Текст книги "Похититель моего сердца"

Автор книги: Донна Валентино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Может быть, слишком высокая плата. Она недоверчиво посмотрела на него.

– Если меня каким-то образом свяжут со смертью этого человека, вы с отцом попадете под подозрение…

– Вы с самого начала говорили, что легко нами пожертвуете, – прошептала Джиллиан.

– Верно. Я прекрасно знал, какой опасности вас подвергаю. Это казалось не важным… тогда.

Ее глаза наполнились слезами.

– А теперь это для вас важно? Как я могу вам верить? Как я вообще могу вам когда-либо поверить?

Камерон схватил ее за плечи, не обращая внимания на то, что прилипшая к его пальцам земля может испачкать ей платье.

– Все, что у меня осталось на этом свете, Джиллиан, – это мое слово. Сейчас я даю его вам. Я клянусь, что не имею никакого отношения к мертвецу в деревне. Клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ни вы, ни ваш отец не пострадали из-за того, что помогаете мне. Скажите, что вы мне верите…

Однако ответить ей он не дал, а внезапно наклонился и приник губами к ее губам. Джиллиан была соленая от слез, и когда она обмякла в его объятиях и издала низкий горловой звук, ему понадобилась каждая унция самоконтроля, чтобы только целовать ее, а не раздавить в объятиях, не положить на землю и не укрыться в ее сладком приюте.

Внезапно она высвободилась, отступила на шаг назад, прижала руку к губам и так стояла, уставившись на него.

– Джиллиан, я… – Он закрыл глаза: нахлынувшая волна усталости достигла каждой больной косточки тела. – Простите. – Он махнул рукой, указывая на все и ни на что конкретно: наполовину вскопанный сад, на пустую аллею, по которой убежал мальчик, на ее губы, вспухшие от его поцелуя.

– Нам надо ехать в деревню, – напомнила она.

Он кивнул.

– Если кто-нибудь спросит, я скажу, что вы всю ночь играли в шахматы с моим отцом.

– Вы сделаете это ради меня? – От забившейся в сердце надежды он охрип.

– Не ради вас. – Она глянула в сторону дома. – Ради отца.

Она будет защищать его с яростью львицы, но не потому, что доверяет, а потому, что он зажег огонек жизни в ее отце. Теперь это было самое важное.

Возле канавы стояло несколько крестьян, и было понятно, что именно здесь нуждались в докторе. Джиллиан сжала руку отца. Два мальчика, которые наткнулись на труп, собирая щепки для растопки, сейчас стояли, раздуваясь от важности, глаза у них блестели от возбуждения, а губы были плотно сжаты, чтобы сдержать улыбку в такой неподходящий момент.

– Доктор приехал! – крикнул кто-то, и толпа сразу расступилась, чтобы дать им подойти поближе, туда, где стояла миссис Хокинг. Она улыбнулась, протянула руку и ободряюще сжала плечо Джиллиан. Какая-то женщина улыбнулась Камерону. Арендатор, который однажды приглашал Джиллиан покататься – то ли Хаскер, то ли Баскер, – выглядит так, как будто тоже всю ночь дрался на кулаках. Может быть, из-за стремления Джиллиан найти подозреваемого помимо Камерона, ей померещилось самодовольство во взгляде арендатора, в его распухших губах; он, казалось, улыбался с истеричным злорадством, чего вряд ли следовало ожидать от человека, которого совсем недавно побили.

Джиллиан почувствовала, как что-то коснулось ее локтя, а затем ее охватило основательное, успокаивающее ощущение руки Камерона, придавшее ей сил, когда они приблизились к канаве. К тому же его пожатие каким-то образом облегчило продвижение через плотную толпу.

Джиллиан не хотелось верить. Всю дорогу, пока они ехали в деревню, она боролась с собственным сердцем. Он сказал «поверьте мне», перед тем как ее поцеловать… И едва она начала вспоминать тот поцелуй, все веские доводы против доверия ему разлетелись, как ласточки от зимних холодов.

– Не надо смотреть на него, Джиллиан. – Камерон сказал это тихо, только для нее, но она не обратила внимания на его слова, высвободила руку, подошла к отцу и встала вплотную к нему, дожидаясь, пока крестьяне перевернут труп.

Сначала она увидела только черные синяки вокруг глаз, сломанный нос – и это перенесло ее на двадцать лет назад. В ушах опять звенел мамин крик: «Беги, Джилли, беги домой!»

Она задрожала, и Камерон едва успел поддержать ее. Сильной рукой он обхватил Джиллиан за талию и притянул к себе. Старые демоны отступили от притока сил, который давало ей его прикосновение.

Джиллиан поморгала, и зрение ее прояснилось. Лицо в канаве не было лицом ее мамы… Она прижала руку к губам, чтобы не вскрикнуть, когда узнала покойника.

Роберт Линдсей, помощник Камерона. Человек лорда Харрингтона, источник новостей от короля. Разумеется, Камерон не мог быть причастен к смерти посредника, который играл такую важную роль в его плане. Он умолял ее поверить ему, клялся, что не имеет отношения к этому убийству, а она сомневалась.

– Здорово же его избили, – удивился какой-то крестьянин.

Джиллиан изучала распухшие черты лица с беспристрастностью врача. Некоторые вздутия появились оттого, что труп целый день пролежал на улице, но другие явно возникли в результате ударов тяжелым кулаком. На кулаках Роберта также были следы, говорящие о том, что он пытался защищаться.

Окровавленное лицо Камерона, ободранные кулаки Камерона, лицо Камерона, склонившееся над ее лицом, губы Камерона, ищущие ее губы…

Стало холодно, но не настолько, чтобы ослабить запах опавших листьев, которые топтали крестьяне, и другой, приторный, запах, заглушающий все остальные…

Ленивые мухи жужжали над головой мертвеца.

– Папа, для этого человека уже ничего нельзя сделать? – отчего-то спросила она.

– Для этого человека уже ничего нельзя сделать, – как эхо, повторил доктор Боуэн и отошел от канавы, печально качая головой.

Его заявление прозвучало в тот момент, когда послышался стук копыт, возвещающий прибытие всадника. Фрейли. Имя пробежало по толпе приглушенным шелестящим шепотом.

Констебль ехал в сопровождении республиканских солдат. Он направил коня к краю канавы и несколько минут сидел, глядя на труп Роберта Линдсея. Затем движением подбородка он приказал двоим из своих людей спуститься в яму и заняться телом.

Когда тело подняли на дорогу, один из людей констебля взял труп за ноги, другой ухватил его под мышки. Некоторые крестьяне начали осторожно покидать толпу, но Фрейли остановил их:

– Ни один из вас не уйдет отсюда, пока я не узнаю имя покойника.

Ему никто не ответил. Упрямая и угрюмая толпа с ненавистью смотрела на Фрейли.

– Ну, живей, – поторопил он с деланной веселостью, – должен же среди вас быть хотя бы один человек, который хочет сегодня заслужить благосклонность лорда-протектора. Представьте себе, как благодарен будет лорд Кромвель, когда услышит, что этот человек был сторонником роялистов и его изменнический заговор провалился.

– В нашей деревне нет роялистов, констебль Фрейли, – сказал какой-то старик голосом, дрожащим скорее от страха, чем от старости. – Мы видели, как этот парень что-то высматривал здесь, но никто из нас его не знает: он никогда ни с кем не разговаривал.

Камерон поймал брошенный на него украдкой взгляд сторожа конюшен: тот, очевидно, знал, что старик отклонялся от истины. Всего пару дней назад люди видели, как покойник разговаривал с Камероном Смитом, и тем не менее никто его не выдал. Его сердце замерло, потрясенное непривычной добротой. Эти люди защищали его, а почему они это делали – то ли из преданности доктору Боуэну, то ли из ненависти к режиму Кромвеля, – не имело значения.

Фрейли медленно объехал толпу, и крестьяне инстинктивно сбились потеснее, как это сделали бы овцы. Камерону это было неприятно, но он знал, что, не подчинившись движению толпы, ничего не добьется, а лишь только привлечет к себе внимание.

Он долго не брился, чтобы замаскировать свое побитое лицо, и щетина, которая каждое утро доставляла ему столько мучений, покрыла его кожу от скул до горла, пряча шишку на челюсти. Шляпа его была низко надвинута на лоб, а воротник высоко поднят. Камерон натянул перчатки на свои распухшие руки, которые накануне ночью Джиллиан держала в своих руках, облегчая его боль. Он благословлял ее ловкие прикосновения, которыми она наносила на раны мазь, потому что порез над глазом не очень распух. Перед тем как выйти из дому, Камерон несколько минут рассматривал себя в зеркале и убедился, что выглядит не хуже любого мужчины, который упал по дороге домой, осушив пару лишних кружек эля.

И все же, едва цепкие глаза Фрейли заметили его, констебль насторожился, как хорошая охотничья собака, выследившая добычу.

– Эй, ты! Я не помню, чтобы видел тебя раньше в этой деревне. Подойди сюда!

Камерон коротко кивнул и вышел вперед. Сердце его колотилось так, как будто он несколько часов напряженно копал землю. Сейчас его плану предстояло пройти первую проверку, а для этого ему следует казаться спокойным и равнодушным.

– Это новый ученик доктора. – Старик, который говорил раньше, явно хотел заслужить благосклонность Фрейли.

– Я буду сам судить, кто он такой. – Сделав это высокомерное заявление, Фрейли наклонился и сдернул с головы Камерона шляпу. – Назови свое имя и объясни, чем занимаешься в моем городе.

– Камерон Смит, ученик доктора Боуэна.

– А я что говорил! – засуетился старик.

Фрейли смерил его уничтожающим взглядом, затем стал внимательно рассматривать Камерона, оглядывая его с головы до ног.

– Камерон Смит. Инициалы К и С. Те же инициалы, что и у этого удравшего шакала Карла Стюарта.

Толпа за спиной Камерона притихла, и он выругался про себя, потому что никогда не думал об этой стороне своего вымышленного имени. Хотя… Нельзя ли попробовать извлечь из этого пользу?

– Эти инициалы и мое телосложение недавно причинили мне большие неприятности, констебль. К счастью для меня, все знают, что у Карла Стюарта отталкивающее лицо, а у меня – нет, иначе меня уже арестовали бы вместо него.

Фрейли прищурился, и Камерону показалось, что он собирается отдать приказ об аресте.

– Не правда ли, папа, этот человек ничуть не похож на короля? – Джиллиан подошла к Камерону и встала с ним рядом. Его поразило ощущение духовной близости, которое неожиданно объединило их в противостоянии констеблю.

– Ты имеешь в виду молодого доктора Смита? Ну разумеется, он ничуть не похож на Карла Стюарта. – Уилтон Боуэн похлопал Камерона по плечу.

Фрейли выставил вперед подбородок.

– Мисс Боуэн! Вы ничего не говорили о каком-то новом докторе, когда мы встретились ночью на дороге.

– Это только потому, что тогда он еще не приехал, – учтиво ответила Джиллиан.

Камерон замер от восторга. Интересно, понимает ли она, насколько велика опасность?

Фрейли нахмурился.

– Я вас специально предупреждал, мисс, если заметите чужих…

– Но мистер Камерон не чужой! – Глаза Джиллиан расширились от притворного удивления. – Мой отец подтвердит вам, что мы были знакомы с ним еще в Лондоне.

– Да, были знакомы еще в Лондоне, – повторил доктор Боуэн.

– Ваш покорный слуга. – Камерон протянул Фрейли затянутую в перчатку руку. Констебль долго с подозрением всматривался в его лицо, потом надвинул ему на голову шляпу и… пожал протянутую руку.

– Советую вам подстричься. – Он с силой сжал раненую руку Камерона. – Длинные волосы придают вам дополнительное сходство со Стюартом, и вас опять могут по ошибке принять за него.

От боли Камерон издал неопределенный звук и крепко стиснул зубы.

– Ему нельзя стричься! – Джиллиан, кажется, собралась защитить волосы Камерона от цирюльника Фрейли. – Для пациента безопаснее, если доктор во время работы будет завязывать волосы сзади.

Высвобождая руку, Камерон напрягся, придумывая, что бы такое сказать, чтобы подтвердить свое ученичество у доктора. Сердце его опять бешено колотилось, но теперь уже подругой причине: он сознавал, что выступление Джиллиан в его защиту выглядело гораздо активнее, чем можно было ожидать от подневольной заложницы.

– Хорошо, что лорд Кромвель осуждает употребление портвейна, не правда ли, констебль?

– Что? – Сказанное скорее привело Фрейли в замешательство, чем произвело на него благоприятное впечатление, но смущение констебля тоже было Камерону на руку.

– Портвейн и подагра. Видите ли, между ними есть медицинская связь.

Фрейли недоверчиво хмыкнул, а затем коротко приказал:

– Отнесите покойника на кладбище! – Он повернулся к Джиллиан: – Ваш покорный слуга, мисс!

Констебль пришпорил коня, и многие в толпе облегченно вздохнули, как будто до этого все они, как и Камерон, стояли затаив дыхание.

На Камерона нахлынула буря чувств. Облегчение – поскольку он успешно прошел испытание у приспешников Кромвеля. Удовлетворение – оттого что его план удался и крестьяне его приняли. Удивление – Джиллиан имела возможность его выдать, но не только не выдала, а еще и упрочила его прикрытие.

Однако эти чувства были мелочью по сравнению с той досадой, которая не давала покоя его душе. Джиллиан поверила в него настолько, что сама глубоко втянулась в заговор. Час назад, когда он просил ее доверять ему, обещание Джиллиан необычайно подняло бы Камерону настроение, а сейчас… Сейчас было слишком поздно. Он упрекал себя в том, что, наконец получив желаемое, готов втоптать этот дар в грязь и уничтожить то, чего так страстно желал. А если прибавить к этому то, что человек, который знал его и помогал ему, убит и брошен в канаву…

На Камерона как будто вылили ведро ледяной воды, вернув его к действительности из заблуждения, в которое он сам себя ввел. Он забыл свой собственный совет, данный Джиллиан: не преуменьшать угрожающую ей по его вине опасность. Его потрясла мысль, что в случае чего он не сможет защитить Джиллиан. Не стоит забывать, что со всех сторон его окружают враги.

Он заметил прячущегося в толпе Баско, чья ненависть к Камерону вполне могла поколебать его преданность делу роялистов. Фрейли казался крайне довольным собой, когда разглагольствовал о роялистских заговорах: следовательно, он явно знал больше, чем сказал. Любой из них мог убить Роберта Линдсея, чтобы вытащить Камерона из укрытия и свести на нет усилия по переправке короля Карла во Францию.

И еще Камерон понимал, что следующий удар будет нанесен точнее.

Джиллиан стояла, сложив руки, как в молитве, ее прекрасные глаза сияли, в них читалась радость, смешанная с тревогой. Накануне ночью она немного рассказала ему о смерти своей матери и призналась в своем убеждении, что привязанность к другому человеку может уничтожить и ее тоже. Джиллиан Боуэн, закрывшая свое сердце от любви, уверенная, что в любви нет никакого смысла, поскольку смерть все унесет, уже готова отказаться от этих убеждений. Ей только необходимо увидеть, что он может предложить взамен.

Но ему нечего было ей предложить. Смерть Роберта Линдсея доказала, что даже слово Камерона теперь ничего не стоило. Чтобы спасти Джиллиан, он должен отвергнуть ее любовь и ее доверие. Он должен разбить ей сердце.

Глава 11

Что-то шло не так. Джиллиан почувствовала перемену в Камероне раньше, чем он обернулся к ней и ласково потрепал по подбородку, как это делает любящий дядюшка, когда поддразнивает любимую племянницу. Он доволен ею, он относится к ней с нежностью, но нет в нем никаких признаков той радости и возбуждения, которые поднимаются в ней, а затем откатываются наподобие волн, разбивающихся о скалу. Ничто в нем не напоминало того человека, который ее целовал и просил ему верить.

– Вы были великолепны, мисс Боуэн!

Губы ее задрожали, и Джиллиан сжала их в тонкую линию, чтобы это дрожание по ошибке не приняли за отражение душевной муки.

– Плохо то, что ваша игра оказалась напрасной. – Камерон с сожалением покачал головой и тяжело вздохнул. – А план хорош – он вполне мог сработать.

– Что значит мог сработать? – От удивления она повысила голос, так что некоторые из крестьян оглянулись на них. Заметив это, Джиллиан заговорила шепотом: – Не хотите ли вы сказать, что отказались от плана спасти короля?

– Ну разумеется. Как мы теперь сможем продолжать? – Он посмотрел на нее такими невинными глазами, что она сразу поняла: он лжет. Каждая капля крови Камерона Смита была отравлена коварством. Он что-то затевал.

– Роберт Линдсей не самое важное звено в вашем плане, – предположила Джиллиан. – Вы говорили мне, что каждым его участником можно пожертвовать. Роберт был просто… пешкой.

Она не знала, понял ли он, что ей хотелось сказать; однако стиснутые зубы и нервный тик выдавали его напряжение.

– Все кончено.

– Значит, вы сдаетесь, – сказала она. – Вы предоставите королю Карлу самому заботиться о себе, если он вдруг пойдет в этом направлении.

Камерон кивнул.

– И вы спокойно будете продолжать заниматься своим делом, ожидая, что мы с отцом заживем, как раньше, как будто ничего не случилось?

– Как только я уйду от вашего отца, все именно так и произойдет.

Волна негодования снова нахлынула на нее. Так он собирается уйти! Ей захотелось кричать. А она-то надеялась привязать его к себе невидимыми нитями надежды, доверия, которые он внес в ее жизнь!

Наряду с этим безумным желанием она ощутила полнейшую уверенность в том, что тот Камерон Смит, которого она узнала, не бросит так легко ни ее, ни ее отца, ни короля.

Джиллиан утвердилась в своих мыслях, когда заметила брошенный им взгляд в сторону канавы. Ей вдруг все стало предельно ясно. Она не могла без содрогания представить себе избитое, изуродованное мертвое лицо Роберта Линдсея. В душу ее прокрался ужас. Роберт Линдсей помогал Камерону, и теперь Роберт Линдсей мертв. Джиллиан и ее отец были вынуждены помогать Камерону даже больше – они укрывали его в своем доме, ездили с ним по округе, Давая ему свободу передвижения, о которой он не мог и мечтать, если бы ездил один.

Камерон боится за нее. Этот замечательный человек, лишившийся своего дома, всей душой стремившийся сделать нечто значительное, был теперь готов все бросить и примерить на себя клеймо неудачника ради того лишь, чтобы не подвергать опасности ее и ее отца.

Джиллиан не могла этого допустить. Зачем нужна жизнь, если проводишь ее, дрожа от страха за увитыми плющом стенами, а каждый миг и каждый вдох отравлены мыслью, что ради тебя любимый человек отказался от своей мечты?

Джиллиан зажмурилась при мысли, что любит Камерона Смита. Любит человека, не зная даже его настоящего имени.

Зато она знает его улыбку и нежное прикосновение его больших, огрубевших от тяжелой работы рук. Знает его сердце, подсказавшее ему, как посвятить Джиллиан в свои планы и при этом не сломить ее дух. Не имеет значения, какое он носит имя. Она любит его.

– Очень хорошо, – сказала она, собрав все силы, чтобы пойти на самый большой риск в своей жизни. – Вы поведаете мне свой план, и я спасу короля, если вас покинула решимость.

Камерон в изумлении уставился на нее. Она расхохоталась бы, если бы ставки не были настолько высоки.

– Но вы все равно не сможете спасти короля, – наконец с трудом выговорил он.

– Значит, я была с самого начала права насчет вас! – Джиллиан смотрела свысока, что было нелегкой задачей для женщины на голову ниже его ростом. Ей пришлось откинуть голову далеко назад и не обращать внимания на внезапно охватившее ее желание ощутить его губы у себя на шее. – Вы такой же низкий, как и другие, – считаете меня безмозглой дурочкой только потому, что я женщина!

Камерон прищурился, глядя на нее.

– Похоже, вы что-то задумали.

– Так же как и вы.

Джиллиан перевела дыхание и уже приготовилась перечислить свои подозрения относительно его мотивов, когда вдруг услышала:

– Пожалуйста, мисс, подойдите сюда.

