Текст книги "Бешеный прапорщик. Части 1-9 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– И что, так лавочник и не догадался?

– Ну, когда понял, натравил своего пса на нас с мамкой. Тока я уже у бати в кузне молотом махал, силушка появилась. Одной рукой закрылся от зубов, другой в лоб псу и засадил. Ему одного удара хватило.

– Да уж тебе под руку попадаться – дураков нет…

Дошли нормально, на прощанье еще раз проинструктировал дядьку о молчании, и чтоб дочкам своим то же самое разъяснил:

– Смотри, Михась, малые твои сболтнут что-нибудь подружкам про гостей, да шоколад, – и пойдет гулять молва.

– Та ни, никому яны не збалтнуць. Тут жа усе – паляки, з нами ня знаюцца. Маи деуки тольки удваём и гуляюць… Пан официер. – видя, как я морщусь, – Ваша благародзе!.. Не забижайце Ганну!..

Предмет разговора стоит рядом с Федором, потихоньку утирая мокрые глаза.

– Я ее никому не дам обидеть! – В темноте скорее чувствуется, чем видится, что Федор краснеет от своих слов. Вот это да! Типа "Ромео плюс Джульетта" объявились? Михась смотрит на него, потом достает из кармана какой-то сверточек, протягивает Ганне:

– Вось, Ганка, калечка, да цепка сярэбряная, тваёй мамки. Прыданным цябе аддала… Паспарт и бумага з царковнай книги аб нараджэнни.

– А благословишь, дядька Михась? – голос у Федора напряженно звенит, даром, что шепотом общаемся.

– А пра тое у яе самой пытай. Яна у сябе вальна. Як скажыць, так и будзе…

Нашли, блин, время… Вот выйдем на нашу сторону, тогда и играйте в "лямур-бонжюр-тужюр". Со стороны станции раздается шум, взвывает ручная сирена, вспыхивает прожектор, луч начинает лихорадочно скакать из стороны в сторону. Потом раздается несколько выстрелов…

Ганна обнимает дядьку на прощанье, оставляя, наверное, на его рубахе два мокрых пятна от слез. Жмем по очереди дядьке руку и исчезаем в темноте. Идем в лагерь.

* * *

В лагере в двух словах рассказываю Михалычу о наших приключениях и заваливаюсь спать. Мне утром еще баранку крутить. Без гидроусилителя, да на российских дорогах. Но, делать это не пришлось. Как рассвело, Митяев послал пару казаков на разведку, те вернулись с очень плохими вестями. На развилке дорог – немецкий пост. Проверяет всех идущих и едущих. Пока казаки наблюдали, в сторону фронта прошла без проверки только одна машина с солдатами. Ее старший показал какую-то бумагу солдатам на посту и его быстро пропустили. Значит, гансы уже очухались, и принимают ответные меры. Дороги они перекроют, а вот будут ли прочесывать лес? Вряд ли. Это же сколько народу надо снять, перевезти, развернуть в цепь, и т. д. В Великую Отечественную, насколько я знаю, этим занимались специально надрессированные части, а не простая пехота. Есть ли сейчас такие?.. Егеря?.. Так их мало, и здесь их нет по данным Бойко… Ладно, посмотрим.

Как ни жаль, а автомобиль придется бросить. В неисправном состоянии, конечно. Пока я издевался над движком, казаки распустили все колеса на ленточки. В буквальном смысле. Срезали со всех ободов покрышки и камеры, скатали в рулончики и засунули в один из вещмешков. Где-нибудь, да пригодится.

Двигаться теперь будем медленно и осторожно, пешком. Зато можно идти днем и по лесу вдоль дорог. В ядре группы – наше "сокровище" в виде оберст-лейтенанта, навьюченного вещмешками, и его конвоира, затем – двое казаков с секретным ящиком (тянут по очереди). Далее идут штабс-капитан, Ганна. Федор и еще двое казаков несут носилки с раненым. Кузнец от подмены отказался, обещал сдюжить. За ними – Платоша, несущий аж оставшиеся три вещмешка, бомбардир, нагруженный пневмоштуцером и шашками. Сзади замыкает шествие Михалыч. Впереди и сзади – парные дозоры, по бокам – по три казака россыпью.

Головной дозор идет в полусотне шагов, мы потихоньку топаем следом. Вскоре натыкаемся на просеку, идущую почти параллельно дороге. Пока разведчики сбегают посмотрят, всем остальным – привал, отдышаться, передохнуть малость. Разведка возвращается, по их словам просека – чистая, никого нет. Идти стало легче. Еще час хода, – и снова привал.

И опять находим себе приключения на известное место. В стороне дороги, недалеко, раздаются винтовочные выстрелы, потом в эту "музыку" вписывается пулемет, в небо взлетает красная ракета. Казаки реагируют моментально. Пару секунд, – и все "пассажиры" уже в лесу, в кольце ощетинившихся стволами бойцов, которые незаметно слились с лесом. Тут же беру Семена, Гриню, оставляю Митяева за главного, и летим посмотреть что там за фейерверк. Дорога оказалась ближе, чем я думал. Метров через триста лес заканчивается, видна дорога, автомашина и спины гансов, лупящих частым огнем по кому-то невидимому на лугу, разделяющем лес и дорогу с другой стороны. Оттуда отвечают редкими выстрелами, видны несколько лошадей, носящихся без всадников. Дистанция до немцев смешная – метров пятьдесят. Двое методично обрабатывают луг из пулемета, остальные ведут стрельбу из винтовок. Трое – под машиной, четверо отползли вправо на десяток метров, устроились в глубокой канаве возле дороги. Стреляют азартно, по любому движению в траве.

Девять гансов. А почему бы, собственно, и нет? Тылового охранения нет, что очень недальновидно с их стороны. Только один, самый умный, наверное, пару раз оглядывается на кромку леса за спиной. Остальные хотят за грохотом выстрелов услышать треск веток у себя за спиной? Ню-ню! А мы вот тихо подойдем, чтобы не отвлекать людей от развлечения. Показываю цели. Семену – пулемет, Грине – троицу под машиной, себе оставляю правое крыло. У меня – люгер и наган, пятнадцать выстрелов. Хватит на всех, и еще останется.

Проползаем вперед метров тридцать, привычный "чирик", начинаем! Несколько секунд бега, два выстрела, кувырок в траву. До гансов несколько метров, промахнуться ну очень трудно! Еще четыре раза бабахает люгер, тушки лежат неподвижно. Краем сознания замечаю какую-то необычность на земле, но нельзя останавливаться. Ухожу кувырком влево, смотрю как там мои. Гриня двоих под машиной успокоил, третьего вытащил на свет и вяжет ему ручки. Семен, видимо, сразу с места снял обоих пулеметчиков. Лежат они, болезные, обнявшись за Максимом. Кстати, трофейным, то бишь нашим. Сначала прилетело первому номеру, второй, видимо, попытался его оттащить, к и остался лежать, получив свою пулю.

Выстрелы затихли и с противоположной стороны. Значит, можно начинать диалог.

– Эгей! Есть там кто-нибудь живой?!

Никто не отвечает, сам кроме хромающей лошади никого не вижу.

– Не стреляйте! Если есть кто живой, отзовитесь!

Проходит секунд двадцать, собираюсь уже идти на луг, как вдруг раздается ответ:

– Сами-то кто таковые будете?!

– Так, православные, вылезайте, идите сюда, будем знакомиться! Германцы уже кончились!

Чуть в стороне поднимается из травы папаха, замирает, потом рядом с ней появляется голова. По виду – казацкая. Чуб, усы… Казак поднимается на ноги, оглядывается назад, потом сторожко идет к машине. Выхожу из-за кузова, немного страшновато, но, похоже, стрелять больше не будем. "Переговорщик" подходит, видит офицерскую фуражку, козыряет, затем оборачивается к лугу и оглушительно свистит, с характерным таким переливом. Из травы поднимаются несколько человек, один, видимо, раненый, припадает на одну ногу. Жду, пока не подойдут поближе. Все – казаки, старшим – черноволосый урядник с роскошными усами. Винтовки держат стволами вниз, но наготове. Семен и Гриня стоят сзади, подстраховывая меня и одновременно держат фланги. Если что, помогут. Урядник мнется, не зная кто перед ним и как к нему обращаться. Придется придти на помощь. Медленно, чтобы не спровоцировать, расстегиваю лохматку, показываюсь во всей красе, представляюсь первым, – не до церемоний:

– Подпоручик Гуров.

– Так что, Вашбродь, 1-го Донского казачьего генералиссимуса Суворова полка урядник Петряев. Состоим в партизанском отряде штабс-капитана Волгина.

Оп-па, тесен мир! Те самые казаки, которые погулять в деревне решили? А потом под немецкие молотки попали? Ну-ну, вояки… Ладно, разборки потом.

– Урядник, сколько с тобой человек, и что вы тут делали?

– Десяток нас, за харчами на дорогу подались, хорунжий послал. Нас германы пощипали, так он ранетый в лесу с остальными. А мы отправились провиянт добывать.

– А командир ваш, штабс-капитан Волгин, где?

– Так эта… Как на нас в деревне германцы напали, так и пропал он. Таперича хорунжий старшим.

Пока разговариваем, из леса появляются еще четверо. С лошадьми. Итого, вместе с урядником, – девять. А где десятый? А, не мое это дело…

– Петряев, не в службу, а в дружбу, пошли верхами пару казаков за поворот дозором. Не ровен час еще кто нагрянет.

Урядник спорить не решается, да и не в его это сейчас интересах. Поворачивается к своим:

– Сашко, Матвей! На-конь, и на поворот! Ежели кто тама появится, тревогу подымете!

Двое названных взлетают в седла, и уносятся вдаль. А мы теперь посмотрим что тут интересного в машине, и с пленным побеседуем.

– Гриня, ты кого там вязал?

– Да гефрайтера поймал, видно, у гансов старшим был. Тащить?

– Не надо, сам подойду. Ты, пока я с ним общаться буду, посмотри, что в кузове интересного есть.

Пленный в ступоре, не понимает до конца радикального изменения своей судьбы. Развязываю ему рот, и тут же слышу:

– Ферфлюхтер руссише (Проклятые русские)!

Ну, ты тут мне еще ругаться будешь! Твоя задача сейчас бояться и говорить правду. Поэтому тычком в печень привожу ганса в более адекватное для исповеди состояние и, состроив зверскую морду лица, рычу прямо в ухо:

– Наме?! Регимент?! (Имя? Подразделение?)

И тут же добавляю еще раз… О, подействовало!

– Гефрайтер… Иоганн… Кляйзе… 49-я дивизия ландвера…

Тут меня осеняет догадкой, задаю самый главный вопрос:

– Что за сигнал был красной ракетой? Говори!

– "Обнаружил бандитов! Все ко мне!"…

Я тебе сейчас за "бандитов" отбивную из печени сделаю! А насчет всех – тут давай поподробней.

– Кто должен появиться? Ну! Быстрее!..

– Взвод кавалеристов…

– И все?

– Да, здесь больше никого нет…

Меняем прицел, следующий удар прилетает ребром ладони по шее. Полежи, отдохни. Не знаю, правду ты мне сказал, или нет, нам все равно отсюда надо сваливать как можно быстрее.

Пока беседовал, Гриня нашел в кузове еще один Максим, семь коробок с лентами и ящик патронов к маузерам. Казаки тем временем поймали своих коней, безлошадными остались двое. Да еще вытянули на дорогу тело одного из своих. Три пулевых в грудь, ровной строчкой, – пулеметчик сработал. Итого, из десятка один убитый и двое раненых. Тому, что хромал, повезло – чиркнуло по бедру, ничего важного не задела, а вот второй поймал пулю в руку возле локтя, кость, похоже перебита, кровь остановили, сделали лубки из веток, но долго без доктора не протянет. И без обезбаливающего тоже. Надо будет ему спиртику плеснуть, когда невмоготу станет.

– Вашбродь, гляньте! – Семен бесшумно подошел сзади и протягивает мне одну из винтовок. Так вот что заметил, но не додумал в горячке! На маузере стоит оптический прицел! Вот это подарок! Беру в руки, прикладываюсь, целюсь, – оптика замечательно увеличивает все детали, пространство скачком приближается к глазам. Очень полезное приобретение! Отрываюсь от винтовки, отдаю Семену:

– Пока к нашим не выйдем, отвечаешь за нее, у тебя – не пропадет… Меня обрывает конский топот на дороге. Оборачиваюсь и вижу дозорных казаков, несущихся к нам.

– Германцы! На дороге с полста конных!

Урядник смотрит на меня, тут же нахожу вариант решения задачи.

– Петряев, всех, кто может – в седло! Как гансы появятся, делаете вид, что автомобиль раздуванили, и сматываетесь от них! Вы же знаете что такое ложное отступление!

– Вашбродь, а вы?

– А у нас два пулемета. Гриня, бери Максим, Семена в помощь, и вон за те кустики. Возьми пару лент, мало ли что. Как до во-он той березки доскачут (на глаз до нее метров двести), начинай. Я – за вторым буду, прямо из кузова. Петряев, дай мне одного казака вторым номером, да спрячь раненых за машиной. Отскачите метров сто, и потихоньку возвращайтесь. Все понятно?

Лезу в кузов, подкатываю пулемет к открытому заднему борту, обкладываю ранцами для маскировки. В кузов, кряхтя, забирается раненый в ногу казак.

– Вашбродь, дозвольте помогу. Я в пулеметной команде ранее служил.

– Ты ж раненый.

– Та рана лежать, да ленту направлять не помешает.

– Ну, давай, укладывайся, да заряжай…

Германцы появились из-за поворота неожиданно, и уже на хорошей скорости. Значит, заметили дозорных и решили познакомиться с ними поближе. Ну, давайте, храбрые германские парни. Урядник со своими очень натурально изображает поспешное бегство от неотвратимого возмездия. Немцы, видя, что добыча хочет ускользнуть, прибавляют скорости. Над головами мерцают клинки, слышен ор "Хох!!!". Растянулись вдоль дороги, несутся, как оглашенные. Три секунды, две, одна. Есть! Первые ряды поравнялись с березкой! Гриня из кустов лупит длинной очередью, нажимаю на гашетку, через секунду присоединяюсь к нему. Передние ряды смешиваются, падают. В голове появляется цитата из Лермонтова "Летят на землю кони, люди…". Задние пытаются затормозить, развернуться. Пулемет бьется в руках, ритмично выплевывает смерть из ствола, промахнуться трудно. Цель групповая, да и дистанция детская. Ствол вязко двигается слева направо, потом прицел чуть выше, и в обратную сторону. А потом вдруг не в кого стало стрелять. Клокочет закипающая вода в кожухе, на дороге – кучи лошадиных и человечьих тел, кто-то еще дергается, бьется в агонии. Натурально, картина из Апокалипсиса…

– Все, Вашбродь, нету больше германцев. Все полегли. – мой второй номер щерится в довольной улыбке.

Возвращается урядник со своими бойцами, на лицах смешанные чувства – удивление, радость, недоумение, мол как можно за неполных три минуты положить полусотню кавалеристов. А вот и можно. С помощью двух пулеметов…

– Петряев, пошли своих добить германцев, только смотри, осторожней, мало ли там какой недобиток найдется. Гриня, сходи с ними, собери жетоны. И люггеры, там их штуки три будет.

Пять минут, и все наши дела здесь окончены. Пора двигать к своим. Смотрю на часы, – с момента, как мы ушли с привала, прошло семнадцать минут. Так, и надо что-то делать с казаками Волгина.

– Урядник, бери пару человек, пойдем с нами, остальные пусть прячутся и ждут вас здесь. Винтовки можете затрофеить, но пулеметы я вам не дам. И автомобиль не трогайте. Он еще пригодится…

Никогда не думал, что увижу наглядное пособие на тему "Глаза на лоб вылезли". Именно так и смотрелся урядник Петряев, когда увидел перед собой якобы погибшего штабс-капитана Волгина.

– Ваше благородие, так Вы живые?!

– Да, Петряев, живой. Спасибо вот подпоручику Гурову, вызволил из плена… А что с остальными? Сколько вас осталось?

– У нас, Вашбродь, сорок три казака, из них семеро раненых, трое – тяжело. Нас хорунжий в лес увел, потом вот сюда поближе перебрались. Харчей совсем нет, пошел вот с десятком на дорогу, да на германцев нарвались.

– Наскочили на машину-ловушку, – вступаю в разговор, – С виду – обычный автомобиль, а внутри – десяток гансов с двумя пулеметами. Видно, после наших шалостей на станции взбудоражились. Да и гауптман из поместья уже выбрался, доложил по команде. Так что, надо принимать решение, Иван Георгиевич. Или вы с нами уходите, или остаетесь партизанить самостоятельно.

– У меня, по словам урядника, семеро раненых… Даже не знаю, Денис Анатольевич…

– Я пока тоже не принял окончательное решение, Иван Георгиевич. У меня раненый, некомбатант, и, самое главное, очень важный пленный с кучей секретных документов. Мне бы сейчас тихой мышкой к своим проскочить незаметно, да пока не получается. Машину и кавалеристов скоро искать начнут, всех на уши поднимут. Отсиживаться нет смысла, завтра еще плотнее перекроют ходы-выходы. Хотелось бы автомобиль использовать, но слишком заметно. Хотя, до линии фронта – километров десять-двенадцать, если внаглую прорываться, – есть шанс.

– Денис Анатольевич, у меня есть предложение. Вы забираете моих раненых, на автомобиле как можно дальше продвигаетесь к линии фронта, а я со своим отрядом постараюсь прикрыть вас с тыла. Если обнаружат, свяжем боем, отвлечем, дадим хоть сколько-нибудь времени, чтобы вы ушли. Если все получится, уйдем дальше по тылам. Нет, – следом за вами выскакиваем к своим. Как Вам такое решение?

– Хорошо, Иван Георгиевич, я согласен. У Вас пулеметчики есть? Я один пулемет отдам, вьюком повезете.

Волгин одобрительно кивает, и мы начинаем сниматься с привала. Выходим к машине, там повторяется картина внезапного узнавания пропавшего командира. Пока мы готовим автомобиль к дороге, Волгин отправляет нескольких казаков ловить уцелевших немецких лошадей, а сам едет в лес за остальной частью отряда. Когда они возвращаются, машина спрятана на ближайшем съезде в лес, отдельной кучкой сложены все консервы, которые были у нас и в трофейных ранцах. Себе оставили только по банке тушенки на человека. Если Волгин уведет своих дальше в рейд, они им пригодятся. Рядом – один из трофейных пулеметов, три коробки с патронными лентами. Все наше богатство – пленный, ящик с секретами, тюк с трофеями, – уже в кузове. Там же раненый казак. По прибытию отряда Волгина к нему добавляются еще семеро, из них трое лежачих. Прибывшие казаки быстро разобрали "подарки", но есть не стали, сказали, что на ходу по паре галет сгрызут, – и ладно.

Выдвинулись, когда солнце только начало клониться к западу. Десять километров. Два часа прогулочным шагом. Пятьдесят шесть минут согласно НФП в режиме марш-броска. И бесконечно-долгое ожидание всевозможных пакостей и заподлянок во время движения. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, все идет нормально. За два часа преодолели около шести-семи километров. Головной дозор пока не поднимает тревоги, казаки Волгина неторопливо трусят в сотне метров за машиной, мои орлы, что не поместились в кузове, едут на трофейных конях. Где-то тут должен быть неглубокий овраг, тянущийся почти до наших позиций. Разведка сейчас усиленно его ищет. Доберемся до него, считай, уже пришли…

Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах. От кромки леса слева от нас отделяется с полдесятка всадников, скачущих наперерез. Наших тут быть не может по определению, – значит, гансы! Прибавляем скорости, насколько это возможно, казаки Волгина разворачиваются в сторону противника, быстро набирают скорость. Те шарахаются обратно к лесу, на ходу сдергивая карабины. Раздаются первые выстрелы. Мои казаки рассредотачиваются полукругом сзади автомобиля, прикрывая собой самое ценное – кузов с пленным и ранеными. От леса в нашу сторону скачет уже около сотни кавалеристов. Волгинские казаки пытаются отстреливаться на ходу, но их слишком мало для отпора. Машина, воя мотором, прыгает на кочках, качается из стороны в сторону. Раненым в кузове сейчас ох как хреново, но вариантов нет. Единственная надежда на обезбаливающее. Там, в кузове, его – целая фляжка. Расстояние пока велико для прицельного огня, побережем патроны. Впереди появляется разведка, машут фуражками, привлекая внимание. Подскакивают к мчащейся машине, орут на скаку: "Там овраг! Чутка влево!". Доворачиваю руль, давлю на газ изо всех сил. Часть немцев скачет наперерез, оставляя против волгинских казаков заслон. Машина влетает в низину, мои втягиваются следом, оглядываясь на немцев. Впереди видны чахлые кустики, проскакиваем мимо них, проезжаем еще метров пятьдесят… и мотор глохнет! ТВОЮ МАТЬ!!! Выскакиваю из кабины, ору "Все здоровые – из машины!". Собирается вся моя группа – часть пешком, часть – верхами. Оглядываюсь назад, на спуске в ложбину появились всадники в фуражках, значит – Волгинские.

– Михалыч, бери троих верховых, твоя задача – доставить пленного и ящик с документами к нашим.

– Командир, я со своими останусь…

– Вахмистр! Выполнять!!! – Повышаю голос, потом уже тише, – Михалыч, да пойми ж ты, я должен быть уверен, что немец с ящиком попадет к нашим во что бы то ни стало… А мы их здесь задержим и помотаем.

И совсем тихо:

– Ганку с собой забери…

Митяев пристально смотрит на меня секунд пять, потом козыряет, что случается крайне редко, поворачивается к группе:

– Антон, Михайло, Юрко! Грузим германца, ящик и девку. Уходим верхами. Живо!

Связанного оберст-лейтенанта, как барана, перекинули через седло на заводную лошадь. Ничего, переживет их немецкое благородие. Другой казак прихватывает ремнями ящик с бумагами позади себя. Третий, не слезая с коня, подхватывает тоненько пискнувшую Ганну в седло. Федор сунулся было вперед, но встретил мой взгляд и отступил.

– Так, братцы, толкаем машину, пока возможность есть. На руках мы раненых не унесем.

Казаки без слов упираются в кузов, подлетает Волгин со своими, кричит:

– Германцы уже недалече!

Тем временем трое его казаков разматывают веревки, притороченные к седлам. Затягивают петли на передке автомобиля, ставят своих коней буксировать спереди. Три коня и десяток казаков – хорошая тягловая сила. А мы сейчас займемся другим.

– Андрей, Федор, Семен, ко мне!.. Андрей, ты с мадсеном – на ту сторону, Семен, – туда же, вторым номером. Федор, ты тащишь максим наверх. Будешь со мной. Смотрите за оврагом и поверх его. Все, разбежались!

На бегу кричу Волгину:

– Мы будем прикрывать сверху оврага! Иван Георгиевич, уводите остальных! Метров через триста поставьте свой пулемет, только чтоб нас не перестреляли!..

Хватаю коробки с лентами, бегу догонять Федора. Этот здоровенный лосяра навьючил пулемет на шею и прет бульдозером наверх. Даром, что в железяке с полста килограммов. С другой стороны Андрей с Семеном уже выбрались и нашли себе укромное местечко. Ну, теперь и мы – за кустики, и ждать гостей. Минуты через три появляются первые кентавры "made in Reich". Идут, как волки по следу. Насторожено и неотвратимо. Если их командир – не дурак, то пошлет по обоим скатам дозоры. А если дурак, – тем хуже для него. С нашей стороны достаточно плотный кустарник, так что дозор будет двигаться громко и не быстро.

Гансовский командир оказался умным. На другой стороне грохнул выстрел, следом – три короткие очереди. Андрейка с Семеном начали. Доворачиваю ствол в сторону кустов, они тут же раздвигаются, жму на гашетку, – ганс с конем рушится вниз со склона. Рядом Федор прикладывается к винтовке. Выстрел, лошадь потащила обратно повисшего седока. Андрейка перетащил мадсен ближе к скату, экономными очередями отпугивает основную часть немцев. Жаль, что я не могу сделать то же, – станкач, он и есть станкач. Трое самых храбрых ганса карабкаются по склону к Андрейке задавить огневую точку. А вот тут и мы поможем! Короткие очереди, две тушки катятся вниз. Третьего, на секунду высунувшись, снимает Семен.

К нам, вроде, никто не лезет. Осторожно выглядываю, смотрю вниз. Немцы отступили за кусты и спешиваются. Пора и нам исчезнуть. Свищу на ту сторону "Отход", ныряем с Федором в кусты, утаскиваем пулемет. Метров через сто находим новую удачную позицию, занимаем ее. Дыхание со свистом вырывается из легких, пот льет ручьями. Неподалеку раздается "чирик", – Андрейка с Семеном тоже нашли себе местечко, обозначают себя. Машу рукой в ответ, обустраиваемся на новом месте. Минут пять-семь мы отыграли. Из оврага со стороны немцев взлетают две красные ракеты. Наверное, подмогу вызывают. Скоро начнется "вторая часть Марлезонского балета". В тишине проходит несколько минут, вдруг краем глаза замечаю движение справа в кустах. Гансы! Тихо подобрались, хотят обойти! До них – рукой подать, метров десять всего. Хорошо, что мы в лохматках. Показываю Федору, мол, оставайся с пулеметом, сам тихонько ползу к "гостям". Их – трое, напряженно осматриваются по сторонам. А мы заползем сбоку. Люгер – в руке… Семь метров… Пять…Еще чуть-чуть… На той стороне слышатся выстрелы, немцы смотрят туда. Три выстрела, перебежка, еще три для контроля… Все…

Интересно, где сейчас моя "конно-механизированная группа"? И где Михалыч?.. Хотя в том, что он доберется, – сомнений нет. Больше тревожит обоз с ранеными. Надеюсь, Волгин сможет дотащить их до своих…

Как видно, Наполеон был прав, рассуждая о том, что "Бог всегда на стороне больших батальонов". Сзади загудела земля. Обернувшись, вижу конную лаву. Около сотни всадников, разогнав коней, несется к лощине. Да, действительно, атака кавалерии – зрелище не для слабонервных! Мимо проносятся несколько наиболее отчаянных, вырвавшихся вперед. Поднимаюсь с земли, машу рукой, чтобы заметили. Рядом встает Федор.

Передовой дозор, хищно подобравшись в седлах, начинает гарцевать в отдалении. Карабины – в руках, глаза внимательно ощупывают местность. Берем пулемет, спускаемся вниз к подъехавшему офицеру – коренастому драгуну с лихо закрученными усами а-ля Буденный. Рядом появляются Андрейка и Семен. Четыре человека, два пулемета. Убитых – ноль, раненых – ноль. Всегда бы так!

Драгун спрыгивает со своего коня, идет навстречу. Подхожу, представляюсь:

– Подпоручик Гуров, штаб 2-й армии.

– 19-го Архангелогородского драгунского полка поручик Потанин. Ну, здравствуйте, подпоручик. Мы – за Вами. Остальных уже подобрали.

Оборачивается к своим, командует:

– Коней сюда!

Нам подводят пятерку заводных. Быстро вьючим максим на лошадь. Андрейка взлетает в седло, – соскучился казак по ветру! Федор с Семеном тоже в седлах. Неловко следую их примеру, – у меня же опыта наездника – два месяца. Пехота-с! Драгуны втихаря перемигиваются и усмехаются. Трогаемся с места, двигаемся шагом, потом переходим на тихую рысь. В смысле, мы, пехтура, едем рысью, драгуны же носятся вокруг, поглядывая на нас и ехидно скалясь. Только Андрей не может удержаться, уносится вперед поиграть в догонялки с каким-то унтером. Непорядок, конечно, ну да пусть отведет душу. Драгунский командир едет рядом, пряча усмешку, потом и он не выдерживает:

– Ну, что, подпоручик, не растрясло?..

Через полчаса нас благополучно доставили в расположение эскадрона. Слезаю с лошади и шагаю к виднеющемуся возле коновязи почти уже родному трофейному "пепелацу". Вижу двух казаков в кузове, охраняющих все наши сокровища, – от пленного до тюка с трофеями. Рядом расположилась вся группа. Кто валяется на траве, кто травит байки с приютившими нас кавалеристами. Отходняк-с, однако. Увидев нас, появляется Михалыч, улыбается:

– С прибытием, командир! Раненых уже забрали, остальные все на месте. Что дальше делать будем?

– Домой ехать будем, только вот автомобиль заведем…

Нас прерывает подбежавший молодой солдат:

– Вашбродь! Вас их благородие господин ротмистр к себе приглашают! Чаю испить!

Снимаю лохматку, привожу себя в порядок, и иду к командирской палатке, возле которой уже дымит самовар. И откуда только взяли? С собой, что ли таскают?

Знакомлюсь с ротмистром Уваровым, штабс-капитан Волгин тоже здесь, возле костерка. Денщики организовывают что-то типа пикника на траве, мы же пока перекуриваем и присматриваемся друг к другу.

– Не расскажете, Денис… Анатольевич, что за важный такой пленный у Вас в автомобиле, что казаки к нему на выстрел не подпускают?

– А Иван Георгиевич Вам ничего не рассказал, Владимир Сергеевич?

– Нет. Молчит-с и улыбается. Наш разъезд прискакал, говорят. – там казаки автомобиль толкают, штабс-капитан, который с ними, – легкий поклон в сторону Волгина, – просит помочь. Мол, германцы преследуют. Я полуэскадрон в седла поднял, – и Вам на выручку отправил.

– Пленный – оберст-лейтенант, начальник оперативного отдела штаба III резервного корпуса.

Ротмистр даже удивленно присвистнул:

– Вот повезло, так повезло! Где же Вы его нашли-то?

– Недалеко, под Ловичем. Встретили, пригласили в гости. Он, конечно же, отказывался, но мы были очень настойчивы. И вот мы – здесь. Осталось проблему с транспортом решить. Наш почему-то не хочет дальше ехать.

– Неподалеку отсюда стоят обозники. Я видел у них парочку авто. Пошлю сейчас кого-нибудь к ним с просьбой помочь. – Ротмистр отошел отдать распоряжения. Пока его не было, появился поручик Потанин.

– Ну что, господа, почаевничаем? Или желаете чего-нибудь покрепче?

– Нет, спасибо, Антон Петрович. Ни малейшего желания. Нам еще до штаба сегодня добраться надо.

– Ну, как знаете. Кстати, Денис Анатольевич, что там, в штабах слышно? Когда, наконец воевать начнем как следует? Вы же ближе к начальству обретаетесь, расскажите.

– Знаю не больше Вашего, Антон Петрович, со мной секретами никто не делится. Прорыв Макензена в Горлице, говорят, приведет к тому, что придется и нам отступать, чтобы не быть окруженными…

Стратегические рассуждения прерывает громкий свист "Все сюда!". Несусь к машине, возле которой уже толпятся драгуны, пробиваюсь сквозь толпу. В центре – Федор, сзади него – казаки, взявшие Ганну в кольцо. Стоят внешне расслаблено, но видно, что готовы к бою. Рядом Михалыч невзначай так нагайкой поигрывает. Напротив – двое драгун, машут руками, орут, поддерживаемые товарищами. Сейчас в драку полезут. И тут же на травку и лягут. Надрывая горло, ору:

– Отставить!!!

Вроде, перекричал, толпа отступила. Прохожу в центр, задаю самый невинный вопрос

"А что, собственно, случилось?" и получаю на него развернутый ответ, содержащий не только события, последних минут десяти, но и развернутую морально-нравственную и физиологическую характеристику действующих лиц и их ближайших родственников. Причем и с одной, и с другой стороны. Страсти опять накаляются. Придется принимать радикальные меры.

– Всем молчать!!! – короткая фраза заставляет всех притихнуть. Задаю вопрос еще раз, обращаясь к своим. В ответ слышу полную трагизма историю о том, что девушка по имени Ганна замаялась сидеть в кузове, да и понадобилось ей отлучиться в… кустики. Решив, что находится среди друзей, она отправилась в вояж вполне самостоятельно. Что, конечно же, не прошло незамеченным для двух драгун, которые были озабочены не служебными обязанностями, а физиологическими потребностями и, за неимением других развлечений, предложили ей увлекательную прогулку на троих по близлежащим окрестностям. Отказавшись от подобного удовольствия, Ганна вернулась обратно, но избавиться от излишнего внимания не удалось. Тут, как назло, появился Федор, который решил… Короче говоря, или в мире имя женщине – коварство, или на войне все мужики очень быстро тупеют, стоит им увидеть юбку. Тем временем появляется Потанин, удивленный моим исчезновением. С лету врубается в ситуацию и решает помочь:

– Скворцов, Тюрин, если не понимаете нормального языка с первого раза, я дам время подумать. Обоим – по четыре часа под ружьем. Устроит? Доложитесь взводному. Всем разойтись!.. Денис Анатольевич, там командир вернулся, просит на чай…

Да, наверное, если в армии и есть что-то эротичное, то это – дисциплинарные взыскания. Так было, есть и будет…