Текст книги "Жемчужная нить"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
10
Крессида почувствовала, что не может больше здесь оставаться. Уверенность, что ее преследователь явно ненормальный человек, окрепла. Девушка допускала, что это могла быть Арабиа, способная на безрассудные поступки, Арабиа, поведавшая чересчур много лживых историй о Люси.
Но у Крессиды оставались сомнения, она все еще не могла поверить, что это проделки Арабии. Старая леди была обаятельной, загадочной и яркой личностью. Крессиде очень уж не хотелось думать, что все это время та притворялась, стараясь стать ее другом, и в то же время совершала отвратительные поступки.
Все, что произошло в доме, вполне под силу Арабии, но только не преследование на улице. Как могла старая женщина стремительно преследовать в тумане молодую девушку? Ведь под конец Крессида уже бежала, но преследователь тем не менее не отставал ни на шаг. А вдруг «шутили» разные люди? Нет, все проделки дело рук одного человека, который ненавидит ее, или ревнует, или психически нездоров.
Если Арабиа ни при чем, то Крессиде лучше не покидать Дом Дракона и в случае необходимости защитить старую леди. Только вот как узнать, в кого вселился дьявол?
Крессида услышала осторожный стук в дверь. С некоторым трепетом она открыла дверь и обнаружила на пороге Даусона, бледного и взволнованного.
– Мисс Баркли, вы не могли бы пойти взглянуть на мою маму, она заболела, – выпалил юноша на одном дыхании.
– Конечно, Даусон. Но я мало что понимаю в болезнях. А что случилось?
– У нее рези в животе. – Парень был явно напуган.
– Похоже на аппендицит, – заочно вынесла вердикт Крессида. – Думаю, мисс Глори будет больше полезна, чем я.
– Но мама просила, чтобы пришли вы, – возразил Даусон, отступая, и Крессиде пришлось следовать за ним.
Ее познаний в медицине и в самом деле едва хватало на оказание первой помощи, а миссис Стенхоп надеялась на Крессиду, словно на дипломированного специалиста. Девушка вошла в комнату, где лежала больная. Тусклый свет ночника падал на измученное бледное, покрытое, капельками пота лицо маленькой женщины. Воротничок пестрой фланелевой ночной рубашки топорщился вокруг тонкой шеи.
– Сейчас я немножко лучше чувствую себя, – прошептала миссис Стенхоп, когда Крессида подошла ближе.
– Что я могу сделать для вас? Может, послать за доктором?
Миссис Стенхоп слабо покачала головой.
– Нет, спасибо.
– Вы уверены, что с вами все будет в порядке?
– Абсолютно, – решительно прошептала миссис Стенхоп и сделала знак Даусону подать ей, блокнот и карандаш. Трясущейся рукой больная написала «я пила чай с миссис Болтон».
Пока Крессида читала, миссис Стенхоп, пристально наблюдала за ней. Видя, что сообщение не произвело впечатления, Даусон решил вмешаться:
– Ма думает, будто она что-то съела у миссис Болтон и поэтому у нее расстроился желудок.
– Ах, какая жалость, – посочувствовала Крессида.
Миссис Стенхоп лихорадочно строчила в блокноте: «Даусон дал мне противоядие. Он немного разбирается в таких вещах. Счастье, что он оказался дома».
Миссис Стенхоп с гордостью посмотрела на своего долговязого сына, который самоуверенно улыбнулся.
– У меня есть средства от кашля и простуда, головной боли и ревматизма, а также от расстройства желудка. Конечно, правильно выбрать противоядие гораздо сложнее, но, думаю, я справился с задачей.
Крессида, до которой наконец дошло, зачем ее по звали, едва сдерживала гнев. Как эта жалкая пара миссис Стенхоп, слабая и болезненная, и Даусон, не сносный и самодовольный, – смеет обвинять Арабию в отравительстве! Кто дал им право даже намекать на это!
– Если вы говорите, что чувствуете себя лучше, пожалуй, пойду, а вы немного поспите.
– Нет, подождите! – Миссис Стенхоп снова схватилась за блокнот и поспешно написала: «Я просила вас прийти, потому что вы должны знать об этом. – Она выразительно посмотрела на Крессиду и продолжила: – Вы должны опасаться миссис Болтон болъше чем кто-либо из нас. Я хотела предостеречь вас»
Крессида вырвала листок из блокнота и сердито скомкала его.