Она оглянулась и увидела молодую крестьянку с маленьким ребенком на руках.

– Мисс, – женщина, склонив голову, прижимала ребенка к сердцу, – может быть, ваш отец или молодой доктор могли бы взглянуть на моего маленького Томми…

Джиллиан и Камерон одновременно подошли к женщине.

– Как вас зовут? – спросил Камерон. Удивленная вопросом, молодая мамаша еще крепче прижала младенца, и тот издал слабый жалобный плач.

– Меня зовут Сэри, молодой доктор.

– Сэри. – Камерон улыбнулся испуганной женщине, и от его улыбки Сэри немного приободрилась, а Джиллиан почувствовала слабость в коленях. Он явно усвоил урок доктора Боуэна: пациента надо отвлекать разговором. – Передайте, пожалуйста, Томми мисс Боуэн, пусть она подержит ребенка, пока я его осмотрю.

Сэри подчинилась и теперь стояла и крутила в руках свой фартук, пока Камерон пристально смотрел на младенца, а Джиллиан быстро ощупывала крохотное тельце. Животик под ее рукой был горячий и раздутый, и, когда пальцы Джиллиан трогали его около тазовых костей, ребенок вяло шевельнулся. Она пальцем отогнула пеленку. Мокрая, больше ничего. Все признаки того, что у мальчика просто запор. Джиллиан удивилась, почему Сэри не обратилась за советом к другим женщинам.

– Какой спокойный мальчик, – прошептала она.

– Он всего час как успокоился, – сказала Сэри. – До этого два дня кричал без умолку.

– Извивался и хватался за животик? – подсказала Джиллиан.

– Да, мисс. Изгибался и жутко царапал себя.

– Ест хорошо?

– До сегодняшнего утра хорошо ел. И вот… то кричит, а то лежит без движения… Я боюсь, мисс. Помогите ему, молодой доктор. Пожалуйста, помогите ему.

– О, доктору Смиту нет надобности особенно помогать. – Джиллиан сунула мальчика Камерону в руки. – Осмелюсь сказать, этот парень просто часто пачкает пеленки.

– Да, мисс, изо дня в день… – Сэри вспыхнула и украдкой бросила печальный взгляд на Камерона. – Это я виновата. Я разозлилась на него, когда он пачкал по три пеленки за час. Из-за меня дьявол завязал кишки Томми.

Ей было слишком стыдно за то, что она ругалась на своего маленького мальчика, поэтому она не обратилась за помощью к другим матерям – Джиллиан ясно читала это по виноватому лицу Сэри.

Ей трудно было найти слова прощения, в которых нуждалась женщина, и она просто смотрела, как Камерон баюкал младенца в своих больших ласковых руках. Он держал ребенка с благоговением перед человеческой жизнью, которое Джиллиан видела только у своего отца.

Томми полностью завладел вниманием Камерона; казалось, рассеялись все его мысли о смерти и тайных заговорах, о короле-изгнаннике, и теперь больше всего его беспокоил крошечный, страдающий запором крестьянский мальчик.

Таившиеся в глубине души Джиллиан остатки сомнений развеялись без следа.

– У маленьких детей иногда бывают запоры. – Джиллиан вынуждена была прочистить горло. – Доктор Смит укажет вам простое средство от этого.

– Да, есть простое средство, – подхватил Камерон с понимающей ухмылкой, которая превратилась в ослепительную улыбку. Было заметно, что ему доставляет удовольствие помогать испуганной матери и ее младенцу.

– Правда? – Сэри смотрела на них с надеждой, которая вдруг сменилась тревогой. – Но у меня нет денег, чтобы заплатить вам, доктор, и на лекарства тоже нет.

Нахмурив лоб, Камерон сделал вид, что обдумывает ее слова.

– Хорошо, вы не должны будете платить мне, если мисс Боуэн скажет вам, что делать.

Так он спокойно и открыто передал лечение маленького Томми в руки Джиллиан. Она думала, что Сэри будет возражать, но молодая женщина повернулась к ней в ожидании советов. Джиллиан была потрясена, поняв, что Камерон прав: она действительно недостаточно верила крестьянам, взрастив в себе чувство собственной неполноценности и позволив этому чувству убедить себя, что они не примут ее помощи. Она с самого начала была не права.

– Надо сделать травяную клизму, это поможет. Здесь, в деревне, некоторые летом собирают и сушат слабительные травы. – Джиллиан слышала, как громко и ясно звучат ее слова. – Приготовьте слабый чай из цветков и листьев, добавьте щепотку красного сахара, а перед тем как дать ребенку, хорошо процедите. Вы умеете делать клизму?

– Да, мисс. Трубку и пузырь я могу попросить у повитухи. – Сэри взяла у Камерона ребенка. Она крепко прижала Томми к груди, с благодарностью посмотрела на Камерона и Джиллиан и быстро пошла в сторону одной из деревенских улиц.

– Это его вылечит?

Джиллиан кивнула:

– Думаю, да.

Камерон задумчиво посмотрел вслед Сэри.

– Видите ли, Джиллиан, ради этого малыша и его матери вы не должны оказаться в числе… жертв. Вы и ваш отец будете нужны этим людям независимо от того, станет ли королем Карл Стюарт или же у власти останется Оливер Кромвель.

Он повернулся в ту сторону, куда ушла Сэри, как будто хотел догнать ее и посмотреть, как поправляется ее маленький сын, и Джиллиан почувствовала его тоску, неизбывное желание узнать, каково это – быть кому-то нужным.

– Камерон. – Она тронула его за плечо и ощутила силу, пока находящуюся в бездействии. Он напрягся, и Джиллиан осознала, что первый раз добровольно дотронулась до него. На самом деле она впервые добровольно дотронулась не только до него, но и вообще до другого человека, не считая отца и пациентов. Сотни раз в мечтах она дотрагивалась до Камерона, но никогда не ожидала, что это прикосновение настолько приблизит ее к нему и она ощутит биение его сердца.

– Из-за этого малыша и его матери, из-за всех этих людей я не могу пойти на попятную. Я должна помочь вам завершить то, что мы начали.

– Джиллиан…

Она заставила его замолчать, приложив пальцы к его губам, потрясенная своей смелостью и ощущением твердости его губ у себя под рукой. Близость к нему еще усилилась, и Джиллиан поспешила отстраниться до того, как ее охватит дрожь.

– Мы оба знаем, что мой отец недолго будет в состоянии им помогать. Если вы позволите мне вернуться в тот надежный мирок, который я так тщательно себе подготовила, никто не доверит мне занять его место; я окажусь бесполезной, пустой и ненужной и не оставлю никакого следа на земле.

Джиллиан думала, что Камерон будет над ней смеяться. Женщинам вообще не дано оставлять свой след на земле – это право мужчины сохранили за собой. Однако Камерон не стал насмехаться, а вглядывался в нее с жадностью, которая показывала, что у него тоже были неосуществленные мечты.

– Я не собираюсь совершать что-то выдающееся. – Чтобы высказать вслух свои мечты, ей понадобилось большое мужество. Она никогда не осмеливалась доверить их даже отцу, но почему-то очень нуждалась в понимании Камерона. – Я буду рада узнать, что помогла выжить хотя бы одному ребенку или что одна поверившая мне женщина живет и кормит свою семью, а не погибла, став жертвой неумелого лечения цирюльника.

– Это честная и достойная восхищения цель, и я вас понимаю.

На какой-то миг Джиллиан показалось, что глаза Камерона говорят: «Я тоже хотел бы этого». Но видение слишком быстро исчезло.

– Не думаю, что вы понимаете степень возможного риска, Джиллиан.

– Я понимаю пустоту жизни, проведенной… в ожидании. Вы здесь всего несколько дней, а уже дали мне смелость открыто заниматься тем, о чем я мечтаю. Я хочу помочь вам сделать то же самое.

Камерон снова и снова подходил к окну. Каждый раз, отодвигая занавеску, он надеялся, что облака наконец закроют луну, однако небо оставалось по-прежнему чистым, так что хотя луна была всего лишь узеньким серпом, ее свечение и мерцание звезд заливали округу серебром. В такую ночь только самый глупый заговорщик рискнул бы покинуть укрытие, потому что его тень тут же стала бы длинной-предлинной, а его силуэт был бы виден отовсюду.

– Вряд ли вам стоит сегодня выходить из дома. – Джиллиан словно зловеще вторила его мыслям. Она смотрела на него огромными, все понимающими глазами. – В такую ночь патрули все видят на несколько миль в округе. Вы можете…

– Оказаться мертвым в канаве, как Роберт, – закончил Камерон.

– Пожалуйста, не говорите так даже в шутку.

– В деревне я пытался вам объяснить, что осуществление моих планов – дело опасное, но вы настаивали.

– Слава Богу, что сегодня вам не надо никуда идти!

– Надо. Что-то случилось, и я должен выяснить, в чем дело. Мои люди ждут меня.

Джиллиан отложила штопку и медленно воткнула иголку в клубок ниток.

– Прекрасно. Тогда мы с отцом поедем с вами. Мне нужно всего несколько минут, чтобы подготовиться…

Камерон сдержал готовое сорваться с языка ругательство: она опять била его же собственным оружием!

– В конце концов, разве не это стало целью вашего появления здесь: сделаться известной личностью и ездить с нами по ночам. Никто ничего не подумает, если нас увидят вместе.

– Нас никто не вызывал. Сегодня ночью никто не болен. Если мы неожиданно к кому-то ворвемся, то можем вызвать… я не знаю что, наверное, сердечный приступ.

Ее губы дрогнули.

– Мы, кажется, поменялись ролями, молодой доктор Смит. Вам следовало бы убеждать, а не отговаривать меня.

– Мне следовало бы ради вашего блага привязать вас к кровати.

Ворот платья Джиллиан был расстегнут, и край его начал подрагивать, как будто при упоминании кровати пульс под ним яростно забился.

– Нет, вам следовало бы рассказать мне, почему вам так срочно понадобилось осуществлять свои планы, – решительно заявила она. – Знание дает силу, Камерон. Мои возможности становятся шире, если я знаю, чего ожидать.

Она была права. Если Джиллиан в самом деле настроена до конца сыграть свою роль, то должна знать, что ее ждет.

– Самые хорошие планы – очень простые. – Он закрыл глаза и теперь почти слышал голос своего отца. – Тем не менее, могут вмешаться какие-то обстоятельства и все испортить. Дело приняло плохой оборот, когда вы в деревне заявили, что знали меня в Лондоне.

– Я думала, что помогаю вам.

Камерону хотелось притянуть ее к себе, чтобы из ее глаз исчезло причиняющее ему боль беспокойство.

– Вы и помогли. Но я некоторым образом замешан в заговоре, и, если король будет пробираться во Францию здесь, кто-нибудь вспомнит, что вы поручились за меня. Если Кромвель решит, что вы сыграли активную роль в этом побеге, то вас арестуют и накажут как государственного преступника. Вас могут приговорить к смерти, Джиллиан – вас и вашего отца. Так что молитесь, чтобы Карл не поехал этой дорогой. Если же он поедет здесь, молитесь, чтобы никто никогда не узнал, каким путем он сбежал. Я обещаю обеспечить вам объяснение своего исчезновения, которое не поставит вас под подозрение.

– Ваше… ваше исчезновение?

– Когда я сделаю свое дело, мне надо будет скрыться.

– Скрыться?

– Мы все давали клятву исчезать сразу же после того, как король перейдет в следующее укрытие. Конечно, это не касается тех, кто постоянно живет в данном месте. – Если бы и эти люди исчезали, их семьи попали бы под подозрение как сторонники монархистов. Кромвель применяет весьма жестокие методы, чтобы вытянуть нужные ему сведения из тех, кого он подозревает в помощи королю. Для вас и вашего отца, а также для жизни моих людей безопаснее будет, если все пришлые уйдут отсюда, чтобы их не схватили.

– Вы с самого начала знали, что уйдете. – Она, казалось, оцепенела, а он не мог понять причину ее волнения.

– Да, я говорил вам, Джиллиан, – три недели, не более…

– Вы всегда были со мной исключительно честны, Камерон.