355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Бондарь » Операция "Немыслимое".(СИ) » Текст книги (страница 9)
Операция "Немыслимое".(СИ)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 17:44

Текст книги "Операция "Немыслимое".(СИ)"


Автор книги: Дмитрий Бондарь



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

В прежние времена все эти операции были чрезвычайно затруднены невообразимой трудоемкостью расчетных процессов, но ныне, с появлением компьютеров и целых вычислительных сетей все становится проще и доступнее. Первейшие потребители этих новых технологий не научные центры, но, прежде всего, банки, которым теперь нет необходимости содержать целые армии медленно считающих экономистов. Каждый крупный банк обзавелся специализированной системой, учитывающей все нюансы его деятельности. У Bank of America это Бамтрак, у Morgan Guarantee Trust – Mars, и еще много-много других. И даже страшно представить, во что в конечном итоге выльется развитие вычислительных мощностей, которые вроде бы как должны удваиваться каждые два года. Живой пример такого симбиоза банков и новых технологий – Morgan Stanley, обломок империи Морганов, бывший в начале семидесятых мелкой лавочкой с численностью работников в сотню с небольшим человек и капиталом в сотню миллионов долларов – по миллиону на брата. За пятнадцать лет, сосредоточившись на обслуживании слияний и поглощений, следуя в числе пионеров применения технологических новшеств, мелкий инвестиционный банк превратился в транснационального монстра, равных которому в этом мире не много.

От предстоящей конкуренции с этими гигантскими структурами захватывало дух, но будущее настойчиво сулило необыкновенные приключения, выглядело завораживающим и многообещеющим, и я с радостью встречал каждый новый день, несущий мне неожиданные открытия.

Из сингапурско-гонконгского вояжа я вернулся в Лондон только ранней осенью и после продолжительной беседы с Тери Филдманом о судьбе поданных Standarted Chartered исков взялся за скопившуюся почту.

Глава 7

Не то, чтобы я совсем был за пределами досягаемости своих респондентов, я всегда носил с собой русско-сингапурский телефон и был на связи, но не все можно сказать по телефону или переслать по факсу. Телетайп и телеграф тоже не сильно располагают к передаче пространных рассуждений. К тому же, многие из написавших мне письма просто не смогли бы иначе до меня достучаться, остановившись навечно в очереди у многоопытной Долли. В общем, к моему появлению почтовая корзина под столом у спокойной англичанки распухла, наглядно демонстрируя миру, что информация может иметь очень даже материальную форму.

– Знаете, сэр, – после сдержанного приветствия заявила мне верная помощница, – пока вы исполняли на Востоке миссию белого человека, моя племянница вышла замуж и я больше не стану пытаться устроить вашу личную жизнь.

Наверное, я должен был расстроиться, но меня это только порадовало!

– Кто же этот счастливец? – мне и в самом деле было любопытно, кто же это посмел встать на пути у миссис Долли?

– Этот несносный мальчишка – Александэр Гринфилд, болтавшийся в офисе целыми днями! Моя дорогая девочка забегала ко мне иногда и несколько раз с ним встретилась. Когда он стал клеиться к Мэган, я думала, что она не примет его ухаживания, но она такая глупая! Теперь, когда он выпросил у Луиджи и получил назначение на строительство завода в этой ужасной Боливии, она должна ехать с ним! Только подумайте – моя девочка среди этих грязных горильерос! Сандинисты-коммунисты! Боже, они убьют Мэган. А еще говорят, что на том заводе будет очень много русских! Они наверняка научат ее пить водку и валяться пьяной в грязи! Я прошу вас, мистер Майнце, сделайте что-нибудь, чтобы они не уезжали из Лондона?

Гринфилд – это тот самый внучатый племянник убитой экономки, строивший в Непале какую-то школу. Значит, он все-таки выбрался из той дыры и принял предложение принять участие в строительстве большого горно-обогатительного комбината. Это хорошо, но как оставить сидеть на месте молодого парня, у которого свербит в заднице от предстоящего путешествия? Которому явно нравятся все эти Непалы, Боливии и Заиры?

