Текст книги "Похититель моего сердца"
Автор книги: Донна Валентино
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Проходили часы, а сон все не шел, и поэтому Джиллиан никак не могла отдохнуть от будоражащих мыслей. Тогда она стала торговаться сама с собой: каждая минута, проведенная без сна, должна была стереть минуту прошлой ночи. Таким образом, если она не уснет до рассвета, вся прошлая ночь будет стерта.
Она пойдет в кухню и, как обычно, займется приготовлением незамысловатого завтрака. Джейми Меткаф будет все еще жив. Она не обнаружит спящего перед камином чужака, там не окажется хмурого мужчины, неизвестно зачем поклявшегося подчинить Джиллиан своей воле…
У этой сделки был один большой недостаток: поскольку Джиллиан не спала, она не могла все события прошлой ночи выдать за дурной сон.
Пусть это окажется дурным сном, кошмаром, молилась она, несмотря на то, что ясно представляла себе Камерона Смита. Темные, бездонные глаза, длинные густые волосы обрамляют лицо, состоящее из плоскостей и острых углов, полные губы изгибаются в улыбке и открывают ослепительно белые зубы. Вот сильная рука протягивается, чтобы помочь ее отцу. А вот легкая ласка мозолистой руки на ее плече. В груди Джиллиан вдруг зародилось что-то мягкое, тихое, наполняющее надеждой и тоской. Раньше она грезила о привлекательных мужчинах, но тогда ее не охватывала подобная слабость.
И все же она не имела права волноваться при мысли о мужчине, которому хватило четверти часа, чтобы разрушить жизнь, на отлаживание которой у нее ушли годы. Постепенно в вялом и хрупком, как ее воля, предрассветном сумраке стали проступать очертания предметов. Тогда Джиллиан осторожно, чтобы не скрипнула кровать, встала с постели и потихоньку пробралась в коридор. Облегчение, недоверие захлестнули ее, когда она увидела, что перед кухонным камином пусто: ни спящего негодяя, ни смятого одеяла…
Чтобы удержать равновесие, Джиллиан пришлось опереться о стену. Она всегда успокаивалась, дотрагиваясь до своего дома, напоминая себе, насколько крепок этот кокон из кирпича и штукатурки; однако на этот раз свободное пространство перед камином почему-то оставило у нее в душе пустоту, заполнить которую дом вряд ли сможет. Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться.
Значит, это все же был сон. Все: крепкая рука Камерона, прижатая к ее руке, его низкий голос, беспокойно отзывающийся в глубине ее существа. Все сон: горячие заинтересованные взгляды, которые позволяли думать, что хотя бы один мужчина, да еще такой великолепный, может увидеть под неказистой внешностью женщины ее внутренний мир.
Сон. Кошмар. Так она и знала. Теперь все будет по-прежнему, подумала Джиллиан. Странно, что осознание этого не принесло ей радости. Она глубоко вдохнула воздух своего дома и немного подождала, пока дыхание успокоилось, а когда колени перестали дрожать, опустила руку. И тут на нее навалилась огромная усталость.
Негромкий звук мужских голосов, донесшийся из коридора, вывел ее из оцепенения. Два голоса. Один – ее отца, а другой? Отца никто никогда не навещал. Никогда. Она следила за этим. Значит, другой мужской голос, сильный и низкий, мог принадлежать только этому негодяю Камерону Смиту.
Итак, предыдущая ночь Джиллиан не приснилась. Все произошло на самом деле.
И он тоже был реальным.
Сердце ее замерло, но она решила, что причиной тому – живость и нерешительность в голосе отца, которых она давно уже не слышала. Голоса словно притягивали ее. Джиллиан медленно прошла по коридору к комнате отца и толкнула дверь, а когда та широко распахнулась, увидела отца: он выразительно жестикулировал у своего прекрасного, полученного в подарок анатомического атласа. Камерон Смит сидел развалясь в ее кресле, сложив руки на груди, одна нога его вытянулась вперед, другая осталась согнутой в колене.
Джиллиан стала рассматривать Камерона, медленно поднимаясь от согнутой в колене ноги к крепкому плоскому животу и выше, к невероятно широким плечам. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и Джиллиан ошеломил вид завитков темно-каштановых волос у него на груди. Камерон внимательно смотрел на ее отца; волосы его были отброшены назад и открывали лицо во всей его мужественной красоте.
