Текст книги "Штрафбат магического мира"

Автор книги: Дмитрий Морозов

Морозов Дмитрий
ШТРАФБАТ МАГИЧЕСКОГО МИРА

 
Я видел смерть – она была прекрасна,
Как ночь темна и словно день чиста,
Она была красива и опасна,
Я видел смерть – я жизнь прожил не зря.
Смерть – это бездна, у которой есть имя,
Смерть – это лабиринт, у которого множество выходов,
Но каждый выход ведёт в новый лабиринт.
Смерть – это улыбка бессмертных богов,
Однако и смертный может улыбнуться в ответ…
 

Гладкие плиты внезапно дрогнули и поехали навстречу друг другу. Спешить им было некуда: каменный мешок, куда провалился неудачливый пришелец, имел ровные, аккуратные стенки, по которым невозможно выбраться наружу. Вдобавок они могли сдвигаться, что и делали чуть медленнее, чем нужно, дабы сполна насладиться предсмертным ужасом и агонией жертвы. Во всяком случае, так казалось молодому парню, попавшему в древнюю, давным-давно заброшенную за ненадобностью ловушку. Раз за разом он бросался на стены, выискивая малейшие, самые крошечные неровности, которые помогли бы ему дотянуться до края каменной ямы.

Жить! Любой ценой, пусть даже прислужником богатенького мага, копя и отдавая ему крохи своей маны, хотя худшей участи трудно себе представить. Но гладкая поверхность ловушки равнодушно взирала на его попытки. Тонкий клинок, его единственное оружие и инструмент, легко хрустнул и сломался – дешевое железо, плохая ковка, что ещё может себе позволить вчерашний крестьянин? Как он жалел, что не дано ему, подобно королевским архимагам, левитировать часами над землёй, нежась в лучах заходящего солнца, не испытывая при этом никаких неудобств и практически не тратя магических резервов: они восполнялись быстрее, чем расходовались. Его же скудных силёнок хватало на то, чтобы легко вертеть ножом, ложкой, отмычкой или ценой невероятных усилий поднять кружку с элем, что не раз помогало ему получить выпивку на дармовщинку, но уж никак не его самого… Стены сдвигались. Сейчас между ними было уже меньше метра – казалось, налюбовавшись страхом и отчаянием своей случайной жертвы, они решили двинуться быстрее, чтобы насладиться десертом – кровью и плотью, хрустом сминаемых костей и последними хрипами в раздавленных лёгких.

– Если бы поставить хоть что-нибудь между плитами, появится шанс протянуть на несколько мгновений подольше… Хотя бы кость.

Но то ли в ловушку никто не попадался, то ли рачительные хозяева всегда убирали останки жертв. Судя по тёмным пятнам на стенах, верно второе. Единственные кости, которые есть в этом каменном мешке – его собственные. Криво усмехнувшись, незадачливый вор встал, прижавшись лопатками к стене, и вытянул вперёд локти, стараясь следить, чтобы они были параллельны полу.

«Запоминай, Ладар: если усилие прилагается строго вертикально, то меньше шансов, что орудие сломается». Когда-то это говорил ему отец. Когда? О чём? Он отстранился, пытаясь припомнить, перебирая в голове оцепеневшие от страха воспоминания, и одновременно гнал все свои небольшие магические силы в руки, пытаясь их укрепить, готовясь к боли… И боль пришла. Вначале ощутимо дрогнули стены, стремясь друг к другу, каменная тяжесть впилась в плечи, сминая, дробя податливую плоть и наткнулась на стальное остриё кости. Древний механизм загудел, протестующе взвыл, тяжесть навалилась, остатки магических сил, все, которые смог найти, вливались в собственные, истекающие кровью руки. И прежде чем тёмное покрывало небытия накрыло парня с головой, он успел подумать: «Интересно, какая она, смерть?»

