Текст книги "Храм ночи"

Автор книги: Донован Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Продолжая размышлять, стигиец отдал приказ возвращаться назад. В сотне шагов от гранитной стены ему стало легче. Чтобы убедиться, он изменил полет одной из рыб, бросившейся на него. Тварь перекувырнулась в воздухе, вильнула и схватила за плечо десятника. Тот с проклятиями стряхнул рыбу с доспеха и ускорил шаг. Значит, все верно. Чем ближе к источнику чистых древних сил, тем незначительней более позднее Искусство управления Тьмой. Большее поглощает меньшее, сильный пожирает слабого. В мельтешении жалкой жизни этот принцип зачастую нарушается, в мире же холодных магических линий —… непреложный закон.

В туннеле-проходе между первым и вторым гротом десятник неосторожно наступил на выступающий камень. В тот же миг бесшумно провернулась на невидимых петлях каменная глыба, и на них кинулся странного вида зверь. Он был покрыт плотной чешуей, с когтистыми мощными лапами, имел при этом птичий клюв и короткие кожаные крылья. Змеиный хвост хлестал из стороны в сторону, сбивая с ног.

Зверь стоил отряду двоих, но был повержен опытными воинами. Разглядывая мертвое чудище, стигиец полностью уверился, что имеет дело с силами из пучин времен, – страж был точной магической копией древних грифонов, использовавшихся на полях сражений древнего мира.

Когда они выбрались из узкого прохода в следующий грот, впереди послышались крики, замелькали человеческие фигуры. Десятник немедленно расположил своих людей за камнями, готовясь дорого продать жизнь свою и оставшихся ратников.

– Стигиец, с тебя будет толк в сражении? – спросил он у спокойно стоящего со скрещенными на груди руками волшебника.

– Я кое-что могу, хотя и не являюсь воином. Но мне кажется, что это не мятежники. Мне кажется, я различаю бас короля… ага, а вот это определенно рев «глубинного волка». Ну, конечно – Конан не смог пройти мимо несчастного слепого ящера.

Аквилонцы и их спутник двинулись вперед, а вскоре действительно разглядели своих товарищей по оружию. Северяне недовольно оглядывали грот, как две капли воды похожий на описания чертогов Хозяйки Смерти – богини Хель, а над издыхающим «волком» гордо стоял Конан, вытирая полой плаща окровавленный меч.

– Кром, а вот и наши разведчики. Я смотрю, стигиец, что ты не очень-то бережешь аквилонских солдат. С тобой был десяток.

– О, да, повелитель Аквилонии. Этот лабиринт упокоил души нескольких храбрых мужей, и все мое искусство оказалось в ряде случаев бессильным перед безымянной напастью.

Стигиец был подчеркнуто сдержан и любезен. Конан вопросительно вскинул брови, загоняя меч в ножны:

– Значит, тут поистине вход в преисподнюю, раз некромант, чувствующий себя, как дома в гиблых подземельях Кеми, откуда в молодости я едва унес ноги, оказался бессильным пред здешними обитателями. Впрочем, оставим пустую болтовню. Ты нашел прямой путь в замок?

– Нет, король. Ходы в глубь земли, без сомнения, есть, но идут они со стороны замка, отсюда же можно пройти лишь через сонмы чудовищ и голодных духов до гранитной скалы. Если глава Блистательных и знает способ пройти сквозь нее, то скромный служитель Мирового Змея бессилен.

– Прах тебя подери, чернокнижник. А я уже мечтал ворваться в замок и покончить с мятежом силами своей дружины, утерев нос Конну, Троцеро и немедийцам. Значит, предстоит долгая осада или кровопролитный штурм. А что, никак нельзя пробиться сквозь ту стену?

– О, нет. Своды, без сомнения, обрушатся и погребут под собой дерзких, рискнувших тревожить корни скалы. Кроме того, как я и ожидал, здесь находится небывалый источник магических сил, столь мощных, что мое искусство бессильно. Силы, которые управляют мятежом и Орденом Блистательных, настолько древние и могучие, что неосторожная попытка взлома может вызвать катастрофу в материальном мире, а также небывалую волну в… сокрытых от смертных пластах мироздания.