– Я не верю этому!
– Ма говорила, что ее угостили тортом с ликерной пропиткой, – встрял Даусон, – у него был подозрительный привкус.
– Думаю, вы несправедливы! – воскликнула Крессида. – Простите, но я отказываюсь верить, что Арабиа чудовище. Возможно, вам, миссис Стенхоп, не следует есть жирное.
Крессиде показалось, что и мать, и сын смотрят на нее с сожалением. Неужели миссис Стенхоп говорит правду? Невыносимо даже думать об этом. Крессида направилась к двери, а Даусон крикнул ей вслед:
– Вы должны нам верить, мисс Баркли. Разве вас не заперли в комнате Люси? Вспомните! Так поступить с вами мог только совершенно рехнувшийся человек. Надеюсь, вы понимаете, о ком я говорю?
– Прекрасно понимаю, и все же думаю, что ваше заключение ошибочно. Я сейчас же поднимусь к Арабии и съем кусок этого торта.
– Мисс Баркли, мисс Баркли! Мы хотели предупредить вас для вашего же блага. Вы должны верить нам…
Крессида не могла больше слушать. Сейчас Даусон начнет сыпать медицинскими терминами, после чего мать прошепчет с гордостью, что Даусон неординарно мыслит. Крессида закрыла дверь квартиры этой жалкой и более чем странной пары и медленно побрела к Арабии.
Конечно, эта леди способна на странные поступки. Чувство вины после смерти Люси не покидало ее, и она могла слегка тронуться умом.
Но почему ее злоба распространилась на безобидную миссис Стенхоп? Если верить мисс Глори, Арабиа способна на что угодно ради развлечения, даже на самые бессмысленные и дикие поступки. Но ведь попытку отравления нельзя назвать развлечением! Нет, просто миссис Стенхоп чересчур подозрительна и делает из мухи слона. У нее расстроился желудок из-за жирного торта, а Даусон, увлеченный химическими опытами и кичащийся познаниями в области медицины, внушил матери, что ее отравили.
Приободрившись результатами своих умозаключений, Крессида постучалась к Арабии и тут же услышала ее грудной голос, приглашающий войти.
Комнату заливал розовый свет. Арабиа возлежала на разноцветных подушках, украшающие ее руки, шею и голову драгоценности переливались всеми цветами радуги.
Возможно, она действительно немножко сумасшедшая, но это чудесное сумасшествие. Крессида поняла, что обожает пожилую женщину, не может ей ни в чем отказать и готова остаться с ней до самой ее смерти.
Может, у меня тоже не все в порядке с головой? Ведь я, как и Арабиа, обожаю оригинальные вещи, перемены в жизни, так же безрассудна и непрактична.
– Моя дорогая! – обрадовалась Арабиа. – Я знала, что вы скрасите старухе одиночество, и даже принарядилась к вашему визиту. – Она расправила парчовую юбку и похвасталась: – Я приобрела эту ткань на багдадском базаре. Это было сто лет назад, однако ей нет износу. Шейх восхищался моим нарядом… Но какое значение имеет это сейчас! Расскажите скорее, как прошел сегодняшний день. Мистер Маллинз не обижает вас? А не то я заберу свои часы назад. Вы голодны? Не поужинаете ли со мной? Будет горячий шоколад. И обойдемся без мисс Глори. Она марширует, словно солдат на плацу.
– С удовольствием выпью горячего шоколада и, если позволите, попробую вашего ликерного торта.
Арабиа с умилением посмотрела на нее.
– Где вы слышали о моем ликерном торте? Кто-то уже сообщил вам, что это мой фирменный десерт? Конечно, дорогая, вы отведаете это лакомство. Один момент, я только поставлю чайник.
Арабиа направилась на свою кухню, зазвенела посуда, в комнату донеслись обрывки песни. Этим вечером Арабиа действительно пребывала в прекрасном настроении – не потому ли, что наслаждалась своей выходкой по отношению к миссис Стенхоп?
Наконец Арабиа с подносом, на котором дымились две чашки горячего шоколада, появилась перед Крессидой.
