Текст книги "Бен среди людей"

Автор книги: Дорис Лессинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

***

Развлекательную программу для Бена Ричард составлял скорее исходя из собственных желаний: он взял машину, чтобы покатать Бена по пригородам Ниццы, расположенным на холмах. Но Бена тошнило, и когда они доезжали до какого-нибудь милого сквера или ресторанчика, он отказывался сидеть на улице; все время искал тень и почти всегда держал глаза закрытыми. Стало ясно, что Бену нужны темные очки, так что, вернувшись в Ниццу, они перемерили несколько пар, но ничего не подошло. Ричард повел его к хорошему окулисту; после осмотра тот, похоже, смутился, засомневался и задавал множество вопросов. Он сказал, что трудно посоветовать что-то для таких глаз, – он назвал их необычными, но Бен наконец все же подобрал пару. Теперь, надев очки, он привлекал еще больше внимания, а потому суетился, волновался и все время повторял:

– Где-нибудь еще. Только не здесь. Мне здесь не нравится.

Когда они подошли поближе к своим отражениям в витрине, он остановился, наклонился, посмотрел на себя.

– Нет глаз, – сказал он, поясняя. – Нет глаз. У меня не стало глаз. – Он разволновался и снял очки.

– Бен, посмотри на меня, и у меня нет глаз. – И Ричард сдернул очки, показал Бену свои глаза, а потом надел их назад. Бен тоже медленно надел очки. Посмотрел на себя. То, что он видел сейчас, сильно отличалось от того, как он выглядел в Лондоне: изящный льняной пиджак, прическа, а теперь еще и темные очки.

Ричарду пришлось отказаться от идеи ездить за город, на это слепящее побережье, он старался найти то, что понравится Бену. А что ему нравилось? Казалось, он был доволен во время прогулок или когда они отдыхали в кафе, где болтали и бездельничали люди. Легкость в общении, беззаботность привлекали Бена, но Ричард об этом не догадывался. Он мог думать лишь относительно собственного прошлого, его интересовало, боится ли Бен, считает ли, что его преследуют. Бену искренне нравилось гулять вдоль моря, смотреть на корабли, которые то приплывают, то уплывают. Он спросил у Ричарда:

– Куда они уходят?

– Кто?

– Эти корабли?

– А, куда угодно. По всему миру, Бен.

И увидел на лице Бена непонимание.

Ему нравилось, когда приходило время есть, бифштексы и фрукты – больше Бен ничего не ел, только бифштексы и фрукты. Он научился сидеть в кафе и заказывать то, что ему нужно, и с отелем хорошо справлялся, отсылал одежду в стирку, ходил к парикмахеру при отеле, где его брили и подравнивали волосы. Однажды вечером Ричард отвел его на шоу с обнаженными девушками, но Бен слишком увлекся, возбужденно визжал и вопил, и Ричарду пришлось его утихомиривать. На следующий вечер Бен захотел пойти туда снова, пообещал сидеть тихо, но когда появились девушки, чья нагота была прикрыта лишь пучками перьев и клочками блестящей материи, он забыл свое обещание, и пришлось удерживать его на месте. Ричард по-настоящему боялся, что Бен побежит к сцене и утащит какую-нибудь девицу.

Кто он, этот Бен? Он спал в кровати, как все, пользовался ножом и вилкой, носил чистую одежду, стриг бороду и волосы, и все же он был не как все.

За неделю жители этого старинного портового города, привыкшие к преступникам и авантюристам, дали оценку Ричарду: наверняка он принадлежит к местной мафии, этот молодой человек – хотя он был не так молод, как хотел казаться – выглядел хорошо: такой заискивающий вид, такие манеры всегда таят опасность, сколько бы он ни улыбался. Но оценить Бена они не могли. Люди выискивали предлоги для разговора. «Кто он?» Некоторые спрашивали: «Что он такое?» Ричард гордился тем, что может всех отшивать, и им удавалось от него добиться лишь: «Он киноактер». Вскоре, когда он понял, что это проглотили, стал добавлять: «Он знаменит. Это Бен Ловатт».