– Как всегда, когда имеешь дело с магией. Много пустых и темных слов – и никакого толка. По крайней мере, скажи мне: Торкиль может спустить на нас каких-нибудь демонов или, там, огненную реку, тайфун, мор?

– О, нет, не думаю. Для большинства подобных действий нужно до тонкости изучить искусство черной магии, будучи под покровительством одного из темных орденов и его владык из Мировой Бездны. Торкиль же – удачливый, но безграмотный человек, по недосмотру Владыки Мира наткнувшийся на источник энергий, мощь которого превышает силу его воображения и скромных умений. Как бывает в подобных случаях – не он управляет Силой, а стихийные энергии играют им, словно водоворот – щепкой. Кроме того, как я уже имел сегодня случай заметить, что хоть я и не воин, но обезопасить нашу армию от любых демонов, чье появление не совпадает с тайными планами Змея, я смогу.

– Остается надеяться, что Сету совершенно нет дела до Блистательных и того, что они нашли в этой темной сырой дыре. Пора выбираться на поверхность, а то у меня начинают ныть старые раны и болеть зубы. Чего доброго, разыграется ревматизм.

– Одно слово короля, и я приготовлю отвары…

– Кром, уж лучше мучиться от ломотья в костях, чем пить твои зелья, стигиец. Уж не сочти за обиду.

Они принялись выбираться. Стигиец был только рад невежеству Конана в делах древней истории и магии. Он до сих пор не решил, верны ли его догадки о Темной Расе, представители которой, быть может, совсем рядом дремлют многие века, закрывшись от времени вуалью из колдовской ткани и изначального, предвечного мрака.

«Коль скоро Древние пробуждаются, шевелясь в своем тяжелом сновидении, колесо мира движется неумолимо к Последней Битве, в которой сойдутся в оставшиеся мгновения Времени те, кто видел зарю мироздания. Что значат все черные ордена по сравнению с расой служителей Изначального Мрака? Не следует ли мне припасть к искре чистого Зла, отбросив суетные проблемы политики? Какая разница, кто правит в дряхлеющих странах хайборийского мира Аквилония или Гиркания? На развалинах людского мира начинают распахиваться темные крылья Мировой Бездны, и от самого фундамента мироздания тянутся наверх первые всходы, просыпаются поглощенные временем…»

Стигиец был в мучительных сомнениях, когда они вышли на поверхность. Совсем недавно пустынная поляна теперь стала местом лагеря аквилонского войска. Всюду раскинулись палатки, горели костры – Конан больше не таился от Блистательных, – и столбы дыма, вероятно, хорошо были видны с башен пеллийской цитадели.

Конан кивнул Иллиаху, указывая бровями на стигийца. Может, старый король не был силен в оттенках волшебных энергий, но предательство чуял за лигу. Этот дикарский инстинкт остался с ним на всю жизнь, не раз спасая Конана в самых гиблых переделках.

Погруженный в тяжкие раздумья смуглокожий южанин, в странно шевелящемся в безветрии плаще, и не заметил, что вокруг него расположились пять или шесть мрачных северян, посматривающих на него, как на ядовитую змею. Сам же король немедленно двинулся в центральный шатер. Там он увидел полководца Троцеро, Конна, нескольких Черных Драконов и Хольгера.

– Так, клянусь бородой Крома, Военный Совет в сборе. Отлично, рассказывай, Троцеро. Мне вас порадовать нечем – из-под земли мы Блистательных не достанем.

– Мой король, – старый граф нетвердой походкой обошел брошенную прямо на землю карту, – основные планы мятежников потерпели крах. Они рассчитывали занять вот эти замки на наших землях, поместье наместника, переправы и броды. Участники мятежа из числа знати арестованы, разумеется, кроме тех, кто находится в цитадели, летучие отряды – уничтожены.

– Что на немедийской стороне? – спросил Конан, беря из рук одного из Драконов и опрокидывая себе в глотку кубок с вином.

