Текст книги "Испорченная женщина"

Автор книги: Доминик Дьен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

25

КОГДА Массон входит в магазин Катрин в доме номер 76 по улице Севр, она тут же каким-то шестым чувством понимает, что это не просто покупатель. Ее сердце начинает бешено колотиться, на щеках выступает краска, несмотря на то, что в течение последних четырех дней и ночей она сотни раз повторяла про себя, что скажет, если к ней придут из полиции. Массон представляется. Женщина выглядит удивленной. Она вежливо предлагает ему сесть. Но тут входит покупатель, и Катрин приходится заниматься им. Она на некоторое время оставляет Массона, и тот погружается в размышления. Бесспорно, эта женщина красива. К тому же она блондинка и элегантно одета. То есть более или менее соответствует расплывчатому описанию мадам Орель. Как бы то ни было, между ней и Ксавье Бизо наверняка должна быть какая-то связь – неважно, какого рода. Покупатель выходит, приобретя у Катрин какую-то безделушку.

– Простите, инспектор, что заставила вас ждать. Чем могу быть полезной?

Женщина садится за стол и вежливо улыбается ему. Она спокойна. Сколько раз Массон слышал эту фразу, с невинным видом произносимую сотнями преступников в начале беседы! Он мог бы без труда описать чистые и удивленные глаза этих людей, совершивших порой самые чудовищные преступления. Однако за все годы службы он ни на миг не забывал о пресловутой презумпции невиновности, о которой так часто кричат СМИ, при этом не слишком с ней считаясь, и к которой он сам относится очень щепетильно. Может ли эта женщина оказаться убийцей?

– Возможно, вы уже об этом слышали. Один из сотрудников вашего банка был найден убитым в субботу вечером.

– О боже!.. Его убили прямо в банке?

«Если ей что-то и известно, она хорошо притворяется. Остерегайся голубых глаз, Массон, а то можешь расчувствоваться!»

– Нет. В одной гостинице на Монмартре.

– Ужасно! Но чем я могу вам помочь?

– Вы знаете, о ком идет речь?

– Нет, откуда? – В ее тоне явственно прозвучало возмущение, и Массон понял его причину: она подумала, что он спрашивает ее об убийце.

– Нет, – повторяет женщина более спокойно. Теперь до нее, видимо, дошел смысл его вопроса. Несколько секунд она молчит, затем продолжает, словно размышляя вслух: – Впрочем, в самом деле, одного из операционистов не было ни вчера, ни сегодня утром, когда я приносила в банк чеки… Это он?

– Скорее всего. Убитый был операционистом.

Массон любит выдержать долгую паузу после первых вопросов: так он может точнее проверить свои подозрения.

– Бедняга! Он всегда был таким любезным! Это ужасно! – Катрин Салерн, сама того не замечая, нервно потирает руки. Она знает, что должна сказать еще что-нибудь, однако никак не может собраться с мыслями. Конечно, она не должна заливаться слезами по поводу кончины почти незнакомого ей человека, это было бы уж слишком, но Катрин инстинктивно чувствует, что сидящий напротив инспектор ждет от нее чего-то еще. Разумеется, нужно показать, что она шокирована. Но это она уже сделала. Что же еще сказать? Катрин бросает взгляд на входную дверь, но там, увы, никого нет. В голове у нее пустота.

– За что его убили? – наконец выдавливает она.

– Это мне и хотелось бы знать. Когда мы раскроем мотив, мы найдем и убийцу.

– Да, конечно…

Несколько секунд молчания, прошедшие после этих слов, кажутся ей бесконечными.

– Чем я могу вам помочь? – повторяет Катрин. – Знаете, я мало что отсюда вижу… по субботам столько народу… К тому же, если его убили не в банке, я тем более ничего не могла заметить.

«Изворотливая дамочка. Ни одного промаха. Не доверяй голубым глазам, приятель…»

– Вы хорошо знали Ксавье Бизо?

– Откуда?! Даже его имя я впервые услышала только что от вас! Но видела я его каждый день, так как по утрам приношу в банк чеки. Мы просто здоровались и прощались, вот и все. Иногда обменивались парой слов о погоде.

– Однако он, кажется, сильно вами интересовался.

– Вот как? И почему вы так думаете? – Катрин выпрямляется на стуле, и ее голос звучит неожиданно фальшиво.

– Потому что он каждый день просматривал ваш личный счет, причем это не было связано с профессиональной необходимостью. К тому же делал он это в ваше отсутствие. Я хочу сказать, что он занимался этим по своей инициативе.

– Вот как… Но зачем?

Массон несколько обескуражен: у нее действительно удивленный вид. Либо она говорит искренне, либо играет лучше, чем он предполагал.

– Я надеялся, что вы подбросите мне какую-нибудь зацепку на этот счет.

– Но с какой стати?

«Так, она, кажется, раздосадована».

Катрин и в самом деле не ожидала, что события примут такой оборот. Для чего этому чудовищу понадобилось лазить в ее счет? Она смотрит Массону в глаза.

– Может быть, он проверял и другие счета? – предполагает она.

– Нет, только ваш.

– Послушайте, я очень сожалею, что не могу больше ничего добавить. Мне жаль этого человека, но…

Катрин поднимается, словно ожидая, что Массон последует ее примеру.

– Что вы делали в прошлую субботу между пятью и семью часами вечера?

На лице Катрин не дрогнул ни один мускул, но когда она начинает говорить, голос ее звучит глухо:

– Месье, по субботам я работаю. Я закрываю магазин в семь вечера и иду домой.

– А как насчет прошлой субботы?

– Эта суббота ничем не отличалась от других, инспектор.

Катрин подходит к стеклянной входной двери и открывает ее, как если бы собиралась проветрить магазин. Затем возвращается к рабочему столу и принимается бесцельно перебирать лежащие на нем бумаги.

– Благодарю вас, мадам Салерн.

Катрин с облегчением улыбается Массону радуясь, что он наконец-то уходит. Но ее лицо снова омрачается, когда он, протягивая ей визитную карточку, произносит все тем же ровным тоном:

– Вот мои координаты. Прошу вас оставаться в пределах досягаемости полиции на все время расследования и предупредить меня, если вы соберетесь уехать из Парижа хотя бы на один день.

Вернувшись на набережную Орфевр, Массон с удовлетворением обнаруживает, что Фред погрузился в выписки из банковских счетов. Пока он еще не может сделать определенных выводов, но рад уже тому, что расследование наконец сдвинулось с мертвой точки. Он знает, что все понемногу прояснится и кусочки головоломки сложатся в четкую картину, даже если по ходу дела возникнут лишние или, наоборот, недостающие элементы. В большинстве расследований так обычно и происходит. Но до этого еще далеко: машина только-только пришла в движение. Массону всегда нравилось представлять, как начинают крутиться первые колесики и как затем они постепенно сцепляются между собой.

– Ну что, Фредди, нашел что-нибудь?

– Нет еще, шеф, я только начал. Но если хотите первое впечатление – это типично женский счет… Причем женщины, которая не платит ни за квартиру, ни за электричество, ни за телефон… ну, сами понимаете. Кстати, какая она из себя, эта Катрин Салерн?

При этом вопросе Жоэль и Бертран заинтересованно поднимают головы.

– Примерно такая, как ты говоришь, – отвечает Массон. – Дамочка, которой не нужно платить ни за квартиру, ни за телефон… Красивая обеспеченная женщина.

– Красивая? В самом деле? – недоверчиво переспрашивает Жоэль. Он еще ни разу не слышал, чтобы шеф высказывал свое мнение по поводу наружности той или иной женщины. – И сексапильная?

– Даже очень. Но заметь, я просто сказал: «красивая». И «обеспеченная». То есть именно то, что мы ищем, – Массон дружески подмигивает Жоэлю и добавляет: – Полная противоположность этому бедняге Бизо.

– И его жене, – бросает Фред.

– Совершенно верно, и его жене. – Массон мысленно пытается сравнить двух женщин, но не находит между ними ни малейшего сходства. Просто невероятно, насколько два человека могут быть разными… Он неожиданно думает о первых словах бедной Жозианы Бизо, когда они с Фредом сообщили ей о кончине мужа. Его охватывает безудержный смех, который лишь усиливается при воспоминании о нервном хихиканье Фреда.

– Над чем вы смеетесь, шеф?

– Так, ерунда…

Перед тем как уйти из магазина, Катрин звонит Оливье.

– Сегодня утром ко мне приходили из полиции.

На другом конце провода ответом ей полная тишина.

– Почему ты молчишь? – Впервые за все время она называет его на «ты» и тут же говорит себе, что это плохое предзнаменование.

– И зачем же ты им понадобилась? – голос Оливье звучит иронично и агрессивно.

– Оливье, перестань, это не смешно!

– Что ты им сказала?

– Ничего. Я ничего не сказала, кроме… кроме того, что не знаю его. Оказывается, он каждый день просматривал мой личный счет. Слышишь? Это невероятно!

– Но какого черта ты от меня хочешь, Катрин?

– Какой же ты злой! – она плачет. – Когда мы снова увидимся?

– Мы ведь уже виделись, нет?

– Но не сегодня. И мы не занимались любовью… с субботы.

– Какое совпадение! – горько замечает Оливье.

– Я люблю тебя, милый! Не бросай меня! Не сейчас!

– Катрин, я не хочу тебя видеть. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

– Но ты меня еще хоть немного любишь? – Катрин рыдает.

– Я не знаю… Не знаю.

– Прошу тебя, позволь мне прийти… Только взглянуть на тебя…

– Не сегодня. Кстати, верни мне дубликат ключа.

– Я воспользовалась им в первый и последний раз, клянусь тебе! Хочешь, я принесу его сейчас?

– Нет. Положи его в мой почтовый ящик.

– Когда мы снова увидимся?

– Не знаю… Первого числа следующего месяца, когда я отдам тебе плату за квартиру.

– Ты не можешь бросить меня вот так! Это жестоко!

– Почему? Можешь считать, что тебе повезло.

– Потому что я не сделала тебе ничего плохого! Потому что послала все к черту ради тебя!

Голос ее срывается на крик, она хватает бумажную салфетку, которую только что взяла в туалете, и, не переставая рыдать, начинает шумно сморкаться.

– Нужно было раньше об этом думать, Катрин. Я не просил тебя посылать все к черту ради меня. Никогда!

Оливье вешает трубку. Катрин опускается на пол и горько плачет, словно брошенный ребенок Она не представляет себе будущего без Оливье. Она думает о том дне, когда они занимались любовью прямо здесь, на этом столе… Как это было чудесно! Он не может вот так взять и уйти от нее! Их теперь связывает общая тайна… Это было бы слишком несправедливо!

Катрин плачет до восьми вечера, затем, усталая и опустошенная, возвращается домой. К семейному ужину.

На летучке в четверг утром Массон отдает приказания резким нервным тоном. Он убежден, что каждый прошедший день дает убийце лишний шанс скрыться.

– Бертран, позвони мадам Салерн и вежливо попроси ее зайти сегодня утром в отделение. Пускай сделают ее фотографии с антропометрическим описанием и снимут отпечатки пальцев.

– Она наверняка ответит, что не может отлучиться из магазина.

– Мне плевать! Пусть зайдет в обеденный перерыв! Фред, ты, как я понимаю, не нашел в ее счетах ничего особенного?

– Во всяком случае, ничего из того, о чем вы говорили: движения крупных денежных сумм, переводы на другой счет и так далее. Но я заметил, что в последние месяцы ее расходы увеличились…

– Женщины всегда больше тратят весной. Фред ничего не отвечает, но спрашивает себя, что Массон может знать о женщинах и о весне. Затем продолжает:

– Однако если сравнить этот период с аналогичным периодом прошлого года, можно заметить, что ее расходы значительно выросли.

– И что из этого следует?

– Ничего, шеф.

– Вот и не забивай мне голову всякой чепухой! – Массон мгновенно жалеет о вырвавшихся у него словах, так как сам же обычно и призывает своих помощников обращать внимание на самые мелкие детали. Там, где один не заметит ничего примечательного, другой может разглядеть интересную зацепку. – Что еще? – мрачно спрашивает он.

– Она каждый месяц получает чек на три с половиной тысячи франков. Точнее, последние четыре месяца. До этого она получала ту же сумму, но деньги поступали сразу на счет.

– За что она может получать эти чеки?

– Я думаю, за аренду квартиры, потому что, когда приходили денежные переводы, это было тютелька в тютельку первого числа каждого месяца. А вот чеки вносились на счет когда как.

– Может быть, в последнее время ей не так нужны деньги? – высказывает предположение Бертран. – Раз она тратит больше, чем раньше, и не слишком спешит обналичить чеки в банке?

– Да уж, мне бы такого хозяина! Мой ни за что не станет ждать десятого числа!

– Когда ты получишь информацию о том, кто подписывал чеки?

– Сегодня, возможно, еще до обеда.

– Хорошо, подождем. Больше ничего? Та американка из отеля больше ничего не вспомнила?

– Нет, шеф.

– Ладно, удачи всем. Пока.

26

ЭТИМ утром Катрин приходит на кухню первой. Через несколько минут появляется ее муж, потом сын. Жан сразу же включает приемник. В кофеварке, запрограммированной на восемь утра, уже пенится кофе. Запахи туалетной воды Жана и Тома смешиваются, вызывая у Катрин тошноту. У нее кружится голова. Она совсем потеряла сон, терзаемая болью и угрызениями совести. Катрин плотнее запахивает халат и наливает себе чашку кофе, заметив мимоходом удивленные глаза Тома – раньше по утрам она всегда пила чай. Катрин выдерживает его взгляд, словно хочет сказать: «Ну и что?» и делает глоток из чашки. Кофе кажется ей ужасно горьким. Такой же неприятной кажется подростку первая затяжка первой в его жизни сигаретой. Но в то же время этот вкус действует на нее возбуждающе, ибо символизирует собой перемены и свободу.

После того вечера, когда она отказалась заниматься любовью с Жаном, тот не разговаривает с ней. Катрин смотрит, как он намазывает маслом тост и разворачивает газету. Он выглядит невозмутимым, но в его взгляде застыл лед. Катрин находит его старым и уродливым. Он все больше и больше становится похожим на мать. Впервые за все время Катрин чувствует, что он ей противен. Раньше он был ей просто безразличен.

Виржини еще нет. Это удивляет Катрин. Она поднимается и идет в комнату дочери. Девочка лежит в кровати с широко открытыми глазами. Судя по всему, она плакала. Катрин присаживается рядом с дочерью и гладит ее по голове.

– Уже половина девятого, тебе пора на уроки.

– Занятия уже закончились. У меня каникулы. – В голосе Виржини звучит скрытый упрек.

– Надо же!.. Как бежит время! А у твоего брата?

– Спроси у него сама. Мы учимся в разных местах!

– Да, конечно, я знаю, лапочка! Что с тобой? Тебе снова снятся кошмары?

– Нет, я просто устала. Оставь меня! Катрин никогда не понимала свою дочь.

Впрочем, она отказалась от этого уже довольно давно. Она поднимается и уходит к себе.

«Я ненавижу ее! – думает Виржини. – Люблю и ненавижу одновременно! Не выношу этого притворно-невинного взгляда, особенно с тех пор, как она трахается с тем придурком! Ненавижу ее! Ненавижу мужчин!»

Катрин, по-прежнему в халате, стоит минут десять перед высоким зеркалом платяного шкафа. Ей не хочется ни одеваться, ни идти на работу. Потом она вспоминает о полицейском, который приходил накануне, и говорит себе, что в ее распорядке дня ничто не должно измениться. Катрин тяжелым шагом идет в ванную, открывает кран с горячей водой, потом с холодной. Затем ложится в теплую ванну. Об ароматическом масле она даже не вспоминает. Она закрывает глаза и глубоко вздыхает. К чему продолжать лгать, если она больше не нужна Оливье? Как все сложно…

27

В ПОЛДЕНЬ Массон входит в подъезд дома номер 20 по улице Сен-Жан-Батист-де-ля-Саль. Консьержка выглядывает из своего закутка и вопросительно смотрит на него. Массон представляется.

– В это время его не бывает, – отвечает она.

– Вы уверены?

– Я разговаривала с ним сегодня утром. Это было в половине девятого. Он ушел читать лекции. Он преподаватель.

– А вы не знаете, когда он возвращается?

– Сегодня четверг… значит, к часу дня. Но ненадолго.

– Хорошо, я зайду попозже. Вы знаете владелицу квартиры, мадам Салерн?

– Да, конечно.

Во взгляде мадам Ру появляется некоторое напряжение. Кажется, она хочет еще что-то добавить, но затем раздумывает.

– Да? Вы хотели что-то сказать?

– Нет… С мадам Салерн что-нибудь случилось?

– …?

– Потому что вчера я ее не видела…

– А вы видите ее каждый день?

Мадам Ру настораживается. Она чувствует, что ей не следовало этого говорить.

– Да.

– И что она здесь делает каждый день?

– Она приходит к месье Оливье…

– А вчера не пришла?

– Нет…

– А во вторник?

– Заходила в конце дня.

– А в какое время она обычно приходит?

– В обеденный перерыв.

– В понедельник она тоже здесь была?

– Да, но в тот день месье Оливье рано ушел.

– Значит, она всегда приходит в обеденный перерыв?

– Нет, в понедельник она приходит по утрам и остается до трех часов дня. По понедельникам ее магазин закрыт.

Мадам Ру немного сердится на себя за то, что все выболтала, но, в конце концов, ведь это полицейский… Правда, эта пара ей очень нравится, особенно месье Оливье – он такой милый! С тех пор как она знает об их маленькой тайне, мадам Салерн стала ей как-то ближе. Женщины всегда понимают друг друга… Тем более что ей самой очень хотелось бы пережить подобное приключение с симпатичным молодым человеком.

– Разрешите мне немного подождать у вас, – говорит Массон, проходя в комнату. – Отсюда я увижу, как он подойдет. А пока вы не могли бы побольше рассказать мне об этой истории? Кстати, как вас зовут?

Дверь мягко закрывается, и на занавеске в цветочек, которой завешено окно, появляются две тени. Свет в подъезде гаснет. В этот день мадам Ру останется без обеда.

Оливье едва закрывает за собой дверь, как тут же слышит звонок. Он говорит себе, что от Катрин, очевидно, не так-то легко отделаться и что он недооценил ее хватку. У него возникает ощущение, что он задыхается, не в силах избавиться от этой женщины, тем более сейчас, когда они повязаны этой чудовищной тайной. С той роковой субботы, так резко изменившей их жизнь, он понял, что от любви до ненависти всего один шаг. От одного чувства так легко перейти к другому. Именно это ему особенно невыносимо: всего за несколько часов он перешел от волшебного чувства любви, которое владело всем его существом, погружая его в сладкие грезы, к вспышке ненависти, которая терзает его душу, не давая зажить кровоточащей ране. Словно в его сердце, наполненном бесконечной нежностью, вдруг выросли острые шипы ненависти…

Оливье со злостью распахивает дверь, решив, что на этот раз первым делом заберет у нее ключ, и тут же удивленно застывает, увидев в дверном проеме грузную фигуру Массона.

Оливье поспешно собирает папки, лежащие в кресле, и суетливо перебрасывает их на кровать, освобождая инспектору место. Некоторое время мужчины молча смотрят друг на друга – каждый оценивает своего собеседника, прикидывая, как лучше начать разговор. Массон немного удивлен. Как и Катрин, когда она впервые увидела Оливье, он не ожидал, что преподаватель окажется таким молодым. Массон думает о том, каким в тридцать лет был он сам, но не может припомнить ни одной любовницы возраста Катрин Салерн. Поезд ушел. Жаль, он бы не отказался…

– Любовь с первого взгляда, я полагаю?

– Прошу прощения?

– Между мадам Салерн и вами, я имею в виду.

– Я думаю, инспектор, вы приходите к людям не для того, чтобы выяснять, какого рода отношения их связывают.

– Ошибаетесь! Иногда это первостепенный вопрос, позволяющий понять суть дела.

– Ну что же, мадам Салерн действительно моя любовница.

– И продолжает ею оставаться?

– Почему бы и нет?

– В течение последних дней – если быть точным, с прошлой субботы, – Массон видит, как лицо молодого человека разом омрачается, – ваши отношения, кажется, разладились…

– Вас интересует моя половая жизнь? – Голос Оливье звучит вызывающе, но за этой маской надменности Массон безошибочно разглядел лицо ребенка, охваченного тревогой и отчаянием.

– Да, некоторым образом, – сухо отвечает Массон. Он чувствует легкое угрызение совести за свой суровый тон, однако продолжает: – Что вы делали в прошлую субботу между пятью и семью часами вечера?

– А что?

– Здесь я задаю вопросы, молодой человек. Совершено преступление. Мы подозреваем, что ваша любовница была каким-то образом связана с убитым.

– Каким именно?

– Я надеюсь услышать это от вас.

– Не понимаю, о чем вы говорите!

– Мне повторить вопрос?

– В субботу я гулял…

– Один?

– Да.

– Та-ак! А где?

– На бульваре Сен-Жермен, здесь, везде понемногу..

– Та-ак! – повторяет Массон, не отрывая глаз от молодого человека. Оливье бледнеет. Его лицо становится мрачным и замкнутым.

– Вам придется проехать со мной в отделение. Сделаем фотографии, снимем отпечатки пальцев. Вся процедура займет не более получаса.

– Прямо сейчас?

– Так будет лучше всего.

Оливье набрасывает джинсовую куртку, берет ключи и документы. Затем молча спускается по лестнице следом за Массоном. Он чувствует, как все его существо охватывает невыносимый страх.

Бертран сидит за столом, на котором разложены фотографии шестерых мужчин анфас и в профиль. Массон стоит у него за спиной. Они находятся в холле гостиницы «Отель де ля Пляс». Сьюзен Джонсон только что спустилась. При ее полноте у нее очень легкая походка. Полчаса назад она вернулась с экскурсии на речном трамвайчике. В гостинице жарко. Сьюзен держит в руке запотевшую бутылку минеральной воды и поочередно прикладывает ее то к одной, то к другой щеке. Она работает завотделом в одном из крупных универмагов Филадельфии. Приехала сюда вместе с сестрой. Это их первое путешествие в Европу.

Она походит к мужчинам и пожимает им руки. Видно, что к своей роли свидетельницы она относится с большой ответственностью. Бертран указывает ей на кресло слева от себя. Сьюзен собирается было сесть, но затем передумывает. Она склоняется над фотографиями, разложенными на столе, и без колебаний указывает пальцем на одну из них, помеченную буквой «F». Да, это он. Она очень рада, что смогла помочь французской полиции. Неужели этот человек и есть преступник? Массон благодарит Сьюзен за содействие. Затем, пока Бертран провожает ее к выходу, садится на его место и складывает фотографии в стопку, положив сверху снимок Оливье Гранше. Именно он помечен буквой «F».

Бертран возвращается с Кристин Орель, женой управляющего. Она сразу же узнает на одной из фотографий Катрин Салерн, но, когда Массон показывает ей фотографию Оливье, никак не реагирует.

– Нет, я его не знаю.

– Еще один вопрос, мадам Орель: вы говорили, что Ксавье Бизо заказывал эти же комнаты за несколько дней до убийства, в понедельник.

– Да…

– В тот день кровать была разобрана? Я хочу сказать, комнатой воспользовались? В тот день, когда вы видели здесь эту блондинку? – уточняет Массон, словно желая быть полностью уверенным в том, что Кристин Орель его поняла.

Бертран бросает беглый взгляд на своего начальника и мысленно ругает себя за то, что раньше не проверил эту деталь.

– Я вас поняла, инспектор. Нет, комнатой не пользовались.

– А вас это не удивило?

– Почему же?.. Но вы меня об этом не спрашивали…

– А зачем я, по-вашему, оставил вам свою визитную карточку? – раздраженно произносит Массон. – К тому же мой помощник, – он кивком указывает на Бертрана, – достаточно крутился здесь в течение последних нескольких дней, чтобы это освежило вам память!

Мадам Орель в замешательстве опускает глаза. Массон продолжает:

– Вы уверены, что постель не разбирали? Может быть, та женщина просто застелила ее, перед тем как уйти?

Жена управляющего изумленно смотрит на него.

– Я уверена, так как сама была очень удивлена. Нет, кровать не разбирали, я проверяла. Я лишь поправила покрывало – они, очевидно, ложились на него… Во всяком случае, – произносит она, словно читая мысли Массона, – даже если они и занимались любовью на покрывале, я ничего не заметила. В ванной все было сухим – и раковина, и биде…

– В последующие дни вы сдавали этот номер?

– Нет.

– Почему?

– Постояльцев было мало.

– А вы убирались там между понедельником и субботой?

– Я не занимаюсь уборкой! – Массон вскидывает на нее глаза: что она о себе воображает, эта сводня! – Нет, там не убирались, – поправляется она, напуганная реакцией Массона. – Да и зачем? Там ведь было чисто! У нас и без того хватает работы…

– Черт, какой же я идиот! – восклицает Массон, выходя с Бертраном из гостиницы. Они направляются к кафе на улице Лепик и устраиваются за столиком на террасе.

– В конце концов, шеф, это ничего не меняет, – дипломатично замечает Бертран. – И если уж на то пошло, мы все идиоты.

– Вот именно, что все, и ты – первый! Бертран зажигает сигарету. Когда Массон в таком настроении, лучше сделаться тише воды, ниже травы и дождаться, пока буря уляжется…

– Ну хорошо, что это нам дает? – спрашивает он через несколько минут, желая продолжить разговор, о котором Массон, кажется, забыл, погрузившись в свои мысли.

– Во-первых, это значит, что они ни разу не занимались там любовью, даже в понедельник. В то, что они просто лежали вместе поверх покрывала, я верю еще меньше. Только мамаше Орель могла прийти в голову подобная мысль! Кроме того, если вторая и четвертая записки были действительно адресованы Катрин Салерн, это подтверждает, что она подчинялась его требованиям против своей воли. Во-вторых, – продолжает Массон, – отпечатки пальцев, принадлежащие Катрин Салерн и найденные в номере, могли появиться там и в понедельник, то есть не обязательно в день убийства.

– Или как раз наоборот.

– Да, но мы точно знаем, что она приходила в понедельник. А вот преподавателишка, как мы выяснили, был в гостинице в субботу, но позаботился о том, чтобы стереть свои отпечатки пальцев. Ты ведь помнишь, что мы нашли там только одни незнакомые отпечатки и те, как оказалось, принадлежат Катрин Салерн.

– То есть получается, что они оба врут?

– Вот именно!

– Значит, они сообщники?

– Вполне возможно. Но мотив?

– Очень простой – шантаж. У нее был любовник, и…

– Тогда при чем здесь ежедневные проверки ее личного счета? Вот что не дает мне покоя! Я все время об этом думаю!