Я развел руки:

– Увы, моя дорогая Долли, здесь я бессилен. Ведь он сам пожелал отправиться туда? Нельзя мешать мужчине исполнять его мечты – добром это не кончится. Но бояться нечего – я уверен, что Лу позаботился о надлежащей охране моего предприятия. Опасаться не стоит. Давай мне мои письма и приготовь, пожалуйста, крепкого кофе. Вот еще что – выпиши чек на имя Александэра Гринфилда на… три тысячи фунтов, я подпишу. Это будет мой свадебный подарок молодоженам.

И подумал про себя: "и моя благодарность за принятые на себя матримониальные устремления Долли".

Корзина вышла увесистой – килограммов на семь-восемь и своим весом гарантировала мне хорошее развлечение.

В основном это были странные предложения от черт знает кого о сотрудничестве, и такие письма я отбрасывал сразу, практически не читая. Далее шли приглашения благотворительных фондов и университетов на встречи попечительских советов, на презентации и тому подобные мероприятия, предваряющие обычно процедуру избавления моего кошелька от небольшой части содержащихся в нем денег. Несколько из таких приглашений – у которых не истек срок действия, и которые были отправлены известными заведениями – я отложил в сторону, чтобы принять по ним решение позже. Одно из просроченных – от виконта Элторпа из Спенсер-хауза – я повертел в руках и бросил в ящик стола. Приглашение от тестя наследника престола выбрасывать не стоило, даже если не удалось им воспользоваться. К тому же это хороший повод перезвонить, извиниться. Думаю, что то, что не простили бы англичанину, мне, уроженцу далекого Вануату, должно сойти с рук безболезненно – какой спрос с дикаря? Я разминулся с его дочерью и зятем, принцем Чарльзом, в Гонконге, да и не хотел с ними встречаться, понимая, что это декоративные фигуры возле трона, знакомство с которыми будет честью для любого британца, но для меня они были всего лишь двумя куклами в красивых обертках. Маркетинг и ничего больше. Еще нашлось несколько писем от представителей местного бомонда. В одном меня приглашали на охоту на лис, а еще в двух предлагали приобрести по сходной цене какие-то замки в Шотландии и Уэльсе.

Первым попавшимся мне интересным письмом оказалось приглашение от некоей кинокомпании Global Pictures на закрытый показ только что выпущенного фильма Dawns Here are Quiet, снятого неким Вольфгангом Петерсеном.

В письмо был вложен маленький рекламный проспектик, на котором Мишель Пфайффер в защитного цвета пилотке с красной звездой, тонущая в болоте, тянула руки навстречу Шону Коннери, на чьей голове тоже весьма неожиданно для меня оказалась фуражка того образца, что был определен уставом РККА в Великую Отечественную.

Я целую минуту соображал, чтобы это значило, пока внимательно не вчитался в короткую аннотацию под картинкой.

А потом бросился звонить Фролову, потому ничьим еще этот фильм быть не мог.

Так и оказалось:

– А чего ты разволновался? – что-то жуя, спросил он. – Я же обещал правильную глобализацию. Глобализацию культуры. Вот, делаю. На очереди еще несколько проектов.

– Поделишься?

– Поделюсь. Из того, что сам знаю. Должен выйти "Экипаж" с Мэлом Гибсоном и Питером О'Тулом. Правда, от оригинального сценария там мало что осталось после адаптации под американского зрителя. Но, главное – никаких штампов и политики. Еще доделывается "Королева бензоколонки" с Николь Кидман, впрочем, ты ее, наверное, не знаешь, она еще не слишком известна. Это будет смешной мюзикл. На ближайший год, насколько я знаю планы Гарри Зельца – все. Следи за премьерами.

Гарри Зельц – это тот самый парень из павловского десанта, если правильно помню – Евгений Жуков, который занимался информационной безопасностью, бывший майор. Теперь, стало быть, переквалифицировался в смежники – в пропагандисты.

Но мне казалось, что всего лишь трех фильмов мало и я задал прямой вопрос:

– Подожди-ка! Разве трех фильмов достаточно? Разве мало у нас хорошего кино?

– Навалом, – ответил Серый.

– Так почему бы не сделать "Тихий дон", "Они сражались за Родину", "Хождение по мукам"? Хорошие, человечные фильмы.

– Не пойдет, – отрезал Серый. – Они все про войну. Ты хочешь, чтобы весь мир думал, что у русских кроме войны ничего не происходит и кроме смерти не о чем вспомнить? "Зорь" пока будет достаточно.

– Ну есть же масса невоенных картин. Комедии, драмы – на любой вкус. Хороший фильм "Девчата".

Серый поперхнулся своим куском:

– Эй, Зак! Ну-ка начинай головой думать! Что у рядового обывателя в Оклахоме может сложиться в голове, когда он осмыслит вводные данные: зима, тайга, лесорубы, Сибирь?

– ГУЛАГ, – при такой последовательности символов предположить что-то иное было невозможно.

– Верно. И никак иначе. А стоит это убрать – композиция рассыплется. Понимаешь, дружище, – усмехнулся Серый, – фильмов море, но у большинства есть некоторые неочевидные нам с первого взгляда недостатки, которые способны лишь утвердить местную публику в ее заблуждениях. Помнишь такого комедиографа – Рязанова?

– Ага. Что с ним не так?

– Ну вот возьми любой его фильм и ты поймешь, как много в нем советского, недоступного пониманию людей, проживающих западнее Эльбы. Верно?

Я немного подумал и был вынужден согласиться, что ни "Берегись автомобиля", ни "С легким паром!", ни "Старики-разбойники" нормально локализовать не выйдет. Не поймут основополагающих идей, потому что мир здешний – иной.

Я сам, даже после какой-никакой подготовки, оказавшись здесь, понял, что буду выглядеть белой вороной в глазах окружающих, пока не свыкнусь с их образом жизни. Думаю, это знал и Павлов, заставивший нас вживаться в американскую жизнь целый год на ферме Сэма Батта.

Точно так же выглядело бы большинство из того, что снималось в Союзе – глупо и нелепо.

Представив американизированные картины Гайдая, я вообще расстроился. Здесь они вполне могли бы сойти за сюр, вызванный употреблением тяжелых наркотиков и остались бы непонятыми никогда. Слишком эти фильмы были советскими, слишком много в них было из другой реальности. Получалось, что тотальная голливудизация советского кино не может пойти на пользу. И не грозит ему никогда.

– Вот видишь, – довольно хмыкнул Серый, правильно расценив мое молчание.

– "Пираты двадцатого века"?

– Ты хочешь, чтобы мастера из Голливуда, создатели концепции боевика, взяли в обработку третьесортный по местным меркам сценарий? Ну, не знаю. Может и возьмут, только смотреть его будут в том лишь случае, если герои будут американцами. Однако я платить за такое точно не стану. Не торопись, не нужно пытаться успеть все сразу. Я уверен, что Зельц свое дело знает. Он два месяца изводил меня своим видением и убедил, что сможет вытянуть проблему. Сейчас он создал четыре независимые продюсерские компании в Калифорнии и стал довольно известен среди киношников. Денег на это уходит без счету, но, думаю, оно того стоит. Кроме тех фильмов, что я назвал, он еще делает несколько по американским сценариям – вполне себе нейтральным. Про говорящую собаку, про каких-то зомби, ну и еще кое-что, я признаться не слежу пристально – у тех фильмов небольшие бюджеты в пределах пятнадцати миллионов, для массы, для галочки сойдет.

– А у "Зорь"?

– А у "Зорь" – девяносто. Хорошее кино получилось. Я смотрел смонтированный, но не озвученный вариант. Трогательно. Ты прилетай на премьеру в Нью-Йорк. Хочешь – по приглашению, а можешь ко мне приехать, будет копия и… насладишься.

– Обязательно буду, – пообещал я.

– И походи по Лондону пешком – за полгода, что ты торчал в Азии, многое поменялось.

Он положил трубку.

А я последовал совету, накинул макинтош и, прихватив Тома, пошел смотреть на обещанные изменения.

