Текст книги "Алхимик"

Автор книги: Донна Бойд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

А теперь позвольте попытаться рассказать вам, что с нами произошло после того, как мы покинули руины храма. Изоляция, страх, душевный хаос терзали нас денно и нощно. Мы не страшились смерти, но не боли. Нас наполняли сверхъестественные силы, но мы боялись их употребить. Мы обладали знанием, но не имели мудрости. Насколько нам было известно, мы остались последними существами подобного сорта. Мы отчаянно искали друг у друга поддержки и утешения, ибо те мечты, которые осмеливался лелеять один из нас, обретались в душах двух других.

Мы жили отшельниками на изобильной земле, плодами которой опасались воспользоваться, изгнанные собственным стыдом и страхом перед духовенством, которое, безусловно, желало отомстить разрушителям обители Ра. В те времена жрецы уступали в могуществе лишь фараону, а в некоторых случаях даже превосходили его. Мы знали о жрецах высшего ранга, обученных в обители Ра или одним из ее учеников и обладавших подлинными знаниями в области практической магии – знавших в ней толк и имевших полномочия ее применять. Существовали, помимо того, жрецы более низкого ранга, в основном – политические ставленники, едва знакомые с тайным искусством, но обладавшие большой властью в мире правителей и золота. Их сдерживали лишь ими же придуманные моральные принципы, направленные только на собственное продвижение. Вот их-то по понятным причинам и следовало особенно опасаться.

Нас терзал и другого рода страх, о котором мы не осмеливались говорить вслух или даже упоминать. Страх, укоренившийся столь глубоко, что он маячил на мрачном горизонте наших снов и просыпался вместе с нами. Мы, великие боги, какими мы себя считали, практикующие маги, владеющие особым тайным искусством, в какой-то безумный, неуправляемый момент, поддавшись эмоциям, выпустили на волю неведомую дотоле силу. Из-за нас горели камни. Из-за нас сгорели в собственных постелях невинные люди. По нашей милости падали и умирали самые могущественные практикующие маги всего Египта, из-за нас пропали накопленные за целую вечность знания. Что могло бы произойти, вздумай мы снова объединить силы? Вероятно, в следующий раз разрушительный потенциал, созданный нами почти без усилий, поглотит и нас тоже. Не исключено, что он погубит нечто любимое нами более нас самих.

Мы вели скудную жизнь не только из-за неведомых до сих пор опасений в отношении обретенного нами могущества, но также из-за гораздо более прагматических помех – нехватки основных ингредиентов, необходимых для осуществления превращений высокого уровня.

Нас обучили двум типам магии: первый заключался в манипулировании реальностью путем использования внутренней воли и личной энергии, другой изменял реальность путем сочетания личной энергии с природными элементами – подобно тому, как, соединив кровь быка и смолу, можно изготовить чернила, или, извлекая эссенцию из коры ивы, получить аспирин. К примеру, если высушить определенную траву, смешать ее с кальцинированной солью и затем подвергнуть возгонке с нашатырем, получатся пары, необходимые для превращения дерева в камень, при условии правильной постановки задачи и концентрации воли. Однако без требуемых элементов даже сильное желание могло лишь придать дереву внешнее сходство с камнем. Трансформированный таким образом предмет на ощупь оставался деревянным, ломался как дерево и горел как дерево, поскольку деревом и оставался.

В обители Ра мы привыкли к неслыханной роскоши – даже редчайших материалов было в избытке. Но в глубине пустыни, испытывая недостаток в ступках, пестиках и колбах – основных орудиях нашей профессии, – мы оказались весьма ограниченными в своих возможностях. А произнося фундаментальные магические заклинания или создавая самую обычную алхимическую формулу, мы ощущали вкус пепла и слышали крики умирающих и потому не осмеливались продолжать попытки. Думаю, что, пожалуй, не стань это вопросом выживания, мы совсем перестали бы заниматься магией. Любой из нас.

