Текст книги "Забытые дела Шерлока Холмса"
Автор книги: Дональд Серрелл Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Холмс снова рассмеялся:
– Значит, вас не мучают по ночам кошмары, в которых убийца крадется следом за вами?
Уэсткотт усмехнулся, приоткрыв щербатый рот:
– Я умею постоять за себя, мистер Холмс. Не родился еще тот парень, который смог бы напугать Билли Уэсткотта.
– Вот как? Значит, мистеру Уэсткотту сломали нос и повредили ухо вовсе не на службе?
Наш посетитель не выдержал и добродушно захохотал вслед за Холмсом.
– Хорошо, мистер Уэсткотт, – сказал Холмс уже серьезным тоном. – А теперь, прежде чем мы продолжим беседу, будьте так любезны, пройдитесь по комнате туда и обратно, чтобы доктор Ватсон смог потом узнать вас по походке.
Стул под нашим гостем снова заскрипел, мистер Уэсткотт тяжело поднялся на ноги и принялся расхаживать по комнате между дверью и камином. Этот крупный мужчина двигался так, словно совершал тяжелую работу: сильно сутулился, энергично отмахивался на ходу левой рукой и выставил вперед правое плечо, словно защищая челюсть от удара.
Понаблюдав за его походкой, никто бы не усомнился, что именно этого человека, идущего по своим мирным делам, видел свидетель в ночь убийства на Сент-Пол-роуд.
Затем мы продолжили крайне занимательный разговор о работе мистера Уэсткотта контролером железнодорожных билетов и о его увлечении боксом. Холмс был в ударе в тот вечер. «Капитан О’Мэлли» достаточно долго общался со своими новыми друзьями из кафе «Романо», поэтому знал имена претендентов на победу в любительском турнире по боксу, который скоро состоится в Национальном спортивном клубе на Риджент-стрит. Знатоки этого благородного искусства считали, что именно Билли Уэсткотт станет чемпионом Кэмдена, причем до конца года.
– Черт побери, Холмс, зачем он вам понадобился? – спросил я сыщика, как только гость ушел.
– Мой дорогой друг, – серьезно ответил Холмс, – странно, что вы об этом спрашиваете. Как только мистер Ньютон описал нам походку человека, которого видел свидетель, я сразу понял, что это мог быть только боксер. Вспомните его выставленное вперед плечо.
– Значит, Маккован видел мистера Уэсткотта, спускавшегося с крыльца дома номер двадцать пять, а не двадцать девять?
Холмс покачал головой:
– Мы не можем быть абсолютно уверены даже в том, что Маккован видел Уэсткотта или кого-то другого именно в ночь убийства. Он ведь утверждал, что на другой стороне улицы стоял полицейский, а мистер Уэсткотт уверяет, что никого там не было. Возможно, мистер Маккован перепутал время. Но доказать это мы в любом случае не сможем. И все-таки я был уверен, что свидетель описал походку боксера. Тогда я решил выяснить, откуда вышел этот спортсмен и кто он такой.
– С помощью кафе «Романо» и газеты «Пинк-ан»!
– Правильно, Ватсон. Я провел несколько приятных вечеров в компании промоутеров, зарабатывающих деньги на таких парнях, как наш мистер Уэсткотт. А затем представился капитаном О’Мэлли и сказал, что я рекламный агент. Я объявил устно и через газету, что ищу боксеров для участия в турнире Национального спортивного клуба. Мои осведомители рассказали мне об этом соревновании, так что фактически я никого не обманывал. А тот, кого мы искали, мог быть только боксером. Я до сих пор поражен, Ватсон, как вы сразу об этом не догадались. Мистер Роберт Вуд, безусловно, обладает многими талантами, но на ринге он не продержался бы против Уэсткотта и двух минут.
Оставшуюся часть дня Холмс провел, бесцельно расхаживая перед окном или сидя в своем кресле с бумагами в руках, но я готов поклясться, что он даже не пытался их читать.
– Проклятье, да где же он, Ватсон? – нетерпеливо восклицал мой друг.
– Вы спрашиваете о Макковане?
