Текст книги "Рыцарь прерий"
Автор книги: Донна Валентино
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Джеффри кинул на нее обиженный взгляд, но агент кивнул и записал ответ в свою книгу.
– Кровь Господня! – пробормотал Джеффри. По тому, как он скептически и подозрительно смотрел на автоматическую ручку агента, можно было подумать, что он боится, как бы она не превратилась в гремучую змею.
– А что, в Броде Уолберна есть большая потребность в странствующих актерах? – спросил агент, продолжая царапать пером в своей книге.
– Судя по тому, что я видел, там нашлось бы дело и для десяти представителей моего сословия, – ответил Джеффри, отрывая глаза от ручки, чтобы бросить негодующий взгляд на Джульетту.
– Угу… – Агент озабоченно взглянул в окно, а потом снова воззрился на лежащий перед ним документ. – У вас есть свидетельство о рождении, бумага о гражданстве или еще что-то в том же духе?
Джеффри прикоснулся к воротку рубашки:
– У меня есть древний талисман, который вручил мне Эдуард, благородный ко…
Джульетта знала, что у Джеффри нет ничего, кроме этого чертова ржавого амулета, кольчуги и кожаного жилета, который был тогда надет прямо на голое тело. И огромного коня.
– Он… э-э… лишился всего. Плавание было настолько тяжелым, что он даже не помнит, как переплывал через Атлантический океан, – объяснила она агенту.
Сочувственно покачав головой, правительственный чиновник повернул книгу к Джеффри:
– Отметьте номер участка и подпишите свое имя – и можете идти. Не думаю, чтобы в городе нашлись свободные комнаты: даже для вновь прибывших солдат помещений не осталось. Как это похоже на правительство: сначала они продают форт, а спустя два года начинают жалеть, что нельзя забрать его обратно! Если у вас нет знакомых, которые бы вас приняли, вам лучше отправляться туда, откуда вы приехали.
– Номер участка? – переспросил Джеффри, не обращая внимания на все остальное.
– С углового столба.
Офицер раздраженно ткнул пальцем в колонку цифр на странице своего гроссбуха.
– С углового столба? – в полной растерянности повторил Джеффри. – Джульетта?
Она знала маркировку своего участка, а кроме него, еще только одного.
– Я знаю номер того участка, который мы вчера осматривали, Джеффри.
Он пожал плечами, смиряясь с происшедшим, но на лицо его легла тень, и Джульетта поняла, что Джеффри явно не нравится земля по соседству с ее собственной.
И тут она поняла, как сильно ей хотелось, чтобы Джеффри жил рядом, и ей стало больно из-за того, что его это отнюдь не привлекает. Разбираться в том, почему это причинило ей столь сильную боль, она не решилась.
– Округ Бурбон, один-четыре-семь-три, – поспешно выпалила Джульетта, пока у нее не перехватило горло, подсказав Джеффри координаты затребованного отсутствующим владельцем участка.
– Естественно, я очень умело подписываю свое имя, – объявил Джеффри, с таким самодовольством глядя на нее, что Джульетте показалось, будто он ожидает от нее восторгов по поводу его редкостных способностей.
Она смела надеяться, что когда-нибудь появится мужчина, столь же преданный Броду Уолберна, как она сама, и заявит свои права на этот заброшенный участок, что они смогут объединить свои силы на благо города. И вот она взяла и навязала эту землю человеку, который уже выразил свое пренебрежение и к городу, и к земле и который даже толком не знает, какой сейчас год!
Да ведь стоит ей встать в дверях кухни и посмотреть через свои поля – и она сможет увидеть, как Джеффри работает на поле, примыкающем к ее собственному. И тут она зачем-то нарисовала перед собой картину: Джеффри за работой, облаченный в тесные домотканые штаны и этот его непристойный кожаный жилет, а его мощные усеянные боевыми шрамами руки открыты солнцу…
У нее еще было время заговорить, сказать Джеффри, чтобы он не подписывал… Но она застыла в полной неподвижности, пока он не указал номера и не поставил размашистой подписи, взвалив на себя участок, который ему чем-то явно не понравился.
