Текст книги "Забытые дела Шерлока Холмса"
Автор книги: Дональд Серрелл Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Дух в машине [4]4
«Дух в машине»– философский термин, обозначающий двойственность природы человека. Введен английским философом XX века Гилбертом Райлом, известным своей критикой картезианского дуализма.
[Закрыть]
I
По словам Холмса, эта история началась в прекрасный воскресный полдень. Май подходил к концу, и солнце успело изрядно нагреть мостовую тихой и пустынной Ламбет-Палас-роуд. Но настроение у моего друга в тот день было скверным. В субботу после обеда он заперся у себя в комнате, намереваясь работать там до понедельника, когда опять откроется лаборатория. Вошедший в моду обычай воскресного безделья крайне раздражал Холмса. И среди воцарившегося в Вестминстерском квартале благочестия он продолжал изучать подробности дела о ядовитых духах, вызвавшего некогда большой переполох при дворе Людовика XIV.
Шерлока особенно занимала судьба маркизы де Бренвилье, не сознававшейся в содеянном до тех пор, пока ее не подвергли пытке питьем. Такие отклонения человеческой психики чрезвычайно интересовали моего друга. Но все же не настолько, чтобы позабыть обо всем на свете. Стоя у дубовой конторки и переворачивая очередную страницу старинного фолианта, он услышал, как по залитой солнцем улице едет кеб, и обратил внимание, что стук колес стих прямо под его окном.
Затем зазвенел колокольчик и раздался удивленный голос хозяйки, миссис Харрис. Она узнала посетительницу. Дверь открылась и тут же захлопнулась снова. Десять минут спустя послышались шаги по лестнице, миссис Харрис постучалась в гостиную Холмса и, получив разрешение, вошла.
Любезная хозяйка рассыпалась в извинениях. Она ни за что не осмелилась бы тревожить квартиранта в воскресный день, но возникло неотложное дело, буквально вопрос жизни и смерти, касающийся ее лучшей подруги Луизы Бэнкс. Та заявила, что может рассказать о своей проблеме только Шерлоку Холмсу, и никому больше.
Детектив выслушал миссис Харрис и закрыл фолиант, заложив страницу шелковой закладкой.
– Боже праведный, разве можно отказать такой достойной леди? – мягко ответил он. – Раз уж она пожелала меня видеть, я полностью к ее услугам.
– Она читала ваши заметки в газете и, узнав, что вы мой квартирант, бросилась к вам за помощью, – пояснила хозяйка.
– Несомненно, она кое-что слышала обо мне и от вас, миссис Харрис, – добавил Холмс. – Не будем заставлять ее ждать. Не могли бы вы пригласить вашу подругу?
Он решил, что лучше побеседовать с мисс Бэнкс здесь, в гостиной, где им не будет мешать любознательная миссис Харрис.
Через мгновение хозяйка вернулась в сопровождении невысокой рыжеволосой дамы, приблизительно тридцати пяти лет от роду. На ее скуластом лице светились выразительные серые глаза, хотя в тот момент женщина выглядела скорее встревоженной, нежели оживленной.
– Благодарю вас, миссис Харрис, – произнес Холмс с такой интонацией, что у хозяйки не осталось иного выбора, кроме как развернуться и выйти из комнаты.
Он снова взглянул на мисс Бэнкс и подумал, что уже многие месяцы не встречал под женскими шляпками столь миловидного лица.
– Мистер Холмс? – начала гостья, прежде чем он успел предложить ей сесть. – Прошу извинить меня за столь бесцеремонное вторжение. Я неоднократно читала ваши заметки в «Таймс» и решила обратиться к вам еще несколько недель назад. Но боюсь, что слишком долго откладывала этот визит. Конечно, было бы проще написать вам. Но письмо пришло бы не раньше вторника, а дело не терпит отлагательств. И мне пришло в голову, что я могу к половине первого доехать до вокзала Ватерлоо или таверны «Белая лошадь», а оттуда добраться до вас. В конце концов я так и поступила.
– Ради всего святого! – терпеливо произнес Холмс. – Присядьте, пожалуйста, мисс Бэнкс, – вот на этот диван. Расскажите о том деле, которое не может ждать до вторника. И не волнуйтесь так, прошу вас.