– Разумеется, о нем. Он важный свидетель, а я так и не сумел познакомиться с ним. Это просто неуважение к суду. Я должен заставить его прийти ко мне. Если он этого не сделает, мистеру Вуду по-прежнему будет грозить опасность.
Холмс беспокоился напрасно, на следующее утро дверной звонок сообщил нам о новом визите. По правде говоря, мистер Роберт Маккован не был похож на человека, способного кого-то побить. Когда величественная миссис Хадсон открыла дверь, он сразу стушевался и смущенно пробормотал, что хотел бы поговорить с мистером Шерлоком Холмсом. Имя О’Мэлли мой друг оставил за собой исключительно для бесед со знатоками благородного искусства бокса.
Мистер Маккован был высоким и довольно худым молодым человеком с копной светлых волос и лицом, слишком изможденным для его лет. Судя по произношению, он был родом из Норфолка, хотя Холмс впоследствии уверял меня, что из Суффолка.
– Мистер Холмс? – мрачно произнес он. – Нам нужно объясниться.
– В самом деле? – ответил Холмс. – Полагаю, вы собираетесь поколотить меня?
– Стоило бы, – буркнул Маккован, – после того, что вы сделали. Это ведь вы заходили в «Игл» у метро «Кэмден-таун» и в «Райзинг сан» на Юстон-роуд. И наверное, были где-то еще, хотя точно не знаю. И везде рассказывали, будто бы я солгал полиции и на коронерском дознании. Восемь месяцев мне не найти постоянной работы, а после таких разговоров меня вообще никуда не возьмут.
Холмс указал насупленному гостю на стул:
– Прошу вас, мистер Маккован, садитесь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам с работой, а возможностей у меня много. И я вовсе не называл вас лжецом. Просто заключил парочку пари о том, что все произошло немного не так, как вы говорите.
Маккован разволновался и снова встал:
– Это почти то же самое, что назвать меня лжецом.
Холмс также поднялся с кресла:
– Мы все можем ошибиться, что-то напутать в своих воспоминаниях, мистер Маккован. Но, надеюсь, не становимся от этого лжецами.
– Да какое вам до меня дело, мистер Холмс. Вы не должны были так говорить при людях.
Холмс посмотрел на него уже не столь дружелюбно, шумно засопел и потянулся к трубке, но рука повисла в воздухе.
– Вы ошибаетесь, мистер Маккован. Мне есть до вас дело, потому что невинного молодого человека могут из-за ваших слов отправить на виселицу. И не остановлюсь, пока не доведу начатое до конца. – Он раскурил трубку и продолжил: – Кроме того, я оказываю вам добрую услугу, уберегая от конфуза в зале суда.
– Я не нуждаюсь в услугах, мистер Холмс. Я видел то, что видел. А видел я этого человека!
– Если вы предпочитаете говорить стоя, мистер Маккован, то я, с вашего позволения, все-таки присяду. Кого вы видели?
– Кого? Того самого, на которого показал в полицейском участке. Роберта Вуда. Он спускался по ступенькам, и его освещали два фонаря.
– А как насчет другого человека, который стоял напротив дома утром двенадцатого сентября, без пяти минут пять?
Плечи Маккована затряслись от смеха.
– Это вы про полицейского? Уж не хотите ли вы сказать, что это он перерезал горло той женщине?
Холмс отложил трубку:
– Нет, конечно. Как был одет этот полицейский?
Маккован угрюмо посмотрел на него:
– Да как обычно. А на голову надел шлем, потому что выдалось сырое утро.
Только тот, кто хорошо знал Шерлока Холмса, мог бы заметить, что в этот момент он немного расслабился: ведь рыбка клюнула на крючок.
– Однако газеты, мистер Маккован, сообщают, что в это сырое, как вы утверждаете, утро на Лондон не упало ни единой капли дождя.
Наш посетитель сначала смутился, а затем презрительно фыркнул:
– Я и не говорил, что шел дождь, мистер Холмс. Просто утро было сырое, пасмурное.
– Именно так, – согласился Холмс, снова взяв трубку. – Пасмурное и туманное. Плохая видимость. Вряд ли вы могли хорошо рассмотреть человека на другой стороне улицы.
