Текст книги "Игра королев"

Автор книги: Дороти Даннет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Такое простое объяснение. Удовлетворенная Маргарет вздохнула:

– Так печально. Все талантливые люди сами губят себя, как бы друзья ни пытались им помочь. – Она радостно добавила: – Я могу что-нибудь принести?

После ее ухода Кристиан долго сидела, замкнувшись в своем черном мире, и пыталась подавить гнев, который разбудил в ней этот визит. Затем, с трудом перестав думать о пережитом, она мысленно возблагодарила благие намерения предупредившего ее Гидеона Сомервилла и вновь принялась ходить из угла в угол.

Гидеон по поручению лорда Грея съездил в Норем, где был вынужден переночевать. Вернувшись, он с небрежным видом навел справки и узнал, что пленников, захваченных в Далкейте, в тот же день перевезли к архиепископу Йоркскому и что перед отъездом слепая девушка о нем пару раз спрашивала.

Если бы он был предоставлен самому себе, то мог бы последовать за ними, но у лорда Грея имелись другие соображения на этот счет. Когда его лучшие офицеры разлетелись, подобно семенам одуванчика, по всей стране от Роксбурга до Браути, ему требовался кто-нибудь порасторопнее под рукой.

Гидеон смирился: его желание вернуться домой сдерживалось тем обстоятельством, что Маргарет Леннокс осталась в Берике и не собиралась покидать его, пока Харви не окрепнет достаточно, чтобы пуститься в путь. Если графиня заняла выжидательную позицию, то почему бы и ему не последовать ее примеру, подумал Гидеон и с удивлением обнаружил, что игра его увлекла так, будто задевала его личные интересы.

В следующий понедельник его отослали в Ньюкасл, чтобы обсудить финансовые проблемы с казначеем.

– Когда вы там закончите, я сам, вероятно, буду в Ньюкасле, – заметил лорд Грей. – Там мы и встретимся, наверное. Вы должны выехать утром. О да – вы ведь интересовались Сэмом Харви?

– Да, – насторожился Гидеон.

– Девчонка Стюарт говорила, будто он легко ранен, но это не так. У него пуля застряла в бедре, что весьма опасно. Он может и умереть.

– Когда вы узнали? – Гидеон напрягся.

– Только что. Бедняга. Я чувствую себя немного виноватым. Не стоило его вообще тащить сюда, если б знать, что Лаймонд вне игры, – проворчал он.

– Да, бедняга, – согласился Гидеон. – Уилли, ничего, если я выеду сейчас, а не завтра утром? Я мог бы заехать к Кейт по дороге.

– По дороге? – произнес лорд Грей снисходительно. – Крюк в двадцать миль, как я полагаю. Но не беспокойтесь. Таковы все мужья – я сам был такой. Все нормально. Передайте ей от меня привет.

– Конечно, передам, – пробормотал Гидеон и бросился вниз по лестнице, сзывая своих людей.

Менее чем через полчаса он был уже в пути, а на следующий день, во вторник девятнадцатого июня – дома в Флоу-Вэллис.

Глава 2
ПОСЛЕДНИЙ ШАХ
1. БЫСТРЫЙ РАЗМЕН

Лаймонд оправлялся от раны с характерной для него быстротой: с самого начала он вел себя так, как будто ее и не существовало, и Кейт это вполне устраивало.

Устойчивый дух старомодной учтивости безраздельно царил во Флоу-Вэллис. Ни одно помещение не запиралось от гостя – его постоянно кто-нибудь сопровождал, но ему не возбранялось ходить куда вздумается. По ее приглашению он разделял с Кейт трапезу и спускался к ней в гостиную. Его подспудное сопротивление ситуации, в которой он оказался, приводило Кейт в восторг; ей нравилось и то, как он это сопротивление выказывал.

В первое же утро после инцидента с Чарльзом он недвусмысленно задал тон всему их последующему общению. Он отпер дверь, принес подобающие извинения и принял как должное господствующую в доме атмосферу холодной вежливости.

Кейт тем временем готовилась к битве. После четырех дней пристального изучения в пятницу за ужином она открыла огонь.