О Боже, что она наделала?!
Агент громко хмыкнул, выведя Джульетту из неуместной задумчивости, и повернул книгу к себе, чтобы занести в нее свои собственные таинственные пометки.
– На большинство вопросов я смогу ответить и сам. По вашему говору заметно, что вы – французик…
– Это не Господня правда. Как я уже пытался вам объяснить, я – подданный доброго короля Англии Эдуарда, – сказал Джеффри.
Джульетта понятия не имела, как зовут короля Англии, и похоже, земельного агента это тоже мало волновало.
– Ну какое, к дьяволу, может иметь значение, добрый он король или злой – вы ведь теперь в другой стране, так? Никто не обращает никакого внимания на сведения о гражданстве в ваших бумагах. А теперь посмотрим, на какой участок вы подали заявку. – Он притянул к себе новую книгу и начал быстро перелистывать страницы. – Гмм… Эта земля была отдана пару лет тому назад некому Элайасу Коутсу из Миссури. Несомненно, он – чертов приграничный разбойник.
– А я понял так, что заявка на землю означает, что вы человек никак не связанный с приграничными разбойниками, – заметил Джеффри.
– Не всегда, сэр, увы, не всегда. Приятно видеть, что свободный поселенец отнимает землю у бандита. Налаживайте жизнь на этом участке, возвращайтесь сюда через пять лет и подавайте прошение об утверждении ваших прав на землю. – Земельный агент несколько секунд рассматривал Джеффри. – Я бы считал, что мистер приграничный разбойник Коутс на суде не появится.
– Очень жаль, – сказал Джеффри тоном, обещавшим отсутствующему мистеру Коутсу мало хорошего, буде тот осмелится появиться.
– Ну а теперь отправляйтесь-ка вы домой. Вот вам документ на землю. О да, правительство Соединенных Штатов благодарит вас и желает вам всего хорошего.
Агент только что за метлу не взялся, чтобы они поскорее выкатились из конторы. Джульетта услышала, как он опустил задвижку, закрыв за ними дверь.
– Ну вот, – проговорила она, когда они оказались на тихой и пыльной улочке, залитой солнцем. Она толком не знала, что будет дальше. Ее отец за время их переездов получал немало участков земли – а потом с ними расставался, но с каждым новым приобретением было связано некоторое волнение, и событие это обязательно отмечалось в тесном кругу их семьи. Джеффри не выказывал никакой радости по поводу того, что стал землевладельцем – наоборот, выражение его лица было таким мрачным, что никакого празднования не предвиделось.
Стремительное появление лейтенанта Джордана напомнило Джульетте, что она тревожится совсем не по тому поводу, по которому следовало бы. Лейтенант резко остановил своего коня у земельной конторы, и по тому, как расслабились его плечи, можно было понять, что он рад их найти.
– Я уже готовился ворваться туда, чтобы вас вызволить, – сказал он. – Мне очень жаль, мисс Джей, но мы ожидаем серьезных неприятностей.
– Знаю. Земельный агент уже сказал.
– Агнес Фаулер говорит, что готова на ночь взять вас к себе, если вы согласитесь на неудобства и разделите кровать с еще одной леди. Д'Арбанвиль, вы можете устроиться у Агги в сарае и переждать, пока мы наведем тут порядок. Профессору Бернсу надо спешить со своим докладом президенту, так что вы двое можете обождать и отправиться обратно с нами – мы будем его сопровождать.
Сидя верхом, лейтенант Джордан был на голову выше Джеффри, но тому все равно удавалось смотреть на армейского офицера сверху вниз.
– Вы можете требовать от такого воина, как я, чтобы я сидел без дела, пока беззащитные горожане находятся в опасности?
Лейтенант Джордан повеселел.
– Вы хотите драться?
– Я бы не говорил этого, если бы это было не так. Я ведь, в конце концов, только что принес клятву.
Лоб лейтенанта Джордана недоумевающе наморщился. Джульетта испытала острую боль: сама она уже успела привыкнуть к странным словам Джеффри, но как их воспримет человек, который знает его не так хорошо? А в особенности профессиональный солдат, полный решимости подавить беспорядки, – ведь ему неизвестно, что все поступки Джеффри проникнуты благородством и порядочностью.
Но если можно было говорить о том, что нападение приграничных разбойников приходится кстати, то именно на этот раз: лейтенант был настолько озабочен этим, что не стал обращать внимания на непонятные высказывания Джеффри.
– У нас тут сил немало, но, наверное, лишний человек никогда не помешает. Вы ведь владеете огнестрельным оружием?
Джеффри обхватил рукой мнимый револьвер, прищурился поверх воображаемого дула и издал резкий горловой звук. Он безмолвно лгал, не нарушая словами свою драгоценную клятву – как это возможно, чтобы человек, только что бывший потрясающе честным, вдруг оказывался столь изворотливым?
– Из огнестрельного оружия я лучше всего знаю «кольт», – заявил Джеффри, запутываясь еще сильнее.
– Нет, так нельзя! – вскрикнула Джульетта. Оба мужчины, еще вчера относившиеся друг к другу с таким подозрением, единодушно повернулись к ней, став перед лицом опасности братьями по оружию.
О Боже, как это она позволила себе настолько запутаться в странной жизни Джеффри д'Арбанвиля?! Она пустилась в столь дальний путь, чтобы уберечь его от опасности, а вовсе не для того, чтобы смотреть, как он уезжает с незнакомым ему солдатом, чтобы вооружиться револьвером, с которым он еще не умеет обращаться. Он может ненароком убить сам себя. Он может случайно убить или ранить кого-то из окружающих. Он… он же почти беспомощен! Он… он потрясающе внушительный мужчина, подобных которому она в жизни не встречала.
Солнце стояло за спинами мужчин, к ногам Джульетты падали их тени. Они были почти одинаковой длины, хотя лейтенант Джордан сидел верхом на лошади, а Джеффри стоял. И не нужно никаких мерок, чтобы сказать, у кого из них плечи шире, а руки сильнее. Руки, отмеченные шрамами прошлых боев, руки воина… Эти руки могли с бесконечной нежностью обнимать женщину – и в то же время будить в ней самые бурные чувства. Чувства, которые она поклялась уничтожить.
Джульетта уже один раз позволила своим непослушным эмоциям помешать мужчине защитить город. За ее несдержанность заплатили своими жизнями невинные люди. Похоже, что прошлые ошибки ничему ее не научили. Волна стыда захлестнула Джульетту: как могла она быть настолько эгоистична, настолько безразлична к нуждам других!
– Я хочу вернуться домой, – прошептала она онемевшими губами.
Да, домой! Ей мучительно захотелось запереться в своем доме и восстановить те стены сурового равнодушия, которыми она с таким старанием окружила свою душу. У нее вдруг так ослабели ноги, что ей пришлось ухватиться за коновязь, иначе она упала бы.
– Вот ведь черт, мисс Джей! – У лейтенанта Джордана сочувственно потемнели глаза. – Я совершенно забыл, что вы вот так же потеряли мужа и родителей. – Он снова повернулся к Джеффри: – Как я ни благодарен вам за предложение помочь, я уверен: у нас хватит людей, чтобы справиться с той шайкой, которая сюда направляется. – Тут он нахмурился. – Конечно, вам придется ехать очень быстро, чтобы к ночи попасть в Брод Уолберна. Женщине нелегко за один день проделать путь в оба конца.
– Она не раз хвасталась своими способностями по этой части, – ответил Джеффри. Легкая улыбка, игравшая у него на губах, не позволила принять его слова за оскорбление.
Ласковое поддразнивание Джеффри придало Джульетте сил – так же как и то, что сам лейтенант Джордан освободил Джеффри от обязанности вступить в бой. Теперь ей не надо считать себя в чем-то виноватой. Она гордо подняла голову, готовясь принять брошенный Джеффри вызов, но в эту секунду их взгляды встретились. Тут Джульетта поняла, насколько редко он встречался с ней глазами, как часто притворялся, будто занят какой-нибудь повседневной мелочью, чтобы не посмотреть прямо на нее. И на этот раз он почти сразу же отвел взгляд, но она успела прочесть в его глазах какое-то чувство, которое истолковала как безнадежное томление – то же, что испытывала она сама. Джульетте снова пришлось уцепиться за коновязь.
– Мы через несколько дней будем сопровождать профессора Бернса обратно. Я сам к вам заеду, чтобы узнать, как у вас дела, – пообещал лейтенант. – А вам лучше позаботиться о том, чтобы благополучно довезти леди до дома.
– Я скорее умру, чем допущу, чтобы с ней что-то случилось, – сказал Джеффри.
Он произнес эту клятву с такой искренностью, что Джульетта не могла ему не поверить. Сердце у нее так радостно заколотилось, что она едва смогла расслышать прощальные слова лейтенанта Джордана, который по-военному отдал честь и увел за собой на привязи усталых коня и мула, пообещав прислать им для обратного пути пару свежих лошадей.
Когда они остались одни, Джеффри снова принялся разглядывать полученный им документ на землю. О! Ее защитник совершенно покорен листочком бумаги! Он приподнял его перед собой, словно пытаясь оценить, сколько света пропустит этот тонкий листок, потом поднял к небу, щурясь на яркое солнце и пытаясь разобрать просвечивающие сквозь бумагу буквы. Эта поза заставила его откинуть голову назад, отчего еще заметнее стали его сильная шея и крепкий подбородок, аристократический нос и чувственные губы.
Когда Джеффри закончил возиться с листком, то не стал складывать его как обычно, а скатал в тоненькую трубочку, а потом снова раскатал, словно это был крошечный свиток, и, склонив голову набок, опять принялся разглядывать написанное.
Тут он ей улыбнулся, и Джульетта невольно ответила на улыбку, словно разделив его нескрываемый интерес. Как это, наверное, чудесно – находить радость в самых простых вещах!
«А ведь я когда-то тоже была такая», – вдруг с изумлением подумала она. Когда-то ей казалось, что вот-вот произойдет нечто необыкновенное. Как она смогла, ничего не предпринимая, просто потерять это ожидание чуда?
Джульетте вдруг показалось, что в ее душе словно развязался какой-то туго стянутый узел – узел, удерживавший тогу обязательств и практичности, в которую она рядилась и которая так тяжело давила на ее плечи. Она же сама затянула этот узел, и нельзя, чтобы он так просто развязался! Но когда Джульетта попыталась вновь обрести былое состояние, узел получился гораздо менее надежным, не внушавшим доверия.
Она вдруг поймала себя на том, что, закрыв глаза, улыбается небу, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей и ветерка к своей коже.
– День сегодня несравненно чудесный, правда, Джульетта?
– Да, – прошептала она.
Джульетта с трудом подавила желание окликнуть лейтенанта Джордана, чтобы попросить отвести ее к Агнес Фаулер. Возможно, скорчиться под одеялом во время нападения приграничных разбойников будет не так опасно для ее душевного спокойствия, как одной ехать с Джеффри д'Арбанвилем тридцать с лишним миль до дома.
Глава 11
Джозайя остановился, бросил плуг и вытер пот со лба. Сощурившись, он посмотрел в сторону дома, но с такого расстояния нельзя было разглядеть, не стоит ли кто-нибудь на крыльце.
Он всегда расставлял на крыльце стулья так, чтобы Ребекка оказалась перед окном кухни. Иногда она садилась там шить, и тогда можно было войти на кухню и незаметно наблюдать за нею. Или когда они вместе сидели там после наступления темноты, наслаждаясь прохладным ветерком, он под каким-нибудь предлогом уходил в дом и зажигал на кухне свечу. Ее теплый золотой свет падал на крыльцо и освещал прелестные черты жены, тогда как сам Джозайя оставался в темноте. В самые лучшие дни к ним присоединялся и мальчик, так что Джозайя мог насладиться видом обоих, не выдав того, как ему дорого их присутствие.
То, что они взяли в жилички эту треклятую школьную училку, тоже было ему на руку. Ребекку очень радовала дружба с этой женщиной: изредка в доме слышен был ее смех, и всякий раз, когда она думала, что кроме них с Алмой дома никого нет, ее мелодичный голосок так и сыпал болтовней. Джозайе приятно было чем-нибудь тихо заниматься в сарае – чинить сбрую, например, – когда до него через двор долетал счастливый женский говор. Он знал, что стоит его долговязой фигуре появиться в дверях дома – и веселье погаснет. Оживление Бекки сменится привычной отчаянной бледностью, улыбающееся лицо училки искривится хмурой неприязнью, словно она недовольна, что Джозайя не говорит, например: «Ничего, девицы, продолжайте развлекаться».
Нельзя, никак нельзя, чтобы они узнали о постоянной жажде, которая его снедает. О неотвязном страхе, что однажды появится тот мужчина, которого любила Ребекка, настоящий отец Робби, чтобы отнять их у него. И они уйдут – он совершенно уверен, что уйдут.
И кто будет их винить, если учесть, каким неудачником оказался Джозайя Уилкокс?
– Но!
Он встряхнул вожжами, так что они ударили мула по спине, и с силой налег на плуг, зная, что ему предстоит еще много часов работы, прежде чем он достигнет блаженного отупения полной усталости, которая позволит ему забыть о своей неудачливости.
Ему было еще далеко до такого состояния, когда в конце борозды его встретил Робби.
– Ма… ма говорит – уже поздно. Мисс Харкинс проголодалась. Надо идти ужинать.
Да, уже поздно, но летними вечерами бесконечно долго не темнеет. А Джозайя не может идти рядом с Робби, когда солнце освещает бледное лицо ребенка, на котором застыло презрение, не может сидеть за столом напротив мальчика, когда не настолько устал, что ему ни до чего нет дела. В такие моменты, когда в его руках еще оставалось немного сил, ему отчаянно хотелось притянуть Робби к себе и крепко обнять – вместо того чтобы вечно его отталкивать.
– Иди и поешь с женщинами. Я приду, когда закончу.
Как всегда после того, как он целый день работал молча, голос его звучал скрипуче и резко, словно пила, вгрызающаяся в древесину тополя.
Он повернул мула и поставил плуг, чтобы начать новую борозду. И все время он ощущал, что Робби не спускает с него глаз, хоть и ничего не говорит. Джозайя был уверен, что мальчик сравнивает его с настоящим отцом, которого никогда не знал, и что сравнение оказывается не в его пользу: тот был человеком солидным, состоятельным, не то что он, бедный поселенец, который даже не может купить жене новомодное платье от Блумер.
– Почему ты все еще тут? – Наверное, рычание раненного охотниками разъяренного медведя сейчас показалось бы мальчику приятнее, чем тон отчима. Но Робби все-таки не ушел. Неужели мальчику хочется побыть с ним? От одной этой мысли на сердце у Джозайи потеплело, но он побоялся в приступе доброты наделать глупостей и поспешно взял себя в руки. Поэтому просто продолжил допрос: – Чего это ты не ушел надоедать своей приятельнице мисс Джей и этому ее новому постояльцу Джеффри?
– Они… они… – Робби быстро заморгал и так судорожно сглотнул, что Джозайя увидел, как на его тоненькой шее дернулся маленький кадык. – Они уехали с солдатами в Форт-Скотт, чтобы Джеффри мог подать заявку на участок земли.
Разочарование отозвалось в груди Джозайи такой болью, что он с силой уперся в рукояти плуга. Надо остыть, успокоиться. А на что он надеялся? Что мальчик добровольно станет проводить время с ненавистным отчимом, если поблизости будет его новый кумир?