Он встал и протянул гостю листок бумаги со столбиками цифр и надписью «Элси» наверху.
– Что это значит? – спросил Маккован. – И кто такая эта Элси?
– Богиня света, – с серьезным видом объяснил Холмс. – Эл-си. Электрические сети Лондона. А цифры, дорогой сэр, означают время, когда по всему Лондону автоматически выключают свет. Посмотрите сюда: двенадцатого сентября, когда погибла Эмили Диммок, фонари на Сент-Пол-роуд были выключены в четыре часа тридцать девять минут, за шестнадцать минут до того, как вы, по вашим собственным словам, видели мистера Роберта Вуда. В свете двух фонарей, горящих настолько ярко, что вы смогли его опознать, несмотря на расстояние, темноту и туман.
Маккован часто заморгал, как человек, получивший сильный удар, но все же устоявший на ногах.
– Значит, это было раньше, чем я думал. Я ходил к пяти часам в пекарню на Брюэри-роуд искать работу. Спешил, шагал по Сент-Пол-роуд быстро. Я шел из дома на Хоули-роуд в Чок-Фарм.
– Все правильно, – холодным тоном согласился Холмс. – Вахтер подтвердил, что вы пришли в пекарню как раз к началу утренней смены, ровно в пять утра. Я специально проверял. Но вы должны знать, что между Хоули– и Брюэри-роуд приблизительно полмили, а дом двадцать девять по Сент-Пол-роуд находится как раз на середине пути. Я понимаю, что одно и то же расстояние можно пройти чуть быстрее и чуть медленнее. Однако мне кажется странным, что здоровый человек, к тому же торопившийся по важному делу, мог потратить почти двадцать минут на то, чтобы одолеть четверть мили.
Маккован сидел молча, не поднимая головы.
– Таким образом, – продолжал Холмс более дружелюбно, – если вы проходили мимо этого дома без пяти минут пять, то не могли разглядеть человека на крыльце, потому что было слишком темно. А если бы вы там шли без двадцати пять, когда огни еще горели, то все равно не увидели бы его, поскольку, согласно вашим же показаниям, он вышел только через пятнадцать минут.
Тонущий Маккован продолжал хвататься за соломинку.
– В этом районе есть и другие фонари, мистер Холмс. Такой умник, как вы, должен о них знать. Они стоят вдоль железной дороги, которая проходит рядом с улицей. Я просто не обратил внимания, откуда падает свет. А железнодорожные фонари не выключаются круглые сутки, и хватит уже на меня наговаривать!
– Это правда, мистер Маккован, – кивнул Холмс. – Эти фонари могли гореть без пяти минут пять. Однако вы не учитываете, что расстояние между путями и улицей – не менее сорока футов. К тому же сплошные постройки на противоположной стороне загораживают дом двадцать девять от железной дороги. Так что света было явно недостаточно для того, чтобы вы рассмотрели человека, выходящего на Сент-Пол-роуд.
Роберт Маккован ушел, по-прежнему чувствуя себя оскорбленным, но в глубине его глаз затаился страх. Он повторил свои показания на суде присяжных, и уже ничто не могло спасти его от публичного унижения в Центральном уголовном суде, на процессе, где председательствовал сам сэр Эдвард Маршалл Холл. Однако Холмс все-таки сдержал свое слово. Капитан О’Мэлли все еще пользовался достаточным влиянием в спортивных кругах, чтобы добиться для Маккована места официанта в кафе «Романо». И в последующие годы, проходя мимо, мы не раз видели его сквозь знаменитую витрину с аквариумом.
Затем нас посетила еще одна гостья, очень печальная темноволосая молодая женщина необычайной красоты и нравственной чистоты – Руби Янг, подруга Роберта Вуда. Она считала, что предала возлюбленного и отправила его на виселицу. Как только газеты сообщили об убийстве, мистер Вуд попросил ее засвидетельствовать, что накануне смерти Эмили Диммок они были вместе и расстались в половине одиннадцатого вечера у Бромптонской часовни.