– После полудня я пила чай с этой жалкой Стенхоп, – заметила она, сервируя стол. – Я должна быть добра к ней, но, Боже мой, ее каракули в блокноте… А говорить с ней – все равно что развлекать мраморную статую!
Крессида от души рассмеялась. Арабиа чудесна, восхитительна!
– Я надеялась хоть немножко позабавиться, – продолжала Арабиа, – ведь всегда можно найти способ расшевелить собеседника. Но нет! Невозможно! Стоит ли тратить время на чтение банальных фраз в ее блокноте? Доктор запретил ей разговаривать, по-видимому, чтобы избежать операции на горле. На самом деле, я думаю, мир не много потерял от того, что миссис Стенхоп лишилась голоса. Дорогая, вот обещанный торт! – Арабиа торжественно передала гостье тарелку с огромным куском бисквита с кремом. – Угощайтесь, он пропитан ликером. Это приведет вас в хорошее расположение духа. Торт сделал маленькую Стенхоп очень разговорчивой.
– Миссис Стенхоп не очень хорошо чувствует себя, я только что была у нее, – вскользь заметила Крессида и принялась за торт. Вряд ли он отравлен, если Арабиа по первой же просьбе принесла его. Это подтверждало, какую чушь несла миссис Стенхоп.
– Чему же удивляться? Она буквально набросилась на торт, будто не ела три дня, и даже выскоблила тарелку. Знаете, муж оставил ее – трудно винить его в этом, не правда ли? – и миссис Стенхоп трудно в одиночку поставить на ноги своего долговязого мальчишку. Вот почему я дала им квартиру. Я иногда поддамся жалости, а потом жалею об этом. Ешьте, пожалуйста, торт. Если вам понравится, я приготовлю его для вечеринки в вашу честь.
– Торт превосходный, – искренне похвалила Крессида. Когда десерт был съеден, а шоколад выпит, она осторожно спросила: – Арабиа, вы рассказали мне о Люси правду?
– С чего бы мне лгать? – надменно осведомилась пожилая леди.
– Я без конца думаю о причине смерти Люси, – упорствовала Крессида. Ей вспомнилась свадебная фотография, найденная в магазине мистера Маллинза. Почему Люси должна была умереть так таинственно и трагически, если была действительно счастлива, выйдя замуж?
Арабиа торопливо заговорила.
– Я похоронила прошлое. Пусть моя дочь не та девушка, которую можно назвать совершенно непорочной. Это было трагическое стечение обстоятельств. Но что может быть ценнее, чем жизнь? Я сильно любила ее и, когда она умерла, испытала такой удар и такое горе, что чуть не сошла с ума. И тогда я придумала сказку, что могу начать жизнь сначала. Люси была чудная, нежная и невинная, пока… Но я не хочу говорить об этом. С сегодняшнего дня эта тема объявляется запретной.
– Но, Арабиа, я хочу знать…
Арабиа подошла к Крессиде и приложила палец к ее губам.
– Ни слова больше, дорогая. Я не позволю Люси войти в вашу жизнь. Вы очень напоминаете ее, и я путаю настоящее с прошлым. Однако вы – это вы, и не надо жить с мыслью об умершей. Я приняла твердое решение – уберу все из комнаты Люси. Не надо было делать там музей. Мистеру Маллинзу понравились кое-какие вещи, например, ночник, который я подарила Люси на семнадцатилетие. Вы обратили на него внимание? Он украшен маленькими фигурками из мейсенского фарфора. Помню, Люси пришла в восторг от ночника и… Нет, нет, не будем больше об этом.
– Пожалуйста, продолжайте, мне интересны ваши воспоминания.
Арабиа решительно покачала головой. Ее морщинистое старческое лицо вдруг утратило свою нежность и теперь выражало упрямство и скрытность.
– Люси это не вернет.
– Вы не хотите рассказать мне о ней чуть больше? Или о Ларри? Люси была влюблена в Ларри или нет?
– Думаю, да, но чувства девушек непостоянны. И изменчивы.
– А ребенок?
– Я же просила! Держите язык за зубами! – Впервые Арабиа рассердилась на Крессиду. Почему? В самом деле хотела навсегда вычеркнуть Люси из памяти или боялась, что Крессида узнает слишком многое?