Я ожидал всего, чего угодно вплоть красных растяжек над Оксфорд-стрит, но ничего подобного не наблюдалось. Красными были только привычные телефонные будки, автобусы и здоровенные тумбы-почтовые ящики.

Изменения оказались на афишах.

Театральные труппы из Киева, Воронежа, Ленинграда, оркестры разных филармоний, балет, опера, цирк, оперетта – все более-менее значимые подмостки Лондона обязательно ждали в гости советских артистов. Но выглядело все это как-то не привычно, чего-то не хватало.

Я долго приглядывался и не мог понять – чего не хватает, пока Том не решил высказаться:

– В этом году в Англии и Франции прямо нашествие коммунистов. Они и раньше здесь бывали, но теперь их стало слишком много. Я понимаю – перестройка, мир, взаимопонимание, но еще больше я теперь понимаю, почему им там в России жрать нечего – ведь все только и делают что танцуют, да поют. Ну и танки красят в сибирских лагерях. Ни разу не видел ни одного русского бизнесмена, если не считать вашего Карнауха и его банду. Они там вообще, в своей Сибири, работают?

Я улыбнулся его простоте, а он, приняв эту улыбку за поощрение, продолжил:

– Только что-то бледно Иваны в этом году выступать собираются. Без национального колорита. Разве могут они показать еще что-то?

Я оглянулся на афишу и точно: ни одной балалайки-кокошника-гармошки-шаровар или, на худой конец, медведя! Все строго и академично, но и без погон, и это выглядело странно. Будто у кого-то в Союзконцерте– или как там называлась эта структура, организующая культурный обмен – включились мозги. Этнография это хорошо и замечательно, но всему должна быть какая-то мера. Ведь мир уже изрядно устал от стройных рядов советских военных, в стотысячный раз исполняющих что-то непередаваемо-патриотическое, от вертящихся юлой красоток в расшитых петухами рубахах, от бесноватых хлопцев, заходящихся в экстазе от доставшего их самих гопака.

– Мир меняется, Том, – ответил я. – Интересно только, покупают люди билеты на русских теноров?

– Джеймс говорил, что при цене на билет всего лишь в восемнадцать фунтов у них настоящий аншлаг. Итальянские тенора стоят втрое дороже. А поют так же.

Кто такой Джеймс, я понятия не имел, но если ему верил Том, то почему бы не поверить мне?

– Нужно будет как-то выбраться, – сказал я, останавливаясь у билборда с шестифутовым лицом Магомаева. – Закажи, Том, ложу в Ковент-Гардене, посмотрим, чем нас удивят русские.

Том пожал плечами:

– В театр набьется куча народа из предместий, многие хотят услышать оперу для бедных. Я слышал, в Лондоне скоро будут Каррерас и Доминго. Может быть, лучше…

– Я хочу послушать Атлантова, Том.

Том кивнул:

– Хорошо, я постараюсь. Прохладно сегодня, не находите, сэр?

Мне иногда кажется, англичане готовы говорить о погоде сутками. Я давно просек, что собственно погода их не интересует, потому что в Британии никогда не происходит ничего экстраординарного. Погода для англичанина это прежде всего ее ощущение и разговор о ней – только лишь метод определения настроения собеседника. Согласится он с твоим ощущением погоды и значит, все о'кей, вы на одной волне. Скажет, что все совсем наоборот, и можно сворачивать разговор – вы ни о чем нормально не поговорите. Причин несогласия может быть множество: от плохого самочувствия до выраженной антипатии, однако выяснять их – значит лезть в частную жизнь, а это самый тяжелый грех и никто во всем Альбионе не любит Ноузи Паркеров. Прямо об этом никто не скажет, ведь достаточно обсудить погоду, чтобы понять, насколько велико к вам расположение.

– Да, Том, я тоже озяб. Наверное, стоит вернуться.

Глава 8

За последние годы я налетал столько миль, что еще одна пара-другая тысяч практически никак не сказалась бы на общей статистике. И все равно последние три с небольшим тысячи от лондонского Нортхолта до Оттавы стали особенными, потому что впервые я летел на собственном самолете. Новенький Falcon 50, так долго ожидаемый, вызвавший множество споров с Луиджи, с первого взгляда показался мне воплощенной детской игрушкой. Маленький реактивный самолетик о трех двигателях, всего по семь иллюминаторов с каждого борта, с тесноватым салоном длиной в восемь ярдов, вместившим только четыре просторных кресла и широкий диван – все из светло-серой кожи в тон обивке, он не выглядел способным пролететь заявленные шесть с половиной тысяч километров. Но все равно он был настоящим чудом, обладание которым было бы несбыточной мечтой любого мальчишки от французского Бреста до советского Магадана.

Задержка покупки на почти год произошла по причине прозаической: немного подумав о налогообложении, оптимизации расходов и доходов, Луиджи посоветовал не мелочиться, а открыть нормальную авиакомпанию, которая целиком принадлежала бы мне. И после некоторого раздумья я с ним согласился. И открыл компанию-лоукостера, первую компанию такого рода в Европе, приписанную к барселонскому аэропорту El Prat и обслуживаемую русско-индийскими экипажами. Если бы в Андорре можно было найти какой-нибудь аэропорт, компания "Andorra Airlines" была бы зарегистрирована там, но Пиренеи не могут похвастаться ровным рельефом, располагающим к строительству подобных сооружений. Впрочем, дорога в Андорру-ла-Велла из Барселоны ощутимо сократилась: четыре французских вертолета превратили двухсоткилометровый извилистый горный серпантин в прямую дорогу длиной меньше чем в сотню миль.

Помимо этих вертолетов авиакомпания владела парком самолетов в двадцать штук, в основном турбовинтовых французских ATR и по паре Airbus 310 и Boeing 737. Из Барселоны планировались регулярные рейсы во все европейские столицы, но пока летали только в Париж, Мадрид и Рим. Экипажи набирались в Союзе, Индии и Бразилии и обходились гораздо дешевле местных даже с учетом обязательного переобучения. Наземная база тоже была укомплектована русскими, украинцами и молдаванами. При этом убивались два зайца: советские летчики практически знакомились с новейшими достижениями международной авиамысли, а обслуживающие самолеты механики, в числе которых оказались парни из контор Туполева и Ильюшина, получали возможность ощупать руками каждый винтик в самолете.

Помощником менеджера по перевозкам был поставлен Анищев-младший, и со временем я рассчитывал, что этот смышленый парень займет достойное его талантов место.

И только экипаж моего "Фалькона" состоял из двух французов – командира Жерара и второго пилота Реми и очаровательной испанки Исабель, умеющей быть одновременно услужливой и ненавязчивой.

Она поначалу немного смущалась, но довольно быстро освоилась и стала такой замечательной хозяйкой в салоне, лучше которой и сыскать было бы трудно.

За семь часов до Оттавы я успел поглазеть во все без исключения иллюминаторы, поговорить с Луиджи, ставшим уже практически моим младшим партнером, о всякой всячине, выспаться и обследовать все закоулки в самолете под чутким присмотром Исабель.

Я не рискнул только лезть в кабину пилотов – отмахнулся даже после приглашения, боялся помешать, хотя и выслушал пространные объяснения Жеррара, что самолет над океаном ведет автопилот. Мне было не важно, кто ведет, я просто не хотел набраться всех впечатлений сразу и быстро остыть к своей новой игрушке. Что-то нужно было оставить на потом.

В осенней Оттаве дождь – явление куда более частое, чем в Лондоне. Но никто не спешит называть этот отмытый ливнями город мокрым, туманным или сырым. И погода вокруг не имеет для канадцев большого значения. Они не причитают ежечасно:

– Кажется, вскоре будет дождь.

Или:

– Сегодня удивительно скверный ветер.

А то еще:

– Скоро нам понадобятся лодки, чтобы переплывать по городу с улицы на улицу.

Они так не говорят, и этим очень мне нравятся.

Занесло меня в самую северную из королевских "территорий" по дороге в Луисвилл в общем-то случайно – Серый попросил забрать своего ценного сотрудника, и я не стал отказывать, потому что мне самому очень нравилось бывать в Оттаве. Это был город, строящийся и перестраивающийся так активно, что запросто мог заткнуть за пояс хоть Гонконг, хоть Сингапур. Город пух, поглощая окружающие поселки и городки, с необыкновенной скоростью.

Оттава каждый год менялась, изумляя своих гостей непостоянством, и этой непревзойденной динамикой сильно мне импонировала. Только река Оттава, катившая свои воды к Святому Лаврентию, оставалась всегда одинаковой, воплощая собой ту постоянную особенность города, которая позволяла не спутать его с чем-то другим. Впрочем, местные краеведы говорят, что еще лет тридцать назад по реке сплавляли лес – точно как по какой-нибудь Лене, и, если верить их невероятным воспоминаниям, значит, что и река тоже менялась. Не так быстро как город.

Самолет едва успел заправиться и пройти регламентное обслуживание, как служащий аэропорта Гатино подвел к нам с Луиджи, допивающим остывший кофе, ожидаемого "сотрудника".

Я как-то раз видел прежде этого сотрудника – на свадьбе у Эми. Тогда маленькая, рыжая и хрупкая ирландка сторонилась всех и не показалась мне заслуживающей хоть какого-то интереса, но за прошедшие два года с ней произошли удивительные перемены: в глазах появились внимательность и цепкость, в походке – стремительность, а в манере держаться и говорить столько уверенности, что хватило бы и на роту маринес. Она сделала короткую стрижку, которая ей очень шла.

– Прошу прощения, что задержала, мистер Майнц. Я говорила Сарджу, что доберусь сама, но он не пожелал слушать.

Я совсем не помнил ее имени.

– Простите, мэм, так уж получилось, что лондонский воздух очень негативно действует на память, – я протянул ей руку и она пожала ее буквально тремя пальцами. – Совсем забыл ваше имя.

– Оссия, сэр. Оссия О'Лири, мы с вами встречались на свадьбе у…

– Да-да, я помню. На свадьбе у Эми. Вы из Чикаго, да?

– Зак, Жерар в окне маячит – пора, – Луиджи навис надо мной сбоку.

– Познакомьтесь Оссия, это Луиджи, мой добрый друг, телохранитель и компаньон. Луиджи, ты, наверное, помнишь мисс О'Лири? Я должен был тебе о ней рассказывать.

– Я рад, мисс, – учтиво склонил голову Луиджи.

– Мне тоже приятно, – столь же вежливо отозвалась мисс О'Лири.

– Тогда прошу всех на самолет. И называйте меня просто – Зак, мисс. Официальщины мне хватает на работе.

Она внимательно посмотрела на меня из-под рыжей челки и, склонив голову чуть вбок, ответила:

– Разве люди с личными самолетами работают не все возможное время?

Я понимающе усмехнулся и показал рукой на стеклянную дверь, за которой под дождем действительно болтался Жерар.

Почему-то весь полет мы говорили только об особенностях налогообложения финансовых институтов в Америке, Канаде, Японии и Германии. Будто и поговорить больше было не о чем. Но нет, мы спорили, объясняли друг другу в деталях то, что в объяснениях не нуждается, и когда колеса коснулись земли, вместе недоуменно посмотрели на Луиджи, словно он был виноват в том, что путешествие оказалось столь непродолжительным.

– Прилетели, – доложил очевидное Лу и отвернулся к пробегающему за иллюминатором полю для гольфа Hidden Creek.

Региональный аэропорт Кларксвилла, находившийся в шести милях северу от Луисвилла, но не в Кентукки, а в Индиане, на противоположном берегу реки Огайо, был гораздо меньше привычного аэродрома в Боумене. И принадлежал, как выяснилось, достопочтенным Джошуа Келлеру и Эндрю Бойду, насказано разбогатевшему в последние годы на своих игрушках и банковских программах. Я даже читал о нем статьи в The Times, Forbes и Observer. Корпорация Эндрю пустила щупальца по всему восточному побережью Штатов, пролезла во множество банков, в правительственные учреждения поставляла программы учета и базы данных, владела четвертью рынка операционных систем для настольных компьютеров и перспективы имела самые блестящие. По крайней мере – в журнальных статьях. И, разумеется, с большим энтузиазмом брала на работу индусов, китайцев и особенно русских специалистов.

Я даже немного позавидовал: пока я в Европе всякой ерундой занимаюсь, люди растут, обзаводятся собственностью, становятся настоящими магнатами. Конечно, аэродром с единственной взлетной полосой – не бог весть что, но у меня и такого пока нет. А пока я поддавался грехопадению – зависти и пересчету чужих денег, Оссия сделала мне ручкой и уселась в машину, присланную ее непосредственным боссом – Снайлом.

За нами должна была приехать другая, из моего здешнего офиса, в котором уже год околачивали груши шесть человек: водитель, три парня из хозяйства Луиджи, секретарь и обязательный бухгалтер. В мои редкие посещения они устраивали настоящие показательные выступления замученных колесом белок, но в остальное время их работа была, по моему мнению, истинной синекурой. Впрочем, Лу утверждал, что и в мое отсутствие работы у них полно – перлюстрация местной прессы о деятельности боссов занимала все их рабочее время.

– Хорошенькая девушка, – сказал Луиджи вслед "Кадиллаку-Эльдорадо", увозящему мисс О'Лири.

– И специалист отличный, – пробормотал я.

– У нас таких специалистов – как мух над пропавшим сыром, – заметил Лу. – Но девушка хорошая. Не пустая, как твои обычные курицы.

– Вы сеньор Фаджиоле, мне ее рекомендуете, что ли?

– Всем своим горячим сердцем, – осклабился Лу.

– Ну-ну, неожиданно, дружище. Оказывается, ты еще и в бабах эксперт?

– Мы все эксперты в трех вещах, – рассмеялся Луиджи. – В бабах, политике и футболе. Свою работу почти всегда кое-как делаем, а вот в этих вещах мы все умудренные высшим знанием профессионалы.

– Машина где, профессионал?

– Мы сели на десять минут раньше расчетного времени, а Герхард по-немецки пунктуален. Вот и он.

На поле выехал длинный серебристый рыдван с четырьмя фарами и помпезной решеткой радиатора – Lincoln Town Car, очень полюбившийся Лу с первого знакомства с машиной.

Шесть миль по широченной I-65 на автомобиле с такой мягкой подвеской пролетают незаметно, и я даже не успел осмотреться, как мы выехали на мост посвященный памяти невинноубиенного Джона Кеннеди.

А сразу за мостом, по обе его стороны, высились грандиозные стройки, не виданные мною раньше. Луисвилл вообще город провинциальный и невысокий, редкие небоскребы таковыми могут посчитать только особенно упертые патриоты штата, но то, что возводилось, даже недостроенным выглядело достойным Чикаго и Нью-Йорка. Почти любой американский город может похвастать несколькими высокими или очень высокими зданиями, они есть в Далласе, Филадельфии, Сиэтле, Хьюстоне, Атланте, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, но только не в Луисвилле, где и до полутора сотен метров не дотянет ни одно строение. Да хорошо, если метров сто наберется.

– Справа строят здание Финансового Центра Кентукки, а слева – Snail Building, – прокомментировал Герхард наш с Луиджи интерес. – У Центра высота будет двести тридцать метров, а у здания Снайла – двести семьдесят.

– А почему строят не на West Market где-нибудь между первой и восьмой улицами?

– Не знаю, – безразлично ответил Герхард, выворачивая руль вправо, к съезду с I65 на Западную Джефферсона.

Я оглянулся в заднее стекло, провожая удаляющуюся исполинскую стройку, и пообещал себе, что непременно построю нечто подобное где-нибудь в Москве, Ленинграде или Киеве.

Серега здорово раздобрел – видимо, в отличие от меня со всей серьезностью отнесся к необходимости поменять внешний вид. Он прибавил фунтов пятьдесят, отрастил бородку, подобную тем, что так любят мексиканские сутенеры в голливудских фильмах, обрился наголо и, похоже, принимал постоянные солнечные ванны – чтобы лысина не выглядела белее лица. Он стал необъяснимо походить на громилу Уилкокса, вернее, на его несколько уменьшенную копию.

Фролов критически посмотрел на мои тонкие руки, болтающиеся в коротких рукавах сорочки, на обещанные очки с простыми стеклами, крепко сжал протянутую ладонь, хмыкнул осуждающе:

– Нужно тебе, братец, толстеть. Несолидно выглядеть в твоем возрасте и с твоим капиталом восемнадцатилетним заучкой. Лу, ты бы ему сказал, что ли? Бизнес такого уровня во многом вопрос респектабельности.

Лу что-то ответил длинной итальянской скороговоркой, в которой я точно идентифицировал несколько senza testa и пару раз nessuno ascolta. Понятия не имею, что это означает, но слышал, как своих подчиненных Луиджи распекает такими словами.

– Кино приехал смотреть? – по-деловому спросил Серый, тоже ни слова не разобравший в оправданиях Луиджи.

– Раз приглашал, я решил воспользоваться.

– Оссия с тобой прилетела?

– Да, ее машина Снайла забрала.

– Отлично. Тогда Лу можно отпустить, пусть отдохнет, да своих подчиненных проверит, а мы с тобой поговорим. Есть интересные новости и соображения. А все вместе соберемся вечером на премьеру первой картины Зельца.

Очень быстро выяснилось, что Фролов завел себе еще один кабинет, лишенный, по его утверждению, малейшей вероятности прослушивания. В нем не было окон, в нем постоянно работали глушилки и детекторы электронных устройств, дверь была металлической с толщиной более уместной в сейфе Wells Fargo, чем в офисе. В общем, примерно так я себе представлял рабочее место Уильяма Кейси или его преемника Флойда Кларка, которого Дукакис переместил из ФБР в ЦРУ нимало не заботясь о мнении сотрудников разведывательного ведомства. Разве только не просматривалось рабочего стола с обязательным в нынешние времена компьютером, но зато на журнальном столике вместо газет были свалены дискеты, а на тумбочке лежал Compaq LTE – симпатичный лэптоп. Я пользовался таким же.

А под ним виднелся сильно разрекламированный и совсем недавно выпущенный, буквально в конце сентября, Macintosh Portable от Apple – безумно дорогой лэптоп, собравший массу негативных отзывов от немногочисленных пока пользователей. Особенно раздражала людей система питания устройства, реализованная так криво, что полноценной работы гарантировать не могла. Сказать честно, я вообще не понимал, на что рассчитывали парни из Apple, устанавливая цену на свое изделие в шесть тысяч долларов? И почему Серый связывал с их конторой какие-то надежды? Десять лет назад они действительно были на переднем крае компьютеризации. Но теперь? Когда все старались сделать дешевле, эти "молодые гении" шли наперекор трэнду и лепили что-то запредельно дорогое при отнюдь не исключительных характеристиках. С таким "пониманием" рынка у них была, на мой взгляд, только одна дорога – в банкроты. Быстрая и бесповоротная. До каких-то пор им, конечно, будут помогать связи в правительстве и армии, согласные приобретать втридорога нечто непонятное, но даже эти "добрые феи" не вечны. Им следовало бы избавиться от нынешнего рулевого и всерьез задуматься о своем месте в бизнесе.

– Здесь можно говорить по-русски. И сюда никто не войдет без моего желания, – Серега расслабленно опустился в кресло. – Рассказывай, где был, что видел?

Мой монолог с обязательными подробностями о среднеазиатском золоте, о восточноазиатской и советской телефонии, об авиакомпаниях и энергетике затянулся на целый час. Когда я дошел до своей короны, Серый рассмеялся:

– Вот все-таки не переведутся никогда на этой земле Иосии Харланы! Когда ты начал эту авантюру, я думал, что скоро она тебе надоест и ты все бросишь. Но ты молодец, дожал тему. Андорра – отличная площадка для наших экспериментов. Я тебе аплодирую.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю