Текст книги "Буря в Техасе"

Автор книги: Дон Пендлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 20

Близилась полночь, и Низкочастотник строго следил за тем, чтобы смена часовых проходила по военному четко. Уж больше он не допустит такого конфуза, который произошел утром.

Из-за того ублюдка в черном и учиненного им фейерверка он теперь хромал, но был готов ходить на руках, только бы вновь встретиться со своим обидчиком.

Он, конечно, мог оставить небольшую группу своих людей в мотеле на тот случай, если Болан вдруг вздумает снова наведаться туда. Но в голове у девчонки Клингмана вроде было достаточно здравого смысла, и он поверил ее рассказу. Палач не планировал возвращаться в мотель.

Но Толуччи полагался на свои инстинкты. Он знал, что Болан так или иначе узнает о повторном похищении девчонки, и был абсолютно уверен, что тот будет драться за нее не на жизнь, а насмерть.

Низкочастотник хотел бы встретиться с Палачом на своей территории и на сей раз вести игру по своим собственным правилам. К визиту Болана мафиози приготовился обстоятельно и со всей ответственностью: взлетно-посадочную полосу заминировали, а через проволоку на заборе пропустили ток высокого напряжения. Пусть попробует прикоснуться к забору хотя бы одним пальцем!

Пришло время посмотреть, чего стоят хитроумные штучки, установленные здесь генералом – Господи, упокой его душу – из соображений безопасности.

Когда-то Толуччи только посмеивался над электронными блоками слежения, называя их безмозглыми жестянками, теперь же он чуть не молился на них. Стоит подонку Болану проникнуть на их территорию, и – бац! – стальная ловушка, из которой не выбраться даже целой пехотной роте, захлопнется за ним.

После успешного налета Квазо прислал сюда подкрепление, затем приехала группа боевиков от Лилео, и вместе с мексиканцами Толуччи здесь собралась целая армия.

Пусть хитрая бестия Болан попробует еще раз застать Толуччи врасплох! Уж тогда-то он покажет этому ублюдку, что Джим Зверь заработал свою кличку не только за голос!

Мексиканский «капрал» ослепительно улыбнулся своему «капитану» и доложил, что караул разведен по постам и бдительно несет службу.

Толуччи очнулся от мрачных мыслей и предупредил «капрала»:

– Если я застану кого-нибудь из часовых спящим, пристрелю прямо на месте. Пусть все это знают.

– Si, капитан. Soldados больше не подведут вас.

Толуччи, вздрогнув, поднял глаза к черному небу.

– Ты слышал? – встревоженно спросил он «капрала».

Тот ничего не ответил, но тоже уставился вверх.

Толуччи продолжал напряженно вслушиваться в ночную тишину и наконец совершенно отчетливо различил отдаленный рокот двигателя.

– "Вертушка"! – догадался он и, схватившись за висевшую на шее портативную рацию, объявил тревогу.

– Внимание! Всем быть начеку! – скомандовал он по радио. – К нам летят гости. Не сводить с вертолета глаз! Место приземления окружить так, чтобы даже мышь не проскочила незамеченной!

Толуччи нажал кнопку на рации, и яркий свет прожекторов залил всю территорию вокруг дома, включая и посадочную полосу. Убедившись, что все готово к встрече незваных гостей, Джим поспешил к дому, чтобы занять свое место на командном пункте.

Звук приближавшегося вертолета постепенно усиливался. Наконец появились его навигационные огни, а под брюхом вспыхнул посадочный прожектор.

Вертолет опускался прямо на площадку перед домом!

– Смотреть в оба! – рявкнул Низкочастотник в микрофон рации. – Этот парень хитер, как лис. Приготовиться к бою!

Металлическая стрекоза опустилась на ярко освещенную площадку. На фюзеляже машины отчетливо виднелись красно-белые полосы с эмблемой службы безопасности полетов далласского аэропорта.

Толуччи, затаив дыхание в тревожном предчувствии, приблизился к огневому рубежу. Винты машины медленно вращались на холостом ходу. Дверь кабины вертолета распахнулась, и на землю спрыгнул рослый крепкий мужчина. Чуть сутулясь под вращающимися винтами, он шагнул в свет прожекторов. Прибывший был одет в брюки и рубашку цвета хаки. На их фоне совершенно неожиданно смотрелась – а потому сразу же бросалась в глаза – густая грива седых волосы, которые нещадно трепали воздушные потоки, отбрасываемые винтами вертолета.

