Текст книги "Испорченная женщина"
Автор книги: Доминик Дьен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
28
В ЧЕТВЕРГ, в три часа дня, в квартире Салернов все тихо. Четверг – день чистки столового серебра. Обычно в это время Анриетта бывает в доме одна, но, поскольку учебный год кончился, дети на этот раз тоже здесь. Виржини почти целый день не выходила из своей комнаты и выглянула лишь для того, чтобы пообедать на кухне вместе с братом. На медленном огне в большой кастрюле тушится мясное рагу для ужина. Анриетта выкладывает на стол серебряные блюда и приборы, надевает резиновые перчатки, достает тряпки и принимается за работу. На кухне раздается лишь мерное тиканье настенных часов, звук скользящей по посуде тряпки и в такт ему – усталое дыхание Анриетты.
Тома заперся на ключ у себя в комнате. Подойдя к маленькому секретеру, который принадлежал еще его деду, он открывает потайной ящичек и достает конверт из плотной бумаги, откуда выскальзывает несколько фотографий, сделанных «Поляроидом». Тома внимательно разглядывает их и вздыхает. Он долго сидит неподвижно, с видом человека, обдумывающего важное решение. Потом берет лист бумаги и своим изящным почерком выводит «Дорогая мама…». Вслед за этим ручка надолго повисает в воздухе, словно ему не хватает мужества продолжать. Затем Тома яростно комкает листок и швыряет его в корзину для бумаг. Он достает другой лист и снова принимается писать: «Любовь моя…». Он долго еще будет так сидеть, спиной к двери, склонившись над письмом, наедине со своими секретами, мечтами и тайными горестями.
Анриетта тяжело встает, приставляет стремянку к высокому встроенному шкафу и маленьким ключиком, который висит у нее на шее на белой шелковой ленточке, открывает верхнюю створку. Каждый день она с замиранием сердца ощупывает сквозь ткань этот предмет, проверяя, на месте ли он. Затем она убирает стремянку в кладовку и, приподняв крышку кастрюли, принимается помешивать рагу большой деревянной ложкой. Она осторожно пробует его. На душе у нее по-прежнему неспокойно. Анриетта включает радио и снова садится чистить серебро.
Выйдя от следователя, Оливье не пошел на работу. Он знает, что попал в западню, и, что бы он ни объяснял полицейским, он – идеальный подозреваемый. Как бы ему хотелось вернуться на три месяца назад, когда он, подыскивая себе жилье неподалеку от института, колебался между однокомнатной квартирой на улице Сен-Жан-Батист-де-ля-Саль и «двушкой» на улице Мазарин! Но его соблазнил первый вариант – отсюда было ближе ходить на работу, к тому же квартирка была уютной и полностью обставленной… Если бы он выбрал тогда второй вариант, ничего этого не случилось бы, и сейчас его беспокоило бы, скорее всего, лишь то, как вырваться из сетей, сплетенных какой-нибудь не в меру влюбленной студенточкой.
Если бы он не обнял тогда Катрин Салерн и не начал ласкать ее грудь, ничего бы не произошло… Если бы он не полюбил ее, не в силах смотреть, как она страдает, с трудом сохраняя равновесие на тонкой туго натянутой проволоке своей жизни, ничего бы не произошло… Но был ли у него выбор, когда в ту роковую субботу он вышел из метро «Площадь Аббес»? Он решил свести счеты с шантажистом, чтобы тот не разрушил жизнь женщины, чье тело он так любил. Но стоит Оливье лишь подумать об этом, как он испытывает глубокий стыд. Он понимает, что рассуждает как человек, который уже больше не любит. Потому что когда он впервые увидел Катрин, то, несмотря на сразу же возникшее страстное желание обладать ею, он был одновременно тронут ее уязвимостью и одиночеством, которые скрывались за ее внешней холодностью. Это действительно была любовь с первого взгляда…
– Я был влюблен в нее, инспектор… Не знаю, сможете ли вы понять… – пытается он объяснить Массону, когда тот снова приходит к нему, чтобы задать пару вопросов. – Она не использовала меня! Я знаю, о чем вы думаете, но в ней нет ничего от «роковой женщины»! Она была чиста и невинна! Она казалось такой хрупкой… Я даже испугался, что вся эта история убьет ее. Она очень боялась. Говорила, что если муж обо всем узнает, то сразу разведется с ней.