Барон Д'Кнур скучал. Не предвиделось ни балов, ни турниров; столетняя война, повод мечтаний и страхов сопливых юнцов, тянулась ни шатко ни валко уже более семидесяти лет и развлечь никак не могла. Единственная дочь, несмотря на ухищрения столичных магов, красотой не блистала и вполне могла остаться старой девой. Охота – любимая отдушина в череде будней – закончилась вчера. Д'Кнур с пониманием относился к заверениям собственного управляющего о том, что если крестьянам не давать время от времени возиться на полях, то они просто перемрут с голоду, а без загонщиков – какая охота? Но боже мой, как же скучно!

Изнывающий от безделья аристократ всерьёз подумывал о возможности вломиться к соседу, чтобы вызвать его на дуэль, однако, во-первых, виконт был один из немногих претендентов на руку его дочери, стремясь расширить свои владения за счёт приданого невесты, а во-вторых, тот предложил ему ещё одно развлечение… Однако и оно тянулось так же долго и нудно, как и этот нескончаемый день. Вельможа совсем было собрался идти спать, знаком отослав прочь зевающего слугу с колодой засаленных карт, как вдруг…

Старый, знакомый скрежет, скрежет древнего механизма, который он напрочь отказался заложить, несмотря на уверения столичных магов в абсолютной нерушимости их собственных систем. Скрежет, означающий, что кто-то пытался пробраться к его архивам! Или… к нему самому, думая, что старый барон спит! После разговора с виконтом приходилось учитывать и такой вариант. Д'Кнур торопливо побежал к подвалам, хотя отлично понимал: если стены ловушки начали скрежетать, значит, они сошлись и ничего, кроме мешанины из костей и мяса, он не увидит. Зато ему не будет скучно!

Темнота… мягкая и, кажется, бархатная на ощупь. Хочется провести по ней рукой, но тело не чувствуется – только остатки сознания, внутреннее я, разложенное на бархатной пустоте. Небытие. Нет ни входа, ни выхода, лишь безмолвие бесконечности, отстранённость огромных пространств перед крохотной песчинкой. То, что эта песчинка – чей-то разум, ничего не меняет. И пустота может быть лабиринтом. Лабиринтом, для выхода из которого нужен проводник.

Ведро воды, выплеснутое на голову, вырвало неудачливого вора из забытья, подарив сознание. И огненную боль в горящих руках. Он застонал.

– Ну, парень, в тебе мешок сюрпризов! Мало того что умудрился уцелеть, так тебя ещё и пытать не надо! Как и руки рубить, если ты, конечно, метил в мою сокровищницу. Сам всё сделал. Так моим ребятам и королевскому правосудию работы не останется!

Барон, довольный, откинул голову и захохотал. Отделанный золотом бархатный халат плохо сочетался с голой, поросшей седеющими волосами грудью, а красные сапоги из дорогой кожи – с прелой соломой темницы. Одно было ясно – он чем-то доволен, и этим стоило воспользоваться. Усилием воли погасив наиболее мощные очаги боли, узник вытянулся, насколько позволяли оковы, и сосредоточился на предстоящем разговоре.

– Что со мной? Где я? – Мягкий, испуганный голос. Палач, верь мне! Я совсем безобидный.

Барон с упоением смеялся, утирая слёзы удовольствия.

– Там же, куда и стремился! В моём замке! До тех пор, пока я не выясню точно, куда ты шёл, полежишь тут. А то можно вернуть в давилку, её уже приводят в порядок. Ты как, не против? – И, заметив крупную непроизвольную дрожь у своего пленника, вельможа вновь захохотал. Впрочем, сейчас его веселье длилось недолго: внезапно взгляд стал колючим, глаза, как два стальных шила, впились в лицо узника.

– Кто? Как зовут? Куда лез? Отвечай правдиво и останешься жив. Сегодня ты меня развлёк, я доволен, однако не испытывай удачу: моего расположения легко лишиться!

– Я ни в чём не виноват! То есть виноват, конечно, но, господин барон, я не хотел ничего плохого! Я… – Пауза. Никто не спешит сознаваться в собственных грехах, стоит замешкаться и засмущаться.

– Говори! Или боль в сломанных плечах покажется раем! Мои мастера топора знают тысячи более серьёзных пыток!

