355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дороти Дэниелс » Поместье потерянных грез » Текст книги (страница 4)
Поместье потерянных грез
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:16

Текст книги "Поместье потерянных грез"


Автор книги: Дороти Дэниелс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава пятая

Мы сидели у Евы в гостиной и ужинали. Я едва сдерживалась, чтобы не рассказать ей, что скоро к нам пожалует гость – доктор Рисби. Ужасно хотелось рассказать и про нашу выдумку, будто он приедет навестить меня, хотя главная его цель – познакомиться с Евой. Сама не знаю, как мне только удавалось болтать о пустяках – о моде, прическах, театре и прочих развлечениях.

Я распустила и тщательно расчесала длинные светлые волосы Евы, стараясь, чтобы маленькие изящные ушки оставались открытыми: они у нее были похожи на ракушки. Потом я собрала ей волосы сзади в высокий пучок. Так она выглядела еще изысканнее. Совсем не то, что обычно, когда волосы просто лежали по плечам, спускаясь почти до талии. В доме никто, похоже, не занимался ее прической.

Мне удалось пересадить ее в другое, более удобное кресло. Так доктор Рисби сможет осмотреть ее со всех сторон. Я прекрасно сознавала: то, что мы задумали, достаточно рискованно и не очень этично. Но, с другой стороны, если доктору Рисби удастся вылечить Еву, этот смелый шаг будет оправдан.

Я оставила девушку и пошла переодеться в свою комнату. У меня было с собой всего одно платье. Я сшила его сама и, должна признаться, потратила на это много времени и сил. Это было вечернее платье из нежно-розового китайского шелка, с зеленым бархатным лифом и зелеными же рукавами с высокими буфами; воротник, тоже высокий, был отделан бахромой. Фасон я взяла из французского журнала. Платье было совершенно новое.

Волосы у меня вьющиеся, темные. Я спустила маленькую прядку на лоб в виде волнистой челки, высоко подняла всю массу волос на расческе назад, потом каскадом распустила по плечам; это мой стиль. Я, конечно же, не так красива, как Ева; самое красивое в моем лице – это большие серые глаза с густыми ресницами.

Я вернулась к Еве, но, оказавшись в ее комнате, никак не могла усидеть на месте. Кружась между стульями, я рассказывала ей, как тетушка учила меня шить. Тетушка моя вообще считала, что девушка должна не только уметь вести себя в обществе и владеть изящными манерами, но и заботиться о себе сама – в этом мире, созданном мужчинами и для мужчин. Я даже засмеялась, вспоминая, с какой суровостью тетушка Тибет обычно говорила об этом. Она была старой девой, и этим отчасти объяснялась некоторая горечь и враждебность по отношению к противоположному полу. Мне всегда казалось, что, если бы она научилась больше радоваться жизни, у нее были бы муж и семья. Но… ее жизнь – это ее жизнь, она прожила ее, как хотела… или могла.

Все это я пыталась поведать Еве – как обычно, не получая никакой реакции в ответ. Вдруг открылась дверь, и мисс Кемп вошла в комнату, чтобы забрать поднос. Она остановилась на пороге и долго разглядывала меня с нескрываемым удивлением.

– Можно подумать, что вы собрались на светский прием, мисс Вингейт.

– Да нет, – ответила я, – просто надоело носить одно и то же платье, а багаж с вещами что-то никак не приедет.

– Приедет через пару дней, – сухо сказала она. – Ну, если все ваши туалеты такие, думаю, вы обскачете даже миссис ван Дорн. Это платье, должно быть, стоило много денег.

– О нет, если есть умение и хорошая швейная машинка, совсем не обязательно тратить много денег.

– Ну тогда, наверное, вы уйму времени проводите за швейной машинкой, – фыркнув, сказала она и вышла с подносом.

Я закрыла за ней дверь и улыбнулась Еве.

– Боюсь, мисс Кемп меня недолюбливает. Не могу только понять, за что.

Я раскрыла журнал, выбрала рассказ, который казался достаточно жизнерадостным, и начала читать вслух. Для Евы я старалась выбирать только веселые сюжеты.

В половине восьмого мисс Кемп постучала в дверь.