– Я заметила, – начала она, передавая соль, – что вы сегодня выходили. Вы виделись с Филиппой?

Лаймонд принял из рук Кейт соль, но не принял вызова.

– Мы перемолвились несколькими словами, – ответил он. – Она… удивительная девочка.

Кейт подхватила:

– Мы тоже так считаем. Что она вам сказала?

– Ее ответы отличались краткостью, но и их непросто было добиться.

Кейт знала, что он не преувеличивал.

– Я боялась, что она вовсе не станет отвечать. Мы пытались внушить ей сочувствие к вам. Ненависть в детях неуместна.

На этот раз через мгновение он ответил на ее выпад:

– Возможно, нам с Филиппой стоило бы сблизиться. Она бы ко мне привязалась, если бы узнала получше.

Кейт бросилась в атаку, не обратив внимания на то, что глаза Лаймонда вспыхнули.

– Это пробудило бы в ней сочувствие к вам?

– Может быть. Подопытное животное всегда вызывает сочувствие, не так ли?

– Но не змеи, – возразила Кейт несколько непоследовательно. – Я ненавижу змей.

– Однако многие пользуются змеиной кожей, а змеям не оставляют права даже защищаться.

– Беззащитность – что-то новое в характере змей. Как бы то ни было, я не позволю им ползать по моему дому, сворачиваясь колечком где придется. Это действует на нервы.

– Конечно, особенно если заставлять их снова развернуться. Вы знаете, у меня нет желания упражняться в риторике.

Кейт уставилась на него с подозрением:

– С какой стати я должна отказывать себе в развлечении по вашей милости?

– Милость тут ни при чем; я восхищаюсь вами и трепещу одновременно: за четыре дня проделать такой путь.

– Со змеями спасает только проворство. Иначе они успевают сменить кожу. Что же касается вас, то вам неведомо само слово «милость», – парировала Кейт, собирая тарелки.

Он опустил глаза:

– Не могу же я извиняться без конца. Это покажется однообразным.

Кейт, вынув блюдо из буфета, остановилась рядом с ним.

– Я ничего не требую от вас, кроме маленького невинного развлечения. Почему вы не отвечаете на колкости?

– Хотя бы потому, – сказал Лаймонд, внезапно подняв на нее взгляд, – что я привык огрызаться, а вы нет.

– Это меня не смущает, – задумчиво промолвила Кейт. – Так вы покажете зубы?

– Как акула. Это вошло у меня в привычку. А привычка – придуманная дьяволом замена благих начинаний. Привычка сводит на нет честолюбие, инициативу, воображение. Привычка – проклятие брака и преддверие смерти.

– В качестве защитника хаоса вы выглядите убедительно. Существует такое понятие, вы знаете, как привычный беспорядок, что, конечно, вам знакомо: немногие способны вынести ваш беспорядочный образ жизни. Что, если бы вам представилась возможность вести нормальное существование? – Она проницательно взглянула ему в лицо.

– Не будем касаться моих темных дел, ладно? Мы потеряли нить разговор. Имеется некоторая разница между беспочвенным возбуждением и тягой к смене впечатлений.

– Если нельзя затрагивать вас лично, то я не желаю спорить, – категорически отрезала Кейт. – Я, может быть, и не прислушиваюсь к вашим высказываниям, но и вы мои пропускаете мимо ушей.

– С вашей стороны это не высказывания, а зондирование почвы. Не знаю, почему я должен раскрывать перед вами тайники моей души.

– Зато я знаю. Потому что Гидеон помог бы поджарить родного отца, если бы каннибал стал читать ему стихи.

– А я не только испил из Кастальского ключа 13), но и омылся в нем.

– Насколько я помню, вы искупали в нем беднягу Чарльза, – саркастически заметила Кейт. – Вы цените свой внутренний мир. Приношу извинения за то, что пытаюсь вторгнуться столь недостойным образом. Не обращайте внимания: сверчок знает свой шесток.

Его тонкие, длинные пальцы потянулись к солонке.

– Прекратите это, а? – мягко попросил Лаймонд.