Луиза Бэнкс метнулась через всю комнату к дивану. Только на нем она могла удобно расположиться в своем платье с кремовыми широкими юбками, еще не окончательно вышедшими из моды. Затем мисс сняла розовую накидку с темно-красной окантовкой. День выдался довольно теплым, но женщина дрожала, словно от холода. Холмс встал рядом с ней, спиной к окну. Мисс Бэнкс растерянно посмотрела на него, словно не знала, как начать разговор.
– Мистер Холмс, – сказала она наконец. – Уверена, вы сочтете меня излишне впечатлительной. Возможно, даже истеричной. Но я умоляю вас помочь моей сестре. Мне кажется, что ее убивают.
Холмс пристально и вместе с тем доброжелательно глядел на нее. Затем обернулся к окну. Кеб все еще стоял внизу. Помолчав немного, мой друг снова обратился к гостье.
– Полагаю, – спокойно заметил он, – что ваша сестра вместе с мужем живет в Ричмонде или в его окрестностях. И вам кажется, что супруг на протяжении долгого времени травит ее каким-то ядом. Он ведь врач, если не ошибаюсь?
Луиза Бэнкс бросила на него испуганный взор.
– Так вы уже все знаете? – воскликнула она.
– Отнюдь, мисс Бэнкс. Я всего лишь высказал предположение, основываясь на ваших словах.
– Но я не успела ничего сообщить, – возразила она.
Холмс присел на стул возле камина.
– Ошибаетесь, – ответил он. – Вы говорили, что могли приехать к половине первого на вокзал Ватерлоо или к «Белой лошади» на Пикадилли. Омнибус из Ричмонда останавливается на Пикадилли как раз в половине первого, и точно в это же время приходит на вокзал ричмондский поезд. Их маршруты не пересекаются нигде, кроме самого Ричмонда. Ваше волнение подсказывает: причиной приезда ко мне послужило крайне неприятное событие. Но вы не сказали, что вашу сестру убили или собираются убить. Вы произнесли: «Ее убивают». Таким замедленным покушением на жизнь может быть только отравление. Подсыпать яд женщине так, чтобы даже ее родная сестра не могла этому помешать, способен лишь очень близкий человек, по всей вероятности – супруг. Разумеется, не могу утверждать, что муж вашей сестры непременно должен оказаться врачом, но при такой профессии выполнить задуманное было бы проще всего.
Несчастная женщина прикусила губу, а затем подняла на сыщика глаза:
– Вы правы, мистер Холмс. Он действительно врач.
– Был бы вам признателен, если бы вы подробнее ввели меня в курс дела, – сдержанно попросил Холмс.
Луиза Бэнкс начала рассказывать, не сводя с него взгляда, словно стараясь убедить собеседника в том, что говорит искренне и находится в здравом уме:
– Моя сестра Изабелла немного старше меня, мистер Холмс, но замуж она вышла совсем недавно, в декабре прошлого года. До этого мы жили вместе в моем доме в Ноттинг-Хилле. Однако в сентябре она вдруг заявила, что нам лучше поселиться порознь. Между нами не произошло никакой ссоры. И я не стала возражать, поскольку решила, что у нее есть тайное увлечение. Изабелла стыдится его и не хочет, чтобы родственники о нем знали. С сентября по ноябрь сестра жила в пансионе на бульваре Райфл в Бейсуотере. Одним из тамошних постояльцев был доктор Сметхёрст, приблизительно пятидесяти лет. Не могу утверждать, что Изабелла переехала туда именно из-за него, но через несколько недель их отношения стали настолько явными, что хозяйка, миссис Смит, попросила сестру найти другой пансион. Белла перебралась на соседний бульвар Килдар. Двенадцатого декабря они с доктором Сметхёрстом обвенчались в церкви Баттерси, а затем сняли меблированные комнаты в Альма-Виллас в Ричмонде. Вскоре Белла заболела – у нее разлилась желчь, а потом началась дизентерия. Это его рук дело, мистер Холмс.
– Позвольте узнать, мисс Бэнкс, ваша сестра богата? – спросил детектив, когда она умолкла.
– Не особенно, мистер Холмс. Но у нее есть стабильный доход в тысячу восемьсот фунтов. Это проценты по закладным.
