Текст книги "Наступление на Сохо"

Автор книги: Дон Пендлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 12

На протяжении многих лет Ник Триггер верой и правдой служил Организации, но никогда еще он не испытывал такого унижения. Он был разбит, подавлен и напуган собственной реакцией на близость смерти. Но ему повезло – он остался жив. И Ник не переставал твердить, что он еще жив и это кое-что да значит. Семье не будет никакой пользы, если он умрет. Когда события принимали нежелательный оборот, когда становилось ясно, что изменить уже ничего нельзя, оставался единственный и самый лучший выход – спасать собственную шкуру. У смерти нет альтернативы. И все же человек никогда не отдавал себе отчет в том, что его жизнь может оборваться в любую секунду. Он осознавал это лишь тогда, когда смотрел смерти прямо в лицо. Вот тогда-то он вдруг все понимал и причем очень хорошо…

Что он мог противопоставить в тот момент Болану? Слава Богу, что хоть в живых остался. Он чуть было не сгорел заживо в машине, которую Болан с непостижимой ловкостью в одно мгновение превратил в доменную печь. От одного воспоминания об этом Ника бросило в дрожь. Задержись он в машине еще хоть на секунду, от него осталась бы только горстка пепла. Если бы здравый смысл вовремя не подсказал ему, что пора уносить ноги… Бр-р-р!

Ник оправдывал свои поступки, забывая при этом, что выскочить из машины его заставил страх, а не боевой инстинкт. Кровь и мозги Джио Скальдиччи забрызгали все заднее сиденье, а Ник лицом вляпался прямо в это кошмарное месиво. Ужас и отвращение выгнали его из машины, и он находился в десяти шагах от нее, когда прогремел взрыв.

Оглушенный, в полубессознательном состоянии, он пролежал на земле, в то время как Болан расстреливал людей Данно. Когда он увидел, как этот сукин сын, весь одетый в черное, разгуливает среди мертвых и умирающих, он даже не пошевелил пальцем. Ник слышал, как Болан допрашивал Сала Массери, и все равно не шелохнулся, хотя его револьвер лежал рядом. Стоило только протянуть руку. Но Ник предпочел прикинуться мертвым. Он даже пробормотал какую-то молитву.

Он осмелился пошевелиться только тогда, когда Болан прикончил Стиви Карбона и двух парней, которые спускались с ним в туннель. Потом, когда Болан пошел назад, через сквер, Ник пополз в другую сторону. Он не вставал с брюха до тех пор, пока не дополз до выхода из сквера. Тогда он одним прыжком вскочил на ноги и побежал… ПОБЕЖАЛ!

Даже оправдывая свои поступки, Ник испытывал отвращение к самому себе. При этом он начал понимать, почему Маку Болану удается выжить вопреки всем усилиям могущественной Организации. Нику стало ясно, почему так льстил хитрый лис Данно, почему он опустился до того, чтобы просить помощи у человека, не являющегося членом его семьи. Когда Болан переходил в наступление, он делал это решительно, не оставляя противнику никаких шансов. Собственно, то, что он делал, трудно было назвать атакой – он вызывал Апокалипсис. Кто бы в такой ситуации не потерял голову?

И тем не менее, нужно что-то придумать. Какую-нибудь новую хитрость, новый трюк. Немыслимое дело – позволить этому типу делать все, что ему вздумается. Раньше слово «Болан» означало для Ника только имя в контракте, человека, которого предстояло убить, работу и, может быть, более высокий ранг в структуре Организации. Теперь все изменилось. Ник увидел собственными глазами, на что способен Болан.

И хотя от руки Ника погибло более сотни человек, он ни у одного из них не видел в глазах мертвого холода. Понадобился Мак Болан, чтобы показать ему смерть во всей ее красе. Теперь Ник был полон решимости отплатить Болану той же монетой.

Лишь одна деталь утешала Ника: он один знал глубину своего падения. Только он один пережил катастрофу, никто никогда не узнает, что Ник Триггер прикинулся мертвым и дал спокойно уйти Болану. Он даже не обязан сознаваться, что присутствовал в эту ночь в сквере.

Да, хоть в этом ему повезло. Во всяком случае, он так думал…

* * *

Они медленно ехали по Тотенхэму в сторону Риджентс-Парка, обмениваясь пустыми фразами, лишенными даже намека на полезную информацию. Топя в потоке слов ответы на важные вопросы, Джилиамо с головой вошел в роль простого «солдата». Болан решил не подавать виду, что раскусил его игру… пока. Они свернули вправо на Мэрилибоун, оттуда было рукой подать до Парк-Роуд.

– Поезжай в парк, – сказал Болан.

– В парк?

– Ты не ослышался.

Они проехали озеро.

– Что там делать в это время? – нервничая, спросил Джилиамо.

– Увидишь, – лаконично ответил Болан. – Перед нами зеленый театр, остановись здесь, Стиви.

Раны Болана оказались, к счастью, царапинами и уже перестали кровоточить. Картечины лишь слегка задели его, но все равно Маку было больно, к он начал терять терпение.

Машина остановилась перед амфитеатром.

– Дай мне ключи и выходи из машины, – приказал Болан.

Джилиамо молча повиновался, и с беспокойством посмотрел на Болана, который вышел с другой стороны.

– Вниз, – коротко приказал он, ткнув стволом «узи» в темноту.

– Куда?

– На сцену.

Джилиамо уставился на него, потом отвернулся и в сопровождении Болана пошел к сцене. Поднявшись на подмостки, он обернулся к Болану.

– Скажите, зачем мы сюда пришли?

– Ты же любишь ломать комедию, Данно, – тихо, почти нежно ответил Болан. – Я подумал, что для этой цели сцена подойдет тебе больше всего.

Пленник замер, словно обратился в соляной столб. Когда он, наконец, заговорил, в его голосе послышалась глухая злоба и раздражение.

– Если ты сразу понял, кто я, почему не остановил?

– Стань в центре сцены, – приказал Болан.

– Пошел ты к чертовой матери, сукин сын, – процедил Джилиамо. – Если ты хочешь убить меня, то можешь сделать это прямо здесь.

Не вступая в бесплодные споры, Болан заехал ему в челюсть прикладом «узи». Джилиамо покачнулся, схватился за щеку и молча пошел туда, куда указал Болан.

– На колени!

Джилиамо с ненавистью посмотрел на Мака, но повиновался.

– Ну, где тебе наделать дырок? – спросил Болан, поднимая автомат.

– Н-н-нигде, – заикаясь, ответил Джилиамо. – Я н-не хочу умирать, Болан.

– Вот уже целых десять минут ты несешь всякую чушь, Данно. У тебя еще есть время подумать, стоит ли продолжать…

– Но ты же знаешь, я не могу говорить. Если я заговорю и ты сохранишь мне жизнь, меня все равно убьют, только чуть позже. Уж лучше кончать с этим сейчас.

– А кто узнает, что ты говорил, Данно? Кто доложит об этом твоей своре?

«Капореджиме» задумался. Наконец, после продолжительной паузы, он поднял голову и чуть слышно спросил:

– Что тебя интересует?

– Кто замучил до смерти старика?

– Ты у меня уже спрашивал об этом! Но я никак не возьму в толк, о ком ты говоришь.

– О старике из музея, Данно. Кто связал его, как свиное жаркое, и сунул под спину жаровню?

– Черт! Я не знаю, о чем ты говоришь, Болан! Клянусь, я говорю правду!

– Значит, ты утверждаешь, что никто из твоих ребят не замешан в этом гнусном деле?

– Да, но я по-прежнему не знаю, о ком идет речь.

– Ты был в музее, а?

– Да, конечно. Я находился там около минуты. Со мной были Ник, Сал и еще один парень, имени я не помню. Но никакого старика мы не видели.

– Кто такой Ник?

– Ник Триггер. Он известен под именем Ника Анданте. Возможно, ты слышал о нем, в свое время он работал на Дона Манцакати.

Болан мог поздравить себя: интервью шло, как по маслу, и Джилиамо начал успокаиваться.

– Хорошо. Что делает Ник Триггер в Лондоне?

– Это наш посол. Он представляет здесь Организацию.

– А кого он представлял сегодня вечером в музее?

– Видишь ли, Ник является моим доверенным лицом. Я прибыл сюда на той неделе, когда ты был еще во Франции. Послушай, Болан, я против тебя ничего не имею. Но когда совет капо говорит: «Иди!» – маленькому человеку Джилиамо остается только подчиниться. Думаю, ты понимаешь меня.

– Я тебя понимаю, Данно. Но этот Ник Триггер, как он пронюхал о музее?

Пленнику предстояло принять важное решение, от которого, возможно, зависела его жизнь. Его лицо исказила гримаса нерешительности.

– Ты ставишь меня в дурацкое положение.

Болан пожал плечами.

– Все остается между нами, Данно. Но решай быстрее, я не собираюсь торчать здесь всю ночь.

– А кто даст гарантию, что ты все равно не прикончишь меня?

Болан снова пожал плечами.

– Это риск, на который ты должен пойти, Данно. Но я еще никогда не убивал друзей, даже временных.

Джилиамо судорожно вздохнул.

– Ладно, что ты хочешь знать?

– Какая связь существует между Ником Триггером и музеем?

– Как я тебе уже говорил, он представляет Организацию в Англии, и ему удалось каким-то образом поймать на крючок тех типов, которые руководят этим борделем. Как это получилось, я не знаю. Мне показалось, что это банда педиков, и, полагаю, Ник подцепил их именно на этом.

– Допустим, но откуда он узнал, что там можно найти меня?

– Клянусь, этого я не знаю, Болан. Ник не из болтливых… Думаю, что ты его зажарил в машине. Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что тебя нужно встречать в Дувре. Он даже сообщил название парома и все остальное. И когда мы упустили тебя в порту, он подсказал мне, что тебя следует искать в этом чертовом музее. Вот все, что мне известно.

– Ты считаешь, что он получал информацию из музея?

– Такой вывод напрашивается сам собой.

– Хорошо. Вернемся к событиям сегодняшнего вечера. Ты сказал мне, что был в музее. Когда?

– Около десяти тридцати, может, без четверти одиннадцать. Но мы не видели старика. Там был только какой-то козел, который говорил по-английски с дурацким акцентом. Большую часть времени мы убили на то, чтобы найти его: ходили по лестницам и по камерам для извращенцев. Для этих больных у них там полно всяких приспособлений. Да что я рассказываю, ты же сам все знаешь.

– Да, – коротко ответил Мак. Во рту у него стало сухо. – А что ты видел в маленьких комнатах на втором этаже?

– Инструменты и приспособления для пыток, больше ничего.

– Там никого не было?

– Кроме нас – никого. К чему ты клонишь?

– Там не было такого невысокого типа, ростом метр шестьдесят, может, даже меньше? Приятного, как ручка метлы?

– К нему-то мы и приходили. Причем этот сукин сын говорил с нами таким тоном, будто мы сделаны из дерьма, а он из пшеничной муки! Так и хотелось дать ему по морде.

– Что ты ему сказал?

– Я – ничего. С ним говорил Ник. Они вышли вдвоем, чтобы побеседовать, не больше, чем на минуту. Потом мы ушли. Ник…

– Кто там был еще, кроме того невысокого типа?

– В зале, где они трахаются, было полно народу, особенно девок. Они готовились к приему либо еще к какому-то мероприятию.

– Ладно. Продолжай рассказывать о Нике. Ты говорил…

– Не помню, на чем я остановился.

– Вы ушли из музея. Потом Ник что-то сделал.

– Ах, да. Короче, Ник устроился с нами в машине, а через десять минут из музея вышел тот маленький педик и они уехали вдвоем.

– Кто?

– Ну… Ник и педик, конечно. Они уехали вместе. А чуть позже начали съезжаться другие педики. Некоторые прибыли в шикарных машинах. Они выходили, а их тачки тут же сваливали. После этого в музей я уже не возвращался.

Болан задумался.

– Но во время боя внутри находились три твоих человека. Они вышли, чтобы захватить меня врасплох.

– А-а! Это совсем другое дело! Эти ребята перед самой стычкой нашли туннель под сквером, и мы подумали, что через него ты вошел в музей. К тому же, ты оставил свои визитные карточки – троих парней со сломанными шеями. Вот поэтому ребята вошли в музей, чтобы отрезать тебе пути отхода. Больше я ничего не знаю.

– Мне кажется, что ты говоришь правду, Данно, – задумчиво проговорил Болан.

– Тебе правильно кажется.

– Ладно. Последний вопрос: где находится штаб-квартира семьи в Лондоне?

– О-о, нет! Только не это… Я не могу сказать тебе этого, Болан. Иначе я никогда не смогу смотреть на себя в зеркало.

Болан молча смерил его взглядом.

– О'кей, допустим, ты прав, Данно. Можешь идти.

– Ты меня отпускаешь?

– Таков был наш уговор. Привет, Данно.

– А ты… э-э… ты не выстрелишь мне в спину, а, Болан?

– Ты сам знаешь, что нет.

Болан отстегнул магазин от автомата и сунул его в карман.

– Давай, проваливай!

«Капореджиме» никак не мог поверить свою удачу. Он быстро встал с колен.

– В конце концов, я не сказал ничего такого, что потом заставило бы меня краснеть от стыда.

– Абсолютно ничего, – подтвердил Болан.

– Послушай, Болан. Ты не так уж плох, как может показаться. У меня и в мыслях не было сердить тебя. Я всего лишь хотел сказать, что был бы счастлив иметь такого человека, как ты, на нашей стороне.

– Таковы правила войны, Данно, – вздохнул Болан, – и ничего тут не попишешь. Давай уходи. Если состоится наша следующая встреча, то для одного из нас она может оказаться последней, учти это.

– Тем не менее, я не забуду, что ты вел честную игру, – ответил Джилиамо.

Он подошел к краю сцены и спрыгнул вниз, потом обернулся, посмотрел на Болана и исчез в темноте.

– Не такую уж честную, Данно, – вполголоса пробормотал Болан.

Он снова вставил магазин в «узи», спустился по ступенькам со сцены и вернулся к машине. Мак нежно погладил теплый металл маленького автомата, который сегодня верно отслужил ему, и положил его на пол рядом с креслом водителя. Костюм Мака лежал на заднем сиденье. Пора было переодеваться.

«Любопытная получается война», – подумал Болан. Как отделить агнцев от козлищ? Если мафиози неповинны в смерти Эдвина Чарльза, то кто же тогда убил его? И с какой целью?

Он предпочел бы никогда не иметь дела с людьми из «Музея де Сада». Увы! Это уже произошло. Все известные Болану факты противоречили друг другу, и все же Мак был абсолютно уверен, что Данно сказал правду. Болан позволил ему вдоволь наиграться в Стиви Карбона, а когда Джилиамо устал ломать комедию, он выложил всю правду, и в этом Мак был убежден. В таком случае, что значила вся эта история? Только то, что отчим Энн Франклин – подонок? А если это так, то как воспринимает его девушка? И как это отразится на Болане, который хочет только одного – поскорее покинуть эту страну?

Да-а, хорошенькое дельце. Как бы то ни было, нужно как можно скорее разобраться, кто тут друг, а кто враг. К тому же, Маку не давала покоя судьба старика Чарльза. Болан очень привязался к нему, несмотря на то, что их знакомство длилось не больше десяти минут. Тот образ жизни, который вел Болан, научил его безошибочно разбираться в людях. И в его лице старый солдат заслужил высшую оценку.

Ну ничего, битва только начинается. Мак подумал, что ему еще представится возможность вычислить убийцу и воздать ему по заслугам.

Сейчас Мака занимали более важные проблемы. Он переоделся в добротный твидовый костюм и сел за руль «линкольна». Погасив все огни, Болан несколько раз проехал парк вдоль и поперек, разыскивая своего пленника. Он нашел его, когда делал третий круг. Упругим, спортивным шагом Данно шел вдоль западной границы парка. Коренастый, с намеком на брюшко, мафиози шагал быстрее, чем Болан мог предположить. Мак загнал машину в густые кусты, которыми заросла узкая аллейка, и пошел за Джилиамо, стараясь не сокращать установившуюся дистанцию.

Да, Болан вел честную игру, но мафиози он никогда не доверял, зная, что это равносильно подписанию собственного смертного приговора. Поэтому он придерживался своих правил честной игры. Существовало немало способов получить информацию от противника. И, несмотря на видимую свободу, Данно по-прежнему оставался пленником Палача, и его допрос еще не закончился.

Каждый шаг Данно Джилиамо все ближе и ближе подводил Палача к его конечной цели – штаб-квартире противника. До начала второго этапа наступления на Сохо оставалось не так уж много времени.

Глава 13

Это был большой особняк с лужайкой и обширным парком, обнесенным красивой кованой решеткой. Фасад дома украшал богатый портик, а вокруг здания тянулась безупречно ухоженная аллея. Раньше этот дом принадлежал, должно быть, какому-то аристократическому роду, а теперь стал лондонской штаб-квартирой мафии, центром ее коммерческих сделок и махинаций. Особняк находился в нескольких шагах от сияния неоновых реклам Пиккадили, но довольно далеко от Риджентс-Парка. Джилиамо не торопился вернуться в лоно мафии. После полуночи метро не работало, ко автобусы и такси ходили всю ночь напролет, однако Данно проделал весь путь от парка до дома пешком.

Это вполне устраивало Болана, поскольку облегчало слежку. Мак подумал, что вынужденная прогулка по ночному Лондону стала для Джилиамо чем-то вроде епитимьи за совершенные грехи и ошибки. Хотя вполне может быть, что своим марш-броском он рассчитывал утолить свой гнев и забыть пережитое унижение. Болан отлично представлял себе душевное состояние мафиози, да к тому же «лейтенанта», после только что состоявшейся беседы.

Какими бы причинами ни руководствовался Джилиамо, путь от Риджентс-Парка до Сохо оказался долгим и утомительным. Он добрался до штаб-квартиры только ранним утром. Ситуация осложнялась тем, что Джилиамо плохо знал Лондон и часто сбивался с пути. Прежде чем добраться до Пиккадили, а оттуда до особняка с железной решеткой, он несколько раз подолгу блуждал в лабиринте узких лондонских улочек. В конце концов Болан заметил, что чем ближе они подходили к месту назначения, тем больше хромал и чаще останавливался Данно. «Мозоли», – подумал Болан. Эта мысль заставила его улыбнуться. Он вспомнил, что в армии мозоли не без юмора называли оправой души.

Болан укрылся в густой тени деревьев, растущих прямо напротив особняка, и подумал, что неплохо было бы знать, что происходит там внутри. Во всех окнах дома горел свет, а на аллее вытянулась целая вереница автомобилей. Одна группа людей стояла на ярко освещенной террасе перед портиком, вторая, поменьше, возле машин.

Едва Джилиамо поднялся на террасу, как раздался удивленный возглас:

– Эй, Данно!.. Где ты был?

У подъезда завязался оживленный разговор, но до Болана долетали лишь отдельные слова, затем Джилиамо вошел в дом, а за ним потянулись и все остальные. Прошло несколько минут, и на террасу вышел человек, он закурил и что-то негромко скомандовал людям, стоявшим у ворот кованой ограды. Группа охранников тотчас же распалась, и каждый из них направился к своей машине. Человек на террасе бросил вдогонку еще несколько неразборчивых слов, и Болану послышалось: «Ворота! Ворота!»

Водитель головной машины побежал к воротам, распахнул их настежь и так же рысцой вернулся обратно.

Человек, стоящий на террасе, крикнул:

– Не беспокойтесь, ворота я закрою сам!

Колонна машин тронулась, и Болану пришлось отступить за деревья, чтобы не попасть в яркий свет фар. Машина свернула в сторону Пиккадили. Как только огни последней исчезли за поворотом, человек спустился с террасы и направился к воротам, но вместо того, чтобы закрыть, вышел на улицу, неторопливо прошелся вдоль ограды и, далеко отбросив окурок, огонек которого прочертил в темноте длинную красную дугу, тут же прикурил новую сигарету, позаботившись о том, чтобы высокое пламя зажигалки как можно лучше осветило его лицо.

Увидев знакомые черты, Болан почувствовал удовлетворение и прилив горячего дружеского расположения к этому человеку, поскольку перед ним стоял Лео Таррин, специальный агент ФБР, внедрившийся в руководящую верхушку мафии. Когда-то Болан поклялся убить этого маленького итальянца, который в свое время был одним из больших боссов Организации в Питтсфилде – родном городе Палача. Тогда их взаимоотношения позволили Болану войти в семью и тесно познакомиться со всеми тонкостями структуры и функционирования такого гигантского организма, как «Коза Ностра». Мак проводил все свое время с Таррином, и день ото дня ему все меньше и меньше хотелось убивать этого приятного человека. И, слава Богу, ему не довелось привести свой приговор в исполнение: Таррин несколько раз спасал ему жизнь, а в довершение ко всему, оказался еще и полицейским.

Болана глубоко взволновало появление человека, казалось бы, вернувшегося из темноты прошлого. Лео вел такую же опасную игру, как и он сам. Если бы Таррина заподозрили в дружеских отношениях с Палачом, его ликвидировали бы без долгих разговоров, что привело бы к провалу хорошо подготовленной полицейской операции, начатой более пяти лет тому назад и значение которой трудно было переоценить. С другой стороны, Болан не был уверен, что Таррин, испытывая серьезное давление, не принесет его в жертву ради конечной цели своего дела. Никогда не знаешь, что в голове у этих полицейских, даже самых лучших.

Однако Мак быстро справился со своими противоречивыми мыслями. Он передернул затвор «беретты» и, поймав патрон, вылетевший из эжектора, бросил его на другую сторону улицы, прямо под ноги Таррину. Тот оглянулся по сторонам, потом наклонился и подобрал патрон. Подбросив его на ладони, Лео спокойно перешел улицу.

Улыбаясь, Болан вышел из своего укрытия.

– Ты бы еще зажег неоновую рекламу, – с теплотой в голосе произнес он.

Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Таррин протянул свою сигарету Болану.

– Я так и думал, что ты где-то рядом… Выходит, интуиция меня не подвела. Что ты сделал с Данно? Глядя на него, можно сказать, что он пережил пренеприятнейший момент своей жизни.

– Так оно и было. Каким ветром тебя занесло в Лондон?

– Я разыскиваю тебя, – просто ответил Таррин.

Болан рассмеялся.

– Мне это нравится! Наконец-то понадобились резервисты.

Таррин согласно кивнул.

– Ты только не смейся, – торжественным тоном начал он. – Я уполномочен принести тебе извинения.

У Болана глаза полезли на лоб.

– Что?! Извинения?.. – И он захлебнулся в беззвучном хохоте.

– Ты меня понял правильно. Они хотят мира.

– Ты хочешь сказать – моей смерти.

– Похоже на то, что они имеют серьезные намерения положить конец войне. Во всяком случае, мне так показалось. Но, думаю, у Стаччио есть некоторые сомнения на этот счет.

– Джо Стаччио, капо северной территории Нью-Йорка?

– Он самый. Он возглавляет делегацию, прибывшую для мирных переговоров, но боится, что другие капо на финише обскачут его. Ты же хорошо знаешь ситуацию: они никогда не доверяют друг другу.

– Да. Но какую роль в этом деле отвели тебе?

Таррин улыбнулся.

– Они еще не забыли, что ты был одним из моих людей. Поэтому у них возникла мысль, что я мог бы установить с тобой контакт. Кстати, ты знаешь, что сейчас я руковожу питтсфилдской организацией?

Болан хмыкнул.

– Мои поздравления! Это лакомый кусочек. Девками ты больше не занимаешься, а?

Таррин негромко рассмеялся и сделал рукой неопределенный жест.

– Чуть-чуть, да и то время от времени, – произнес он. – Даже если бы я хотел забыть их, мне не дадут отойти от этого бизнеса. Между прочим, мне дали новое прозвище, ты еще не слышал?

– Нет.

– Теперь меня зовут Лео «Котик».

– Тебе вполне подходит, – с легкой иронией заметил Болан.

– Скажешь тоже, – кисло ответил Таррин. – Ладно, лучше расскажи, как ты поживаешь. Только не о блицкриге, который ты здесь устроил.

– Я уже собирался вернуться в Штаты, – серьезно начал Болан, – но вдруг со стороны старой доброй Англии потянуло паленым, и прежде чем оставить Старый Свет, я решил взглянуть, что там происходит.

– А заодно сунуть кое-кому гранату под дверь.

– Возможно…

– Послушай, неплохо бы тебе немного поутихнуть. Английская полиция непробиваема. Ты помнишь Гарольда Броньолу?

– Это тот парень из Департамента Юстиции?

– Точно. Так вот, этот Броньола – лицо весьма влиятельное в администрации. Он никому не позволяет наступать себе на пятки, даже правоохранительным комитетам Сената. Он попробовал было замолвить за тебя словечко перед местной полицией. Бесполезно, приятель. Ему без всяких церемоний посоветовали проваливать к чертовой матери.

– А какое отношение к этому имеет Броньола?

– Ты прекрасно знаешь, как он к тебе относится. Он считает, что ты можешь оказать государству неоценимую услугу, это же мнение разделяет немало других высокопоставленных чиновников. Но он – представитель федеральных властей. Он мало что может сделать на местном уровне, особенно тогда, когда речь идет о твоих выходках. Броньола уже не один месяц пытается пробить брешь в отношениях с английскими коллегами и установить хоть какое-то взаимопонимание. Безрезультатно, полный провал. Я тоже ничего не могу сделать. Ведь, по идее, то, что здесь происходит, меня не касается, верно? А раз так, то, по мнению Броньолы, моя поездка подвернулась очень кстати: нам впервые удалось так близко подобраться к лондонскому филиалу Организации.

– Ты не почувствовал запаха?

– Какого запаха? – удивился Таррин.

– Такой, знаешь ли, легкий аромат гнили? Мне сказали, что если дело всплывет на поверхность, то здесь рухнут сами устои государства.

– Коррупция?

– Хуже. В глазах общественного мнения это станет новым делом «Профюмо», только раз в десять более тяжелым по последствиям.

– Черт!

– Может быть, именно поэтому Скотланд-Ярд не идет ни на какие компромиссы. Они, вероятно, кое-что пронюхали и теперь боятся, как бы дело не получило широкую огласку.

– Нет, не думаю, – поразмыслив, серьезно ответил Таррин. – Ребята из их уголовного розыска очень тщеславны. Им невыносима сама мысль, что весь этот бордель прихлопнешь ты, а не они.

– Ладно, оставим эту тему, – предложил Болан. – Чем я могу тебе помочь?

Таррин вытащил из кармана маленький блокнот, чирканул номер телефона и, вырвав страницу, протянул ее Болану.

– Позвони мне сегодня, если сможешь. Договоримся о встрече.

– Хорошо. А куда поехали все машины?

– В аэропорт. Прилетает Арни Кастильоне во главе целой армии охотников за премиями. Самолет прибывает в шесть часов утра. Стаччио настоял, чтобы мы прилетели раньше и попытались установить с тобой контакт. Но этой ночью здесь никого не было, и народ бесцельно слонялся из угла в угол.

– Ты сказал, что вы хотели прилететь раньше. Раньше чего, Лео?

Таррин усмехнулся.

– Раньше, чем начнется великое наступление, старик. Сначала мы, то есть мирная делегация, вступаем с тобой в переговоры. Арни приказано не вмешиваться в наши дела.

– Но относительно него у тебя есть какие-то сомнения?

– Таково общее впечатление. Тем не менее, нужно попробовать. Если хочешь знать, за Стаччио стоит авторитет большого совета, это уже дает определенные гарантии.

– Кастильоне тоже член «Коммиссионе».

– Верно, но ты же знаешь, сержант, что старик тебя на дух не переносит.

– Ничего, старые воины тоже умирают.

– Конечно, можно рассматривать проблему и с этой позиции, – согласился Таррин. – Я, к сожалению, не знаю всех деталей… Стаччио ревниво хранит свой план в тайне. Меня уполномочили найти тебя и договориться о встрече, вот и все. Может быть, имеет смысл выслушать его предложения. Возможно, проблема разрешится приемлемым для тебя образом.

– А кто тебе сказал, что я ищу какое-то решение?

По губам Таррина скользнула легкая усмешка.

– Да ладно, сержант, уж не собираешься ли ты воевать всю жизнь?

– Попробую, – ответил Болан, возвращая улыбку Таррину.

– Ну, это твое дело. Не мне давать тебе советы. Скажи лучше, чем я могу помочь?

– Мне нужна кое-какая информация.

– Если я в курсе. Спрашивай.

– Мне нужно, чтобы ты установил личность одного старика по имени Эдвин Чарльз. Возраст: лет семьдесят – семьдесят пять. Кажется, во время войны он был большой шишкой в службе связи с американской разведкой. Может, ты что-нибудь разузнаешь. Он умер этой ночью.

– Друг или враг?

– Надеюсь, ты скажешь мне это.

– Хорошо, я переговорю с Броньолой.

– Заодно наведи справки о майоре Мервине Стоуне. «Майор» – почетное звание, раньше он служил в армии, ныне в отставке. Кроме имени, я не знаю о нем ничего, но он как-то связан с покойным Чарльзом.

– Это важно?

– Несомненно. От этого зависит моя жизнь.

– Тогда я постараюсь все сделать побыстрее.

Таррин медленно перешел на другую сторону улицы, запер ворота и пошел к дому, насвистывая какую-то популярную мелодию. Болан проследил, как он вошел в дом, затем шагнул в густую черную тень и растворился в ней.

«Хороший полицейский», – подумал он. Этому полицейскому Мак желал долгих лет жизни. Но его шансы прожить их были столь же скромными, как и у самого Болана.