Сверкающие гневом глаза Клингмана скользили по головам залегших в укрытии стрелков и остановились на коренастой фигуре Джима Толуччи.

– Что ты сделал с моей девочкой, негодяй! – загремел бас старика.

* * *

Болан закончил изучение документов, касающихся нефтеносного участка Клингмана, и положил общую план-карту местности на колени Джеку Гримальди.

– На случай всяких непредвиденных обстоятельств Спеллман подготовил весь участок к взрыву. Утром система еще не была приведена в боевое состояние, но, держу пари, что сейчас она уже работает. От тебя требуется высочайшая точность в пилотировании и внимательность.

– Что мне нужно сделать? – спросил пилот, разглядывая карту.

– Выбросить меня на ходу вот здесь, в зоне новостройки. – Его палец очертил район между фермой и буровыми Клингмана. – На карте обозначена траншея для нового трубопровода, протянувшаяся с севера на юг. Глубина траншеи – шесть футов. Я без труда смогу скрытно пройти здесь. Часть трубопровода уже уложена. Но большая часть пока лежит рядом с траншеей. Я должен все посмотреть на месте. Может быть, мне удастся проникнуть на участок по трубе.

Гримальди присвистнул.

– Рискованная затея.

– Ничего особенного. Настоящая опасность поджидает на самом участке, где строится новая насосная станция. Я видел ее утром: окна пока не вставлены, много не установленного оборудования в ящиках. Держу пари, что насос еще не смонтирован. А раз так, то трубопровод пока открыт с обеих сторон.

– Ну хорошо, – в голосе пилота прозвучал сарказм. – Допустим, по недостроенному трубопроводу ты проберешься на участок... А как же потом? Как же обратно?

Вот тут-то выяснилось, что Болан не планировал возвращение в точку высадки. Он рассчитывал на серьезную помощь пилота, от которого потребуется не просто аккуратное пилотирование, но ювелирная точность и олимпийское хладнокровие.

– Мне придется ориентироваться прямо на месте, – объяснил Болан. – Для начала я проведу отвлекающий маневр, наделаю как можно больше шума в лагере. Там придется действовать по обстоятельствам.

– Я смогу подлететь и вытащить тебя, – предложил Гримальди.

– Нет, на такой риск мы не пойдем. – Болан пальцем очертил большой круг на карте и сказал: – Ты подберешь меня где-нибудь здесь, в этом районе. Будь внимателен и жди мой сигнал. На проведение операции мне понадобится полчаса плюс-минус десять минут. Если я не уложусь в это время, перекрестись и уноси ноги. Цветов на могилу присылать не надо. Договорились?

Изучая карту, Гримальди задумчиво потер ладонью подбородок.

– О'кей, – сказал он. – Ты – исполнитель главной роли в этом спектакле. Твое слово – закон. Где мне сбросить твой груз?

Палец Болана указал точку к западу от лагеря.

– Где-нибудь здесь, вдоль трассы трубопровода. Не так уж важно, где конкретно, но желательно, как можно ближе к нефтехранилищу. Главное – чтобы тебя не обнаружили.

– Эге, да ведь трубопроводы соединяются! В самом лагере!

– Точно. Но тот, что ведет к нефтехранилищу, работает, через него-то и происходит перекачка нефти.

– Не лезь в эту трубу, сержант.

Болан усмехнулся.

– Не волнуйся. Скорость потока нефти – около пяти миль в час, я не смогу выдержать так долго, не дыша.

Гримальди нерешительно улыбнулся в ответ и, запинаясь, проговорил:

– Послушай, Мак, мне тут в голову пришла одна дурацкая идея... Чистое безумие...

Пилот заколебался, не зная, стоит ли продолжать.

– Выкладывай все, Джек.

– Если бы ты смог проникнуть в эту насосную станцию... На действующем трубопроводе... В трубах есть смотровые отверстия для оператора. Я сам видел их...

– Ну-ка, Джек, расскажи поподробнее, – заинтересовался Болан.

– Начнем с того, что эти трубопроводы – сложнейшая автоматизированная система. С ее помощью можно программировать и дозировать подачу нефтепроводов: столько-то баррелей сырой нефти, потом столько-то бензина, дизельного топлива или еще чего-то. Для этой цели на насосных станциях имеются пульты управления, за которыми дежурят диспетчеры. На больших трансконтинентальных линиях существуют целые контрольно-диспетчерские пункты, вроде как на железной дороге. Диспетчер нажимает на кнопки, направляя поток нефтепродуктов либо в одну, либо в другую сторону. Согласно заданной схеме подачи. Теперь об этих отверстиях. С их помощью диспетчеры отделяют одну партию нефтепродуктов от другой. Нефть перекачивается непрерывно, а разделительная граница между ее различными партиями помечается небольшим количеством определенного радиоактивного вещества, на которое реагируют специальные датчики-детекторы. С их помощью диспетчер определяет, где начало, а где конец той или иной партии нефти. При необходимости он может пустить партию продукта через обводную трубу, не перекрывая поток.

– Ну и?.. – задумчиво произнес Болан.

– По этим трубам можно сплавить все, что пройдет через окна-отверстия. Главное – добраться до них.

– Не такая уж безумная идея пришла тебе в голову, – задумчиво сказал Болан.

– От пульта управления до хранилища меньше мили, сержант.

Палач ответил не сразу, взвешивая сказанное пилотом.

– Я, конечно, мог бы запустить туда взрывное устройство с часовым механизмом. Но ведь нам не надо взрывать весь этот чертов...

– Надо запустить в трубопровод маленький заряд, – предложил Гримальди. – Чтобы взорвать только один резервуар. А если тебя беспокоит собственный отход, ты можешь произвести взрыв на самом пульте в насосной или где-то по ходу трубопровода. Это послужит тебе отличным прикрытием.

– Пожалуй, ты прав, Джек, – сказал Болан. – Отличная мысль, спасибо. Я должен как следует обмозговать ее.

– Тут не до щепетильности, – проворчал Гримальди, – подумаешь – несколько тысяч баррелей сырой нефти.

– О'кей, я сказал, что подумаю, – ответил Болан.

Гримальди вдруг напрягся и подался вперед, пристально вглядываясь в темень через лобовое стекло кабины вертолета.

– Ого, – пробормотал он.

– Что такое?

– Мы уже на подходе. Но прямо по курсу я вижу еще одну «вертушку».

– Измени курс, постарайся сделать так, чтобы нас не заметили. Посмотрим, что будет дальше.

Гримальди вырубил навигационные огни и бросил машину по крутой дуге вверх.

– Он заходит на посадку, – через несколько секунд доложил пилот. – Включился посадочный прожектор... Да, он садится.

Болан пробормотал:

– Похоже, он прямо под...

– Точно. Он садится прямо в лагерь. Ого! Вот это иллюминация, ты только глянь!

Весь лагерь вдруг озарился ослепительно ярким светом.

– Сработала система безопасности, – прокомментировал Болан.

– Черт, я бы не пошел на такое дело даже с божьей гарантией, – заметил пилот.

– Я тоже, – ледяным тоном ответил Болан. – Ладно, Джек, что ни делается – все к лучшему. Более подходящего момента для высадки не будет. Начнем.

Он проверил оружие и убедился в плотности подгонки снаряжения.

– Я пошел на точку, – доложил Гримальди. – Засекай время, готовность – тридцать секунд.

– Засек. Не задерживайся, Джек. Через сорок минут уходи.

– Об этом не беспокойся. Послушай, Мак... Если мы не... Если нам придется выбираться отсюда порознь, ты знаешь, где найти меня в любое время.

Болан похлопал пилота по плечу и сказал:

– Джек, ты должен знать, я не смог бы...

– Меньше слов! – оборвал его Гримальди. – Помнишь, ты сам сказал: не надо цветов. Это касается нас обоих. Десять секунд.

Болан усмехнулся и приготовился к высадке. Стрелка хронометра на приборной доске вертолета торопливо отсчитала еще десять секунд.

Конечно, они выбрали единственно верное решение. Серо-стальные глаза Палача сверкнули двумя льдинками, дверь открылась, впуская в кабину тугой поток воздуха, и Мак свесил ноги за борт вертолета. В последний момент он обернулся и, разжимая руки, бросил:

– Пожелай мне удачи, Джек.

– Ни пуха, ни пера, сержант, – скороговоркой ответил Гримальди, но в пустом проеме двери только свистел ветер.

Пилот покачал головой и с разворотом ушел вверх. В душе он почему-то был уверен в успехе.

Глава 21

Болан приземлился на ноги, отягощенный сорока килограммами оружия и взрывчатки, и скатился в траншею, приготовленную для прокладки нового трубопровода.

Ночь выдалась темная, как по заказу. Небо заволокли густые облака, между которыми изредка проглядывали звезды. Некоторое время еще слышался слабый звук удалявшегося вертолета Гримальди, наконец и он окончательно растаял в непроглядной темноте. Болан почувствовал себя как никогда одиноко.

Некоторое время он неподвижно просидел на корточках, осваиваясь после приземления с обстановкой. Убедившись, что все спокойно, он поправил снаряжение и груз взрывчатки, после чего направился к дьявольскому лагерю мафиози.

Он продвигался медленно, не торопясь ставить ногу на землю, не ощутив надежной опоры. Под весом тяжелой ноши ноги глубоко проваливались в мягкий свежий грунт. Кроме того, при каждом шаге с верху траншеи с тихим шорохом осыпалась рыхлая песчаная земля.

Через каждых пятьдесят шагов Мак то и дело останавливался и замирал, пытаясь обнаружить присутствие сторожевых дозоров врага, полагаясь при этом не только на свой страх.

Да, ночь всегда была его, Болана, верной союзницей... И она как нельзя лучше отвечала целям и задачам его миссии. Маку не впервой приходилось осуществлять подобные операции, в ходе которых он как бы сливался воедино с землей, становился продолжением природы, олицетворением ее стихийных сил. В бесконечном поиске «вечного дня» он исходил немало ночных троп, уподобляясь каждый раз хищному зверю, выходящему на охоту.

Очень давно, еще молодым солдатом, заброшенным судьбой за тридевять земель от родных краев и только начинающим постигать жестокую науку выживания на войне, он каждый раз, отправляясь в ночной поход, задумывался, забрезжит ли в конце пути «вечный день». В душе Мак надеялся, что так обязательно будет, но со временем его все сильнее и сильнее стал точить червячок сомнения. И в конце концов он понял, что конец каждого ночного марша – лишь начало нового. Однако вскоре Болан не без удовлетворения почувствовал, что боги ночи благосклонно отнеслись к нему и приняли как своего.

Символическая концепция «вечного дня» и его поиска со временем утратили для Болана значение личной цели. Это понятие означало просто конец войны, достижение мира, акт созидания в противовес разрушению и уничтожению других жизней.

Свою идею Мак похоронил, правда, не во Вьетнаме, а в родном городе. Ночи Болана перенеслись из влажных тропических джунглей, опаленных непопулярной войной, в каменные джунгли Америки, потрясаемые еще более страшной – криминальной войной. Именно дома Палач навсегда распрощался с «вечным днем».

Человек ночи, Болан в глубине души уже давно отказался от сентиментальных мыслей о нормальной жизни и личном счастье. Теперь они больше не смущали и не волновали его. Он перестал искать свое место под солнцем, ибо отныне его царством была ночь. Она вела его в бой с врагом, хранила от всяческих бед и помогала выжить.

В душе Болана произошел своеобразный сдвиг, мышление солдата «на время» совершило качественный скачок и породило солдата «на всю жизнь». Но без такого перехода успех его мысли был бы просто невозможен.

И вот сейчас наступил такой момент, когда вся ночь уместилась для Мака Болана в объем трехфутовой трубы, зарытой в земле. Палач бросил последний взгляд на небо, надеясь найти в нем хоть одну звезду, но увидев только черное отражение своей собственной жизни, решительно шагнул в зияющее жерло трубы, пытаясь отогнать от себя мрачное ощущение, будто он опускается в преисподнюю.

Глава 22

В очередной раз ночь оказалась его верной союзницей.

Труба кончалась широким воронкообразным раструбом, примыкавшим к недостроенной насосной станции, и ничто не препятствовало выходу, если не считать пластиковой крышки и тонкого листа фанеры.

Болан вылез из трубы и осмотрелся. Прошло восемь минут. Это означало, что на проведение операции осталось тридцать две минуты. За это время ему предстояло перехитрить электронную систему безопасности, разгромить или обойти охрану гарнизона, обезвредить систему подрыва и, преодолев тысячу ярдов вражеской территории, отделявших лагерь от парка техники, нейтрализовать угрозу, которую она представляла, а затем встретиться с Гримальди в условленном месте.

Решить такую задачу в условиях временного цейтнота позволял только точнейший расчет и решительные действия. В совокупности это называлось блицкригом и являлось основой modus operandi Болана.

Мак установил на хронометре предельное время окончания операции и, запустив его в режиме обратного отсчета, поспешил наружу, держа в уме схемы расстановки электронных блоков системы безопасности, как моряк карту подводных камней и отмелей.

Первое препятствие – неторопливо прохаживающийся часовой с автоматической винтовкой на плече – возникло в нескольких ярдах от насосной станции. Болан ударил его по затылку рукояткой «'беретты» и оставил лежать там, где он упал.

Время неумолимо бежало, а впереди было еще столько дел!

* * *

Владения Клингмана раскинулись на обширной территории в западной части Великой равнины к северу от реки Пекос. Здесь испокон веков разводили скот, добывали гипс, соль, позже – природный газ и нефть. К северу и востоку простирались сельскохозяйственные угодья, на которых трудолюбивые фермеры выращивали хлеб и хлопок, арахис и сорго, бахчевые культуры и фрукты. Земли, лежащие еще дальше к востоку и югу, приносили неплохой урожай овощей и цитрусовых, море и лес тоже щедро делились с людьми своими дарами. Здесь же добывали гранит и шельфовую нефть.

Этот сказочный штат со всеми его богатствами безусловно заслуживал того, чтобы его считали «богатейшей политической субструктурой в мире». Собственно говоря, так и думали его жители. Техас вполне мог бы снова стать независимым политическим организмом, как это уже было в 1836 году, более самостоятельным, чем любое европейское государство. Как тут не понять некоторых гордых техасцев, оценивавших роль, отводимую их штату в национальных и международных делах, как унизительную для их достоинства, а эксплуатацию природных богатств Техаса «в интересах внешнего мира» – как позорный, неприкрытый грабеж.

Клингман принадлежал как раз к этой категории людей. Его гневные записи, которые Болан передал в портфеле Гарольду Броньоле, зло обвиняли «акул с Уолл-стрит и продажных политиканов». Они, по мнению Клингмана, «отбирали Техас у техасцев и беззастенчиво грабили нас».

Однако старику, к несчастью, пришлось убедиться в существовании сил, куда более темных, чем «акулы Уолл-стрит и продажные политиканы». По простоте душевной он связался с мафией, и она чуть не сожрала его живьем.

Разумеется, в техасской операции на карту было поставлено гораздо больше, чем судьба и состояние какого-то Артура Клингмана – человека, который сам, как громоотвод, навлек на себя все беды. В глазах Болана старик олицетворял собой техасскую проблему в целом.

Мак Болан не был бездумным воякой. Он трезво оценивал свои возможности и понимал, что не в силах за одну ночь остановить развитие опасного процесса, развивавшегося в этом огромном и полном противоречий штате.

Он мог, конечно, выйти на источник всех проблем и накрыть его метким огнем в надежде, что ударная волна, следуя по цепочке причин и следствий, повергнет в прах карточный домик задуманной авантюры. Такой шаг любой тактически грамотный офицер счел бы не жестом отчаяния, а расчетливым и целенаправленным ударом, который на языке военных красиво назывался «превентивным ударом». Безупречное выполнение задачи по уничтожению жизненно важной цели противника могло бы решить исход и более крупного сражения.

Для Мака Болана «спасение Техаса для здравомыслящих техасцев» означало полное уничтожение опорного пункта международной мафии, созданного в глуши техасских прерий и аккумулировавшего силы для активных действий. Палачу предстояло изгнать мафию с участка Клингмана и сделать это так решительно и бесповоротно, чтобы мафиози навсегда расстались с помыслами о возвращении в этот благословенный и богатый край.

Что же касается Техаса в целом, то избавление от опутавших его щупалец мафии – задача Гарольда Броньолы и правоохранительных органов этого огромного штата. Болан рассчитывал только сделать трещину в плотике, создать крошечный плацдарм, который позволил бы другим окончательно взорвать чудовищный замысел преступной Организации. Именно в этом Палач видел свою основную задачу. Наряду с ней он преследовал и еще одну цель – сдержать обещание, данное им отчаянной молодой леди со здравым техасским чувством юмора.

– Я расчищу для вас место на этой земле, – сказал он ей. – И позабочусь, чтобы вы и ваш отец надежно закрепились на ней.

По этой причине все помыслы Болана сейчас были сосредоточены здесь, в этом пустынном месте.

* * *

Пять минут из отведенного ему времени он потратил на выведение из строя электронной системы тревожной сигнализации. Следующие пять минут Болан посвятил минированию бараков мексиканских наемников и ряда других зданий. Мак не жалел пластиковой взрывчатки и каждый заряд снабжал пятиминутной задержкой. Как незримый ангел смерти, он пронесся по двору дома, ножом и удавкой прокладывая себе путь, через черный ход вошел внутрь и спрятался в углу темного коридора, ведущего в просторный зал. Через открытую двустворчатую дверь Мак видел массивный камин и несколько предметов мебельного гарнитура в испанском стиле. Посреди зала плотной группой стояли четыре человека, большинство из которых были хорошо знакомы Болану.

Грубое лицо Низкочастотника Толуччи в двух местах украшали наклейки из пластыря. Он стоял, сунув одну руку в карман брюк, а другой опирался об импровизированную трость, сделанную из сучковатой дубинки.

Позади него расположился мексиканец-наемник. На его бедре в открытой на ковбойский манер кобуре висел кольт 45-го калибра, а на груди болтался короткий автомат.

Напротив Толуччи стоял полуодетый Артур Клингман и гневно выговаривал ему что-то резким голосом.

Рубашка цвета хаки Клингмана покрывала плечи его дочери Джудит. Кроме этой рубашки, на ней ничего не было, но это только подчеркивало ее прелести и привлекательность. Она стояла рядом с отцом, прямо и гордо, как и подобает дочери богатого и влиятельного техасского нефтепромышленника.

Клингман, похоже, зря сотрясал воздух: его возмущенные тирады, не задерживаясь, пролетали мимо ушей Джима Толуччи. Он с насмешкой поглядывал на старика и то и дело прерывал его гневную речь потоками грязных ругательств.

Болан отвернул манжет комбинезона и взглянул на светящийся в темноте циферблат хронометра: его стрелки отсчитывали последние секунды очередного пятиминутного интервала. «Пора», – мелькнуло в голове Палача, и тут же один за другим загрохотали мощные взрывы, от которых сотрясалась земля. От неожиданности Толуччи выронил трость и заковылял к окну.

– Что за черт? – воскликнул он, но в голосе его звучал не столько вопрос, сколько отчаяние.

От близкого взрыва стекла в зале со звоном повылетали и мелкими блестящими осколками усеяли пол.

Зверь быстро оправился от шока, и еще до того, как взрывы стихли, устремился к двери, припадая на одну ногу.

– Оставайся здесь! – крикнул он мексиканцу через плечо. – Если только рыпнутся, пристрелю обоих!

– Si, капитан.

Болан вписался в стену и превратился в неразличимую тень, а Толуччи торопливо проковылял мимо него на расстоянии вытянутой руки. Проследив, как он вышел, Палач с «береттой» в руке появился в дверном проеме зала.

Мексиканец был целиком поглощен созерцанием голого зада Джудит Клингман, которая, перегнувшись через подоконник, выглядывала из окна, стараясь разобраться в происходящем. Наемника же, напротив, ничто так не интересовало, как белоснежное «сокровище» мисс Клингман. Чуть присев, он подался вперед, не сводя масляных глаз с аппетитных округлостей девушки.

Лишь Артур Клингман заметил появление Палача и, онемев, уставился прямо в бездонный зрачок «беретты».

Пистолет чуть слышно кашлянул, дернувшись, как живое существо, в руке Болана, и 9-миллиметровая пуля «парабеллум» впилась в висок мексиканца чуть выше скулы. Наконец-то сбылась его мечта: он смог вблизи изучить очаровательную попку мисс Клингман – его глаз выскочил из глазницы и плюхнулся прямо на ее выпуклую ягодицу. Удар пули отбросил бездыханное тело наемника к камину.

Старик остолбенел, ошеломленный происшедшим, а его дочь, вскрикнув, отскочила от окна, инстинктивно пытаясь стереть с ягодиц и бедер кровь мексиканца. Она с отвращением и ужасом рассматривала свои окровавленные руки, при этом шутить ей совершенно не хотелось. Похоже, что здоровое чувство юмора на время покинуло ее.

Клингман пробормотал:

– А я думал, что эта пуля предназначалась мне.

Ледяной голос Палача бесстрастно сообщил:

– Я здесь, чтобы спасти ваши скважины, Клингман. У меня мало времени. Вам придется выбираться отсюда самостоятельно. После того как я уйду, сосчитайте до шестидесяти, потом вместе с Джудит кратчайшим путем отправляйтесь на недостроенную насосную станцию. Там вы увидите трубу, и по ней пойдете до конца. Ждите меня у выхода. Я постараюсь забрать вас. Если через тридцать минут я не появлюсь, действуйте самостоятельно.

В глазах Клингмана сверкнули злые огоньки.

– Я хочу помочь вам, – сказал он. – И имею на это право. Вы сами говорили мне, что я мог бы собственноручно похоронить «Седьмой флаг». О'кей. Позвольте мне сделать это.

– Ни в коем случае, – холодно отрезал Болан. – Здесь идет бой, Клингман. Забирайте дочь и уходите! Это будет наилучшая помощь с вашей стороны. Считайте до шестидесяти!

Даже не взглянув на девушку, он резко развернулся, быстрым шагом пересек комнату и вышел за дверь.

В сполохах пожарища бестолково суетились люди, слышались растерянные крики и беспорядочная стрельба. Но и сквозь нее слышался хриплый рык Толуччи, приказывавшего кому-то наладить «проклятые прожекторы».

Болан еще подлил масла в огонь. Пользуясь всеобщим замешательством, он незамеченным кружил вокруг охваченных огнем строений и, умело маскируясь в тени, сеял смерть, поражая точными короткими очередями всех вооруженных людей, попадавших в поле его зрения.

– Вон он! – рявкнул Толуччи. – Мигель! Где, черт побери, твои болваны?

Болан выполнил программу-минимум – отвлек на себя внимание мафиози и тем самым облегчил бегство Клингманов, – а его молниеносный рейд по лагерю противника вызвал неописуемую панику. То тут, то там лежали тела убитых и раненых, истекающих кровью и взывающих о помощи. Но во всеобщей суете и неразберихе на их вопли и стоны никто не обращал внимание. Толуччи перегруппировал свои силы и готовился к контратаке, громкой бранью понукая мексиканцев-наемников. Не сразу, но ему все же удалось заставить их выползти из укрытий и сделать попытку окружить Болана, обойдя его с флангов.

Палач выхватил огромный, отливающий серебром «отомаг» и пошел напролом, метким и частым огнем пресекая любую попытку оказать ему противодействие. «Отомаг» – мощный автоматический пистолет «магнум 44», который Мак иногда называл «большим громом», неизменно оказывал на противника потрясающий психологический эффект. Во-первых, его грохот действительно напоминал удары грома, от которых закладывало уши, а во-вторых, утяжеленные пули со спиленными наконечниками при попадании в голову человека превращали ее в кошмарный фарш из мелких обломков костей и мяса. Чем ближе оказывалась цель, тем ужаснее были последствия, и если уж пуля попадала в человека, у него практически не оставалось шансов. Мало кто мог выстоять под огнем «отомага», особенно когда он находился в руках такого непревзойденного стрелка, как Болан, в бегство обращались даже самые решительные и отчаянные мафиози.

Мак снова взглянул на хронометр: время таяло на глазах. По его расчетам Клингманы уже должны были добраться до насосной станции. Посчитав, что здесь делать ему больше нечего, Палач вышел из боя, будто растворился в темноте, вернувшись в лоно матери-ночи.

Перед Боланом стояла еще одна важная задача – найти и обезвредить пульт управления, с которого должны были подаваться команды на подрыв нефтяных скважин, а затем совершить бросок на запад и нанести удар по законсервированной технике. На все это у Мака оставалось около двадцати минут. Если он не уложится в это время, то останется один на один с целой армией озверевших головорезов. Трудно даже представить, какое ожесточенное сопротивление они окажут, придя в себя после неожиданного удара. Несомненно одно: впереди его ждали «солдаты» мафии, которые теперь еще больше жаждали заполучить голову Палача.

Но пока ситуация складывалась в пользу Мака Болана – за молниеносным, словно выпад ядовитой змеи, ударом последовал стремительный отход.

Для воина-одиночки это был единственно приемлемый способ ведения войны, если он хотел и дальше продолжать свою борьбу.

А именно об этом больше всего мечтал Болан. Он считал, что его война еще далека до завершения.