Текст книги "Псы революции (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Сапега

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Это моё мыло, – сказал Эрик, – у тебя, вообще, есть интернет? А почта?

– Ну, бывает периодически, – ещё сонным голосом отвечал Гектор, – и почта была, на мэйле.

–Мэйл не подойдёт, – строго сказал Эрик, – зарегистрируй на гугле. Будем держать связь, чтоб не потеряться, телефонам особо доверять нельзя. Ты читал журналы БТО?

–Нет.

–Прочитай обязательно, – продолжал Эрик, – сырая агрессия и ненависть, но будет полезно. А вообще, телефонные разговоры слушают, помни это, и, ведя важные разговоры, нужно выключать их и даже вынимать аккумулятор, так как просто выключенный всё равно подаёт сигналы о твоём местонахождении. А ещё лучше, совсем их убирать, ибо в них часто фээсбэшники жучки ставят, для прослушивания. Ну, это так тебе на будущее. Будь острожен, – продолжал он, уже несколько хитро улыбаясь, – мне кажется, ты вынес отсюда что-то большее, нежели чем вчерашние помидоры и хлеб в своём кишечнике. Так что не теряйся. До встречи!

Пожав друг другу руки, наши герои распрощались, а Гектор в ещё большем недоумении направился в сопровождении Дартса на вокзал. Какой же странный всё-таки был его новый знакомый, сам того не ведая, оказавший столь сильное влияние на своего гостя.

Эрик был ранним ребёнком у своих родителей. Матери его было всего восемнадцать лет, отец на пару месяцев старше, а были они студентами медицинского института, учились в одной группе, и, конечно же, влюбившись друг в друга. А потом незаметно с головой окунулись в мир чувств и эмоций, который неизбежно дал свой плод, который созрел, и после росписи в ЗАГСе благополучно был сорван молодой семьёй в родительской квартире. Мать почти сразу после родов вновь вернулась к учёбе, вместе со своим мужем, затем последовали ординатура, распределение в другой город, там напряжённая врачебная работа с регулярными дежурствами. И, конечно же, воспитание Эрика было переложено вначале на бабушку, а после переезда в другой город легло целиком на его собственные плечи. Родителям, конечно, не было времени вкусить все прелести отцовства и материнства, проникнуться всей этой таинственностью и загадочностью новой жизни, ибо они ещё были так молоды, и конечно не были просто к этому готовы. А когда созрели, то Эрик уже был довольно взрослый, и особо нежных чувств они к нему не питали, в отличие от своих более поздних братьев и сестёр, которым конечно и досталась та наконец-то созревшая родительская любовь. Потому и спрос за учёбу был довольно строгий, чаще придирались, наказывали, и Эрику, не смотря на всё своё презрение к школе, приходилось учиться, причём, даже отлично. Ведь он был довольно решительный, упёртый, и в тоже время терпеливый и настойчивый в достижении поставленных целей. По натуре он был романтик и искатель приключений, поэтому особой любовью из школьных предметов у него пользовалась история и география. Эрик зачитывался биографиями великих личностей, особенно Чингиз-хана и Наполеона Бонапарта, ибо они из самых низов пробились к вершинам власти и могущества, чего, конечно же, желала и его свободолюбивая душа. Он тоже грезил мировым господством, недаром, над его кроватью всегда висела политическая карта мира, которую он всегда мечтал раскроить на свой вкус, чему и часто предавался в грёзах. Поэтому логично, что после окончания школы он оставил родителей, и вернулся в родной город, поступив на исторический факультет университета. Поселился Эрик в квартире своей бабушки, которая к тому времени уже покинула этот бренный мир, и жил там скромно и по-спартански, закаляя своё тело и дух. Практически сразу по возвращении в родной город он примкнул к одной из бригад бритоголовых, питаемый, конечно же, жаждой приключений, битв и власти. Ему они представлялись этакими уличными солдатами, революционерами, что, конечно, было далеко не так. От скинхедов Эрик закономерно попал на футбольные трибуны, а оттуда и на их задворки, где и кипела основная околофутбольная жизнь, в которую он, закатав рукава и сжав кулаки, не задумываясь, кинулся. По вечерам он учился играть на гитаре, и, разумеется, скоро открыл в себе ещё и композиторский талант, что и не замедлил воплотить единоличным музыкальным проектом. Не забывая и о своих честолюбивых планах прославить своё имя в веках. Он понимал, что людям с низов пробиться в верха в любой стране обычно хорошо помогают различные социальные катаклизмы: войны, революции. И очень огорчался, что на его век в России выпало мирное время, и Эрик решил это исправить, всеми силами взявшись за раскачивание общественного спокойствия, тем самым открыть себе путь наверх. А как раскачать? Убийства, грабежи, разбои, взрывы, да проще открыть уголовный кодекс и прочитать. Ну а попутчики в этом деле всегда найдутся, и нашлись, а значит, пора браться за дело. Собственно именно в этот период его жизни и произошло их с Гектором знакомство, ставшее для обоих в какой-то мере судьбоносным, о чём они, конечно, будучи в чём-то так похожи, ещё даже не знали, но уже догадывались.

VI. Джэтта.

Пробиваясь сквозь толпы лениво спешащих на свои работы людей, Гектора не покидали вчерашние мысли спалить дотла этот мир, но при этом он чувствовал довлеющую над собой, в какой-то мере, отеческую руку Эрика. Как когда-то Вергилий вёл Данте сквозь ужасы ада и чистилища к светлым чертогам Рая, так Эрик стал для Гектора проводником в новый, ещё не изведанный им, мир революции, таинственный, манящий своей мощью и силой, властью и вседозволенностью, так ароматно пахнущий свободой и порохом.

Всю дорогу Гектор был несколько рассеян и немногословен, в отличие от всегда разговорчивого Дартса, чем конечно несказанно огорчал своего товарища, вынуждая его говорить больше обычного, для поддержания беседы. Но на выручку ему наконец-то пришла отходящая электричка, которая и увезла, несмотря на тяжкие думы тепло распрощавшегося с ним Гектора и вихрь его мыслей. Который, нужно заметить, продолжал атаковать мозг нашего героя всю дорогу, до самого вечера, когда он был опечален новостями от Барни, с которым, неожиданно для себя, встретился. И только укрепился в новых мыслях и всю ночь, и утро провёл в них вновь, вплоть до следующего происшествия, начавшегося с того, что зазвонил телефон.

Это был звук от пришедшего на него смс-сообщения. Отвлекшись от размышлений, Гектор подошёл к столу и взял телефон, чтобы прочитать сообщение. На удивление оно было от девушки. Конечно, что за резкий поворот в рассказе без женщины. Её звали Джэтта. Она была года на три моложе Гектора, довольно хрупкой, не очень женственной, но нежной особой. Не совсем, даже, понятно, как она попала в это национал-социалистическое движение. Женщины вообще не склонны иметь ни политических, ни религиозных взглядов, ими руководят чувства, а потому они сильно зависят от настроения и, следовательно, так же непостоянны. Их можно сравнить с парусным кораблём, странствующим в бескрайних океанских водах, и всецело зависящим от воли ветров. А мужчина, если решил быть с женщиной, должен стать матросом, чтобы уметь ловить этот непокорный ветер в паруса своего корабля. А именно, постоянно следить за ним, правильно оценивать его направление и курс, которому необходимо следовать. Ну, то есть, постоянно следить за её настроением, чтобы оно было хорошим, и курс совместной жизни не отклонялся от намеченного плана. Гектор, нужно признаться, не желал связывать своей судьбы с Джэттой, и не потому, что был ещё довольно молод, а по более банальной причине: она не была в его вкусе. А вот он наоборот, весьма был ей симпатичен и являлся объектом её ухаживаний, до той поры конечно, пока на горизонте не появится другая женщина, более достойная сердца юного революционера. Ибо чтобы его покорить, нужно тоже в какой-то мере быть преданной этой самой революционной идее. А Джэтта была обычной девушкой, волей судьбы и подруг занесённой в эту среду, и, как и остальные женщины, просто искала своего принца, молодого, симпатичного, талантливого. Ну, вот как Гектор, к примеру. И конечно желать с ним встречи. О чём она и писала к нему в сообщении, и не просто пойти, скажем, прогуляться, а непременно зайти в гости. Что конечно нашего героя несколько ошеломило, но не заставило растеряться, а лишь поинтересоваться в ответ о целях планируемого визита. Дама же уведомляла кавалера о том, что ей нужно посмотреть, что находится на одном DVD диске, ввиду того, что её DVD-ROM на компьютере не работает, поэтому она и спешит осведомиться, не будет ли Гектор так любезен, предоставить ей свой компьютер и свою помощь для разрешения этой проблемы.

Вообще, у женщин знавших Гектора, сложилось о нём впечатление, как о суровом, идейном национал-социалисте, ценящем в женщинах кротость, скромность и целомудрие. Таков он и вправду был, но это не останавливало попытки некоторых попробовать прокрасться в его суровое сердце, которое, требуется заметить, не было таким уж жёстким, просто как всегда ещё не знало той любви, чтобы стать для них менее суровым. Но, тем не менее, на просьбу Джэтты он не ответил отказом, а любезно договорился на вечер, до которого вновь предался вволю мыслям, ибо ничего нового от её визита он не ожидал. А потому, когда вечером в дверь позвонили, он, без особого энтузиазма и сладостного предвкушения встречи, с которым конечно шла сюда Джэтта, открыл её и проводил в комнату. И, разумеется, не забыв о цели визита, вежливо испросил требуемый к просмотру диск. Конечно, диск был не выдумка юной девушки, но в большей мере поводом, нежели целью посещения молодого человека. Но Гектор, имея, конечно же, другие планы на вечер, хоть и с неохотой, всё же, сел за компьютер, разглядывая содержимое этого диска. Неспешно пролистывая различные папки с музыкой, фильмами, книгами, его взгляд приковала папка с названием "ZIN’S". Зайдя туда, он стал просматривать содержимое и не поверил своим глазам. Те самые журналы петербургской Боевой Террористической Организации, о которых говорил Эрик и которых в его городе было не найти, находились на диске этой девушки, вообще, слабо интересовавшейся его содержимым, а больше следящей за хозяином компьютера и ждущей когда он на неё обратит своё внимание. Но Гектор смотрел в монитор, склонившись над ним и изучая эти легендарные журналы: "Smell of Hatred", "Kill or be killed", "Оскал" и другие, как археолог, раскопавший древние свитки мудрецов и пытающийся проникнуть в их тайны. Убедившись в том, что это действительно они, Гектор должен был скорее бежать и поделиться этой новостью со своими товарищами, и непременно им так же дать это прочесть. Решив это, он резко повернулся к Джэтте и спросил её:

– Откуда у тебя этот диск?

– Так Дрон дал мне этот диск, – растерянно ответила Джэтта, – я не знаю, зачем он мне дал его, ему вроде бы тот парень из Питера подарил. Наверное, Дрон хотел опять подмазаться ко мне, – последним предложением она наверняка хотела вызвать, если уж не чувство ревности, то хотя бы что-то подобное. Однако, напрасно, Гектор был равнодушен к тому факту, что Дрон давно добивается взаимности Джэтты, а та уже давно отказывает ему, навязываясь ему, Гектору, который в свою очередь отказывает ей, ибо его факт наличия этих журналов взволновал больше, а особенно механизм их попадания к нему. Этот Дрон был одним из главных людей в наци-движении в его городе и в околофутбольной фирме соответственно. Довольно властный, жестокий, хитрый, хотя и не глупый человек, а так же весьма развратный по меркам Гектора, ибо вёл довольно разгульный половой образ жизни и часто менял своих девушек, потому, особо, не огорчался отказам Джэтты, хоть и питал к ней определённые, как он думал, чувства. Этот диск, возможно, и был скупым проявлением этих чувств, и вторым нежданным событием изменившим жизнь Гектора. Оставил его, судя по всему, проезжий правый из питера, видимо, лично знакомый с членами БТО. Однако это уже было не важно. Гектору нужно было идти, о чём он, собственно говоря, сразу же известил свою гостью. Джэтта, в душе, конечно же, глубоко уязвлённая, поняла, что её план не удался, и, не подав виду, что она оскорблена, направилась вместе с хозяином квартиры к выходу. В принципе, что ещё ждать от этого сухого и чёрствого человека, идейного фанатика, так размышляла Джэтта. Но именно такие молодые люди всё-таки более и привлекают неокрепшие женские умы, смелые, решительные, загадочные и часто балансирующие на грани жизни и смерти, как это, всё же, нравится им, как будоражит их сознание. А потому, всё равно, довольная своим выбором, Джэтта всё-таки спокойно распрощалась на остановке с Гектором и, сев в трамвай, уехала.

Гектор же, немедленно созвонившись с одним из своих товарищей по прозвищу Гарри, отправился с ним на встречу. Это было необходимо, чтобы все из его окружения, обязательно ознакомились с этими материалами, подобными новым катехизисам для национал-социалистов-революционеров.

VII. Первая акция.

Передав Гарри журналы, Гектор поспешил к себе, чтобы и самому их поскорей прочитать, что и выполнил уже к вечеру следующего дня. Разумеется, оповестив всех, что требуется новая встреча для всего состава его компании, с целью обсуждения прочитанного материала, коррекции тактики действий его группы к более революционным.

Группа Гектора выделилась из местной околофутбольной фирмы и её окружения сравнительно недавно и, конечно, неофициально, потому что любые расколы в движении жёстко пресекались, и это сразу же поставило её в скрытую конфронтацию со всеми, к чему, разумеется, многие из её членов были не готовы. Нельзя сказать, что об её существовании в основе движения не догадывались, но ввиду отсутствия признаков противостояния и противоречия её действий остальному движению, закрывали попросту глаза. Точнее один глаз, потому что вторым, всё же, следили за ними, на всякий случай, помня, что многие расколы именно так и начинались, с обособления нескольких человек. Как только такая группа появлялась и начинала конкурировать за молодёжь, как главный фактор подготовки новых кадров движения и основную боевую единицу, то основа и её окружение жёстко избивали зачинщиков раскола. Остальные, как правило, предпочитали либо присоединиться к победителю, либо сидеть тихо на своём районе и не высовываться, где конечно, продолжали существование, но крайне ограниченно ввиду малочисленности и замкнутости. В них, конечно, тоже происходил приток молодёжи. Но он был меньше, разумеется, ввиду ограниченности территории, как правило, представлял отдельный и, обязательно, отдалённый район города. Такие группы существовали, но к противостоянию с основой были не способны. А группу Гектора спасало то, что он сам был из фирмы и крайне близок к основе, в очень хороших с ними отношениях. Многие, даже из основы, уже считали его принадлежащим к ней. Остальные члены группы Гектора были из окружения фирмы, то есть, попросту говоря, молодёжью, рядовыми кандидатами в неё, но тоже с честолюбивыми стремлениями. Кроме вышеупомянутого Гарри вначале в неё входили Хром и Майк, все они были хорошо знакомы друг с другом и имели много общего. Гарри был на год, а остальные на два младше Гектора. Жили они на одном районе, в соседних домах, знали друг друга с детства и учились в одной школе. Все трое происходили из благополучных и довольно состоятельных семей, поэтому детство их протекало в достатке, и они особо не испытывали никакого социального прессинга от сверстников. Их детство, отрочество и юность не выделялись ничем особенным среди сотен тысяч других молодёжных жизней. Трудно сказать, что подвигло их на вступление в ряды национал-социалистов. Первым там оказался Гарри, скорее всего потому, что не особо сильно любил лиц не славянской внешности, а потом уже привлёк к этому делу друзей. В шестнадцать лет многим хочется выделиться из своей привычной среды, стать более крутым среди своего пола, стильным и привлекательным для противоположного, за счёт причисления себя к той или иной субкультуре. Молодые годы и кровь кипит, и хочется острых ощущений, пройти по грани, а так же немного насилия, для утверждения собственного "Я". Наверное, такими они и были. Обычной молодёжью из окружения, со средними бойцовскими и волевыми качествами, которой даже до членства в фирме было ещё очень далеко, ибо если бы они обладали ими, то непременно бы там оказались. Но, ведь, как известно, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, а в нашем случае плох тот "карлан", что не желает стать "основой". А потому для Гарри дружба с Гектором могла быть тем проводником в национал-социалистическом движении, помощником в более быстром продвижении по иерархической лестнице. Ведь, не все люди бывают до конца преданы движению и многие даже из основы покидают свои места, предпочтя их спокойной семейной жизни, успешной карьере в обществе, высокооплачиваемой работе и другим благам этого мира, и, соответственно, их места должны занять другие. Но как стать им, когда у тебя не так много качеств и терпения, а подняться в глазах других и получить хоть маленькую власть хочется. Поэтому они не будут простой молодёжью из окружения, решил Гарри. Они будут даже не просто стрэтэйджэрами, хардлайнерами, то есть, кто не просто не пьёт и не курит, но ещё и агрессивно настроен к тем, употребляет алкоголь или курит, вплоть до насилия и уничтожения. Ибо "основу" в этом городе основном составляли стрэтэйджэры, то и пробиться из молодёжи стрэтэйджэру будет проще, и уже тем более такому радикальному. Тут и приметил Гарри Гектор, и, конечно же, после некоторого более детального знакомства, предложил несколько радикальных и чисто хардлайнерских акций. Гарри конечно с радостью согласился, и с согласия Гектора привлёк двух своих друзей. Первой целью был выбран магазин, торгующий алкоголем. Гектор просто объяснил, почему именно алкогольный магазин: "Они спаивают русских людей, из-за таких как они гибнет наш народ, для которого алкоголизм стал страшнее войны, ибо уносит больше жизней". Все согласились и, исследовав днём место нападения, пришли к выводу, что следующей ночью сначала Хром и Майк нанесут баллончиком краски надпись призывающую прекратить спаивание русского народа, а после того как они уйдут, Гектор и Гарри кинут пару коктейлей Молотова в витрину магазина. Алкомаркет был недалеко от центра, но улица освещалась слабо и не имела видеонаблюдения. Поэтому встретившись во дворе через дорогу от магазина, и, нацепив на лица медицинские маски, вышла первая пара, которая быстро перебежав через дорогу, принялась выполнять свою часть акции. Для быстроты Гектор решил разделить нужную фразу из четырёх слов, так что каждый писал по два, а в это время они стояли на стрёме. Фраза была написано быстро, и, далее сменив роли, писатели стали на шухер, а метатели, не теряя времени, перебежали через дорогу, с разницей в секунду один за другим бросили в витрину магазина коктейли Молотова. Витрина со звоном битым стеклом рассыпалась по асфальту и сработала сигнализация, а юные террористы уже бежали в рассыпную дворами, каждый к своему дому.

Утром, с началом рабочего дня, как они заранее условились, Гектор и Гарри должны были сфотографировать место преступления, чтобы обязательно пропиарить свою акцию в интернете, иначе она ничего не значит. Придя на место, они увидели разбитую витрину и не очень сильно обгоревший прилавок и пол, видимо, огонь был быстро потушен, но надпись и разбитая витрина всё равно красиво смотрелось на фото, и они остались довольны акцией. В скором времени Гектор передал Доктору, так же входившему в основу и администрировавшему один из национал-социалистических сайтов, фотографии с места акции. Тот обещался выложить, но не сразу, а как только дело уляжется. На том они и разошлись. Гектор уже продумывал детали к следующей акции, однако, когда он и его группа уже была почти готова к новому делу, произошло непредвиденное.

VIII. Знакомство со стражами режима.

Через неделю после вышеупомянутых событий, когда Гектор был дома, в дверь к нему кто-то позвонил. Не имея тогда ещё привычки не открывать всем подряд, он допустил эту оплошность, и тут же поплатился за это. Два человека в штатском, представившись сотрудниками ФСБ, скрутив ему руки, вывели из дома и, усадив в машину, повезли. На его вопрос, о том, куда и зачем они едут, ему вежливо ответили: «В управление ФСБ, познакомиться и побеседовать». Для Гектора это были туманные и сомнительные перспективы, но собрав всю волю в кулак, приготовился к худшему, вплоть до того, что могут вывести в лес, пытать и убить. Однако скоро они действительно подъехали к местному зданию ФСБ, но радости от этого не прибавилось, ибо рассказов о пыточных подвалах в этом здании ходило в движении довольно много.

Открыв дверь, ему сказали выходить, что он и сделал, последовав далее внутрь самого управления. Там на проходной у него изъяли находившийся при нём сотовый телефон, и повели дальше на второй этаж, где ввели в довольно просторный кабинет и указали на стул, на который ему необходимо сесть. Кроме него в кабинете находилось ещё человек шесть в штатском, один сидел за столом перед ним, ещё один стоял рядом со столом, так же прямо перед ним, остальные сидели позади на большом кожаном диване. Все они смотрели на него с нескрываемым любопытством и откровенным презрением, даже почему-то озлобленностью. Гектору все их лица казались по какой-то причине одинаковыми, как он их потом называл "фээсбэшные", злые, угрюмые, с любопытными, быстро бегающими глазами. С одной стороны ему понятно, что он для них преступник и лишняя не нужная им работа, но с другой он тогда думал, что ведь лично им-то он ничем не насолил, откуда тогда столько ненависти. После он понял, что ненависть между ними стала обоюдной. А пока, сидящий за столом фээсбэшник начал разговор:

– Ну, здравствуй, Гектор, – сказал сотрудник ФСБ, и на его лице появилась омерзительная хитрая улыбка. Они действительно употребляли здесь во всех случаях прозвища национал-социалистов, не прибегая к настоящим именам и фамилиям, – мы столько слышали о тебе и наконец-то с тобой познакомились. А вообще знаешь странно, что у тебя такая кличка. Вот у вас там, в фирме, есть Адвокат, так мне кажется, тебе бы это больше подошло, ведь ты же на юридическом факультете учишься. Как кстати по учёбе дела обстоят?

– Хорошо, – ответил Гектор, не совсем понимая, как это относится к его нахождению здесь, ведь не за прогулы на учёбе, в самом деле, его сюда забрали.

– Замечательно, – продолжая ехидно улыбаться, говорил тот фээсбэшник, – а давно ты Тротила? Он ведь кажется твой одногруппник по учёбе?

– Я не знаю, кто это, – ответил Гектор. Конечно, он врал, Тротил действительно учился с ним в группе и был рядовым нацистом, не участвующим в околофутболе и не занимающий никаких особо важных дел в движении, но Гектор решил идти в полный отказ и ничего не говорить вообще про движение.

– Как не знаешь? – удивился фээсбэшник и недоумевающее глядел на него, – ты что издеваешься? Может, ещё скажешь, что не знаешь такие клички как Дрон, Адвокат, Доктор, Винчестер, Крэк?

– Нет, – отвечал Гектор, – я людей по именам знаю, а не по прозвищам.

Фээсбэшник даже привстал со стула, его глаза налились откровенным гневом, и Гектор подумал, что он сейчас ударит его. Но тот обратно сел на стул и продолжал спокойно:

– Слушай, а как у тебя родители поживают?

– Да нормально, – отвечал Гектор, уже понемногу понимая принцип беседы, попытка настроить собеседника на откровенный лад или совсем сбить с толку.

– А сестра старшая у тебя, где учится? – не унимался сотрудник ФСБ.

– Так всё там же, в медицинском, – отвечал Гектор, пытаясь сохранять внешнее спокойствие.

– Понимаешь, какое дело на здании администрации города сделана надпись экстремистского содержания, призывающая к изменению конституционного строя, это уголовно наказуемое деяние, и все твои друзья уже подписали признание, и тебя сдали, так что не валяй дурака и рассказывай всё, что знаешь.

– Так я ничего не знаю, потому что я ничего не писал, – говорил Гектор, вспоминая про этот случай полугодовой давности, но, не понимая, какое отношение он имеет к ней.

– А папа у тебя, там же слесарем работает?

– Там же.

–А мама так же костюмером в театре?

– Да, ничего не изменилось, – теряя внутреннее терпение, отвечал Гектор.

– Ладно, мы знаем, что ты ничего не писал, – вдруг сказал стоящий у стола фээсбэшник, – просто скажи, кто это сделал и можешь идти.

– Я, правда, не знаю, кто это сделал, – по-прежнему, отвечал Гектор.

– А декана твоего зовут ведь Юрий Михалыч? – сказал сидящий за столом, доставая из ящика стола бумагу с телефонами ректора и деканов ВУЗа, где учился Гектор, и, не дожидаясь его ответа, продолжил, – хочешь, мы ему сейчас позвоним, скажем, что на тебя заведено уголовное дело и чтобы он отчислил тебя. Не думаю, что он нам откажет.

– Нам в таких просьбах не отказывают, – подхватил его слова стоящий у стола, – отчислят и пойдёшь в армию, и мы поможем, чтобы тебя взяли в самую чёрную часть, где одни кавказцы будут, а мы всем расскажем, что ты скинхед. Хочешь два года в такой армии? Отвечай?

– Я не знаю, кто делал эти надписи, – отвечал Гектор.

– Мы можем сделать, что твоего отца уволят с работы, мать выгонят и их никуда больше не возьмут работать. Хочешь? – не унимался сидящий за столом, – сестру выгонят из вуза, брата. Тебе это нужно? Просто скажи, кто сделал надпись и всё.

– Я не знаю, кто писал её, – отвечал Гектор, хоть и, догадавшись, что это Тротил, но решив идти до конца.

– А ты крепкий орешек. Да? – сказал сидящий за столом, и, не дожидаясь ответа, продолжал, – ну твои товарищи про тебя так говорят. Так кто сделал надпись?

Гектор молчал, он устремил взгляд в пол, ибо понял уже бессмысленность этого диалога, и приготовился к худшему. Потому что услышал, как остальные четверо подошли и окружили его со спины. Слышалась уже их нецензурная брань и оскорбления в его адрес, крики "рассказывай, гнида!", "колись, сука!", "я с кем разговариваю, урод", "ты, что не понял". Гектор ждал ударов, но их не было. Они, конечно, знали хорошо, кто сделал надпись, и беседа эта была действительно ознакомительной и в какой-то степени даже психологическим тестированием. Так потом решил и Гектор. Внезапно, крики прекратились, все они сели обратно на диван, изредка только говоря в его адрес оскорбления, а сидящий за столом начал писать обычный протокол допроса, что делал и где был в ту ночь, когда писали надписи. Потом стоящий у стола, подошёл к сейфу, достал оттуда папку с личным делом, где на обложке была приклеена фотография Тротила, были написаны его ФИО, и показал Гектору:

– Так знаешь его?

– Да, учится в моей группе, – ответил Гектор.

– Как часто общаетесь с ним? Что он делал в ту ночь?

– Общаемся каждый раз, когда бываю на занятиях, но только на предмет учёбы. О его личных делах не в курсе, – сказал Гектор.

Фээсбэшники переглянулись, сунули ему протокол для ознакомления и взятия подписи. Появилась смутная надежда на завершение этого бессмысленного спектакля. И после улаживания возложенных на него бюрократических формальностей, все фээсбэшники вышли. Гектор на минуту остался в этом кабинете один, и мог хоть немного осмотреться. Помещение было большим, с высокими потолками, тут было много шкафов, и почему-то показалось нашему герою больше похожим на библиотеку. Но не успел он об этом подумать, как вошёл новый фээсбэшник, которого до этого не было, и весьма вежливо, к удивлению Гектора, попросил проследовать его за ним. Гектор неспешно встал, они вышли из кабинета, и, пройдя по длинному коридору, поднялись на третий этаж. "Ну, вроде бы не в подвал пыток" – подумалось Гектору, но от этого было не легче, спектакль не кончался, а понимания того, что от него требовалось, не прибавилось. Неожиданно, они остановились перед одной из дверей, фээсбэшник открыл её, и, пропустив Гектора вперёд, вошёл за ним следом. Этот кабинет был намного меньше предыдущего, тут было всего два стола, стоявших друг напротив друга, и три стула, по одному за каждым столом и один перед ними. За левым столом сидел ещё один фээсбэшник, который вроде бы был в первом кабинете, а может, и нет, Гектор плохо рассмотрел тех, кто был за его спиной. Он был довольно молод, всего лет на пять старше нашего героя, и, учитывая его довольно худое телосложение, казался сопляком. Фээсбэшник, который вёл Гектора, сел за второй стол, он был средних лет, и имел в отличие от всех остальных, виденных им работников ФСБ, довольно добродушное выражение лица, да и тон и манера его общения располагали к складыванию такого впечатления.

– Здравствуй, теперь я с тобой немного познакомлюсь, – вежливо и спокойно начал он, – ты не волнуйся, мы просто побеседуем и скоро я отпущу тебя домой. Как ты себя чувствуешь? Нормально?

– Да, вполне, – отвечал Гектор, внутренне уже ожидая подвоха.

– В штанах то сухо? – ехидничал молодой фэс.

Гектор игнорировал его вопрос, впрочем, как и другой фээсбэшник, который как ни в чём не бывало, вежливо продолжал:

– Я ведь давно за тобой наблюдаю, и знаешь? Ты мне нравишься, ты хороший парень, сильно отличаешься от своих друзей, своей честностью и прямолинейностью, справедливостью. Мало сейчас таких людей.

– На зону скоро уедешь, так ещё меньше будет, – вставил молодой.

– Ведь знаешь, ничего плохо нет в том, что ты националист. Я и сам понимаю, что национализм – это не преступление, а любовь к своему народу, это замечательно. Зачем это скрывать? Не нужно этого стесняться, об этом можно смело говорить, за политические убеждения у нас в стране не судят, а это ведь твои личные взгляды. Если ты националист, тогда так и скажи нам, чего бояться?

– Да гнида он фашистская, – не унимался молодой фэс.

Гектор догадался, что сейчас шла старая игра: плохой полицейский и добрый полицейский, только ему казалось, что роли они перепутали, и молодой худосочный фэс на плохого полицейского походил лишь тем, что плохо исполнял эту самую роль.

– Понимаешь, я ведь и сам разделяю эти взгляды, – продолжал "добрый" фээсбэшник, – сам душой горю за наш народ и всем сердцем за ваше дело болею. И давно бы уже сам бросился помогать вам, но, понимаешь, не могу, служба, нельзя мне. Поэтому ты мог бы доверять мне, я ведь на твоей стороне.

– Да мразь он нацистская, – продолжал пробовать свою роль молодой.

– Я знаю, ты не виноват ни в чём, ты честный человек, – говорил "добряк", – но многие твои друзья не такие, они вместо борьбы за свой народ, пытаются преследовать свои корыстные цели.