– Я… Я лез не к вам. Я хотел увидеть вашу дочь! Я люблю её!

Барон откинулся и опять заухал, с упоением хлопая себя по бокам.

– Ну насмешил… ладно, отдыхай. Завтра продолжим. Если правда – не обижу, даже вылечу, слово даю! А я уж думал, моя коза ни на что не пригодна.

Стальная дверь гулко хлопнула, заскрежетали, закрываясь, замки.

Боль, злорадно подхихикивая, вернулась, наполняя собой то месиво, в которое превратились локти и плечи. Попытка пошевелить пальцами рук едва вновь не ввергла в беспамятство, и оставалось лишь терпеть, не пытаясь уснуть и забыться – злая насмешница, наполняющая его тело огнём, не позволила ему даже этого. Спрятаться можно было лишь в память.

* * *

Война, которую вельможи сразу нескольких королевств окрестили «столетней», длилась действительно очень долго. Настолько долго, что в хуторах, наполовину обезлюдевших, уже никто и не помнил её начала. Крестьяне рождались, жили и умирали, слушая сообщения о битвах и потерях, об отважных генералах и вероломных противниках. Впрочем, жизнь во время войны – впроголодь, когда забирают для снабжения армии припасы и всех мужчин, способных держать оружие в руках – такая жизнь была очень короткой. Хутора были тихими и печальными, словно ни во что хорошее никто уже не верил.

Когда в одной из таких деревень появился чужак, это не вызвало ни волнения, ни интереса. Даже красные пятна на его лице – признак возможной заразы, – не вывели людей из апатии. Все равнодушно запирали перед ним дверь, не попытавшись ни прогнать, ни помочь. Человек, с трудом переставляя ноги, шёл от одного дома к другому, стучал тихонько: на серьёзный, требовательный стук давно не осталось сил – и, постояв, шёл дальше.

Почему ему открыл Ладар, сирота, одиноко живущий на отшибе? То ли потому, что отец его сгинул на войне господ, или потому, что, похоронив мать и младшую сестрёнку, он перестал бояться смерти и, возможно, ждал её с нетерпением? Но это решение изменило всю его жизнь.

Бродяга не был заразен. Он вообще не был болен, хотя и медленно умирал. В нём неспешно развивалось отложенное заклинание – особо изощренный способ казни, которым маги любили заряжать свои ловушки. Обычно, попав под действие «медленной смерти», человек умирал около недели – мучительно и страшно, съедаемый изнутри. Путник протянул полгода. Он был магом, хотя и слабым, и до последнего момента мог блокировать действие чар – блокировать, но не остановить. А ещё он был вором. Ладар на эти полгода стал его нянькой, сиделкой, кормильцем, а заодно и учеником.

– Тебе крупно повезло! – не раз говорил ему случайный учитель, назвавшийся Дирилом Риксом, приходя в себя после очередного приступа. – Повезло дважды: во-первых, что у крестьянского парня вообще обнаружился магический дар, а во-вторых, что он недостаточно велик, чтобы привлечь внимание чародеев-поисковиков. Иначе тебе, с твоим происхождением, век сидеть на посылках у какого-нибудь заштатного чиновника, и это в лучшем случае! Могут сделать и рабом маны! А так у тебя есть шанс стать вполне самостоятельной фигурой. Хочешь быть рисковым и богатым, малыш?

Ладар не хотел воровать. Но влачить жалкое существование в медленно умирающей деревне он тоже не хотел. Потерявший смысл жизни, юный крестьянин был свободен – и одинок. Предложенный путь был таким же.

Половицы чуть слышно скрипнули, и парень замер. В домах богатеев никогда не знаешь, чем обернётся даже малейшая оплошность – иногда вот такой невинный скрип половицы лунной ночью способен вызвать стража-демона, или тёмную нечисть, или ещё что-нибудь магически опасное, о чём на промысле лучше не поминать. Несколько долгих ударов сердца он стоял, весь обратившись в слух, приглушив остальные чувства, кроме самого важного – того, которое должно позволять ему обчищать дома финансовых магнатов, несмотря на их обращения к магии.