– А он знал?
– По-моему, нет. Но ее сын знал. Когда она заболела, после того как в первый раз побывала в гостинице, я позвонил ей домой. Я очень беспокоился… Я не знал, что произошло, тогда мне было известно только об анонимных письмах, но не о назначенной ей встрече. Тома, ее сын, спросил, не из-за меня ли страдает его мать… Он понял, что мы любим друг друга, и сам попросил горничную проводить Катрин ко мне…
– Вы хотите сказать, что горничная проводила вашу любовницу к вам с благословения ее сына?
– Я понимаю, что в это трудно поверить…
– А вам это не показалось странным?
– Тогда я об этом не думал. Больше всего меня беспокоили анонимные письма. Мне было страшно.
– Вы боялись того человека?
– Да, но одновременно я его ненавидел. Особенно когда он назначил ей второе свидание. Я… как вам сказать… мне показалось, что она начинает сходить с ума. Она громко смеялась, называла себя шлюхой… Понимаете, это слово было в его первом послании… Получив его, она была в шоке… Да, она изменяла мужу с человеком моложе ее, но в определенным смысле я был старше ее… Мне приходилось ее всему учить… Именно поэтому это оскорбление настолько потрясло ее. Ведь на самом деле она была такой… – Оливье подыскивает слово, – застенчивой, почти целомудренной.
– Ну, это вы уже слишком, молодой человек! – Массону смешно, но он старается этого не показывать.
– Уверяю вас, инспектор, она была почти девственницей!… Впрочем, зачем я вам это говорю – вы все равно не поверите…
– Давайте ближе к делу… Итак, было около половины шестого вечера?
– Да, где-то так Полшестого или без пятнадцати шесть… Понимаете, я хотел лишь припугнуть его, ну, может, врезать раз-другой… Когда я вышел из той комнаты, я был как безумный. Я запаниковал и даже не сразу понял, что произошло… Я связал это с Катрин лишь после, как увидел ее несколько минут спустя – она сидела на скамейке в сквере неподалеку… У нее был блуждающий взгляд… Я даже не знаю, видела ли она меня…
– Вы запаниковали, но все же не забыли стереть свои отпечатки пальцев и уничтожить записку.
– Да, в самом деле. Даже не знаю, как я об этом подумал.
– Почему вы сразу не пришли в полицию?
– Не знаю…
– Ведь даже если вы говорите правду что еще нужно доказать, ваше молчание делает из вас сообщника убийцы! И «молчание» – это еще мягко сказано! Во время первого допроса вы солгали, сказав, что в ту достопамятную субботу прогуливались по бульвару Сен-Жермен-де-Пре! Это очень прискорбно, молодой человек! Очень прискорбно!
– Но если бы я рассказал вам всю правду, я предал бы Катрин! А я все же чувствую ответственность за нее. Не появись я в ее жизни, ничего бы этого не случилось. И потом… Словом, я не мог, вот и все!
– Но речь, как никак, идет об убийстве, а не о банальной супружеской измене!
– Что вы теперь собираетесь делать?
– Я не вижу другого выхода, как задержать вас.
Массон замечает, что глаза его собеседника наполняются невыразимым ужасом. Он снова чувствует легкий укол совести. Но этот мужчина однажды уже солгал ему и, возможно, лжет и сейчас. Не стоит рисковать понапрасну.
– Но насколько? Я невиновен! – в отчаянии кричит Оливье и начинает рыдать, как ребенок.
– Сегодня пятница. Значит, как минимум, на все выходные. А может, и больше. Все будет зависеть от того, как станут развиваться события.
Он поднимается и зовет Фреда:
– Займись месье Гранше, Фредди, а после приезжай в контору.
Массон выходит из квартиры, так больше и не взглянув на Оливье.
Днем, во время летучки, Массон выглядит крайне озабоченным. Теперь у него появилось целых два подозреваемых, и если Оливье Гранше сказал правду, то вина одного (точнее, одной) из них почти доказана. По идее, инспектор мог бы радоваться, но никакой радости он почему-то не испытывает. Бертран только что сообщил ему, что магазин мадам Салерн принадлежит ее мужу и что у того, судя по всему, денег куры не клюют, поскольку он заплатил за сувенирную лавчонку наличными. К тому же он важная шишка в «Лионском кредите». Простое совпадение? Массон в сотый раз возвращается к одной и той же мысли: что, если эта история гораздо более запутанная, чем банальный шантаж? Что, если те, кто на первый взгляд кажутся главными действующими лицами, на самом деле, лишь жертвы обстоятельств, которыми манипулируют, чтобы скрыть более серьезные преступления? Массон не хочет оставлять места случайностям. Именно поэтому он не спешит добиваться признаний от Катрин Салерн. Ведь он еще даже не был в ее квартире на улице Токвиль. А это большая ошибка, потому что если именно она убила Ксавье Бизо, то вполне возможно, что орудие убийства все еще у нее. А если не она? Сын и горничная, которые узнали об адюльтере, – это не сулит ничего хорошего. Массон всегда остерегался излишнего либерализма. Добропорядочные буржуа на поверку частенько оказываются более извращенными, чем все думают! По правде сказать, он предпочел бы иметь дело с обычным мошенником.
Бертран подтверждает показания Оливье Гранше относительно анонимных писем. Листая журнал, найденный в шкафчике Ксавье Бизо, он обнаружил, что некоторые буквы и даже целые слова вырезаны – из них-то и были составлены первые письма. По крайней мере, в этом молодой человек не солгал.
Массон распоряжается установить наблюдение за Катрин Салерн. Он не уверен, что ее стоит арестовывать прямо сейчас. Вначале ему хочется своими глазами увидеть, как она живет. Возможно, это помогло бы кое-что прояснить.
Он размышляет о том, что рассказал ему Оливье Гранше. Ему хочется составить более точное представление и о муже, который, судя по всему, достаточно долго не интересовался своей женой. Уж не потому ли он заваливал ее подарками, стараясь загладить ими свою вину?
В субботу утром Массон дожидается, когда Катрин уйдет из дома, и звонит в дверь ее квартиры. Мимоходом он замечает парня, которого приставили следить за ней, – Массону нравится, как тот работает. Суббота – отличный день для того, чтобы навестить остальных членов семьи, расслабившихся в домашнем кругу. Разумеется, Массон не предупредил о своем визите.
Ему открывает женщина лет шестидесяти в бело-голубом полосатом фартуке поверх черного платья. Она крепко сбита, у нее широкое и открытое морщинистое лицо. Седые волосы уложены в тугой узел. По ее внешнему виду можно сразу определить, что она родом из Бретани. Массон представляется. Женщина проводит его в небольшую гостиную, похожую на приемную врача, и предлагает сесть. В комнате приятно пахнет натертым паркетом и уютом обеспеченной семьи.
– Подождите, пожалуйста, здесь, пока я спрошу у Месье, может ли он вас принять. – Ее лицо абсолютно бесстрастно. Она уже собирается выйти, но Массон останавливает ее:
– Вы – Анриетта?
– Да, месье. – Она выглядит удивленной тем, что незнакомый человек знает ее имя. Она поправляет фартук, словно школьница, которую вызвали к доске, и замирает в ожидании.
– Вы знаете, зачем я пришел?
– Нет, месье, – быстро отвечает она, старательно избегая глазами Массона.
– Присядьте, Анриетта, я вас не съем. Могу я называть вас по имени?
– Все называют меня по имени, месье. Я не возражаю, – вежливо отзывается она.
– Вы давно работаете у Салернов?
– Почти тридцать лет, месье. В этой квартире. Раньше здесь жили мать месье Жана, его отец и брат, месье Кристиан. Сейчас месье Кристиан живет на третьем этаже, а их мать – на втором.
Массона слегка удивляет такое обилие подробностей. Уж не пытается ли она что-то скрыть?
– Месье Кристиан живет там со своей семьей? – небрежным тоном уточняет Массон, размышляя тем временем, как лучше разговаривать с Анриеттой.
– Нет, месье! Он холостяк.
– А-а, старый девственник? Почему так? Он что, очень застенчивый?
– Да нет, просто холостяк, – отвечает Анриетта, слегка нахмурившись.
Массон решает перевести беседу на ее хозяйку.
– А как вы относитесь к мадам Салерн?
– Она моя хозяйка, месье.
– Вы хорошо ее знаете?
– Проведя тридцать лет в одном доме, невозможно не знать тех, кто в нем живет.
– Да, я с вами согласен. Мадам Салерн хорошо ладит со своим супругом?
– Я никогда не видела, чтобы они ссорились.
– Вы знали, что у нее есть любовник?
Бледное морщинистое лицо Анриетты заливает краска. Она смотрит на круглый столик, словно надеясь прочитать на нем ответ, и восклицает:
– Личная жизнь мадам меня не касается, месье. Равно как и личные дела всех остальных, живущих в этом доме.
– Хм. Конечно, это делает вам честь, но, видите ли, я пришел сюда потому, что вашу хозяйку кто-то шантажировал. Вы знали об этом?
Анриетта опускает глаза.
– Я догадывалась, месье.
– В самом деле? Очень хорошо! Я так и думал. От такой проницательной женщины, как вы, ничто не может ускользнуть! Тем лучше для меня. Мне будет легче задавать вопросы.
Анриетта снова краснеет, но на этот раз от комплимента Массона. Ей сперва показалось, что инспектор смеется над ней, но нет, вид у него самый серьезный.
– А вы знаете о том, что шантажиста убили? – продолжает он.
– Господи Боже! – Анриетта крестится. Затем разглаживает на себе фартук, очевидно, раздумывая, как себя вести.
– Расскажите мне, что происходило в прошлую субботу. В котором часу мадам Салерн вернулась домой?
– Как всегда по субботам, после закрытия магазина, месье, – отвечает Анриетта и возмущенно добавляет: – Мадам никогда бы не совершила ничего подобного, месье. Никогда! Кроме того, она вернулась в половине восьмого вечера, а магазин она закрывает в семь.
– А кто вам сказал, что убийство произошло в субботу?
– Да вы сами!
– Нет, я этого не говорил. Я всего лишь спросил вас, в котором часу ваша хозяйка вернулась домой. Кто был дома в тот момент?
– Мадемуазель Виржини и я.
– Виржини оставалась дома целый день?
– Да.
– А остальные?
– Месье Жан ездил в клуб «Поло», как всегда по субботам.
– А их сын?
– Месье Тома уже двадцать лет, и он проводит все выходные с друзьями.
– Понятно. Итак, в тот день все было, как обычно? И ничто не показалось вам странным? Поведение вашей хозяйки, например?
– Нет, месье.
Анриетта опускает голову. Массон чувствует, что она больше ничего не скажет. По крайней мере, сейчас.
– Вы не доложите обо мне месье Салерну?
– Да, конечно, я спрошу, может ли он вас принять…
– Наверняка может.
Массон делает вид, что устраивается в кресле, и берет с журнального столика «Фигаро».
Анриетта выходит из гостиной и осторожно прикрывает за собой дверь. В полутемном коридоре, ведущем в спальни, она наталкивается на неподвижно стоящую Виржини.
– А ты что здесь делаешь? – ворчит она, шлепая Виржини по ягодицам. – Иди давай к себе в комнату! И не высовывай оттуда носа, пока я тебя не позвала! Ясно?
– Кто этот человек? – шепотом спрашивает Виржини.
– Инспектор полиции. Сейчас же иди в свою комнату, пока я тебе хорошенько не всыпала! – тревожно добавляет Анриетта, видя, что Виржини не двигается с места.
– Что ему надо? – настаивает та. Анриетта почти насильно впихивает девочку в комнату и торопливо захлопывает за ней дверь. Затем идет дальше по коридору и осторожно стучится в дверь Жана Салерна.
Массон любит неожиданные эффекты во время первых допросов. Он не выносит сидеть на одном месте, дожидаясь появления хозяина. Как правило, придя в чей-либо дом, он старается как следует осмотреться. Поэтому он выскальзывает из гостиной и идет по коридору, делая вид, что ищет туалет. Вдруг он замечает хрупкий силуэт Виржини, которая вышла из своей комнаты. При виде Массона она резко разворачивается, собираясь вернуться обратно, но он догоняет ее и мягко берет за плечо.
– Мы можем поговорить пару минут? – спрашивает он. Глаза Виржини полны ужаса. Она пятится назад. Массон входит в комнату следом за ней.
– Я не сделаю вам ничего плохого, мадемуазель. Просто хочу задать один маленький вопрос: что вы делали в прошлую субботу днем?
– Работала… в библиотеке, – с усилием добавляет она. Массон бросает на нее удивленный взгляд.
– Весь день?
– Да. Я вернулась домой в семь часов. – Виржини тревожно смотрит на ручку двери, которая начинает поворачиваться. Дверь резко распахивается, и на пороге появляется Анриетта и вслед за ней – Жан Салерн.
– Анриетта! – со слезами на глазах кричит девушка.
– Мне очень жаль, – смущенно произносит Массон. – Я не хотел пугать эту барышню.
– Однако именно это вы и сделали! – гневно восклицает Анриетта, бросаясь к Виржини, словно наседка к цыпленку.
Жан Салерн представляется. Голос у него высокий и звонкий, на лице играет непринужденная улыбка. Он приглашает Массона вернуться в гостиную.
– Прошу вас извинить мою дочь, – говорит он, закрывая дверь. – Должно быть, вас удивила ее реакция, но она чересчур впечатлительна. Особенно она боится мужчин. Поэтому при виде вас она и повела себя подобным образом.
– Ничего страшного, – поспешно заверяет Массон. Однако в глубине души он крайне заинтригован словами и поведением девушки.
– Благодарю за понимание, инспектор. Чем могу быть вам полезен?
Жан Салерн слушает Массона с самым серьезным видом, не перебивая. Когда он узнает, что у жены есть любовник, на его лице появляется легкое удивление. Но когда инспектор сообщает, что Катрин подозревается в убийстве, муж не произносит ни слова в ее защиту. Зато стоит Массону спросить Жана Салерна, чем он занимался в субботу днем, как тот резко встает, всем своим видом выражая возмущение. Потом, правда, он берет себя в руки и отвечает, что был в клубе «Поло». Там он обедал, затем играл с друзьями в теннис, парный матч. Нет, он не знал покойного банковского служащего, впрочем, даже с директором банка он встречался всего два или три раза, да и то когда покупал магазин. После этих слов Жан Салерн смотрит на часы, говорит, что, к сожалению, ничем больше не может помочь, и выходит, пообещав найти сына, с которым Массон тоже решил побеседовать.
В противоположность отцу, Тома потрясен услышанным. Он произносит гневную и пылкую речь в защиту матери – более чем очевидно, что он предан ей телом и душой. При известии о том, что у нее есть любовник, Тома слегка усмехается и заявляет, что его мать тоже имеет право на личную жизнь. Нет, его это не шокирует. Да, он знал, что ее шантажировали. И шантажист получил по заслугам. При этих словах лицо Тома становится жестким. Больше он ничего не может сказать. На вопрос о том, что делал в субботу днем он сам, Тома уходит от ответа, пробормотав, что встречался с друзьями. Он заметно бледнеет, но больше ничего не добавляет. О сестре он тоже не желает говорить, но все же подтверждает слова отца о том, что она очень ранима и что ее нельзя волновать. Затем пожимает Массону руку и провожает его до входной двери. Спина его напряженно выпрямлена, губы плотно сжаты.
Массон выходит из этого богатого дома в Семнадцатом округе Парижа с неприятным ощущением, что каждому из членов семьи есть что скрывать. Предположим, Катрин Салерн и в самом деле убийца, – но почему тогда показания Анриетты и Виржини относительно того, где была девушка в прошлую субботу, полностью противоречат друг другу? А Жан Салерн – неужели известие об измене жены настолько потрясло его, что он даже не сделал ни малейшей попытки, чтобы разубедить инспектора в подозрениях на ее счет? Или же эти подозрения его вполне устраивают? Равно как и Тома: отчего он резко перешел от пылкой страсти, с которой защищал свою мать, к полному замешательству, как только речь зашла о его собственном времяпрепровождении? Странное семейство – все держат рот на замке, и создается впечатление, что никого ничем не удивишь… Даже преступлением, которое, возможно, совершил один из них.
Наружное наблюдение за Катрин Салерн не дает ничего интересного, кроме того, что она дважды – утром и в обед – отлучалась с работы к своему любовнику, но оба раза его не было дома. В тот же день, в субботу, без пяти семь вечера, Массон входит в ее магазин, твердо решив заставить Катрин Салерн признаться в содеянном. Он просит Катрин запереть дверь на ключ, после чего идет за ней в подсобное помещение. Катрин приносит ему стул, а Массон в это время задергивает занавески, отделяющие комнату от основного помещения. В этот вечер инспектор поставил себе целью добиться признаний. Он настроен крайне решительно, тем более что времени у него предостаточно. Лицо Катрин белее мела, и искусственный свет лишь сильнее подчеркивает эту бледность. Массон замечает темные круги у нее под глазами. Он не спешит начать разговор. Он выжидает. Катрин обхватывает себя руками за плечи, словно ей холодно.
– Что вы хотите? – наконец спрашивает она дрожащим голосом.
– Вам уже сказали, что сегодня утром я был у вас дома?
– Нет.
– Я побеседовал с вашим супругом, с Тома и Виржини. И даже с Анриеттой.
– Вот как? – Катрин не знает, что сказать. Она выглядит совершенно обессиленной.
– Вы не хотите узнать, о чем мы разговаривали?
– Нет. Хотя, пожалуй… Я не понимаю, что вам от меня нужно… – Ее голос становится совсем тихим, переходя на шепот.
– Вы знаете, что ваш любовник задержан?
– Как? – кричит Катрин, мгновенно очнувшись. Она резко встает со стула. – Он не виноват! Он ничего не сделал! – По щекам у нее текут слезы.
«Она была почти девственницей, когда я ее встретил…» – вспоминает Массон фразу Оливье, которая еще недавно вызывала у него усмешку. Сейчас Катрин Салерн совершенно утратила свой холодный надменный вид. В ее глазах читаются безумная любовь и боль. И – как кажется Массону – невинность. Он пытается представить ее обнаженной. Возникшая в его воображении картина волнует его, и он снова завидует Оливье, как во время их первого разговора. Он говорит себе, что отклоняется от цели своего визита, и мысленно клянется: «Будь я проклят, если хоть раз еще взгляну в эти прекрасные голубые глаза!». Массон отводит взгляд, но его глаза невольно задерживаются на очертаниях груди Катрин. Он резко поднимается, словно пытаясь стряхнуть наваждение, быстрым движением раздергивает занавески и садится обратно на стул. Он в ярости против самого себя. Когда он снова начинает говорить, голос его звучит сурово и безжалостно:
– Итак, если он ничего не сделал, тогда расскажите, что сделали вы! – И словно в подтверждение своих слов указывает пальцем на Катрин.
Катрин немного успокаивается. Она опять повторяет, что в тот день оставалась в магазине до семи вечера, а потом вернулась домой. Массон поражен хладнокровием, с которым она рассказывает эту историю. Словно желая наказать ее за упорную ложь, он со спокойным видом сообщает ей версию Оливье, не без тайного удовольствия смакуя эту маленькую месть.
К концу его рассказа Катрин выглядит совершенно опустошенной. Она роняет голову на стол и плачет, разбитая и уничтоженная, как ребенок Массон вновь обретает привычную самоуверенность и думает, что вот-вот услышит признание. Он чувствует, как охватившая его ярость утихает, по мере того как отступают демоны плоти. Он невозмутимо ждет, когда Катрин Салерн сознается в своем преступлении.
Через некоторое время она наконец поднимает голову. Массон протягивает ей платок. Она с благодарностью берет его и громко сморкается. Потом начинает говорить. Голос ее звучит спокойно и отрешенно.
– …И поскольку мне больше нечего было бояться мужа, который все-таки узнал о моей связи, я была бесконечно счастлива. У меня словно камень с души упал. Но я не стала рассказывать об этом Оливье, потому что тогда пришлось бы рассказать и о том, что я позволила мужу… ласкать себя.
Она поднимает глаза на Массона и слегка краснеет. Тот нервно скрещивает ноги, чувствуя нарастающее раздражение – ему решительно не удается оставаться равнодушным перед этой женщиной.
– И что было дальше?
– Я все же решила пойти на встречу с тем человеком, чтобы раз и навсегда покончить с его попытками шантажа. Я собиралась сказать ему, что он может объявить о моем любовнике хоть всему свету, так как теперь это не имеет никакого значения. Я чувствовала себя освобожденной. Понимаете?
– Продолжайте.
– Когда я пришла, он был уже мертв. Лежал в луже крови, полураздетый.
– И у вас хватило времени все это рассмотреть?
– Мне стало так плохо… Нужно было прийти в себя, я дошла до сквера и села на скамейку. Вот тогда я и увидела Оливье… и тут же все поняла. Это было ужасно…
– Что вы поняли?
– Что он сделал это ради меня! Он не знал, бедняжка, что я теперь свободна… За это я полюбила его еще больше. – Катрин снова роняет голову на руки.
«Черт, как же она его любит», – изумляется про себя Массон. Если бы Гранше не обвинил ее напрямую, она бы до конца покрывала его. Необыкновенная женщина! Да-а, ну и парочка… И все-таки кто же из них лжет?
– Можете ли вы точно сказать мне, во сколько вы пришли в гостиницу? – спрашивает Массон уже более мягко. Катрин поднимает голову, явно удивленная этим вопросом.
– Нет, точно я не помню. Но шести еще не было – он назначил встречу на шесть, а я хотела прийти пораньше… Где-то между половиной шестого и без четверти шесть?..
Она отвечает вопросом на вопрос. Так ли нужно было ответить? Массон опускает голову. Именно это время назвал и ее любовник. А ведь один из них должен был прийти раньше, но кто?
Массон решает проводить Катрин до дома на такси. Он ничего не может с собой поделать, ибо против своей воли проникся к этой несчастной парочке нежностью. Ему не удается убедить себя в том, что за этой оболочкой падших ангелов могут скрываться гримасы дьявола. Для подстраховки он приказывает установить наблюдение за домом Салернов и за всеми обитателями квартиры на четвертом этаже. Но суббота и воскресенье проходят безрезультатно. Семейство Салернов забилось в свою нору с натертыми полами, и в эти жаркие дни последнего июньского уикэнда никто не переступил порог дома 42-бис по улице Токвиль.