Ох уж этот Джеффри! Джозайя по-прежнему не мог успокоиться, вспоминая, как этот громадный незнакомец без всякого оружия, при помощи лишь властного голоса и надменного взгляда заставил перепуганных горожан сгрудиться у стены на кухне мисс Джей. Слава Богу, Бекки не присутствовала при его унижении. Но мальчик все видел, и теперь Робби словно щенок ходил по пятам за этим так называемым рыцарем. Не в силах сдержать гнева, Джозайя Уилкокс снова обрушился на мальчика:
– Ну и что ты будешь думать о своем герое, если в Форт-Скотте солдаты посадят его в тюрьму? В нем есть что-то подозрительное, и лично я не успокоюсь, пока не узнаю, в чем дело.
Робби сдавленно вскрикнул. Он немного попятился, словно боясь повернуться спиной к полному гнева отчиму, а потом бросился бежать к дому.
Джозайя вздохнул, ощущая в душе ужасную пустоту. В д'Арбанвиле действительно было что-то подозрительное, но Джозайя Уилкокс понимал, что мало чем от него отличается. У них обоих голова не в порядке, только Джозайя не может объяснить свои фантазии тем, что получил удар по лбу или что мозги его затуманены оттого, что пришлось заучивать слишком много разных ролей в театре.
Он снял шляпу и провел грязной рукой по мокрому от пота лбу. Разговор с мальчиком измучил его гораздо сильнее, чем ходьба за плугом, особенно потому, что все, что бы он ни говорил, получалось не так. Ему следовало бы догнать Робби, извиниться, но никакого смысла в этом Джозайя не находил. Если он добьется от мальчика невольной улыбки, то потом она не будет давать ему покоя, будет дразнить его – когда парнишка и его мать все-таки его бросят.
Джозайя оценил свое состояние: ноги все еще не дрожат, желудок не слишком болит, плечи свело не до конца, шея, как всегда, горит (он сжигал ее всегда, несмотря на то, что проводил на солнце долгие дни). Нет, он все еще не чувствует себя достаточно плохо, чтобы можно было возвращаться домой. Может, через пару часов.
Он снова пустил мула шагом, хотя животное бросило на него через плечо негодующий взгляд, прежде чем снова потянуть плуг.
– Нечего так на меня смотреть, – проворчал Джозайя. – Ты-то с самого рождения ничего не хочешь – тебе не понять, как мучается мужик, когда пообещал не позволять себе…
Он признается в своей слабости мулу! У Джозайи вспыхнуло лицо – может, даже ярче, чем его обожженная солнцем шея. Слава Богу, единственным свидетелем его вспышки оказался неспособный к размножению мул. Видимо, из-за этой чертовой жары у него взыграли все соки. Дьявольщина, кого он обманывает? Его соки играют уже много лет, и с каждым прожитым годом обуздать их становится ничуть не легче – как раз наоборот. А судя по тому, как идет его жизнь, в обозримом будущем положение едва ли изменится.
Джозайя постарался сосредоточиться на идущей перед ним борозде, но теперь, когда он дал своим мыслям свободу, в его воображении все время вставал образ Ребекки. Прекрасная Бекки! Милая Бекки! Он дал ей столько обещаний – и не смог выполнить ни единого. Наказание, которое он сам себе назначил, оказалось вполне подобающим – о да, весьма подобающим. К несчастью, немилосердный Бог, который так мучит Джозайю Уилкокса, похоже, вознамерился погубить заодно и Бекки с Робби.
Это несправедливо. Единственный способ их спасти – это отослать их отсюда. Но на такой шаг у Джозайи Уилкокса не хватало сил, хотя он делал все, что мог, чтобы заставить Ребекку саму принять такое решение.
– Проклятие! – вслух выругался он, а потом мысленно снова проверил свое состояние и приговорил себя к еще одному лишнему часу за плугом.
Джеффри услышал безмолвное предостережение своего обостренного чутья.
Лошади продолжали идти ровно, не настораживая уши, не раздувая ноздри, – ничто не говорило о том, что приближается опасность. Джульетта, которая знала эти места гораздо лучше, чем он, устало ссутулилась в седле, что свидетельствовало о полном отсутствии беспокойства – или о полном изнеможении. У него не было возможности узнать о ее состоянии, поскольку она не отзывалась на все его попытки завести разговор.
И тем не менее Джеффри был абсолютно убежден: к ним что-то приближается. Хотя это ощущение ничем не подтверждалось, его отточенные в боях чувства уловили перемену в воздухе, ощутили, что земля гудит не только от топота их собственных полученных взаймы лошадей.
Благодаря лейтенанту Джордану, вручившему ему револьвер, теперь у него за поясом был собственный тупорылый «кольт». Лучше бы офицер одолжил Джеффри меч или хотя бы тонкую рапиру, которая красовалась бы на ремне, как и подобает рыцарю. Если впереди их ждет настоящая опасность, то только Джульетта разбирается в том, как пользоваться этим самым «кольтом». А что делать сэру Джеффри д'Арбанвилю – прятаться, подобно трусу, пережидая, или же сидеть без дела, пока его, опытного рыцаря, будет защищать дама?
Канзасская местность была почти совсем лишена, удобных укрытий. Его опытный взгляд, пристально осматривавший окрестности, отметил небольшой подъем к востоку и маленькую рощицу на западе. Деревья свидетельствовали о наличии воды, так что не обещали хорошего укрытия в этих засушливых местах: ведь приближающаяся опасность может быть снедаема жаждой и способна как раз повернуть в рощу. А как можно уговорить Джульетту свернуть с дороги, не пробудив в ней страха?
– Джульетта, мы проехали уже очень много. Давайте остановимся отдохнуть.
– Я не устала. Я же говорила вам, что привыкла к долгим переездам.
Он сделал новую попытку:
– Тогда давайте поедем прямо по прерии.
Его предложение заставило даму ее чуть заметно содрогнуться.
– Ох, Джеффри, дорога и так достаточно скверная, а по прерии лошадям ехать гораздо труднее: копыта скользят по траве. А если пытаться ехать быстрее, то лошадь может оступиться на кочке и захромать.
– Об этом мне напоминать не надо, – отозвался он, вспомнив, как повредил ногу его Арион. Пришлось больше не притворяться, будто все в порядке. – Тем не менее прошу послушаться меня и переждать какое-то время за тем подъемом. Боюсь, к нам приближаются враги.
– Разбойники. Или индейцы.
Впервые за время обратного пути Джульетта посмотрела прямо на него. От тревоги у нее потемнели глаза и побледнело лицо. Джеффри проклял свое фактически безоружное состояние, зная, что ему нечем защитить даму и умерить ее страх. Но спутница не стала тратить времени на женские истерики, а сразу же повернула лошадь в сторону укрытия.
Лейтенант Джордан положил в их седельные сумки одеяла и еду на дорогу. Джеффри воспользовался этими скудными средствами, чтобы удобнее устроить женщину и лошадей за пологой возвышенностью, а потом пешком сделал большой круг, проверяя, нельзя ли увидеть хоть с одной стороны надвигающуюся угрозу. Завершая обход, он убедился в том, что предчувствия его не обманули. На горизонте возникло облачко пыли. Он низко пригнулся в траве и стал ждать, пока не разглядит, кто именно к ним приближается.
Увиденное осталось совершенно непонятным. Джеффри вглядывался долго, с трудом справляясь с желанием выпрямиться во весь рост, чтобы лучше видеть происходящее. Возможно, Джульетта знает, что все это значит. Пригибаясь к земле, он присоединился к ней в укрытии. Она сидела, привалившись спиной к пологому склону, и Джеффри рад был заметить, что она скинула непривлекательный головной убор, который предпочитали все виденные им американские женщины, и что большая часть ее волос выбилась из-под этих проклятых шпилек, которые она так упорно втыкала себе в голову.
– Приближается караван, – счел своим долгом сообщить Джеффри.
При виде нежного лица Джульетты, которое стало еще мягче благодаря расплескавшейся по плечам волне светлых волос, у него перехватило дыхание. К счастью, его недолгий переход по прерии послужил неплохим объяснением: тут действительно было трудно ходить, вопреки тому что с виду земля казалась такой ровной.
Когда стало ясно, что Джульетта не собирается ничего выяснять о его физическом состоянии, он продолжил:
– Дорогу заняла орда высоких благообразных монголов с длинными черными волосами. Лошади, дети и собаки – все передвигаются в полном молчании, словно монахини, идущие из храма в кельи. В их бесшумном приближении не видно злого умысла, но об их приближении не оповещают менестрели или герольды. Кажется, они везут с собой немало вещей, но с ними нет ни единого верблюда или слона, так что даже женщины вынуждены тащить тюки на каких-то странных волокушах.
– Индейцы. – Джульетта настолько печально ссутулилась, что Джеффри даже не стал поправлять неверное название, которое она дала монголам. – Они уже пару лет перемещаются на юг – с тех пор, как правительство приказало им уйти из Канзаса.
– Ага! Ваш президент. – Джеффри начал относиться к правителю этой земли с несколько большим почтением. – Если президенты обладают властью распоряжаться такими массами людей против их воли, то они сильнее королей.
– Наверное. – Щеки ее немного порозовели, но похоже было, что это вызвано не столько чувством облегчения, сколько стыдом. – Я не хочу, чтобы вы думали, будто я устала, но я предпочла бы остаться здесь, пока индейцы не проедут. Я не слишком горжусь тем, как с ними обошлось мое правительство.
– Оно их било? Подвергало пыткам? Подвешивало в оковах так, что ноги не доставали до земли? – с любопытством осведомился Джеффри. Возможно, полезно заранее узнать, на что будет готов пойти президент, чтобы добиться своего, – ведь не исключено, что когда-нибудь рыцарю придется с ним столкнуться. Джульетта слабо улыбнулась.
– Нет, Джеффри. Бумага и обещания. Мы победили их с помощью бумаги и обещаний.
– Как это?
– Ну, насколько я понимаю, правительство пообещало им, что Канзас вечно будет принадлежать им. А потом – несколько лет назад – сюда пришла армия, и всю землю разделили на отдельные участки.
– Ага, – снова сказал он, вспомнив самодовольную старуху, которая постоянно хвастала своим сыном. – Сын миссис Эббот Герман и Военная служба инженеров-топографов.
– Не совсем так. Сын миссис Эббот работает на землях к западу. Она говорит, это новое открытие правительства. Я не знаю точно, какие инженеры занимались этим, только правительство приняло закон, открывший территорию Канзаса для освоения поселенцами. Белыми поселенцами. Чиновники заплатили индейцам немного денег и сказали им, что договоры больше недействительны и племена должны уходить на юг. Теперь они говорят, что новые индейские территории будут вечно принадлежать индейцам, но я в этом не уверена.
– Та земля, которую я получил сегодня, – она когда-то принадлежала этим мон… индейцам?
Джульетта кивнула и откинулась на одеяло, словно это признание окончательно лишило ее сил.
Джеффри вытащил «справку на землю», ужаснувшись тому, что мог – пусть и ненадолго – получить выгоду от столь унизительного дела. Рыцарь не может нарушить договор, а потом как ни в чем не бывало смотреть людям в лицо!
Он развернул справку, впервые пожалев, что практически не умеет читать. Было бы приятно смотреть в прошлое и вспоминать, что однажды он держал в руках доказательство осуществленного желания: «Эти земли принадлежат Джеффри д'Арбанвилю». Его собственное имя, начертанное своей рукой – этому его, слава Богу, научили в детстве, – разобрать было легко. Как и число сто шестьдесят, которое, как он знал, говорило о количестве отведенных ему акров. Разобрать остальное, написанное рукой земельного агента, было выше его сил – все равно что те причудливые знаки, которые он однажды видел на персидской вазе. И тем не менее этот удивительно тонкий хрустящий кусочек бумаги давал Джеффри то единственное, чего он всегда жаждал всей душой. Но теперь это было отравлено мыслями о том, каким способом осуществилась его мечта.
