Текст книги "Как убить мужчину мечты"
Автор книги: Дороти Кэннелл
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава девятая
Бен со мной не разговаривал. Возможно, потому, что было четыре часа утра и он крепко спал, зарывшись лицом в подушку, но чувство вины заставляло меня искать враждебность и обиду в каждом его вдохе и выдохе.
В ресторане я извинялась до тех пор, пока губы не онемели. Однако Бен вел себя очень мило, даже когда попробовал говяжью вырезку, дожидавшуюся меня на плите. На вкус она напоминала лопнувший воздушный шарик. Бен уверял, что вечеринка провалилась по его вине: устраивать сюрпризы в день рождения – детская забава, и ему следовало сообразить, что отныне я деловая женщина, у которой профессия стоит на первом месте. Он отлично понимает, что я не могла покинуть дом мисс Банч, не изучив под лупой каждый сантиметр обоев и не спустив воду в туалете столько раз, сколько было необходимо, чтобы убедиться в непригодности сантехники.
Бен закончил свою проникновенную речь, только когда полковник Лестер-Смит схватился за столовый нож, дабы перерезать себе горло, – ведь это именно он, несчастный Лестер-Смит, невольно испортил праздник. Уверена, в это мгновение бедняга искренне сожалел о том, что мисс Банч завещала ему свою злосчастную недвижимость. Однако Бен весь вечер хранил невозмутимость, продолжая всячески сопереживать, пока не раздавил меня в лепешку супружеской заботой и участием. Герта вручила мне Эбби и Тэма, и детки, визжа от восторга, вцепились в мамочку, которая без оглядки сбежала от них еще в солнечный день. После моего появления и речей Бена вечеринка вступила в завершающую фазу. Гости вереницей потянулись ко мне с поздравлениями и улыбками. Многие прощались, не успев поздороваться. Какая же я дура! А ведь могла провести чудный вечер! Здесь были и миссис Давдейл, и Наяда Шельмус, и даже сам сэр Роберт Помрой. Они наперебой объясняли, почему не явились Бэбкоки: то ли не с кем оставить собаку, то ли собака не выпускала их из дома, – я толком не разобрала. А мистер Паучер не пришел по двум причинам: во-первых, не мог оставить матушку, а во-вторых, он ненавидит вечеринки. Ну и глупо с его стороны! Мои гости отлично повеселились, им даже уходить не хотелось, но… Их «но» звенели в моих ушах, а Эбби и Тэм оттягивали руки, пока я не почувствовала себя матерью-гориллой… И тут до меня дошло! Горькая истина придавила мои плечи: Бен – лучший среди мужей, а я – жалкое недоразумение, а не жена! Мои глаза наполнились слезами.
– Ты не заслуживаешь его, милая! – шепнула Ванесса, подтвердив мои подозрения.
Кузина, как всегда, радовала глаз. Она прибыла на вечеринку в зеленом парчовом платье без рукавов, спины и почти без переда. Ее слова продолжали терзать мою больную совесть, когда я лежала рядом с мужем, который отказывался разговаривать со мной даже во сне. На камине тикали часы, неумолимо приближая рассвет. А на рассвете Бен начнет с того места, на котором закончил вечером, – как он меня понимает да как ему меня жаль. И в конце концов я не выдержу, закричу благим матом и, подобно героине готического романа, брощусь искать скалу, с которой можно упасть в вечность.
Я заморгала, нога непроизвольно вылезла из-под простыни и потянулась к полу. Нет! Нельзя поддаваться слабости! Я ни за что не выберусь из постели и не спрячусь с каким-нибудь романом (желательно Циннии Сельми) в ванной! Ибо накануне вечером я осознала горькую правду: любовные романы для меня – все равно что спиртное для алкоголика. Я проглатываю их запоем, не в силах остановиться. И если я не изменю своих привычек, на моей совести будет не только загубленная вечеринка. Я потеряю все, что мне дорого, – семью, дом, самоуважение.
Я содрогнулась, представив себя вонючей бродяжкой: волосы свисают крысиными хвостами, изо рта несет помойкой, но мне на все плевать; я роюсь и роюсь в мусорных баках, пока не нахожу грязную, заляпанную кетчупом книжонку с Каризмой на обложке. Нет! Я не опущусь до такого, потому что знаю, в чем моя проблема, и сумею разрешить ее. Однако нога снова поползла вниз – к чему торопиться, до стадии побирушки мне еще далеко, впереди уйма времени. И я добьюсь большего успеха, если стану действовать вдумчиво и осторожно. Завязать в одночасье – не лучший выход из положения. Куда разумнее постепенно снижать дозу, пожирая за один присест не более одной книжечки… Подобрав подол ночной рубашки, чтобы ни единым шорохом не потревожить Бена, я на цыпочках двинулась к двери, но на пороге обернулась. Мой ненаглядный мирно спал, не чуя беды. Он выглядел таким милым: черные кудри растрепаны, на щеках залегли тени от длинных ресниц. Поперхнувшись рыданием, я выскочила на лестничную площадку и, не взглянув на книжный шкаф, бросилась в ванную. Постояла немного, дабы перевести дух, а потом включила кран и стянула ночную рубашку.
Холодный отрезвляющий душ сделал свое дело: я снова твердо стояла на ногах. Когда я потянулась за полотенцем, дверь приоткрылась и в проеме возникла голова Ванессы в ореоле рыжих кудрей.
– Позируешь для «Мира животных», Элли, дорогая?
– Если только им нужен охотник за головами для разворота! – Я свирепо глянула на кузину.
– Тебе идет, когда ты злишься, – сладко улыбнулась Ванесса. – Морщины на лбу отлично гармонируют со складками у губ.
– Извини! – Я схватила зубную щетку с намерением стереть ухмылку с красивого личика. – Хотелось бы несколько минут побыть одной, прежде чем начнется новый день.
– Разумеется. – Ванесса заглянула через мое плечо в зеркало, чтобы поправить безупречную соболиную бровь коралловым ноготком. – Но не трать попусту время, добиваясь совершенства. Не стоит играть в прятки с матушкой-природой, она все равно выведет тебя на чистую воду. Элли, милая, это всего лишь шутка – Ванесса благоразумно отступила к двери. – Сварю-ка я кофе, надо подкрепиться перед дорогой…
Перед дорогой? Куда эта безмозглая пташка намылилась в пять часов утра? Злясь на себя, я почистила зубы быстрее, чем обычно. Любопытство чуть не убило кошку, когда я, выскочив из ванной, наступила на Тобиаса. Кот с воплем взметнулся к потолку. Пять минут спустя я вошла на кухню. Ванесса в картинной позе замерла у стола. Она выглядела так, словно снималась в рекламе машинки для варки капуччино. Моей машинки для варки капуччино.
– Не смотри так, милая! – Обратив ко мне точеный профиль, Ванесса наполнила две малюсенькие чашки кипящей жидкостью, добавила в каждую пенок и положила на блюдечки по серебряной ложечке. – Можно подумать, что я забралась в вашу супружескую постель. А я всего-навсего хотела помочь по хозяйству!
С моей стороны было бы непозволительным ребячеством топнуть ногой и завопить: «Отдай мою игрушку! Я еще не наигралась с ней в укромном уголке и не разобралась, как работает эта чертова штуковина!» Не хватало только, чтобы Ванесса узнала, насколько уязвленной я себя чувствовала. Посему я соврала, сказав, что если и выгляжу сердитой, то только потому, что умираю как хочу крепкого кофе.
– Твое здоровье! – Чокнувшись с кузиной, я одним глотком осушила фарфоровый наперсток. Над губой образовались усы из пены.
– Восхитительно!
Ванесса уселась на стол, болтая неимоверно длинными ногами и склонив голову набок. Спадавшие волнами волосы умудрялись притягивать к себе весь свет в комнате, переливаясь то бронзовыми, то медными оттенками.
– Так мы куда-то собираемся?
Прикрывшись блюдечком, я слизнула кофейные усы и почувствовала себя увереннее. Удивительно, как сближает чайная ложка пены! До кофе я на кузину смотреть не могла, а сейчас была готова составить ей компанию.
– Да, милая, но не будем торопиться. – Ванесса прижала чашку к несравненной груди, ее лицо излучало покой и безмятежность. – Моя жизнь до недавнего времени была настоящими крысиными гонками. Образно говоря, я жила в бесконечной погоне за чашечкой капуччино.
– Неужели?
– Я была мелочной, Элли, и больше интересовалась пеной, чем сутью. – Ванесса окунула палец в пузыристое облачко над чашкой, белая пенка прилипла к коралловому ноготку, и кузина помахала им перед моим носом. – Но клянусь, дорогая, я стала новым человеком, с тех пор как Джордж Мэллой вошел в мою жизнь.
– Поздравляю! – Кукольные чашка с блюдцем полетели в мойку.
– Спасибо. – Глаза кузины сверкнули, как дорогое шерри в хрустальном бокале. – Теперь у меня будет все и сразу: красота, вкус и основательность.
– Можешь смело предлагать себя для рекламы овсяной каши, – дружески посоветовала я.
– Ну как мне убедить тебя, что я изменилась настолько, что даже родная мать – пусть ее лисьи шубы пожрет модь! – меня не узнает! Возможно, твой скептицизм удастся победить, – с легкостью перышка Ванесса соскочила со стола, – если я прямо сейчас приглашу тебя в церковь?
– Святого Ансельма?
– В ту, где я собираюсь венчаться. – Кузина порхнула к двери в сад. – Конечно, я предпочла бы, чтобы нашей фамильной молельней было Вестминстерское аббатство, а герцог Эдинбургский и принц Чарльз передрались за привилегию вести меня к алтарю, но я стала реалисткой, Элли.
– Но что там делать в такую рань?
– Знаешь, я всю ночь лежала без сна, представляя себе венчание в волшебной дымке белых кружев, и теперь жажду отрепетировать мой выход.
– А я тебе нужна, чтобы напеть «Вот грядёт невеста»?
– Я думала, ты умеешь играть на органе. Должны же у тебя быть какие-то таланты, милая Элли!
– Но церковь сейчас заперта.
– Разбудим викарису! Если ее босс доступен в любой час любому смертному, то не понимаю, почему она должна быть исключением.
Ванесса бросила мне плащ, и, пока я поднимала его с пола и придерживала дверь, чтобы та не ударила меня по физиономии, кузина уже бежала по двору.
Дождя не было, но плащ пришелся кстати: с моря дул пронизывающий ветер. Путаясь на ходу в рукавах, я поспешила за кузиной. Предрассветные сумерки лишили мир красок, он был черно-белым, как в старом кино, единственное яркое пятно – золотистая шевелюра Ванессы.
Мое воображение заработало на полную катушку. Я представила Каризму, застывшего в ожидании у церковных ворот. Ветер треплет его полотняную пиратскую рубашку, словно парус корабля, бросившего якорь в бухте Контрабандистов. Лицо Каризмы сурово и непроницаемо, словно камни церкви Святого Ансельма. Но вот Каризма оборачивается и видит Ванессу. В мгновение ока она оказывается в его объятиях, их развевающиеся на ветру волосы переплетаются, губы тоже, и они становятся единым целым…
– Ты пришла, моя прелестная смутьянка. – Он слегка отстранился от девушки, но не разомкнул кольцо рук. – Никто – ни твоя властная мать, ни слуги короля – не разлучит нас. Мы поженимся, прежде чем пропоет петух.
– Да уж, церквушка так себе, – недовольно заметила Ванесса, вырывая меня из мира фантазий. – Могла бы быть и побольше.
– Прихожане Читтертон-Феллс не жалуются, – возмутилась я.
Миновав ворота, мы двинулись по извилистой тропинке через церковный двор, поделенный между сонным отрядом надгробий и запущенным садом викарисы.
– О, конечно, для ваших воскресных междусобойчиков она вполне годится. – Кузина взяла меня под руку, вероятно репетируя свой проход по двору с Джорджем Мэллоем. – Но, Элли, дорогая, маленькая свадьба не входит в мои планы. Я не настолько эгоистична, чтобы лишить всех моих друзей и родственников возможности лицезреть чудо красоты, то есть меня. – Ванесса остановилась перед церковью. – Сплошная эклектика: немного старины, немного новизны, непонятные заимствования… Ох, я вдруг осознала ужасную вещь: у меня совсем нет подруг! Ну не ладится у меня дружба с женщинами, не подходим мы друг другу, вот как, например, твои синие туфли не подходят к коричневому плащу. Элли, ты не сочтешь меня страшной нахалкой, если я попрошу у тебя взаймы парочку подружек, всего на один денек?
– Ладно, – я старалась не обнаружить досады, – но пообещай, что вернешь их в целости и сохранности.
– Колокольня мне что-то тоже не нравится. – Ванесса задрала голову. – Ужасно дряхлая, правда?
– Правда. Ее выстроили в 1131 году, – подтвердила я. – Но уверена, Эвдора Шип ради тебя спрячет ее на денек в подвале.
Поднявшись по осыпающимся каменным ступеням, я собиралась уже проверить, закрыта церковь или нет, как сзади раздался душераздирающий вопль:
– О боже!
Я оглянулась в полной уверенности, что Ванесса стала свидетельницей Божьего знамения, но ничего интересного не обнаружила. Кузина ткнула в сторону кустов.
– Там кто-то есть! Я видела руку, – проблеяла Ванесса. – Такую странную, в черной перчатке, она исчезла за углом.
– Тебе померещилось.
– Наверное… – Ванесса закрыла глаза – медленно, чтобы ресницы не спутались, – и последовала за мной вверх по ступенькам. – И все-таки давай зайдем в церковь, пока какой-нибудь упырь с кладбища не начал ко мне приставать.
– Она заперта, дорогуша.
– Что?!
Я споткнулась, вцепилась в локоть Ванессы, и мы рухнули на каменные плиты. Перед нами стояла дама, облаченная во все черное, начиная с громоздкой шляпы с трепещущей вуалью, в каких щеголяли во времена первой мировой войны, и кончая ботами на пуговках. Дама была в возрасте, ей определенно перевалило за восемьдесят, но зеленоватые глаза сияли, как у молодой девушки, а на сморщенных щечках полыхал румянец.
– Простите мою бесцеремонность. – Незнакомка протянула Ванессе руки в черных перчатках. Кузина помогла мне подняться и спряталась за моей спиной. – Плохи дела, если церковь запирают на ночь.
– Опасаются вандализма… – промямлила я. Я всегда еле шевелю языком, когда вдруг сталкиваюсь лицом к лицу с человеком-легендой.
– Что за странные предосторожности. – Дама в черном грустно улыбнулась, словно припоминая времена, когда царили более мягкие нравы. – Церковь, призывающая грешников, не должна чураться хулиганов.
– Возможно, но я не вижу вреда в том, чтобы не пускать в приличное общество, людей, покупающих одежду на толкучке, – сварливо заметила Ванесса.
– «Не дорожи земными сокровищами» – так, кажется, сказано в Библии? Хорошо бы священники применили это милое правило к серебряным потирам и прочим церковным штуковинам, как, впрочем, и к земным благам. – Наша новая знакомая качнула огромной шляпой, и я вдруг увидела, как будет выглядеть Ванесса, когда ей стукнет восемьдесят. – Но не беспокойтесь, мои юные леди. – Старушка шкодливо хихикнула. – Мы отопрем дверь. Так случилось, что однажды ночью я подглядела, куда старый глупый служка прячет запасной ключ. Вот он! – Жестом фокусника дама извлекла из кармана ключ.
– Стоит ли забираться в церковь, когда настоятельница мирно спит, ни о чем не ведая? – возразила я, представив, как меня вышибут из Гильдии Домашнего Очага. – Лучше вернемся в более удобное время и…
– Ну что ж, беги домой, трусишка, – ехидно сощурилась Ванесса, – а я вместе с нашей новой чудной приятельницей войду внутрь. Если я уж собралась здесь обвенчаться…
– Обвенчаться?! – перебила дама в черном. – Я тоже собиралась обвенчаться в этой церкви, когда была мечтательной девушкой невиданной красоты и блестящего ума. Мое подвенечное платье из шелка цвета слоновой кости и кружев, выписанных из Парижа, было легче ангельских крыльев. В руках я держала белоснежный букет из цветов яблони, такие же цветы сияли в моем венке, из-под которого выбивались черные кудри… Но, увы, мой красавец жених не явился в церковь. Мне суждено было стоять одной у алтаря, прижимая букет к разбитому сердцу, а органист все играл и играл…
– Как печально, – без всякого сочувствия отозвалась Ванесса.
Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у двери, пока я смахивала слезу и пожимала сухонькую ручку в черной перчатке.
– Отоприте, пожалуйста! – Дама в черном протянула мне ключ.
Ее тоскливый вздох эхом отозвался на жалобный скрип тяжелой двери, и мы втроем ступили в непроницаемую тьму, пахнувшую плесенью.
– Да будет свет! – Кузина протянула руку к стене и была чудесным образом вознаграждена за богохульство тем, что сразу нащупала выключатель.
Прямо у входа находился стол со стопками буклетов духовного содержания, а на стенах висели ящики для пожертвований. Ни тем, ни другим Ванесса не заинтересовалась и уверенно прошествовала к нефу – еще одно чудо, если учесть, что кузина сто лет не заглядывала в церковь и при этом не пользовалась путеводителем.
– О Господи! – воскликнула Ванесса, на сей раз призывая Всевышнего к ответу. – Не пора ли Тебе подумать о переезде в другое жилище или по крайней мере отремонтировать это?
– А я нахожу церковь Святого Ансельма замечательной! – Я стояла в проходе позади кузины, зажатая с обеих сторон скамьями, изъеденными червем. – Некоторые из этих окон датируются тринадцатым веком, и даже викторианские витражи не такие безвкусные, как обычно. А взгляни на алтарь! Изумительная резьба.
– Как хорошо я ее помню! – прошептала за моей спиной дама в черном. – В тот роковой день я целую вечность не сводила глаз с деревянной розы, той, у которой в сердцевинке отбит кусочек.
– Если никто не возражает, – вмешалась Ванесса, – давайте не будем отвлекаться от темы: речь идет о моей свадьбе. Я вовсе не эгоистка, – лицемерно добавила кузина, – но в любой момент сюда могут ворваться дикие орды школьников и потребовать переводных картинок для рождественских открыток. В такой обстановке я не смогу сосредоточиться. Надеюсь, вы меня понимаете? – Она сладко улыбнулась даме в черном.
– Отлично понимаю, моя дорогая, – со вздохом ответила старуха. – Вот уже шестьдесят лет я не могу ни на чем сосредоточиться – такова цена за девичьи грезы.
Под взглядом Ванессы я не осмелилась достать из кармана носовой платок и утереть слезы. Кузина двинулась по проходу, как по подиуму. Взошедшее солнце подыграло ей: пылинки заплясали в воздухе золотистым шлейфом.
Ванесса резко обернулась.
– Эти скамьи нужно передвинуть!
– И почему раньше никто не догадался? – ядовито откликнулась я.
– Проход слишком узкий. Я не смогу и шагу ступить, без того чтобы кто-нибудь из любопытных гостей не помял мне платье или не наступил на фату. – Даже предъявляя немыслимые в своей наглости претензии, Ванесса каким-то образом умудрялась выглядеть чистым ангелом, сошедшим с алтаря. – И эти медные вазы на алтаре мне тоже не нравятся. Похожи на те, что мамаша Аладдина таскала на базар, чтобы выменять на постную лепешку.
– А не убрать ли заодно и крестильную купель? – предложила я. – Если только ты не вздумаешь использовать ее в качестве чаши для пунша. И самое время выбить из викарисы шикарные обои и занавески на окна.
– Только не надо язвить, Элли, – Ванесса откинула роскошные волосы и изящным жестом положила руку на спинку скамьи. – Я сегодня немного не в форме. Раннее утро хорошо для птиц, но, думаю, даже они иногда не прочь выспаться.
Прежде чем я успела посочувствовать, Ванесса скользнула в направлении ризницы. Там она наверняка проведет несколько возвышенных мгновений, мечтая, как будет расписываться в книге регистрации браков, а Джордж Мэллой – благодарить Господа за счастье, которое ему привалило.
Дама в черном дернула меня за рукав.
– Я не представилась, меня зовут Иона Танбридж, а вы, – быстро шептала она, не позволяя вставить слово, – вы, должно быть, Элли Хаскелл. Не спрашивайте, откуда я знаю ваше имя, у меня свои источники. Открою вам маленький секрет, дорогая: я была на церковном дворе в день вашей свадьбы. Хотя я живу затворницей, однако такие трогательные события выманивают меня из дома. Я пряталась за надгробиями и видела, какой ужас был написан на вашем лице, когда вы входили в ворота.
– Я опоздала, – объяснила я, с трудом удерживаясь, чтобы не отодвинуться от собеседницы: от запаха лежалой пудры к горлу подступила тошнота. – Я опоздала на полчаса на собственную, свадьбу. Мой кот Тобиас сожрал фату, потом такси не приехало, и я боялась, что Бен устанет ждать у алтаря… – Я осеклась, сообразив, что допустила страшную бестактность.
Однако на лице мисс Танбридж не отразилось ничего, кроме глубокого сочувствия.
– Мужчины! – вздохнула она, и меня обдало волной затхлого воздуха, словно открыли дверь, которую полвека не отпирали. – В то утро я ощутила, что у нас с вами много общего, Элли Хаскелл. А на днях я выглянула в чердачное окно и увидела на полянке под буком вас и вашего чернявого мужа. Этот самодур заставил вас устроить пикник на мокрой траве. И тогда моя душа воззвала к вам: «Ударь несносного тирана бутылкой по голове! Пронзи ему сердце столовым ножом! Освободись для вечного блаженства безбрачия!» – Лицо мисс Танбридж посерело от гнева.
Если б я была достойна моего обручального кольца, то гневно бы возразила, что Бен – ангел, не хуже тех, что вырезаны на алтаре, и я люблю его всем сердцем. Однако, не желая показаться невежливой, я ухватилась за признание, вырвавшееся у мисс Танбридж.
– Так вы живете в «Высоких трубах»? В доме, где когда-то жил Гектор Риглсворт с семью дочерьми? Простите за любопытство, но вы верите, что его привидение обитает в библиотеке? А в вашем доме его присутствие чувствуется?
Я могла бы долго продолжать в том же духе, но тут из ризницы вынырнула Ванесса. Она задумчиво уставилась на величественное распятие, висевшее над кафедрой.
– Эту штуковину придется убрать, Элли! Можешь сколько угодно обзывать меня капризной, но она выглядит чересчур уж дешево!
Мое возмущенное «ох!» было не единственным ответом на святотатство кузины. Очевидно, Господь не стал мешкать с наказанием для Ванессы, а также для тех несчастных, что оказались вместе с ней. Свет мгновенно погас. Взвизгнув, я неуклюже опустилась на скамью. Чья-то рука коснулась моей, и я услышала шепот мисс Танбридж: «Приходите ко мне, Элли Хаскелл, обязательно приходите! Вы напоминаете мне милую девушку, с которой я дружила в молодости, когда весь мир был моей лужайкой».
Шепот смолк, я перестала ощущать ледяное дыхание у своего уха, а когда вновь зажегся свет, Ионы Танбридж и след простыл. По проходу быстро шел Глэдстон Шип в свитере ручной вязки и серых брюках. Его седые волосы были взъерошены.
– Доброе утро, – произнес он, прикрывая ладонью зевок. Голос его звучал тоньше, чем обычно. – Я увидел свет и подумал, что забыл вчера погасить. Вот и зашел, щелкнул выключателем, а потом услышал шорохи. Вы ждете мою жену? – Глэдстон взглянул на карманные часы, и на лице его отразилось изумление. – Элли, вы ничего не перепутали? Наверное, Эвдора назначила вам встречу на пять часов вечера.
– Мы не договаривались о встрече. – Ванесса одарила Глэдстона обворожительной улыбкой. Стала бы она ему так улыбаться, если б знала, что в скором времени он превратится в женщину! – Я сказала моей кузине Элли, что не могу заснуть, так мне хочется взглянуть на церковь, где собираюсь венчаться, и она предложила прогуляться. К счастью, церковь оказалась не заперта.
Ванесса выдала эту возмутительную ложь, даже не покраснев. Более того, она выглядела изысканно бледной, порхнув навстречу мистеру Шипу. Какая досада, что Иона исчезла и некому изобличить эту скользкую выдру, которую хлебом не корми, дай выставить меня полной идиоткой. В желудке у меня ныло, и я мечтала только об одном: как бы добраться до дома и поджарить себе яичницу.
– Я тоже не мог сегодня заснуть, – признался Глэдстон. – Есть одна проблема, которая не дает мне покоя вот уже несколько недель, и я частенько просиживаю до утра за вязанием или пеку бисквиты. А вот сегодня решил прогуляться. Я… точнее, мы с Эвдорой ждем гостя на выходные. Этот визит будет иметь огромное значение для нашего будущего. Элли, ведь Бен не откажется поделиться со мной рецептом фруктового пудинга?
– Конечно, нет! – заверила я. – Право, Глэдстон, из вас с Беном вышла бы чудесная пара, поскольку вы оба испытываете страсть к кулинарии.
В моей голове успела мелькнуть догадка, кого ждут в доме викарисы: специалиста по операциям, нагоняющим ужас на большинство мужчин. Потому с языка и сорвалась столь идиотская двусмысленность.
– Мы бы жили душа в душу.
Глэдстон подмигнул мне, давая понять, что оценил шутку, и я могла бы вздохнуть спокойно, если бы… Проследив за его взглядом, я увидела собственного мужа, приближавшегося к нам широким шагом. Казалось бы, следовало удивиться – что привело Бена в церковь в такую рань? – а я возблагодарила Господа, что Эвдоры нет рядом: не хватало только, чтобы она приревновала Глэдстона к моему мужу!
– Элли! – Бен определенно не замечал никого вокруг, кроме меня. Подойдя вплотную, он грозно осведомился: – Ты намеренно решила довести меня до сумасшествия? Я проснулся в холодном поту, обнаружив, что тебя нет в постели. Впустую обыскав весь дом, мне пришлось ворваться в спальню Герты. Разумеется, она закатила истерику. Кое-как успокоив ее, я попросил няньку приглядеть за детьми, пока не вернусь с тобой или без тебя.
– Зря ты ударился в панику, – пробормотала я.
Ванесса наблюдала за нами с пристальным интересом.
– Неужто нельзя было приколоть записку к моей пижаме? Я решил, что ты сбежала к другому мужчине. В последнее время ты какая-то странная, Элли. И как можно было опоздать на собственный день рождения? Что-то тут не так. Уж не завела ли ты интрижку с Лестер-Смитом, этим старым любезником? – Бен разъяренно фыркнул. – Словом, я бросился за советом к Эвдоре: возможно, ты призналась ей, как духовной наставнице. А потом увидел свет в церкви. Что здесь происходит?
Он устремил гневный взгляд на Глэдстона, словно подозревал беднягу в подлом сговоре со мной. Уж не собирается ли этот гнусный тип вытянуть из меня один из фирменных рецептов Бентли Хаскелла?
Прежде чем я успела открыть рот, чтобы все объяснить, Ванесса величественно поднялась со скамьи, сделала несколько нетвердых шагов, прошептала, что ей дурно, и грациозно повалилась на моего ненаглядного.
В следующий миг голова подлой кузины пристроилась на плече Бена, и моего мужа окутало облако золотистых волос. Смотрелись они потрясающе: смуглый разгневанный красавец и поникшая лилия. Картинка, достойная обложки любовного романа. Я была не единственной, кто растерянно и завороженно созерцал это чудесное зрелище. Глэдстон Шип таращился на моего законного супруга так, словно узрел мужчину своей мечты.