– Но я хотела написать рассказ о ней, – улыбнулась девушка. – Это была бы захватывающая история: бальное платье, красные розы, незаконченный дневник, приглашение, на которое она не ответила, мужчина, которого она любила…
– Вы хотите знать, как умерла Люси, но поймите, это расстраивает меня. Мы будем говорить о других вещах. Хотите еще торта? – Крессида мысленно отметила, что чувствует себя прекрасно. – Я собираюсь изменить завещание, – продолжала Арабиа светским тоном.
Крессида с опаской взглянула на собеседницу и получила в ответ теплую дружескую улыбку.
– Так глупо оставлять деньги чужим людям. Вы позволите дать вам немного денег?
– О нет! Пожалуйста, не надо!
– Почему? Это доставит мне удовольствие.
– Нет. Том никогда не разрешит мне взять их.
Арабиа игриво погрозила пальцем:
– Боюсь, Том слишком деспотичен. Вы в самом деле влюблены в него?
– Конечно…
– Неужели вы думаете, что Том способен открыть вам жизнь, полную чудесных неожиданностей? Вы на перепутье, дитя мое. Да-да, я права. Так что долой Тома и его мнение!
– Но могут возникнуть… недоразумения с вашими родственниками, – робко заметила Крессида, вспомнив о предупреждении Джереми.
– Но я одна в целом свете! – победно воскликнула Арабиа. – Нет ни кузенов, ни племянников, ни сводных сестер или незаконнорожденных детей. О каких неприятностях может идти речь, позвольте спросить? Послушайте, дорогая, вы сделаете меня счастливой, если примете деньги. Я обожаю доставлять удовольствие приятным мне людям.
– Я тоже, – прошептала Крессида, уже зная, что не сможет отказать старой леди. После смерти Арабии она распорядится ими так, как обещала Джереми, иначе и быть не может. К тому же Арабиа выглядит вполне здоровой и бодрой, Бог даст, проживет еще лет десять – пятнадцать, а за это время она может не один раз пересмотреть завещание.
– Решено! – захлопала в ладоши Арабиа. – Завтра я позвоню своему адвокату. Спасибо вам, милочка, за прелестный, прелестный вечер. А теперь пора спать.
11
Арабиа действительно была счастлива, что может облагодетельствовать симпатичную ей девушку. Всю жизнь она делала щедрые подарки или не дарила ничего вовсе, поскольку не хотела притворяться. Многие заискивали перед Арабией, втайне надеясь быть упомянутыми в ее завещании, и старая леди знала это. Но Крессида не такая, за долгую жизнь Арабиа научилась отделять зерна от плевел. Арабиа возблагодарила судьбу, которая свела ее с этим милым невинным ребенком. Весна, какой бы ни была короткой, вернулась. Теперь она может крепко спать, как давно не спала. Дьявол изгнан из этого дома.
Арабиа, пританцовывая и напевая любимый мотивчик, обошла комнату, выключила лампы.
– Ты, старый разбойник, – сказала она, остановившись перед клеткой Ахмета. Попугай, вероятно, проживет еще не один десяток лет, и его она тоже собиралась завещать Крессиде. Хорошо, что он не умеет говорить и не сможет поведать Крессиде тайну Арабии. Но главное, что призрак изгнан. Больше не будет шипящего голоса в тишине ночи. Теперь наступит мир и весна. И так будет до самой смерти.
Завтра она встретится со своим адвокатом и изменит завещание. И не забыть отдать распоряжение мисс Глори готовиться к вечеринке. Пусть купит все необходимое для ликерного торта, раз он понравился Крессиде. Торт поможет исцелиться миссис Стенхоп. Эта серая мышка была такой голодной, что съела огромный кусок. А ее глаза за толстыми линзами очков! Так и шарили по всей комнате, будто что-то искали. А тоненькие маленькие ручки словно стали длиннее, стремясь ощупать все вещи.
Ах, бедная жалкая женщина, она мало чего хорошего видела в жизни. Однако надо быть доброй. Особенно сейчас, когда я так счастлива.