Закрыв глаза, мысленно потянуться, вызывая внутреннее облако энергии. Сформировать из него щуп или создать лёгкий туман – это всё, что он пока мог. Но щуп был незаменим при активном поиске, а туман способен обнаруживать чужую магию. Внимательно изучив его завитки, шагнул вперёд – и чужое заклинание больно щёлкнуло его по носу.

– И это мой ученик! Ты не в состоянии украсть горбушку со стола у умирающего! Попасться на самый примитивный сигнальный капкан! – Дирил был, как всегда, недоволен. Да, энергия этой ловушки была спрятана в стороне, тут была только сигнальная нить. Но твоих способностей должно было хватить, чтобы её заметить!

– Я устал! Перед этим я уже заметил и обезвредил три твоих головоломки! Это мой рекорд!

– Устал он… Не нужно было обезвреживать, вот и не устал бы! Всё равно реальную ловушку, поставленную полным сил магом, тебе не одолеть! Обойти нужно было, и все дела! В настоящем деле вместо щелчка по лбу ты получил бы феербол, или ледяную стрелу, или ещё какую-нибудь пакость вроде той, что сидит во мне! Никогда не расслабляйся!

– Дирил… Можно задать тебе вопрос?

Ещё в первый день знакомства, когда робеющий паренёк, увидев дорогую одежду незнакомца, попытался обратиться к нему как к господину, тот пресёк это в самых энергичных выражениях, требуя, чтобы к нему обращались как к равному. С тех пор Ладар так и делал, хотя при обсуждении важных вопросов немного и смущался.

– С каких пор для этого тебе нужно моё разрешение? Каждый раз, как я прихожу в сознание, я только и слышу, что твои вопросы.

– Может быть… Но сейчас я хочу спросить – почему ты не боишься смерти? Да ещё вроде как и посмеиваешься – над ней и над собой?

– Посмеиваюсь? Нет, скорее подшучиваю. Смерть слишком прекрасна, чтобы над ней смеяться.

– Прекрасна? Ты ведь умираешь!

– Да. И ты – тоже. И наш король. И верховный архимаг. Даже боги, говорят, не в силах избежать свидания с вечной странницей. Ну а раз все идут к ней, разве может она быть уродиной? Сам подумай!

– Жрецы говорят – смерть страшна!

– Потому что боятся. Им жаль лишаться сладкой жизни, вот и выдумывают всякие ужасы. Смерть – она тоже женщина, этим всё сказано! Если ты поторопишься и придёшь раньше времени, когда она будет ещё не готова – возможно, и скорчит гримасу. Однако если начнёшь избегать свидания – решит, что хочешь её обмануть… и вот тогда станет действительно фурией! На свидание нужно приходить вовремя и с цветами! И тогда, возможно, она и помедлит – женщины любят кокетничать.

Ладар поневоле улыбнулся.

– Ты говоришь о смерти, как об обычной девчонке.

Дирил рывком приподнялся на кровати и отвесил ученику пощёчину.

– Она никакая не обычная, и никогда не говори так. К смерти с уважением и опаской относятся даже боги, не тебе ей дерзить! Я частенько вижу во снах одну очаровательную смуглянку с раскосыми глазами – возможно, это она? Если так, то я буду ждать нашего свидания с нетерпением!

Ладар, потирая щёку, с опаской отодвинулся подальше. Иногда, в запале или просто от усталости, старый вор переставал следить за собой и говорил, как настоящий лорд. Если к этому добавить множество знаний о жизни богатых и знатных людей, манеры и тонкости игры словами – он явно был не так-то прост.

– Ну а где же ты возьмёшь цветы, когда придёт время?

Дирил невесело улыбнулся.

– А как по-твоему? Их нужно вырастить в собственной душе. Возможно, я потому до сих пор и жив – в той клоаке, которую некоторые зовут душой, могут расти только ядовитые сорняки. Возможность сделать что-то хорошее – мой шанс, а ты – подходящий материал… Вернее, можешь им стать, если начнёшь наконец учиться! Давай-ка, раз уж мы увлеклись беседой, сделаем это на разных наречиях. Энрио ко ми?

