Текст книги "Синие воды (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Пока хватит, – сказала она.

– Вот и славно, – теперь я действительно чувствую облегчение. – Давай спустимся к воде, там можно поговорить.

Ведьма рассеяно кивнула и пошла в сторону реки. Я растворил ведро в воздухе и поспешил следом. В мокром платье, со слипшимися волосами, она шагает легко и уверенно. Как бы все это не заледенело прямо на ней, но это ладно. Простуда ей, похоже, не грозит.

Мы спустились по склону к самой воде, Асая села на камень и выдохнула.

– Там все просто черное! И запах! – она схватила себя за голову. – Тащит то ли от священника, то ли со стороны алтаря! И люди пропитываются этой дрянью!

Я положил руку ей на плечо.

– Успокойся, все хорошо, – Асая посмотрела на меня, я улыбнулся и погладил ее по голове. – Все будет хорошо, мы со всем разберемся.

– Там что-то очень мерзкое, – сказала она.

– Я знаю. Слышал разговор шахтеров. Говорят, они что-то вынесли из гробницы. Судя по всему, это гроб, и судя по всему, он сейчас под алтарем или внутри него. Или он сам, или его содержимое.

– Да, разумно... – ведьма кивнула. – Должно быть... чернокнижник.

– У него есть все шансы возродиться, если он сожрет эту деревню, – я опустился на соседний камень. Ситуация привычная, но нам не легче. – Жандарм должен поехать в город. Раз люди разошлись сами, значит, он тоже сохранил рассудок. А пока не приехали чистильщики – надо сходить и проверить гробницу. Все-таки, стоит разобраться, вдруг там есть какие-то зацепки. Раньше следующей вечерни, думаю, ничего не случится.

Мысли бегут одна за другой. Все правильно, все понятно.

– Мне очень холодно, – Асая потерла ладони. – Пожалуйста, возьми меня за руку.

Я взял ее ладонь в две свои, она такая холодная.

– Тебе не мешает вода?

– Нет, она кажется мне горячей, – ведьма улыбнулась. – А ты бы замерз, если бы тебя облили водой на морозе?

– Насмерть, – я тоже улыбнулся.

Мы посидели еще немного, Асая встала первой.

– Надо разобраться с остаточной скверной, – сказала она. – Я нахваталась этой дряни.

Я тоже поднялся и посмотрел на реку. Вода бежит, и луна отражается в ней тысячей серебристых брызг. Снег вокруг сверкает, и наши тени ложатся на камни. Я пытаюсь придумать, как еще можно вывести эту дрянь.

– Где она? На коже? Может, надышалась? – спросил, наконец.

– Она постепенно уходит, когда я к тебе прикасаюсь, – она обняла себя руками. – Без этого мне очень холодно, и мне кажется, будто я пахну тьмой.

– Да, мне тоже кажется, что Искра истощается, когда я касаюсь твоей руки. Хорошо, что-нибудь придумаем.

Асая прошлась взад-вперед, поправила распустившийся бантик на пряди. На лице – сосредоточенное размышление.

– Насчет шахт... – сказала она.

– Нужно придумать защиту, да? Обольем тебя водой, немного выпьешь ее же. По мере испарения будем добавлять. Думаю, это сработает.

– Когда пойдем?

– Прямо сейчас, там никого быть не должно.

Мы остановились у входа в шахты. Шли окольными путями, к счастью, нас никто не заметил. Площадка перед входами оборудована для выгрузки отработанной руды: пара складов, несколько столиков для разбора, и широкий деревянный желоб, по которому ненужный камень сбрасывают в реку, просто потому, что больше некуда.

И как они ее полностью еще не засыпали?

Входов тут несколько. Надо соображать быстрее.

– Асая, – я потянул ее за плечо, – откуда больше всего тащит?

Ведьма указала на отдельный тоннель. Ну да, мог бы и сам догадаться: во все остальные проложены рельсы, а в этот – нет. Да и смотрит он в другую сторону, прочь от реки.

Я протянул руки, и их отвесил балахон из слабо светящейся мешковины. Асая завернулась в него, я облил ее искристой водой из ведра, дал стакан с ней же.

– Теперь даже жарко, – сказала она с улыбкой. – Пойдем.

Возле самого входа в стене сделали нишу, я зацепил один из керосиновых фонарей и разжег его, еще один сунул ведьме. Света мало не бывает.

Тоннель даже не успели минимально привести в порядок – пол неровный, все время запинаешься о сколы или выбоины, оставленные кирками. Подпорки установлены редко и лениво, на скорую руку. Идти было недалеко, – все-таки, скалы тут далеко не самые большие.

Когда круг фонаря выхватил впереди дыру, я остановил Асаю.

– Как ты? – спросил тихонько.

– Вода высохла, – ответила она. – Разит очень сильно, почти как в церкви.

– Внутри, кажется, никого нет. Поставь пока фонарь, добавлю водички.

Фонари со стуком опустились на землю. Я отвел ее на несколько метров назад и еще раз обдал искристой. Она засветилась в темноте, я улыбнулся. Забавное зрелище. Как призрак – белая кожа, белые волосы, еще и светится. На кладбище ночью встретишь – свихнешься от страха.

– Ладно, осмотрим гробницу – и ждем чистильщиков, – сказал я. – Наша работа практически закончена. Потерпи, хорошо?

Она улыбнулась и кивнула.

Мы взяли фонари, револьвер отвесил свободную руку. Первый шаг внутрь, и даже я чувствую, как здесь мерзко. Удушливый, тяжелый воздух наполняет комнату, и смутные тени плывут на грани видимости.

– Давай быстрее, – прошептала Асая.

Еще шаг, эхо отдалось в каменных стенах. Фонарь осветил погребальный зал, и я покрутил головой. Гладкий каменный пол, стены облицованы серыми плитами, и напротив дыры видна лестница, ведущая куда-то наверх. Ее завалило в незапамятные времена.

Дыра получилась чуть выше уровня пола, возле нее свалены балки подпорок, которые никто так и не расставил, куски породы скиданы в темную кучу, возле них стоят какие-то ящики, и валяется забытая кирка. Куча тряпья темнеет между ними, на одном из ящиков стоит потушенный фонарь.

Никого нет, вот и славно.

Слева, у самой стены – возвышение, я зашагал туда. Там темнеет каменный саркофаг с криво сидящей крышкой. На крышке – какая-то резьба на забытом языке, ничего полезного. Асая сзади сказала:

– Я сюда подходить не буду, там совсем плохо.

Да я и сам чувствую, как Искра в груди непрерывно истощается. Фонарь со стуком опустился рядом, я взвел револьвер и толкнул крышку одной рукой. Тяжелая. Пришлось применить магию, и от нового толчка крышка соскользнула набок и с грохотом ударилась об пол. Поток скверны обдал лицо, и разум помутился.

Вспышка была сильной, как падение в кучу хорошо подгнивших трупов. Меня повело вперед, и я упал на колени, ухватившись за край саркофага. Секунд десять перед глазами летали тени, я слышал шепот в ушах, и чувствовал, как плавится разум.

– Я же волшебник Искры, – бормотал я. – Какого хрена?

В груди – лишь тянущая пустота. Искра исчерпалась и скверна начала пропитывать мое тело, но потом потеплело чуть выше солнечного сплетения, а потом снова наступила пустота, но стало немного легче. Искра откатилась раза три, пока, наконец, сознание не вернулось ко мне окончательно.

Запах стал сильнее, чем когда мы вошли, но уже не грозит мне немедленной Одержимостью. В пальцах вспыхнул светящийся шарик, белый свет осветил саркофаг. Пусто, само собой. Он до половины засыпан песком, а в песке – очертания человеческого тела. Скверна сожгла мой шарик, я запалил новый.

– Очень странно, – пробормотал я, поднося свет ближе. – Труп бы весь песок следами разложения пропитал. Может, мумия?

Утробный рык отвлек меня, я резко обернулся, и тут же выстрелил. Неизвестно откуда взявшийся Одержимый упал в нескольких шагах от Асаи, но звук был не от него.

– Пресветлый Лумис и все святые, – прошептал я. Трясущееся дуло револьвера смотрит на ведьму. – Это... это... что еще за...?

Она развернулась и снова зарычала, припав для броска. Балахон и всю воду растворило, когда открылся саркофаг, и она надышалась по самое не хочу. Пальцы удлинились раза в три, превратившись в костяные когти, глаза красные, волосы шевелятся сами по себе. А лицо...

Вы не представляете, как широко можно открыть рот, если нет щек и лишних сухожилий. Она распахнула... пасть так, что кончик подбородка почти коснулся ямочки на шее, и я увидел два ряда тонких клыков в нижней челюсти.

Она сделала неуловимо быстрый рывок вперед, но в паре шагов застыла, пытаясь удержаться. Когти алчно дрожат, видно, как все мышцы сокращаются, пытаясь бросить ее, чтобы убить, порвать, загрызть. Значит, рассудок еще с ней, это еще не конец.

– Асая, – сказал я, отбросив револьвер в саркофаг. – Это я. Не двигайся, ладно?

Ведро искристой обдало ее с головы до ног, она рыкнула и отскочила на пару шагов, исторгая светящийся пар. От слишком частого использования Искра изрядно истощилась, и откат начал замедляться.

– Проклятье! – прошипел я, чувствуя, как потихоньку испаряется металл ведра. Слишком много скверны в воздухе. В груди появилась некоторая наполненность, но до конца в такой атмосфере она никогда не восстановится, и я сделал пару шагов вперед, медленно, чтобы ведьма не снесла мне голову на инстинктах. – Я сейчас еще раз оболью тебя, хорошо?

Асая закрыла пасть, бухнулась на колени и скрестила когти за спиной. Взгляд красных глаз безотрывно смотрит на меня, я сунул руку в ведро, и в нем появилась светящаяся вода. Я облил ее еще пару раз, на третий в глазах стала различаться какая-то осмысленность, – они перестали казаться стеклянными и задвигались.

Я опустился напротив, и осторожно коснулся ее плеча. Асая вздрогнула и потянулась ко мне. Когти за спиной неприятно скрипнули друг об друга, пасть приоткрылась и закрылась снова. Ведьма замерла, потом выпрямилась, и я осторожно обнял ее. Искра в груди тут же обратилась в пустоту, и тьма завертела мой разум.

Сильно мы нахватались этой дряни.

– Ты, главное, держись, ладно? – прошептал я, гладя ведьму по спине. – Скверна частично выведется, сможешь обратиться обратно?

Она слабо рыкнула, потом кивнула. Я повернул голову, Асая старается не двигаться, чтобы случайно не поранить меня. Красные глаза смотрят вбок, чуть ниже них – кожа переходит в десны, и ряды клыков несколько раз перекрещиваются. Укусит – сразу шмат мяса вывернет.

Ведьма заметила мой взгляд, челюсти шевельнулись, и вдоль носа покатилась слеза. Тихий тоскливый вой вырвался и угас.

– Тихо, тихо, все будет хорошо, – я улыбнулся ей. – Я знаю, ты меня слышишь. Скоро ты обратишься обратно, и все будет хорошо.

Она кивнула, и новая слеза потекла вслед за первой. Искра снова исчерпалась до дна, я погладил ведьму по спине. Пусть не думает, будто я ее боюсь. Ведьма вздрогнула, и когти снова скрежетнули за спиной.

В груди опять тянет, паузы становятся слишком долгими. Это может быть опасно. Ведьма судорожно выдохнула, и я увидел, как нарастает кожа на щеки. Когти обратились в пальцы, она обняла меня и зарыдала.

– Пойдем, – шепнул я, поднимаясь и утягивая ее за собой. – Искра истощается.

Мы встали за домиком, чтобы нельзя было заметить со стороны деревни. Морозный воздух кажется таким свежим и кристальным, и луна освещает все вокруг, роняя черные тени. Шумит река, омывая кучу породы, со стороны деревни тоже какой-то шум.

Асая обнимает себя руками, ее знобит и трясет, а я жду пока, восстановится Искра. Девушка поглядывает на меня, в еще красных глазах – страх и легкое отчаяние.

– Вильрин... – начала она, но, видимо, испугалась, и замолкла.

– Все хорошо, – сказал я с улыбкой. – Ты очнулась, значит, все в порядке.

– Я... мне очень жаль, – она опустила голову. Я положил ладонь ей на макушку, и Искра снова потекла в нее, изгоняя остатки скверны.

– Это... такое бывает, – сказал я. – Колдуны порой теряют рассудок. Это нас ничего не берет, мы деревянные.

Она кивнула, я притянул ее к себе и обнял.

– Точно все хорошо? – спросила она шепотом.

– Ага. Ты все еще странноватая колдунья, которая не мерзнет зимой, и не более того.

– Это... в общем... и есть одна из правдивых сказок... о нас, – Асая снова ткнулась носом в мое плечо, ладно, хоть, не плачет. – Если я наберусь скверны, это повторится снова. Но если нужно, то могу и сама обратиться... – она запнулась, виновато посмотрела на меня, – если возникнет необходимость. Без скверны я сохраню рассудок.

Пресветлый Лумис и все святые. Я этого не переживу.

– Главное, что ты в порядке. Я понимаю, что тебе страшно, но я не считаю тебя чудовищем. Просто будь внимательнее и предупреждай меня, ладно?

Асая кивнула и подняла голову, и я коснулся пальцами ее щеки.

Теплая. Кажется, отошла. Вот и славно.

– Что будем делать теперь? – спросила она.

Я вспомнил, как в похожей ситуации на нас с другим колдуном Одержимый натравил толпу, потому что мы подобрались слишком близко к проклятой книге, от которой он нахватался.

– Схожу, закрою саркофаг, чтобы не тащило, и вынесу труп, – ответил я. – Не надо, чтобы кто-то понял, что мы бывали в гробнице. Чистильщики все равно не приедут раньше, чем через пару часов, а священник может прийти сюда... Одержимые привязаны к местам, где большое скопление этой дряни. Если заметит, что там кто-то был, может что-нибудь выкинуть.

– Хорошо, – она кивнула. – Я подожду здесь.

– Возьми, на всякий случай, – я сунул ей револьвер. – Я быстро.

Асая взяла оружие и покрутила в руках. На лице мелькнула улыбка, она приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в щеку.

– Спасибо, – и отодвинулась.

Я махнул ей, и пошел к шахте. Все это мило, но кошмары будут сниться мне долго. А я думал, что она трупов-то не боится? По сравнению с ее отражением в зеркале, они действительно выглядят безобидными.

Я взял оставленный у входа фонарь и осмотрел нишу с инструментом. Надо бы как-нибудь придумать, как перетащить тело, чтобы поменьше его трогать. Моток веревки отправился на плечо, сгодится и так. Глянул напоследок в сторону деревни, люди стоят группками возле храма, мелькают тени между домами вдалеке. Вроде, все своим чередом.

Я нырнул в тоннель и прибавил шаг. Стоит поспешить, на всякий случай. В гробнице меня встретило уже привычное давление скверны. Куча тряпья между ящиками исчезла, видимо, это и был наш друг. Труп лежит на месте, в груди – дыры от выстрелов, покрытые подсохшей уже кровью. Мужчина лет пятидесяти, наполовину седой. Глаза впалые, под ними – мешки и чернота, рот перекосился в истовой ненависти... в общем, это надо видеть. На нем обычная одежда рудокопа – тулуп, штаны из мешковины, и сапоги, облепленные грязью.

– Если ты мертв, тобой мы займемся позже, – пробормотал я, направляясь к саркофагу. Лампа стукнула о камни, я поднял ладонь и в груди дернуло. Крышка, слабо светясь, поднялась в воздух и плавно опустилась на место. Чуть сдвинул ее, чтобы стало, как было, и пошел надевать на убитого веревочный галстук.

Волоком его будет попроще, а то с виду уж больно тяжелый.

Я вытер пот со лба и еще раз посмотрел по сторонам. Труп скинули по желобу для отработанной руды, и теперь он валяется на камнях. Теперь мы ждем, пока вон та туча не закроет луну, чтобы быстро сплавить его по реке.

– Как он там оказался? – спросила Асая, брезгливо поглядывая на тело. – Место же объявили запретным.

– Я слышал из разговора, что из гробницы вытаскивали... какой-то груз. Или само тело, или, что вероятнее, они его в ящик положили. Там были трое и священник. Из этих троих один убил другого, обоих мы нашли. Вот теперь и третий нашелся, я думаю. Одержимость заставила его вернуться и лежать под теплым светом скверны. Было бы забавно, если бы он в саркофаг залез.

– Бр-р-р-р, – Асая поежилась.

По земле побежала тень, туча все-таки доползла. Я ухватился двумя руками за петлю на шее, Искра отправило труп в полет, но придержала у поверхности, чтобы не выдать плеском.

– Вот так, – сказал я, вытирая руки снегом. Не испачкался, просто неприятно. Темный силуэт понесло довольно быстро, я глянул вдоль берега: не видел ли кто?

– Смотри-ка, – Асая указала на воду. – Что-то белое среди камней.

– Водичка холодная, мне в нее нельзя, – ответил я.

– Ладно, сама посмотрю, – она вздохнула. Туфли упали на берег, она прошла босиком по заледенелым камням и вошла в воду. – Не такая уж и холодная, между прочим.

Вам, северянским ведьмам, виднее.

Асая наклонилась и с некоторым усилием выдернула из кучи камней кусок белого мрамора. Мраморная голова. Лицо женщины, голова укрыта монашеским капюшоном, смотрит строго, но с любовью.

– Это же... – я внезапно все понял. – Это святая Иара.

– Погоди, – Асая повернула голову к себе. – А кто тогда стоит в церкви?

– Я все объясню, иди сюда, – ответил я, подавая руку. Ведьма сунула мне голову и вышла из воды, я покрутил трофей в руках. У статуи в храме на голове диадема, а не капюшон, да и руки сложены на животе. А руки на животе складывают умершим.

– Я так понимаю, источник скверны в храме – это статуя, да? – спросила Асая.

– Это, мать ее, не статуя, – сказал я. – Груз из гробницы несли трое. С виду, говорили, очень тяжелый, а на деле легкий и стучит внутри.

– Ага, полая статуя, – ведьма нахмурилась. – И... э... что?

– Это каменный гроб с костями, – ответил я. – В саркофаге был очень чистый песок и очертания тела. Я видел много старых трупов, вокруг них всегда подсохший трупный сок. Даже с мумий, их поэтому в ткань и заворачивают. Тут либо сразу тело обмазали камнем, либо затолкали останки в статую. Судя по стуку, скорее, второе.

– И какой смысл... – она неопределенно повела рукой, – ...во всем?

– Может быть, это древняя ведьма, может, аристократка умерла от скверны, – я пожал плечами. – А смысл такой, что эта мерзость может воскреснуть. Ну или просто сожрать всю деревню. Или обратить их в Одержимых, которые сами друг друга сожрут. Это уже не наши проблемы, этим должны заниматься чистильщики.

Асая вздохнула.

– И что теперь?

– А теперь, – сказал я, бросая голову в реку. – Надо ждать солдат и магов... или нет, катись оно все! Надо бежать, и как можно быстрее! Захватим Лукхарта с собой, и ходу!

Мы подошли к дому колдуна, и я потянул из кармана револьвер. Дверь распахнута, на земле валяются погасшие факелы.

– Что здесь случилось? – прошептала Асая.

– Надо посмотреть, – ответил я. – Может быть... я не знаю.

Пустая гостиная встретила нас поваленной мебелью, тут сильно пахнет гарью, – кто-то уронил факел на тряпки и спешно затоптал. Я взбежал по лестнице, Асая не отстает. Доски скрипят под ногами, в коридоре темно и пусто.

Дверь кабинета была распахнута, я зашел внутрь и осмотрелся. Лунный свет падает на разбросанные по полу бумаги, под ногами хрустят обломки табурета. Я присел на одно колено и поднял сорванную ножку. Следы крови.

– Лукхарта, скорее всего, уже убили, – сказал я. – Как так вышло? Из Церкви же расходились в своем уме!

– Куда теперь? – Асая встала рядом.

– К дороге, – я поднялся и сунул револьвер в карман. – На другом конце деревни. Пройдем по берегу и сбежим. Я уверен, наш друг уже везет сюда толпу чистильщиков, встретим их – тогда все будет...

Скрипнули доски пола в коридоре. Вышел жандарм. Синяя форма покрыта грязью, будто валялся на земле, в руке блеснул револьвер. Лицо очень бледное, темными пятнами выделяются усы и синяки под глазами. Одержимый!

Я махнул рукой, и оружие вылетело из его пальцев. Мелькнула белая тень, и через секунду оторванная голова покатилась по полу, а фуражка взмыла в воздух.

Асая развернулась ко мне, я снова вздрогнул. Красные глаза, когти и лицо без щек. Она обернулась обратно и сказала дрожащим голосом:

– Его нельзя было спасти.

Я схватился за голову.

– Если он... здесь, то... проклятье!

– Подмога не приедет?

– Да, – я пнул лежащий револьвер. – Хорошо, что обошлись без выстрелов. Надо убираться своим ходом.

Мы вышли из дома, я указал в сторону берега. Снег хрустит под ногами, шумит река, а деревня будто обезлюдела. Окна домов темные, на улицах никого нет.

– Как бы нам не пришлось самим встречать возрожденную тварь, – сказал я, ускорив шаг. – Если она всех сожрет, нам конец! А теперь – к мосту!

Асая кивнула, и мы перешли на бег. Опора моста уже близко, плафон горит над распахнутой дверью. Если заберемся на мост – сможем увидеть, что происходит, а там сообразим, как дальше быть. В самом худшем случае просто создам Искрой что-нибудь плавучее, и сплавимся по реке.

Ведьма вдруг замерла и схватилась за голову.

– Что такое? – я взял ее за руку. Теплая, это хорошо.

– Вспышка! Со стороны храма, очень сильная!

Куда уж хуже?

– Ладно, бежим!

Я выхватил револьвер и мы занырнули в подсобку. Никого, вторая дверь тоже распахнута, опять следы борьбы. Снаружи раздались чьи-то голоса, но еще далеко.

– Этого тоже можно не спасать, – сказал я, взбегая на первый пролет. Сапоги стучат по бетону, Асая не отстает. – Давай бегом, мне кажется, нас зажимают.

– Я... что-то... опасаюсь... – сказала она, переводя дыхание на предпоследней площадке. – Оно... движется к нам!

– Не спеши... может, кажется... – сказал я, тоже задыхаясь. Толкнул дверь, и мы вышли на мост, освещенный луной. Я повернул голову и добавил. – Нет... ладно. Начинай... спешить.

Со стороны деревни надвигается толпа, человек сто, с кирками, топорами, лопатами и прочими опасными железками. Метров триста до них, но выход с моста уже перекрыт. Я распахнул дверь, ведущую вниз, и там появились Одержимые. Лунный свет озарил лица, искаженные ненавистью, в руках блеснуло оружие.

Из револьвера можно стрелять очень быстро, когда хочешь жить. Я отстрелил оставшиеся пять пуль за пару секунд. Тела бросало назад, мешая следующим, и на площадке появилась свалка, обильно сбрызнутая кровью и криками умирающих.

– Бежим! – крикнул я, указав на край моста. Отсюда почти километр, недалеко. Мы побежали, и я на ходу переломил револьвер. Горячий барабан полетел в сторону, оставляя дымный след, я вставил новый и глянул через плечо.

Толпа не спешит, отходить-то некуда. Жахнули по очереди три или четыре выстрела – у кого-то нашлись охотничьи мушкеты. Ветер унес пороховой дым, пули свистнули мимо. Один вообще попал в спину впереди идущему, и тот упал.

– У тебя есть мысли?! – крикнула Асая на бегу.

– Почти! – крикнул я в ответ. – Ты допрыгнешь до другого края?

– Допрыгну! – крикнула девушка.

Дорожное полотно стучит под ногами, пальто кажется таким тяжелым. Ветер обдувает разгоряченное лицо, в кои-то веки я ему рад. Луна снова вышла, озарив нас, и шум реки внизу напомнил о последнем способе сбежать.

Но падать вниз я не хочу. Можно разбиться или потерять сознание в ледяной воде. Но есть и другая мысль.

Вот и край моста.

Я выдернул из небытия светящийся моток веревки с кошкой на конце, Искра направила ее полет, и кошка зацепилась за перила на той стороне.

– Прыгай, – крикнул я. – Я своим ходом!

Она обратилась на бегу и рванула вперед. Арматура задрожала под ее туфельками, она толкнулась вперед и белой молнией пролетела через пропасть.

Я бросил веревку на землю и прижал ногой, чтобы не улетела. В руках появилась винтовка. Щелкнул затвор, я припал на одно колено. До толпы метров двести, уже близко. В толпе мелькнула фигурка с мушкетом в руках, надо бы убрать.

Приклад ударил в плечо, и выстрел оглушил меня до звона в ушах. Охотника вдалеке бросило на землю, и мушкет вывалился из его пальцев вместе с мешочком пороха. Ох уж эти старые мушкеты. Я провел прицелом по толпе, Одержимые перешли на бег. Полминуты есть, пойдет.

Священник!

Выстрел пробил ему живот, и дикий крик разорвал ночь. Пуля, должно быть, прошла через почку. Ответный выстрел свистнул над ухом, и я подстрелил следующего стрелка. Два патрона осталось.

Где же ты? Где?

Сердце кольнуло, и Искра начала истощаться. Теперь чувствую, а теперь и вижу. Серый камень, освещенный луной. Статуя ожила, во всяком случае, сама переставляет ноги, продолжая держать руки на животе. Лицо все такое же торжественно-неподвижное, и аура скверны ощущается даже отсюда.

Я выстрелил.

Отсюда видно, как смялся камень, и сквозная дыра появилась в груди. Статуя даже не замедлилась. Сто метров, последний выстрел. Если не выйдет – буду стрелять с другого берега.

Давай!

Винтовка снова оглушила меня, и я отбросил ее в сторону. Пуля снесла статуе полголовы, но толку не было – идет, как до этого. Я намотал веревку на предплечье и прыгнул, толкнув себя остатками Искры. Сумел поймать середину, меньше карабкаться. Веревка натянулась и обожгла пальцы, и наверху что-то лопнуло, подточенное скверной от статуи.

Я полетел в воду.

Удар вышел сильный, я на пару мгновений потерял сознание, и меня понесло прочь. Ледяная, обжигающе ледяная вода вмиг пропитала всю одежду, я всплыл стал отплевываться. Пальцы расстегивают пуговицы, но холод очень мешает.

Я отчаянно забултыхался, избавляясь от пальто.

Что-то плюхнулось рядом, взгляд уловил белые волосы и испуганное лицо. Асая поплыла ко мне, а я сбросил пальто и снова всплыл, чтобы подышать.

Сапоги тянут на дно, пришлось повертеться, сдергивая их. Надеюсь, ночью в этой воде не так много гадости от медного завода, и я не буду потом страдать от тяжелого отравления – воды наглотался изрядно.

Я снова всплыл и замахал в сторону берега, и сам погреб туда же. А то утопит еще, пока будет вытаскивать. Первый шок от ледяной воды прошел, и тело стало горячим.

Течение, как же оно мешает. Так и норовит снести на середину. Берег приближается медленно, слишком медленно, а я гребу изо всех сил. Надолго меня не хватит, но Искра уже откатилась, и можно сделать уже что-нибудь.

Меня выдернуло из воды и забросило почти к самому берегу. Я ухватился за какой-то камень, торчащий из воды, потом за еще один. Вода неумолимо тащит меня назад, а я ползу на мелководье, цепляясь за все подряд.

Откат.

Я вышвырнул себя на берег, и меня приложило об камни. Все, приехал. Кашель душит, я перевернулся на бок и стал откашливать воду. Надо выдернуть Асаю, где она?

Белая фигурка уже вывалилась из воды чуть ниже по течению, спешит ко мне. Значит, и с ней все хорошо.

– Какое счастье... – пробормотал я, теряя сознание.

Холод сковал все тело, и кто-то нещадно бьет меня по щекам. Мокрая одежда остужает тело, ветер, будь ты проклят. Что-то теплое и тяжело передавило живот, я открыл глаза, это Асая уселась на меня сверху. Лицо выражает крайнюю панику, она тревожно смотрит на меня. Я улыбнулся, и ведьма облегченно выдохнула. На ее руке вырос единственный коготь, он вспорол запястье, и Асая прижала рану мне ко рту.

– Пей или замерзнешь насмерть! – сказала она.

Я послушно втянул в себя немного крови. Соленая, теплая, она вызвала волну жара во всем теле, едва попала на язык. Я ухватил запястье рукой, и стал глотать ее кровь.

– Хватит, – пробормотал я, материализуя бинт. Несколько капель попали мне на рубашку, я худо-бедно замотал ей запястье. – Потеряешь много крови – тоже будешь мерзнуть. Спасибо.

Она кивнула, и слезла с меня. Я сел и понял, что вообще не испытываю холода. Мокрая одежда теперь казалась теплой, снег – тоже теплым, ветер так вообще напомнил о том, что лето будет всего через полгода.

Вот каково быть тобой, да?

– Ты в порядке? – спросила Асая осторожно.

– Все хорошо, – я махнул рукой и осмотрелся.

Нас унесло недалеко, мост остался справа, впереди – деревня. Слева – второй мост, по которому мы приехали, ну а позади – лес.

– Источник скверны угас, – сказала ведьма. – Я больше не чувствую, чтобы он двигался. От него тащит, но с каждый минутой все слабее.

– Достал-таки эту тварь, – ответил я.

– Что будем делать?

– Проклятье, – я взъерошил мокрые волосы. – Да чтоб тебя! Через часок они расползутся по окрестностям! Угадай, с кого снимут голову?

– Но что мы могли сделать? – Асая развела руками. – Мы приехали слишком поздно!

– Я понимаю, – я поднялся. – Ладно, я знаю, что делать, хотя мысль мне совсем не нравится.

Ведьма посмотрела на меня тревожно.

– Вильрин?

– Подожди меня в лесу, – я материализовал винтовку и передернул затвор. – Тебе не стоит это видеть.

Лунный свет озаряет толпу. По ту сторону обрыва – около сотни Одержимых, мужчин и женщин, стариков и детей. Они ходят кругам вокруг застывшей статуи, кто-то дерется, слышен вой множества голосов. Без кукловода они все превратились в сборище неизлечимых безумцев, и с этим уже ничего не поделать.

Я лег у края обрыва, на противоположном берегу. Отсюда меня можно достать разве что выстрелом, но я не думаю, что кто-то попадет, да и Одержимым сейчас не до того.

Я опер винтовку на какой-то кирпич, и приклад ткнулся в плечо. Громыхнул выстрел, я передернул затвор и тут же выстрелил снова.

Надо стрелять как можно быстрее, вдруг они решат разбежаться, – бывало и такое. И пары скверны рано или поздно повредят внутренние механизмы оружия.

Выстрел, выстрел, выстрел.

Новая обойма.

Женщина воет, зажимая рану в животе.

Выстрел, выстрел, выстрел.

Пуля пробивает два тела сразу. Чья-то голова брызнула кусками черепа. Очередной одержимый ползет с пробитым бедром, но жить ему осталось недолго.

Выстрел за выстрелом. Обойма за обоймой.

Крики и вой, стук гильз, звон в ушах, боль в плече. Очередной кошмар, который придется заливать вином. Толпа носится вокруг застывшей статуи, и тела падают одно за другим. Медленно и тягуче, количество стоящих на ногах уменьшается.

Винтовку заклинило, и я отбросил ее. Появилась следующая.

Горячие гильзы катятся по асфальту, запах пороха растворяется в скверне. Я уже не различаю звуков, кроме громкого звона в ушах, а плечо болит все сильнее.

Искра истощается от скверны, винтовки ломаются одна за другой, откат увеличился почти вчетверо, но я все еще могу стрелять. Пачки с патронами валяются вокруг, светящиеся гильзы изъедены, как после кислоты.

После очередного выстрела ключицу прострелило лютой болью. Рука онемела, и винтовка выпала из пальцев. Я перевернулся на спину, зажимая плечо. Болит так, будто треснула ключица.

Надеюсь, этого хватит. Пора уходить.

Дорога занесена снегом, но мне даже удобнее – теплый снег касается босых ног, а без пальто бегать гораздо легче. Заснеженные ели пролетают мимо, ключица ноет, я зажимаю ее рукой, а вторая болтается, как плеть. Омерзительный звон раскалывает голову, и сил почти нет.

Я остановился, грудь болит, и тяжело вдыхать. Как же мне плохо.

Асая сидела, прислонившись к дорожному столбику, я помахал ей. Ведьма смотрит на меня, я повалился в снег и прислонился рядом. Она смотрит тревожно, что-то сказала. Я показал на уши, мол, не слышу.

Теплые ладони коснулись головы, Асая бормочет, должно быть, заклинание. Из ушей будто вынули пробки, и я услышал шум деревьев и далекий вой Одержимых.

– Ты в порядке? – спросила ведьма.

– Ключица, – я зашипел, когда ее пальцы сжали больное место. Новое заклинание, и плечо прострелило – внутри будто задвигались кости. Боль сменилась жаром, потом стало легко и приятно.

Я вытянул ноги и выдохнул. Пальцы сгребли немного снега, я вытер пот с лица и посмотрел на свои ладони.

– Выглядишь очень плохо, – Асая взяла меня за плечо.

– Я только что убил полсотни человек, – ответил я. – Мне совсем хреново.

– Этого ведь хватит? – она привалилась ко мне, ее голова легла на мое плечо. Я поймал прядку с красной ниткой и вдохнул запах ее волос.