– Барон Оливей, действуя чрезвычайно энергично, изолировал друг от друга несколько очагов мятежа. К нему из столицы прибыл кавалерийский полк во главе с членом бельверусского военного совета, якобы для усиления границы, на самом же деле – с целью разоружить гарнизон, а затем присоединиться к мятежу. В заговор посвящены лишь некоторые офицеры полка и указанный вельможа. Прибывший гонец сообщает, что этой ночью Оливей окружит место расположения прибывшей кавалерии и проведет арест выявленных Блистательных.

– Хваткий малый. Троцеро, ты выпестовал не только ряд неплохих вояк Аквилонии, но еще и великолепных врагов! Клянусь синюшными телесами Хель!

Граф поморщился, видя, что Конан выпивает залпом еще один кубок, и дипломатично заметил:

– Немедия сейчас не враг Золотому Льву, а в некотором смысле даже союзник.

– Ну, нет, я никогда не забуду Год Дракона. Руки пока что у Бельверуса коротки, и все тут. Эти Блистательные – для них тоже заноза в боку. Но погодите – вот если зашевелится Гиркания, они будут стоять в стороне, а то и попользуются царящей неразберихой. Тот же Оливей решит оттяпать у нас провинцию-другую, если дела у степняков пойдут хорошо.

– Отец, у тебя совершенно неверные представления о немедийской аристократии. Никогда держава, в которой почитается Митра, не пойдет на сговор с восточными шакалами, дикарями и варварами, почитающими демонов и созвездия!

Конн, как обычно, не преминул защитить цивилизованного соседа Аквилонии.

Конан расхохотался:

– С ахеронским демоном они почему-то вступили в сговор. А если говорить о дикарях, то гиркаццы – сущие неженки по сравнению с нашими боссонцами и гандерландцами, не говоря уже о северянах, вроде меня или вон Хольгера. Бросим болтовню. Троцеро, я понимаю так: план мятежа оказался мастерски задуман, и лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств удалось погасить неначавшийся пожар. Теперь необходимо осадить и взять саму цитадель. Мне кажется, что моей дружины и Черных Драконов на это хватит. Что с Тураном, есть ли угроза с востока? Когда я собирался лезть в эту крысиную дыру, ты ждал гонцов.

– Да, мой король. И ненапрасно. Во-первых, предстоит еще выяснить, откуда у Блистательных такая прорва золота. Я пока готов только признать, что в военном и политическом смысле выступление мятежников было подготовлено превосходно. На наших западных границах планировались выступления пиктов и наемных ватаг, которые должны были приковать основные силы аквилонского войска к Западной Марке, в то время как здесь зрели баронские выступления, а гирканская конница собиралась затопить равнины южных соседей.

– Неужели недоношенный сынок Эйольва-Валана, этот магистр самозваный, или разбойник Хват могли составить столь безупречный и тайный замысел. Хвала Крому, значит, не все еще обветшало в мире!

– Нет, мой король. Наконец мы располагаем точными данными о составе мятежников. Военная часть была разработана известным вождем наемной дружины Диго Аргосским. Сейчас он со своим отрядом находится в цитадели.

– Славный малый. Троцеро, ты утверждал, что Аквилонской Короне служат все толковые наемники. А самого-то талантливого проглядел!

Троцеро замялся, вспоминая, какое издевательское письмо он получил от Диго в ответ на свое предложение получить прощение всех грехов вместе с королевским указом о назначении командиром в порубежный гарнизон Западной Марки. Но он быстро нашелся, семенящей походкой направившись к дальнему углу карты:

– Однако наместники западных областей и войска уже оповещены, и серьезных неприятностей не предвидится. Сила мятежников была во внезапности нападения, теперь они лишились этого преимущества. Флот Аквилонии вскоре войдет в усте реки Хорот, дабы вынудить Зингару и Аргос не давать убежища смутьянам. А военные отряды мятежников будут отброшены в дикие джунгли или уничтожены без участия основных сил.

– Отец, нам нужно твое согласие, и тогда полки Аквилонии немедленно выступят к гарнизонам на реке Красная, которую гирканцы, какой бы дорогой они бы ни шли, не минуют. И получат хороший урок.