В конце недели Ричард позвонил Джонстону и сказал, что Бен один не справится. За ним надо понаблюдать еще неделю. Джонстон пока не знал, насколько успешно работает его план. Первое вложение денег прошло нормально, но он собирался подождать следующего, потому что росли подозрения. Он не хотел платить Ричарду еще за одну неделю, потому что считал, что ему и так пообещали больше чем достаточно – четверть миллиона фунтов, – скоро такая сумма будет казаться Джонстону незначительной. Ричард настаивал, что, если бы его схватила полиция, когда он проводил Бена через французскую таможню, у него возникли бы серьезные проблемы, и он на долгие годы сел бы в тюрьму. Тогда Джонстон заметил, что его же не арестовали, все прошло на отлично.

– Да, – сказал на это Ричард, – но могли же. – Он хотел получить еще четверть миллиона. – Без меня ничего бы не получилось.

– Ага, но мне на грязную работу людей хватает, – ответил Джонстон, настроенный не уступать Ричарду, который, похоже, начинал его шантажировать.

Разговор не мог длиться вечно: они общались по телефону, Джонстон говорил не из своего закутка, а из офиса друга своего друга, но все равно, их могли выследить…

– Какую роль сыграет еще одна неделя? – поинтересовался Джонстон.

– Ну, если ты хочешь, чтобы за него кто-нибудь взялся, – сказал Ричард. – Он делает все, что я ему скажу, и будет вести себя так же с кем угодно, так ведь?

Вокруг Ричарда кружилось и скрежетало движение: приходилось кричать. В тишине комнаты на глухой улице Брикстона, которая называлась офисом, Джонстон терял терпение, он начал громко командовать: самое важное заключалось в том, что, если Бен будет настаивать на возвращении, пусть узнает, что не найдет ни его, Джонстона, ни Риту. После этого он согласился оплатить вторую неделю.

Ричард сообщил Бену, что они будут отдыхать еще неделю.

– А потом мы поедем домой? – просил Бен.

– Зачем тебе туда? Почему ты хочешь отсюда уехать?

Для Ричарда это побережье было воплощением благополучия. Он вырос в северном английском городке, происхождение жуткое: можно сказать, он родился преступником. Как и Джонстон, он побывал и в борстале, и в тюрьме. Встреча с Джонстоном – самая большая удача в его жизни. Ричард боготворил Джонстона и был готов сделать для него что угодно. Джонстон послал его на это побережье вести какие-то не слишком сложные переговоры о переправке машины, «мерседеса», во Францию, без документов; у Ричарда получилось, и он остался. Такая жизнь, особенно периодические походы по кафе и ресторанам, солнце, небо на этом побережье – все тешило его обещаниями счастья. Ричард жил бедно, порой ему нечего было есть, но ради жизни здесь можно было и потерпеть. И вот, благодаря Джонстону, этот мелкий жулик получит четверть миллиона фунтов и купит себе маленький домик или квартирку – что угодно, лишь бы гарантированно остаться там, у моря, где столько света.

А Бен вечно сидит в тени и хочет одного: вернуться в Лондон – Ричард даже понятия не имеет, насколько сильно хочет.

На следующей неделе вечером Ричард оставил Бена в отеле, и тот отправился на прогулку один, бродил по улицам, поднимался по лестницам, стремясь забраться повыше, пока его не заставила остановиться девушка, которая стояла в дверном проеме и улыбалась ему.

Она определила, что он англичанин, с помощью тех нескольких слов, которые знала, назначила цену и направилась в свою комнату. У Бена не было с собой столько, сколько просила девица; цена оказалась выше, чем у Риты. Он подумал, что она такая же, как Рита, и отнесется к нему по-доброму. В комнате девушка рассмотрела Бена: она восхищалась его огромными плечами, его силой – так же, как Рита. Она отвернулась, сняла юбку и почувствовала тяжесть огромных рук у себя на плечах, вот ее наклоняют, зубы впиваются в шею. Девушка вырвалась, она кричала, обзывая его cochon,животным, свиньей , bete,толкнула Бена к двери и вышвырнула, велев по-французски никогда больше не появляться.

Бен пошел вниз по улице, вернулся в отель, думая о том, что надо найти кого-нибудь, вроде Риты, добрую женщину: он тосковал по женской доброте.

Ричард сказал, что у них осталось всего три дня, а потом Бен останется один. Ему было неприятно это говорить: не хотелось оставлять Бена одного, и не только потому, что подходил конец оплаченным развлечениям. Он полюбил этого… кем бы он ни был. Ричард понимал, что Бен вскоре попадет в беду: у него и представления не было о том, что для него опасно, а что нет.

И теперь Бен говорит, что собирается вернуться в Лондон. Он решил, что, если у него есть паспорт и деньги, надо лишь сказать девушке у стойки заказать билет на самолет: он видел, как это делали другие постояльцы.

Бен хотел увидеть Джонстона. Он сделал Джонстону одолжение. «Бен, сделай это для меня, вот так, ты сделаешь мне одолжение. И я буду тебе благодарен». Эти слова произвели на Бена такое же впечатление, как похвалы старушки: «Ты молодец, Бен».

Бен почувствовал теплоту к Джонстону: вообразил, что ему будут рады, – но Ричард все время говорил:

– Бен, ты не понял, Джонстона там теперь нет.

– Почему? Где он?

– Он уехал. Больше он не занимается мини-такси.

Вскоре так оно и будет, если еще не так. Джонстон сказал:

– Я не хочу, чтобы он сюда возвращался. В любом случае, я здесь надолго не задержусь. И Рита уехала. Скажи ему это. Скажи ему, что Рита уехала.

Ричард сообщил это Бену и увидел на лице выражение, которое назвал бы несчастным, – по крайней мере, Бену было тяжело.

Бена охватил ужас, ледяная боль. У него было единственное прибежище, единственный настоящий друг – Рита. Она уехала.

Потом Бен вспомнил старушку. Он мог бы вернуться к ней. У него есть кое-какие деньги, так что ему будут рады, он даже сможет дать ей денег на еду.

Он объявил Ричарду, что поедет к еще одному другу, миссис Биггс. И нашел в кошельке клочок бумаги, который она ему дала.

– Смотри, – сказал он, – она там живет.

– Если бы здесь был номер телефона, ты мог бы ей позвонить.

– У нее есть телефон, – ответил Бен. – У всех есть телефоны.

Ричард задумался. Если Бен вернется в Лондон, к этой миссис Биггс, тогда он не попадется на глаза Джонстону. Он велел Бену оставаться на месте – за столиком привычного кафе, – а сам пошел звонить в телефонную справочную. Благодаря любви к Франции, точнее, к этому побережью, он с легкостью выучил несколько нужных фраз на французском, но сложность возникла в том, чтобы убедить француженку, что миссис Биггс существует, проживает по этому адресу и у нее есть телефон. Наконец его соединили с английской справочной и там ему сообщили, что по этому адресу с таким телефоном нет никакой миссис Биггс. Тогда он попросил соединить его с квартирой одиннадцать в Мимоза-Хаус, и ему ответила женщина, сказала, что миссис Биггс там больше не живет. Она скончалась в больнице.

Ричард рассказал Бену, что миссис Биггс умерла, Бен сидел неподвижно, молча, и с широко раскрытыми глазами. Ричард понял, что он огорчен, и попытался разговорить его, предложил позавтракать, а потом погулять по набережной.

Ричард не знал, что Бен настолько несчастен, что не хочет разговаривать, есть, он может только неподвижно сидеть, это горе его уже никогда не оставит.

Он осознал, что в Лондоне, в его родной стране больше никто не улыбнется, увидев его. Бен вспоминал комнату миссис Биггс, там он был счастлив, когда присматривал за ней, вспоминал Риту, ее доброту, потом собственный дом, но как только представил мать, увидел и ту сцену, когда она сидела на скамейке в парке и похлопывала по ней, чтобы Пол подошел и сел рядом. Пол, образ ненавистного брата разросся и заполнил все воображение Бена, вызывая помыслы об убийстве.

Думать о матери было невыносимо.

Потом Бен все же поднялся со стула и пошел гулять по набережной, потому что Ричард сказал, что надо, но ничего не замечал – лишь то, что сердце ужасно болит, он чувствовал такую тяжесть, что хотелось лечь прямо там, на тротуаре, где ходят люди, болтают и смеются.

Он сказал, что хочет лечь.

На следующий день Ричард – у него был запасной ключ от комнаты Бена – поднялся и увидел, что Бен лежит, свернувшись на кровати, глаза открыты, но он не двигается.

Бен привык подчиняться Ричарду, поэтому встал, когда Ричард сказал, что он должен это сделать, пошел поесть, немного погулял. Но ничего не сказал, ни слова.

Теперь Ричард собирался оставить Бена одного: пришло время. Он суетился, давал советы, уговаривал:

– Бен, ты не забыл, как это делать? Просто веди себя как тогда, когда мы были вместе, и все будет в порядке.

Бен не отвечал.

Утром Ричард, наконец, уехал – поговорив с девушкой у стойки и сказав ей, что деньги Бену лучше выдавать понемногу.

– В некотором смысле он как ребенок, – объяснил Ричард. – У него небогатый жизненный опыт.

Когда он прощался с Беном в его комнате, Бен лежал на кровати, свернувшись, и этот грубый и весьма жестокий человек чувствовал, что готов заплакать. О чем думал Джонстон, оставляя этого парня, этого простака, одного в таком мире?

Вот так Ричард ушел из жизни Бена, отправился искать свое местечко, где заживет свободно, где его больше не будут преследовать, как было всю жизнь, где он не будет ждать, что руки закона опустятся ему на плечи. Наверное, при расставании он был так близок к слезам из-за того, что они оказались почти в одинаковом положении. Из плана Ричарда ничего не вышло. Можно купить хороший домик за четверть миллиона, но надо еще как-то жить, платить за него, питаться. И он был вынужден вернуться к преступной жизни. У этой истории – несчастливый конец.

***

Бен сидел на кровати в темных очках и смотрел на голубой квадрат в стене. Ричард уехал, а ведь они были вместе все время, с самого приезда. Старушки не стало, и Риты, и Джонстона. В той жизни, когда он спал на скамейках в парке, в подъездах и на вокзалах, к тебе прижимался какой-то человек, так что можно было почувствовать согревающее тепло, а утром он уходил, и ты больше никогда его не видел. Бен чувствовал себя таким брошенным, невесомым, ничейным, что мог провалиться сквозь пол или взлететь к потолку. Но все же здесь ему есть где жить: комната оплачена на две недели вперед. Можно прятаться в ней; можно ходить по улицам, по которым он гулял с Ричардом. Еще Бену хотелось есть. Ричард сказал, что можно воспользоваться обслуживанием в отеле, если покажется, что в кафе слишком сложно, но Бен расценивал все, чего он раньше никогда не делал, как ловушку, в которой он мог запутаться и погибнуть. В фойе он ответил на улыбки женщины из-за стойки портье, а потом отправился в кафе. В то, которое знал лучше всего. Официант принес Бену его постоянный заказ: бифштекс и фрукты. Ричард учил его оплачивать счет, и Бен выложил столько, сколько официант сказал ему по-английски, но понял, что сумма больше, чем бывало раньше. Потом пошел на рынок. Теперь, без Ричарда, защищающего его от этого шумного яркого мира, французская речь причиняла ему боль, она была наполнена неизвестным смыслом и угрозами. Они вдвоем покупали фрукты на рынке, и Бен указал на виноград, персики, он не понял, что сказала продавщица, и протянул ладонь с деньгами – все они исчезли. По тому, как довольно ухмыльнулась женщина, отворачиваясь, по тому, как она засунула его деньги себе в карман, Бен понял, что его обманули. Он ощущал, что на него смотрят; понимал, что люди что-то говорят; потом, как если бы Ричард был с ним, он сел за столик в кафе, чтобы понаблюдать за событиями и людьми – Бен знал, что придется, как обычно, заказать сок, заплатить за него – встал и, спотыкаясь, пошел назад в отель. Он запаниковал. Это было самое ужасное мгновение. Осознание одиночества стучало в голове: Ты остался один, Ты остался один.Бен ощущал опасность со всех сторон, и это было правильно. Раньше Ричард его защищал, а теперь нет.

Бен вернулся к себе в комнату. А ночью пошел в бедные кварталы, в поисках девушки, но никого не нашел. Он собирался попробовать еще раз на следующую ночь. Бен думал о Рите, вспоминая лишь доброту, но прежде чем он смог бродить вдоль побережья, следовать за улыбками шлюх, подвергаясь риску, случилось кое-что еще.

У стойки портье кинорежиссер из Нью-Йорка беседовал с двумя молоденькими женщинами, которые должны были заказать ему обратный билет в Нью-Йорк. Алекс был человеком средних лет, но выглядел по-американски моложаво – худой, здоровый, в молодежной одежде, дорогой и яркой. Возвращение домой означает поражение. Три года назад, после продолжительных тревог и кризисов Алекс снял фильм – не тот, который хотел, на него но получилось раздобыть денег. Фильм рассказывал о том, как в южноамериканских городах молодые ребята становятся преступниками и наркодилерами, фильм оказался популярен, и Алекс был уверен, что люди ждут его следующую работу. В этот раз он будет бороться за то, чтобы снимать тот фильм, который он хочет, а если на это потребуется время… Время действительно требовалось, а деньги кончались. Весь год Алекс был одержим, как безумец, единственной мыслью: какой фильм, какой сюжет? В голове у него кружились идеи, даже во сне он мечтал то об одном городе, то о другом, но вскоре идеи уходили – они были недостаточно хороши; потом им овладевала новая фантазия. Дошло до того, что все, что он видел – каждая улица, бар, вокзал или аэропорт, – рождало сценарий. Весь мир стал фантасмагорией киносюжетов, и Алекс понимал, что понемногу сходит с ума. С полгода он думал, что будет снимать фильм про былые славные дни какого-нибудь средиземноморского порта, поэтому и приехал сюда. Но эта идея так ни во что и не оформилась, пора было уезжать. Однако Алексу не хотелось покидать этот берег, мечты о нем… Открылся лифт, и в фойе появился Бен, Алекс принялся следить за ним взглядом. Бен вышел через вращающиеся двери на улицу, остановился, вошел назад и плюхнулся в кресло. Он ухмылялся, – возможно, от приятной мысли о чем-то личном. Алекс давно уже не мог смотреть ни на что и ни на кого просто так, его воображение обязательно наполнялось яркими пленительными сценами. Он увидел мрачный горный склон, низкое хмурое небо, нагромождение черных вздымающихся камней, старые мощные деревья; услышал плеск воды; и вот из-за маленького водопада выходит приземистое волосатое существо с широкими плечами и мощной грудью, поднимает враждебные сияющие глаза, смотрит на чужака, Алекса, рычит, и на угот звук из-за камней и деревьев выходят ему подобные, бегут вверх по склону в пещеру – большое отверстие в склоне, – собираются там и настороженно ждут, гадая, какую угрозу может таить неизвестный. Внизу были кроны старых деревьев – Алекс мог бы поклясться, что никогда таких не видел, – и острые камни повсюду. Племя чего– карликов? Йети? Ни в кино, ни по фотографиям Алекс не помнил никого похожего на существ, которые стояли там и смотрели на него. Самые высокие – пять футов и три-четыре дюйма, остальные ниже – может, женщины? Из-за того, что они такие волосатые, сложно разобрать, кто какого пола. Жесткие светлые волосы на плечах, бороды, зеленые глаза. В руках появились дубинки, камни, некоторые – острые, как ножи… Видение потускнело и исчезло, и Алекс уставился на прилично одетого Бена, а тот смотрел на вращающиеся двери и думал, что он вернется в Лондон и будет искать Риту, в конце концов, в сейфе у него лежат деньги. Но Джонстон… Из-за мысли о Джонстоне на его лице снова появился испуганный оскал. Бен понял, что Джонстон его обманул, одурачил и бросил тут беспомощного, среди людей, издающих непонятные звуки.

Алекс снова повернулся к женщине у стойки, которая уже ждала, что он спросит про Бена: они привыкли к таким вопросам. У них родились собственные представления о Бене. Одна говорила, что он лежал в больнице для душевнобольных, что он богат, и его отправили сюда с надзирателем. Другая говорила, что он, без сомнения, борец-тяжеловес. Третья утверждала, что в лаборатории поставили неудачный эксперимент и что у нее от этого типа бегут мурашки по коже. Все покровительствовали Бену, давали советы на английском, уделяли ему время, заходили в его комнату, чтобы проверить, есть ли у него ваза для фруктов, или помогали найти что-нибудь – один раз это был паспорт, Бен все утро испуганно думал, что потерял его. Бену казалось, что этот документ – единственное, благодаря чему он не становится пустым местом, без паспорта кто поверит, что он Бен Ловатт, шотландец, киноактер тридцати пяти лет?

Сейчас за улыбающимися участливыми лицами служащих скрывалось намерение защитить Бена от этого режиссера. Они-то знали, что Бен беспомощен, и беспокоились, что его могут использовать в сомнительных или даже жестоких целях. Когда Алекс спросил:

– Кто это? – одна сказала:

– Он из Лондона.

Другая:

– Отдыхает тут.

Но была и третья, которая не верила, что Бен актер, и которой не понравился Алекс. Она сказала:

– Он снимается в кино.

Алекс приказал:

– Забудьте про билет на самолет. Я останусь еще ненадолго. – Он подошел к Бену, сел рядом и представился.

Бен продолжал скалиться, метал туда-сюда испуганные взгляды, но потом дружелюбные глаза Алекса напомнили ему о Ричарде и даже о старушке, и ужас сменился улыбкой. Алекс отвел Бена пообедать, потом в кафе, так прошел день, за ним еще один, неделя, и все это время Алекс мысленно вынашивал этот образ, или видение, с карликами, или кем там они были, думал о том, что снимет Бена в кино. Но у него не было сценария и, более того, денег тоже. Идеи для сценария появлялись и исчезали, каждая на какое-то время завладевала его воображением. Алекс был одержим этими существами – кто? – что?– это не животные, потому что Бен вел обычную жизнь, пользовался ножом и вилкой, каждый день подравнивал бороду и подстригал волосы, менял одежду – она уже немного износилась. Алекс слышал, что Джонстон заказывал Бену рубашки и пиджаки. Кто такой Джонстон? Бен сказал, что у него были машины и водители, и он отправлял в них людей по всему Лондону, но потом уехал. Бен обо всем говорил расплывчато. Границы его восприятия были достаточно узки, а из-за всех его симпатий и антипатий образы получались еще более странные. Он рассказывал о старушке, а о кошке – нет, говорил о Джонстоне, а о Рите – нет, потому что ему было очень грустно о них думать. Рассказал, что у него есть семья, что отец его ненавидит, зато никогда не упоминал Пола или мать. Алекс Бейл понял из всего этого лишь одно: Бен ни к чему не привязан. Его можно использовать, и никто не потребует объяснений или – чего? Он не будет эксплуатировать Бена! Даже заплатит ему. Присмотрит за ним. Бену снова сшили рубашки и два пиджака, один теплый, другой легкий, и несколько шелковых рубашек с высоким горлом, чтобы волосы на груди и шее были незаметны.

Бен понял, что новый друг, который собирается о нем заботиться, хочет снять его в фильме: он настоящий актер. Бену не нравилось кино, от него слепило глаза и становилось плохо. Алекс отвел его в кинотеатр, тщательно подобрав фильм, словно для ребенка: хороший крепкий сюжет, волнение, опасность. Но Бен сидел с закрытыми глазами, иногда ненадолго открывая их, в надежде что-нибудь разглядеть, но ничего не видел, потому что не мог переносить яркие вспышки света.

Алекс повел Бена к окулисту, чтобы ему выписали очки, поскольку был уверен, что темные не подходят. Бен предпочитал сумерки дневному свету, никогда не сидел на солнце, часто прикрывал глаза, щурился. Этот окулист тоже обеспокоился. Когда он вышел из лаборатории, чтобы поговорить с Алексом, поскольку пообщаться с Беном не получилось, то сказал, что у Бена необычные глаза. Плохо адаптируются к изменению света. Представление врача о Бене походило на мнение той девушки, которая считала его неудавшимся лабораторным экспериментом, но ему не хотелось об этом говорить, чтобы не впутаться в неприятности. Он сказал, что темные очки подходят Бену так же, как и любые другие, но предположил, что очки светлого оттенка лучше, чем очень темные. У Бена сильно слезились глаза; он скалился – от смущения, подумал окулист, но Алекс уже уяснил, что означал этот широкий оскал.

Когда Алекс узнал, что комната Бена оплачена еще на неделю, узнал про деньги в сейфе, ему стало легче. Каждая мелочь была полезна. Надо раздобыть где-нибудь денег на проект. Он часами разговаривал по телефону с Лос-Анджелесом, Нью-Йорком, другими городами, где рождалось кино, и, наконец, убедил продюсера, финансировавшего его предыдущий проект, дать ему необходимую сумму. У него не было единого сюжета: он придумал несколько. Когда Алекс описывал Бена, его голос был достаточно загадочным, удивленным и возбужденным, чтобы добиться финансирования проекта.

Теперь Алексу надо придумать сюжет. Проблема в том, что ему не приходило в голову ничего столь же привлекательного и своеобразного, как то видение с существами, которые собрались у входа в пещеру и смотрели сквозь пропасть времени – возможно, сквозь миллионы лет – в лицо Алексу, как он считал, их потомку. Если он им являлся. У него в теле где-то спят их гены? У него с Беном есть общие гены? Иногда Алексу казалось, что, конечно, есть, но в некоторые моменты понимал, насколько Бен ему чужд. Алекс тихонько повторял про себя, что Бен не человек, даже если большую часть времени ведет себя по-человечески. Но он и не животное. Он – какой-то атавизм. Если племя древних людей скорее похоже на животных, как Бену удавалось жить по-человечески – по крайней мере, большую часть времени?

Алекса беспокоило, что когда он снимет фильм и все это закончится, Бен останется, и за ним надо будет приглядывать. Пока все шло нормально. Бен проводил время с Алексом днем и иногда вечером. У Алекса были друзья на побережье и в городишках, расположенных на холмах, он пытался брать Бена с собой в гости, но эти встречи проходили тяжело, с напряжением, так что он прекратил попытки. А что делал Бен вечерами, когда Алекс уезжал? Осторожно ходил по городу, будто охотясь или преследуя кого-то, и искал женщину. Нашел, но его снова назвали beteили cochon,и Бен понял, что его отвергают.

Но вдруг у Алекса появилась идея. Вернуться в Южную Америку и снимать там. На этот раз – в Бразилии. У него там были связи, Алекс даже снял там короткометражный фильм и поставил пьесу. Он поместит сюжет не в Северной Европе, которая больше ассоциируется с карликами, гномами, троллями, домовыми и более хрупкими существами – феями и эльфами, – Алекс избавится от этого груза, он поедет на юг, в леса, где… Но Алекс не разработал сюжет, в голове не зародилась никакая фабула. Он отправится в Рио и отвезет Бена в те леса, где летают бабочки размером с дрозда, где история такая же древняя и дикая, как и в Европе, – и тогда пусть к нему приходят видения.

Он описал Бену Южную Америку, Бразилию и Рио. Как всегда, ему было неизвестно, что Бен понял. Он привык следить за появлением ухмылки, которая так много говорила. Бен спросил, полетят ли они на самолете, и рассказал, что летал на аэроплане, на маленьком. Описал, как рассматривал Лондон сверху. Видел район, где живет старуха, и улицу, на которой работал Джонстон – раньше работал, а потом уехал. О самолете из Лондона до юга Франции Бен не упомянул, потому что его так и не убедили, что он в нем летел. Бен спросил, далеко ли Бразилия? Далеко откуда? – хотел бы знать Алекс, но спрашивать не стал. Его мучила совесть за то, что он делает. Тогда он пообещал себе, что проследит за тем, чтобы Бен вернулся либо сюда, либо в Лондон, где о нем позаботятся друзья.

Итак, Бен забрал оставшуюся пачку денег, и они вдвоем полетели в Рио-де-Жанейро.