Ладар застонал. Одним из излюбленных занятий старика было обучение его языкам. Откуда он их знал, да ещё в таком количестве, проведя жизнь в стране, где все говорили на одном, оставалось загадкой. Это было двойное, если не тройное упражнение – изучая магически состояние, настроение, по возможности мысли собеседника нужно было понять, что он говорит – и что ещё только хочет сказать. И перевести чужие слова на родную речь. Парень и не замечал, что так он не только обучается гораздо быстрее, но и начинает понемногу разбираться в людях.

– Ты ещё очень молод и неизбежно будешь делать ошибки. Чтобы не умереть от первой же из них, страхуйся! Если работаешь с магией – ставь защиту, если с людьми – готовь легенду. Если забираешься в здание – найди оптимальный вход и минимум три выхода. Причём выбирай наиболее удобные и приемлемые именно для тебя, и плевать, пролегают они через спальню великосветской леди или сточную яму! И помни: люди несовершенны, у каждого свои слабости. Их нужно знать и уметь использовать. Например, какая слабина есть у меня?

Ладар задумался.

– То, что ты умираешь?

Старый вор невесело расхохотался.

– Не путай слабости и недостатки. Человек, который смирился со смертью и готов к её приходу – самый опасный противник. Он действует иначе, живёт иначе, ему плевать на людские законы, на власть и на деньги. Ему нет дела до чужого мнения и чужой жизни. В бою он безжалостен, в разговоре – беспощаден. Такого не сдерживают никакие запреты, никакие правила и условности.

– Тогда получается, у тебя нет слабых мест!

– Опять неверно. Слабые места есть везде. Кстати, в твоей крыше тоже. После обеда заберись и добавь соломы, а то протекает.

Наставник скорчился, прижав руки к животу – заклинание вновь принялось за своё. Ладар сочувственно посмотрел, кивнул и полез на крышу. Слабым местом старика был он сам – желание научить, передать опыт жило в нём, и наставник боялся показать боль, чтобы не испугать ученика страшными последствиями собственных ошибок. Он не знал только, что сирота, схоронивший всю семью, тонкими, неокрепшими руками копающий под проливным дождём могилы для своей матери и младшей сестрёнки, широко распахнувший двери прокажённому старику, давно уже не боялся смерти. И она пришла.

– Вставай! – Крепкая рука сбросила задремавшего парня с кровати. Торопливо ползая по полу в поисках старых, разбитых полусапог, оставшихся ещё от отца, он не сразу понял, что на одежде остался отпечаток кровавой ладони.

– Что случилось?

– Время! Оно вышло. Остались считанные минуты. Не думал я, что его так мало. Помоги!

Старый вор торопливо освобождал центр комнаты, небрежно раскидывая мебель по сторонам. Осознание близкого конца не подточило его, а наоборот, придало сил. Кровь из руки, по которой он небрежно полоснул ножом, лилась аккуратно и ровно… создавая рисунок странного, большого глаза с двумя зрачками. Поставив Ладара в один из них, Рикс встал в другой и из него уже закончил рисунок – так, чтобы люди оказались друг напротив друга.

– Стой, не двигайся, если не хочешь стать моим попутчиком! Мне всё равно умирать, но и из собственной смерти можно извлечь пользу, если не бояться шага за порог. – В руке у вора оказался потёртый кожаный ремешок, на котором болталась невзрачная ракушка. Безделушка, однако за полгода, проведённые под одной крышей, Ладар ни разу не видел её у учителя. А силы того стремительно убывали. Он творил волошбу – последнюю, используя всё, что у него оставалось: кровь, жизнь – и смерть. Странные силы стягивались в маленьком домике. Кровь, уже остывшая на досках пола, внезапно вскипела, проедая в дереве дыры, вор на глазах старел, становясь белым как лунь, но упрямо продолжал держать в руках ракушку, производя одному ему известный ритуал. Внезапно вены его лопнули, влага жизни хлынула ручьём, однако на пол не упало ни капли, всё растворялось в воздухе. Теперь затрясло Ладара – на коже выступил пот, испаряясь и вновь выступая, словно его медленно поджаривали в перекаленной бане, из-под ногтей, носа и рта тоже потекла кровь, однако и она растворялась в воздухе, не опускаясь на землю. Было больно и страшно. Однако каким-то внутренним чутьём он чувствовал: если сейчас сорваться, порвать странный ритуал – погибнут не только они, но и вся деревня… А возможно, и несколько соседних. Между тем учитель продолжал меняться.

