Текст книги "Психоисторический кризис"

Автор книги: Дональд Кингсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Мальчик вдруг хитро улыбнулся, глаза его загорелись.

– А ну, признавайся, старая злобная крыса, ты на самом деле психоисторик? Может быть, даже шпион со Светлого Разума?

Хиранимусу понравилась прямота вопроса. Эрон не любил окольных путей, не скрывал своих мыслей, как эти проклятые психократы.

– Я бы очень хотел быть психоисториком, дружок… – Это была правда. Скоджил тяжело вздохнул. Теперь пора переходить к неприятной лжи. – Но я всего лишь обычный занудный математик, хотя и люблю разбираться во всяких экзотических приложениях своей науки. Я не владею настоящим аппаратом, который позволяет психоисторикам предсказывать будущее в широком масштабе. Ученые Светлого Разума хранят свои секреты за семью замками. Они считают, что если каждый сможет предсказывать будущее, то историей нельзя будет больше управлять.

А мы, адепты Смитоса, тоже кое-что умеем и надеемся, что они правы!

–  Можно сказать, – продолжал он, – я просто грешник, который тайно балуется обрывками запрещенного знания. Все это касается дел давно минувших, так что я не очень опасен. Пока я даже не могу предсказать, взойдет ли завтра солнце этой планеты.

– Ты что, спятил? Даже я могу это предсказать!

– А я предсказываю, что ты через мгновение отправишься спать в гостевую комнату.

– А что, если я не захочу? В одном доме с тобой мне будут сниться кошмары!

– Тогда я сыграю в вице-короля и заставлю свое предсказание сбыться!

Эрон сдался. На самом деле он наслаждался своим бунтом против семьи и был рад ночевать в гостях. Когда мальчик встал, Скоджил поспешно дематериализовал отвратительную кушетку. Он проследил, чтобы ученик удобно устроился, укрыв его пуховым одеялом, которое в свое время купил на какой-то далекой межзвездной ярмарке. Эрон был в восторге от невесомости и экзотической расцветки одеяла и никак не мог поверить, что в нем нет никакой специальной электроники. Как может такое чудесное тепло объясняться настолько простой физикой, что ее понимают даже гуси?

– Насчет школы мы поговорим завтра, утро вечера мудренее. Спокойной ночи!

Эрон проводил наставника восхищенным взглядом. Контуры двери вспыхнули и исчезли.

Хиранимус уединился в кабинете и через пам установил беззвучный контакт с Оузой-старшим в летнем дворце. Стены квартиры были звуконепроницаемыми, но не настолько, чтобы противостоять аудиовозможностям хорошего пама. Он направил на себя видеокамеру и принял по возможности официальную позу в рабочем кресле. Экран осветился.

– Да? – Советник поднял глаза.

– Оуза, ваш сын у меня. Я думаю, ему лучше переночевать здесь.

Речь передавалась напрямую, через пам, с помощью электронного синтезатора голоса, так что Эрон не мог ничего подслушать.

– Вот, значит, он где! Слава Космосу! Он убежал в таком состоянии – я не знал, что у него на уме. Как же мы все-таки портим своих первенцев! От глупости, наверное. Он вам что-нибудь рассказывал?

– Мы обсуждали только его школьные планы.

Камера на другом конце дала общий план. Оуза-старший мерил шагами просторную комнату, увешанную реликвиями жестокого прошлого.

– Я предложил ему очень хороший вариант и никак не ожидал такой реакции.

– Ванхузен – отличный выбор. Но, возможно, есть несколько мест, которые еще больше соответствовали бы его талантам.

– Ах, Мурек, вы, как всегда, дипломат. – Немного успокоившись, Оуза сел. Камера показала его крупным планом. – Вы же понимаете, что существуют финансовые ограничения. Молодое поколение это, конечно, мало интересует, во всяком случае, моего сына. Он считает, что если я близок к правителю, то мои средства не ограничены, и он может их тратить, как ему угодно.

– Пожалуй, я мог бы предложить кое-какие альтернативы.

– Дорогие, конечно, – проворчал советник.

– Существуют стипендии. Есть школы, заинтересованные в юных талантах.

– Но он еще слишком мал, ему только двенадцать. В этом возрасте нет еще ни здравого смысла, ни гибкости. И в знаниях у него большие пробелы, да и в жизненном опыте. Я не понимаю, почему он так торопится в университет.

