Текст книги "Сталкер: Погоня за счастьем (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Манасыпов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Сухо щелкнуло в ухе, и тут же, немного задержавшись, стало горячо и влажно. Провел пальцами, самыми кончиками торчащими из обрезанных перчаток, поднес к глазам. Так и есть, кровь...Черт, а как хорошо все начиналось...
...Здравствуй, Зона. Я пришел в первый раз... Ну, ладно. Не в первый. И не во второй. И даже не в третий. Хотя, вру, именно в третий.
Каждый сам выбирает путь в жизни. Чем заниматься. С кем заниматься. Как заниматься. Говорят, идеальный вариант – своя профессия. Такая, настоящая. Чтобы рост в ней, постоянное обучение и повышение квалификации. Сложно спорить. Да и, по чесноку, плохо что ли, работать помбуром? Да не фига. Сейчас даже помощником комбайнера, так-то, работать неплохо. Если ты школьник или студент.
Да и вообще, стоит только захотеть, найдешь хорошее и даже вполне себе оплачиваемое место. Ну, может и не особо по душе. Зато без проблем, белое и чистое. Мечта, недоступная лет -надцать назад, начинала сбываться. Заводы работали, земля родила, танки поражали весь мир, а корабли вовсю готовились начать бороздить космические пространства.
Только без меня. Не надо оно мне, ни за какие коврижки. Дурак? А то... еще какой.
Хотелось бы сказать, что, мол, хватит, навоевался. Ну, к примеру. Мол, что вторая грузинская, что прочие конфликты, но ведь нет. Обязательная срочная служба, и не более. А срочников Его Темнейшество Второй отправлять воевать запрещает. Раньше-то, как рассказывал полковник Шевель, совсем не так было. Говорили, полковник даже успел зацепить то время. В смысле, когда срочниками затыкали все дырки. В горы, так в горы, или куда еще пошлют.
Так что, сами понимаете, навоеваться не вышло. Получилось восстановиться на учебе, перевестись на заочное и параллельно начать работать. Хорошее место, чего говорить. Газификация в стране шла в ногу со временем, добираясь куда угодно, вплоть до Борзи. А уж Борзя, скажу вам, это не Усть-Катав или Ирбит. В Борзе монголы до сих пор за солью на лошадках приезжают.
Так что работа, в отделе продвижения завода-производителя отопительных котлов, оказалась и востребованной, и денежной и даже это, как ее... престижной. Вот это и подкосило.
Капитализм штука ядреная. Особенно с поправками на эту самую страну. Он выпивает из вас все соки, высасывая живого человека и оставляя сухофрукт. Гонка по кругу, где большая часть бегунов изначально обречены. На уход с дистанции, на что же еще? Искалеченные души людей, смотрящих вокруг глазами, где нет жизни. Вместо нее есть что угодно, но не сама жизнь. Ширма, состоящая из «надо, как у других» и «чтобы не хуже, чем у прочих». А в голове каждого, вступившего в эту гонку, регулярно меняется жесткий диск. Вернее, его составляющие, стараясь сделать его быстрее, четче, умнее. Только фишка в том, что его потом не перезагрузишь. А заменить – лишь бы успеть.
Хотя дело спорилось, шло и приносило плоды. Родители, ушедшие на пенсию после работы на государя-батюшку, уехали жить к морю и радовались за сыночку, переставшего быть непутевым и взявшегося за голову. Все невест каких-то присматривали и представляли в редкие поездки к ним. И кто знает, как бы оно сложилось, если бы не жахнуло.
И если Зона Че давно стала чем-то привычным, то когда рухнули Москва и Питер... ну, сами понимаете, да? Непонимание, страх, мол, а если и у нас здесь и все такое. Мне повезло не оказаться в Мск в тот страшные день. А потом...
Предел прочности есть у любого человека. И похороненный под процентом от продаж, планами и маркетингом авантюрист и первооткрыватель, лишенный своей Терра Инкогнита, не выдержал. Сразу после какого-то корпоративного мероприятия. Когда третий заместитель вице-президента коммерческого департамен... В общем, когда нам в уши заливался очередной спич про «мыкомандаимыпокоримновыевершины», встал, покачиваясь, послал в пеший тур говорящего и прочих, и ушел. Прихватив по дороге начатую бутылку с тяжело-спиртовым.