Ещё несколько мгновений, и перед потрясённым парнем стоял скелет, обтянутый высохшей кожей. Не способный даже двигаться, он тем не менее проговорил:

– Готово. Кровью и плотью, смертью и жизнью я соединил несоединимое. Возьми. Придёт время, и ты узнаешь силу этой безделушки. – Кости рук вытянулись вперёд, разжались, и к ногам парня упала ракушка на чёрном шнурке. Однако теперь в ней поблескивала крохотная белая капля, похожая на жемчужину.

Кости рассыпались в прах, сгрудившись бесформенной кучей на том месте, где ещё несколько минут назад стоял учитель. Но его голос продолжал звучать:

– Я ухожу. Последнее, что я могу сделать для тебя. – Капля крови, возникнув из воздуха, мазанула парня по носу – смешной, дружеский привет с того света. – Ты больше не ученик. Отныне твой титул – сипал, посвящённый тропы теней. Прощай.

Голос замолк, кровь рисунка вспыхнула дымным пламенем, взвиваясь вверх, а парня скрутил приступ внезапной боли. Старая хижина уже вовсю горела, а он не мог подняться. И лишь когда языки пламени начали облизывать лицо, сжигая волосы, Ладар заставил себя встать. Шаг. Одежда вспыхивает, но новая боль не умаляет предыдущей. Ещё шаг. Кости сделаны словно из раскалённых штырей, засунутых прямо под кожу. Шаг. В глазах мутится от жара – наверное, глазные яблоки просто сварились в этом аду. Шаг. За спиной с грохотом складывается в глубь себя его бывшее жильё, а Ладар недоверчиво ощупывает руки, ноги, волосы, не пострадавшие в пожаре. Справился. Сумел. Теперь он не просто крестьянин – он сипал, сделавший шаг по теневой дороге.

Позже, в городе, он спросит у пожилого библиотекаря, не знает ли тот, что означает слово «сипал». Старик вздрогнет и, сделав знак отрицания тёмных сил, ответит: «Неофит, приобщённый к начальным тайнам одной очень нехорошей стороны магии. Надеюсь, вы будете держаться от подобных личностей подальше», – после чего торопливо отойдёт в сторону. Ладар удивлённо покачает головой – никаких тайн он так и не узнал, да и внешне остался прежним, почему же учитель присвоил ему это звание? Может, просто по ошибке?

Замки лязгнули, впуская людей, свет факелов и немного свежего воздуха. Узник перестал баюкать ноющие плечи и посмотрел на своих стражей – время воспоминаний кончилось.

Впереди шёл барон, одетый в простые, но крепкие кожаные одежды – то ли собрался потом объезжать деревни, то ли на охоту. Следом за ним… Едва глянув на просторное, расписанное золотом одеяние, Ладар торопливо распустил все свои лечащие заклинания, которые только-только начали заживлять раздавленные мышцы плеч. Трудно уловить крохи магических сил, рассеянных вокруг человека, но легко – узлы силовых полей, действующих на определённые точки. Впрочем, чародей был молод и полон важности – едва глянув на него, незадачливый грабитель с трудом сдержал вздох облегчения: тот явно старался выглядеть покруче, прилагая все свои силы к этому действу, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями.

«Недавний выпускник одной из столичных магических школ. Привык шкодничать и пускать пыль в глаза, опыта практически никакого. Да, талант и магические силы налицо, но сойдись мы сейчас в поединке, ещё неизвестно, кто оказался бы победителем. Слишком много показухи и мало реальных действий. Войдя, не просканировал помещение и до сих пор даже не посмотрел на грабителя, вскрывшего магические замки. Ну ещё бы, высокомерие мешает – установлены они были давно, явно не тобой, и ты просто решил, что установлены плохо? Как всё удачно складывается».