Конан обошел карту, что-то ворча себе под нос, но, не найдя изъяна в плане главнокомандующего и сына, кивнул головой. Приказ и королевская печать были под рукой, и вскоре гонец с усиленной охраной направился в Тарантию.

– Отец, ты, наверное, захочешь возглавить войска королевства? – спросил Кони.

– Пожалуй, нет. Мне почему-то кажется, что мой сын, разумеется, пользуясь мудрыми советами графа, сам может разгромить зарвавшихся гирканцев. Они не ждут столкновения со всем нашим бронированным воинством. Если я правильно мыслю, гирканцы собираются продемонстрировать Офиру, Кофу и Нему, кто настоящий хозяин на востоке, и поддержать мятеж. А в случае удачи сделать новоявленное государство ордена Блистательных своим вассалом, на страх Немедии и Аквилонии. Так вот, разбейте им морду в кровь и преследуйте хоть до пустынь на границе с Тураном, чтобы все знали, кто действительно хозяин хайборийского мира.

– А ты, отец?

– Меня очень занимает этот Торкиль, еще больше – Диго. Хочу посмотреть на последнего «пса войны«, решившего бросить вызов сильнейшим державам мира. Это как блеск бриллианта в куче дерьма современности! – При этих словах Коны закатил глаза и тихо вздохнул. – А больше всего мне интересен змеенышь Хват, или как там его на самом деле. Моя дружина, Драконы – вполне хватит на осаду. Что ж, все свободны.

Глава девятнадцатая

Диго не мог понять, на что надеется хозяин замка. Почтовые голуби давно принесли вести о том, что аквилонцам во главе со своим престарелым королем и его сыном, удачно дополнявшим безрассудную отвагу отца расчетливостью, удалось без особых трудностей подавить начинавшийся мятеж.

На месте Торкиля аргосец сейчас думал бы не о том, как продолжить начатое, а о том, как избежать сокрушительного поражения, которое было лишь вопросом времени. Конану с небольшим отрядом удалось прорваться через все засады, и хотя у него недоставало сил для штурма, их вполне хватало для длительной осады пеллийского замка.

Когда Диго обсуждал с главой провалившегося мятежа положение дел, он тщательно объяснил ему сложившуюся ситуацию, и был уверен, что последует приказ начать переговоры. Однако Мастер не обратил на слова наемника ни малейшего внимания. Его вела непоколебимая уверенность в успехе, которому не в силах помешать никакие препятствия.

Диго испытывал двойственные чувства: с одной стороны, он испытывал удовольствие от настоящего дела, – столкновения с сильным и достойным противником, но с другой – отсутствие реальных шансов, победу тревожило Одноглазого.

Сидя в своей комнате, он пытался понять, что же движет Торкилем. Поведение хозяина замка чересчур напоминало действия безумца, не замечающего ничего, кроме своих собственных домыслов. Достаточно вспомнить о том, как он вел себя на плацу во время стычки с заморийцем – не испытывая ни малейшего страха, не пытаясь укониться от ножа, словно ему заранее было известно чем кончиться дело.

Вспомнив об этом случае, Диго недовольно скривился. Он отчетливо видел, как нож вонзился в руку Торкиля, но из раны не текла кровь. Единственный глаз ни разу не подводил аргосца. Диго вскочил и принялся расхаживать по комнате. Если герцог не безумец, то, значит, здесь замешана магия. Об этом говорил и проклятый стигиец, при воспоминании о котором аргосца до сих пор передергивало, как от вида смертельно опасной змеи. Магию – во всех ее видах – он считал отвратительным занятием, противным Митре и всем светлым богам. Сама мысль о том, что приходится служить поборнику темных сил, вызывала в нем сильное желание первый раз в жизни нарушить закон наемного братства и увести своих ребят подальше от этого Митрой оставленного места.

Вечером в его комнату зашел хозяин замка. Торкиль расспрашивал об организации обороны и о настроении солдат.

– Больше всего меня беспокоят пикты, – говорил Диго. – Они, пожалуй, больше всех в драку лезут – аквилонцев они терпеть не могут, а срубить пару голов для них – все равно, что моряку в бордель после плавания сходить. А по ночам их лучше и вовсе не видеть. Вчера проснулся ночью, пошел караулы проверять, вдруг слышу: воет кто-то посреди двора. Подошел поближе – и тут передо мной вскакивает с земли птица, размером человеку по пояс будет. Сначала я решил, что пора мне пить бросать: накануне перебрал вина здешнего со своими аргосцами, а когда повнимательнее пригляделся, вижу: это вождь пиктов, весь в перьях и разрисованный всеми красками. Я его чуть сразу же за стену не выкинул: пусть там аквилонцев пугает.

Торкиль коротко рассмеялся, а Диго с каменным лицом продолжал:

– Вот этот вождь мне и начал рассказывать, что он чувствует, будто в стенах замка что-то бродит, шуршит и спать не дает. Причем это не крысы и вообще неживое что-то, а какие-то упыри, ожившие мертвецы. И поэтому они, пикты, решили к своим богам обратиться, за помощью и защитой. Дарфарцы тем же самым занимались по ночам, пока я их вместе со зверями не отправил в засаду ожидать Конана. Не армия, а сборище дикарских богов…

– Да, пожалуй, пиктов тоже стоит отправить за пределы замка, – небрежно бросил Торкиль, – такие следопыты больше пригодятся в засаде, чем на стенах.

– Бойцы в засады уже назначены, – коротко ответил Диго, который терпеть не мог, когда наниматели начинали ему указывать, как правильно воевать.

– Поступай, как знаешь, – ответил Торкиль, направляясь к двери. – Если что понадобится, обращайся в любое время. Если я буду не в Зале Советов, ты найдешь меня в подвале замка, в святилище Ордена. Младшие братья получили приказ пропускать тебя в любое время.

Как только Торкиль вышел из комнаты, Диго вспомнил, что хотел спросить, будет ли Армледер участвовать в обороне замка, и бросился вслед за Великим Мастером. Он выскочил в коридор как раз в тот момент, когда герцог подошел к стене и нажал на панель, которая отошла в сторону, открывая потайной ход.

Инстинктивно он притаился. Торкиль скрылся в яме, и панель бесшумно скользнула на место. Выждав несколько мгновений, Диго последовал за хозяином замка.

Панель отошла в сторону, и перед ним открылся черный проем. Осторожно, словно крадущийся леопард, Диго скользнул в потайной ход. Он не знал, зачем это делает, но что-то гнало его вперед. Этот замок нашпигован странностями, как кусок боссонской колбасы – салом. И надо было выяснить, с какими неожиданностями здесь может еще столкнуться честный наемник.

Через несколько шагов он остановился. Впереди коридор резко сворачивал, и из-за поворота слышались голоса. Не производя ни малейшего шума, Диго присел и осторожно заглянул за угол. Он увидел узкую винтовую лестницу, по которой спускались двое.

Первым был Торкиль, облаченный в длинный расшитый непонятными фигурами балахон. За ним почтительно следовал слуга, державший перед собой факел.

Повернувшись на очередном изгибе лестницы, он заслонил своим телом огонь. И тут Диго похолодел, охваченный ужасом, которого не испытывал даже тогда, когда клин тяжелой конницы врезался в строй наемников, и одно из копий лишило его глаза. Фигура слуги, державшего факел, не отбрасывала тени!

– Что же это такое? – пробормотал он, уже зная ответ.

Богам было угодно засунуть его именно туда, где он меньше всего хотел бы оказаться, в замок некроманта, в подчинении которого находятся ожившие мертвецы. Ни разу за свою бурную жизнь аргосец не сталкивался ни с чем подобным.

Осторожно, производя шума не больше, чем падающий с дерева лист, он вернулся в свою комнату. Увиденное оказалось хуже самых мрачных его предположений. Но что бы ни творилось в этом богами проклятом замке, не стоило показывать своей осведомленности, пока он не решит, что же делать дальше. Не решил он этого и вечером, когда отправился проверять расставленных на стенах часовых. В свете заходящего солнца ему даже начало казаться, что единственный глаз вновь сыграл с ним злую шутку.

Схватка на площадке началась внезапно, и, если бы Диго не подоспел вовремя, унесла бы добрый десяток человек. Свирепый нордейхмский пес – ужас снежных пустынь, – спокойно лежавший у стены казармы, внезапно набросился на одного из замковых слуг, носивших еду в казарму, где размещались пикты, ваниры и асиры, – дикари прекрасно уживались друг с другом. Собака вцепилась в горло слуге и рвала его, издавая одновременно яростное рычание и жалобный вой. Казалось, что пес бросился в схватку от невыносимого страха. Человек делал бесплодные попытки выбраться из-под навалившегося на него зверя, но вскоре затих. Пес, задрав морду кверху, завыл – жутко и жалобно. Этот вой часто можно услышать в заснеженных пустынях Ванахейма перед битвой. Ваниры говорят, что собаки, предчувствующие свою смерть, поют свою прощальную песнь.

Для этого пса песнь действительно оказалась прощальной. Сухо щелкнул арбалет, и короткая толстая стрела погрузилась в шею пса. Спешившие на выручку товарищу слуги отомстили за его смерть.

Почти одновременно мелькнул в воздухе нордхеймский топор, и арбалетчик упал с размозженной головой. Одетые в волчьи шкуры, ваниры бросились на обидчиков. Вслед за ними выскочили асиры и пикты. Дикари не были вооружены, но одного их вида хватило бы, чтобы обратить слуг в бегство. Однако челядинцы не побежали. Еще раз щелкнул арбалет, и тяжелая стрела вошла в грудь пиктскому вождю.

Пикты завыли и бросились вперед. Приземистые воины с перьями в волосах горели жаждой мести. Слуга, державший арбалет, был убит мгновенно. Один из пиктов высоко поднял его отрезанную голову, с которой капала кровь. Второго слугу исполосовали кремневыми ножами. Лишь решительный окрик Диго предотвратил дальнейшее избиение.

Вместе с подошедшим Торкилем им удалось успокоить дикарей, горевших жаждой мести. Хозяин замка пообещал пиктам щедрую виру за убитого вождя, но Диго мог поклясться, что во взгляде Торкиля, когда он смотрел на погибшего, мелькнуло удовольствие.

Вечером на замковом дворе запылал погребальный костер. По своему обычаю, пикты провожали на Серые Равнины погибшего вождя – далекого потомка прославленного Брула-копейщика.

Глава двадцатая

Наверное, подсыпанное зелье продолжало действовать. Но видение было настолько реальным, что не вызывало ни малейшего сомнения. Он чувствовал даже исходивший от заморийца запах – запах крови и смерти. Армледер закрыл глаза и вновь открыл их. Видение не исчезало. Некоторое время аренджунец безмолвно рассматривал гвардейца, затем почему-то поклонился. В поклоне проскальзывало почтение и благодарность. Замориец отвернулся и вышел из комнаты тем же путем, которым попал сюда.

Разум человека не мог перенести кошмарного видения, и Армледер погрузился в спасительный сон. Разбудило его легкое прикосновение. Выбравшись из плена мрачных видений, он рванулся, сев на кровати. Оцепенение прошло. Тело двигалось так же легко и послушно, как обычно. Перед ним стоял один из замковых слуг, видимо, тоже из Посвященных, и почтительно протягивал перед собой поднос, уставленный разнообразной едой и питьем.

– Прошу вас отведать, господин. Вскоре состоится Посвящение, а сейчас пожалует Великий Мастер и ответит на ваши вопросы, убедившись в вашей решимости стать на Великий Путь.

Внезапно Армледер почувствовал зверский голод. Забыв об осторожности, он набросился на еду. Холодное мясо и лепешки показались ему самым вкусным что он пробовал в жизни. Он плеснул себе в кубок вина из принесенного слугой кувшина, но вовремя вспомнил о подсыпанном ему зелье и удовольствовался чистой водой из второго кувшина. Только здесь он полностью осознал слова слуги. Сегодня – Посвящение! Значит, он провел в этой комнате целых два дня, ведь Торкиль говорил, что Посвящение состоится на третий. Одурманенный вином, он потерял чувство времени. Два дня он беспомощно лежал здесь, наблюдая колдовские картины.