Конечно, не следовало восстанавливать прелестную комнату Люси. Вот с этого все и началось. В течение многих лет я каждый день ставила свежие цветы на туалетный столик и вытирала пыль, убирала комнату собственными руками. Порой мне грезился смех Люси и ее звонкий счастливый голос, я представляла ножки Люси в домашних туфлях с помпончиками или откинутое одеяло, под которое скользнет стройная фигурка. Я находилась на грани помешательства и даже не замечала этого.
Сейчас пришла пора изгнать призрак. Алберт Маллинз мечтает купить лампу, сделанную из старинной мейсенской вазы, трюмо в позолоченной раме, а также туалетный столик, пуф и кровать с замысловатой резьбой на спинках. Одежду я уничтожу и комнату, пустую и никому не принадлежащую, замурую. Тогда призрак Люси уйдет навсегда.
Я сделала ошибку, позволив Крессиде войти в комнату и ознакомиться с ее содержимым. Это не принесло бы никакого вреда, не сделай Люси лишних записей. Крессида быстро бы забыла о Люси, пытливый молодой ум обратился бы к другим вещам. Она бы влюбилась, но не в зануду вроде Тома, а в какого-нибудь привлекательного жизнерадостного интересного человека. И тогда в Доме Дракона была бы другая свадьба.
Другая свадьба… Счастливые грезы Арабии прервались. Нет, призрак Люси не исчез. Существовало нечто – тревожащее, вызывающее сомнения. Этот вязаный носочек для новорожденного. Как он туда попал и почему? Сев на диван, Арабиа глубоко задумалась.
Если Арабиа надеялась, что будет спать крепко, то Крессида и не рассчитывала заснуть – так она была счастлива.
Но здравый ум ей подсказывал, что подобные чудеса случаются только в сказках.
Любые вопросы Крессиды о Люси вызывали у Арабии раздражение. Значит, Крессида не сможет больше ничего разузнать у нее. Почему Арабиа девятнадцать лет скрывает правду о Люси, словно призрак дочери приказывает ей молчать?
А вскоре комната наверху, этот алтарь поклонения, будет заколочена. Исчезнут розы, не будет таинственно манить взгляд жемчужная нить, время пойдет своим чередом, закончится история спящей красавицы.
Крессида ощущала странное чувство потери. Был поздний час, только изредка проезжавшие машины нарушали тишину. Крессида услышала, как пробили часы на башне собора святого Марка. И тут ее озарило. Если Люси была замужем, то венчание, разумеется, состоялось в соборе святого Марка, который облюбовала для себя знать. Завтра отправлюсь туда и попрошу посмотреть книгу, где делаются записи о венчаниях. Это будет самое убедительное доказательство свадьбы Люси. Если повезет, там можно найти и адрес Ларри.
Блестящая идея! Вдовствующий супруг Люси ответит на все интересующие меня вопросы. Как это я раньше не догадалась разыскать его? Впрочем, до вчерашнего дня я не знала, что Люси вышла замуж. Посвящать Арабию в свои планы не буду, она не поймет, что мною движет исключительно любопытство писателя. Придется сделать это тайно. Никто не должен знать о моем намерении. Приняв решение, Крессида успокоилась и сразу заснула.
Крессиду поднял с постели ужасный вопль Ахмета, перемежаемый криками Арабии:
– Брысь! Брысь! Хищница рыжая!
Девушка накинула халат и открыла дверь как раз в то время, когда Мимоза стремительно неслась вниз по лестнице на цокольный этаж. Разгневанная Арабиа преследовала кошку, уступая той в скорости передвижения, взъерошенный Ахмет с видом провокатора сидел у хозяйки на плече.
– Эта кошка, – возмущалась Арабиа, – подкралась к Ахмету, к его любимому месту! Вы знаете мою гостиную. Хаос! Бедная птичка испугалась. Успокойся, мой сладенький, теперь все в порядке. Враг посрамлен и убежал. Поцелуй свою мамочку. О, Крессида, дорогая, доброе утро. Вчера я решила, что Ахмета тоже завещаю вам. Вы добры к нему, правда? Если он полюбит вас, то будет пощипывать вам ушко. Ах, Даусон, здравствуйте. Надеюсь, ваша матушка поправилась?
– Да, спасибо.