Скорчив самую несчастную физиономию и тихонько поскуливая в знак того, что всё жутко болит, Ладар внутренне отрешился и принялся составлять одно несложное заклинание. Практически внушение, самая толика магических сил плюс психология, и человека легко подтолкнуть к решению, наиболее соответствующему его представлениям и взглядам. «Презираешь людей? Презирай и дальше! Я – ничтожество, ни на что не способный крестьянин, так и скажи барону».

Фактически столичный выпускник магической школы проиграл свой первый реальный поединок, даже не заметив этого. А пока – он работал на публику. Долго ходил по камере, производя пассы руками, морщась от запаха прелой соломы, водил ими же над лежащим пленником. Наконец вынес вердикт:

– Говорят, дуракам везёт. Этому точно повезло. Магические оковы вашего кабинета просто устарели, поэтому он и жив. Вам нужно было обратиться ко мне, установили бы новейшую, безотказную систему против взлома.

– Но маг, который мне всё устанавливал, уверял, что его заклинания самозаряжаются и взломать их невозможно!

– Всё ветшает со временем. Вам следовало бы проверять их… Хотя бы раз в год. Тогда не случилось бы подобного казуса. А сейчас извините – дела! – И, торопливо прижав к губам надушенный платок, маг устремился к выходу.

Барон задумчиво проводил его взглядом и, кивнув подручным, также направился к дверям. Несколько дюжих стражников споро освободили узника от цепей и поволокли следом – впрочем, довольно аккуратно, стараясь не потревожить раздавленные плечи.

Во дворе стоял армейский обоз – увидев его, Ладар ахнул и мысленно застонал: похоже, сегодня фортуна повернулась к нему не лицом, а совершенно иным местом.

– Значит, так. – Барон снисходительно смотрел на пленника. – Не знаю, что ты там задумал с моей дочуркой, и знать не хочу. Тебе повезло, что ничего не натворили и она всё ещё девственница, а то бы так легко не отделался. Хотел дать тебе плетей и отпустить, но, пожалуй, если у тебя хватило дурости залезть сюда один раз, залезешь и второй. Поэтому – ступай, послужи родине. Тебе это на пользу пойдёт, дурь вышибут, и мне меньше своих крестьян отдавать. И так народу не осталось, поля пахать некому. Да, слово я своё держу, за лечение твоё я заплатил, тебя подлатают. Прощай и учти: вернёшься – запорю!

Барон торопливо взгромоздился на приведённого к нему коня и ускакал куда-то из усадьбы. Впрочем, это уже совершенно не интересовало парня – он с тоской глядел на магические кандалы, в которых все новобранцы дожидались присяги. Побег в них был совершенно невозможен.

– Шевелись, нюрдорское мясо! Давай двигай ручками-ножками, и у тебя появится шанс прожить на день больше! Хотя вряд ли! – Дружный гогот солдат-ветеранов, уже не годных для боёв, но вполне подходящих для обучения на скорую руку крестьян основам военного дела, спугнул стайку птиц и заставил молодых парней, мокрых от пота, дружно остановиться и с облегчением перевести дух. Сержанты уселись в тенёчке, а значит, сейчас хотя бы не придётся бегать или ходить, высоко задирая ноги, изображая поступь парадных частей. Психологическая прокачка – самое спокойное и безобидное из тех ненужных и бессмысленных занятий, которыми их нагрузили по прибытии в лагерь. Ладар недоумевал: как можно надеяться выиграть в войне, если учить новобранцев каким-то совершенно ненужным в военном деле вещам, а не тому, что реально может пригодиться. Те редкие занятия, вроде азов рукопашного боя или приёмов маскировки на местности, сержанты явно проводили самостоятельно, просто ради развлечения, без всякого плана. Основной же упор в учебном лагере был на физические нагрузки и строевую подготовку, необходимую для элитных офицерских частей, но совершенно бесполезную на поле боя. Учитывая краткосрочность учебных курсов и плохое питание новобранцев, сколь-нибудь существенно изменить физическое состояние призывников было невозможно. Вчерашние крестьяне, которых согнали в лагерь буквально из полей, не видели в обучении ничего странного, но ученик Дирила отчётливо сознавал, что к выпуску новобранцы будут представлять собой совершенно небоеспособную толпу крайне измученных молодых людей, способных ходить, задирая ноги и выкрикивая патриотичные лозунги – и ни на что больше.