Кейт выпрямилась и перешла в открытую атаку:

– А почему я должна прекратить? Я хочу…

Он прервал ее, толкнув тяжелую серебряную солонку так, что та остановилась ровно на середине стола.

– То, чего вы хотите, очевидно. Вы хотите моей откровенности. Если вы ее добьетесь, то по крайней мере станете строить предположения с моего молчаливого согласия. Если и это не удастся, то вы прибегнете к моральному давлению. Я полностью сознаю, что поступил дурно по отношению к членам вашей семьи, и готов загладить вину. Но не таким образом.

Ее щеки зарделись.

– Господин Кроуфорд, я сильно сомневаюсь, что у вас есть выбор.

Он устремил на Кейт беспокойный, безжалостный взгляд.

– Нет нужды напоминать мне об этом. Вы вольны казнить или миловать. Тут ничего не поделаешь.

– Если право на молчание вам дороже жизни, тогда тут действительно ничего не поделаешь.

– Право на молчание? Нет, – живо возразил он. – Но я ставлю свободу духа выше свободы тела. Я требую права совершать ошибки и не разглагольствовать о них. Вы, естественно, вольны защищать вашего супруга. Моя жизнь в полном вашем распоряжении – но не мои мысли.

– О Господи, – рассмеялась Кейт, вставая. – Я сомневаюсь, что я бы пережила близкое знакомство с вашими мыслями. Я хотела выяснить только один существенный вопрос: едите ли вы гусиные яйца. Гусыни беспрестанно несутся – дурацкая привычка, но не разбивать же яйца.

Кейт никогда не упорствовала в безнадежном деле. Он улыбнулся, ловко вскочил и открыл перед ней дверь; в уголках его глаз притаился смех.

– Я не думал, что весь разговор затеян из-за яичной скорлупы. Ни за что на свете не лишу вас удовольствия последней укусить противника.

– Конечно, если речь идет о змеях. Но если вы имеете в виду акул…

– Пифия, – парировал Лаймонд и неожиданно улыбнулся.

Кейт признала свое поражение.

В последующие дни она не предпринимала дальнейших попыток. Осознав, что, во-первых, эти стычки не затрагивают его истинных интересов, а во-вторых, его ум был слишком острым, Кейт могла утомить своего гостя, могла разозлить. Четырехдневный опыт научил ее, что она может и поколебать его самообладание, и сам он бывал обескуражен и удручен тем, что воля его слабеет. Но ей никогда не удавалось взять верх – и Кейт прекратила попытки.

Ей было известно, что он пробовал найти общий язык с Филиппой, но безуспешно. В последний раз он зашел в музыкальную комнату, постоял, как он это часто делал, у окна и лениво подобрал лютню Филиппы, лежавшую на подоконнике.

Он, очевидно, забыл, что комната Кейт была смежной с музыкальной. Кейт отдыхала, и, хотя десять дней, проведенные в его обществе, показали ей, насколько этот человек воспитан и непритязателен, она не вышла, чтобы не оказаться в неловком положении самой и не смутить Лаймонда. Таким образом, до нее донеслись сладкие звуки лютни, а потом она услышала, как Филиппа ворвалась в музыкальную комнату. Девочка остановилась на пороге, и ее мать предусмотрительно приоткрыла дверь, чтобы все видеть.

– Она моя! – выкрикнула Филиппа. – Эта лютня, на которой вы играете!

Лаймонд мягко отложил инструмент и подошел к клавикордам Гидеона.

– Лютня и клавикорды? Ты очень ученая девочка.

Филиппа откинула назад длинные волосы. Они растрепались, гребень потерялся, а край ее платьица, как с неудовольствием заметила Кейт, был серым от пыли. Девочка воинственно заявила:

– Я могу играть еще на ребеке 14).

– О!

– И на флейте!

«Филиппа, Филиппа!» – подумала про себя Кейт, улыбаясь.

Лаймонд вернулся к клавикордам:

– Тогда ты именно тот человек, с которым я хочу поговорить. На чем ты любишь играть больше всего?

– На лютне, – тоном собственницы.