– Там внизу какой-то молодой джентльмен спрашивает вас, мисс Вингейт. Его имя – мистер Николас Рисби. Вообще-то он назвался просто Николасом Рисби, но я всегда говорю «мистер» – это мое правило. Я, знаете ли, не признаю фамильярности.

Она снова фыркнула. Очевидно, мистер Рисби также не заслужил ее одобрения. Я всплеснула руками.

– Какой сюрприз! Вот уж действительно приятная неожиданность! Проведите его, пожалуйста, наверх, мисс Кемп. Я ведь должна оставаться с Евой, так что придется принять его здесь. И потом, мы можем побеспокоить других, я ведь не получила разрешения принимать гостей внизу.

– Пожалуй, вы правы. Пойду приведу его.

Когда дверь за ней закрылась, я обернулась к Еве.

– Знаешь, это мой старый друг. Он очень хороший врач и, может быть, сможет помочь тебе. Я уверена, он тебе понравится.

Я услышала шаги в коридоре и открыла дверь. Доктор Рисби приближался в сопровождении мисс Кемп. Увидев меня, он буквально кинулся навстречу.

– Анджела! – воскликнул он. – Господи, как давно мы не виделись! Ты прекрасно выглядишь.

В следующий момент, к моему величайшему смущению, он схватил меня в объятия и поцеловал – отнюдь не братским поцелуем. Потом, все еще не выпуская меня из объятий, немного отступил, чтобы получше разглядеть.

– Ты стала еще красивее. Теперь я понимаю, почему так безумно скучал по тебе.

Он снова впился в мои губы. От изумления у меня дыхание перехватило. Лицо мисс Кемп выражало явное неодобрение таким открытым проявлением чувств. Дверь она, однако, за собой закрыла. В ту же минуту доктор Рисби отпустил меня.

– Ну как? – спросил он, смеясь. – По-моему, мы ее убедили.

Я все еще не могла перевести дыхание.

– Да, вы можете убедить кого угодно. На мой взгляд, это было даже слишком убедительно.

– Но мы ведь договорились, что наши встречи должны быть теплыми, – напомнил он.

– Да, договорились, – сказала я, снова краснея при этом воспоминании. – Ну, а теперь займемся пациенткой?

Он подошел к Еве и некоторое время стоял, глядя на нее. Потом с легкостью поднял тяжелый деревянный стул, как будто это была спичка, так же легко поставил его перед Евой и сел. Легонько погладил ей щеку, легонько нажал на нее.

– У вас найдется булавка? – спросил он. – Можно любую, только чтобы была острая.

Меня поразило то, как быстро Николас изменился. Теперь это был только врач, все остальное ушло. Я поспешила в свою комнату за булавкой. Когда я вернулась, он внимательно изучал Евины глаза. Не оборачиваясь, он протянул руку за булавкой.

– Встаньте сзади нее, – приказал он. Я быстро повиновалась.

– Теперь положите руки ей на глаза и держите так.

Я сделала то, о чем он попросил, и с ужасом увидела, как он воткнул булавку Еве в ногу. Она даже не вздрогнула.

– Так, хорошо, – сказал он. – Достаточно.

Я отошла от Евы. Выражение ее лица нисколько не изменилось, глаза были все так же пусты. Доктор Рисби поднес лампу к ее лицу. Долго, внимательно изучал глаза, нащупал пульс. Кивнул.

– Послушайте меня, Ева, – строго сказал он, – я доктор и специализируюсь именно в таких заболеваниях, как ваше. Я знаю, что вы слышите и понимаете, что вам говорят. Постарайтесь хорошенько понять то, что я сейчас скажу. Знаю, вы не в состоянии ответить или каким-либо другим способом показать, что вы понимаете, поэтому придется принять это на веру. Постараюсь объяснить, самыми простыми словами, что с вами произошло. Представьте себе, что когда-то, некоторое время тому назад, вы обожгли руку. Ожог был тяжелый, но со временем рана зажила. И, тем не менее, если когда-либо вам случится опять оказаться вблизи от огня, вы моментально и практически незаметно для себя самой отдернете эту руку. Дело в том, что рука не хочет больше испытывать боль. И это естественно. А теперь давайте представим себе следующее. Какое-то время назад на ваших глазах произошло нечто ужасное, отвратительное, что заставило вас оцепенеть от ужаса. Не так уж важно, что именно произошло. Важно, что ваш мозг пытается отключить самую память об этом; так же, как рука после ожога, он не хочет вновь испытать боль. Однако мозг не может просто отдернуться физически, как рука. Поэтому он избирает другой способ предотвратить возможную боль в будущем. Ваш мозг отказывается вспоминать о том, что произошло. Единственный же способ не вспоминать – это не думать вообще, не воспринимать ничего. Ваш мозг отключился настолько – в поисках защиты от воспоминаний, – что вы теперь даже не можете передвигаться самостоятельно.

Я смотрела на нее не отрываясь. В глазах ее не отражалось ничего. Ни малейшего намека на понимание. И тем не менее… Ведь считала же я, что она понимает то, что я ей говорю. Почему бы тогда не допустить, что она сейчас понимает и его? Я молила Бога, чтобы это было так.

– Время излечивает раны от ожогов, – продолжал доктор. – Точно так же оно излечит и повреждения, причиненные вашему рассудку. Вот это вы должны понять. В это вы должны верить. Чем сильнее вы будете в это верить, тем скорее все у вас пройдет. Я буду навещать вас – часто. Нам придется делать вид, что я прихожу к Анджеле. Должен вам признаться, в этом есть доля правды. Я хорошо ее знаю. Она – воплощение всего хорошего, что только может быть в человеке. Доверьтесь ей. И подумайте о том, что я вам сказал… старайтесь думать об этом. Я буду повторять это каждый раз. Ну, а сегодня, я думаю, достаточно.

Он отодвинул стул.

– Встаньте, Ева, – неожиданно приказал он. – Если вы сейчас встанете самостоятельно, это будет означать, что вы мне доверяете. Если же вы не сделаете этого, значит, вы не доверяете мне, и, по-видимому, я больше не приду. Встаньте же, Ева. Вы можете встать. Сколько раз в своей жизни вы делали это. Ну же, напрягите волю!

Я была просто ошарашена. Как странно, что мне такое не пришло в голову… А может быть, и к лучшему, что не пришло: Ева никак не реагировала.

– Ева, вы в состоянии сделать такую простую вещь, – не сдавался он. – Мне необходимо знать, слышите ли вы, понимаете ли меня. Если вы не воспринимаете слова, тогда надежды нет. Никакой надежды, вы понимаете? Тогда ваше место в клинике. Но если все же вы слышите и понимаете, тогда вы должны как-то это показать.

Она выглядела еще более неподвижной, чем обычно. Доктор Рисби отвернулся. Боже, подумала я, через минуту он уйдет и никогда больше не вернется. А это будет означать, что Еве невозможно помочь и все мои жалкие попытки ни к чему. Я уже готова была кинуться к нему и умолять дать ей еще хоть один шанс.

Вдруг он резко обернулся.

– Встать! – буквально заорал он.

Ева сдвинулась в кресле и вдруг, с видимым усилием, встала на ноги. Доктор Рисби ласково улыбнулся и положил руку ей на плечо.

– Видишь, как это, оказывается, просто, Ева, милая. У тебя еще есть сила воли. Вот посмотришь, мы все поправим. Конечно, это будет нелегко, но мы вернем тебя к нормальной жизни. Теперь я знаю – надежда есть. И это даже не займет слишком много времени. Ты можешь двигаться – значит, все будет хорошо. Ну, а теперь позволь я помогу тебе сесть.

Ему даже не пришлось прилагать усилий – колени ее подогнулись сами собой, и она безвольно опустилась в кресло.

– Для Евы это так же утомительно, – объяснил он мне, – как для вас, Анджела, была бы, например, часовая прогулка быстрым шагом. Но теперь-то я могу пообещать вам обеим: она обязательно поправится. У нее для этого достаточно сил – и физических и душевных. Постепенно ты поймешь, Ева: то, что с тобой случилось когда-то, то, что вызвало такой шок, совсем не так ужасно. Время – лучший лекарь. А теперь попросим Анджелу проводить меня. Мой экипаж ждет у ворот. Не забывай же о том, что я тебе сказал, Ева. У нас теперь есть не просто надежда – у нас есть уверенность.

Я была в таком восторге, что едва могла говорить. Идя рядом с ним по коридору, я пролепетала:

– Спасибо, доктор. Вы сотворили настоящее чудо.

– Никакое это не чудо, – ответил он. – То есть нет никакого чуда в том, что я делал. То, что мой прием сработал – да, это почти чудо. Вообще-то прием известный, но далеко не всеми признаваемый, хотя неоднократно доказанный. Я применяю его во всех подобных случаях и, знаете, каждый раз продвигаюсь на шажок вперед в изучении человеческого мозга, все ближе к тому моменту, когда истина будет признана всеми. Тогда можно будет всерьез заниматься лечением. Так что это я вас должен благодарить.

Внизу нас встретила миссис ван Дорн. Я затаила дыхание: что если она знает доктора Рисби в лицо?!

– О, миссис ван Дорн! Это мой старый друг, Николас Рисби, пришел навестить меня.

– Счастлив познакомиться! – доктор Рисби поцеловал ей руку.

Похоже, его мальчишеская улыбка пленила ее.

– Рада видеть вас в нашем доме, сэр. Пожалуйста, приходите в любое время. Анджела у нас совсем недавно, но мы все уже успели ее оценить. Конечно, у нее должен быть свой круг знакомых.

– Благодарю, миссис ван Дорн, – ответил он. – Не премину воспользоваться вашим гостеприимством.

– Проводите мистера Рисби, моя дорогая, – сказала она дружелюбно. – Я загляну к Еве, так что можете не очень спешить.

– С Евой все в порядке, – сказала я. – Мне кажется, ей намного лучше.

– Вот как? Это хорошая новость. Пойду посмотрю сама.

Миссис ван Дорн пошла к лестнице, а мы вышли из дома. Доктор Рисби взял меня за руку и повел по тропинке к воротам. Некоторое время мы молчали, погруженные в свои мысли. Мои были в воспоминаниях о том, как он обнимал и целовал меня. Его, похоже, были о том же: я почувствовала его руку на талии. Он осторожно привлек меня к себе. Присутствие этого человека вселяло покой и умиротворение, которых раньше я никогда не испытывала. И в то же время волновало так, что сердце готово было выскочить из груди.

– Надеюсь, я не слишком шокировал вас поцелуем и объятиями в присутствии экономки, – произнес он спокойно.

– Нет, я не была шокирована, но оказалась совершенно не готовой к такой жаркой встрече. – Искоса взглянув на него, я поймала на себе внимательный взгляд.

– Понимаю. Боюсь, что придется привыкать. А значит, мы с вами будем больше чем друзья.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, вы же не позволяете каждому встречному обнимать и целовать себя. Очень надеюсь на это.

Он очень правдоподобно изобразил благородное негодование.

– Конечно, нет, – ответила я, тоже с негодованием.

Я попыталась высвободиться из кольца его рук, но оно сжалось еще плотнее. Мне не хотелось бороться с ним – это выглядело бы глупо.

– Прошу вас, уберите руки с моей талии.

– И не подумаю, – ответил он. – А чтобы успокоить вас, скажу вот что: если бы у меня не было огромного желания поцеловать вас, я не стал бы этого делать. Просто пожал бы вам руку, поклонился – и все.

– Как, доктор… вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что влюблен в вас. Это случилось еще в колледже, но, знаете, педагогическая этика…

– Да, да, понимаю…

– Теперь вы, слава Богу, не студентка, да и я не преподаватель. Что может помешать мне признаться в тех чувствах, которые переполняют меня? Анджела, могу ли я надеяться, что вы разделяете мои чувства? Не забывайте – я психиатр, поэтому разбираюсь в человеческих эмоциях лучше, чем кто-либо другой.

– Теперь я чувствую себя совершенно беззащитной.

– Можно это понимать как признание? – Он остановился и посмотрел мне прямо в глаза.

– Знаете, в колледже мне тоже казалось, что я в вас влюблена.

– А теперь больше не кажется?

– Подождите, дайте же мне закончить. Тогда я подумала, что это просто глупое чувство школьницы к красивому учителю, ну, как это часто бывает. Но сегодня, в тот момент, когда я вас увидела, я поняла – нет, это не школьная влюбленность. Я вас действительно люблю, доктор. Все это время я только и думала, как бы скрыть это от вас.

– В этом больше нет необходимости, Анджела. И, пожалуйста, перестаньте называть меня доктором. Не то нас обязательно разоблачат. – Помолчав, он добавил: – А знаете, я действительно уверен, что нам удастся вылечить Еву.

– Я верила в это с самого начала. С того момента, как она показала, что понимает меня. Знаете, она реагирует на доброту.

– Анджела, дорогая моя, – воскликнул он и привлек меня к себе.

Мысли его были совсем не о Еве, теперь это было ясно. Такого счастья я никогда раньше даже представить себе не могла. Наши губы встретились. Я тоже забыла о Еве, об этом мрачном имении, о доме, который темной громадой высился позади нас… В теперешнем восторженном состоянии я могла вообразить его сверкающим золотым дворцом прекрасного принца.

Вдруг я почувствовала, что Ник словно бы оцепенел. Едва слышным шепотом он велел мне не шевелиться и не произносить ни звука. Сердце мое колотилось так, что, казалось, разорвет грудную клетку. В следующий момент я почувствовала, что напряжение отпустило его.

– Мне показалось, или я на самом деле что-то услышал. Какие-то звуки. Знаете, здесь так темно и столько теней. Если бы кому-то захотелось напасть на нас незамеченным, сделать это было бы очень легко.

– Ах, Ник, ну кому понадобится нападать на нас?

– Возможно, кто-нибудь узнал меня. Тот, кому совсем не нужно, чтобы Ева поправилась.

– Да здесь все были бы только рады…

– А может, и не все. Может, кому-то совсем не нужно, чтобы к ней вернулся рассудок. Знаете, я почти уверен: кто-то довел ее до такого состояния, и этот кто-то вовсе не хочет разоблачения. Пожалуйста, следите за ней получше, моя дорогая.

– Обязательно. Теперь-то уж можете не сомневаться.

Когда мы дошли до калитки, он остановился и знаком опять велел мне помолчать. Мы внимательно прислушивались, но вокруг была тишина.

– Вам не страшно возвращаться одной? – спросил он. – Давайте лучше я провожу вас до дома.

– Нет, думаю, никакой опасности нет. Я совсем не боюсь. А теперь поезжайте. И возвращайтесь скорей.

Он поцеловал меня еще раз и открыл калитку. Я стояла и наблюдала в свете фонаря, как он отвязывает лошадь и взбирается на сиденье. Потом он обернулся, помахал мне – и исчез с последним светом от фонаря, освещавшего экипаж. Я осталась в кромешной тьме.

Я почувствовала почти непреодолимое желание бежать к дому как можно быстрее. Однако надо было соблюдать достоинство – меня мог увидеть конюх или кто-нибудь из прислуги, возвращающийся домой из деревни…

Итак, я влюблена! Это случилось на самом деле! Мой возлюбленный красив, высок, у него мужественные черты лица и совершенно неотразимые черные глаза. Более того, он великолепный врач. Только что на моих глазах он совершил невозможное – заставил Еву самостоятельно встать. Он знает ее болезнь, более того, он знает, как ее вылечить.

Тут мне в голову пришла еще более потрясающая мысль: если он сделает это, возможно, ему разрешат использовать этот случай как основу для дальнейших исследований. Если аттестовать будут по результатам лечения, он станет признанным специалистом в этой области. Я жаждала помогать ему, наблюдать его успехи, видеть, как он возвращает жизнь людям, для которых, казалось, все потеряно навсегда.

Я медленно поднималась по пригорку к дому. Вот и ручей… и искусственный водоем, который практически превращал дом в некое подобие острова. Из этого водоема брали воду для поливки, а кроме того, он здорово украшал окрестности.

Я ступила на горбатый мостик, ведущий через водоем к дому, и вдруг услышала шаги бегущего человека. Когда я была уже на середине моста, какая-то фигура, закутанная в темный балахон, выскочила из темноты и понеслась прямо на меня. Я застыла в каком-то оцепенении. Между тем было все равно бесполезно что-либо предпринимать. Кто бы это ни был, он мчался так стремительно, что невозможно было ни защититься, ни убежать. Пролетев на бешеной скорости мимо, он задел меня плечом, и я свалилась в поток.

Вода была пронизывающе холодной, и это да еще сильнейший шок, похоже, вернули меня к жизни. Я начала звать на помощь, но никто не отозвался. Дом был все еще слишком далеко, деревья и кусты заглушали мой голос. Я стояла по горло в воде, дрожа от холода. Ну что ж, это еще не самое страшное. На мосту никого не было. Тьма поглотила того, кто на меня напал. Нужно быстрее выбираться на берег.