– Рядовой Ладар Рикс! Вы что же, не слушаете изречений вашего короля? – Татуировка на плече ощутимо потеплела, он торопливо вскочил, вытягиваясь в струнку и делая самое простодушное лицо.

– Так точно, господин сержант! То есть – никак нет! Да здравствует король!

Дружный смех, зазвучавший при его первых словах, тут же стих. Смеяться, когда славят его величество? Самоубийц в солдаты не брали, во всяком случае, в обычные части.

Сержант Хагир, вместе со всеми улыбнувшийся и теперь раздражённо растиравший своё предплечье, только буркнул:

– Внимательней нужно быть! Садитесь и слушайте!

Ладар сел, скрывая улыбку, и неожиданно вспомнил первый день службы. Присягу у него принимал тот же самый старший сержант Хагир.

– Следующий оболтус! Так, имя, место жительства.

Сержант стоял на возвышении, прямо перед ним, на кафедре, лежали символы королевской власти, а также множество магических артефактов, среди которых наверняка был один, отличающий правду от лжи, поэтому лгать Ладар не собирался. Ну нисколечко. Он собирался говорить свою правду – исправленную и укороченную версию той, что хотели услышать его начальники.

– Рядовой Ладар Рикс, господин сержант! Из деревни Луговая.

Стоящий рядом с кафедрой маг удивлённо покосился на разложенные на ней приборы.

– А ведь не врёт… откуда у тебя второе имя, деревенщина?

– В память о человеке, который меня учил жизни!

Дружный гогот разрядил обстановку. Тут под этими словами понимали побои и унижения, но это ведь была не вина Ладара, верно?

– А что за деревня Луговая? Дурацкое название!

– Не могу знать, господин сержант! У нас её так называют! – Преданность в глазах, грудь колесом… – А то, что почти каждую деревню называют либо Лесной, либо Луговой, сержант либо не знал, либо забыл. Конечно, ничего страшного бы не случилось, узнай он настоящее название деревни, но Ладар не собирался задерживаться в солдатах слишком долго и заранее заметал следы.

– Шустрый какой… Почему барон Д'Кнур отправил тебя в солдаты?

Это был вопрос, которого незадачливый грабитель ждал и боялся. Соврать нельзя. А скажи он правду – виселица, если повезёт – каторга. Королевское правосудие воров не жаловало.

– Пытался украсть его самое главное сокровище! Был пойман рядом со спальней его дочери! – Очередной взрыв смеха взвился над плацем, и Ладар с облегчением понял – пронесло. Он перевёл дух – и встретился с понимающим взглядом старшего сержанта.

– Хорошо. Любовь – это не преступление, но учти – в армии свои законы, и караются они на месте и сразу же! Первый и основной – быть преданным его величеству до самой смерти, выполнять его волю, передаваемую через командиров! Клянёшься ли ты в этом?

– Клянусь… – Дикая боль впилась в предплечье. Казалось, огромный паук уселся на коже и вовсю пытается забраться внутрь. Новобранец дёрнулся, но сержанты, предусмотрительно ставшие с двух сторон, схватили за руки, не давая помешать процессу установления магической эмблемы, исключающей саму идею измены или дезертирства.

– Имей в виду, юнец. Наложенная на тебя и всех остальных новобранцев печать очень проста, но специально разработана советом архимагов таким образом, что снять её, не убив носителя, невозможно. Если тебе повезёт и ты поднимешься в звании, клятва усложнится. А пока для мяса достаточно и этого. Так что о всех своих мыслях – забудь! Ты теперь в армии, понял?

Ладар обречённо кивнул…