Текст книги "Бешеный прапорщик. Части 1-9 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

   Ух ты, наполовину готовые диверсанты. Ладно, посмотрим что они на базе покажут...

   – И что, все это хорошо умеют, Иваныч?

   – Нет, конечно, одинаковых нету. У каждого что-то лучше, что-то хуже получается. Только в крепости это никому не нужно было. Ходили как пугалы, да по кустам шпиенов ловили...

   – И много поймали?

   – Двоих. Германские бумажки на форты таскали. Вот мы их и сцапали, да в жандармскую команду сдали. А что с ними дальше было, – то нам неведомо.

   – Ну, нужно, али нет, только мои все ученые, все смогут. – Сомов решил вставить свои "пять копеек".

   – Так и мои твоим не уступят! – это уже Михаил влезает в разговор.

   – Цыть вам, петухи драчливые! – останавливает обоих Иваныч. – Толку от вашего кудахтанья! Вот будет дело, тогда и увидим.

   Мне остается только подтвердить правоту фельдфебеля. И добавить кое-что от себя:

   – Прежде, чем воевать идти, поучитесь немного. На время учебы разобьем всех на пятерки, и над каждой поставлю командиром казака. Но по вопросам внутренней службы взводы так и останутся. А вам, унтер-офицеры, надо будет самим стать командирами пятерок. – По глазам вижу, только разница в погонах не позволяет спорить со мной. С чего они такие гонористые, интересно? Надо будет разобраться. – Теперь скажите мне вот что: с пулеметами в сотне кто-нибудь умеет обращаться?

   – Нет, нам они не положены были. Вот из винтовки многие хорошо бьют. В стражники-то набирали из местных охотников.

   – И что, прямо все охотники?

   – Да нет. Сотню потом пополняли с бору по сосенке. Но народ толковый, без гультяев... Вашбродь... Командир, а нам не скажете, – чем заниматься будем?

   – Еще не догадались? Ладно, удовлетворю ваше любопытство. Будем ходить в тыл к германцам, разведку проводить, диверсии устраивать, пакостить кайзеру всячески. Артиллерию уничтожать, обозы громить, мосты взрывать.

   – Дело хорошее. А то засиделись тут в крепости. Только и делов было, что на плацу шагать, да по кустам прятаться, ловить всякую шушеру.

   – Ну вот завтра и отправимся хорошими делами заниматься... Спасибо за хлеб-соль. Иваныч, пойдем-ка сходим посмотрим как обоз в дорогу собрался...

   В путь отправились по утреннему холодку, пока солнце в полную силу не припекло. Да и на дороге было посвободнее. Автомобиль с грузом и охраной ушел вперед, сотня мерно шагала по утоптанной грунтовке, первая и последняя шеренги несли берданки, сзади двигался обоз из оставшихся пяти двуколок с имуществом. Догнали одну толпу беженцев, потом другую... Жалко было смотреть на людей, в одночасье лишившихся почти всего. Все, что имело колеса, было приспособлено для перевозки домашнего скарба. Да и люди навьючили на себя все, что можно было унести. Когда-то, будучи еще курсантом, видел хронику Великой Отечественной, там тоже показывали беженцев. Но сейчас перед глазами не кадры шестидесятилетней давности из будущего, а реальный исход в Неизвестность. Приглушенная ругань взрослых, плач детишек, скрип телег, мычанье голодных, или недоенных коров, до сих пор не понимающих почему хозяева увели их из родного хлева на дорогу, – все это било по ушам и навевало беспросветную тоску и глухую злобу от невозможности помочь и что-то изменить. Глядя на лица уже своих погранцов, понимал, что они думают и чувствуют примерно то же самое.

   От тяжких дум отвлекли затор и оживленная перепалка на дороге. Посреди небольшой толпы стоял еврейская девчушка лет десяти и сквозь плач тараторила на своем языке. Ей аккомпанировали тихие подвывания женщин. На нас обратили внимание и все испуганно притихли.

   – Что тут у вас? – Совсем не хотелось задерживаться на дороге для выяснения кто кого толкнул, или не пропустил вперед.

   – Господин офицер, за что нам это? – из толпы вышел седой раввин. – Нас изгнали из наших домов, стариков и детей гонят пешком неизвестно куда, и еще грабят по дороге!

   Не понял! Все предыдущее настроение куда-то улетучилось...

   – Уважаемый, кто и кого грабит?

   – Там, за поворотом на развилке дорог стоят солдаты, которые обыскивают и забирают себе все, что понравится. Они говорят, что это – в наказание за то, что мы все – шпионы!

   – И много их?

   Старик переспрашивает у девчонки на идиш, потом отвечает:

   – Их там пятеро.

   Так, это уже интересно. Кто ж такой умный тут пост организовал и грабежом занимается? Ну-ка, сходим, посмотрим...

   – Дмитрий Иваныч, оставляй старшим Сомова, возьми пару человек с берданками и пойдем прогуляемся за поворот.

   Остапец подзывает к себе пару бойцов и мы идем на смотрины. Нас еще раз окликает раввин:

   – Господин офицер, Хая говорит, что у них пять ружей, а у Вас – только два...

   – Что мы тут, стрелять друг дружку будем? – это Остапец рядом ворчит под нос. – Так разберемся. Командир, разрешите этих двоих отправлю вдоль дороги. На всякий случай.

   Умный у меня фельдфебель. Я и сам про это подумывал.

   – Не нашумят?

   – Эти – нет. – Увидев одобрительный кивок, оборачивается к "свите". – Так, хлопцы, вы кустиками идете, только тихо. А там смотрите как дело обернется. А мы с Их благородием по дороге пойдем.

   Рука на автопилоте опускается на кобуру... И тут я вспоминаю, что люгера уже нет. Из оружия – одолженный наган, шашка и "оборотень" за голенищем... Ну и ладно! Будто воевать сейчас будем...

   Проходим за поворот, и вижу, что скорее всего воевать придется. Ожидал увидеть какой-нибудь пост с патрулем, а тут – "Гуляй, рванина, от рубля и выше". Их даже солдатами назвать можно трудно. Только один полностью в форме, остальные – кто в чем. Домашняя рубаха с армейскими шароварами и лаптями, гимнастерка с гражданскими штанами и обмотками... Двоих не смог рассмотреть потому, что зарылись в телегу в поисках чего-нибудь полезного, одни только ноги торчат. Но – с винтовками. На земле лежат два тела, наверное, хозяева. Интересненько! Нас увидели, насторожились. Главный, тот, который в форме, смотрит исподлобья, жестко и неприветливо... Подходим ближе. Надо начинать разговор...

   – Что вы тут делаете, служивые? – будем "косить под дурачка", – кто старший?

   – Я за старшого, вашбродь. – как и ожидал, "солдат" у них за главаря. – Вот проверяем тут...

   Двое в телеге высунулись, но пока просто смотрят, остальная троица двигается нам навстречу, причем достаточно грамотно. Заходят с двух сторон. Будем надеяться, что фельдфебель справится с одним. Лишь бы стрелять не начали... Хотя, пока не собираются.

   – Ты бы, вашбродь шел своей дорогой, нас не трогал, и мы – не тронем.

   Ага, понятно. Типа "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла". Ну, начали... Делаю шаг в сторону от Остапца, чтобы не мешал, главарь кричит: "Бей!". Левый придурок пытается ударить прикладом сбоку в голову. Долго пытается, шашка вылетает из ножен, клинок под винтовку, шаг навстречу, немного приседаю, помогаю нападающему податься вперед, в левой руке уже его чуб, рывок вниз, тушка падает в одну сторону, винтовка – в другую. "Стреножу" пяткой в ухо, краем глаза вижу движение главаря. Развернуться не успеваю, ухожу в кувырок, встаю... Остапец катается по земле в обнимку со своим противником... Промахнувшийся "солдат" хватает оброненную мосинку, укол штыком, ухожу вправо, рукоять шашки прилетает ему в нос, подножка, – полетел чудила. Низко пошел, к дождю, видать. Встает, морда в кровищи, в руках уже ножичек порхает. Чувствуется, что он с ним поболее общался, чем с винтовкой... А вот так не хочешь? Раскручиваю шашку, фланкировке меня Михалыч научил-таки немного. Клинок аж гудит в воздухе. Удар обухом по вооруженной руке, нож, блеснув на солнце, улетает в сторону, и последний удар слева направо плашмя по уху. Все, лежит, болезный. Глазки – в кучку, юшка из носа – на травку. Идилия!

   Иваныч своего противника уже захомутал, от кустов погранцы двоих беглецов, что деру дать намылились, пинками подгоняют. Все, спектакль окончен. Подхожу к телам на дороге, щупаю пульс. И хозяин, и хозяйка живы. Видно, оглушили обоих прикладами, чтобы не мешали. Наши клиенты уже все связаны, лежат себе смирненько, не телепаются. Шашку – в ножны, поднимаю слетевшую фуражку, отряхиваюсь. От поворота бежит толпа беженцев. Так они подсматривали, что ли? Вот ведь... бесплатный цирк! Позади них появляется моя сотня...

   Через пятнадцать минут благодарностей, криков, воплей, пинков по тушкам от беженцев, и прочих проявлений радости мы сворачиваем на развилке и продолжаем свой путь. Нам сегодня еще домой попасть надо. Пленники идут с нами. Первый раз вижу такое художество! Ширинки расстегнуты, пуговицы на них срезаны, штаны поддерживаются связанными сзади руками. В таком виде далеко не убежишь. Иваныч рассказал, что они так до войны пойманных контрабандистов водили. Сначала хотели их отвести в крепость, но потом подумали, что возвращаться – плохая примета, и решили взять с собой. Надо же кому-то отхожие ровики копать, пока жандармы не приедут по их душу.

   По дороге любопытный фельдфебель поинтересовался, где можно научиться так драться. Пришлось открыть ему страшную тайну. В смысле, что – только у нас на базе...

  *

   Дошли нормально и вовремя. Пленные сначала упрямились, хотели отдохнуть, потом раздались призывы к национальным чувствам, мол, православные против своих же единоверцев за каких-то евреев вступились. Когда и это не помогло, устроили саботаж. Остановились и заявили, что никуда не пойдут. Что они – такие же солдаты, только отставшие от своих частей, и их надо передать начальству, а не издеваться над бедненькими. Пришлось повторить трюк с "иглоукалыванием", а чтоб не орали и не портили хороший летний день матерщиной, забили кляпы в верхние акустические отверстия и для надежности подвязали веревочками. Остаток дороги они прошли с хорошей скоростью, благо желающих подогнать дезертиров было в избытке.

   На базе нас встретили радостно и гостеприимно. Стараниями Сергея Дмитриевича, как организатора, и Ганны, как главной исполнительницы, все получили вкуснейший ужин. Даже криминальной пятерке досталось... по паре сухарей. У некоторых погранцов при виде нашей стряпухи взыграло ретивое, загорелись глазки. Немного притухли, когда она спросила у "дядечки Командира" понравился ли ему ужин, и услышали в ответ: "Спасибо, племяшка!" А потом пришлось им объяснить существующее положение дел, и попросить Федора исполнить свой "фирменный" трюк – скручивание лопаты в трубочку. После этого в подразделении наступил мир и благополучие.

   На следующее утро, загрузив всех поручениями, отправился в штаб докладывать капитану Бойко о прибытии. Пока ждал начальство, пообщался с коллегами. Правда их было всего двое – Ломов и Дольский, причем оба как-то хитро на меня поглядывали. Не иначе, хотели устроить какую-нибудь заподлянку. Но рассказ о командировке выслушали внимательно. Петра Ивановича больше заинтересовал способ добычи пироксилина, а Анатоль озадачился дальнейшей судьбой пойманных грабителей, позвав господ из жандармской команды. На мою просьбу забрать их попозже те удивились, но не возражали. А гусар Дольский долго ржал, когда я объяснил, что действительно поставил их благоустраивать отхожие места, рассказав, что копать надо отсюда и до вечера. Естественно, под охраной казаков, – от них не убегут. Разве что – на тот свет.

   Валерий Антонович вскоре появился, выслушал мой доклад, похвалил за проявленную инициативу, согласился с тем, что затрофеенные винтовки я оставлю в роте, и под конец выдал:

   – Да, кстати об оружии, Денис Анатольевич. У Вас единственного из всех офицеров отдела шашка не соответствовала. Более того, это дошло до Командующего, он даже хотел поговорить с Вами лично... Но ему пришлось уехать. Поэтому мне, как Вашему начальнику, приказано принять меры. Пришлось даже задействовать оружейника.

   Блин, да что с моим клинком-то не так? Стандартный офицерский массовый ширпотреб Златоустовского завода! Ничего же в нем не переделывал! А чего это господа офицеры так мило улыбаются во все тридцать два зуба каждый?..

   Валерий Антонович тем временем достает из сейфа мою шашку, и протягивает мне... Сначала ничего не понял, потом до меня начинает доходить! На "клюве" рукояти прикреплен маленький золотистый медальон, красный эмалевый крестик в ободке, над ним – изображение короны... Краповый темляк... На самой рукояти каллиграфическим почерком выгравировано: "За храбрость"... Анненское оружие! Орден Святой Анны четвертой степени!

   – Господа офицеры! Подпоручик Гуров! Поздравляю Вас первым боевым орденом! – Капитан серьезен и торжественен. Зато у остальных – улыбки до ушей. – Денис Анатольевич, я уверен, что эта награда будет не единственной. И я рад, что у меня служат такие офицеры... Вручать должен был Командующий, но он – в Ставке, поэтому поручил это сделать мне в порядке исключения. С Вас причитается, господин подпоручик!

   – Благодарю, господин капитан!.. Валерий Антонович, как я понимаю, проверка оружия была розыгрышем?

   – Ну должны же у нас быть какие-то невинные шалости!

  – Когда прикажете накрыть? – Ну, ладно, я когда-нибудь вас всех тоже разыграю. Вот тогда и похохочем!

   – А давайте сегодня вечером и совершим это действо. Только в сильно урезанном составе. Весь отдел в разгоне, будут присутствующие здесь и, может быть, штабс-капитан Зайцев вернется...

   Вернувшись к себе, сразу отнес Михалычу его шашку. Он, глазастый до невозможности, сразу увидел изменения, поздравил, посмеялся вместе со мной над приколами начальства, а потом новость со скоростью урагана разнеслась по казарме и все пытались ненароком подойти поближе и посмотреть на награду. Мне это вскоре надоело, и я пообещал внеочередной марш-бросок тому, кто не знает чем себя занять. Командирский рык быстро дошел до сознания, и все сразу занялись своими делами.

   На сегодня было запланировано показательное выступление перед новичками. Сначала сходили на стрельбище, где Гриня с Митяем показали как надо стрелять из карабинов. В смысле во всех положениях, в движении, вскакивая, падая, и извращаясь всеми другими изученными способами. Потом настал черед револьверов и Митяева, который не ударил в грязь лицом. Но, после показа, демонстративно громко попросил меня показать хотя бы "крест". Отступать было некуда, потому со своим верным наганом пошел к мишеням. С люгером было бы удобней, но за неимением гербовой пишут на простой.

   – Объясняю вводную. Вы стоите с револьвером против троих вооруженных противников, – по центру, справа и слева. – Показываю на мишени. – Задача – поразить всех троих и при этом остаться в живых. Чтобы было понятней... Михалыч, дай фельдфебелю и унтерам разряженные револьверы. И потом посчитаешь... Ваша задача – пытаться удержать меня на мушке и потом честно вслух сказать сколько раз это получилось. Здесь нужно учитывать, что во-первых, противник не сможет стрелять, если на линии огня находится его товарищ, и во-вторых, стрелку-правше легче наводить оружие справа налево, а не наоборот. Ну, вы это сами попозже почувствуете. А теперь – начали!

   Выхожу на исходный. По команде Митяева "Пошел!" резко делаю кувырок вперед, луплю с колена два раза в центральную мишень, тут же с разворотом влево падаю на спину, выстрелы в левого "противника", кувырок назад, – две пули рвут правого. Поднимаю руку, встаю. Слышу голос Михалыча: "Пять секунд!". Спрашиваю у Остапца:

   – Сколько раз мог попасть в меня?

   – ... Ни разу... Не успевал целиться...

   Унтеры всем видом показывают, что у них такая же ерунда. Обращаюсь к погранцам, стоящим с круглыми глазами:

   – Вот и вы должны научиться также. И с карабином, и с пистолетом. Понятно?..

   Потом было выступление дуэта "Андрейка и пулемет". Стоя, лежа и на ходу. Полосу препятствий показывал Егорка, мелкий, гибкий и быстрый, как ящерка. А после этого инструкторы показали рукопашный бой один на один, один против двух, один против трех. И снова Михалыч, видимо преследуя какие-то свои цели, вызвал меня на "показать". Минут пять мы с ним валяли друг друга по травке, потом согласились на дружескую ничью. Ну а после этого устроили пострелушки. Не пожалели запасов, но все погранцы отстреляли по три патрона из трех положений. Результаты были очень даже неплохие. Значит, будем оттачивать мастерство. И овладевать новыми навыками...

   В шесть вечера, как и было определено, выбритый, вымытый и отчищенный, сидел в кабинете в узком кругу и усердно выполнял ритуал обмывания ордена. Термин "клюква" мне как-то сразу не понравился. Зато теперь у моей шашки есть имя – "Аннушка"! Через час времени и две бутылки "Гданьской вудки" под жаренную говядинку мы остались втроем – Бойко, Дольский и виновник торжества. Разговор шел ни о чем, то есть о фронтовой жизни. Анатоль притащил откуда-то гитару, исполнил несколько романсов, потом протянул инструмент мне.

   – Господин подпоручик, Ваша очередь!

   – Да, Денис Анатольевич, сыграйте что-нибудь... ОТТУДА. – Пристально глядя на меня, произносит Валерий Антонович, да еще и голосом выделяет... Вот ни... ж себе!.. Немая сцена!.. Вопросительно смотрю на капитана, он медленно утвердительно кивает в ответ. Это что, будет еще один посвященный в тайну?.. Ну-ну, вы этого сами захотели!.. Перебираю струны, думаю, что ж Вам, господа, преподнесть. А давайте-ка начнем с чего-нибудь бодренького, в духе времени. О, придумал! Одна из песен Булата Окуджавы была любимой строевой нашего курса в Можайке.

  Отшумели песни нашего полка,

  Отзвенели звонкие копыта,

  Пулею пробито днище котелка,

  Маркитантка юная убита.

  Нас осталось мало – мы, да наша боль.

  Нас – немного и врагов – немного.

  Живы мы, покуда, – фронтовая голь,

  А погибнем – райская дорога.

   Первые аккорды Анатоль встретил снисходительно и с одобрением, мол, признанный маэстро прослушивает начинающего музыканта. Услышав первые строчки Анатоль удивленно и немного даже ревниво смотрит на меня, мол, почему не слышал до сих пор этой песни, потом, внимает, улыбаясь, даже пытается аккомпанировать, барабаня пальцами по столу, за которым сидит. Вот, что хорошая музыка с человеком делает!..

  Руки – на затворе, голова в тоске,

  А душа уже взлетела, вроде,

  Для чего мы пишем кровью на песке?

  Наши письма не нужны природе.

  Спите себе, братцы, все придет опять.

  Новые родятся командиры,

  Новые солдаты будут получать

  Вечные казенные квартиры.

  Спите себе, братцы, все вернется вновь,

  Все должно в природе повториться,

  И слова, и пули, и любовь, и кровь,

  Времени не будет помириться.

  Дольский едва дождался, пока закончу песню:

   – Денис Анатольевич, откуда этот шедевр? Никогда не слышал ничего подобного! Не откажите в любезности, потом напишите мне текст и напойте мотив! Очень Вас прошу!

   – Конечно, Анатолий Иванович, всенепременно! – Ага, сейчас тебе не до песен будет. Смотрю на Бойко, он еще раз кивает, подтверждая свои предыдущие слова. Ну, что ж, господин капитан, насколько я его узнал, ничего просто так не делает. "Клиент" созрел, то бишь, настроился. Хорошо, что теперь петь будем? Какую-нибудь белогвардейскую из репертуара Жанны Бичевской?..

  ... Все теперь против нас, будто мы креста не носили!

  Словно аспиды мы бусурманской крови!

  Даже места нам нет в ошалевшей от горя России!

  И Господь нас не слышит, – зови, не зови!

   Дольский, поначалу настроенный на аналогичную песню, вцепился руками в столешницу и впился в меня горящими глазами. Ну да, это – как вместо марша Мендельсона услышать похоронный... Бойко неотрывно смотрит на меня...

  Вот уж год мы не спим, под мундирами прячем обиду,

  Ждем холопскую пулю пониже петлиц!

  Вот уж год, как Тобольск отзвонил по Царю панихиду!

  И предали анафеме души убийц!..

   – Что?!!... Панихиду?!!... – Анатоль вскакивает с места, стул отлетает к стене, кулаки сжаты аж до посинения.

   – Анатолий Иванович!!! Возьми себя в руки! – Капитан чуть ли не силой усаживает Дольского на поднятый стул. – Дослушай до конца, потом поговорим!

  ... Им не Бог и не Царь, им не боль и не совесть!

  Все им тюрьмы долой, да пожар до небес!

  И судьба нам читать эту страшную повесть

  В воспаленных глазах матерей, да невест.

  И глядят нам вослед они долго в безмолвном укоре,

  Как покинутый дом на дорогу из тьмы.

  Отступать дальше некуда, сзади Японское море.

  Здесь кончается наша Россия и мы.

  В красном Питере кружится, бесится белая вьюга,

  Белый иней на стенах московских церквей!

  В сером небе ни радости нет, ни испуга,

  Только скорбь Божьей Матери по России моей...

   Что это?! О ком эта песня?! – Дольский, будто задыхаясь, рвет воротник кителя так, что пуговица чудом остается на месте, затем снова вскакивает со стула. – Вашу мать!!!... Японское море!.. Про кого ты пел, Денис?!

   Валерий Антонович наливает полный стакан, силой впихивает ему в руку.

   – Выпей! – Фраза звучит как приказ. Капитан дожидается, пока водка не исчезнет в поручике, закуривает, предлагает нам сделать то же самое. – Сейчас разговаривать будем!

   – Господа, объяснитесь! Что все это значит?

   – А это значит, поручик Дольский, что сейчас будет серьезный разговор. Так что приведи мысли и чувства в порядок и выслушай подпоручика Гурова. Он тебе расскажет невероятную историю.

   Ну, что ж, начинаем по новой. Я, блин, скоро свою исповедь на бумаге напишу и издам крупным тиражом, чтобы язык не мозолить.

   – Я – Журов Денис Анатольевич, 1977-го года рождения. Старший лейтенант Военно-Космических Сил Российской Федерации...

   По ходу моего рассказа Анатоль быстро протрезвел но и немного успокоился, только дрожащая в руке папироса выдавала его взвинченное состояние. Когда я закончил свою, очень краткую, историю, он затянулся аж до гильзы, смял окурок в пепельнице, очень внимательно посмотрел сначала на Бойко, потом – на меня.

   – Судя по серьезному выражению лица Валерия Антоновича – это не розыгрыш... Значит – правда. Я, признаться, задумывался иногда над Вашим, Денис Анатольевич, поведением. Но относил все странности за счет особенностей характера и контузии. М-да-с... Картину Вы описали ужасную... Неужели Россия-матушка до такого докатиться может? Не могу поверить. Точнее, верю, но принять не могу... И что теперь прикажете делать?

   Анатоль потянулся за очередной папиросой, Валерий Антонович подошел к двери, открыв ее, осмотрел коридор. Затем вернулся на свое место.

   – Анатоль, ты вправе задавать любые вопросы. Но сначала подумай, хочешь ли ты услышать ответы на них прямо сейчас. И еще, я слышу эту историю не впервые, но до конца поверил только сейчас. Можно выдумать легенду, подтасовать факты, но придумать песни – это невозможно для одного человека.

   – Да, черт возьми, у меня очень много вопросов к Денису... Анатольевичу!.. Вы назвали эту песню белоэмигрантской... Белое движение – это, по-Вашему, стремление Российского офицерского корпуса восстановить статус-кво в стране... Если Вы – посланник... Посланец...

   – Попаданец, блин!

   – Да,.. попаданец из будущего, то должны знать и какие-то песни этих... как их... большевиков! Можете исполнить?

   – Да пожалуйста! – срочно вспоминаем "Собачье сердце", и куплеты Шарикова:

  Эх, яблочко

  Да с голубикою,

  Подходи, буржуй,

  Глазик выколю!

  Глазик выколю,

  Другой останется,

  Чтоб видал, г...но,

  Кому кланяться!

  ... Нравится? Ага, аж желваки по скулам гуляют... А есть и другое...

  Белая армия, черный барон

  Снова готовят нам царский трон!

  Но от тайги до британских морей

  Красная армия всех сильней...

  ... А есть еще их гимн, называется – "Интернационал":

  Вставай, проклятьем заклеймённый,

  Весь мир голодных и рабов!

  Кипит наш разум возмущённый

  И в смертный бой вести готов.

  Никто не даст нам избавленья:

  Ни бог, ни царь и ни герой.

  Добьёмся мы освобожденья

  Своею собственной рукой...

   – Гимн рабов!..

   – Если так рассуждать, Анатолий Иванович, то перед Вами – правнук тех рабов. И что, чем я отличаюсь от других? Может, Вы укажите мне, как рабу и быдлу, мое место?..

   Дольский замирает с открытым ртом. Вот так! Клин клином вышибают. А то что-то он слишком эмоционален. Пусть охолонет.

   – Анатоль, прекрати истерить! То, что ты – потомственный дворянин и кадровый офицер, не дает тебе права так себя вести! – Валерий Антонович вновь усаживает поручика на место и наливает еще один стакан "успокоительного". Потом поворачивается ко мне. – Денис Анатольевич, Вы к нам не присоединитесь?..

   Следующий день был богат на события. Три из них были приятными. Во-первых, как и обещал, съездил в 53-й Сибирский полк к Семену и его артели. Приказ из штаба армии и отеческое наставление полкового священника отца Федора, которому до этого передал письмо от благочинного отца Александра, сделали свое дело. Пятеро сибиряков теперь у меня – снайперское отделение. Правда, ствол с оптикой только один, но это – пока. Зато есть еще "глухой" штуцер Жирардини, который уже привели в боевое состояние и даже пристреляли.

   Во-вторых, "племяшка" Ганна принята на военную службу в качестве вольнонаемного нестроевого кашевара пограничной сотни. С принятием присяги, зачислением в штат, выдачей обмундирования и головной болью – как её научить разговаривать нормальным армейским языком. Пока что вместо "Так точно" и "Никак нет" – одни "Ага" и "Не-а". Федора, что ли, попросить? Я эту сладкую парочку частенько по вечерам вместе вижу. Вот пусть заодно он будущую жену и поучит. Еще одна проблема заключалась в опасности для всех заработать косоглазие после того, как девушка переоделась в гимнастерку и галифе с обмотками. Переоделась, правда, с трудом – стеснялась одеть на себя штаны. Только отеческое внушение отца Александра и помогло. В том смысле, что если уж воинство от Постов освобождается в войну, то одинаковую форму носить сам Господь велел. А я сам себя ловил на том, что как только вижу стройную фигурку в форме, непроизвольно вспоминается знаменитое Кутузовское "Корнет, вы – женщина?" в исполнении Ильинского.

   В-третьих, прибыли обещанные вольноопределяющиеся из студентов. Два горняка и один химик. Они сейчас устраиваются в казарме и, надеюсь, знакомятся с остальными. А я пока следую на беседу к начальству, о которой договорились вчера вечером. Дольский под конец "концерта" почти успокоился и стал вполне адекватным. А Валерий Антонович в приказном порядке попросил нас сегодня к шести вечера прибыть для важного разговора. Вот и тороплюсь, чтобы не опоздать.

   Перед штабом меня перехватывает Анатолий Иванович и сразу берет быка за рога.

   – Добрый вечер, Денис Анатольевич, не торопитесь, начальство еще не вернулось с совещания... Господин подпоручик, приношу свои извинения, если мои вчерашние слова показались Вам обидными и оскорбительными. Право слово, абсолютно ничего против Вас не имею, просто вчерашние события выбили из колеи.

   – Анатолий Иванович, и в мыслях не имел обижаться. Потому, как не за что. Если бы мне такое сообщили, даже не представляю, как бы себя повел.

   – ...Тогда у меня есть предложение – перейти на "Ты", хоть и не пили брудершафт.

   – Согласен. А насчет брудершафта – еще успеем...

   Валерий Антонович собрал нас в пустом кабинете, предупредил, что разговор будет очень секретным и, возможно, долгим.

   – Я планировал рассказать тебе, Анатоль, все немного позже, но появились форс-мажорные обстоятельства, поэтому необходимо поговорить начистоту и каждому из нас принять определенное решение... Ты уже представил картину, что ждет нас в будущем. Денис Анатольевич расписал все красочно... Но сейчас у меня к этой картине маленький штришок. Когда я был в штабе фронта, имел интересную беседу с бывшими коллегами по Академии. Разговор велся намеками, но...

   Во-первых, почти достоверно известно, что Царь снимет Ник Ника с поста Верховного, а во-вторых, мне дали недвусмысленно понять, что скоро, возможно, придется делать выбор между двумя императорами... Николаем II Александровичем и Николаем III Николаевичем. И происходить это будет, скорее всего, когда Император приедет в Ставку. За него будет только лейб-конвой, а за Великого Князя... Я так думаю, он сможет собрать в Ставке куда больше своих сторонников.

   Ага, а там и до удара табакеркой в висок недалеко. Будут еще одни геморрагические колики... Охренеть!.. Вот так новости!.. Мало нам немцев, так еще и между собой драться начнем на два года раньше! А, собственно, в чем проблема? На чьей стороне подпоручик Гуров? Так это не вопрос, – на стороне России. Да и коней на переправе не меняют... А что это все на меня так смотрят?

   – Господа, если Вас интересуют мои пристрастия, то отвечаю честно: из двух зол выбирают наименьшее. Я – за Россию с ныне здравствующим Императором.

   Валерий Антонович кивает в знак того, что ответ принимается, затем поворачивается к Дольскому:

   – Поручик?

   – Господин капитан, я еще по выпуску из Николаевского кавалерийского училища присягал Императору, – Анатоль машинально притрагивается к золотому имперскому орлу с орденом Андрея Первозванного на кителе. – Поэтому считаю вопрос излишним.

   – Ну, что ж, я – тоже за Императора Николая Александровича... Тогда возникает вопрос: что мы можем сделать в этой ситуации? И можем ли вообще? Меня выспрашивал насчет двух императоров полковник Генерального штаба. Учились вместе, вот он по старой дружбе и решил узнать настроения офицеров 2-й армии. Служит он сам в штабе фронта, а куда от него ниточки тянутся, – я даже не берусь предположить. Может быть, и к самому Великому Князю. Неравные весовые категории получаются. Вариант с предупреждением царя считаю неверным. Нам просто никто не поверит, даже если письмо и дойдет до адресата... Я просмотрю еще раз стенограммы, которые Вы, Денис Анатольевич, от графа привезли. Может быть, там кто-нибудь проявится по этому вопросу по старой памяти. Тогда хоть будет за что зацепиться.

   – Что мы имеем в плюсе? – Дольский начинает рассуждать вслух. – Три офицера разведотдела армии, и, возможно, пару десятков казаков Дениса Анатольевича. Да и тем надо умудриться объяснить ситуацию так, чтобы сомнений не было. А с той стороны – сторонники Ник Ника, и я думаю, их поболее нас будет. Тем более, мы не знаем кто они...

   Так, думай, Денис, думай! Блин, грохнуть Великого Князя для острастки, что ли?.. Типа: нет человека – нет проблемы. Стоп!.. А вот грохать никого не надо! Надо напугать до мокрых подштанников. И не самого Ник Ника, а... хотя бы того самого полковника. А там пойдет цепная реакция.

   – Валерий Антонович, кажется, я знаю, что делать. Своих казаков я смогу убедить. Двадцать человек, шестнадцать пулеметов, маузер с оптикой, – если все это правильно и, главное, вовремя расставить в Ставке... У противника шансов не остается. В любом случае, прикрыть Императора и дать ему уйти мы сможем. И сами уйдем. Нам только нужно быть там заблаговременно, и, желательно, на двух автомобилях... И вот еще, я должен быть уверен в том, что Ваш полковник – действительно человек Великого Князя. Если это так, то прямо сейчас мне нужны его фамилия, один человек в помощь и липовая командировка на два-три дня куда-нибудь подальше от штаба фронта.