– А я понимаю и вполне с ним согласен. Математика – наука для молодых, здесь требуется ранняя подготовка. И выбор школы может иметь решающее значение.

– Так вы думаете, талант Эрона – математика? А это не потому, что вы сами математик? Хотя вообще-то он с пеленок любил щелкать всякие головоломки. Мне казалось, во всем виноват навороченный пам, что я купил.

– Я восхищен его способностями. И великолепный пам, который вы ему подарили, что делает вам честь как отцу, – лишь малая часть этих способностей. Я склонен думать, что Эрон лучший математик из всех, кого я учил. Не сомневаюсь, что к двадцати годам он меня перегонит.

– Но ему придется искать работу. У нас на Агандере не любят ленивых людей, даже если они блестяще образованны.

– Полагаю, вы хотели бы видеть сына имперским чиновником?

– Я никогда об этом не говорил, но надеялся.

– Однако все психоисторики – математики.

– Я не настолько наивен, чтобы питать такие амбиции.

– А зря. Не спорю – вероятность, что он станет психоисториком, исчезающе мала, но ведь важна условная вероятность. То, что у него откроются столь выдающиеся способности, было еще менее вероятно. Во всяком случае, у него есть данные для психоистории.

– Мне бы хотелось верить вам, пришелец. – Лицо советника было охвачено сомнением и нерешительностью. Как отец, он желал самого лучшего для своего наследника, но боялся необдуманным решением навлечь на него несчастье. – Эрон предлагал Керкориан. Вы тоже?

Человек на экране отчаянно прикидывал, чем еще он может пожертвовать, чтобы послать сына в прославленный университет.

Скоджил принял самый елейный вид, какой только мог позаимствовать у Капора.

– Керкориан настолько знаменит, что способен разорить кого угодно. Но Галактика велика. Есть школы и получше. Они не столь известны и рады будут принять студента, обладающего талантами Эрона.

– И вы предлагаете, чтобы я отпустил его шляться по Галактике в погоне за призраком? В его-то возрасте?

– В этом нет необходимости. Я улетаю на Дальний Мир по срочным семейным делам и с удовольствием взял бы с собой вашего сына. Там мы без труда попадем на прием к секретарю приемной комиссии Азинийской школы. Вы же знаете, что я математик с хорошей репутацией. Об Азинии вы скорее всего не слышали – не думаю, чтобы о ней упоминалось в гандерийских архивах, но она официально признана психоисториками. Кроме того, я имею отношение к фонду, который может взять на себя все издержки. И если Эрон хорошо себя проявит в первые четыре-пять лет, то Братство возьмет его к себе для дальнейшей подготовки.

– Психоистория на Дальнем? – удивился Оуза.

Основатель Второй империи основал колонию на Дальнем Мире, чтобы с ее помощью вновь цивилизовать Галактику, впавшую в хаос Междуцарствия. Но культура, созданная посредством математических методов психоистории, была намеренно лишена этих методов. Кроме того, теперь пришедший в упадок Дальний не имел даже малой толики прежней галактической власти. Она осталась лишь в легендах – подобно буйной растительности, когда-то покрывавшей ныне пустынную Терру. Дальний был лишь диковинкой для туристов и Меккой для антикваров, роющихся в останках былой славы.

Скоджил-Капор вкрадчиво улыбнулся.

– Вы забыли, что Дальний Мир когда-то готовил математиков, которые совершили революцию в науке и технике. Половина наших современных приборов обязана своей конструкцией принципам, развитым на Дальнем. Пам вашего сына – и тот разработан и создан там. Политическая роль Дальнего в Галактике уменьшилась во много раз, это верно, но, в конце концов, он никогда и не блистал политической мудростью, а был знаменит именно как научный центр. И вы до сих пор нигде не найдете таких преподавателей математики, как в Азинии. Просто они теперь не настолько богаты и с большим трудом привлекают достойных студентов. В Керкориане преподают более известные математики, но студентов в Азинии учат лучше. И я могу вас заверить, что психоисторики очень внимательно наблюдают за ее выпускниками. Это, несомненно, самое лучшее место для вашего сына.

– И сколько же мне будут стоить ваши услуги?

Пока Скоджил уговаривал Оузу-старшего, в его голове зародился безумный план, и он тут же начал реализовывать его, даже не обдумав еще всех деталей.

– Вы меня не поняли, достопочтенный Оуза. Обстоятельства вынуждают меня оставить службу у вас. И честь обязывает отдать вашего талантливого сына в хорошие руки. Каюта на корабле уже оплачена, и мне ничего не стоит взять Эрона с собой.

После этого они разговаривали недолго. От такого щедрого предложения Оуза-старший просто не мог отказаться. А перед честолюбивым Скоджилом это открывало весьма интересные возможности. Отключив связь, он еще долго неподвижно сидел в кресле, оценивая перспективы. Комбинацию надо было готовить тщательно или не затевать вовсе. Как психоисторик, Хиранимус чувствовал критические точки, определявшие будущее, – на них он и начал постепенно выстраивать свою схему. Прежде всего где-то по пути он должен улучить момент и слегка модифицировать пам Эрона. Даже Светлый Разум не мог потягаться по части квантронных технологий с мастерами Тысячи Солнц. Да, пожалуй, может сработать, и если сработает, то он, Хиранимус Скоджил, резко продвинется по служебной лестнице, потому что это будет означать громадный успех для дела Смитоса и Надзора. Ничего не подозревающий потенциальный предатель в самом сердце Братства психоисториков – разве это не козырь в их руках? И, может быть, тогда Скоджил, хотя как психоисторик он не сумел выйти даже на самый низший теоретический уровень, все-таки получит вожделенное назначение на Светлый Разум! Ведь Надзор сам признал, что у него слишком мало агентов в системе Империалиса.

Скоджил рассмеялся. Пока это всего лишь дикие фантазии, вызванные перевозбуждением. До чего же приятно наконец освободиться от личности Мурека Капора и строить планы самостоятельно!

Но как же мальчик? Не жестоко ли это – вставить «жучка» ему в пам и подбросить ребенка психократам как жертву жестоким богам? А они, возможно, его примут, ведь он гений! Тогда, в положенный срок, Эрон поступит в Лицей на Светлом Разуме. И что его ждет потом?

Эрон ему нравился. Бедняга, если его раскроют, а это рано или поздно случится, он окажется в настоящем аду. Скоджил смешал карты, разложенные на столе. Ах, если бы карты Судьбы и в самом деле могли предсказать будущее мальчика и уберечь его от беды! Но такое не способна сделать даже психоистория. Она ничего не говорит о будущем отдельной личности.

Но, несмотря на все укоры совести, Скоджил мучительно завидовал Эрону. Парень окончит Лицей! Он будет сидеть на Светлом Разуме и править Галактикой. Овладеет истинными методами научного предсказания, а не их извращенным подобием. Просто безумие – пытаться реконструировать психоисторию из случайных обрывков двухтысячелетней давности!

VII
КАЗНЕННЫЙ
ГОД 14810-й

Мы, психоисторики, любим утверждать, что математические методы позволяют предсказывать будущие события при наличии определенного набора тщательно измеренных начальных условий. Наши оппоненты отрицают это. Некоторые критикуют и наши философские позиции. Прав ли Тейнлорд Ремендиан, когда он выставляет нас вульгарными детерминистами, низводящими людей до уровня автоматов, которые лишь следуют сценарию судьбы? Тейнлорд Ремендиан, самозваный адвокат всеобщей свободы, видит в истории человечества нечто совершенно противоположное – величественную процессию личностей со свободной волей и собственной уникальной судьбой.

Мы не будем спорить с Ремендианом, но сами должны хорошо продумать свою философскую позицию. Было бы грубой ошибкой полагать, что способность точно предсказывать подразумевает детерминизм. Это совсем не так.

Из «Восьмой речи» Основателя перед Группой Сорока Шести в Имперском университете, Светлый Разум, 12061 год г.э.

Когда Эрон Оуза открыл «Избранные мысли Основателя», подаренные адмиралом, то не смог продвинуться дальше первой страницы. Некоторые слова приходилось читать вслух, чтобы вспомнить их значение. Не имея больше доступа к десяти миллионам слов, хранившихся в словаре пама, он был вынужден двигаться черепашьим шагом. Эрон то и дело останавливался и с тупым отчаянием смотрел в раскрытую книгу, как будто ожидая, что дух погибшего пама придет на помощь и начнет, как бывало, впрыскивать в сознание страницу за страницей, сопровождая информацию яркими образами, расчетами вариантов, помогая находить полезные ассоциации.

Но пам умер навсегда. Эрон висел в аэрокресле посреди полутемной комнаты, вглядываясь в завитки старинного шрифта, которым никто не пользовался уже две тысячи лет. Книга была выполнена тщательно, с благоговением, и чудесно украшена анимированными иллюстрациями и уравнениями. Но свет над головой противно мигал, половины панелей освещения и отражателей не хватало. Читать приходилось слово за словом, как в древние времена. Воистину тяжелый труд! И главное, над словами надо думать без всякой технической помощи. Эрон уже несколько раз был готов бросить это занятие, но иллюзия, что он все еще психоисторик и вот-вот сможет все понять, пока сдерживала его.

Понятия и формулировки казались смутно знакомыми, но он не был уверен, что вообще когда-нибудь видел слова Основателя в первоначальном печатном формате. Скорость зрительного восприятия оказалась невозможно низкой, он привык совсем к другой – как минимум две тысячи слов за мгновение при вводе через пам и гораздо больше в режиме прямой загрузки. Чтение – это ужасно! Куда быстрее просто жить, чем читать о жизни.

К сожалению, значительная часть информации, вводившейся через пам, так и оставалась в нем и использовалась мозгом лишь по мере надобности. Вот почему сейчас в голове оказалось так пусто. Интересно, каков собственный объем памяти человеческого мозга? Видимо, ничтожен. Нейронная макротехнология слишком груба.

Как же учиться без помощи пама? Где хранить мысли – в желудке? Эрон алчно взглянул на казенный аппарат, небрежно брошенный на стул. Этот трогать нельзя, но какой-то нужно достать – выпросить, взять взаймы, украсть, но достать – и заняться тренировкой, даже если уйдут годы!

В эту дешевую гостиницу Эрона привели охранники после его «второго рождения». Она находилась на одном из нижних ярусов планетополиса недалеко от Лицея. Мебель торчала из стен – грязно-белая, потертая, неуклюжая. Трубы в утилизаторе давно требовали замены. Компьютерный пульт тоже не в порядке – голографические проекции расплывались и хорошего разрешения добиться было невозможно. Демонстрационная стена не работала вообще.

От прежней жизни ему оставили только одежду да маленький красный метрикатор – карманный прибор физика, маленький, размером с ладонь, который мог измерять все, что угодно: твердость, расстояние, спектры, ускорение. Эрон уже не помнил, что еще. Кажется, как-то раз он сидел за столом, ел бутерброд и мерил локальную силу гравитации. На какой планете? Зачем?

Надо было выбираться из тюрьмы, пойти хотя бы погулять, только недалеко. Эрон встал и робко вышел из крошечной комнатушки. Снаружи, в городском коридоре, он осмелел и зашагал веселее, исследуя окрестности, но уже очень скоро начал в панике искать свою гостиницу. Как он шел? Спустился на уровень? Поднялся? Один магазин одежды показался знакомым, но очень скоро Эрон обнаружил, что похожих в округе много. Он совсем разучился ориентироваться. Вывески и знаки вокруг излучали информацию для пама – ее можно было при необходимости выводить в трехмерном виде прямо в поле зрения. Но пам, увы, отсутствовал. Несколько раз Эрон спрашивал дорогу, но получал ответ на непонятных инопланетных диалектах. Очевидно, вокруг одни иммигранты. Только пам мог бы расшифровать непонятную мешанину звуков и жестов.

В этом трехмерном лабиринте не было никаких четких ориентиров – ни больших залов, ни массивов растительности. Навстречу попадались в основном старики, не занятые работой и проводившие время в холлах левитационных лифтов. Двое молодых парней подозрительного вида решили проверить его кошелек. Хотя, может быть, Эрон и ошибался – он не привык общаться с подобным сортом людей. В прошлой жизни он таких просто не замечал. Но теперь в какой-то детской панике бросился наутек, петляя по коридорам, торговым переулкам и прыгая в колодцы левитаторов, пока каким-то чудом не оказался возле своей гостиницы. Он был так рад попасть наконец «домой», что даже расплакался.

Кое-как выспавшись, Эрон вспомнил о своих приключениях и, решив предпочесть моциону безопасность, следующие несколько вахт провел один в номере за запертой дверью, лишь изредка выбираясь за продуктами. Все это время он упорно отрабатывал технику чтения, с мучительным трудом продираясь сквозь мысли Основателя. Проблема состояла не только в отсутствии пама – выяснилось, что Эрон не вполне владел даже возможностями собственного мозга. Он настолько привык к постоянному диалогу с памом, что многие области органической памяти никак не хотели работать без внешней стимуляции. И теперь, чтобы получить доступ к сокровищам, запертым в этих мертвых хранилищах, мозгу Эрона приходилось заново, мучительно и на ощупь восстанавливать забытые последовательности нейронных кодовых команд. Как же тяжело быть идиотом! Но хватит жаловаться, вперед, за работу!

Итак, детерминизм. И снова детерминизм. Он прочел начало «Восьмой речи» Основателя бессчетное число раз. Психоистория – наука о предсказании. Но обязательно ли возможность предсказания предполагает детерминизм? В Галактике, где элита контролировала будущее всего общества, люди охотно обсуждали подобные философские проблемы. Но какой смысл обсуждать?

Чтобы отдохнуть от чтения, Эрон стал рассматривать книгу. Ее карманный формат предназначался для тех, кто любил читать и постоянно носил книги с собой. Страницы из целломета издавали странный древний запах – судя по дате на титульном листе, они были отпечатаны тысячу лет назад, во времена, когда от самого Основателя осталось лишь голографическое изображение, хранившееся в тайном склепе, – времена, до которых не доставали даже его самые смелые психоисторические предсказания, но тем не менее до рождения любого из современников Эрона оставались тогда столетия.

Ну все, хватит отвлекаться, за работу! Открой книгу и пытайся читать! Эрон изо всех сил пытался представить себе древний диспут между Тейнлордом Ремендианом и Основателем. Там должны были быть пышные одежды, табакерки, духи, учтивые жесты и высокопарные речи, но без визуальной поддержки пама перед мысленным взором мелькали лишь неясные призраки на темной сцене. Он упорно вглядывался в текст.

В «Восьмой речи» Основатель начал свое опровержение тезиса Ремендиана с корректного определения детерминизма, которое показалось Эрону смутно знакомым. В то же время оно поразило его, как поражают вещи, которые давно рядом, но до поры до времени оставались незамеченными. Эрон сосредоточился. Он все еще в достаточной степени оставался математиком, чтобы понимать важность четких определений в философском споре. В этом надо разобраться. Он постарается!

В детерминированной вселенной существует лишь одно неизменное будущее и одно прошлое. Соответственно, любое уравнение, описывающее события, должно иметь единственное решение, независимо от направления времени, при котором мы его решаем, даже если решение можно найти лишь приближенно с помощью бесконечного дробления шагов. При этом понятие выбора становится иллюзорным. Детерминизм полностью исключает ветвление, случайные события, ошибки и шумовой фон. В развитие такой вселенной не может вмешаться даже всемогущий бог. И наоборот, вселенная по определению не может быть детерминированной, если человек или бог имеют выбор, или же управляющие уравнения могут, при одинаковых начальных условиях, привести более чем к одному результату вследствие ветвления, случайностей, квантовой суперпозиции, ошибок или шума.

Ремендиан ошибается, клеймя нас как детерминистов. Психоистория не может быть детерминистской системой просто-напросто потому, что ни одно из ее вероятностных уравнений не имеет единственного решения. И это не должно нас удивлять. В конце концов, даже самые строгие уравнения физики при одних и тех же начальных условиях не приводят к вполне идентичным результатам. Философ-неомистик Бор…

Здесь Основатель перешел к чисто техническому обсуждению математического аппарата, которого потребовала бы детерминистская физика. Эрон ощутил приятное возбуждение – ему показалось, что он понимает все символы и смысл их сочетаний, – но когда попытался преобразовать динамические уравнения, у него ничего не получилось. Это было унизительно. Не понять Основателя, когда тот иллюстрирует основные определения самыми простыми парадоксами допотопной физики! Используя свой дряхлый компьютер как блокнот, Эрон выписал кратко основные положения и сосредоточился на них.

Любое корректное физическое описание нашей вселенной требует:

1. Симметрии по времени: физические уравнения, описывающие изменение состояния системы, не должны изменяться при изменении знака t , где t есть время (т.е. законы физики в нашей вселенной не могут быть изменены вследствие обращения времени).

Налагая затем условие детерминированности в качестве дополнительного ограничения, мы имеем:

2. Обратимость: физические уравнения, описывающие изменение состояния системы, не должны содержать ловушек (т.е. система недетерминирована, если может передавать информацию в недоступные состояния типа альтернативных миров и черных дыр).

Происхождение Ньютона, признанного (хотя, возможно, и мифического) отца физики, оспаривается не менее чем восемнадцатью планетами сектора Сириуса. Великая теория божественного творения, созданная древними ньютонианцами, была детерминистской, потому что, по своей наивности, не могла учесть информационных ловушек. По этой причине ньютонианская теория не смогла вывести энтропию из первых принципов: термодинамика требует встроенного механизма для сжатия информации. Даже после того как точные эксперименты гайзенбергианцев-мистиков установили неопределенность координаты-импульса, многие из ранних натурфилософов продолжали цепляться за свои теологические догмы, утверждая, что вся информация о прошлом каким-то образом сохраняется в координатах и импульсах состояний, существующих во вселенной, – ничто не может быть забыто. Но вселенная успешно забыла большинство этих людей.

Основатель полагал, что это устойчивое представление о вселенной как о всепомнящей сущности было унаследовано от принятой в то время веры в вечного и всеведущего Бога, взору которого открыто и прошлое, и будущее. Молчаливо (и неверно) предполагалось, что вселенная описывается математической моделью бесконечного трехмерного континуума, который не имеет верхнего предела для содержащейся в нем информации.

Полный энтузиазма, Эрон воспроизвел доказательство того, что детерминистская модель требует больше места для хранения информации, чем позволяет физическая природа вселенной. Поскольку голографический проектор был неисправен, пришлось писать маркером на белой стене. Отлично! Пусть остается вместо обоев.

В реальном мире информация о прошлом постоянно утекает – квантовые волновые функции расплываются, теряя когерентность, материя затягивается в черные дыры, – и поэтому существующих начальных условий никогда недостаточно, чтобы реконструировать прошлое (разве что с конечной вероятностью). А вследствие временной симметрии невозможность реконструировать прошлое означает также невозможность (опять же иначе, чем с конечной вероятностью) предсказать будущее. Работа по накоплению информации может быть завершена лишь тогда, когда это будущее становится настоящим.

Наше «сейчас» не содержит целиком ни прошлого, ни будущего, или, иными словами, имеет в качестве корней все возможные варианты прошлого, никак не указывая, который из них наш, а также содержит, в качестве ветвей, все возможные варианты будущего, не давая нам возможности определить, на какой ветви мы потом окажемся.

Ни один психоисторик, какими бы божественными способностями он ни обладал, не может предсказать абсолютного будущего, ибо в начальных условиях настоящего слишком мало информации для расчетов. Ни один историк, как бы он ни был аккуратен, не может написать абсолютно верной истории, ибо слишком много информации о прошлом безвозвратно утеряно.

Далее Основатель переходил к описанию методов, которыми математика может определить верхний предел количества информации о будущем, содержащемся в настоящем. Зная этот предел, можно уже оценить, какие варианты будущего могут нас ждать и какие переменные управляют вероятностями, соответствующими этим вариантам.

Мастер предложил ученикам – группе Сорока Шести, давно умерших, и Эрону, умершему совсем недавно, – интересную игру. Они должны были представить, что все события прошлого попытались закодировать информацию о себе в цифровой форме, чтобы передать ее сквозь время настоящему в его объемистые хранилища. Основатель изобразил это так, будто переговаривается с прошлым по телефону. Эрон скривился. «Привет, это прошлое. Приготовьте дешифратор и я расскажу вам, что здесь на самом деле случилось. Надеюсь, у вас достаточно места для хранения». По мере того как сообщения накапливаются, физический объем отдельных порций информации должен сжиматься, чтобы для них нашлось место. В искусственном трехмерном континууме этой проблемы не существует, но в реальном мире (Эрон представил себе, как Основатель улыбнулся) бюрократам-архивариусам пришлось бы сильно попотеть, чтобы, скажем, втиснуть имперскую историю в кубик со стороной в одну планкову длину волны. А как бюрократы во всем мире неизменно решают подобные проблемы переполнения? Да очень просто! Они ужимают оригинал до размера краткой записки, которую кладут на стол, а остальное отдают конторскому мальчику, чтобы он его куда-нибудь выбросил. Физиками для этой бюрократической процедуры придуман специальный термин – потеря когерентности.

И конечно же, согласно симметрии времени, события будущего также посылают сообщения. Они попадают в те же хранилища и их ждет то же обращение. «Привет! У телефона будущее. У меня для вас новости. Приготовьте место на складе». Хорошо известные ответвления в альтернативное будущее (классический парадокс «император в гробу») вовсе не являются ответвлениями в другие миры. Каждая ветвь попросту представляет один вопрос («Жив ли император?»), на который нельзя ответить, потому что бюрократы настоящего не нашли еще места для хранения ответа. Чтобы освободить место для каждой новой порции информации о будущем, приходится стирать одну порцию информации о прошлом.

Описание события в битах информации есть в точности количество ответов «да/нет», необходимых, чтобы отличить его от всех других возможных событий. Следовательно, если бы информация никогда не терялась (детерминистское требование), то любое сообщение с описанием события должно было бы нести из прошлого в настоящее в точности то же самое количество битов, которое содержалось в самом событии. Разве может такая передача информации обойтись без потерь?

Основатель играл с детерминистами, ловил их, дразнил, щипал за нос… Как мог Ремендиан принять такого кота за мышь? Мастер неутомимо отпускал шутки по адресу детерминистской вселенной, в которой все события наперебой передавали свои послания и переполняли все линии передачи пространства-времени в попытке всем вместе выплеснуться в настоящее.

Эрон попытался оценить чудовищный объем такой почтовой волны. На ум пришла забавная аналогия. Он представил, что через информационную сеть Светлого Разума идут непрерывным потоком все сообщения, посылавшиеся за последние четырнадцать тысячелетий! Где-то там должен быть и бессмертный заказ Тейнлорда Ремендиана от такого-то числа, который пожелал получить на завтрак три свиных эмбриона в тминном соусе на тостах. Эрон рассмеялся – подумать только, что ждет вселенную, если само ее выживание будет зависеть от вечной сохранности такого послания!

Итак, информация теряется. Но вселенная остается на своем месте. А вот и уравнения Основателя, иллюстрирующие ошибку.

Вывод: Детерминизм предполагает бесконечно большую мощность канала передачи сообщений без потери информации. Для этого пространство должно быть бесконечно делимым.

В этом месте своего трактата Основатель снимал маску шутника. В четырех простых строчках он выводил формулу оценки реальной мощности канала передачи. Главный параметр в этой формуле – планкова длина волны. Полоса пропускания вселенной недостаточно велика, чтобы обеспечить проход без потерь как посланий прошлого настоящему, так и посланий будущего прошлому. Реальная вселенная «написана» чернилами, степень зернистости которых не может быть меньше планковой длины.

Основатель указывал и основные способы, которыми вселенная теряет информацию.

1) То, что падает в черную дыру, не может оттуда выйти даже в силу обращения времени. Черные дыры непрерывно поглощают информацию; потеря информации создает дополнительную неопределенность прошлого, иными словами, поглощение информации черными дырами увеличивает энтропию.

2) Информация сохраняется на квантовом уровне неопределенным образом, например, значения координаты и импульса налагаются друг на друга в одних и тех же «регистрах», лишая физика всякой возможности «поймать» прошлое или будущее. В настоящем вселенной нет необходимости одновременно знать координату и импульс частицы, поэтому она и не хранит их независимо.

3) Физик может рассчитать распределение точек, в которые попадет электронный пучок после прохождения через две узкие щели, но не может предсказать, куда попадет каждый отдельный электрон: эту информацию нельзя вывести ни из каких начальных условий. Таким методом сжатия вселенная минимизирует используемую часть полосы пропускания. Физик может увидеть отдельную «точку попадания» после самого факта попадания, но не может проследить, по какому пути туда попал электрон.

4) Физик может предсказать, сколько альфа-частиц вылетит из грамма урана в следующий миг, но не может сказать, в какой момент данный атом урана-238 превратится в торий-234. Более того, в силу временной симметрии волновых уравнений, описывающих радиоактивность урана, он имеет один и тот же период полураспада, движется ли он вперед во времени или назад; но мы знаем, что атомы в том образце урана-238, который хранится в нашей лаборатории, были стабильны все миллиарды лет, которые он существует вне сверхновой, из которой был когда-то выброшен. Однако квантовая механика не позволяет предположить, что если мы обратим время, то те же самые атомы урана останутся стабильными все миллиарды лет, которые им потребуются, чтобы снова вернуться в родную сверхновую, – полоса пропускания ограничена и вселенная уничтожает ненужную информацию. Уран не сможет вернуться через время по тому же пути, по которому пришел, потому что информации об этом пути более не существует. Момент смерти атома урана не зависит от его истории.