Армледер резко вскочил, опрокинув столик, на котором стоял поднос. Осколки посуды рассыпались по полу, заблестело разлитое вино. Появился слуга, вытер пол, подобрал осколки и вновь выскользнул за дверь.

Армледер лихорадочно расхаживал по комнате, пытаясь понять, что же ему теперь делать. Надо постараться узнать у Торкиля, что происходит в мире, ведь мятеж уже должен был начаться. И, пожалуй, рано говорить с братом, приставив кинжал ему к горлу, – необходимо проникнуть в подвал и посмотреть на таинственное подземное святилище. Что-то подсказывало Армледеру, что ответ на все вопросы он сможет получить лишь там.

Когда открывшаяся дверь впустила в комнату Торкиля, Армледер был готов к разговору с братом. Он спросил, когда наступит то великое будущее, которое он видел, и неизбежно ли оно. Значит ли это, что теперь ему можно ничего не опасаться в битве, поскольку он видел себя в будущем. Торкиль ответил, что показанное было не будущим, которое увидеть нельзя, поскольку его еще не существует, а видением мыслей, планов, которым не в силах ничего помешать.

– А как идут дела сейчас? – поинтересовался Армледер. – Наверное, провинция уже у нас в руках?

Торкиль несколько помрачнел:

– Этому варвару откуда-то стало известно о наших планах. Им удалось подавить восстание немедийских баронов и отбить атаку на поместье наместника. Сейчас он пытается штурмовать замок. С горстью воинов он пошел напрямик через горы, угодив прямо в расставленные Диго ловушки.

Теперь он стоит под стенами, но не решается штурмовать, понимая, что мы полностью уничтожим его армию. Правда, у нас недостаточно сил, чтобы одним решительным ударом покончить с этим ублюдком. Но у меня есть в запасе кое-что, Варвар не уйдет отсюда живым!

– Туранцы? – лениво поинтересовался Армледер.

– Не только, – загадочно произнес Торкиль, – подожди, и все узнаешь. Увидишь своими глазами. – Он замолк, не желая открывать брату ничего сверх того, что уже было сказано.

Вялым голосом Армледер проронил несколько ничего не значащих фраз, восхитился великим будущим, ожидающим страну под их властью, затем притворился, что хочет спать.

– У тебя очень крепкое вино, брат, – произнес он, зевая, – после него тянет в сон. Я хотел бы отдохнуть перед церемонией.

Торкиль вежливо попрощался с братом до встречи на Посвящении и вышел.

* * *

В подвале замка Торкиль готовился к ритуалу обращения. С помощью пяти младших Посвященных он облачился в длинный балахон, на котором были вышиты существа, не принадлежащие к пантеону ни одной из известных религий. На черном фоне извивались зеленые, серые и синие полузмеи-полулюди, скалились клыки свиньи с человеческим туловищем, волчья морда была увенчана козлиными рогами. Сплетавшиеся между собой странные кривые линии, образующие изображения, казались нанесенными не человеческой рукой – так неестественно они выгибались.

Один из Посвященных поднес Торкилю тиару Великого Мастера Ордена Блистательных, высеченную из куска обсидиана, и увенчанную камнями, напоминающими изумруды. Подобные камни давно уже исчезли с поверхности земли, и лишь в мрачном лабиринте пещер под замком сохранились эти свидетели давно ушедших эпох.

Взяв в руку каменный жертвенный нож, Торкиль сжал другой рукой горло приготовленного для жертвоприношения петуха и прикрыл глаза, готовясь к ритуалу. Сейчас младшие Посвященные введут его брата… вернее, того, кому предстоит стать его братом.

На его губах зазмеилась пугающая улыбка…

* * *

Впоследствии Армледер с трудом мог вспомнить первую часть церемонии Посвящения. Вокруг собрались члены ордена, горел светильник, распространяя вокруг чад, смешанный с ароматом благовоний, что обычно сжигались в храмах Асуры.

Младшие Посвященные начали причудливый танец. Затем на него набросили покрывало, и Армледер предстал перед Великим Мастером Ордена, который отработанным жестом сорвал ткань, демонстрируя тем самым, что новый Посвященный избавился от иллюзий. Коротким жертвенным ножом Торкиль срезал прядь волос с головы брата – это символизировало признание новым Посвященным того, что подлинная жизнь начинается лишь после смерти тела. Остального Армледер не запомнил – идиотские пляски начали его раздражать, и он перестал обращать внимание на то, что творится вокруг.

Все происходящее больше всего напоминало вечеринки у какой-нибудь знатной дамы в Тарантии, на которых восторженная хозяйка – большая любительница необычных культов и вообще всего необычного – показывает гостям свои достижения в познании бестелесного мира. Наконец Великий Мастер громогласно объявил, что ритуал завершен. Младшие Посвященные заторопились к выходу. В святилище осталось всего несколько человек. Армледер огляделся вокруг и поразился царившей здесь роскоши: повсюду были расставлены отлитые из золота статуи, разбросаны дорогие ткани. На стенах в беспорядке висели ожерелья из крупных драгоценных камней, сверкающих и переливающихся самыми различными оттенками. На алтаре стояли золотые чаши, также украшенные камнями невиданных размеров. Больше всего это напоминало храмовую сокровищницу какого-нибудь древнего знаменитого храма, и у Армледера появилось подозрение, что Торкиль совершил святотатство, разграбив одно из великих святилищ.

От этих мыслей его отвлек голос обращавшегося к нему брата:

– Завершена первая часть церемонии. Сейчас мы с тобой спустимся вниз, к сердцу горы, и там ты пройдешь второе, истинное Посвящение, которого удостоены лишь немногие. Там ты обретешь ответы на все свои вопросы и приобщишься к вере и ощутишь присутствие Тех, Кто Вовне и Внутри Нас. И станешь истинным адептом Храма Ночи.

Он кивнул стоявшему неподалеку человеку, тот зажег факел, прошел за алтарь и, откинув занавесь, открыл проход в высеченный в скале коридор, в конце которого виднелась винтовая лестница, уводящая вниз, как выразился Торкиль, «к сердцу горы».

Глава двадцать первая

Они спускались долго. Шедший сзади Армледера Посвященный нес факел, и блики плясали по стенам уходящей глубоко под землю шахты. Неровное пламя факела выхватывало из тьмы причудливые каменные узоры, известковые наплывы, казавшиеся мордами чудовищных созданий. Пламя плясало, дробилось на вкраплениях слюды, и чудилось, что звери оживают, движутся, а стены начинают сжиматься, грозя сдавить дерзких, осмелившихся нарушить их вековой покой. Лестница оборвалась на небольшой площадке, от которой отходило несколько туннелей. Армледер решил, что они уже находятся в самом центре горы.

Торкиль жестом отослал наверх человека с факелом. Теперь их окружала кромешная тьма, лишь высоко вверху подрагивал огонек в руках поднимающегося человека.

– Следуй за мной, – зазвучал голос Торкиля.

Они шли по длинному туннелю. С изумлением Армледер заметил, что через небольшие промежутки на стенах закреплены факелы, в которых ровно горел огонь. Света вполне хватало, чтобы различать окружающее.

– Здесь, в Храме Ночи, обитают пришедшие к единению с Теми, Кто Внутри, – сказал Торкиль. – Они не появляются на поверхности до поры, но вскоре наступит их час – тогда, когда придут те, Кто Вовне.

На сей раз Армледер понял, что за ритуальными словами, которые он считал лишенными всякого смысла, кроется что-то вполне реальное. Ему даже показалось, что он улавливает их смысл, но полностью осознать его не может. Вскоре он перестал понимать, сколько они прошли – десяток шагов или не одну сотню. Казалось, что воздух вокруг сгустился и замер, и Армледеру с трудом удавалось преодолевать его сопротивление.