Арабиа отправилась к себе, воркуя с Ахметом, а Крессида обратилась к Даусону:
– Это правда? Вашей матери действительно лучше?
– В общем, да.
– Значит, вы убедились, что заблуждались насчет отравления? – Крессида сказала это дружеским тоном, но, к ее удивлению, Даусон бросил на нее угрюмый взгляд.
– Я не дурак, мисс Баркли. Если бы у меня не оказалось под рукой нужного лекарства, могло случиться непоправимое.
– Даусон, я уверена, что вы очень умный и разбираетесь в лекарствах, но мне кажется, вы несколько драматизируете ситуацию. Кроме того, я ела ликерный торт вчера вечером, и абсолютно ничего плохого со мной не произошло.
– Пожалуйста, можете мне не верить, – неожиданно вспылил юноша, – только однажды вы пожалеете об этом. – Он повернулся, чтобы уйти, но оглянулся через плечо и произнес странную фразу: – Вряд ли вы сможете дожить до того момента, когда Ахмет ущипнет вас за ушко.
Именно после этих слов появился Винсент Моретти. Крессида подумала, что каждый житель Дома Дракона подслушивает все ее разговоры.
– Странный парень, – прокомментировал Моретти, когда Даусон скрылся в своей квартире. – Куда сегодня занесла его фантазия?
– Мистер Моретти, – неожиданно для себя выпалила Крессида, – не кажется ли вам, что миссис Болтон несколько эксцентрична? – Толстые брови Моретти взлетели вверх, но в глазах что-то мелькнуло. Насмешка? Презрение? – Для своего возраста она прелестно танцует румбу, не правда ли?
– И запросто оседлает верблюда, если представится возможность, – добавил мистер Моретти.
– Как раз это я имею в виду. И все же она очаровательна, – примирительно сказала Крессида.
– О, конечно. Мы все испытываем к ней слабость, а я еще и к похоронной музыке. – Мистер Моретти широко улыбнулся. Как раз в этот момент появилась мисс Глори, и мистер Моретти быстро добавил: – Но в данный момент никаких похоронных мелодий. – И начал страстно напевать: – Моя любовь подобна красной розе…
От румбы до реквиема… И красная роза… Нет, следует отказаться от привычки придавать значение пусть и символичным, но случайным фразам.
Туман еще не рассеялся, и прохладный ветерок заставлял прохожих ежиться. Был один, из тоскливых сумрачных дней, которые угнетали душу, вызывая ощущение тяжести и тревоги. Во время обеденного перерыва Крессида направилась в собор святого Марка.
Запись, сделанная прямым твердым почерком свидетельствовала, что девятнадцать лет назад Люси Болтон обвенчалась с Лоуренсом Мередитом, когда ей был двадцать один год, а Ларри двадцать пять. Был указан и адрес Ларри: Слоун-стрит, Челси.
Крессида дала несколько шиллингов пожилому церковному служке и покинула собор. Ей не терпелось увидеться с Ларри. Она не знала, чем объяснит свой приход и что может Ларри рассказать о своей давно умершей жене. Просто хотела посмотреть в глаза законному мужу Люси, который прежде казался мифическим персонажем.
Внутренне трепеща, она поднялась по ступеням величественного кирпичного дома и дернула за шнурок старательно надраенного дверного колокольчика. Вдруг Крессиду охватила паника – какая дерзость с ее стороны явиться сюда непрошеной да еще с намерением разузнать подробности чужой личной жизни!
Она бы убежала, но поздно, дверь открылась, и пожилая женщина, очевидно домоправительница, удивленно посмотрела на Крессиду.
– Извините, я хотела бы видеть мистера Мередита, если он еще живет здесь.
– Семья Мередит давно переехала, – довольно холодно ответила женщина.
– Они не живут здесь? Я так и предполагала, – пробормотала Крессида. Ну не глупо ли, звоня в эту дверь, представлять, что ее откроет Ларри. За девятнадцать лет люди меняют не одно место жительства. – Простите, что побеспокоила вас. Но может, вы знаете, куда они переехали. Мне необходимо увидеть мистера Мередита. Моя мать хорошо знала Ларри и просила меня навестить его, – мгновенно придумала Крессида.
– Вряд ли вы сможете сделать это, мисс, он умер пятнадцать, а может быть, и больше лет назад.
– Умер? – разочарованно прошептала Крессида.
– Тогда семья Мередит и переехала, но я не знаю куда и вообще ничего не знаю о них.
– Но он был слишком молод, чтобы умереть! – выпалила Крессида. – Я шла сюда в надежде его увидеть.
Из-за двери прозвучал голос:
– Кто-то хочет увидеть Ларри Мередита? Скажите, что можно увидеть его могилу на фулхемском кладбище. Могильщик покажет.
Голос принадлежал уборщице, натиравшей пол в холле. Крессиде удалось на мгновение увидеть ее морщинистое усмехающееся лицо, но стоящая в дверях домоправительница резко кивнула девушке и решительно закрыла дверь.
Крессида медленно спустилась по ступеням, уверенная только в одном: у Ларри, в отличие от Люси, есть могила. И надо во что бы то ни стало увидеть ее.
Было расточительством тратить на такси часть жалованья, которое мистер Маллинз по доброте душевной выдал вперед, но сейчас важнее всего попасть на кладбище. Почему это так важно, девушка не могла объяснить. Просто она хотела убедиться, что могила Ларри действительно существует.
Найти захоронение оказалось нелегко даже с помощью могильщика, но наконец она стоит у надгробия с простой надписью: «Лоуренс Мередит. Дорогому любимому сыну от Клары и Джона Мередит».
И это все. Никакого упоминания о Люси. На Ларри предъявляли права только родители. Его не похоронили рядом с женой. У его жены не было могилы.
Слабый ветер шевелил опавшие листья. Надгробный камень чернел в тумане. Не слышно даже птиц.
Не у кого спросить, почему Ларри лежит здесь безнадежно одинокий. Только серый туман окутывал надгробие.
Неожиданно слезы потекли по щекам Крессиды. Ей захотелось домой, в теплую гостиную Арабии, захотелось услышать ее низкий голос, ее смех. Но еще больше хотелось увидеть Джереми, его добрые глаза и насмешливую улыбку.
Крессида поспешно покинула кладбище.
Мистер Маллинз удивленно поднял брови, когда она опоздала, вернувшись с ланча. К счастью, в магазине были покупатели, и у Крессиды было время прийти в себя, прежде чем мистер Маллинз захочет выяснить, в чем дело.
– Простите, что опоздала, но у меня было несколько неотложных дел.
– Случилось что-то плохое, мисс Баркли? Вы плакали! Ах, это, наверное, Джереми огорчил вас?
Джереми… Они не виделись со вчерашнего утра. А кажется, что прошла вечность…
– Мистер Маллинз, знаете, Ларри тоже умер.
– Ларри? Кто это?
– Муж Люси Болтон. Помните фотографию, которую мы нашли вчера?
– Ах, тот самый! Простите великодушно, но с ним вполне могло случиться подобное в те времена.
– Но почему? Он был совсем молодой.
– Дорогая, вы забыли, что была мировая война.
– Но он умер за год до начала войны. – Крессида посмотрела на круглое ласковое лицо мистера Маллинза и с упреком спросила: – Вы знали, что он умер?
– Дорогая мисс Баркли, все, что я знаю о семье Арабии, я знаю с ее слов. Об этом она никогда не упоминала.
– Но почему?
– Полагаю, это ее право. Я никогда не спрашиваю о вещах, которые меня не касаются.
Мистер Маллинз дал понять, что разговор окончен. Он отвернулся и занялся витриной, на которой после продажи чайного сервиза образовалась проплешина. Однако Крессида отважилась продолжить разговор.
– Но, мистер Маллинз, вы сознательно помогли мне найти вчера эту фотографию. Зачем вы это сделали?
– Вы случайно нашли фотографию. Я даже не знал, что она там. Откуда мне было знать? Мы дружим с Арабией пятнадцать лет, и все это время она была одинока. Почему я должен был совать нос в ее прошлое? Если она рассказывала что-то, я слушал, но никогда не проявлял любопытства. – Круглое лицо мистера Маллинза стало замкнутым, он демонстративно начал приводить в порядок витрину.
Крессида не сомневалась, что он солгал ей. Мистер Маллинз сознательно дал ей возможность найти фотографию, потому что хотел предостеречь… Но от чего? Почему он не может сказать прямо?
– Дорогая мисс Баркли, вы так чудесно отполировали серебряный кубок для пунша, что я продал его полтора часа назад какой-то американке, и она даже не торговалась. Что вы думаете об этих дрезденских подсвечниках? Видите, на них такие же купидончики, как на зеркале, которое вы приводили в порядок в первый день работы у меня.
Крессида вспомнила слова Джереми «самое очаровательное лицо, отражение которого я видел в зеркале». Как много печальных событий произошло с тех пор. И Джереми наверняка замешан в этом. Почему никто не хочет быть откровенным?
Вечером, когда Крессида вернулась домой, она обнаружила, что воздух в комнатах более чем бодрящий. Неужели она утром забыла закрыть окно? Девушка была уверена, что закрыла. Окно выходило на улицу, и, боясь грабителей, она проявляла осторожность. Но так или иначе, окно оказалось открытым, Крессида поспешно захлопнула створки, задернула занавески и включила свет.
И тут увидела Мимозу.
Кошка неподвижно лежала на ковре в неестественной позе. Ее глаза были тусклыми, она не подавала никаких признаков обычной игривости, похоже, даже не заметила опустившуюся перед ней на колени Крессиду.
Внезапно, осененная страшной догадкой, девушка вскочила и побежала в холл.
Крессида была на полпути к квартире Стенхопов, когда маленькая фигурка миссис Стенхоп с бледным и, как всегда, настороженным лицом показалась в проеме двери.
– Что случилось? – прошептала она. – Даусона еще нет дома. Мисс Баркли, я уверена кто-то… – Дальше она говорить не могла и быстро написала в блокноте: «Кто-то напал на вас в тумане?»
Крессида нетерпеливо отстранила блокнот, раздраженная навязчивой идеей миссис Стенхоп о якобы подстерегающих девушек опасностях на улицах Лондона.
– Со мною все в порядке. Но Мимоза, кошка мистера Уинтера… Лежит в моей комнате без признаков жизни… – В это время вошел Даусон. – Даусон, пожалуйста, вы не могли бы дать Мимозе лекарство, которое давали миссис Стенхоп прошлой ночью. Я думаю, ее отравили.
Даусон пристально посмотрел на девушку, его взгляд выражал одновременно удивление и мальчишеское удовлетворение тем, что к нему взывали о помощи.
– Мне казалось, вы не поверили, что маму пытались отравить.
– Так и есть, но с Мимозой происходит что-то очень скверное. Пойдемте, посмотрите на нее.
– Не лучше ли позвать ее хозяина?
– Обязательно, но сейчас каждая минута на счету. Вы ведь разбираетесь в лекарствах.
Даусон долго смотрел на распластанную на полу окаменевшую и несчастную Мимозу.
– Выглядит она плохо, – покачал он головой. – Я возьму ее наверх.
Слава Богу, Мимозе поможет специалист. Почему я уверена, что он специалист? Крессида побежала к Джереми.
Она постучала, но никто не ответил. Сейчас, когда нужно, Джереми нет дома. Спокойно занимается своими делами, в то время как его любимая кошка отравлена. Крессида снова побежала наверх и столкнулась с закутанной в огромную потертую бобровую пелерину Арабией, которая только что вернулась с улицы.
– Дорогая моя! – Грудной голос старой леди был подобен теплу и солнечному свету. – Вы задохнулись! Сбежали от мистера Уинтера? Я всегда считала его испорченным мальчишкой.
– Его нет дома, а Мимоза заболела. – Крессида чуть не плакала от отчаяния. – О, я надеюсь, Даусон сможет вылечить ее.
– Не сомневаюсь. Бедное животное. Съела небось какую-нибудь гадость?
– Не знаю ни что с ней случилось, ни как она попала в мою комнату? Слишком много случайностей.
Арабиа сжала ее руку.
– Дорогая, чередование неприятностей с приятными событиями делает жизнь волнующей. Но даже неприятности гораздо лучше, чем скука. Вы не согласны? Во всяком случае, я знаю одно существо, которое будет счастливо, если эта ужасная кошка Мимоза исчезнет.
– Кто? – невольно спросила Крессида.