Мучаясь сомнениями, опасаясь, что ложь сделает ее соучастницей преступления, Руби во всем призналась полиции. А теперь со слезами на глазах умоляла Холмса подтвердить, что она не совершила непоправимой ошибки.
– Ни в коей мере, – с легким сердцем ответил сыщик. – Наоборот, вы оказали мистеру Вуду неоценимую услугу.
Женщина удивленно посмотрела на него.
– Посудите сами, мадам, – пояснил мой друг. – Эмили Диммок в компании мистера Вуда в половине одиннадцатого вечера видели продавец книг Джозеф Ламберт и другие посетители таверны «Игл». Там несчастная поужинала и, если судить по состоянию найденной в ее желудке пищи, скончалась спустя три часа. Таким образом, она никак не могла умереть раньше двух часов ночи. А по степени трупного окоченения можно сделать вывод, что ее не стало около пяти часов утра.
– Я не знала об этом, – простодушно призналась Руби Янг.
– И Роберт Вуд, вероятно, тоже ничего не слышал о медицинском заключении, когда просил вас подтвердить его алиби, – жестко сказал Холмс. – Эти факты не были известны публике до коронерского дознания. Теперь давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Мистер Вуд предполагал, что полиция будет задавать вопросы всем, кого видели с Эмили Диммок в тот вечер. Молодой человек боялся, что его семья узнает о его знакомстве с проститутками из трактиров Кэмден-тауна и Юстон-роуд. Алиби было нужно ему именно по этой причине, а вовсе не из-за убийства. Неужели вы не понимаете, мисс Янг? Ваше свидетельство не могло бы защитить Вуда от обвинения в злодеянии, случившемся после полуночи. Тогда как истинный убийца, пытаясь замести следы, назвал бы точное время преступления. Следовательно, им был не Роберт Вуд.
Всем известно, чем закончилась эта история. Несмотря на старания мистера Артура Ньютона, обвинение с Роберта Вуда снять так и не удалось. Процесс проходил в здании Центрального уголовного суда в декабре 1907 года. Великий адвокат Эдвард Маршалл Холл, как говорится, порвал на мелкие кусочки доказательства вины молодого художника. Роберта Вуда оправдали, и он покинул зал под приветственные крики собравшейся у дверей толпы. Несчастную Руби Янг в лондонском обществе заклеймили как предательницу и травили ее нещадно.
Имя Шерлока Холмса на процессе не упоминалось. Однако в материалах следствия можно отыскать намек на его роль в этом деле, что наверняка связано с визитами воинственно настроенного мистера Маккована и опечаленной мисс Янг на Бейкер-стрит. Желающие могут открыть сборник «Знаменитые судебные процессы Великобритании» на сто сорок девятой странице тома, в котором опубликованы документы по делу Роберта Вуда, и прочесть комментарий судьи Грантэма к жалобе мистера Маккована: «Я изучил показания Маккована и могу сказать только одно: если бы мне пришлось встретиться с особами, препятствовавшими расследованию, они надолго запомнили бы этот день. Недопустимо оказывать давление на свидетелей, и если виновный в этом деянии человек предстанет перед судом, он не скоро выйдет на свободу».
Однако Холмс доказал, что не вмешивался в работу служителей Фемиды. Оба свидетеля пришли к нему по своей воле, даже Маккован. Никто не заставлял их разыскивать сыщика. Возможно, мой друг несколько покривил душой и на самом деле они угодили в расставленную им ловушку. Но поскольку правосудие согласилось с доводами Холмса, комментарий судьи Грантэма можно посчитать столь же рискованным и находящимся на грани законности, как и действия моего друга при расследовании убийства Эмили Диммок.
IV
Роберт Вуд был оправдан, и больше никого за убийство в Кэмден-тауне не судили. Полицейский инспектор Артур Нил и его помощник сержант Пейдж собрали все улики, какие только смогли. Они снимали вину с Вуда, но не показывали на другого подозреваемого. И все же у этого дела получился занятный эпилог, если можно применить это слово к такой неожиданной развязке.
На чердаке нашей берлоги на Бейкер-стрит для использования была пригодна только одна небольшая комната. Холмс всегда опасался потерять какие-либо документы, в особенности из своего архива. Но лишь несколько раз в году находил силы, чтобы разобрать свои папки. Время от времени кто-то из нас двоих относил наверх скопившиеся бумаги. На стене мансарды висела картина, прикрытая куском красного бархата, вероятно, для защиты красок от яркого света. Однажды я отдернул ткань и с тех пор не испытывал ни малейшего желания взглянуть на полотно еще раз.
А вот Холмс иногда отодвигал этот занавес. Под ним скрывалось произведение одного из друзей Роберта Вуда – единственная память о кровавом происшествии. Автором был художник-импрессионист Уолтер Сикерт, впоследствии ставший известным живописцем, а в то время на собственном опыте изучавший жизнь низов общества. Картина вызывала неподдельный ужас. На ней была изображена Эмили Диммок, какой ее нашли утром 12 сентября 1907 года. Другие работы Сикерта из серии «Убийство в Кэмден-тауне» долгое время вызывали пристальный интерес публики. По этой причине Холмс и решил скрыть полотно от посторонних глаз. Однажды он признался мне, что, заглядывая в эту комнату, всегда подолгу стоял перед ним, куря трубку и пытаясь понять, кто на самом деле был убийцей из Кэмден-тауна.
Спустя несколько лет после процесса над Вудом Холмс обедал в «Кафе-Ройял» в богемной компании, и его познакомили с Уолтером Сикертом. Завязался спор, и тот заявил: художник способен убедительно изобразить только то, что видел собственными глазами.
Мой друг заинтересовался этим замечанием. Через несколько недель живописец пригласил его в свою студию в Кэмден-тауне. Там Холмс обнаружил папку с эскизами на тот же самый сюжет, купил один рисунок, названный автором «Убеждение», и повесил на чердаке дома на Бейкер-стрит. Сикерт изобразил сидящего на кровати человека. Он протягивал руки к женщине, положившей голову ему на колени, и трудно было в точности сказать, то ли он желает нежно коснуться ее шеи, то ли, наоборот, пытается задушить. Художника к тому времени уже начали раздражать вопросы о названии «Убийство в Кэмден-тауне», и он решил переименовать цикл так: «Что нам делать с арендной платой?»
Вскоре Холмс по совершенно другому делу пригласил к нам на Бейкер-стрит инспектора Нила. Мой друг показал гостю шкатулку из севрского фарфора, принадлежавшую некогда президенту Фору, а также великолепную булавку для галстука, которую привез из Виндзора в 1890 году. Затем они поднялись на чердак, а я остался в гостиной.
Когда Холмс с Нилом вернулись, я обратил внимание на побледневшее лицо инспектора. Догадываясь о причинах его потрясения, я налил ему бренди с содовой и поставил стакан на небольшой столик возле его кресла.
– Ужасная картина, – сочувственно сказал я. – И хуже всего то, что она написана в импрессионистской манере, неясными цветовыми пятнами. Будь моя воля, я бы попросту сжег ее.
– Мне кажется, этого мужчину рисовали с самого Роберта Вуда.
Нил поднял голову и посмотрел на Холмса.
– Нет, это другой человек. Некоторое сходство есть, но не он.
– Кто же тогда? – полюбопытствовал я.
– На картине та самая комната, в которой она умерла! – не отвечая на вопрос, воскликнул инспектор. – Все точно так, как было в день убийства, вплоть до самой мелкой детали! Я не художник, доктор Ватсон, и плохо разбираюсь в живописи. Но это та комната и та женщина – словно на фотографии!
– Как вы считаете, – поинтересовался Холмс с невинным видом, – способен ли художник убедительно нарисовать то, чего не видел собственными глазами?
Нил уставился в свой стакан:
– Не могу сказать наверняка, мистер Холмс. Вам виднее, вы ведь знаток искусства. Я мало что в этом понимаю… Да и какие могут быть доказательства? Вуд не отрицал, что был у Диммок тем вечером, – возможно, он описал обстановку кому-то из своих друзей. Я согласен с доктором Ватсоном. Если бы эта картина принадлежала мне, я снял бы ее со стены и бросил в огонь, чтобы никогда больше не видеть.
Холмс печально вздохнул, но по его глазам я понял, что теперь работа Уолтера Сикерта превратилась для него в настоящий шедевр.
Пропавший стрелок
I
Чтобы читателю удобнее было следить за ходом следующего расследования, я позволю себе вкратце пересказать его предысторию. Впервые пути Шерлока Холмса и сэра Эдварда Маршалла Холла пересеклись тринадцатью годами ранее, во время процесса над Робертом Вудом, предполагаемым убийцей из Кэмден-тауна. В следующий раз их свело вместе нечто вроде уязвленного самолюбия.
Этот таинственный случай произошел летом 1919 года, после мировой войны, когда множество молодых солдат и офицеров возвращались из окопов Западного фронта домой, к мирной жизни.
К востоку от города Лестера расположено несколько деревень, связанных друг с другом сетью проселочных дорог и тропинок. Прежде здесь в основном занимались сельским хозяйством, но теперь большинство жителей работали на заводах и фабриках Лестера. Мисс Энни Белла Райт трудилась на фабрике по производству резины. Ей исполнился двадцать один год, и она была помолвлена с котельным машинистом Королевского военно-морского флота. После ночной смены 5 июля 1919 года Белла Райт вернулась домой, проехав на велосипеде пару миль от города до деревушки Стоутон, где она жила вместе с родителями. Немного поспав, девушка села дописывать некое важное письмо, а затем, приблизительно в четыре часа пополудни, отнесла его на почту.
В половине седьмого она снова оседлала велосипед и направилась в деревню Голби, за три мили от дома, навестить своего дядю мистера Мешерса и его зятя мистера Эванса. К центральной площади Белла Райт подкатила в сопровождении молодого человека на зеленом велосипеде марки BSA. Она объяснила дяде, что незнакомец нагнал ее по дороге и они просто немного поболтали. Мистер Мешерс отчетливо запомнил слова племянницы: «Может быть, если я побуду здесь немного, он уедет».
Однако, распрощавшись с дядей, девушка увидела, что парень поджидает ее.
– Белла, вас так долго не было, – сказал он приятным голосом. – Я уже подумал, что вы вернулись другой дорогой.
Они выехали из Голби вместе приблизительно в четверть девятого. Наступал летний вечер, было еще светло. Полчаса спустя труп Беллы Райт нашли в двух милях от деревни, на Гартри-роуд, ведущей в сторону от ее дома. Голова девушки была вся в крови, и вызванный для осмотра врач поначалу решил, что она разбилась насмерть, неудачно упав с велосипеда. На следующий день полицейский подобрал на месте происшествия гильзу от патрона четыреста пятьдесят пятого калибра, в семнадцати футах от того места, где лежало тело. При вскрытии эксперты обнаружили входное отверстие от пули на левой щеке девушки, чуть ниже глаза, и выходное отверстие большего диаметра – на затылке.
Примечательно, что на соседнем поле, в шестидесяти футах от места преступления, валялась дохлая ворона. Вероятно, она выпила слишком много крови, вытекавшей из раны на голове убитой. В нескольких ярдах от нее стояли выкрашенные в белый цвет ворота. Между ними и трупом четко просматривались следы испачканных в крови лап птицы, направленные в разные стороны – шесть к воротам и столько же обратно. Как будто ворона несколько раз отпрыгивала и снова возвращалась.
Полиция составила описание внешности молодого человека и его велосипеда. За помощь в поимке предполагаемого преступника было объявлено вознаграждение. Однако прошло несколько месяцев, но никто больше не встречал этого парня, за исключением двух девочек двенадцати и четырнадцати лет, часто катавшихся по окрестным дорожкам. Они признались, что видели этого человека в тот же день, 5 июля, только раньше. Он ехал навстречу, улыбнулся и поздоровался с ними. А затем развернул свой велосипед и направился следом. Девочек насторожило такое поведение незнакомца, и они благоразумно решили вернуться в Лестер.
Этих сведений было явно недостаточно, чтобы следствие хоть немного продвинулось вперед. Прошло лето, за ним зима. Полиция графства Лестершир так и не нашла убедительного мотива убийства. Белла Райт не была ни ограблена, ни изнасилована. Зачем понадобилось злоумышленнику – незнакомцу на зеленом велосипеде или кому-то другому – стрелять в добропорядочную и трудолюбивую девушку?
Холмс с некоторым интересом следил за короткими новостями в прессе об этом происшествии. По правде говоря, я полагал, что даже его таланта не хватит, чтобы что-то извлечь из скупых и обрывочных фактов. Но в марте 1920 года газеты объявили о том, что полиция наконец-то арестовала подозреваемого в убийстве Беллы Райт. Обвиняемым оказался Рональд Лайт, школьный учитель из Челтнема, бывший офицер Почетного артиллерийского полка, в конце войны вышедший в отставку из-за контузии. Раньше молодой человек жил вместе с матерью в Лестере. Но вовсе не эта информация заставила заблестеть глаза Холмса, а сообщение о том, что защищать Рональда Лайта в суде будет сэр Эдвард Маршалл Холл.
Ни Холмс, ни я не предполагали, что примем участие в этом расследовании. Прошло тринадцать лет с тех пор, как сэр Эдвард выступал адвокатом на кэмден-таунском процессе, а мы восхищались его искусством. Газеты тогда захлебывались от восторга, описывая блестящую защиту Роберта Вуда в ситуации, когда казалось, ничто уже не спасет молодого художника. Среди подзащитных Маршалла Холла были также доктор Криппен, убийца новобрачных в ванне Джордж Джозеф Смит и Седдон-отравитель, но все они в итоге отправились на виселицу. По поводу первого из этих дел, наиболее известного, у Холмса сложилось впечатление, что сэр Эдвард мог избавить от петли доктора Криппена, если бы тот из рыцарских побуждений не отказался давать показания против своей молодой любовницы Этель Ли Нив.
Еще удивительнее было то, что через несколько дней после ареста Рональда Лайта мой друг получил телеграмму от секретаря сэра Эдварда мистера Арчибальда Боукера с настоятельной просьбой зайти к нему в контору на Темпл-Гарденс в ближайший понедельник. Холл в это время защищал в городском суде Манчестера другого молодого офицера, Эрика Холта, обвиненного в убийстве любовницы. В последние годы Холмс все чаще отказывался подражать Мохаммеду и самому ходить к горе, но все же не решился отклонить предложение такого выдающегося человека.
Находясь в обществе сэра Эдварда Холла, я порой чувствовал себя зрителем на спектакле с участием знаменитого артиста. В его облике, по чьему-то меткому выражению, сочетались римское величие и саксонская мощь. Волосы адвоката уже посеребрила седина, черты лица слегка заострились. Но голос сохранил прежнюю силу, глубину и страстность, каким позавидовали бы Генри Ирвинг и Бирбом Три [38]38
Генри Ирвинги Бирбом Три– знаменитые английские актеры.
[Закрыть]. Его выступления производили на присяжных ошеломительный успех, приводя в отчаяние самых лучших британских обвинителей. Прибавьте сюда остроту ума, находчивость и образность его ответов, глубокие, недостижимые для коллег познания в области судебной медицины, и у вас сложится правдивое представление об этом великом адвокате, каковым его справедливо считали. В зале суда при появлении сэра Эдварда неизменно поднимался взволнованный гул, и десятки голов одновременно поворачивались в его сторону.
Сэр Эдвард стоял у окна своего кабинета в доме три по Темпл-Гарденс. Вдоль стен были расставлены изящные книжные шкафы орехового дерева, где хранились сборники судебных решений в темно-бордовых кожаных переплетах. В свете дня поблескивали тисненные золотом номера томов. За окном виднелась аккуратная лужайка, обсаженная деревьями. Она плавно спускалась к блестящей на солнце Темзе. Дымящие пароходы и тяжелые парусные баржи медленно плыли мимо суррейского берега чуть ниже Вестминстерского моста. Сэр Эдвард энергично пожал наши руки, жестом пригласил нас сесть в кожаные кресла и попросил секретаря принести чай с пирожными. Его стол был завален судебными отчетами в папках с красными завязками и пометками в верхних углах. На одной из них я различил надпись «Корона против Рональда Лайта» и чуть ниже – отметку «особый тариф 50 гиней». Сэр Эдвард не являлся членом Центральной коллегии, и адвокатская этика не позволяла ему работать здесь без дополнения к обычному гонорару. Он посмотрел на нас, казалось, с легкой печалью:
– Прошу прощения, джентльмены, что вызвал вас к себе. Но завтра я должен вернуться в Манчестер, и у меня не нашлось бы времени посетить вас на Бейкер-стрит. Позвольте мне сразу перейти к делу. Полагаю, вы не очень удивитесь, узнав, что речь идет о так называемом убийце на зеленом велосипеде. Вам должно быть известно об этом происшествии.
– В общих чертах, – уклончиво ответил Холмс. – Во всяком случае, мы знаем, когда был арестован ваш подзащитный. Разрешите узнать, почему он попал под подозрение спустя столько месяцев?
Сэр Эдвард плотно сжал губы:
– Немезида, мистер Холмс. Другого слова не подберу. Несколько недель назад – точнее говоря, двадцать третьего февраля – вдоль Лестерского канала на лошадях тянули лодку с углем. Возле городской газовой станции буксировочный трос провис и за что-то зацепился у дна. Когда лошади вытащили его, из воды показалась велосипедная рама. Лодочник успел рассмотреть ее, прежде чем та соскользнула обратно в воду. Он вернулся на следующий день, вероятно надеясь на вознаграждение, обещанное за помощь в раскрытии убийства Беллы Райт. Землечерпалка долго перекапывала дно канала и наконец наткнулась на металлический предмет. Это был зеленый велосипед модели «BSA-люкс», без заднего колеса. Кто-то старательно спилил заводской номер, по всей видимости не зная, что он продублирован на рулевой колонке. Мы установили, что транспортное средство изготовлено в тысяча девятьсот десятом году по заказу оптового торговца из Дерби и продано Рональду Лайту. На очной ставке мистер Мешерс и мистер Эванс опознали в нем человека, которого видели вместе с мисс Райт незадолго до ее смерти.
Я не сумел скрыть своих чувств, услышав эту новость:
– Получается, сэр, что его положение еще хуже, чем у Роберта Вуда, обвиненного в убийстве в Кэмден-тауне!
– Да, еще хуже, – согласился сэр Эдвард. – Валери Крейвен и Мюриэл Нанни, две школьницы, которых преследовал неизвестный велосипедист, тоже узнали Рональда Лайта. Дядя Беллы и его зять утверждают, что хорошо запомнили того человека, который поджидал мисс Райт у их дома в деревне Голби. Она еще надеялась, что незнакомец уедет без нее. Мешерс и Эванс совершенно уверены, что именно голос Лайта произнес: «Белла, вас так долго не было», когда девушка вышла за дверь.
– Очень интересно, – пробормотал мой друг, но адвокат поднял руку, предупреждая, что не закончил объяснения.
– Это еще не все, мистер Холмс. Полицейские решили еще раз обследовать дно канала и обнаружили кобуру с патронами от револьвера «Уэбли и Скотт» четыреста пятьдесят пятого калибра. Такой был у мистера Лайта во время войны. При сопоставлении маркировок выявлена идентичность той пуле, которой была убита мисс Райт.
– А револьвер? – спросил Холмс.
Сэр Эдвард покачал свой величественной головой:
– Нет, его не нашли.
Холмс скептически хмыкнул:
– Значит, он выбросил кобуру и патроны, но не само оружие, представлявшее наибольшую опасность.
– Возможно, револьвер тоже лежит на дне, мистер Холмс. Просто его пока не вытащили. Но вряд ли в моих интересах поощрять эти поиски.
– Сэр Эдвард, если револьвер там, как его могли не найти? Он весит больше, чем кобура и патроны, вместе взятые. Получается, мелкие предметы отыскали, а крупный – нет? В это трудно поверить. А как ваш подзащитный объясняет свое странное поведение?
