уимзи, – его план где-то пошёл наперекосяк. Я думаю, что он был в Капризе, ожидая, когда в доме погаснет свет. Он полагал, что будет слишком рискованно второй раз пройти на веранду, пока мистер Меллилоу бодрствует.

– Вы имеете в виду, – спросил мистер Меллилоу, – что он был там в Капризе, наблюдая за мной, когда я пробирался по этой чёрной лестнице?

– Возможно и был, – сказал Уимзи. – Но вероятно, когда он увидел, что вы идёте по склону, то понял, что всё идёт не так как надо, и сбежал в противоположном направлении к верхней дороге, которая проходит позади Каприза. Мистер Мозес, конечно же, ушёл дорогой, которая проходит мимо дверей мистера Меллилоу, и избавился от маскарада в ближайшем удобном месте.

– Это всё очень хорошо, милорд, – сказал суперинтендант, – но где доказательства всего этого?

– Повсюду, – сказал Уимзи. – Пойдите и вновь осмотрите следы. Есть ряд идущих от дома, в галошах, глубокие с коротким шагом, оставленные, когда несли тело. Ещё один оставлен позже, в ботинках, – это следы мистера Меллилоу, идущего в Каприз. А третий набор – это вновь мистер Меллилоу, который возвращается: следы очень быстро бегущего человека. Два от дома и только один к дому. Где же человек, который вышел, но не вернулся?

– Так, – упрямо сказал суперинтендант. – Но предположим, что мистер Меллилоу оставил этот второй ряд следов сам, чтобы сбить нас со следа? Заметьте, я не говорю, что он так сделал, но почему он не мог так сделать?

– Потому, – сказал Уимзи, – что у него не было времени. Следы «в дом» и «из дома», оставленные ботинками, были сделаны послетого, как перенесли тело. На протяжении трёх миль в обе стороны нет никакого другого моста, а река по пояс. Поэтому её не перейти вброд, и нужно пройти по мосту. Но в половине одиннадцатого мистер Меллилоу был в «Перьях» на этойстороне реки и звонил в полицию. Он не мог совершить этого убийства, суперинтендант, если только у него не было крыльев. Именно мост доказывает это, потому что по мосту прошли только три раза.

– Мост, – сказал мистер Меллилоу с глубоким вздохом. – В своём сне я знал, что с ним связано что-то важное. Я знал, что окажусь в безопасности, если только смогу добраться до моста.