Побывав в огненной яме, мы узнали о вещах пострашнее смерти и теперь понимали, что, если нас схватят, мы узрим еще более. Поначалу мы прятались в пещерах и маскировали костры, тайком пробирались через города и каждый день меняли место стоянки. Но мы были молоды, а страх не задерживается в душах юнцов. В конце концов мы нашли место в глубине пустыни, подальше от жрецов, и разбили лагерь надолго.

Не могу сказать, сколько прошло времени, прежде чем мы начали выбираться, каждый в отдельности и все вместе, из прочного кокона сплетенных нами же страхов. Там, в пустыне, вдали от подъема и спада Нила, время для нас не имело значения. Даже если бы и возникла мысль об отсчете часов и минут, мы отказались бы от нее. В юности продолжительность жизни человека кажется непостижимой. Существование представляется вечным. Время исчезло для нас. Остались только вдохи, выдохи, ночной сон для отдыха и пробуждение для еды. И нескончаемый монотонный ритм наших мыслей.

Мираж. Чаще всего это необычное преломление света через мерцающие пески пустыни. Благодаря ему отдаленные объекты кажутся гораздо ближе, чем они есть на самом деле. Еще он может быть обманом зрения, порожденным отчаянным стремлением полумертвого от жажды или голода человека получить облегчение в жестоком одиночестве. Тогда несчастный видит то, о чем мечтает. А иногда это продукт магии.

Событие, о котором мне следует рассказать, произошло, пожалуй, на пятый день нашего пребывания в суровой пустыне, когда мы всеми правдами и неправдами обеспечивали себе существование: тесно прижимались друг к другу ночью, чтобы согреться, и на рассвете шагали по следам хищников за водой. Нефар оторвала от обгоревшей и запятнанной туники полоски ткани, чтобы сделать Акану и мне набедренные повязки; иначе нам пришлось бы ходить голыми. Ни у кого из нас не осталось обуви. Голодные, грязные, страдающие от жажды, мы были испуганы. Наше отчаяние было столь велико, что, увидев мираж, мы непременно поверили бы в его реальность.

Мы спрятались в тени невысокой скалы от жары позднего утра. Нашей истощенной энергии не хватало даже на спор.

– Можно сделать воду из песка, – устало сказала Нефар. Глаза она прикрыла, повисшие вдоль щек пряди пропыленных волос подчеркивали изможденность ее пепельно-серого лица. – Мы тысячу раз видели, как это делается.

– Нам потребуется стеклянный стакан, – вставил я.

– Стекло изготавливается из песка, – заметил Акан.

Я посмотрел на него, пытаясь выразить взглядом то, 'что не сумел передать голосом:

– Потребуется мощный костер. Мы в этом большие специалисты – верно?

Он отвел глаза, но я успел заметить в них обиду, кольнувшую меня в сердце и заставившую пожалеть о сказанном.

Нефар тихо произнесла:

– Или можно просто пройти несколько сотен шагов в том направлении.

Я взглянул на нее без особого интереса, ибо мыслительный процесс в моей голове осуществлялся с некоторым трудом. В ее лице показалась непривычная острота, она насторожилась, глаза ее сверкали, как у охотящегося зверя. Продолжая сидеть, она немного распрямилась. Я посмотрел туда, куда был устремлен ее взгляд, Акан тоже.

Мы увидели за небольшим холмиком группу пальм, окаймлявших достаточно большой для купания водоем, окруженный ковром сочных растений. На другом берегу стоял светлый шелковый шатер. Мужчина в тюрбане и длинной рубахе поил верблюда из кожаного ведра.

Я качнул головой:

– Невозможно.

Неужели мои чувства настолько притуплены, что я до сего момента не заметил столь примечательного зрелища? Едва ли.

– Наверное, оазис находится отсюда в дне пути или больше.

Акан проявил такую же осторожность.

– Я вижу на верблюде мух, – насмешливо ответила Нефар, поднимаясь на ноги. – Это всего лишь в нескольких шагах!

– А если мы очарованы иллюзией? – предостерег Акан.

Нефар бросила на него нетерпеливый взгляд.

– Мы не в обители Ра, – возразила она. – Здесь нет иллюзий.

Я принюхался и спросил:

– Вы чуете этот запах?

Акан покосился на меня.

– Жареный ягненок, —сказал он.

Мы с Аканом медленно поднялись на ноги и, когда Нефар пошла через пустыню, без колебаний последовали за ней.

Старик, сверля нас острыми глазами, прячущимися в морщинках обветренного лица, терпеливо ждал, пока мы подойдем. У него были сутулые плечи, тонкие кости и сломанные потемневшие зубы, которые показались, когда губы его раскрылись в приветственной улыбке. Он проговорил, опережая нас:

– Похоже, вам нужна вода. Здесь ее много, хватит на всех.

Он еще не успел договорить, а Нефар уже лежала на берегу, опустив лицо к водоему, и плескалась, словно ребенок. Мы с Аканом пытались проявить выдержку, но нас хватило ненадолго. Через секунду я упал на колени рядом с девушкой, лакая прохладную сладкую воду, как животное у корыта.

Старик пригласил нас к костру, где мы пальцами снимали горячее мясо ягненка с вертела и ели до тех пор, пока животы наши не раздулись. Мы рассказали ему, что на нас напали бандиты, отобрали все вещи и мы с трудом спаслись от смерти в пустыне. А он поведал нам, что сам родом из Фив, навещал дочь, вышедшую замуж в Гизе, и собрался было назад, но ныне в этом месте ожидает смерти. Он сетовал по поводу цен на зерно, а также расценок, установленных храмовыми жрецами на жертвоприношения Амону. А потом произнес с набитым ртом:

– Думаю, вы слышали новость?

Неверно истолковав наше смущенное молчание, пояснил:

– Как же, тот храм, великая обитель Ра, больше не существует. Говорят, сгорела от удара молнии – наказание за продажность жрецов.

Акан поперхнулся и закашлялся, и, пока Нефар била его по спине, я тщетно пытался проглотить ставший вдруг сухим кусок мяса. Старик подозрительно посмотрел на нас, но Нефар поспешила с извинениями:

– Простите моего брата. Он когда-то обучался в обители Ра. Для него это большое потрясение.

Мужчина протянул Акану мех с вином, по-прежнему щуря глаза.

– Ты не похож на жреца,– констатировал он.

Акан с блестящими от слез глазами приложился к меху. Ему удалось выдавить:

– Мои занятия были… прерваны.

Пытаясь отвлечь внимание старика, я проявил интерес:

– Вы ведь не хотите сказать, что разрушено все?

Старик мрачно кивнул.

– Сгорело до самой земли. Даже костей не осталось. Наказание за зло. – Забрав мех у Акана, он сделал большой глоток и небрежно добавил: – Разумеется, скоро построят новый храм, и все начнется сначала.

Мы трое обменялись быстрыми удивленными взглядами, и хотя я понимал, что лучше не реагировать на эти слова, не смог удержаться и сказал:

– Кто построит? Каким образом?

Акан тоже упорствовал и даже перебил меня:

– Все же разрушено, вся магия пропала…

Старик хмыкнул:

– Магия не может пропасть. Иначе это не магия.

– Но рукописи, знания всех времен…

Старик пожал плечами.

– Всего-навсего слова. А записанное нетрудно и скопировать.

Я почти физически почувствовал, как белеет лицо Акана. Напряженность его взгляда ощущалась в воздухе, как мерцающий свет.

– Скопировать? – повторил он. Голос его оставался очень спокойным, но в нем чувствовалось напряжение: он хотел и не смел поверить. – Существуют копии рукописей? Всего, что утрачено?

Старик оторвал неровными передними зубами очередной кусочек мяса от кости.

– Конечно. На протяжении поколений жрецы и служители занимались копированием трактатов и рецептов – так они учились. Разве вы не делали то же самое, когда жили там?

Мы молчали, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами и думая об одном и том же. Раньше мы считали, что создание копий – часть образовательной программы и потому все папирусы и пергаменты погибли в пламени обители Ра. Но если их изъяли до пожара, если их куда-то увезли…

Акан хрипло произнес:

– Где? Где эти копии?

И снова старик пожал плечами.

– Полагаю, в храме Карнака. Не там разве хранятся все сокровища духовенства?

Мной начало овладевать странное, непонятное мне самому смущение. Я взглянул на Нефар, пытаясь понять, что чувствует она, но внимание девушки было приковано к Акану. Я понимал, что Нефар пытается подать ему сигнал, призывающий его к молчанию, ибо он и так выболтал слишком много. Я открыл рот, собираясь переменить тему разговора, но поздно.

Акан прошептал:

– А «Черная магия»? Эти рукописи тоже скопированы?

Старик встретился с ним взглядом.

– Почему бы и нет? Они были однажды написаны, а потом переписаны снова.

Я встревожился и задал еще вопрос:

– Что вы знаете о черной магии? Что вы знаете о магии вообще?

Старик улыбнулся как-то странно: теперь он показался мне гораздо моложе, чем я думал поначалу, и в то же время намного старше, чем выглядел в тот момент. Он сказал:

– Вы думаете, вы единственные студенты, покинувшие обитель Ра? На этой земле их много. Остерегайтесь тех, чья магия менее благожелательна, чем моя.

Затем он, сидя со скрещенными ногами, поднялся одним легким движением, а мы неуклюже вскочили на ноги через секунду после него. Зеленый оазис исчез. Прохладный водоем, из которого мы пили, оказался всего лишь мерцающим углублением в песке. На месте шатра оказалась низкая дюна, а вместо верблюда перед нами предстал скелет какого-то давно издохшего зверя, чьи разбросанные кости не давали возможности определить его породу при жизни. Остались только костер и кусочки ягненка у нас в руках.

Старик сурово посмотрел на нас:

– Без магии вы не доживете до восхода следующей луны. Природа наполнила пустыню всем, что необходимо для изобилия. Воспользоваться этим – не преступление.

Я взглянул на Нефар и увидел в ее глазах те же пугающие вопросы, что проносились и в моей голове. Что это за человек и что он знает о нас? Не храмовый ли он жрец? Какие небылицы он нам рассказал? Что он теперь с нами сделает?

Но когда мы осмотрелись вокруг, его уже не было.

Огонь едва теплился у наших ног и вскоре погас. Я не мог решиться заговорить, а если бы и решился, то вряд ли рискнул бы огласить ужасные опасения, сковавшие мою душу. Я медленно поднес пальцы к лицу и, понюхав, ощутил запах жира. По крайней мере, мясо оказалось реальностью.

Я снова взглянул на Нефар, и мы оба посмотрели на Акана. Но он не отрывался от того места, где только что стоял старик, и глаза его горели лихорадочным блеском.

– Рукописи, – пробормотал он, – они не погибли. Они в Фивах!

Впрочем, в Фивы даже Акан идти не решился. Возможно, старик был безвредным волшебником, практикующим магом, доживающим последние дни, и сказал нам правду. Но не исключено – храмовым жрецом, посланным шпионить за нами. Теперь он вернулся к своим со сведениями о нашем местонахождении. Мы не могли более идти к выживанию теми неверными мучительными шагами, которые предпочли поначалу. Безопасность становилась настоятельной необходимостью. И, как это ни странно, именно тот старик дал нам смелость воспользоваться тем, что требовалось для создания приемлемых условий существования.

Мы начали потихоньку. Применяли магию, чтобы привлечь животных, которых убивали ради мяса, разжечь огонь, на котором готовили его, и найти воду, необходимую для поддержания жизни. Довольно долго у нас недоставало и воли, и воображения для чего-то большего. Но по мере того как день сменялся ночью, росла, а потом убывала луна, наступал холод, а за ним жара, началось наше исцеление. Мы обнаружили, что жизнь обладает собственной притягательной силой – хотим мы этого или нет.

Мы взрослели в уверенности и молчаливом понимании того, что к прошлому возврата нет. Мы установили распорядок дня и поделили обязанности, включавшие в себя деятельность, связанную не только с выживанием. Мы искали залежи соли, серы; соскребали известняк в чашу, сделанную из черепа мертвого животного. Мало-помалу экспериментальным путем мы собрали некоторые основные материалы, необходимые для нашего ремесла, и начали упражняться в магии.

Постепенно, испытывая поначалу нерешительность и подчас смущение, мы обеспечили себя элементами комфорта – шелковым шатром из нескольких комнат, фонтаном свежей воды, бьющим из камней, экзотическими фруктами, купленными у торговца на то, что он считал золотом. Мы создавали простые вещи, не требующие ничего, кроме обычного умения и природных элементов пустыни. Мы не осмеливались применять более сложное колдовство даже при наличии материалов и не смели и помыслить об объединении усилий, как это проделали однажды, свершая невозможное… Разве только в самых потаенных желаниях.

Акан, никогда не перестававший скорбеть о погибших в храме томах, поставил перед собой задачу воссоздать по памяти содержащиеся там знания. А мы с Нефар помогали ему, ибо он являлся нашим братом по духу и мы разделяли с ним его боль.

Хочу объяснить, что мистические труды – огромные тома тайных знаний, в которых описана методология науки и магии, – тогда, как и сейчас, оставались иносказательными, закодированными, основанными как на интуитивных догадках читателя, так и на буквальных формулировках. Потребовались бы десятки и десятки лет, чтобы записать то, что мы выучили на занятиях в обители Ра. Что касается того, что мы не заучивали, а лишь прочли, или наполовину запомнили, или услышали, это не подлежало занесению на пергамент или папирус, поскольку не являлось точным. Поставленная перед нами задача казалась недостижимой. Но мы располагали вечностью для ее достижения.

Несколько столетий спустя я приду к заключению, что бессмертие в основном заполнено скукой. Думаю, я начал об этом догадываться, пробыв бессмертным всего лишь год.

Не могу сказать, как долго мы придерживались этих ограничений и скучного покаяния, – изгнанные жрецы, которые, заглядывая в будущее, не видели ничего, кроме ожидающей их вечности искупления. Намерения наши оставались благородными, но дух слабым. Время и расстояние притупили остроту воспоминаний, и нам недоставало испытанного однажды восторга, открытий, приключений. Власти. Это я точно знал. Я читал это в глазах Нефар, слышал в голосе Акана, чувствовал в собственном сердце. Но мы были сильными и решительными. Мы могли бы следовать избранным нами путем воздаяния и отречения еще на протяжении нескольких десятилетий, если не веков, построив таким образом основу характера и мудрости, которые позволили бы нам бороться с искушениями. Но, увы, все сложилось иначе.

Вероятно, кто-нибудь сказал бы, что против нас ополчился Случай. Другие посчитали бы, что мы сами распорядились своей судьбой. Кто прав?..

Я знаю только, что, выйдя как-то из шатра после утомительного дня, проведенного за переписыванием рецептов, я увидел на фоне сине-алого неба силуэт небольшого каравана, и сердце мое подскочило в груди. Не от страха, а от волнения звенел мой голос, когда я позвал товарищей.

За время пребывания в лагере – длинная череда растущих и убывающих лун, возможно, даже лет – мимо нас прошли лишь два путешественника, оба заблудившиеся и едва не умершие от зноя. Мы дали им воды в обмен на те скудные удобства цивилизации, что они могли предложить. До сих пор сюда не забредал ни один караван, который мог бы принести новости и товары из внешнего мира. Мы следили из-под навеса за тем, как на горизонте растет цепочка всадников и вьючных животных, почти не смея говорить, словно даже шепот мог нарушить чары, приведшие их к нам.

К тому времени мы создали небольшой оазис посреди обширного белого океана безжизненного песка – кольцо пальм, окруженный папоротниками водоем, небольшой садик скороспелых фруктов. Наш шатер был ярким и хорошо освещенным – настоящий маяк днем и ночью для любого, кто мог оказаться в поле зрения – а в пустыне в поле зрения попадают весьма большие расстояния.

Тогда Акан, видимо отдавая символическую дань прежде всего заботе о соблюдении осторожности, пробормотал:

– Может, стоит притушить лампы.

– Слишком поздно, – сказал я. – Они нас уже видели. Скоро взойдет луна и осветит им путь.

– Интересно, везут ли они специи? – тихим голосом голодного человека произнесла Нефар.

– Или новости из Фив, – добавил Акан.

– Они действительно могут идти из Фив, – согласился я, пожалуй, с излишним жаром. – Курс у них правильный. Наверное, они покинули город всего несколько месяцев тому назад.

– Возможно, это торговцы шелком и драгоценностями, – размышляла Нефар.

– Специи подошли бы нам больше, – заметил я.

И вот ради специй, шелка и новостей из мира, который с трудом себе представляли, мы, в большом нетерпении ожидая их приближения, вышли на край оазиса.

Там оказалось около дюжины мужчин и вполовину меньше вьючных животных, топтавших дерн нашего маленького оазиса и наполнивших воздух песком и горячим смрадным дыханием. Верблюды несли объемистые тюки, завернутые в жесткую ткань. Мужчины в грубой одежде имели при себе холодное оружие. Они вели себя шумно, но глаза их смотрели холодно и жестко. Через несколько мгновений они толпились около нас. Из-за быстрых, резких движений и громких голосов казалось, что их больше, чем на самом деле. Ворвавшись без спросу в наш шатер, они стали угощаться жареным мясом и плоским хлебом – остатками ужина. Потом принялись срывать с дерева финики и плескаться в водоеме. А мы, маги, повергшие в прах обитель Ра, беспомощно стояли, не в силах им помешать.

Один из мужчин, широкоплечий и бородатый, очевидно, являлся вожаком. Он с одобрительной ухмылкой наблюдал за недостойным поведением своих воинов, а потом не спеша подошел к нам.

– Ну что ж, слыхал я об этом, но не поверил. Рай посреди пустыни, и охраняют его всего только три щенка.

– Едва ли можно назвать это раем, господин. Скромный шатер, скудная утварь… – заметил я.

Мужчина перевел взгляд на Нефар, обнажив в ухмылке щербатые зубы.

– Любой, кто владеет такой красавицей, не стал бы называть скудным то, чем обладает.

Нефар резко возразила:

– Я не принадлежу ни одному мужчине, погонщик верблюдов. Хорошо бы тебе это запомнить.

Человек с кривыми зубами рассмеялся.

Из водоема раздался визгливый вопль одного из мужчин, бросившегося в воду в развевающейся грязной одежде. Прежде он вылил туда мех вина – нашего вина, с большим риском раздобытого много лун тому назад у одного путешественника. Разлитое вино и песок замутили единственный источник, из которого мы брали воду для питья и умывания.

Мы создали в пустыне фонтан, заставили фрукты вырасти из одного семечка, но в тот момент не знали, как не дать этим нечестивцам все разрушить.

Лицо Акана напряглось. Я знал, что сердце у него в груди сильно колотится, как и у меня, а живот свело судорогой. Но все же он со скукой в голосе, словно каждый вечер нашу стоянку опустошали невоспитанные путешественники и мы привыкли иметь с ними дело, поинтересовался, кивнув в сторону верблюдов:

– Какой груз везете?

Мужчина перевел взгляд с Нефар на Акана, хитро прищурившись.

– А что вам нужно?

– Совсем немного. – Акан искоса посмотрел на нечестивца в пруду, к которому уже присоединились двое товарищей. – Может, мех или два вина.

– У вас есть золото?

– Золота у нас нет. Но есть другие вещи.

– Я слыхал, у вас есть золото.

Мужчина сделал шаг в нашу сторону.

Нефар вдруг пошла вперед и остановилась у ближайшего верблюда.

– Что это такое? Шерсть? Боюсь, не слишком хорошего качества. Надеюсь, вы за нее не переплатили.

Поперек одного из верблюдов, между двумя комковатыми тюками шерстяных одеял, был привязан длинный сверток, завернутый в полотно. Его размер и форма явственно указывали на содержимое, равно как и слабое зловоние, распространению которого не помешали даже сухой ветер и палящая жара. Нефар, сделав вид, что ничего не понимает, дернула за один из ремней и издала негромкий крик, когда полотно упало, открыв взорам застывшее серое лицо мертвеца.

Перед нами предстало уже находящееся в состоянии трупного окоченения тело молодого человека, умершего несколько дней назад. Его столь небрежно закинули на верблюда, что лицо и торс оказались повернутыми в нашу сторону и хорошо различимыми. Пряди темных волос падали ему на глаза, почти вылезшие из орбит. Я рассмотрел желтые и кривые, неправильной формы зубы в ужасном оскале смерти и почувствовал приступ тошноты. Думаю, изданный Нефар вопль ужаса был не совсем притворным. Перед моим внутренним взором мгновенно пронеслись видения тающей плоти и зияющих глазниц, отчего я ощутил внезапную слабость.

Головорезы между тем поняли, что сделала Нефар, и двинулись к нам, яростно вопя, взбаламутив по дороге водоем и вспоров ножами шатер. Подобно вою ветра звучали их голоса.

– Шлюха! Ты осквернила тело моего брата!

На Нефар с ножом бросился краснолицый человек, с губ которого капали слюна и вино, и в то же мгновение с быстротой молнии вперед устремился вожак. Горло краснолицего внезапно обратилось в ухмыляющийся красный рот, и тот вдруг пошатнулся и упал на одно колено. Голова его как бы в нерешительности покачалась на обрубке шеи, на одно крошечное мгновение замерла у левого плеча. Потом он упал вперед, выбросив на песок фонтан крови. Голова, откатившись на пару шагов, остановилась.

Приподняв подол туники, Нефар подалась назад от разлившейся у нее на пути кровавой реки. Щербатый вожак, осклабившись, угрожающе приблизился к ней, поднеся к ее волосам чумазый кулак.

– Его манеры оставляли желать лучшего, – сказал он, – Я тебе понравлюсь больше, обещаю.

Нефар отшатнулась и плюнула ему в лицо.

Бандит рассмеялся и утер слюну.

– Вижу, придется заняться твоим приручением, чтобы ты смогла отправиться в путешествие в нашей компании. Я, пожалуй, позволю моим молодцам объездить тебя, а сам позабавлюсь с двумя твоими мальчишками. И между делом позабочусь о том, чтобы ты успела на это посмотреть.

Я рванулся к Нефар, но тут же был крепко схвачен за волосы: голова моя дернулась назад, я с трудом сдержал вопль. У моего горла возник нож. Краем глаза я заметил, что Акан находится в таком же положении.

Я мог бы вызвать прилив сверхчеловеческой мощи и швырнуть моего обидчика на землю. Я мог бы одним взглядом расплавить лезвие ножа; я мог бы исторгнуть молнию из кончиков пальцев; я мог бы сымитировать звук от походки хищного кота или форму чудовищной змеи, чтобы заставить разбойников скрыться в ночи. Я мог выбирать из дюжины способов – лучший. И действительно, большинство из них в тот момент пронеслись в моей голове, в беспорядке перемешиваясь друг с другом. Горло мне сжало от тоски: я понял, что магия, которая была для меня столь же естественной, как восход и закат солнца, ускользает из моих рук. Мне не удавалось сосредоточиться, не удавалось вспомнить ни одного заклинания. С каждой новой неудачной попыткой я начинал паниковать, и чем дальше, тем сильнее. Ноздри забивал запах горящей плоти, вопли умирающих звучали в унисон с грохотом сердца, я задыхался. Я думал, что взорвусь от разраставшегося внутри меня ужаса.

Они не могли меня убить. Но муки только одного этого мгновения стоили тысячи смертей.

Я в ужасе скосил глаза на Акана, которого удерживали два разбойника, жестоко скрутив ему руки за спиной. На его тунике показалось теперь несколько идеально круглых капель крови от острия ножа, приставленного к его ребрам. Но выражение лица моего товарища оставалось спокойным, взгляд его был прикован к Нефар.

Вожак одной рукой сжимал горло девушки, отчего лицо ее покраснело, а подборок неестественно задрался вверх. Нефар не сопротивлялась, а взгляд ее был прикован к лежавшему на земле безголовому трупу. Со стороны это выглядело ужасно: казалось, девушка испугана до смерти и потому утратила всякое соображение. Но эта сценка предназначалась только для головорезов…

Мои глаза тоже остановились на теле безголового человека, распростертого на земле с раскинутыми руками – словно труп все еще пытался дотянуться до ножа, валявшегося несколько в стороне. Я увидел, что пальцы его начали сжиматься, а колено слегка согнулось, оставляя в песке неглубокий след. Задвигалась вторая нога, вытянулась рука. Мертвое безголовое существо ползло.

Меня передернуло от инстинктивного отвращения, и в то же время я набрал полные легкие воздуха в ожидании веселья. Я смотрел, как безжизненные пальцы сжимают рукоятку ножа, как безголовый труп, пошатываясь, поднимается на колени и, двигаясь прерывисто и неуклюже, встает на ноги.

Мой торжествующий смех потонул в криках и воплях ужаса, зазвучавших со всех сторон. Бандит, державший меня за волосы, вздрогнув, разжал пальцы и попятился назад, разинув рот и дико вытаращив глаза. По моей команде нож вырвался из его руки и оказался в моей. Я услышал доносящиеся из его глотки булькающие звуки – жалкая попытка закричать. Его парализовал ужас, когда я, покрутив острие на кончике вытянутого пальца, одним театральным жестом подбросил оружие в ночное небо, где оно и исчезло.

Ах, этот восторг от сознания того, что тебе все подвластно, эта радость – обыкновенная опьяняющая радость.

Я обернулся и заметил завернутый в полотно труп, привязанный к верблюду. Собрав в кулак все душевные силы и волю, я одним движением кисти отвязал последний ремень, и мертвец съехал на землю, сломав от удара несколько хрупких костей. Пока безголовое чудовище, пробужденное Нефар, пошатываясь, пританцовывало, все расширяя круг, я невидимой ниточкой воли поднял моего молодца на ноги и заставил идти вперед. Его сломанные кости торчали во все стороны, раздувшийся язык высовывался изо рта с кривыми оскаленными зубами. В воздухе теперь сильно запахло верблюжьей мочой и человеческими испражнениями. Безмолвие нарушали лишь произнесенные шепотом ругательства и рыдания: бандиты стояли оцепенев, парализованные собственным страхом.

Вожак пришел в себя первым. Взревев от ярости, он бросился к моему ожившему мертвецу с высоко поднятым ножом. От этого неожиданного наступления моя воля поколебалась, как и воля Нефар, и наши мертвецы свалились на землю, словно куклы с перерезанными ниточками. Но, не успев еще издать вздох удивления, мы услышали новые звуки, напоминающие шум сильного ветра, или грохот океана, или рев огромного огненного столба. То оказался Акан, и мощь его воли вовлекла в волшебство и нас с Нефар: сами того не сознавая, мы отдали ему силу и торжество нашей великолепной магии, ничем не стесненной и многократно усиленной.

Акан все рос и рос – гигант в развеваемых ветром одеждах, с жутковато освещенным лицом. Разбойники закричали, ибо с высоты на них смотрела физиономия мертвеца со спутанными черными волосами и желтозубой ухмылкой. Акан трансформировался в него, а мы, все трое, сделали из обычного мертвого человека монстра огромных размеров, ходячий ужас, который невозможно позабыть. Его тень простиралась чуть ли не до горизонта, а когда он рычал, содрогалась земля.

В панике спасаясь бегством, бандиты натыкались друг на друга. Верблюды, которых они не смогли поймать и оседлать, с мычанием разбежались по пустыне. Потом в течение недель мы находили остатки их груза – наверняка краденые товары – разбросанными по пустыне во всех направлениях. Мы отменили иллюзию только после того, как в ночном воздухе замерли последние отзвуки поспешного бегства головорезов. Ужас и благоговение в глазах скрывающихся во мраке разбойников убедили нас в том, что они сюда никогда не вернутся.