Он выглядел обманчиво-спокойным, напоминая огромного лесного кота, но Джиллиан хорошо знала строение и возможности человеческого тела, знала, что эти упругие, совершенные мышцы могут в мгновение ока взбугриться, готовясь к стремительным действиям. Одним быстрым движением он мог бы схватить женщину этими мускулистыми руками, притянуть ее к своим упругим, совершенным мышцам, дать ей почувствовать все то, чего она не видит.
Джиллиан покраснела от стыда за неуместность своих мыслей, и в ту же минуту непрошеный гость почувствовал ее присутствие – как хищник, с которым она его сравнивала. Он повернул голову и устремил на Джиллиан неподвижный пронзительный взгляд, сразу приковавший ее к месту.
Джиллиан и раньше знала, что он великолепен. Прошлой ночью она изо всех сил старалась не смотреть на него, инстинктивно чувствуя, что гнев и страх ослабляют ее, боясь обнаружить перед ним свою уязвимость. И все же она сознавала его физическую привлекательность. Образ, который всю ночь не давал ей покоя, был лишь бледной копией того, что она увидела сейчас. Заря осветила окна за его спиной, а зажженная отцом лампа бросала дрожащий золотистый свет на лицо, настолько красивое, что у Джиллиан перехватило дыхание от возбуждения, поднявшегося откуда-то из глубины тела.
Камерон, похоже, не подозревал о потрясении, которое произвела на нее его красота; во всяком случае, под ее пристальным взглядом он, казалось, смутился: она увидела, как предательская краска поднимается от шеи к щекам.
– А, Джиллиан! – Отец заметил ее и жестом пригласил в комнату. – Заходи, заходи. Образование молодого доктора Смита потрясающе недостаточное. Я хочу немедленно написать письмо его университетским профессорам и высказать им свои претензии.
– Позднее, папа. Нам срочно надо ехать к лорду Харрингтону. Мы обещали просить его о милосердии в отношении Мэри Меткаф.
Камерон вскочил на ноги и весь подобрался: ноги поставил вместе, плечи расправил. Да он, кажется, собрался поклониться ей и уже сделал небольшое движение… Но внезапно его охватило смятение. Он на мгновение застыл на месте, потом нарочито изогнулся, как будто поднялся только для того, чтобы размять затекшие мышцы.
– Нет необходимости обращаться к лорду Харрингтону, – небрежно произнес он. – Я позаботился об этом вчера ночью.
– Вчера ночью? – Джиллиан перебрала все события прошлой ночи и вспомнила того парня, который отделился от стены и разговаривал с Камероном. Кажется, тогда Камерон что-то говорил о Мэри Меткаф. Джиллиан была слишком напугана, слишком хотела попасть домой, чтобы осознать, что Камерон пообещал ходатайствовать перед лордом Харрингтоном и, по-видимому, выполнил свое обещание.
– Вы передали ему сообщение крайне сомнительным путем. Лорд Харрингтон не очень-то щедр даже при более благоприятных обстоятельствах.
– И все-таки он сделает то, о чем я прошу.
Камерон выглядел уверенным и смотрел на Джиллиан, приподняв одну бровь, видимо, ожидая, что она осыплет его благодарностями. Не будет она его благодарить. Она дала слово Мэри, а не этот нахал. Он опередил ее, отобрал у нее право сдержать слово, как будто она не сумела бы все решить сама, или для того, чтобы доказать, что сделает это лучше ее. Однако кое в чем она может одержать над ним верх.
Джиллиан подошла к анатомическому атласу.
– Молодой доктор Смит не знает строение мускулатуры? – Она с деланной мягкостью провела рукой по рисунку. – Rectus abdominis. – Джиллиан указала на брюшную стенку. Она еще не осознала, что выбрала не самое подходящее место для того, чтобы щегольнуть своими знаниями, – ведь совсем недавно ее зачарованный взгляд был устремлен на руки Камерона, сцепленные над мышцами, которые она сейчас называла. – Serratus anterior, Pectoralis major. – Она называла эти мышцы рук и ловила себя на том, что смотрит на рукава рубашки Камерона, зная, что они скрывают теплые, пульсирующие, живые образцы, а не плоское изображение на схеме под ее пальцами.
Камерон сжал губы, и его глаза сверкнули в ответ на ее вызов. Он дотронулся до того места у себя на груди, где была расстегнута пуговица.
– Грудь, – сказал он, а затем, сдерживая улыбку, скользнул рукой по своему боку. – Таз.
Он довольно долго молчал, и Джиллиан пожалела, что ему пришлось начать называть и показывать части тела, одна мысль о которых вогнала ее в краску.
Камерон расплылся в улыбке и провел рукой между боком и коленом:
– Бедро.
Затем он снова сел, удобно развалившись в ее кресле. В ее кресле.
– Вот видишь, – уголки губ отца угрюмо опустились, – доктор Смит имеет только самое общее понятие об анатомии. Нам предстоит много часов напряженной учебы, много часов.
– Я принесу другой стул, – сказала Джиллиан, поняв, что невежа, развалившийся в ее кресле, не собирается с него вставать.
– О, ты уже усвоила анатомию, Джилли, и тебе не нужно присутствовать на этом занятии. Почему бы тебе не приготовить завтрак? Нам понадобятся все наши силы, вся выносливость, чтобы заполнить пробелы в образовании молодого доктора Смита. – Уилтон, словно прогоняя дочь, жестом отмахнулся от нее.
Столь бездумное предательство отца почти парализовало Джиллиан. Она говорила себе, что его помраченный рассудок не позволяет ему осмыслить их положение, но дьявол шептал ей на ухо, что этот рассудок оказался достаточно ясен, чтобы прогнать ее с занятий. Хуже того: отец ожидал, что она станет обслуживать Камерона Смита, как будто он почетный гость, а не вторгшийся силой самозванец.
– Нет, – сказала она, едва шевеля онемевшими губами.
– Конечно, не надо. – К ее изумлению, Камерон опять вскочил. – Прошу прощения, сэр, но ваша дочь не должна обслуживать какого-то ученика.
– Джиллиан всегда готовит завтрак: что ей стоит сделать на одну порцию больше? – Уилтон ничуть не удивился, что так называемый ученик критикует его манеры. – Миссис Поджетт придет только в полдень, чтобы заняться другими делами. Моя дочь не перенапряжется, если нальет немного больше воды или положит на тарелку лишнее печенье. Сейчас же иди на кухню, Джиллиан!
Конечно, ей просто показалось, что в лице Камерона промелькнуло огорчение и даже намек на извинение, и все же она удивлялась ему и в то же время ненавидела себя за поднявшуюся в душе бурю эмоций. Возможно ли, чтобы этот негодяй, этот похититель понял ее унижение, тогда как родной отец не обратил на это внимания? Она ненавидела охватившую ее благодарность и не могла поверить своей вероломной душе, так горячо откликающейся на молчаливую доброту мужчины, который причинил ей зло и продолжал обижать уже самим своим присутствием в ее доме.
«Вы будете доверять мне, хотите того или нет. Похищенные всегда начинают испытывать доверие к похитителям», – предупреждал он ее своим манящим низким голосом. И вот не прошло и дня, как она начала поддаваться.
Никогда. Она не будет, не будет готовить завтрак для этого ужасного Камерона Смита. Не будет.
Ничего не ответив отцу, Джиллиан повернулась и пошла по коридору, как вдруг позади услышала недовольный возглас, а затем звук тяжелых мужских шагов. Она пошла быстрее, но не успела ускользнуть от руки, которая поймала ее за плечо и повернула. Ей ничего не оставалось, как только посмотреть на него, злясь на свои слезы.
– Прекратите это! – приказала она, сбрасывая его руку со своего плеча.
– Прекратить что?
– Все! Вы силой вторглись в мою жизнь, когда у меня не было выбора, и я могла только уступить, но у вас нет необходимости прикасаться ко мне, или завладевать вниманием моего отца, или… – «Или кланяться и выглядеть счастливым при виде меня, как будто я – заинтересовавшая вас хорошенькая барышня», – мысленно закончила она.
– Понимаю, вам сейчас тяжело, – прошептал он хрипло.
– Конечно, мне тяжело! Как бы вам понравилось, если бы вдруг появился некто, не испытывающий никакого уважения к тому, что вам дорого, и отобрал бы у вас все?
– О, я знаю это лучше, чем вы можете себе представить!
Страдание отразилось на его лице, делая более жесткой линию губ. Джиллиан почувствовала странное желание провести пальцем по краю подбородка, где у него пульсировала жилка. Ей хотелось спросить, что он потерял и почему это его так мучает.
– Кто такая миссис Поджетт? – спросил он, меняя тему, но Джиллиан сжала губы и промолчала.
– Джиллиан, вы должны знать, что я восхищен вашим мужеством. – От этого комплимента у нее по телу пробежала дрожь. – Я дам вам один совет: научитесь разумно расходовать свое мужество. Отвечайте на мои вопросы и поберегите силы для более серьезных сражений.
– Еще одна мудрость того благородного рыцаря? – съязвила она.
Камерон не ответил и, подойдя к камину, присел у огня, легко покачиваясь на пятках, потянулся к охапке дров и взял три дубовых полена, напрягаясь не больше, чем напряглась бы Джиллиан, если бы подняла перышки. Она зачарованно смотрела, как бугрились мышцы под рубашкой.
– Миссис Поджетт… – подсказал он, мешая кочергой угли в камине.
При виде того, что он выполняет работу, которая была ее обязанностью, у Джиллиан пересохло во рту. И тут же ее внимание притянули к себе линии его сильных бедер. Он предупреждал, чтобы она выбирала, в какие битвы следует ввязываться. Ей было интересно, догадывается ли он, что она уже вовсю воюет сама с собой.
– Как сказал отец, она готовит для нас и поддерживает чистоту.
Камерон поднялся плавным, легким движением. Он огляделся и увидел хорошую дорогую мебель, которую Джиллиан поставила в слишком маленькое помещение, но не высказал свое мнение по поводу тесноты, и она ощутила прилив благодарности, так как еще испытывала жгучую душевную боль, оттого что отец назвал ее скрягой. Раньше она пыталась сказать отцу, что держится за эти вещи на тот случай, если его состояние улучшится настолько, что они смогут вернуться в Лондон. Джиллиан никогда не сознавалась даже себе, что сама мысль о том, чтобы избавиться хотя бы от одной из вещей, которые были свидетелями их счастливой жизни, настолько пугала ее, что она проводила долгие часы, переходя из комнаты в комнату и дотрагиваясь до каждого предмета, убеждаясь, что все на месте.
– Это дом богатого человека, – сказал Камерон, – почему же в нем нет слуг?
– Вам вряд ли интересны наши дела.
– Мне интересно все, что касается вас, Джиллиан.
Над своим сердцем она была не властна: оно замерло, а затем начало бешено колотиться, с ликованием гоняя кровь по жилам. Джиллиан крепко сжала кулаки, чтобы усмирить глупое легкомыслие. Его интерес вызван бесчестными намерениями. Ей следует напоминать себе почаще, если надо – каждую минуту, что он стремится подчинить ее своей воле.
– Полагаю, чем больше вы о нас знаете, тем легче вам завоевать наше доверие, – сказала она.
Джиллиан ожидала, что Камерон станет отрицать это, хотела, чтобы он начал оправдываться… Но он лишь улыбнулся легкой извиняющейся улыбкой, делавшей его похожим на красивого смелого мальчика, которого совсем нетрудно простить.
И все же она его не простит. Джиллиан запрятала в памяти его фальшивый интерес точно так же, как записала бы долг, если бы кто-то одолжил у ее отца деньги. Если у нее опять возникнет искушение растаять от слов Камерона Смита, она напомнит себе о его истинных намерениях.
– Чего вы от нас хотите? – нервно спросила она. – Неужели вы ожидаете, что после вашего вторжения мы будем продолжать заниматься своими обычными делами и вести себя так, как будто ничего не произошло?
Камерон кивнул, скрестил руки на груди и прислонился плечом к стене, наблюдая за Джиллиан, а когда та разочарованно хмыкнула, повернулась и вышла, двинулся следом за ней. Джиллиан ощутила теплый воздух между ними, почувствовала, как он поднял руку, чтобы дотронуться до нее…
– Если все пойдет как задумано, изменения в вашем обычном распорядке дня будут минимальные. Вам надо будет только брать меня с собой в свои поездки по окрестностям, чтобы люди привыкли ко мне. Иногда я могу попросить вас и вашего отца отправиться в поездку ночью, но, помимо этого, вы почти не будете замечать мое присутствие.
Ее сердце бешено колотилось, а кровь быстрее бежала по жилам просто оттого, что он стоял рядом. Одна мысль о поездке с ним в тесном фургоне или о том, что они будут сидеть за одним столом… О, как он ошибался, думая, что она не будет его замечать! Теперь все ее мысли были только о нем.
– Quid pro quo, мистер Камерон, – прошептала Джиллиан, отступая за пределы досягаемости его тепла. Она владела собой все свободнее с каждым дюймом, на который увеличивалось расстояние между ними. – Баш на баш: я отвечу на ваши вопросы, если вы ответите на мои.
– Справедливо.
Его согласие поразило ее. Она глянула через плечо и перехватила его взгляд. В нем было такое же желание, какое терзало и ее. Но может быть, это ее фантазия?
– Зачем вы это делаете?
– Я не буду разговаривать с вашей спиной, – сказал он. – Если вы достаточно отважны, чтобы задать вопрос, то должны иметь смелость выслушать ответ, повернувшись ко мне лицом.
Когда Джиллиан повернулась, Камерон отошел от стены и подошел к ней почти вплотную, так что ей пришлось высоко поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Невероятно странно и немного страшно стоять так и слушать ответы на свои вопросы: она годами с трудом доводила вопросы до сознания отца, а потом слушала со склоненной головой, потому что отвечал он не ей, а себе.
– Что вы хотите от нас? – спросила она.
– А вы как думаете? Уверен, вы уже разработали свою собственную теорию.
– Я жду ответа, а не вопроса, – разозлилась она. – Вы не соблюдаете наш уговор.
– Хорошо-хорошо. Просто я подозреваю, что у вас острый ум, и хотел бы знать, смогу ли рассчитывать на его силу.
Стоило услышать комплимент, как Джиллиан почувствовала, что ее охватывает слабость. В выражении его лица она не обнаружила ни насмешки, ни презрения к женщине, которая вознамерилась сравниться умом с мужчиной; вместо этого он, казалось, так же как и она, затаил дыхание, как будто очень хотел услышать от нее подтверждение своих слов.
– Полагаю, вы намерены как-то использовать нас для того, чтобы помочь королю Карлу бежать во Францию, – прошептала она.
– В самую точку.
Такое простое признание, но оно было наполнено теплом и одобрением, и Джиллиан внутренне просияла.
– Как именно?
– Э нет. – Он погрозил ей пальцем. – Quid pro quo. Я ответил на ваш вопрос, а теперь вы ответите на мой. Почему вы спрятались здесь, в нескольких милях от деревни, без друзей и без слуг?
Возможно, ей следовало попенять ему за то, что он соединил два вопроса в одном, однако в душе Джиллиан была рада возможности объяснить кое-что человеку, который, по всей видимости, способен понять, даже если этот человек мерзкий похититель, почти сознавшийся в том, что втягивает их с отцом в изменническую деятельность.
– Мой отец из богатой семьи, так что у него были средства для учебы в университете Падуи, где он получил степень доктора хирургии. Думаю, это вы и так знаете.
Он кивнул.
– Позднее отец поступил в Королевский медицинский колледж здесь, в Англии, и помогал своему коллеге, доктору Харви, лечить короля Карла…
– До тех пор пока парламент и господин Кромвель не позаботились о том, чтобы король Карл был лишен головы и больше не нуждался в медицинской помощи, – продолжил за нее Камерон.
– Да, – кивнула она, – но еще до того, как убили короля, отец оставил королевскую службу. У отца всегда была склонность к бунтарству. Он отвратил от себя многих коллег своей уверенностью в том, что врачи должны сотрудничать с цирюльниками. Он даже изучал, и не колеблясь применял их методы, если чувствовал, что они могут помочь больному.
– Настоящий мятежник, – прошептал Камерон.
– Точно. А теперь… теперь, когда разум покидает его, он больше всего боится, что успехи, которых он добился, убеждая врачей рассматривать и другие методы лечения, будут оставлены без внимания как бред больного рассудка. Вот почему мы здесь…
– И без слуг.
– Мы давно отказались от попыток найти слуг, которые не разболтали бы о состоянии отца.
– Миссис Поджетт единственное исключение?
– О, миссис Поджетт настолько поглощена своим делом, что не заметила бы даже слона, если бы он вдруг появился на кухне. – Джиллиан умолкла, как только она заметила удовлетворение на лице Камерона. Она только что проболталась, что ему не стоит опасаться миссис Поджетт.
– Ни братьев, ни сестер, которые могли бы неожиданно объявиться?
– Мы одни. – Теперь она поняла причину его упорного интереса к вопросу о слугах.
– Вам повезло.
– Вы действительно так думаете? Брат или сестра могли бы некоторые обязанности взять на себя.
– Скорее они бы вам все испортили. – Он не дал ей времени обдумать это утверждение. – Теперь ваша очередь.
– Что вы потребуете от нас? – спросила она.
– Ничего необычного.
Когда она попыталась сказать, что он одним своим появлением сломал их обычную жизнь, Камерон внезапно заставил ее замолчать, слегка прикоснувшись пальцем к ее губам.
– В ближайшие несколько недель вы должны будете делать то же, что всегда, но я буду ездить вместе с вами, и вы будете представлять меня в качестве нового ученика вашего отца. Я хочу, чтобы местные жители привыкли видеть вас в компании высокого темноволосого мужчины, чтобы солдаты махали рукой, пропуская нас, а констебль и вовсе не замечал меня.
– Не понимаю, каким образом то, что вы займете прочное положение в моем обществе, поможет королю бежать во Францию.
– Вы правы: вполне вероятно, что нам не придется способствовать побегу короля. Карл может отправиться другой дорогой – у него есть неплохие возможности бежать через Кармут или Брайдпорт, а чтобы добраться до моря здесь, в Брайтхелмстоне, ему пришлось бы пересечь практически половину Англии. Несмотря на это, мы должны быть готовы действовать, если потребуется. Наша маленькая группа лишь одна из многих ожидающих и надеющихся, что они пригодятся.
– О!
Странно, но теперь, когда в ней пробудился интерес, Джиллиан была почти разочарована, что их помощь может не понадобиться: Подобное разочарование она испытала однажды, много лет назад, когда ей не дали роль в спектакле, а в результате того, что она принялась настаивать, произошло несчастье.
Джиллиан тут же отогнала воспоминания, как делала это в течение многих лет.
– Значит, вы запугивали нас, и сделали своими заложниками просто так, и будете стараться понравиться местным жителям, не рассчитывая достичь цели.
– Возможно, – спокойно ответил Камерон, – а возможно, однажды ночью вы поедете к морю, и рядом с вами вместо меня будет сидеть Карл Стюарт – высокий темноволосый мужчина, присутствие которого не вызовет вопросов, если сейчас я хорошо выполню свою задачу.
– Но кто придумал такой хитроумный план? – воскликнула Джиллиан. – Вы ничуть не похожи на Карла Стюарта!
– А вы так хорошо его знаете?
– Я ведь только что сказала вам – мой отец лечил его отца, и в детстве я много раз видела Карла Стюарта.
– Он с тех пор изменился.
– Он не мог изменить свое лицо. Вы оба действительно высокие темноволосые мужчины, но у Карла Стюарта неприятное лицо, а у вас… напротив.
Все существо Камерона затрепетало от удовольствия. А почему бы и нет? Ведь она почти призналась, что находит черты его лица более приятными, чем у короля.
– Карл долго находится в изгнании, и мало кому его лицо знакомо так, как вам, Джиллиан. Солдаты знают только, что должны быть начеку, встретив высокого темноволосого мужчину. Я думаю, каждый солдат, увидев меня в первый раз, подумает, что я король; именно этого я и добиваюсь. Когда вы убедите их, что я всего лишь ученик, они потеряют интерес к высокому темноволосому мужчине, разъезжающему в вашем фургоне, и Карл сможет проскользнуть у них под носом, а они будут думать, что это я.
Теперь, когда он соизволил подробно все объяснить, она вынуждена была нехотя согласиться, что в его плане присутствовал здравый смысл, но вслух признавать это не стала.
– Почему вы прямо не попросили нас о помощи? Зачем все эти уловки?
– Добровольно вы не стали бы мне помогать, Джиллиан, поскольку всем своим существом держитесь за привычную, налаженную жизнь. Вы ведь не любите рисковать?
– Рисковать опасно. Рискуя, можно лишиться возможности осуществить мечты целой жизни. – Ей было непривычно вслух защищать принципы, которым она подчинила свою жизнь. Вероятно, скептицизм Камерона вызвал в ней желание доказать ошибочность его суждения о ней, желание настолько сильное, что она немедленно солгала. – Хотя возить вас по округе в своем фургоне не представляется мне таким уж рискованным делом.
Камерон успокоился и, скрестив руки на груди, повернулся к ней спиной.
– Никогда не преуменьшайте опасность, Джиллиан. За пособничество королю вас в лучшем случае могут арестовать, а в худшем – казнить.
– Значит, вы подписали нам смертный приговор, – прошептала она.
– Нет, если мы сохраним в тайне то, о чем вы сейчас узнали.
– Понятно. Мы с отцом рискуем своим именем, репутацией, жизнью, наконец, ради того, чтобы в случае удачной доставки Карла Стюарта во Францию вы и король радостно пошли каждый своей дорогой. Нам же останется скрывать свою роль в этом деле, и хвала Господу, если удастся!
– Если у нас все получится, Карл позаботится о том, чтобы вы смогли вернуться в Лондон, – примирительно произнес Камерон, – Он найдет место вам и вашему отцу, а также слуг, которые умеют держать язык за зубами.
– Я не вернусь в Лондон. Никогда.
– Джиллиан, это может потребоваться независимо от вашего желания.
– Так, значит, вы действительно приговорили меня к смерти!
Он снова повернулся к ней, явно озадаченный.
– Но ведь вы большую часть жизни провели в Лондоне и вряд ли предпочитаете это спокойное, скучное существование светской столичной жизни…
– Для такой женщины, как я, Лондон – скучное место.
– Что вы имеете в виду, говоря о «такой женщине»?
У него же есть глаза, и он не может не видеть, что она не обладает тем очарованием, которое привлекает мужчин. Джиллиан, конечно, не имела в виду недостаток миловидности; иначе Камерон, проявив поразительное стремление вести себя по-джентльменски, будет вынужден говорить банальности, стремясь убедить свою собеседницу в том, что считает ее привлекательной.
Джиллиан также не хотела, чтобы он, отбросив этот поверхностный повод, обнаружил унизительную правду: в Лондоне она никогда не выходила из дома. Одна только мысль об отъезде из Арундел-Форест, об утрате обретенной здесь свободы безумно пугала ее.
– Я не могу… я не могу отсюда уехать.
Теперь Камерон смотрел на нее с такой же заинтересованностью, с какой доктор Боуэн разглядывал человеческий орган, перед тем как начать его препарировать.
– Джиллиан, я когда-то тоже был глубоко привязан к дому, но сердце можно излечить от тоски, если есть чем его отвлечь.
– Не существует на земле такого мужчины, который смог бы оторвать меня от дома.
– О, любовь не единственный способ отвлечься, дорогая барышня. Существует еще месть.
Ах вот как! Оказывается, Камерон жаждал мести… Любопытно, какое зло ему причинили, если ради мести он смог бросить дом и все, что знал и любил.
– В моем сердце нет места ни для мужчин, Ни для мести, мистер Смит. Я стремлюсь только продолжать то, чем занималась до вашего вторжения, и молю Бога, чтобы вы все не уничтожили. Без этих редких вызовов к больным отец был бы по-настоящему несчастен, и скорее всего ему стало бы совсем плохо.
– Вы могли бы вести его практику.
– Это невозможно. Крестьяне ни за что не примут медицинскую помощь от женщины.
– Вы недостаточно доверяете себе и этим людям, Джиллиан, и напрасно стараетесь держаться в тени. Если вы добавите немного риска в свою жизнь, перед вами непременно откроются новые возможности.
Замечание Камерона попало именно в ту часть ее души, в которой она не хотела копаться, и Джиллиан решила на корню пресечь это исследование.
– Больше никаких вопросов и никаких ответов. Не будем продолжать этот разговор. Вы заставляете меня помогать королю, мистер Смит, и заодно вынуждаете меня терпеть ваше присутствие, но вы никогда не сможете убедить меня, что мне это нравится.
Он скрестил на груди руки и сердито посмотрел на нее.
– И еще, мистер Смит, пожалуйста, принесите для себя воду и печенье сами.
