Текст книги "Целый осколок (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ясный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Я буду называть тебя тварь! И ты пойдешь с нами исчадье бездны! Встань на колени тварь, пред ликом того, кто овеществляет здесь Волю и Силу Господа! – толстое и низкое гулким басом неожиданно прогавкало из-за спины отца Родригеса.

– Ну что вы, брат Свитт, зачем так грубо и громко! Юноша все прекрасно понимает и пойдет с нами, сам пойдет. Ведь нет силы способной одолеть воинов Господа, тем более, когда они вооружены Повергающим Кругом и опоясаны цепями Всех Святых.

Леонардо вновь покачал головой, в который раз уже вздохнул:

– Все вы, низшие, непробиваемо уверенны в себе. Невыносимо пафосны и патетичны. Шумны и крикливы. Мерзки, вонючи, низки во всем – в своих помыслах, желаниях, целях. Слепы и глухи – Леонардо резко вскинул руку, останавливая непререкаемым жестом намеревавшегося прервать его отца-инквизитора и яростно запыхтевшее толстое и низкое.

– Помолчите, низшие! Возможно то, что вы услышите сейчас, дарует вам знание и понимание того, что этот мир, что все, что вас окружает, совсем не такой и не такое, как вам кажется. Что ваш бог мертв, так и не родившись. А вы ослеплены тысячелетней ложью и сами себя похоронил под догмами и традициями, правилами и условностями. Вслушайтесь и попробуйте понять. Возможно, только возможно, вы прозреете, низшие.

Леонардо выпрямился в кресле и принялся размеренно декламировать с каждым словом распространяя вокруг себя давящее ощущение мощи и усиливая и без того ослепляющее сияние золота своих глаз:

– Покой это – ложь! Есть только страсть! Через страсть я познаю силу. Через силу я познаю мощь! Через мощь я познаю победу. Через победу мои оковы рвутся. И великая Сила освободит меня!

– Взять его!

Стальные болваны Выжигающих Скверну ринулись на Леонардо. То есть отцу– инквизитору Родригесу и его неизвестному толстому и низкому спутнику показалось, что они ринулись. В действительности реальность оказалась ужасна – что-то невидимое, неощущаемое ни одним из пяти чувств, сдавило несгибаемых Выжигающих. Давило одновременно сверху и снизу, со всех сторон, не позволяя сдвинуться им с места и избежать смертельной опасности. Избежать медленной и неотвратимой гибели. Заунывно скрежетали неумолимо сминаемые доспехи из самой прочной, способной противостоять богомерзкой магии проклятых эльдар, данатаской стали. Фонтанами, струями, широким веером брызг из тел, из Выжигающих выдавливалась кровь. Темная, алая, смешанная в неизъяснимый в сочетаниях цвет с соками их плоти. И бессильно сияли белым святым светом истинные шары святой Агнессы. А эта тварь, это существо с ослепительно пылающим плавящимся золотом в глазах и обликом прекрасного юноши откровенно скучающе наблюдало за всем этим ужасом. И его не коснулась ни единая капля, ни частица крови, промелькнуло в мыслях отца-инквизитора Родригеса, оттирающего и оттирающего свое лицо от парящего, теплого, липкого с соленым медным привкусом.

– Господи… Что… Что это?!

– Это? Индивидуальный Пресс Силы для каждого вашего железного болвана, Родригес. Кстати, эта техника отнимает существенную долю Силы. Очень нерационально. Эффектно, но не эффективно – пожаловалось расстроенным голосом неведомое существо.

Тела умерших Выжигающих с грохотом рухнули у стен. Вслед за ними упало обморочно низкое и толстое с гулким басом. Отец Родригес слабо покачнулся заваливаясь назад, но не упал. Устоял, наткнувшись спиной на что-то массивное и холодящее металлом судорожно сведенные вместе лопатки. Это командор выжигающих Скверну нерушимой и неподвижной башней возвышался за его спиной.

– Кстати, давно хотел у вас спросить, командор, а кого вы «косплеите»?

– Что мы делаем, тварь? – голос ответившего существу командора был наполнен пылающим гневом, опаляющей ненавистью и бессильной яростью.

– Ну, изображаете. Представляете. Для чего вам все эти бесчисленные черепа на доспехах, странные и бессмысленные знаки везде и всюду? Шипы, крючья, цепи, громоздкие детали декора? Эти вот штандарты за спиной? Это ведь все вам только мешает, это абсолютно и совершенно не функционально. Зачем вам это, сможете мне объяснить?

– Это наш неизменный облик, тварь! Он освящён тысячелетием нескончаемых битв с вами, порождениями распроклятых бездн, с мерзкими созданиями!

– Ясно. Бла-бла-бла… И ни грамма, ни крупинки полезной информации. Уйдете, командор? Я вас отпускаю. Нет? Тогда прощайте, командор! Вы были стойким оловянным солдатиком! Я чрезвычайно горд тем, что сражался с вами в одном строю! Ave miles!

Существо вскинуло развернутую ребром правую ладонь к виску, стукнув об плечо донышком бутылки, зажатой между пальцев. А отец-инквизитор Родригес сперва ощутил, а потом и услышал, как что-то огромное и тяжелое рухнуло за его спиной. Заставить себя обернуться и выпустить из поля зрения кошмарное создание он не мог, ему было страшно.

– Гм-м… Как-то некрасиво получилось. Смазал такой момент!

Опустошенная бутылка небрежно отброшена в сторону. Существо встало с кресла и медленно пошло вдоль трупов, Выжигающих Скверну, сдергивая, снимая с их тел истинные шары святой Агнессы еле слышимо деловито приговаривая:

– Вещь в хозяйстве хорошая, даже нужная. Не дело ей тут в говнище и кровище валяться. Моим зверям это точно пригодиться.

И это оказалась для отца Родригеса последней песчинкой, последней каплей сломавшей его, и он закричал. Страшно, надрывно. Извергая криком из себя весь ужас, весь необъятный страх, всю пожирающую его естество жуть. А затем его висков коснулись подушечки указательных пальцев кошмарной твари и старший отец-инквизитор Родригес, «Крыса» Родригес, Тайный представитель Третьего отдела Священной Конгрегации Матери нашей Церкви умер.

Леонардо встряхнул руками, сбрасывая, скидывая с пальцев неприятное липкой вязкостью и задумчиво посмотрел на потолок и на низкое и толстое без сознания валяющееся на полу

– А почему бы и нет? Концовка у шоу должна быть эффектной!

Вскинулась над головой повернутая вверх тыльной стороной ладонь, брызнули, взорвались ломанной щепой, обрубками балок перекрытий, осколками черепицы потолок и крыша выламывые бессознательным, а теперь уже мертвым телом. Леонардо стремительным прыжком воспарил сквозь огромную пробоину в звездную пустоту, глухо стукнул подошвами сапог об скользкую черепицу. Быстро осмотрелся, охватывая взглядом кольцевое зарево бесчисленных фонарей, светильников, чаш с жиром на трехногих подставцах, огней факелов внизу вокруг дома и исчез, растворился в густой темноте ночи.

«На лапах, на лапах, бегу на мягких лапах. На запах, на запах, на запах. Бегу ночной тропой».

Глава 8

О душных подвалах Ночного квартала, тупых низших, о Первом и Втором Зверях, о сложностях ситхской алхимии, странных поступках Леонардо и обретение Слуги, о разговоре с врагом, что, возможно, станет временным союзником, но никто в это не верит и на это не надеется.

– Вот оно, Господин, так все и деется в городе. А еще…

– Помолчи. И используй время своего молчания для вспоминания того, что ты упустил в своем рассказе. И тщательного анализа, рассказанного тобой – заметив медленно стекленеющие глаза низшего Леонардо раздраженно махнул рукой, сдерживая себя и не позволяя волне гнева выплеснуться в стремительном уколе острием даги в глазницу тупицы – Просто молчи!

Ему нужен более тщательный контроль за эмоциями. Да, он берет Силу из гнева, из страстей, но так низших не напасешься, он всех тут вырежет и Ночной квартал обезлюдеет. Здесь тупы все, не через одного, а абсолютно все.

Леонардо отвернулся от говорящего животного к распахнутому в ночь окну. Вдохнуть глоток свежего воздуха, насладиться прохладной свежестью вместо душноватой и откровенно говоря тяжелой атмосферы его комнат он может только ночью. Днем слишком много любопытных глаз – на рассвете приходит проверенная прислуга из Ночного квартала и окна со ставнями приходиться держать закрытыми. Обычных горожан впускать за ограду дома было бы крайне неосмотрительно, но и эти, вроде бы проверенные низшие, доверия не внушают. Так что его постоянный дневной спутник духота и полумрак.

В Ночном квартале предают и продают все и всех. Отец сына, сын отца, дочь мать, дед внука, внук своего деда и всех остальных родственников скопом. За горсть монет, за заплесневелый кусок хлеба. У коренного обитателя Ночного квартала только одна цель в жизни – прожить сегодняшний день, урвать то, что наполнит его пустой желудок и проснуться утром следующего дня. Живым, не покалеченным, не в «торговой» яме и не связанным в ожидании каравана на Нарские каменоломни. Ради этого они и сбиваются в стаи. Не волчьи, а в подлые собачьи, где ослабевшего члена стаи или одинокого чужака мгновенно рвут на куски. Миф о нерушимом товариществе и братстве воров, насильников и убийц, об их сплоченности и верности главарю, так и остается мифом. Романтический флер, овивающий «ночных работников» благодаря стараниям глупых писак, перебивается неистребимой вонью их подлых душонок. Какие могут быть понятия о чести и верности у низшего, способного убить за медную монету и тут же забыть об этом? Никаких. Впрочем, это так везде и повсюду. В этом мире, в другом – никакой разницы, ни каких изменений. Низшие, это просто грязные и тупые животные. Отбросы мироздания. И куда только смотрит Великая Сила, позволяя им бесконтрольно плодится и размножаться?

Леонардо чуть наклонился в темноту, отперевшись ладонями о подоконник – показалось или нет? Когда кажется, надо проверять.

– Бруно, возьми двух Зверей и проверь улицу. Мне не нравиться тень на углу Кривого дома.

– Да, Владыка!

Бруно коротко поклонился и неслышимо, невесомо ступая вышел из комнаты. Старшина Ночной гильдии с откровенным страхом проводил взглядом его огромную фигуру, двигающуюся плавно и с грацией хищника. Он пугал его больше, чем сам Леонардо.

Странный выверт убогой психики – видимого и ощущаемого он боится больше чем неведомого и непознаваемого. Казалось бы, вот он, Леонардо, страшный колдун с золотыми глазами, творящий странное, не людское, безумное и устрашающее, бойся его, но нет. Не боится. По отношению к себе Леонардо чуял исходившее от Старшины только безразмышляющее преклонение, животное почитание хозяина и лишь малую толику страха. Слабый кислый запах, а не могучая волна мерзкого аромата. А вот теперешнего Бруно он боялся до онемения и непроизвольного пускания газов. Хотя да, ему есть чего бояться. С Бруно он отлично поработал! И ему нисколько не жаль всех тех ингредиентов, драгоценных камней, собственной крови и собственной Силы что истрачены на изменение сути естества Бруно. Не истинный Слуга получился, к сожалению, но нечто близкое к требуемому идеалу. Ниже Слуги лишь на одну ступень. О самих Слугах ему остается пока лишь мечтать – не тот материал, не тот. Нужен низший с сильной волей и духом, добровольно и искренне согласившийся стать его Слугой. Согласившийся без сомнений на изменения себя.

Странные, можно даже сказать ненормальные, эти низшие – ты предлагаешь им мощь тела, долголетие, иммунитет к болезням, регенерацию и даришь возможность вознестись над низшим мясом, познав Пути Силы, а они от этого бегут. Они этого не понимают, не принимают, бояться, впадают в панику превращаясь в дрожащее желе. Бруно, верный и преданный Бруно, и тот шептал молитвы и смотрел на Леонардо взглядом собаки, что не хочет, не желает, но и противиться хозяину не способна. Раб истинным Слугой стать неспособен. У раба тысячи хозяев, Слуга служит лишь только своему Господину и никому более.

Про Ученика или Учеников лучше и не вспоминать, иначе можно вновь провалиться в океан бессильного гнева и кого-то превратить из живого разумного в мертвенный комок праха. Без цели и смысла, без результата. Леонардо заставил себя погасить вскипающий вулкан гнева, вернувшись к воспоминаниям о трансформировании Бруно в своего первого Зверя.

Он тогда не выходил из лаборатории ровно девять дней, срок насмешливо напоминающий время вынашивания своего помета у человеческих самок. Но если быть беспристрастным и непредвзятым в определениях, Бруно он действительно «рожал». В немыслимых муках и неимоверных страданиях.

Мучился он от того, что ингредиенты и вещества крайне потребные для проведения ритуала Hadzuska Woyunoks – Рождение дитя, здесь просто отсутствовали как явление и прошлось их подменять своей кровью переструктурированной своей же Силой. Темная же Мать не очень любит, когда ее дети льют свою кровь, пусть и для дела, и может прогневаться, лишая своей милости дерзко отступившего от негласных правил.

Страдал же он от убогого качества накопителей и преобразователей Силы. Да, все те же драгоценные камни – изумруд и рубин, но их качество, их внутренняя структура! Тут происходили другие геологические процессы, сдвигались другие пласты земной коры и жар магмы вулканов и местного светила был тут другим. Не таким как на оплавленном огнем двойной звезды безжизненном Фониксе, вымороженном космической пустотой Ильтарте и газообразном Шоол. На планетах-сокровищницах, где добывались в далекой, далекой Галактике самые лучшие кристаллы для ситхской алхимии.

Про алтарь он лучше промолчит – ему пришлось использовать вместо него обычный стол! Огромный, массивный, обитый хорошо прокованным, практически без примесей хладным железом и он из какого-то местного дерева, что по прочности не уступало стали, но боги всех миров, это же стол! Самый обыкновенный, банальный стол!

Промолчит он и про алхимическую печь. «Выпечь» в ней синтетический кристалл не стоило и пытаться. Хорошо хоть получалось выпаривать на ней декокты и «спекать» твердую основу необходимых для изменения Бруно эликсиров. Но несмотря на все помехи, частые неуспехи и откровенные провалы, он все же преодолел все препоны и смог провести ритуал «Рождения дитя» с откровенно радующим его результатом.

Бруно трансформировался в то, что нескромно радовало его взор и услаждало его самомнение. Возвышало его апломб до небесных высот.

Созданный им измененный был соразмерен во всем – в пропорциях, в силе, в массе. Он выплавился на алтарном столе, в заставлявшем искажаться саму реальность мареве ритуала, в невероятно быстрое и могучее создание. С прекрасной регенерацией, чутким слухом, всеобъемлющим спектром запахов. С плотным тяжелым скелетом, перевитым бесчисленными нитями жил, обтянутый великолепным мышечным каркасом. Молниеносно быстр, плавен и текуч в движениях, невероятно вынослив и могуч. Определение «силен» для измененного было откровенно мало поясняющим. Бесконечно преданным и исполнительным до самопожертвования. Ступай в огонь, шагни в пропасть – и он вступит в сжигающее пламя и сделает шаг в пропасть. Лучший из его Зверей, Первый из них. Леонардо так и звал Бруно мысленно, а иногда и вслух – Первый. Но все же и все же…

Телесная мощь подавила и так не великий интеллект Бруно и сжала его разум в жесткие рамки исполнительности и послушания. Никакой инициативы, ни каких своих мыслей и желаний, хоть чуть-чуть, хоть немного, идущих против и противоречащих мыслям и желаниям Повелителя. И с глазами Бруно он откровенно… Облажался? Да, этот жаргонизм самое точное определение его самоуверенной ошибки.

Идея не выращивать Бруно новый глаз, а заменить, то есть трансформировать его глаза в глаза местного хищника, так похожего на снежного льва Зиотта, вначале показалась ему революционной и перспективной, но… Но только в процессе изменений он осознал, что лишает своего первого зверя дневного зрения. Да, в темноте зрению Бруно не будет равных, но днем он будет видеть намного хуже местных низших. Но что сделано, то сделано и сожалеть об этом не стоит. Хорошо, что он не совершил эту ошибку в отношении Себастьяна, бывшего ученика Мастера Слова отца-инквизитора Черри. Смешное имя Черри. Кстати, так называется сорт мелких томатов на неведомой ему планете Терра.

Леонардо вполоборота бросил взгляд на своего Второго Зверя:

– Себастьян, зажги благовония в чаше – здесь плохо пахнет. И принеси бокал вина. Фринийского.

– Да, Владыка.

И мимо послушно молчащего старшины Ночной Гильдии по прозвищу Кребс, что означает Кривой нож и что заменило ему имя, проскользнул стремительной тенью его Второй зверь. Другой… Нет, совсем иной Зверь – легкий до невесомости, мгновенно обретающий при необходимости массу и мощь. Неслышимый и неощущаемый, тень тени, эхо эха.

Его Второй Зверь, Себастьян, «родился» иным, не таким как Бруно. Если Первый это олицетворение колоссальной мощи, несгибаемости, непреклонности и, откровенно говоря, излишней прямолинейности, переходящей порой в тупую упертость, то Себастьян был нечто другое. Он не ломился напролом, он извивался змеей в поисках обхода. Он обманывал, скрывался, прятался, а затем смертельно жалил. И если Бруно выбрал себе в качестве основного оружия тяжелый двуручный эспадон, оставив вторым клинком тяжелую шпагу, то Себастьян использовал цельнолитые парные клевцы, легкую espada ropera и двухдуговые малые арбалеты. Бруно рассекал и разрубал, Себастьян пронзал и прокалывал.

По непонятной для Леонардо причине, оба Зверя были крайне равнодушны к огнестрельному оружию, если не более. Но по его настоянию револьверы и винтовальную винтовку при себе имел каждый, и они их умело использовали. Впрочем, Зверь, не умеющий пользоваться любым оружием есть нонсенс и немыслимый абсурд.

Себастьян, Себастьян, Себастьян… Он его откровенно и удивил, и порадовал. Когда Леонардо ушел по крышам, скрываясь в Силе и в тенях и залег на долгие две декады в «нору», подготовленную для него обработанным техникой Qâzoi Kyantuska, Подавление разума, Кребсом, Себастьян той же ночью сбежал от своего мастера.

Он хаотично метался по улицам города в поисках высокого господина Лео, прячась в нишах, канавах и тени оград от инквизиторских ищеек, патрулей городской и приоратской стражи. Обмирал от ужаса, замирая соляным столбом, когда мимо него громыхали стальными сапогами боевые тройки прибывших в город Адептус Астартес. Шарахался от патрульных двоек фригидных стерв из роты Дочерей Битвы, огибал по широкой дуге братьев-механикусов с их непонятными разуму человека поисковыми механизмами.

Себастьян в своих поисках заглядывал в самые грязные харчевни, самые темные углы, самые опасные места городского дна. Его ограбили и дважды избили. Ему сломали четыре ребра и повредили левое колено. Один раз даже чуть не изнасиловали на окраине города шайкой прокаженных, потерявших всякий разум от дурмана «вштырь-травы» и в безумной смелости сорвавших с себя Чумные бубенцы. Впрочем, терять им было нечего, и так и так для них конец один – смерть. Себастьян сумел вырваться, убив двоих из них украденным кинжалом и убежал на берег реки, прихрамывая и протыкая зубами губу насквозь, в кривые клочья. Пытаясь одну боль приглушить другой и давя в себе вопли ужаса. Там, на берегу, он, скуля и стеная от боли, заполз под лодку и провалился в душную темноту забытья. Нашли его под лодкой нуэлльские речные контрабандисты. Они уже собирались бросить Себастьяна в реку, приняв за больного Осенним жаром, но непрестанно повторяющееся Себастьяном имя высокого господина Лео привлекло внимание одного из них. Этот контрабандист был старшаком в ватаге, этот контрабандист был племянником Гнилого Пату, скупщика краденного, и этот контрабандист знал чуть больше других о делах Ночной гильдии. Этот контрабандист рискнул и притащил мечущегося в жару Себастьяна к Большому Гендеру, правой руке старшины Ночной гильдии. И он получил свою награду – он стал Зверем. Простым. Сильным, быстрым и тупым. Без имени, без номера, даже без клички. Расходник, тугое и буйно сопротивляющееся мясо для смазки клинков. Леонардо не собирался тратить драгоценные эликсиры и ингредиенты на этот человеческий мусор, а без этого получался на выходе вот такой, не очень качественной продукт. Сорт вроде бы и первый, но не премиум как Бруно и Себастьян. Зато этого «мяса» можно было сотворить много и получалось оно быстро – три часа и готов простейший зверь. И Сила расходуется мизерными долями. По сути, такие звери почти ничем не отличались от хорошо вскормленных и тренируемых с детства низших. Что-то сродни боевым монахом или юным адептам боевого искусства терасс-касси. Себастьян же…

Себастьян же, тогда, на краткое время очнувшись и увидев над собой лицо склонившегося к нему Леонардо, широко и счастливо улыбнулся и еле слышимо прошептал, треская в кровь иссохшие губы:

– Высокий господин Лео… Мама мне рассказывала о вас. И… И отец. Я так хочу вам служить, высокий господин! Не прогоняйте меня, высокий господин Лео…Прошу…

И Себастьян вновь потерял сознание, проваливаясь во мрак забытья. Он так в нем и пребывал все то время, пока Леонардо, подталкиваемый странным чувством крайней необходимости и утекающего сквозь пальцы времени, подготавливал и проводил над ним ритуал трансформации его в своего Зверя. Скорее всего, Леонардо направляла Сила.

Кстати, легенда о высоком господине, которым величал его Себастьян, была проста и наивна. И по своей сути, и по содержанию.

«Наступит благословенное время, когда явит себя людям Высокий Господин и время то будет Весна. Будет Высокий Господин обликом юн и с сияющими золотом глазами, а имя его будет значить – Лев. Возьмет он под свою руку верных ему, даруя силу и счастье им. Сокрушит тяжелой рукой он тех, кто…».

Ну и прочее бла-бла-бла убогого фольклора низших – злые будут наказаны до смерти, добрые непременно возвышены. Всем будет вдоволь еды, питья, самок и самцов. Климат во всем мире измениться на благодатный тропический и длиться это будет вечно. А высокий господин все это будет держать на своей шее, добывать блаженствующим в неге двуногим свиньям неизвестно откуда жратву, алкоголь и новых неутомимых самцов с молодыми самками, когда старые наскучат. Ах, да, он еще будет обязан возвести теплые уютные хлева для своего бесконечно опекаемого стада и развлекать его зрелищами. В сути своей дикий бред и буйная смесь горячечных фантазий слабых и неспособных взять все им потребное самостоятельно. Не стоит и крохотной доли внимания, но использовать можно и нужно.

– Высокий господин дядя Лео! Высокий господин дядя Лео!

Леонардо вновь отвлекся от разглядывания темноты за окном и повернулся на звонкий детский голосок:

– Да, Сюззи?

– Мама уже дожарила мясо и ждет вас к столу. А еще дяденьки господина Кребса вечером принесли из лавки сладостей полную корзинку ваших любимых ягодных рулетов. Мама накрыла их салфеткой, но они все равно подсохли. А она меня шлепнула по руке, когда я хотела убрать самый плохой. Можно я возьму один, самый сухой, высокий господин дядя Лео? Его вы все равно есть не будете.

Наивная и неуклюжая детская интрига, неумело скрывающая далеко запрятанный вечный голод. Сюззи кормили. Сюззи не ругали за утащенный кусок хлеба, мяса, обрезок колбаски. Ее баловали, ее прикармливали, видя благосклонное отношение к ней страшного колдуна. Но вытравить многолетнее недоедание несколькими днями обильной кормежки невозможно.

– Возьми из корзинки три рулета, Сюззи. Самые свежие.

– Спасибо, спасибо, высокий господин дядя Лео! – девочка звонко захлопала в ладошки и быстро крутанулась вокруг себя вздымая колоколом подол черного шерстяного платья. Остановилась, в одно мгновение посерьезнела и низко поклонилась:

– Благодарю вас, высокий господин Лео! Храни вас Господь и Святой Круг!

Леонардо полностью повернулся к девочке, впрочем, уже юной девушке – Сюззи на самом деле исполнилось уже тринадцать лет, и погрозил пальцем, смягчая суровость жеста улыбкой:

– Никаких высоких господ, Сюззи! Тебе не нужно это говорить. Просто дядя Лео. Теперь беги и скажи своей маме, что я скоро приду. И помой руки, Сюззи, прежде чем ты возьмешь рулеты!

– Хорошо, высокий… Дядя Лео!

Отцы-инквизиторы, как ни странно, выполнили условия сделки с арбалетчиком, отпустив его семью. Впрочем, скорее всего тут было понимание бессмысленности их содержания под стражей. Свою роль женщина и ребенок отыграли, предъявить им в сущности было нечего, а громоздить ложное обвинение… Кто они и что они, чтобы ради них тратить время и силы? Тем боле, на фоне фееричного «выступления» Леонардо, они были не более чем пылинки, засохшие хлебные крошки, которые смахивают со стола машинально, не отдавая себе отчета. Вот святые отцы их и отпустили. В чем они были, без гроша денег, без заверенного печатью приора клочка бумажки в котором подтверждалась их невиновность и снимались претензии Церкви к данным добрым людям.

Как вы думаете, где они оказались? Правильный ответ с одной попытки – в Ночном квартале. На Сюззи уже был заключен с ее матерью контракт шустрой не по размеру матушкой Феодорой, что «держала» под своей мясистой рукой все бордели Нуэлла. Дрожащего от страха и заикающегося от пережитого ужаса ребенка уже принялись натаскивать на «кукле» с деревянным членом для приобретения специфического опыта для будущей работы, когда к матушке Феодоре заявились «мальчики» Кребса. Это Леонардо, движимый невнятным ощущение, что он должен найти дочь и жену арбалетчика велел старшине Ночной гильдии организовать их поиски. Кто-то скажет – совесть проснулась, кто-то – облегчение кармы, но Леонардо чувствовал, что этого желает Темная Мать. Великой Силе зачем-то были нужны эти низшие. Они были в Ее планах необходимым кусочком мозаики.

Матушка Феодора, дама героических пропорций и гвардейских статей, попыталась взбрыкнуть невесть от чего – то ли от склочного склада характера, то ли от большого ума, который ей подсказал, что не все у Кребса ладно, что рулят им, а не он. Но затем вместо прогнанных «мальчиков» старшины Кребса за девочкой пришел Бруно. Как там все разъяснилось и как все вышло, Леонардо было неинтересно. Но ни о каких грандиозных разрушениях и морях пролитой крови Кребс ему не сообщал, а его Первый просто вернулся с девочкой и ее матерью. Девочку он нес на руках, ее мать везли вслед за ним на тележке зеленщика – сама идти она не могла, ноги почему-то отнялись.

Амбалы старшины гильдии после этого малозначимого эпизода стали поглядывать на Бруно с каким-то мистическим ужасом и чуть ли не с преклонением. Все это для Леонардо было ничтожно – перетрахал ли там Бруно всех «девочек» во главе с матушкой Феодорой или сделал что-то еще столь же фееричное, съел ее, например. Для него это все это было неважно и незначимо. Его больше заботило состояние девочки. Нет, он не ощущал даже тени вины, раскаянья или сожаления о содеянном им с ней, но вот Великая Сила…

Темная Мать постоянно вызываемым беспокойством в эмоциях и ощущением какой-то тревожной неправильности настойчиво подталкивала его все исправить. Леонардо долго не мог это принять – что за дело ему и Великой Силе до низших, но все же начал подготовку к сложному ритуалу Очищения Сути. Здесь не были уместны ни светлое Воздействие на разум, ни ритуал перерождения, ни ломающее рассудок темное Безумие Силы.

Зато сейчас он считал проведенный над девочкой ритуал еще одной осиленной им ступенью к его возвышению. Да, преодолена еще одна ступень лестницы к его Мастерству и к еще большему Могуществу.

Далось это ему не легко – пришлось почти сутки провести в медитации, очищая свое тело и разум от наносов ментальной и буквальной грязи техникой Уменьшения. Жертвовать для этого своей, внутренней Силой, ведь использование заемных источников заставило бы все начать сначала. Создать новый эликсир, названный им просто – Слезой и оперировать на тончайшем уровне нитями Силы восстанавливая и излечивая поврежденные внутренние органы ребенка и девственную плеву. Ощущал он себя после этого как гинеколог в конце рабочей недели – ни на что не встает и вокруг него одни психи, которых хочется прибить, ведь они с наслаждением смотрят порно. Откуда у него такое неестественное сравнение и что это за страшный зверь гинеколог, Леонардо уже привычно не стал задумываться.

А Сюззи рассвела. Она ничего не помнила из тех кошмарных событий, самым задействованным участником которых она была. Перестала заикаться и впадать в оцепенение при появлении вблизи нее любого взрослого мужчины. Она радостно и открыто улыбалась всем – ему, Бруно, Себастьяну, старшине Ночной гильдии и его мордоворотам. Находила для каждого теплый взгляд, вежливое слово и просто лучилась радостью и безмятежностью. Вначале Леонардо был встревожен ее поведением, подозревая себя в небрежности при вторжении в разум ребенка, но потом понял – Сюззи просто вела себя как счастливый ребенок, который не познал страха и распускающийся цветок души которого не иссушил огнем бесчеловечной бездушности реальный мир.

– Кребс!

– Да, высокий господин?

– Продолжи свой рассказ.

Леонардо отпил принесенного Себастьяном вина и переместился от окна в глубокое кресло у разожженного камина.

Дом, в котором он «прятался» от ищущих его низших, если нахождения его в пятистах шагах от дворца Наместника можно было так назвать, был роскошно обставлен. Стены комнат обиты плотным шелком и украшены шитыми золотой нитью гобеленами. Балки перекрытий скрыты за потолочными панелями из драгоценного кедра. В рамы окон вставлены не жалкие кусочки мутного стекла, а полноразмерные полотна прозрачного как слеза вессенского «хрустального» стекла. Мебель только из дуба и светлого клена. Кожаная или обитая парчой и бархатом. Подставцы под свечи и бра серебряные, зеркала в рамах из того же драгоценного металла в полный рост. Многочисленные картины, резьба по панелям, статуи и статуэтки. Мрамор, какой-то зеленовато-черный камень и наборный паркет на полах. Такую роскошь трудно встретить не во дворцах и особняках высшей знати. Сам двухэтажный дом скрыт за высокой каменной оградой, имеет небольшой внутренний двор и маленький уютный парк с фонтаном и декоративным мостиком через такой же декоративный ручеек. И в этом доме замечательно огромный подвал с прекрасной вентиляцией. Кто являлся владельцем этого дома и чем Кребс держал его за горло, Леонардо было все так же неинтересно, но изредка он ловил себя на легком ощущении, что ему досадно осознавать, что вскоре все это придется покинуть.

– Вот человечек из дворца глаза императора и принес весточку, что в город прибыл куриный бог.

– Прибыл примарх Ангелов Смерти?

– Он самый, высокий господин.

– В дальнейшем, Кребс, старайся избегать подобных жаргонизмов. Фильтруй базар.

– Простите, высокий господин – Кребс угодливо изогнулся, пытаясь поймать взгляд Леонардо – А чего мне избегать и что мне филь… Мне фильтру…

– Забудь, Кребс. Забудь в очередной раз – Леонардо задумчиво пробарабанил кончиками ногтей по подлокотнику кресла – Значит, его высокопревосходительство примарх Ангелов Смерти соизволил наконец посетить славный город Нуэлл. Это прекрасно, это чудно. Сколько у тебя накопилось ненужных людей, Кребс?