– Тогда, – Лаймонд приподнял крышку, дабы приступить к игре, – может быть, ты скажешь мне, как заканчивается эта вещица? Я никогда не мог выяснить.

Это оказалась всего-навсего песенка «Воин», которую Филиппа слышала еще в колыбели и каждую ноту знала наизусть. Она запрыгала по комнате:

– Это «Воин»!

– Правда, но что там дальше?

Она бочком отступила:

– Не знаю.

Звуки клавикордов набирали силу.

– Попробуй вспомнить.

Кейт видела, как ее дочь впитывает каждый звук: игра Лаймонда обладала воистину магическим обаянием. Но вот Филиппа резко вытянула руку, схватила лютню с проворством паука, поймавшего долгожданную муху, и понеслась к дверям во весь дух.

– Это клавикорды моего папы! – завопила она. – Вы не смеете к ним прикасаться! Оставьте папу с мамой в покое! Вы здесь никому не нужны!

Кейт испугалась за нее. Ее рука сжала ручку двери, но музыка не прекратилась, хотя и стала очень тихой.

Голос Лаймонда еле слышно произнес:

– Ты не хочешь, чтобы я играл? Да воцарится радость – гласят клавикорды. Да будут мирными наши встречи.

Карие, как у Кейт, глаза Филиппы уставились на него.

– Нет! – крикнула девочка. – Я вас ненавижу!

И, вцепившись в лютню, бросилась вон из комнаты.

Музыка прекратилась, наступила полная тишина. Немного подождав, Кейт вышла из своего укрытия.

Он был все еще здесь и смотрел невидящим взглядом вниз, подперев подбородок рукой.

Потом он заметил Кейт:

– Видите! Я давно не играл, знаю, но эффект оказался хуже, чем я полагал.

Она села:

– Кто учил вас?

– Сначала мать. Отец считал, что музыка не только сводит людей с ума, но и занимаются ею одни сумасшедшие.

– Тогда от него вы, очевидно, унаследовали воинскую доблесть? – лениво поинтересовалась Кейт. – Немногие музыканты способны прогреметь на военном смотре.

– Некоторые – да: посмотрите хотя бы на барабанщика Джеми, который повалил английского силача. Мне никогда не удавалось совершить ничего подобного, да я и не стремился к этому. – Он положил руку на клавиатуру. – Вот мой брат – атлет.

– Он лучник?

– Шпага, меч, лук – он всем владеет блестяще.

Итак, у него есть брат.

– Значит, он прирожденный воин, что тоже Божий дар, – заметила Кейт. – То, что вы такие разные, должно служить залогом мира в семье.

Он любезно с ней согласился и снова заиграл. Наблюдая за ним, Кейт поймала себя на том, что обдумывает слова, сказанные Гидеоном после его краткого пребывания в Кроуфордмуире: «Там все держится не только на словах и приказаниях. Он стреляет лучше их всех, борется лучше их всех, наконец, может их всех перехитрить. Его власть – это власть льва в царстве зверей».

Она тихонько вздохнула. Через мгновение Лаймонд заметил, не прерывая игры:

– Разносторонняя одаренность – одна из немногих человеческих черт, которые вызывают всеобщую неприязнь. Вы можете знать греческий и хорошо рисовать, и вы популярны. Вы можете знать греческий и быть атлетом, и вы дико популярны. Но попробуйте совместить все вместе, и вас сочтут шарлатаном. Никто не вызывает такого подозрения, как человек, от природы наделенный всеми талантами.

Кейт задумалась.

– Нужен еще один талант – находить общий язык с людьми, но его можно развить. Он необходим, потому что талантливая личность вне контактов с окружающим миром совершает смертный грех по отношению к человечеству. Скажите вашим совершенным личностям, что такой талант необходим – и им, пожалуй, не составит труда преодолеть лишь одно это препятствие.

– Такой поворот дела требует благожелательности и от противоположной стороны, – размышлял Лаймонд. – Нет, совершенный человек должен, как Парис, выбирать из трех возможностей – быть совершенным, но не нравиться никому; быть совершенным, но страдать от зависти; прятаться даже от наиболее ретивых последователей и слыть безвредным чудаком.

– Что вы и делаете, – проницательно подметила Кейт, – совершая смертный грех.

– Нет, – покачал головой Фрэнсис Кроуфорд, глядя на свои пальцы, скользящие по клавишам. – Смертный грех – причинить зло брату своему. Мой же, при моей образованности, разносторонности, самомнении и известных самоограничениях, был против сестры… Бога ради, – вдруг прошептал он, – не говорите ничего.

В наступившей тишине Кейт сидела молча, как он попросил. Лаймонд громко выругался, и она удивленно на него воззрилась, ободренная таким проявлением искреннего гнева.

Стоя у окна, Лаймонд ответил ей затравленным взглядом.

– Ваша вина – это ведь как раз то, что вам хотелось узнать? Вы перестали давить, и я сам начал рассказывать… Я, как правило, не выплескиваю на людей тяжелые воспоминания. Прошу меня простить. Виною всему то, что целых пять лет я молчал – обычно мне лучше удается сдерживаться.

Она тоже встала:

– Вы высоко цените свое самообладание, не правда ли?

– Ценил, когда оно у меня было. Нельзя же властвовать над людьми, если не умеешь…

– А вы хотите властвовать над людьми?

Он усмехнулся:

– Я понял ваш намек. Мне не над кем сейчас властвовать. Но все же…

– Вы бы добивались этого в обыденной жизни. – И тут Кейт решилась задать опасный вопрос. – Смогли бы вы когда-нибудь вести обыденную жизнь?

Лаймонд слегка улыбнулся, направляясь к двери.

– Это зависит от Сэмюэла Харви. Есть, конечно, еще кое-что. Я мог бы оправдаться перед судом. Но как только я появлюсь на людях, мой брат убьет меня и его повесят… Мы, шотландцы, чертовски сложные натуры.

Кейт проводила его до двери и тихо спросила:

– Сколько еще вы можете выдержать?

– Не беспокойтесь. – Он неправильно истолковал ее волнение. – Если я и сломаюсь, то не здесь.

Гидеон прибыл на следующий день и пригласил Кроуфорда пройти в гостиную, куда уже спустилась Кейт. Поприветствовав пленника, он без обиняков приступил к делу:

– Харви в Хаддингтоне, он серьезно ранен и, возможно, умрет. Я приехал, чтобы сообщить вам.

– Ох, – вздохнул Лаймонд. – Это, похоже, снимает проблему.

Гидеон все успел обсудить с женой.

– Я не могу помочь вам проникнуть в Хаддингтон.

– Понимаю.

– Но если вы видите реальную возможность пробраться туда и выбраться обратно живым, то я одолжу вам коня.

Молчание. Лаймонд глубоко вздохнул:

– Догадываюсь, что вы имеете в виду. Не буду надоедать вам изъявлениями благодарности. Это очень много для меня значит.

– Знаю. Что вы собираетесь делать?

– Поеду к Джорджу Дугласу, – медленно ответил Лаймонд. – Надеюсь, что смогу на него повлиять… И попытаться вытащить Харви. Если затея провалится, полезу туда сам.

– Но как же! – невольно воскликнула Кейт, и взгляд Лаймонда обратился к ней.

– У меня действительно нет выбора.

Кейт не знала, что сказать.

Гидеон распахнул дверь.

– Поезжайте! Я торопился изо всех сил, но неизвестно, сколько он протянет. Поспешите! Кейт…

Она уже стояла на пороге.

– Я соберу все, что потребуется.

Вскоре Лаймонд вскочил на коня, и супруги смотрели, как он промчался к воротам и махнул на прощанье рукой.

– Идиоты! – пробормотал Гидеон. – Проклятые шотландские кретины в Эдинбурге! Потерять такого человека!

Они вернулись в дом и занялись привычными делами, в то время как жеребец Гидеона, взмыленный, несся вперед, закусив удила, меж зеленых холмов по узким долинам, ведущим в Шотландию.

Пока Лаймонд находился в Нортумберленде, Уилл Скотт сбился с ног, разыскивая его на севере Англии. Он долго наблюдал за замком Уарк, пока не убедился, что Лаймонд вряд ли появится на месте знаменательной встречи. Он посетил ферму, где его приняли в банду, и все потайные места, которые успел основательно изучить за девять месяцев.

Только дважды он натолкнулся на других членов шайки, с которыми немало времени провел бок о бок. Лэнг Клег, гнавший перед собой целый табун изможденных кляч, радостно его поприветствовал и вкрадчиво спросил, правда ли, что он не поделил с Лаймондом деньги и проломил тому голову. Скотт промычал что-то невнятное и постарался уехать как можно быстрее. В другой раз в него чуть не угодила выпущенная кем-то украдкой стрела, пока он осматривал одно из укромных местечек, где разбойники имели обыкновение прятать фураж. Уиллу не удалось узнать, кто это был, да он и не особо старался.

Через две недели после нелицеприятной встречи с Сибиллой в замке Трив Скотт с пустыми руками и исполненный мрачных предчувствий вернулся в Бранксхолм, где на него наткнулся лорд Калтер, заехавший по делам к Бокклю.

– Уилл Скотт!

Юноша поднял глаза. Мощная, массивная фигура, пронзительные серые глаза, прямые волосы – все это казалось фантасмагорическим наваждением, памятью о блистательной минувшей зиме – бегство, лес по дороге в Аннан и крик Лаймонда: «Ричард! Ты бросил вызов!»

Скотт не спеша поднялся, а Ричард внезапно с силой вцепился ему в плечо и больно сжал.

– Паршивый щенок, где он?

Скотт сделал то, чему его учили, ловким рывком вывернулся из ручищ Ричарда и отскочил на безопасное расстояние.

– Я вернулся домой не для того, чтобы меня лапали руками, – ухмыльнулся Скотт. – Полагаю, отец в отъезде.

– Твои гнусные манеры вполне приличествуют мерзкому подонку, в которого ты превратился стараниями моего братца. Ты привез с собой твоего хозяина?

– Что, снова? – нагло удивился Скотт. – Я уже привозил его в Трив в начале месяца – разве вам не говорили? Как часто мне предстоит это повторять?

Лорд Калтер, оставаясь внешне таким же бесстрастным, поинтересовался:

– Так где же он?

Скотт пожал плечами:

– Кто знает? Линлитгоу? Лондон? Мидкалтер? Он сбежал.

– Из Трива! – вскричал Ричард.

– Ага, из Трива, – хрипло прозвучал новый голос.

Бокклю, обливаясь потом, в одной сорочке ввалился в комнату, чихнул и крикнул, чтобы подали что-нибудь выпить.

– Открыл задвижку и смылся. Подумать только, замок Трив оказался дырявым, как решето. Видите, Уилл вернулся. Именно Уилл спас вашу жену от Лаймонда.

Это он добавил совершенно напрасно.

– Настоящий подвиг Геракла, я уверен, – саркастически улыбнулся лорд Калтер.

Сэр Уот слишком поздно сообразил, что бесполезно стараться расположить его милость в пользу человека, который видел вместе его жену и брата. Он прекратил попытки и осведомился:

– Вы приехали ко мне? Садитесь, садитесь. Я в полном вашем распоряжении. Я собирался отвезти этого дуралея в Эдинбург, чтобы испросить для него официальное помилование. Что-нибудь случилось?

Ответ был краток:

– Решено в понедельник напасть на английский гарнизон в Хаддингтоне.

Сэр Уот отставил кружку с элем, его лицо, покрытое шрамами, встревоженно напряглось, вокруг глаз собрались морщины.

– Подождите минутку. Французы согласны атаковать?

– На определенных условиях. Вы услышите о них завтра. Они хотят основные крепости, конечно, Данбар, Эдинбург, Стерлинг. Они уже получили Думбартон.

– С высочайшего соизволения ее французского величества. Хо-хо! Ладно, они могут забирать себе Данбар, но будь я проклят, если они переступят порог двух остальных. Что еще им угодно?

– То, чего они всегда требовали, – понизил голос лорд Калтер. – Но мы обсудим это в другом месте.