А в себя пришел в Пушкине. Как смог добраться в таком состоянии, и на самолете? Сам поражаюсь. Но выгорело. Денег на карте вроде хватало. Не хватало опыта, знаний местных реалий и вообще... как меня, дурака, тогда не встретил какой-то мерзкий виток судьбы? Не знаю. Глупо, но... Хочется верить, что не все так просто, как кажется. А Зона, наверное, все-таки не просто сколько-то квадратных километров аномальных полей. Она что-то большее. И вдруг именно ей и потребовался такой индивидуум, как я? Для чего? Это ж Зона, у нее свои резоны.
Через три дня, после нескольких посыланий куда подальше, куда большего количества обещаний урыть за работу на МВД, удивления от понимания местных расценок и собственных, ставших мизерными, возможностей, случилось нужное. Сделавшее дальнейшую жизнь наполненную собственным смыслом. Многие, узнав правду, скажут что? Верно. Они назовут меня идиотом. И ладно. Свое место нашлось само по себе. И через три дня после аэродрома в Пушкине, в первый раз сказал ставшее скоро привычным:
– Здравствуй, Зона...
Визг в ушах перешел в запредельный. Приплыли, точно. Пришлось упираться о землю второй рукой. Куда ты пошел, идиот?! Куда сунулся без защитной экипировки?
Перед глазами плыло. Мир то сжимался в узкую алую полосу, отдающую болью, то неожиданно раздавался во все стороны, раскручиваясь смазанными пятнами калейдоскопа. Мир вокруг становился все ярче и ярче, обретая совершенно странные для него краски.
Зона серая. Выцветшая. С редкими блекло-зелеными пятнами сорной травы и странных деревьев. Самое яркое в ней – остатки новостроек. Но за пару лет цветные пятна поблекли, вспухли пузырями слезающей штукатурки и краски, затянулись паутиной и рыже-черными пятнами ржи, съедающей оцинкованное покрытие вопреки здравому смыслу, законам физики с химией и гарантии производителя. Зоне как-то на это наплевать.
Но сейчас, когда свист с визгом раздирал мозг на составляющие, мир вокруг неожиданно изменился. Организм явно прощался с жизнью и спешил захватить побольше жизни, выворачивая восприятие наизнанку.
Серость неба заполнялась неожиданно растекающейся по нему голубой акварелью. Низкое и затянутое тучами солнце моргало золотом, заставляя глотать слезы. Остатки газона, борющиеся за выживание, наливались изумрудной зеленью и мелькающими среди травы алыми с желтым головками диких тюльпанов. Рукав моего собственного легкого комбинезона, только-только бывший просто хаки, превращался в парадного цвета мундир кремлевских гвардейцев. Чавкающая грязь отблескивала зеркальными всполохами, мерцая как рассыпанные алмазы.
Твою-то мать, да что же это?
Надо уходить, надо драть отсюда когти. Цепляться руками, опираясь на ствол, ползти, если надо, но двигаться назад. Говорили дураку, не ходи один, ходи с теми, кто опытен. Не суйся за первое Кольцо, не по Сеньке шапка, сопля ты зеленая. Не лезь вглубь Зоны без нормальной защиты, не корчи из себя крутого сталкера со стальными яйцами. Учись, ползай чуть за Периметром, дурилка картонная... Говорили? А то.
Ворона, монотонно подпрыгивающая вслед моим жалким попыткам изобразить краба, снова каркнула. Звук пробился через ноющий и сверлящий голову визг, заставил от неожиданности крикнуть. Скрипнули зубы, сильно, до хруста. И какой-то пришлось выплюнуть, вместе с куском прокушенной щеки и кровью. Голова пульсировала. Пульсировала так сильно, что вся безумная палитра вокруг растворилась в единственном цвете, заполняющим глаза. Алом.
Свист и визг замолкли. На пару секунд. И вернулись. Резанули кривым выщербленным тесаком по ушам, по голове, по внутренностям. От макушки и до пяток. Алое заклубилось, наливаясь темным багрянцем, закружилось перед глазами, налилось густыми черными спиралями, водоворотом втягивающими в себя красное.
Меня вывернуло. В смысле, все триста миллилитров воды и три галеты попросились наружу. А крутящаяся черная мгла расширилась, охватила со всех сторон, втянула в себя и погасла, сжалась до крохотной точки. Аллес. Зе энд. Всем всего доброго.
Ших-ших, ших-ших...
Спина проехалась по острому и твердому, затылок стукнулся о землю. Приплыли.
Ших-ших...
Это ведь меня тащат. Точно, за ноги. Связанные. А руки? И руки связанные, притянуты к телу. Дела-а-а...
Ших-ших, ших-ших...
Тащивший, сопя и булькая, схаркнул. Ноги отпустило, и левая пятка очень больно ударилась о что-то. Все, приехали?
Сбоку каркнуло. Покосился и не удивился, увидев ворону. Плохи дела. Очень.
Птицы остаются птицами. Испугать их легко. А тут не боится. Знает, что почему-то не тронут. А для чего ей прыгать-каркать рядом? Потому что есть всем хочется. И эта зараза точно знает – достанется и ей. Хреновые дела. И, да, знаю, кто тут шихает моим собственным телом по твердому и острому. Тем более, под спиной уже не грязь, а, действительно, твердое и сухое. Значит, пока вырубился, меня дотащили до логова. Кто?
Тоже мне, секрет Полишинеля. Просто забрался чересчур вглубь. И сейчас где-то ближе к середине Второго кольца. Красные не встречаются в первом. А тащит меня Красный. Потому что Белые склизко чавкают при движении. Ну, так говорят бродяги-профи, забирающиеся до самого Исакия. А тут шарканье и хриплое дыхание.
Твою мать... глупо-то как.
Красные, как и прочие гуманоиды здесь, несчастные создания. Они просто не успели уйти при Прорыве. Они остались жить в своем бывшем городе. И Изменились. Только мне их жалеть сейчас не хотелось. Потому как меня кто-то из Красных намеревался схарчить. Натурально, просто взять и сожрать.
Зря мотал головой. Привлек внимание. И почему мне не перерезали горло сразу, как вырубился, а?
Он возник сверху. Сморщенный, скрученный, с вислым носом и разнокалиберными глазами. Один почему-то сполз вниз, находясь где-то у носа. Охренеть.
Красный пожамкал оттопыреными губами, почесался под обрывками рыжего дорожного комбинезона. Задумчиво пожевал нижнюю, пельменем, губищу и наклонился. Сцапал за ворот и, с неожиданной силой для такого тщедушного тельца, рванул меня вверх. Толчком придвинул к стене и прислонил. Вот так, значит.
Красный отошел, почесываясь и кряхтя. Сел на горку битого кирпича и запыхтел. Если бы не длинный кусок заточенного металла и не самый симпатичный вид самого Красного, прямо добрый дедушка на завалинке. Так, и чего мы ждем? И где мы вообще?
Где-где... сами понимаете, где. А так-то, чисто навскидку, в недостроенном доме. Ну да, с левой стороны от того места, где меня накрыло, торчали развалины стройки. Что говорили опытные бродяги? Верно, так и говорили:
– Берегись зданий, салага. Они их любят.
Любят, именно так. Вот только – кого ж мы ждем? В темноте провала за правым плечом Красного, треснуло. Зашелестело, захрустело, и, как-то совершенно мерзко, чавкнуло. Как будто там, в темноте, сжимая и сокращая выпуклые кольца мускулов, покрытых сверху дряблым слоем жира, сюда двигалась нехреновых размеров гусеница.
Твою за ногу... почти угадал.
У Белых вроде как вот такое же все тело. Как желе, склизкое, оставляющее за собой длинный липкий след. И у этой красавицы, да-да, это же женщина, нижняя часть тела очень и очень напоминала что-то такое. Длинная кишка с кольцами тех самых мускулов, больше, правда, подходящих для червя. И верхняя часть Красного, высохшего перекореженного гуманоида. Со странным выпуклым наростом на груди.
Ее большие больные глаза с чернющими зрачками уставились прямо в мои. Нарост набух, расходясь мясистыми лепестками и... Свист вернулся. Ударил так, что меня бросило на колени, чуть не приложив головой о до конца не развалившуюся стопку того же самого клятого красного кирпича. Да лучше бы приложило.
Красный, довольно заквохтав, поелозил длинным желтым ногтем мизинца в ухе, и сплюнул. В меня. Или на меня? Какая разница, в сущности. Так, обидно. Мало того, что сожрут, так еще и плече висит липкий комок харкотины этого вот создания.
Да, жаль жителей бывшего великого города. Очень. Но если бы мне развязать руки и дать ПК с полной коробкой... пожалел бы их потом. Может, что хорошее сказал бы на прощание.
В проломе, куда меня затащили, виднелся кусок Зоны. Неровная полоска мохнатого холма. Торчащие сухие бустыли борщевика с чудом сохранившимися мясистыми листьями. Перекрученная черная ольха, обвешенная клоками материи защитного цвета. Дурак, стоило завести бинокль и хотя бы изредка оглядывать окрестности. Красный и его свистящая подружка не прятались. А очень даже помечали собственную территорию.
Ворона, запрыгнув внутрь, каркнула. Испуганно. Задрав вверх голову.
С начатого строителями перекрытия второго этажа, подняв пыль, вниз ухнула небольшая бетономешалка. И приземлилась точно на женщино-гусеницу. Прямо на кусок, где нормальное тело переходило в подрагивающую кишку.
Хрустнуло и чавкнуло. Ее сломало, бросило вперед. Ребра пробили сухую кожу, вышли наружу, торча желтоватыми ветками, по которым сразу побежала темная жидкость. Из нароста, разорвав его, вылетел сизо-красный сокращающийся ком.
Красный успел дернуться в сторону. Но недалеко.
С перекрытия сухо и незнакомо, почти захлебываясь, затрещало. Мутанта прошило кучно, разворотив ему всю правую сторону и голову. Глаз, стремящийся к носу, сделал это. Правда, мгновение спустя они оба отлетели в сторону, ссеченные попаданием.
А вот ворона, черная жирная дрянь, улетела.
– Ты это, – бродяга, назвавшийся Шмайсером, улыбнулся, поправив свой странный агрегат на груди, – в следующий раз уж думай головой, братишка.
– Спасибо еще раз.
– Сочтемся, чего там. Я тебе. Ты мне. Это Зона, здесь надо дружить. Хотя бы изредка.
Он сказал правильные слова. И практически не взял с меня ничего. За исключением всех найденных цацек. Целых трех «блинчиков». А передо мной встал непростой выбор.
Плюнуть и признаться, что надо жить обычной жизнью.
Или плюнуть, и понять – где заработать на нормальную экипировку.
Выбрал первое. Хотя и хватило этого решения всего на пару дней.
Глава вторая: старый-добрый бар
Шаг за шагом. Шелест под ногами. Подошвы в труху стирают всякую дрянь, копившуюся годами. Штукатурку, обвалившуюся с порыжевшего потолка, украшенного весенними наплывами и глубокими трещинами. Жалкие останки мокриц, тараканов, жуков и прочего насекомьего царства. Кремово-желтое крошево рассыпавшихся старых костей.
Неприятное место. Любое подземелье неприятно. Но это неприятно как-то особенно. Как-то мерзко и жутко. Терпеть не могу темные гулкие коридоры. Ненавижу черные промозглые подвалы. Выть готов от серых склизких городских коммуникаций. Клаустрофобия? Да черт ее маму знает. Может, что и она.
Динь-дан, динь-дан, вода капает. Где-то впереди, за поворотом. За темным поворотом, мохнатым от паутины, идущей поверху. Паутина почему-то черная. Тянется вяло колыхающимся липким ковром от потолка до растрескавшегося бетонного пола. Всю левую сторону прохода закрывает напрочь. Мерзко-ужасная черная паутина.
Ладно. Надо вперед. Назад не отступишь. Там свод обвалился. Потому как после взрыва самой обычной "эфки" в таких старых тоннелях именно так и происходит. На кой ляд надо было ее использовать? А другого варианта не выпадало. Когда за тобой прет здоровяк, а магазин не поменял, надо удирать. Или что-то придумывать. Вот, придумал.
Фонарь моргает, потрескивает. Его приложило вместе со мной об стену, когда прыгал вперед. Прятался от собственной гранаты. Плечо ноет и голова иногда, еле ощутимо, болит. Как иголку раскаленную, длиннющую, от затылка до ключицы, взад-вперед, взад-вперед, дергает чья-то безжалостная рука. Нехорошо, да. Очень нехорошо. Да что там, херово, если честно. Еще и фонарь моргает.
Занесло же сюда. Что тут такое вообще было? А хрен его знает, товарищ майор. Какая-то страшно секретная ерепень, полагаю. Давно брошенная и совсем забытая еще до Зоны ерепень. Излет СССР во всем великолепии. Пара встреченных стальных дверей – что твои крепостные ворота. Куда там "семерке", их только с граника брать, кумулятивным зарядом, не иначе. Надписи, порой еле виднеющиеся под наплывами весенних стоков, про что-то там предупреждают. Не влезай – убьет? Или еще чего? Толстостенные колпаки, убранные металлической сеткой по-над самым потолком, через каждые пять шагов. Жалко, не работают.
О, что-то впереди не так. Зуб даю, раз уж не работает датчик. Совсем не работает. Надо будет претензию по гарантии предъявить, как вернусь. Лучше всего предъявить прикладом в лоб. Но за такие проявления негодования может случиться и что-то нехорошее. Но предъявить стоит. Только сначала добраться до дома. Ну, как дома? Спокойного, относительного, места временного проживания у Периметра.
Сколько осталось колечек? Да, у меня даже не гайки. Металлические колечки с резиновой полоской по краям. Толстые, тяжеленькие, в дырке посередине просунут кусок марли и завязан узелком. Те, кто поумнее, пользуются шариками от подшипников, заправленных почти в пистолетный магазин. Знай себе выщелкивай, и нести удобно. А мне нравится по старинке, чтобы в отдельном подсумке на поясе. Потому что ретроград.
Так, что у нас впереди? Ага... воздух чего-то "плывет", даже в тусклом луче многострадального фонаря заметно. Раз плывет, то... то ничего непонятно, как обычно. Это Зона. Здесь нет простых и постоянных решений сталкерских вопросов. Стереотипные решения не для нас. Они ведут к совершенно несовместимым с жизнью изменениям организма. Как-то Шмель решил, что перед ним "бенгалка". Так же жикает и все такое. Шваркнул в нее тем самым шариком, думал разрядить. Ага.
Воздух впереди волновался, как-то прямо густо ходил туда-сюда, чем-то встревоженный. За спиной, что уж тут, все сильнее скрежетало и порой громко и недовольно порыкивало. Здоровяка за просто так не завалишь, если прицельно не попадешь. Вон, ворочает пробку из рухнувших кирпичей, цемента, арматуры и бетона. Совсем хреново.
Так вот, Шмель шваркнул шариком. Шарик прилетел назад. Пробил ему лоб ровно посередке. И аккуратно вылетел сзади, по дороге зацепив совсем ни в чем неповинного Гека. Тоже по голове, хорошо, что вскользь. Разве что "вскользя" хватило ровно на те километры, что пришлось тащить Гека на пару с Чуком. Нет, он ему не брат. Просто так сложилось.
Колечко полетело вперед. Чуть зашипело, вспыхнула резинка по краям и марля. Металл чуть позже мягко чавкнул горячей каплей. А воздух так и мерцал, наплевав на мои старания. Позади хруст, ворчание и гул падающей баррикады становились все сильнее. М-да...
Воздух мерцал, явно густея. Такое ведь невозможно, а он густел. Заворачивался крутой спиралью, начав переливаться всеми оттенками и переливами красного и желтого, раскаляясь на глазах. Да уж, дела... Спираль раскручивалась все сильнее, захватывая пространство, густела, превращаясь в ощутимо слышимый хлюпающий кисель. Густой, похожий на болотную жижу. Такую матово-черную, затягивающую в себя, не отпускающую, засасывающую глубже и глубже. Чернота охватывает со всех сторон, влажно хлюпает, не отпускает, воздуха меньше и меньше, до рези в груди и сияющих раскаленно-белых звезд в глазах. И сил сразу нет, совершенно... так, слабо трепыхаешься, сдаваясь...
Пот бежал по лицу, а воздух заходил внутрь натужно, с хрипом и всхлипываниями. Елки-моталки, как же меня пристукнуло-то, а?! Ни хрена себе тут бывает, под землей! Стоп, не падать!
АК звякнул, провиснув на ремне. Еле-еле успел опереться на скользкую от стекающих с потолка капель стенку. И сам стек вниз, почти упав на колени. Не сдаваться, ни за что, держаться и не сдаваться. Это Зона, это Зона.
Луч фонаря, прыгая в трясущейся руке, выхватил отблеск в двух больших провалах на голове кого-то, появившегося из-за поворота. Не, господин местный житель, хрена вам лысого, а не меня. Ствол на себя, хотя тот и идет еле-еле, на себя, сволочь!
Удар по левому боку пришел сзади, из темноты.
– С добрым утром, родимый. – Мара, пнувшая меня в бок, звякала ложечкой в правильном железнодорожном стакане с подстаканником. – Кое-что мне стало ясно.
– А? – Господи Боже, надо пить успокоительное на ночь, да?
– Почему ты так на всех баб смотришь. Тебе тупо не хватает обычного тепла. Это я тебе как женщина говорю. А знаешь почему?
Отвечать не хотелось. Но ответ, судя по всему, был сам собой написан на лице.
– Ну, какая дура будет жить с параноиком, скрипящем зубами во сне и несущим какую-то ахинею. Да еще и рожа у тебя, когда ты закрытыми глазами ворочаешь и что-то там вещаешь...
Скриплю зубами во сне? Ну беда, что и сказать.
Подъезд въезжал в Самару. Готовился втягиваться в кишки закрытых тоннелей нового железнодорожного комплекса. Да, Зона становилась все ближе. Перрон-аэроэкспресс-хаб-взлет-посадка, и мы на месте. Пушкинский аэропорт, выстроенный взамен Пулково, гостеприимно готовился принять очередной рейс желающих добраться до многострадального Питера.
– Нет, не томатный. Не томатный, что неясно? – Мара покупала сок в киоске на перроне, – да, березовый сойдет.
Березовый сок в тетрапаке, жесть какая-то. Не знаю, глупо оно как-то. То ли дело в стеклянных фонарях "Соки-Воды", открывшихся за последние года три повсюду, да? Колбы с сиропами, банки с соками, продавец в накрахмаленном фартуке и белоснежной наколке на голове. Ретро-стиль "Back in USSR", вновь войдя в моду не так и давно, аннексировал свое родное, давным-давно заграбастанное всеразличными "колами". "Колы", сразу же покусанные квасными будками, после появления "соков-вод" сдулись окончательно. Проиграли войну. Да и его Темнейшество, переняв от своего Наитемнейшего предшественника любовь к "красной империи", выметал все западное на раз-два. Глядишь, скоро вокруг все начнут ходить с усами и в клешах, как в годы юности первого Господина Дракона. Да и ладно.
– Пошли на электричку, – буркнула Мара, – опаздывать не стоит.
Опоздать и не вышло. Обновленный жд комплекс подхватил сразу же в тоннеле на движущуюся полосы травелатора и потащил к аэроэкспрессу. Большой город, все как в Столице. В кармане куртки попутчицы зажужжал какой-то гаджет. Чуть позже заиграла мелодия. Батюшки светы, что за дела? Никак ария Мефистофеля? Ну да, так и есть. Люди гибнут за мета-а-а-а-л-л, за металл. Сатана там п-р-а-а-а-вит бал, да правит бал. Интересно, откуда такая любовь к классике?
Мара достала вопящий коммуникатор, поднесла к уху, заворковала. Офигеть не встать, у нее есть подруги? А, нет, это какой-то родственник.
– Дорогой, – она повернулась к мне и улыбнулась, – тебя дядя.
Дядя? Вон оно чего, ну-ну.
– Здравствуй, сынок. – По телефону Маздай звучал немного по-другому. Величественно, гулко отдавая утихающим рокотом медных тарелок "Зилджан" и тихо вибрирующим двигателем люкс-внедорожника "Ровер-африкаанс", работающего на дорогущем авиационном керосине. – Надеюсь, все идет по плану.
– А тот идет по кругу? – Я решил блеснуть знанием ретро-музыки.
– Что? – видно, Маздай ретро не любил. – Шутишь? Ну, хорошо. Да, кстати, на всякий случай хотел сказать тебе еще кое-что.
– Случай всякий бывает, сказал Вовочка, смазывая задницу вазелином.
– Если ты думаешь, что твои тупые попытки пошутить хотя бы насколько-то хороши, то ты ошибаешься. Слушай меня внимательно, шпана!
Что оставалось делать, как не слушать? Тем более, голос Маздая вместо ворчания дорогущего джипа наполнялся грохотом взлетающего Су-45 с полной боевой.
– Мне очень не хочется, чтобы твой воспаленный мозг, мечущийся в поисках выхода из ситуации, спровоцировал глупость. Более того, уверен в том, что ты уже активно над ней думаешь. Мол, неужели у меня не выйдет обмануть Маздая, провести его, сам понимаешь, как девчонку-институтку. Хрена лысого, Хэт, не напрягай буйну голову. Напрягать ее стоило раньше. Когда ты организовал компанию на пару с этим мерзопакостником, Григорием.
Ему бы на Селигере работать. Лекции читать юным коммунистам и прочим партийным.
– У меня для тебя сюрприз.
– Еще один? Куда же боле... – старый хрыч, что он придумал?
– Так вот, сынок, раз уж ты любишь ретро-классику поп-культуры, то процитирую кое-что именно для тебя. Не стоит пытаться обмануть Деда Маздая, ты не Шерлок, не оскорбляй интеллектуально развитых людей. Это у него были чертоги разума, а у тебя просто ментальная изба. Но даже в избе может завестись что-то подозрительно хитрое. А мой сюрприз заключается в совете.
– Каком?
– Не ешь стейки в ресторанах, сынок. Культурное наследие пиндосов предполагает их разрезание с помощью больших, грубых и отлично наточенных ножей. Не столовых, а обычных.
Твою мать, ублюдок. Неужели он...
– Но пока, сынок, нож, изъятый из ресторана, где ты позавчера кормил мясом и байками свою пышнозадую цыпу-лялю, лежит у меня в сейфе. С твоими отпечатками, все как полагается, в отдельном пакетике. И я уже продемонстрировал его Грише. Гриша испугался и пообещал быть очень хорошим мальчиком. Так что, сынок, если ты все-таки решишь побороться с жадным Маздаем, то лишишься не только своих ненаглядных денежек. Ты еще лишишься и свободы. Причем, сынок, тебе повезет. На тебя будет объявлена шикарная облава за убийство невинного, по сути, человека. Уел я тебя, сопля зеленая?
Пришлось промолчать. Отвечать совершенно не хотелось.
– А теперь отключись и совершенно незаметно урони телефон и наступи на него. Потом выкини в мусорку. Только не забудь забрать обе карты. А, да. Наступи со всем прилежанием. Чтобы наверняка.
Угу, щас раздавлю.
– Дорогая...
– Да?
– Это тебя. Упс...
Реакция у девочки оказалась на загляденье. Во всех смыслах. Хоть в театральный поступай. Одновременно повернулась, шагнула вперед, ахнула и чуть надавила на тонкий корпус. И даже огорченно заохала. Коммуникатор полетел в первую попавшуюся урну, а карты памяти перекочевали в ее куртку.
– Ты мелочный засранец, – проинформировала меня "супруга", по-королевски ступая на перрон аэроэкспресса, – постоянно будешь изводить такой ерундой?
– Постараюсь сделать наше путешествие незабываемым.
– Сломаю что-нибудь, подонок... – ласково пообещала моя богатырша, – изощренно и мучительно. Это так сексуально.
Ага, сломает. Сломалка не выросла.
Аэроэкспресс мягко качнулся, зажужжал, загудел, тронулся. Вот ведь, как бывает.
Еще три дня назад, думая о возвращении в Зону, приходилось бороться с самим собой. Из-за чего? Да как обычно, из-за дуализма человеческой натуры. С одной стороны – на кой ляд оно мне? Шанс выбраться из нее всегда пятьдесят на пятьдесят, как не готовься заранее. Это же не помогает. Зона не то место, где срабатывают все предварительные планы. Скорее даже, что вообще срабатывают редко.
Как-то решил добраться до Невского. Недалеко от Казанского собора, на первом этаже красивого старого дома, был магазин исторической миниатюры. Ну там, знаете, танки, самолеты, корабли один к восьмидесяти или больше или меньше. И оловянные солдатики. Хозяин магазина был явно упоротым на этой теме человеком. И даже организовывал у себя какие-то там показы этих самых игрушек для давно выросших детей. Привозил из коллекций своих знакомых и партнеров из-за рубежа редкие образцы.
Так и вижу очами души своей: в небольшом зальчике собрались разновозрастные странно выглядящие (а как по-другому) дядьки и рассматривают какого-нито "черного" прусского гусара работы Эрнста фон Захер-Мазоха из Нюрнберга, сделанного в конце восемнадцатого века. Причем смотрят на фигурку и вполне отдают отчет – что тут стоит несколько тысяч евро. Представляете? Несколько тысяч евро. И это тогда, до появления Зоны.
Когда она, матушка-кормилица, появилась, все произведения искусства, брошенные в одночасье, увеличились в стоимости в несколько раз. Серьезно так подросли. И дело касалось не только складов Эрмитажа и его же залов. Вот, представьте, какая беда случилась. Перед всем этим гадством, пожравшим Питер, в Академию Художеств привезли на временную экспозицию несколько полотен из Третьяковки. Гвоздем программы стал тот самый "Черный квадрат". Там он, значит, и остался.
Знаете, сколько он стоил? Двадцать миллионов долларов. Двадцать гребанных вечнозеленых олешек за кусок холста с нарисованным квадратом. Знаете, что подумал, когда узнал об этом? Что мысли про мир, сходящий с ума, явно старше меня. А знаете, сколько он стоит сейчас? Да и не скажу. Не надо переживать. А, да, речь-то о планах похода в Зону и солдатиках на Невском.
Так вот. Перед самим Прорывом, когда культурная столица превратилась в монстро-заповедник, хозяин магазинчика привез десять образцов, отлитых в середине девятнадцатого века в Голландии. Откуда знаю? Это мне заказчик рассказал, трясущимися руками перегоняя на мой КПК изображения требуемых мне оловянных воинов. Стоили они, ясное дело, не как двадцати миллионная хрень, но тоже немало. Месяца два можно было бы потом отдыхать, употреблять тяжело-спиртовое и наслаждаться не только мулатками. Хоть компанией оставшихся и относительно молодых женщин племени айнов с Курильских островов. Причем заказав им личный реактивный Ту-400 бизнес-класса из Находки. Вместе с тремя шкурами реликтовых дальневосточных леопардов. И сакэ на корне золотого женьшеня по пять тысяч иен за ноль пять объема.
А что вышло? На себе меня вытащил Баркас, дай ему Маниту долгих лет жизни. Хотя план-то рассчитывал на несколько другое развитие событий. Но это Зона. И удивляться сдохшему портативному реактивному планеру не стоило. Равно как и тому, что взятые патроны оказались наполовину бракованными. И даже тому, что Красные мутанты, никогда не забредавшие на Невский, припороли туда табором. А вы говорите, правильное планирование.
Так и сейчас. Зона. Скоро снова окажусь в ней, ненавидимой и любимой. А как еще? Кто ходит в Зону? Правильно, тот, кто отравлен ее сладким ядом от пяток до макушки. Кто жить не может без ее адреналина. Хотя, конечно, свое возвращение планировал чуть другим. И уж точно без красивой и опасной мегеры, сидящей напротив и ощущением неродной клешни Маздай на шее...
– Эй, дурачок! – Мара пощелкала пальцами у меня перед лицом. – Ты снова сам с собою ведешь тихую беседу? Или просто заснул с открытыми глазами?
Наслаждается, зараза. С коммуникатором я ее уделал. Ну, ничего, будет на нашей улице праздник. Пусть и не скоро. Хм, почти приехали. Вот он, вполне себе знакомый хаб "Курумоча". Вон, виднеется старенькое стеклянное здание, построенное где-то в две тысячи четырнадцатом. А вот и новое, принимающее раз в пять больше пассажиров. Жизнь не стоит на месте, что и говорить.
– Какое такси заказать? – Мара толкнула меня в бок.
– Куда?
– В Пушкин.
– Нам не нужно такси.
– Почему?
– Потому. И жить мы будем там, где обычно живу я. Ты же не хочешь подозрений со стороны полиции, дорогая?
– Доиграешься.
– Все мы доиграемся, рано или поздно. Мне хочется попозже.