– Понятно, – проговорил он. – Прошу вас, продолжайте. Прежде ваша сестра не жаловалась на здоровье?
Луиза Бэнкс вздрогнула, но взяла себя в руки.
– До замужества у моей сестры было прекрасное здоровье, за исключением приступов разлития желчи, нечастых и совсем не опасных. До прошлого месяца я ни в чем не подозревала доктора Сметхёрста. Но восемнадцатого апреля получила от него письмо с сообщением, что сестра очень больна и просит меня приехать. Вот оно.
Она раскрыла сумочку, вынула оттуда аккуратно сложенный лист бумаги и передала его Холмсу. Тот погрузился в чтение, повторяя вслух заинтересовавшие его фразы.
– «Буду вам крайне признателен, если вы приедете одна…» Любопытная просьба, не правда ли, мисс Бэнкс? И вы, конечно же, навестили сестру?
При воспоминании об этом визите женщина всхлипнула:
– Да, мистер Холмс. В тот же самый день. Белла лежала в постели, такая бледная и слабая, что я очень за нее испугалась. Она сказала мне: «Никому не рассказывай об этом. Все будет хорошо, я скоро поправлюсь».
Холмс нахмурился.
– Еще одно странное предупреждение, мисс Бэнкс. И с тех пор вы сестру не видели?
Луиза Бэнкс покачала головой и вытащила из сумочки еще несколько листков.
– Потом я только получала послания от Томаса Сметхёрста, – продолжила она. – На следующий день он написал, что Белле ночью было очень плохо. Она разволновалась после встречи со мной, и у нее начались рвота и понос. Пришлось вызвать врача, и тот запретил всяческие посещения больной. Пару дней спустя пришло новое письмо. Мистер Сметхёрст сообщал, что я могу навестить сестру через неделю. Но когда срок миновал, он прислал вот это.
Она передала письма Холмсу, и тот опять прочитал вслух зловещие отрывки из них:
– «Белла просит вас немного повременить с приездом… Весьма сожалею, но она сейчас в таком состоянии, что я не могу позволить вам увидеться с ней…»
Луиза Бэнкс прервала его:
– Как это он не позволит нам увидеться, мистер Холмс? До прошлой осени, пока этот негодяй не украл у меня сестру, мы жили вместе. И когда были здоровы, и когда нас одолевали хвори. А в письме, написанном сегодня, он предлагает мне снять комнату где-нибудь поблизости, но не приходить к ним. Что это может означать, кроме скорой кончины сестры, которой я уже не застану в живых?
Холмс с озабоченным видом прочитал последнее послание и вернул его женщине.
– У вас есть причины для подозрений, мисс Бэнкс. Однако…
– «Однако», мистер Холмс? Прежде чем вы объясните, что имели в виду, позвольте добавить. Я пыталась увидеться с сестрой, но безрезультатно. Тогда я попросила Сметхёрста хотя бы впустить нашего домашнего врача, доктора Лейна, чтобы тот осмотрел больную. Но он отказался. Тогда я выследила Сюзанну Уитли, дочку хозяйки дома в Альма-Виллас, и расспросила ее. Она призналась, что очень обеспокоена состоянием моей сестры. Оказывается, Белла подписала завещание, составленное доктором Сметхёрстом. Мисс Уитни присутствовала при этом. Разумеется, он держит свою жену взаперти, чтобы лишить жизни и завладеть ее деньгами.
Холмс помолчал, а потом внимательно посмотрел на гостью:
– Вашу захворавшую сестру осматривали другие врачи?
Весь облик Луизы Бэнкс выражал отчаяние.
– Да, к ней приходили доктор Джулиус и доктор Бёрд. Но ведь Томас Сметхёрст тоже медик. Разве вы не допускаете, что он мог дать ей яд, действие которого напоминает симптомы болезни? А потом убедить Бёрда и Джулиуса, что это дизентерия.
Холмс опять ничего не ответил, продолжая глядеть женщине прямо в глаза.
– Ответьте, пожалуйста, на один вопрос, мисс Бэнкс. Если все произошло в точности по вашим словам, то зачем вы обратились ко мне?
– А к кому же еще? – удивленно воскликнула она.
На лице Холмса мелькнуло недоверие. Но голос его звучал по-прежнему тихо и доброжелательно.
– В самом деле? Вы могли бы рассказать эту историю в Скотленд-Ярде. Столичная полиция наверняка поможет вам, у нее несравнимо больше полномочий, чем у меня. Вы дойдете туда пешком за четверть часа. Я подскажу, к кому лучше всего обратиться. Или есть нечто такое, о чем вы не хотите поведать полисменам?
Молодая женщина опустила глаза и долго смотрела на свои руки. Потом глубоко вздохнула и заговорила снова. Должно быть, мисс Бэнкс с самого начала разговора мучилась этой тайной, но не смела выдать ее.
– Мистер Холмс, когда моя сестра познакомилась с доктором Сметхёрстом, он уже был женат.
– Вы хотите сказать, что он обманул вашу сестру?
Луиза Бэнкс покачала головой:
– Нет, мистер Холмс, он не лгал ей. Сметхёрст жил в пансионе на бульваре Райфл вместе с супругой. Поженились они очень давно, и она намного старше него. Лет семидесяти, если не больше. И для Беллы его брак не был секретом. Она знала, что он несвободен.
Холмс прищурил глаза и посмотрел на гостью с возросшим интересом.
– Почему же ваша сестра не возражала против двоеженства? Рано или поздно об этом стало бы известно.
Луиза Бэнкс низко склонила голову, и поля шляпки полностью скрыли ее лицо.
– Он сказал Белле, что это будет тайное бракосочетание, которое никому не причинит вреда… – едва сдерживая рыдания, объяснила женщина. – Когда старая миссис Сметхёрст умрет, они станут законными супругами. А до той поры фамилия мужа будет защищать репутацию Беллы. Она поверила ему, мистер Холмс, и теперь расплачивается за это. Вы спрашиваете, почему я не обратилась в полицию? Потому что правосудие покарало бы негодяя, погубившего мою сестру, но и она понесла бы заслуженное наказание. Как спасти ее жизнь другим способом, я не знаю. Последняя надежда на вас, мистер Холмс.
Мой друг не привык долго колебаться в подобных случаях. Он встал, давая понять, что вник в суть проблемы и консультация закончена.
– Хорошо, мисс Бэнкс. Вы можете рассчитывать на меня. Я сделаю все, что в моих силах. Но должен предупредить: вряд ли удастся полностью защитить репутацию вашей сестры. Если все обстоит именно так, как вы рассказали, я при первой же возможности отправлюсь в Ричмонд и переговорю с доктором Сметхёрстом. По крайней мере, у меня нет причин щадить чувства его жены, и он быстро поймет это. Я предоставлю ему выбор: либо он поклянется немедленно уехать и никогда больше не встречаться с вашей сестрой, либо его объявят двоеженцем. Возможно, ее освободят от ответственности. Не исключено, что против нее даже не станут возбуждать уголовное дело. В конце концов, это доктор Сметхёрст дважды связал себя брачными узами, а не она. Суд может приговорить его к четырнадцати годам каторжных поселений. Если вы ни в чем не погрешили против истины, ему не избежать наказания.
II
Несмотря на настойчивые просьбы мисс Бэнкс, Холмс не поехал в Ричмонд до тех пор, пока не проверил некоторые факты. В понедельник он зашел в церковь Баттерси, заплатил клерку шиллинг за разрешение взглянуть на метрическую книгу за прошлый год. Из нее Холмс скопировал запись, датированную 12 декабря, о венчании Томаса Сметхёрста и Изабеллы Бэнкс. На следующий день после визита в Бейсуотер он взял кеб и направился в церковь Святого Марка в Кеннингтоне. Еще один шиллинг открыл Холмсу доступ к метрикам двадцатилетней давности, откуда он опять сделал выписку о венчании Томаса Сметхёрста. На этот раз с Мэри Дарем, той самой пожилой леди, с которой Холмс беседовал двумя часами ранее на бульваре Райфл.
С копиями обеих записей в бумажнике он сел в ричмондский омнибус, отходящий в половине первого от таверны «Белая лошадь» на Пикадилли.
Доктор Сметхёрст и Изабелла Бэнкс жили в доме миссис Уитли по адресу: Альма-Виллас, десять. Холмс уже знал от своей посетительницы, что их скромная квартира состояла из спальни и гостиной, одновременно служившей столовой. Готовила жильцам дочь хозяйки.
Дверь открыла служанка в фартуке, которой Холмс и вручил свою визитку.
– Мне нужен доктор Томас Сметхёрст, – заявил он. – По неотложному делу.
Детектива слегка озадачило выражение испуга, чуть ли не ужаса, исказившее лицо девушки при одном упоминании этого имени.
– Вы не сможете с ним увидеться, – тут же выпалила она. – Он в отъезде.
– Вот как? – удивился Холмс. – А миссис Сметхёртс?
– Ее тоже нельзя беспокоить, – поспешно сказала девушка. – После того как доктор Сметхёрст уехал, ей стало лучше, но бедняжка все еще очень слаба.
– За ней кто-нибудь присматривает?
– Я, – гордо ответила служанка. – А еще миссис и мисс Уитли и, конечно же, мисс Бэнкс, сестра больной. Доктор Джулиус и доктор Бёрд тоже часто заходят.
– Мистер Холмс! – вдруг прозвучал мужской голос из темной комнаты за спиной у девушки.
В дверях появился человек крепкого телосложения, широкоскулый, рыжеволосый, с коротко стриженными усами, – Роберт Макинтайр, инспектор ричмондской полиции. Он был в штатском: в сюртуке, полосатых брюках, галстуке голубовато-серого цвета. Холмс познакомился с ним, когда частным образом расследовал случившееся неподалеку ограбление.
– Макинтайр?
Инспектор жестом отослал служанку прочь.
– Какими судьбами вы оказались в Ричмонде, мистер Холмс?
– Мисс Луиза Бэнкс – мой клиент. Где доктор Сметхёрст?
Макинтайр негромко откашлялся и вышел на яркий свет майского солнца.
– Если не возражаете, мистер Холмс, нам лучше поговорить здесь. В квартире будет неудобно – там всего две комнаты и тяжелобольная леди. Отойдем в сторонку, прошу вас.
Двое мужчин не спеша зашагали по тротуару.
– Где Сметхёрст? – повторил свой вопрос сыщик.
– Он за решеткой, мистер Холмс, и должен был попасть туда еще несколько недель назад. Ему предъявлено обвинение в покушении на убийство жены. Полагаю, доктор Бёрд давно заподозрил неладное. Вчера они с коллегой взяли у несчастной образцы рвоты и отправили для анализа профессору Тейлору. Он обнаружил там мышьяк, мистер Холмс. Ошибка исключена. Доза достаточная, чтобы убить человека, если яд попадет в жизненно важные органы. Доктора Сметхёрста арестовали вчера вечером, а сегодня он предстанет перед городским полицейским судом. Я слышал, что с тех пор, как он покинул этот дом, состояние больной немного улучшилось.
Высокая и худощавая фигура сыщика на мгновение замерла, освещенная солнечными лучами.
– Действительно? – задумчиво произнес он.
Макинтайр повернул обратно к дому.
– Вам, конечно, виднее, мистер Холмс, но, если вас в этом деле интересует именно то, о чем я думаю, вы напрасно теряете время. Мы уже задержали преступника, а леди находится под присмотром врачей, которые делают все возможное, чтобы спасти ее. И больше тут говорить не о чем.
III
Если Шерлок Холмс когда-либо сожалел о несостоявшемся расследовании, то именно в тот день, когда вернулся домой на Ламбет-Палас-роуд. Что ж, на то имелись все основания. Томас Сметхёрст оказался за решеткой. Миссис Сметхёрст, а точнее говоря, Изабелла Бэнкс должна была либо выздороветь, либо нет, в зависимости от силы ее организма и искусства врачей. Станет ли известно о двоеженстве Сметхёрста, предъявят ли Изабелле Бэнкс позорное обвинение – как знать. Холмс уже не мог повлиять на поворот событий.
Лучшее лекарство от любых жизненных разочарований – это работа. Холмс снова увлекся изучением ядовитых духов, применение которых имело жуткие последствия при дворе «короля-солнце», и решил написать об этом монографию. Исторические хроники подтверждали, что этим вопросом всерьез никто не занимался. Два дня спустя, шагая по Ламбет-Палас-роуд из лаборатории больницы Святого Томаса, он все еще обдумывал свой будущий труд. Закрыв за собой парадную дверь, Холмс вдруг осознал, что дом погружен в леденящую душу тишину. Он поднялся по лестнице и едва успел снять пальто и перчатки, как в дверь постучала миссис Харрис. Ее лицо было необычайно бледным, глаза покраснели, а по щекам тянулись дорожки высохших слез.
– Она умерла, мистер Холмс, – вымолвила хозяйка. – Миссис Сметхёрст, то есть мисс Бэнкс. Скончалась сегодня утром. Я только что получила письмо от ее бедной сестры.
– Значит, мистера Сметхёрста должны судить за убийство, – спокойно ответил Холмс.
– Его отпустили еще до того, как она умерла.
– Неужели? – Холмс резко шагнул к миссис Харрис, словно собирался схватить ее как виновницу этой глупой судейской ошибки. – Что значит «отпустили»?
– Так решил суд, мистер Холмс. Доктор Сметхёрст заявил, что его жена тяжело больна и может умереть в любое мгновение. Мол, бесчеловечно разлучать его с супругой в последние часы ее жизни. И его выпустили под залог. Ведь когда его посадили, ей сразу полегчало. Все это признали – и доктора, и мисс Луиза… А на второй день после его возвращения бедняжка отдала богу душу. Мужа арестовали снова, но ей это уже не поможет.
Это был тот редкий, вероятно, единственный случай, когда Шерлок Холмс не знал, что ответить. Человека, обвиняемого в попытке убить жену, отпустили из зала суда, чтобы он смог с ней попрощаться, – в это невозможно поверить. Но именно так и произошло.
– Значит, теперь ему не избежать виселицы, – прошептал Холмс.
– И поделом ему, извергу, – с горечью произнесла миссис Харрис.
Мой друг не раз подчеркивал, что письмо, которое он написал в тот день мисс Луизе Бэнкс, было одним из самых трудных испытаний в его жизни. Он подвел клиента и, разумеется, отказался от вознаграждения. Да, она обратилась к нему слишком поздно, предотвратить трагедию могло лишь чудо. Но такова была его работа – спорить с неизбежностью. И таков был его характер. Мысль о поражении занозой застряла в мозгу Холмса и не давала ему покоя все лето. Он не захотел спасаться от нее кокаином, как поступал обычно, когда его одолевала скука. Больше недели сыщик провел в затворничестве, не выходя из дома и лишь иногда прерывая мрачные размышления пассажами Гайдна или Мендельсона на своей любимой скрипке.
IV
Лондонское лето с его легкомысленными развлечениями успело пройти, когда доктор Сметхёрст наконец-то предстал перед судом в Олд-Бейли [5]5
Олд-Бейли– традиционное название здания Центрального уголовного суда в Лондоне.
[Закрыть]по обвинению в убийстве Изабеллы Бэнкс. Шерлок Холмс не смог просто и убедительно объяснить, почему решил присутствовать на слушаниях. Разумеется, он никогда не встречался с Томасом Сметхёрстом, и ему было любопытно взглянуть, что это за человек. Однако его интерес подогревался иными соображениями, имевшими мало общего с добродетелью. Холмс был в некотором смысле «гурманом», хотя это не совсем точное слово, – его привлекал вид людей, попавших в отчаянное положение. Ему нравилось наблюдать, как жертва бьется в тисках закона, как Фемида все сильнее сдавливает петлю на шее подсудимого. Это зрелище стимулировало мозг ничуть не хуже музыки или наркотиков.
Возможно, ему не следовало приходить. В зале суда Холмс увидел совсем не то, что ожидал.
Сметхёрст оказался угловатым пятидесятилетним человеком малопривлекательной наружности, со спутанными каштановыми волосами и давно не стриженными усами. Трудно было представить, что женщина могла испытывать к нему какие-то чувства, кроме жалости.
Вряд ли кто-либо из читателей помнит старое здание Центрального уголовного суда. Теперь он находится там, где раньше возвышалась Ньюгейтская тюрьма. Ее снесли и на этом месте построили нечто, напоминающее театр. Присяжные размещались в ложе по одну сторону «зрительного зала», подсудимый – по другую. На «сцене» восседали судья, священник и секретарь суда, а там, где должна быть оркестровая яма, стояли скамьи для адвокатов. Обычно Холмс с живым интересом следил за подобными спектаклями, наблюдая, как постепенно меняется поведение обвиняемых. В те времена им еще не разрешалось свидетельствовать в свою защиту.
Сметхёрст сидел на скамье подсудимых, безумными глазами взирая на тех, кто вдумчиво и методично готовил ему смертный приговор.
Холмс не скрывал, что пришел на суд в предвкушении зрелища. С каждой минутой положение обвиняемого становилось все более безнадежным. Сметхёрст в нарушение закона обвенчался с убитой, хотя уже был женат. Едва он с новой супругой поселился в Альма-Виллас, как она тяжело заболела. Он до последней возможности отказывался от помощи других врачей. Сметхёрст собственной рукой составил за нее завещание, вызвал нотариуса и находился рядом, когда несчастная подписывала документ. Согласно «ее волеизъявлению», он оказался единственным наследником. Затем он придумывал различные предлоги, чтобы не допустить встречи покойной с ее сестрой. Свидетели заявили, что замечали выражение ужаса на лице миссис Сметхёрст, когда она смотрела на мужа.
Под ропот возмущения, поднявшийся в зале, доктор Бёрд рассказал, как Сметхёрст полил синильной кислотой хлебные крошки и скормил воробьям, желая проверить, хватит ли такой дозы, чтобы убить их. Помимо прочего, Бёрд, которого доктор Джулиус пригласил для повторного осмотра больной, не нашел у нее ни разлития желчи, ни дизентерии. Все симптомы указывали не на естественную болезнь, а на медленное отравление. За три дня до кончины миссис Сметхёрст доктора взяли образцы ее рвотной массы для исследования. Анализ по методу Райнша выявил наличие в ней мышьяка в количестве более чем достаточном, чтобы вызвать смерть человека.
Хуже того, при вскрытии доктор Тодд обнаружил в почках покойной едкие соединения сурьмы. Правда, в незначительном количестве, но ее присутствие невозможно было объяснить приемом каких-либо лекарств. Вдобавок доктор Тодд уверял, что черты лица мертвой Изабеллы Бэнкс застыли в такой ужасной муке, какую он никогда прежде не наблюдал при агонии. Ее внутренности были воспалены и покрыты язвами. Смерти способствовало также истощение, вызванное неспособностью удержать в желудке пищу.
По собственному признанию обвиняемого, он сам кормил больную и давал ей лекарство. Когда его арестовали в первый раз, ей стало легче и она даже смогла немного поесть. Но как только он вернулся, миссис Сметхёрст умерла. А еще при вскрытии выяснилось, что она была беременна. Срок беременности установили в промежутке между пятью и семью неделями. Таким образом, доктор убил не только жену, но и будущего ребенка.
Холмс внимательно выслушал результаты экспертизы и показания свидетелей. Сметхёрста защищал адвокат Пэрри, потомственный юрист из Уэльса. Этот толстяк в парике, косо нахлобученном на манер солдатской фуражки, отличался красноречием, но так и не смог найти изъян в доказательствах вины своего подзащитного. Когда доктор Тодд объявил, что при вскрытии не нашел никаких следов мышьяка, мистер Пэрри ухватился за этот шанс. Но доктор тут же добавил: больная явно принимала в большом количестве бертолетову соль, а она выводит мышьяк из организма. По всей вероятности, Сметхёрст умышленно дал жене этот препарат, когда яд уже сделал свое черное дело. Незадачливый адвокат добился лишь того, что теперь подсудимого обвиняли уже в изощренном, тщательно продуманном убийстве. Как отметил про себя Холмс, мистер Пэрри еще туже затянул петлю на шее Томаса Сметхёрста.
Положение еще более осложнили свидетели защиты. Доктор Ричардсон и доктор Роджер утверждали, что, если бы Изабелла Бэнкс умерла от яда, мышьяк обязательно обнаружили бы при вскрытии. Но, к несчастью, обвинение быстро доказало, что оба они являются профессиональными платными свидетелями и некогда приводили аналогичные доводы в защиту Уильяма Палмера, печально известного отравителя из Рагли. К тому же сам доктор Ричардсон однажды по неосторожности отравил собственного пациента.
Зрелище краха Томаса Сметхёрста впечатляло куда сильнее, чем любая мелодрама на сцене Театра Британии в Хокстоне. Председатель суда объявил, что все доказательства вины доктора Сметхёрста остаются косвенными. Присяжные не должны выносить вердикт на основании какого-то одного довода, а, напротив, обязаны последовательно выкладывать факты на весы правосудия, чтобы проследить, в какую сторону они качнулись. Однако после выступления свидетелей уже не оставалось сомнений: присяжные поддержат обвинение и для Сметхёрста все закончится петлей на шее и открывающимся под ногами люком. Полчаса спустя прозвучал именно такой приговор.
Сметхёрст долго и бессвязно умолял о помиловании, но председатель суда прервал его излияния, объявив, что через одну-две недели осужденного выведут на крышу тюрьмы на Хорсмейнджер-лейн [6]6
Центральная тюрьма графства Суррей снесена в 1881 году. Улица, на которой она была расположена, переименована в Харпер-роуд.
[Закрыть]и повесят на виду у всего города. Обезумевший, сломленный человек на скамье подсудимых выкрикнул: «Клянусь Богом, я невиновен! Это доктор Джулиус погубил меня!»
Такие душераздирающие сцены будоражили Шерлока Холмса не хуже глотка доброго бренди. Однако на сей раз его больше занимал другой человек, второй адвокат Сметхёрста, мистер Хардиндж Джиффард. Пока тянулось заседание, он, уступая пальму первенства мистеру Пэрри, не произнес ни слова. Его обрамленное темными бакенбардами лицо казалось бледным и изнеженным. Будущий лорд-канцлер уже начал прокладывать себе дорогу в Английскую судебную коллегию. Шерлок Холмс был наслышан о нем и угадывал в мистере Джиффарде того выдающегося общественного деятеля, который вскоре обогатит библиотечные полки многотомными изданиями «Законов Англии» Хэлсбери. Когда все в зале поднялись с мест, Холмс достал визитку и написал на ней: «Ваш подзащитный определенно не виновен. С Вашего позволения, я берусь это доказать».
V
Не умаляя достоинств мистера Хардинджа Джиффарда, следует сказать, что он, при всех своих аналитических способностях, крайне удивился, получив эту записку. Позже он признался мне, что во время процесса счел выдвинутые обвинения весьма убедительными. Доктор Сметхёрст обольстил Изабеллу Бэнкс и обвенчался с ней, не имея на то законного права. По его собственным словам, он один кормил больную и давал ей лекарства. Никто другой не мог подсыпать ей мышьяк и сурьму, обнаруженные в анализах миссис Сметхёрст незадолго до смерти. Ничего похожего не содержалось в тех лекарствах, которые она принимала. Один из коллег видел, как обвиняемый экспериментирует с ядом на воробьях. Он не подпускал к жене ее родную сестру и домашнего врача. Он заставил ее подписать завещание, составленное им же самим в свою пользу. Пригласив мисс Уитли в свидетели, доктор пытался подсунуть ей бумагу безо всяких разъяснений. Нотариусу, мистеру Сениору, пришлось вмешаться и заявить, что подпись свидетеля, не знающего, какой документ он подписывает, не имеет законной силы. От Томаса Сметхёрста буквально разило мошенничеством… и убийством.
«Ваш подзащитный определенно не виновен. С Вашего позволения, я берусь это доказать». Мистер Хардиндж Джиффард вполне мог отклонить это предложение, посчитав его нелепым. Но он этого не сделал. Значит, уже тогда в душе бедного молодого адвоката пылал огонь справедливости будущего великого лорд-канцлера. Следующим вечером он навестил Шерлока Холмса. Встреча не была оговорена заранее. Когда Холмсу сообщили о внезапном визите, он, как обычно, стоял возле конторки, а над его головой горела газовая лампа.
– Мистер Джиффард, – тихо сказал он, пожимая гостю руку. – Я ждал вас.
Сыщик принял у посетителя шляпу и пальто и положил их на стол в дальнем углу гостиной. Затем жестом указал на кресло возле маленького столика, на котором стояли коробка сигар, бутылка бренди и сифон с содовой.
– Мистер Холмс, у нас очень мало времени, – опустившись на сиденье, произнес адвокат. – Доктора Сметхёрста уже признали виновным и приговорили к смертной казни.