Бокклю так увлекся расчетами, что не обратил внимания на последние слова. Но Скотт вскочил:

– Естественно, каждый, кто связан с Лаймондом, на подозрении. Я пойду.

Дверь хлопнула, когда Бокклю, очнувшись, взревел:

– В этом нет никакой необходимости! Черт, вы что, спятили! Именно этот парень сдал нам Лаймонда!

Выражение лица Ричарда не изменилось.

– Я не хотел оскорбить вас, Уот. Но секрет такого свойства, что им нельзя рисковать! Для Шотландии настал момент удовлетворить основное требование французов, то есть…

– Отправить принцессу во Францию.

– Да. Дабы она получила воспитание при французском дворе и сочеталась браком надлежащим образом, как ее мать и французский король сочтут нужным. Если мы и парламент дадим согласие. В противном случае французский флот поднимет якорь и отправится домой, не дав сражения.

Ричард внимательно изучал насупленные брови, орлиный нос и упрямый подбородок своего собеседника.

– Вы согласитесь, Уот? Вы на чьей стороне?

Бокклю вскинулся, нетерпеливо постукивая по столу:

– На той же, что и вы: какой здесь может быть выбор? Протектор кажет свою гнусную рожу у Кэнонгейта, а Франция с досады заигрывает с императором. Нас затравили, как лису в норе… и нам пора свыкнуться с этим. Вы где-то остановились в городе?

– Я снял дом на Хай-стрит.

– А Сибилла? – поинтересовался сэр Уот, продемонстрировав блистательное отсутствие такта.

– Я не имею никакого представления о том, что делает моя мать, – сухо ответил Ричард. – Мы с ней не виделись некоторое время.

– Она отвезла вашу жену обратно в Мидкалтер, – продолжал Бокклю, наморщив нос и причмокнув так, что борода его встала дыбом. – Вам не приходило в голову, что ваш брат намеренно вбивает клин между вами и вашим семейством? Если так, то вы играете ему на руку.

– Я спрошу у него, когда разыщу, – усмехнулся Ричард.

– Черт! – засмеялся Бокклю. – Рад слышать, что он протянет достаточно долго, чтобы поговорить с вами.

– О… он протянет, – процедил Ричард. – Еще долго после того, как его поймают. Я не спешу. Вовсе нет.

– Бедняга, – небрежно кинул Бокклю и допил эль.

На следующий день в Эдинбурге за закрытыми дверями было решено, что юная королева Мария отправится во Францию как можно быстрее при соблюдении максимальной осторожности.

План был гениален в своей простоте. Через восемь дней четыре галеры, стоящие у крепости Форт, снимутся с якоря и поплывут не на юг, а вокруг северного побережья Шотландии. Пристанут они у Думбартона на западе, где королева поднимется на борт. Итак, пока лорд Грей и английский флот будут сторожить пустую мышеловку, французские галеры спокойно отплывут восвояси.

Совещание закончилось мирно. Лорд Калтер, покидавший Холируд вместе с Бокклю, столкнулся с Томом Эрскином и ласково положил руку на плечо.

– Какие-нибудь новости о Кристиан?

Том перевел глаза с лорда Калтера на Бокклю и обратно.

– Она в Берике.

– Да, тебе повезло, – бодро пошутил сэр Уот. – Придется раскошелиться, чтобы выкупить ее, но ты, наверное, получишь ее обратно прежде, чем иссохнешь вконец.

Ответной улыбки не последовало. Том произнес устало:

– Мы только что получили послание лорда Грея. Им не нужен выкуп, они предпочитают обмен.

– Что? – возмущенно переспросил сэр Уот. – Обмен? Но на кого? На кого? Мы не брали пленных со времени их последнего нашествия.

– Они полагают, что у нас кое-кто есть, – сухо пояснил Эрскин. – Они хотят Лаймонда.

Сэр Джордж Дуглас обосновался в Лонмаркете. Он вернулся из Холируда в приятном расположении духа. Его казна пополнилась значительной суммой французских денег: д'Эссе заплатил их за его и лорда Ангуса неустанный интерес к шотландским делам. В его сумке имелось сопроводительное письмо для гонца, позволяющее тому свободный проезд в Англию, дабы выразить графу Ленноксу и племяннице сэра Джорджа, графине, его горячую просьбу о мягком обращении с его младшим сыном и о его скорейшем возвращении.

Он заехал домой – и обнаружил там Хозяина Калтера.

Лаймонд был измучен, что явственно проступало в выражении его лица и в том, что обычно мягкий голос звучал жестко. Он требовал доставить Сэмюэла Харви. Он четко дал понять, что это шантаж и что он не собирается ничего предлагать взамен, кроме молчания.

Сэр Джордж напряженно размышлял. Он подошел к буфету и, как когда-то в Танталлоне, наполнил два бокала вином и поставил на стол.

– У вас такой вид, как будто вы проделали изрядный путь, и, следует заметить, совершенно зря. Боюсь, что никто на этом свете не удостоится чести беседовать с Сэмюэлом Харви, господин Кроуфорд. Харви мертв.

Лаймонд не прикоснулся к вину, но его необыкновенное самообладание не покинуло его в эту минуту. Спустя мгновение он твердой рукой поднял бокал и спросил:

– Вы можете это доказать?

Так получилось, что Дуглас мог, и доказательство выглядело убедительно, потому что – редкий случай для насквозь лживой натуры Дугласа – то, что он сказал, было чистой правдой.

Когда слуги зажгли свечи и удалились, сэр Джордж обратился к Лаймонду, погруженному в глубокую задумчивость:

– Что вы теперь будете делать?

Тот безразлично отозвался:

– Есть, спать и тратить деньги, как все.

Наступила долгая тишина. Затем Дуглас, вертя в пальцах бокал так, чтобы в нем заиграл свет, мягко проговорил:

– Вы знаете, что Грей предложил обменять жизнь Кристиан Стюарт на вашу?

На этот раз реакция была мгновенной. Лаймонд резко повернулся и поставил пустой бокал на стол.

– Нет, я не слышал. – Он стоял, не спуская с сэра Джорджа широко открытых глаз.

Дуглас, взглянув на него, предпочел развить свежую тему в присущей ему мягкой, изысканно вежливой манере.

– …По-своему забавно, господин Кроуфорд. Если бы вы не проявили свой незаурядный ум в Хериоте, Далкейт никогда бы не атаковали.

Лаймонд слушал его не прерывая. Сэр Джордж, злорадно наслаждаясь своим превосходством, заключил:

– Возможно, пожизненное заточение в Англии – это лучшее, что могло с ней произойти… Я подразумеваю, что вам не следует поддаваться благородному порыву и ехать в Холируд, чтобы вас могли обменять на нее.

Лицо Лаймонда оставалось бесстрастным.

– Если мне так заблагорассудится, я предстану перед судом, хотя и поставлю тем самым вас в неловкое положение.

– И сделаете вашего брата убийцей? Обречете вашу благодетельницу на пожизненное заключение? Плохо продумано. Посмотрим на дело с практической точки зрения. Вы согласились бы сдаться лорду Грею?

– Почему вы спрашиваете? Хотите, чтобы вам принадлежала честь меня выдать?

Едва ли не впервые в жизни сэр Джордж был совершенно искренен.

– Да. Я нуждаюсь в благосклонности лорда Грея и с легкостью могу все устроить именно сейчас. На заре в Берик отправится гонец с письмами к моей племяннице и ее мужу. Вы можете присоединиться, потому что в охранной грамоте сказано, что гонца сопровождает один солдат.

Сэр Джордж, хорошо изучив Лаймонда, знал, что тот не удержится от подобного жеста, и все же смутился, уловив в его глазах отблеск насмешливого презрения.

– Старую заезженную клячу сдают на живодерню. Что бы я мог возразить?

Сэр Джордж облегченно вздохнул:

– Так вы поедете? Поедете с моим человеком в Берик, чтобы обменять себя на эту девушку?

– Именно так я и сделаю, слово в слово: тушите свечи, звоните в колокола. Конечно, поеду. Для чего же еще я появился на свет? – произнес Лаймонд с горькой решимостью.