Я повернулась, пытаясь определить, как ближе попасть к дому. Вдруг что-то пролетело в воздухе и шлепнулось в воду рядом со мной. В первый момент я не очень испугалась: на берегу никого не видно, упавший предмет, видимо, был не очень тяжелым, никто не собирался нырять и тащить меня под воду.

В следующий момент что-то ударило меня по плечу. Кто-то с берега швырял в меня камни! Когда я это поняла, меня охватил настоящий ужас. Если тяжелый камень попадет в голову, я наверняка потеряю сознание, уйду под воду и захлебнусь. Кто-то явно покушался на мою жизнь, а не просто пытался напугать и заставить уехать.

Еще один камень шлепнулся в воду совсем рядом со мной. Я нырнула и под водой поплыла к мосту. К счастью, водоем был достаточно глубоким. Я не могла разглядеть берега, значит, тот, кто швырял оттуда камни, тоже меня не видел. А теперь тем более, поскольку я показывалась из воды лишь для того, чтобы набрать в легкие воздух.

Я проплыла под мостом; лишь оказавшись в дальнем конце водоема, рискнула встать на ноги. Осторожно, бесшумно я стала пробираться к берегу, все время внимательно прислушиваясь. При малейшем шорохе я готова была снова скрыться под водой.

Кажется, пронесло. С трудом я вылезла на берег. Прислушалась. Никого. С платья ручьями стекала вода, я промокла и промерзла до костей. Не рискуя выйти на тропинку, я пробиралась к дому через кустарник, стараясь не выходить на освещенные места. Но освещенную площадку перед домом невозможно было миновать, и я одолела ее бегом, моля Бога о том, чтобы дверь не была заперта. Она подалась под моим плечом, и я буквально ввалилась в холл. К счастью, там никого не оказалось. Я говорю «к счастью», так как единственное, о чем я мечтала, – поскорее переодеться в сухое.

Поднявшись по лестнице и войдя в свою комнату, я сразу же заперлась на все замки. Оказавшись наконец в безопасности, за закрытой дверью, я почувствовала, что силы покидают меня. Колени подогнулись, и я опустилась на пол у камина.

Не могу сказать точно, сколько я просидела так, не в силах двинуться с места. С платья так же стекала вода, мысли путались…

Только что меня совершенно сознательно пытались убить. Утром мое тело нашли бы в водоеме, возможно с шишкой на голове, но это легко можно было объяснить тем, что, падая, я ударилась головой. И никто никогда не догадался бы об истинной причине смерти.

Я дрожала с головы до ног. Слишком многое произошло за сегодняшний вечер: он начался с признания в любви, а закончился попыткой убийства. Но все же начался он с любви… в этом я сейчас черпала силы.

В конце концов, я встала, сняла промокшее платье, вытерлась насухо и переоделась в халат. Главное сейчас – не испугать Еву.

Я открыла дверь в ее комнату. В кресле ее не было, и я опять почувствовала тревогу. Заглянула в спальню. Она лежала на кровати, неподвижно, как мертвая, только грудь ритмично вздымалась. Глаза были крепко закрыты, руки сцеплены на груди. Она крепко спала. Наверное, мать привела ее в спальню и уложила отдохнуть. Ну, а мне теперь придется расстелить постель, раздеть Еву и уложить на ночь. Я наклонилась над этой обворожительной беспомощной девушкой… и вдруг увидела ее руки – грязные, под ногтями свежая земля, пальцы исцарапаны. Как будто она поднимала с земли и швыряла тяжелые камни.

Отступив на шаг, я в страхе смотрела на нее. Возможно ли, чтобы эта безмятежно спавшая девушка столкнула меня в воду, а потом пыталась убить?! Это казалось невероятным… и все же… Возможно, она совершила это в каком-то лунатическом сне, сама не понимая, что творит? Невероятно, чтобы она сознательно пыталась убить меня. А может быть, она испытывала враждебность к Нику? Тогда почему подчинилась его приказанию?

Я была напугана сверх всякой меры. Но, подумав хорошенько, решила не показывать этого Еве, однако с этих пор быть начеку.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю