Текст книги "Фростпанк (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ворон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Дредноут окружен, – сказал Хэнс. – Кровь нам ни к чему, поэтому, мы предлагаем договориться мирно.

– Мирно! – воскликнул рябой и расстегнул кобуру на поясе. – Так значит в Англии тоже принято врываться и требовать что-либо с револьверами в руках? Я думал это свойственно нам – американцам! Не так ли, парни?

Банда захихикала и повскакивала со своих мест. Ублюдки кажется слишком быстро пришли в себя и Олбрайту показалось, что их доводы были не весьма убедительными.

Предводитель каннибалов ухмыльнулся и небрежно пригрозил Олбрайту пальцем.

– Я знаю, что вы одни; я знаю, что нас больше; но ты храбрый парень. И знаешь что… – рябой вдруг призадумался. – Я отдам тебе их. Да! Только мы заключим с тобой сделку, крутой парень!

– О чем это ты?

– По всей видимости Пустошь вновь накроет буря. Нам вряд ли удастся пережить её в этот раз… Поэтому, вы отведете нас в ваш город.

Чушь! Олбрайт не засмеялся – хотя бы потому, что разделял опасения Рябого, но он не собирался их озвучивать.

– Нет! Неужели ты думаешь...

– Не стоит меня разочаровать, парень! – прервал каннибал, резким движением достав револьвер и направив его на пленников. – Тебе нужны ядра? Забирай! Но ведь ты не оставишь этих бедных людей здесь, на холодную смерть?

Олбрайт старался оставаться невозмутимым. Однако ужас на лицах людей заставил его дрогнуть. Рябой это заметил. Он знает, что никакого окружения нет. Сукин сын!

В это время что-то промелькнуло в окнах отдушинах наверху, и Джон это заметил.

– Боюсь, это не причина для нас... – возразил Хэнс.

– Так давай найдем её!

Олбрайт не успел опомниться, как рябой направил револьвер на Хэнса и выстрелил ему в плечо. Последний рухнул на пол вскрикнув от боли. Выстрел откуда-то сверху уложил стоящего рядом с пленникам здоровяка, еще один попал рябому в ногу. Неожиданное появление третьей стороны, заставило остальных каннибалов в суматохе скрыться за печью.

Выпуская пулю за пулей, Олбрайт прикрыл собой Хэнса и подняв с пола его револьвер, проделал огромную дыру в башке рябого. Несколько выстрелов с окон завершили дело. Все закончилось так же быстро как и началось, а позади Джона лежал друг, стонал и истекал кровью…

– Всегда… слишком медленно… – горько уронил Хэнс.

Олбрайта трясло; адреналин улетучивался из его крови.

Он зажимал кровоточащую рану руками, успокаивая самого себя, раз за разом повторяя словно молитву:

– Все будет хорошо... Все будет хорошо, старина... Все хорошо...

Однако они понимали – это не правда.

Жизнь быстро покидала старика, буквально ускользая сквозь пальцы. В душе Джона что-то оборвалось. Он почувствовал, как какая-то часть его рассудка раскололась вдребезги, навсегда покинув его.

Образовавшуюся пустоту мгновенно наполнила ярость.

– Мы знали на что пошли, Джон. Любой ценой.

– Но я не могу...

– Не отступать и не сдаваться,– шепнул Хэнс, сделав глубокий вдох. – Если у нас не получится, какое существование ты бы выбрал в следующей жизни?

– То же, что досталось мне в этой: счастливое существование безвестного исследователя, путешествующего по задворкам этого мира со своей... Я бы отдал все, только чтобы вернуться в то время. Стать тем, кем я был, а не тем, кем стал.

Хэнс понимающе кивнул.

– Мне бы тоже хотелось вернуться,– признался он. – Хотя я бы, наверное, предпочел на втором круге умереть где нибудь в Техасе. Скверный... скверный юмор у Белого безмолвия, старина.

На этот раз кивнул Джон.

Позади него человек произнес что-то, но он не разобрал, что именно. Двое других "союзников" в это время освобождали пленников. Светлокожие, с ярким румянцем на лицах... Однажды Джон уже встречался с русскими.

– Он сказал – пора уходить. Они... хотят отвести вас в свой город, Джон.

– Город? Нет! Скажи им, что я ухожу с Паровыми ядрами в наш город. Они нужны нам чтобы выжить!

– Тогда, мы, заберем людей, – произнес стоящий позади на ломаном английском.

Олбрайт обернулся. Он подумал, что это злая шутка. Но русский с шрамом на губе лишь улыбнулся и отправился собирать оружие американцев. Джон очень сильно сомневался в том, что эти незнакомцы не понимают ценности Паровых ядер. Они были похожи на ученых, но оказались чертовски меткими стрелками... По крайней мере им важнее живые люди.

Прежде чем вновь посмотреть на Хэнса, Олбрайт уже знал – старик умер.

Грудная клетка больше не вздымалась. Джон убрал окровавленные руки от груди товарища и закрыл ему глаза.

По щекам текли слезы. Олбрайт улыбался.

– Хватит болтать, старина. Смерть ждет.

Спустя несколько часов, Джон попрощался с русскими и покинул Дредноут, неся в своей сумке два целых паровых ядра. Эти люди оказались еще более странными, чем казалось на первый взгляд. Они не только отдали ему паровые ядра, но и все время говорили друг с другом, и улыбались, стараясь поддержать бывших пленников.

Они были странные; Все еще жизнерадостные; Как Элизабет..

Тогда Василий заставил Джона помочь ему похоронить Хэнса, и тот поднялся, двигаясь, словно во сне; вместе они опустили тело убитого в неглубокую могилу, а рядом положили других жертв, и то что от них осталось. Но оружие его Джон забрал, все еще может пригодится, нежели без дела ржаветь в снегу; забрал он и сушеное мясо, дабы поддержать силы в глуши.

Когда все они собрались у пробоины в дредноуте, человек с шрамом на лице указал на бурю, казалось, что черное мрачное облако росло с каждой минутой.

– Ты, уверен?

– Уверен, Василий, – ответил Олбрайт, без лишних слов понимая о чем идет речь. – Они жду меня.

– Тогда тебе, нужно, торопиться. Она уже близко.

Джон кивнул и протянул руку, русский улыбаясь ответил на рукопожатие.

– Еще увидимся, Джон.

Джон улыбнулся в ответ. Но что-то внутри его сжалось от этой мысли... Он тут же отмахнулся от нее и побрел в строну города, быстро растворившись в беспорядочной метели.

Глава 9

5 июля 1830 г.

«У Белого Безмолвия скверное чувство юмора»...

Олбрайт опустился в старое кожаное кресло, которое выбросило в воздух всю пыль, которую оно вобрало в себя с момента его последнего визита, и положил шляпу с острым козырьком на стол.

За окном имения Додсонов вновь свирепствовала снежная буря. Нечего было и думать – Лондон обречен.

– На войне, один знакомый как-то сказал мне – если ты научился отливать стоя, это еще не значит, что ты стал мужчиной, – заявил он сидящим перед ним.

– А мой отец... – Хэнс обвел присутствующих взглядом, – ...мой отец сказал, что ты не мужчина, пока не взломал хоть один настоящий замок. Ведь так, будущие мужчины Лондона?

Они разделились на группы и быстро охватили три первостепенные улицы Вестминстера ведущие к Трафальгарской площади – Стрэнд, Уайтхолл и Мэлл. В каждой группе была груженная подвода, запряженная ломовыми лошадьми и двое мужчин с оружием наготове. Мучения, связанные с бесконечными тупиками на пути и неоправдавшимися надеждами наконец поддались энергии юности. Сироты вскрывали замки, бесшумно ныряли в форточки, словно дикие животные переворачивали каждую промерзшую комнату.

Апокалипсис обесценивал множество вещей, как и война. Джон не раз был свидетелем того, как замерзающие солдаты ломали антикварные столы и бросали в огонь изысканные наряды. Дрожащие руки сбрасывали с сервантов драгоценности, в поисках табака или краюхи черствого хлеба. Но к такой войне невозможно подготовиться, невозможно понять, что это такое, когда дети помогают остаткам человечества выжить.

– Ладно, давайте повторим все еще раз. – Джон Олбрайт отвернулся от окна. – Мы поделимся на десять групп: восемь отправятся обносить Стрэнд и Мэлл, две займутся Уайтхолл. Туда то и отправлюсь я с Альфредом. Забираем все, что может пригодиться нам в пути.

– Мы ведь тысячу раз все проговаривали, дружище, – успокаивающе сказал Хэнс. – Дети уже запрягли лошадей. Они славные ребята. Прогулка займет несколько часов, может, чуть больше. Думай о том, что тебе предстоит сделать когда мы покинем Лондон.

– И все-таки мне это не нравиться, – заявил Биф. – У меня скверное предчувствие. Оно просто засело у меня в мозгу и не желает убираться. Пока я буду заниматься этой чертовой машиной, ты отправишься с детьми обносить город! Это же...

– Это твой «старушечий» инстинкт, – ответил Олбрайт, демонстративно подмигнув Бэйли. – Он у тебя развит несколько чрезмерно. Когда все закончиться, тебе нужно все-таки выпить, дружище.

Уайтхолл оказалась длинной, вызывающей клаустрофобию улицей, сдавленной перекошенными домами. Верхние этажи клонились друг к другу, да так, что соседи, высунувшись из открытых окон, могли бы коснуться друг друга кончиками пальцев. Как и обещал Альфред, самый роскошный дом оказался в самом конце улицы, на дальней окраине города. Тут возвышалась четырехэтажная башня и кое-где валялись булыжники, выпавшие из древней бутовой кладки. Четверо детишек едущих верхом, прикрывали руками глаза, когда подвода проезжала мимо множества окоченевших трупов.

Олбрайт достал револьвер.

Рядом с ним Хэнс сделал то же самое.

Джон взглянул на друга и кивнул. Плечом к плечу, шаг за шагом продвигались они вперед. После того как город разделился на небольшие банды, за любым углом и в любом мрачном окне группу подстерегала опасность. Многие опустились так низко, что ели даже мертвецов. Жуткие болезни терзали и убивали своих носителей, однако холод не давал развиться эпидемии... Другие подстерегали все еще живых людей, и были куда агрессивнее стай голодных волков, блуждающих по окраине города.

Когда группа остановилась у главных ворот, дети тут же слезли с лошадей, и помогли взрослым накрыть несчастных животных одеялами от ветра. Если и осталась какая-нибудь надежда выжить, то без животных в новом мире Лондонцам не обойтись. Даже сейчас, единственная возможность собрать припасы для путешествия, зависела от этих прекрасных созданий. Им тоже нужна еда – но чем больше становилось снега, тем тяжелее становилось добраться до замерзшей травы.

Внезапно где-то в делеке раздался звук бьющегося стекла. Это наверняка группа Одоннела принялась за работу.

Хэнс отошел подальше от лошадей и достал из кармана сигнальную ракетницу. Выстрелив в небо, он, Джон и дети наблюдали как сияющий шар вознесся и завис, смутно напоминая всеми позабытое солнце. Спустя мгновение еще две зеленые ракетницы взмыли в небо.

***

Если бы отец Бифа узнал, что его сын, заядлый до мозга костей сторонник консерватизма, собирается стать капитаном исполинского парового судна, он бы в серьез задумался о здравомыслии последнего. Впрочем, как и сам Биф, взирая на подготовку корабля.

Тысячи шестерней и клапанов, тонны металла и болтов, прикрученных так, словно инженеры готовились к концу света.

Это был ковчег! Настоящий ковчег современности!

«Больной ты сукин сын! – подумал Биф, раскрыв рот от удивления. – «Молодчина, Джон. Молодец».

Те, кто собирал это чудовище, как будто знали наверняка, что ждёт планету впереди. Но где же они сами? На этот вопрос, ни у кого не было ответа. Все что им удалось добыть или разыскать внутри ангара, так это десятки чертежей и ресурсы, с помощью которых можно поддерживать жизнь дредноута до самой Арктики. Теперь им нужна еда, одежда и множество других вещей, ради которых Олбрайт и другие рисковали жизнью.

– За последние недели налёты стали обычным делом, – заявил Лэсли перед выходом. – Их нападения участились и стали ещё более бессмысленными в своей жестокости. Одичалые знают, что скоро наступит их судный день, время их на исходе, и потому торопятся оставить после себя лишь смерть. – он поднял воротник своей теплой куртки: – Не далее как три дня назад они истерзали имение Фокстонов, съели всех, даже детей…

Бор и его команда из пятидесяти человек, цеплялись за последний шанс переломить ход войны с зимой. Вместо того, чтобы замерзнуть в имении Додсонов, они работали трое суток, прежде чем удалось подготовить Дредноут к отплытию. За это время они потеряли чертову дюжину горожан, в стычках с другими выжившими, с болезнями поджигающими ослабшие легкие. Остались лишь самые сильные, работники и мастера сгруппировавшиеся с одной целью – выжить.

Додсон достал из рукава телогрейки карманные швейцарские часы. Почти полдень. Вернув, пожалуй единственные рабочие часы во всем городе обратно в рукав, он, сложив руки лодочкой, прокричал тем, кто находился на корабле:

– Запускай!

– Есть, босс! – ответил Бор, его крик едва донесся до Бифа. – Давай же! Ну! Давай! Чертова портовая шлюха!

Послышался глухой перестук где-то из инженерного отсека. Температура в печах начала стремительно подниматься, и в то время как все затаили дыхание уповая на надежду, двигатель начал набирать обороты.

Биф услышал то, что уже никогда не надеялся услышать. Крики радости и объятия пронеслись по всему кораблю и рядом с ним, в то время как из зияющих труб повалил густой черный дым.

«Еще есть надежда… Есть!»

– Какие нибудь новости от Джона? – спросил он у помощника.

– В небе вновь видели зеленые огни, сэр, – ответил Бэйли. – Разрешите вам заметить, сэр, это было вынужденное решение. Джон справится. Он хитрый, как лис, сэр. Поверьте мне, – как лис!

– Хорошо… отлично, – ответил тот задумчиво. – Вполне возможно, что «одичалые», испугались и держатся в стороне от наших групп.

Бэйли уже собрался ответить, но тут их кто-то окликнул. Они оглянулись и увидели отряд всадников-разведчиков. Последние были чем-то взволнованы, их теплые одежды припорошило снегом, а лошади парили от быстрой скачки.

– Кажется у нас проблемы, сэр! – обнажив лицо сказал Чарли. – Мы заметили появление Фокстеров у Лемингтон Тауэр, а за ними толпу одичалых. Они идут к Уайтхолл!

От этих слов мурашки пробежали по спине Додсона. И зачем он согласился на этот рейд? Наверное, просто не было другого выбора.

– Сэр… – простонал Бэйли, указывая рукой на север.

Биф тоже почувствовал неладное. В небе появилось два зеленых огонька, стремительно исчезая во вновь надвигающейся буре. До ушей Бифа донесся едва слышные звуки выстрелов, а после в небо метнулась красная ракетница.

Он выругался и велел немедленно собрать всех стрелков и уцелевших лошадей.

Не смотря на просьбы других остаться у корабля, уже спустя двадцать минут Биф, почти не делая остановок, добрался до улицы Уайтхолл. "Помоги нам Господь, Бор! Если с мальчиками что-то случилось, никакая сила в этом мире не сможет сдержать мою ярость!" – кричал Додсон, гневом пытаясь вычленить холод отчаяния, поднимающийся в груди.

К всеобщему облегчению, приблизившись к улице, они всё-таки увидели многих детей и охраняющих их бойцов, бегущих подмоге на встречу. Звуки выстрелов. Голоса перекликающихся людей. Скрип колёс движущихся повозок. Кажется, они подоспели как раз вовремя.

– Что происходит? Где Джон? – бросил Биф разведчикам.

– Фокстоны привели толпу сумасшедших! – Лари глухо выругался, но как женщина, с дрожью в голосе, выдававшей крайнюю усталость. – Джон и остальные двигались за нами, но их отрезали у церкви.

Биф посмотрел на своих людей. Те, очевидно, нисколько не были напуганы и с живостью готовились к предстоящей схватке.

– Так… так… – лихорадочно размышлял Додсон. – мистер Бор! Лэсли! Зайдите к ублюдкам через левый фланг по проулку. Чарли, бери Мику, Фила и Стьюи и двигайте к Qween and Geets, прикроете наш отход. – В бой, джентельмены! – приказал он. – Будем надеяться, фортуна ещё не отвернулась от нас.

Отряд спешился, и передав лошадей отступающей группе направился в самое пекло. Не успели они пробежать к третьему дому по улице, как несколько выстрелов прошли рикошетом по банку “Big Benn”и чуть было не зацепили Бифа тут же повалившегося на снег.

Дюжина стрелков Бифа открыла ответный огонь, и разгорелась настоящая американская перестрелка. Они стремительно неслись по улице, не более чем в двух ярдах от стен. Не раз казалось, что их счеты с жизнью покончены. В суматохе сложно было сразу разобрать сколько врагов им противостояло, но по интенсивности стрельбы стало ясно – враги пока в меньшинстве. Разделавшись с несколькими неудачниками и отправив других в бегство, группа Бифа продвигалась в глубь улицы, откуда вовсю раздавалась стрельба зажатых в тиски разведчиков.

– Скорее всего эти должны были обойти Олбрайта с фланга, – произнес Хэмши, поравнявшись с Бифом у изгороди.

– Значит они не ожидают, что мы нападем с этой стороны. Подойдем поближе и дождемся сигнала от остальных.

– Они могут добраться до них быстрее нас, – встревожился Билл, всюду следуя за товарищем.

– Верно, – скрепя сердце согласился Додсон. – Но только так у нас будет шанс вывести их из под огня.

– Надежда, как ты знаешь, умирает последней, – решительно заявил Хэмши.

Отряд незаметно проскользнул поближе к церкви. Полсотни яростных от человеческой крови дикарей заполонили церковную площадь. Они превосходили числом, но целиком были вовлечены в перестрелку с Олбрайтом. Бывший военный не сдавался, и вместе с другими давал отпор из окон. Биф предположил, что пуль у старого друга осталось всего ничего и мысленно умолял мистера Бора поторопиться.

Многие одичалые были вооружены лишь рабочими инструментами и ножами. Зловеще выжидая момента проникнуть в церковь.

Решительный момент настал. Биф перестал заряжать револьвер и успокоил остальных. Бор взглядом попросил помедлить и, бросив взгляд через изгородь на перестрелку, приготовился к атаке. Хэмши Финч поднялся на ноги. Слабый, с болезненно-желтым лицом, он, однако, не потерял вкуса к сражениям и все еще был способен работать наравне с остальными. Веса в нем было не больше девяноста фунтов, даже если считать тяжелый охотничий нож; седеющие волосы свидетельствовали о том, что молодость его уже миновала. Он был воплощением неутомимости рабочего класса, такие как он заставляли других бороться не смотря ни на что.

Спустя минуту интенсивность стрельба из церкви ослабла. Казалось враг подбирался все ближе, беспорядочно паля по окнам. Биф повел людей в бой.

Улицу заливал кипящий человеческий поток. Полилась брань, раздались стоны. В ответ резко хлопали ружья. Брошенный чьей-то уверенной рукой топор пригвоздил к месту одичалого как раз в тот момент, когда он поджигал динамит. Пуля отскочив рикошетом, проскочив щель в баррикаде, вонзилась в плечо Лесли.

Горстка людей не могла отбить нападение, но с людьми Бифа у Олбрайта появился шанс. Пространство между церковью и атакующими было завалено трупами, но одичалых все прибывало, они стремительно неслись вперед, и церковь захлестнуло точно огромной океанской волной. И отряд Бора подоспел как раз вовремя, раскидывая визжащих одичалых, словно щенят. Ему даже удалось убить одного ударом кулака. Кто-то схватил ребенка за ногу, вытащил его из церкви и, размахнувшись, ударил топором по голове. Бор размозжил одичалому череп и стал пробивать себе дорогу. Дважды они наваливались на Бора, когда он не успевал после перезарядить свое ружье, и оба раза он стряхивал их с себя. Одичалые падали, и он шагал по их телам, и ноги его разъезжались в лужах крови. Наконец каннибалы в испуге отступили, и Бор рухнул на снег, чтобы перевести дух.

Не считая царапины на плече, Биф был невредим, но глаза его поникли от усталости. Горячая кровь уже застыла у него на пальцах, а перед глазами все еще стояла страшная картина. Помутневший взгляд его упал на величественную фигуру Джона Олбрайта; несмотря на многочисленные раны и ссадины, тот твердо стоял на ногах, вызывающе опираясь на ружье, – спокойный, неукротимый, недосягаемый.

Глава 10 Власть

«Я всегда помню о ней… Моя Элизабет… Мое противоречие.»

Смерзавшееся дыхание припушило инеем брови и волосы Бифа, а у Бэйли так обледенели его пышные усы, что больно было слово вымолвить. Воздух был совершенно неподвижен. Мороз проникал всюду, а многие все еще работали под открытым небом, время от времени греясь у Генератора, расправляя натруженные в работе мускулы и подвывая о своей судьбе.

Было очень холодно. Два дня как не работали угледобытчик и лесопилка. На третий день уголь почти иссяк и жителям окраины пришлось переместиться поближе к генератору от наступающего холода; На четвертый день холод вновь отступил, и те кто оставались все еще на ногах, торопились приступить к работе.

С яростью зимы росла ярость Бифа. Ссоры вспыхивали то тут то там. Лишения наконец пробуждали в людях злобу и отчаяние перед назревающей трагедией. В то время как более крепкие духом, или попросту уверовавшие в Бифа горожане охраняли город и работали не покладая рук, другие, всяческие скулили и старались подбить остальных на то, на что сами были не способны. Биф ощущал как ликует Чарли от назревающей бойни, как растет число его почитателей, и мысленно молился о возвращении Олбрайта.

Биф поник над записной книжкой. Уже несколько часов он спорил сам с собой, то обвиняя Чарли, то себя, в неспособности исправить ситуацию. Зрачки Додсона потемнели от злости, и настроение у него было не из лучших.

В который раз он послал кому-то сквозь зубы проклятия, какие обычно посылают женщинам.

– …а это, еще не пик, а мы уже не успеваем собрать достаточно угля перед следующей бурей! Черт бы побрал этого Чарли и его деяния! Если мы скорее что-то не предпримем, мы сдохнем от голода быстрее, чет от проклятого холода!

Он поссорился с Финчем и потребовал от лесопилки вновь работать сверхурочно. Кроме того, он поставил новые вышки и вооружил ополчение дубинками, что вызвало ропот среди остальных. В довершение всего он вздумал было согласиться с Францем насчет удобрений… но тут же отбросил сию мысль, приравнивая ее к минутной слабости. Слава Бифа еще больше возросла, его уважали, его ненавидели или просто боялись.

Это был тяжелый час для каждого. Смерть витала в воздухе, проникала в лазарет, поглощала конечности. Люди готовились затянуть животы как никогда прежде; Но чаще всего жители поглядывали на Генератор, тайком рассуждая о том, не остановится-ли сердце города. Когда мимо проходил патруль, они молчали, слишком ошеломленные, чтобы ругаться.

– Ты жив? – раздался тихий голос снаружи сарая.

– Не дождетесь.. – прохрипел сидящий внутри.

– Остынь, – вновь произнес незнакомец и добавил еще тише, – тебе привет от Лари.

По шуму внутри импровизированной темницы казалось, что заключенные оживились. Теперь их было четверо: Чарли, Финч и братья Уокеры с южной Дакоты. Американцев нашли всего наделю назад, но они уже успели подтянуться в шайку Чарли и сейчас внимали голосу охранника раздающемуся снаружи.

– Буря вот-вот подберется к нам! А я не хочу подыхать здесь! Ясно? Ты сможешь отвести нас на юг? Отлично. Ждите темноты. Люди готовы.

Прав был Бор, когда говорил Бифу, что они лишь дали под зад смутьяну и зад тот в тепле. Но Чарли скрывал свои замыслы и до поры довольствовался тем, что окружал себя трусливыми ублюдками; и очень скоро Додсона окружили соглядатаи – подглядывали они подло и ничего не предпринимали против полиции, что в большей степени теперь трудилась над обороной от бури.

***

Вокруг стояла зловещая тишина, ни единого движения не было в осыпанном снегом мире; холод и безмолвие заморозили сердце и сковали дрожащие уста природы.

Олбрайт шел из последних сил.

Суровые условия начинали накладывать на человека свой тяжелый отпечаток. Движения Джона замедлились, и не раз, остановившись отдохнуть, он потом едва мог встать снова.

Сушеное мясо закончилось быстро даже при том, что он старался расходовать его бережно. Часто его заставали врасплох внезапные бури, и тогда он устраивал норы в снегу, пока те не заканчивались. И каждый раз ему оставалось только надеяться, что он сумеет потом выбраться из-под наносов.

Снег падал и падал; небо то проглядывало голубизной, то темнело до черноты, а затем его вновь заволакивал снег. Джон начал впадать в отчаяние. Он даже не был уверен, что движется в верном направлении, и все же упрямо переставлял ноги, твердо решив найти город или умереть здесь, в окружении неприветливого Безмолвия.

Вскоре разум начал выкидывать разные шутки. Время от времени из сугробов выскакивал Рябой, выкрикивая грубую брань или размахивая револьвером. Джон даже ощущал характерный гниющий запах, исходивший из его рта. Они вступали в сражение, и Олбрайт падал, истощенный, не в силах отразить последний удар Рябого. Лишь тогда тень исчезала, превращаясь из ненавистного образа в безобидное очертание скального выступа или огромного сугроба.

Другие видения были более приятными. Случалось, ему на помощь приходил Хэмши и подводил к теплому костру, который исчезал, стоило Джону вытянуть к нему руки. Иногда спасителем оказывался Хэнс, ворчащий, что ему вечно приходится разыскивать путешественников-неудачников, и укрывал Джона плотным теплым плащом. Но самыми сладкими и в то же время горькими галлюцинациями были те, когда рядом возникала Элизабет, которая сочувственно смотрела на него своими голубыми глазами и утешала словом. Иногда она почти дотрагивалась до мужчины, прежде чем исчезнуть прямо перед ним.

Джон шел и шел, пока в один миг не оказалось, что он просто не может продолжать путь. Он сделал шаг, намереваясь сделать следующий, а за ним еще один, но против своей воли завалился вперед всем туловищем. Мозг попытался приказать измученному, полуобмороженному телу встать, но оно не подчинялось. Снег уже даже не казался холодным. Он был… теплым, мягким. Вздохнув, Джон закрыл глаза.

Какой-то звук заставил его снова раскрыть их, но он лишь безучастно проследил за новой выходкой своего разума. На этот раз ему явилась крупная стая белых волков, – почти таких же белых, как снег, который его окружал. Они встали вокруг мужчины в кольцо и принялись выжидать. Он смотрел на них с легким интересом, гадая, какой сценарий они разыграют сейчас. Станут ли нападать, прежде чем растворятся в воздухе? Или просто дождутся, пока чувства оставят его?

Из-за их несуществующих спин возникли три темные фигуры. Они оказались не из тех, кто являлся Джону раньше. С головы до пят их укутывали толстые шкуры. По-видимому, им было тепло, но, конечно, не настолько тепло, как ощущалось Джону. Лица их скрывались в тени меховых капюшонов, зато виднелись их длинные винтовки. По ним было понятно, что это те самые русские.

На этот раз Джон разозлился. Он уже привык к тем видениям, которые порождал его разум, и сейчас боялся, что умрет раньше, чем узнает, что ему уготовил этот воображаемый народ.

Он снова закрыл глаза и больше ничего не чувствовал.

– Джон? Ты слышишь меня, Джон?

– Г-где..г-где..

– Дайте воды! Скорее, Альфред! Вот так! Пей, дружище, пей!

– Много не нужно! – послышался женский голос. – Вы только сделаете хуже.

Олбрайт открыл глаза и первое, что он увидел, была так это механическую руку, поправлявшую его одеяло. Медсестра одела новую насадку на протез и принялась толочь в ступе какие-то лекарства.

– Ты всех нас спас, Джон! Ты слышишь? – сказал Биф, положив руку на плечо друга. – Ты сделал это.

Джон взглянул на Бифа и печально улыбнулся.

За то короткое время, что они не виделись, Додсон как будто бы постарел и еще больше исхудал. Сам Джон чувствовал себя прескверно, но это было не важно, ведь он черт возьми добрался!

– Мне приснилось..будто я видел стаю волков. Помню мы с Хэнсом… – внезапное осознание потери жгучей болью поразило сердце. Он с силой зажмурил глаза и скупая мужская слеза скатилась по щеке.

Додсон с Альфредом многозначительно переглянулись.

– Дело в том..что тебе не приснилось, дружище, – сказал Биф. И с этими словами в лазарет зашло трое русских, прикрывая герметическую дверь.

– Василий?.. – выдавил Джон.

– Нет, – улыбнулся один из них и снял капюшон. – Я – Андрей. Это – Гриша и Аня. – Василий сказал, чтобы мы нагнали тебя. Он боялся…

– …что ядра пропадут в пустую, – закончил Олбрайт и выдавил искреннюю улыбку.

– Верно, – без обиняков согласился Андрей. – Но ты силен как медведь. Мы рады, что нашли тебя у самого города. Было бы печально, если бы твои люди так и не узнали, что возможное спасение так близко.

Джон благодарственно кивнул. Это все, что он сейчас мог себе позволить.

– Вы хорошо знаете английский, сэр, – удивился Альфред.

– До Ледникового периода я был миссионером, мой мальчик, – ответил тот улыбнувшись. – Бог наказал нас за наши грехи, но и он подарил нам свет надежды. Надеюсь ваш друг поправится, ну, а нам следует поторопиться вернуться домой. Даже волки нас не спасут, если нарты примерзнут в дороге.

С этими словами трое направились к выходу, но Биф их окликнул:

– Как далеко ваш город?

– Три дня пути на нартах, – ответил Андрей. – Сделайте все, чтобы пережить эту бурю, друзья мои. И я уверен – мы еще встретимся…

***

С новыми силами ученые и работники принялись за дело. Франц давал не более четыре дня, прежде чем город настигнет буря.

С Паровыми ядрами угледобытчик превратился в адскую машину, неустанно добывая тонны угля. Основные силы Биф перебросил на лесопилку и в охотничьи отряды, в надежде, что и тут они сумеют успеть вовремя.

Взвешивая все за и против, Биф понимал – на все не хватит сил. Большую часть исследовательского центра он перебросил на строительство теплого жилья, а Лазарет и вовсе оставил на младших работников. Теперь, когда он увидел воодушевление у людей, он надеялся, что с Лондонцами будет покончено.. Но он ошибался…

На третий день ранним утром начался бунт. Стражник подло убил напарника ножом, вскрыл двери темницы, и вооружившись инструментами, все они отправились к убежищу Бифа. Чем ближе они подбирались, тем больше росла толпа. Неосторожные патрульные пытавшиеся их остановить, тут же были отброшены и забиты палками и гаечными ключами. До хижины Бифа оставалось каких-то пятьдесят шагов, когда протестующих собралось не менее полсотни.

Но тут их сурово окликнул знакомый голос:

– Так вот как вы решили! Вот и всё ваше мужество!

Опираясь на трость, Джон Олбрайт медленно направлялся к толпе. Его измученное лицо говорило о перенесенных им долгих и тяжких испытаниях. Его измученное тело так было сковано от усталости, что, когда его разбудили, потребовалось еще десять минут и еще один стакан виски, чтобы он смог распрямить члены и расправить мускулы.

Все притихли, ожидая, что на это скажет Чарли.

– Ах это ты, Джон! – выкрикнул последний. – Я уже думал больше никогда тебя не увижу.

– Пожалуй, именно этого ты и хотел? Зачем ты привел сюда всех этих людей?

– Да, Чарли? Зачем? – покидая хижину сказал Биф. И со всех сторон толпу стали окружать вооруженные люди и полиция.

– Вы не оставили нам выбора! Я не хочу подыхать здесь, Биф. Никто из нас не хочет. Лучшее, что можно сейчас сделать, так это дать нам припасов и отпустить!

Толпа зароптала. Казалось вот-вот начнется бессмысленная резня. Биф ухмыльнулся, а Джон настаивал: