Текст книги "Страна Тюрягия"

Автор книги: Дмитрий Калюжный

Соавторы: Леонид Плигин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Больной? Лечи себя сам

– Бабушка, а почему ты, когда выпьешь таблеточку, пищишь: пи-пи-пи?

– А потому, внученька, что в инструкции к таблеточкам написано: «После приема пищи».

Анекдот от Фаины Раневской.

Туберкулёз, как известно, болезнь социальная. Если человеку дать достаточно свежего воздуха, хорошую пищу, и обеспечить ему нормальные бытовые условия, то он, даже самый предрасположенный, скорее всего, не заболел бы. Именно так лечили чахоточных испокон века: Ялта, Ницца, Швейцария, горный воздух, козье молоко.

Причём Чехова и Надсона даже Швейцария не вылечила. Наши же тюремные «курорты», где вместо воздуха – зловонный газ с запахами пота, мочи и прочих испражнений, а козье молоко заменяет пайка, годящаяся только в качестве диеты для очень тучных и небрезгливых людей, скажем скромно, вообще никого не вылечат.

Туберкулёз выбирает себе жертвы независимо ни от тяжести преступления, ни от срока заключения, ни, тем более, от твоего тюремного статуса. Ему наплевать сто раз, подхватил ты его на воле или за забором, виновен ты или нет, стоят над тобой злобные охранники в камуфляже или «люди в белых халатах», лежишь ты на пляже или в палате с грязно-зелеными стенами. Эта паскудная палочка Коха просто грызёт тебя потихоньку, и в конце концов таки сгрызёт. Неплохая перспективка для не до конца осознавшего, что уже умирает.

Как же в УИС со всем этим борются? Как лечат людей? А как всегда: предписаниями и инструкциями.

В новых Правилах внутреннего распорядка есть § 19 с заголовком: «Организация и предоставление лечебно-профилактической и санитарно-профилактической помощи осуждённым». Здесь ясно сказано, что означенная помощь организуется и предоставляется в соответствии с законодательством РФ, что в ИУ осуществляется медицинское обследование осуждённых в целях профилактики у них заболеваний и обеспечивается строгое выполнение санитарно-гигиенических и противоэпидемических норм и требований, и т. д., и т. п., и пр., и др.

Далее предписывается всем осуждённым, прибывшим в ИУ, проходить первичный медицинский осмотр и комплексную санитарную обработку, включающие в себя помывку и обработку одежды в дезинфекционной камере, короткую стрижку волос на голове, короткую правку бороды и усов для мужчин и подмышечных впадин (видимо, для всех).

Все эти нелепости, в том числе и то, что больного нужно лечить медикаментами, напоминают сентенции одного из персонажей Ярослава Гашека: «Дорога, по обеим сторонам которой тянутся канавы, называется шоссе. Канава – это выкопанное значительным числом рабочих углубление. Канавы копают при помощи кирок, а кирка – это…» и т. д.

Но затем ещё смешнее: особое внимание в Правилах уделяется механизму получения осуждёнными дополнительной лечебно-профилактической помощи, оплаченной за счёт собственных средств. Когда при Горбачёве в стране не стало мяса, специалисты-диетологи объясняли народу его вредность для употребления внутрь, помните? Народ тогда смеялся и плевался, потому что мяса всегда хочется, особенно мужикам, и дикость и глупость таких разъяснений была очевидна.

Почитаем же Правила внутреннего распорядка:

«Осуждённые, по их желанию, могут получать любую, оплаченную за счёт собственных средств, дополнительную лечебно-профилактическую помощь, оказываемую специалистами органов здравоохранения в условиях лечебно-профилактических учреждений и лечебных исправительных учреждений уголовно-исполнительной системы.

Для этого осуждённый обращается с соответствующим заявлением к начальнику исправительного учреждения, где указывает вид дополнительной лечебно-профилактической помощи, которую он хотел бы получить, фамилию, имя, отчество медицинского специалиста. При решении данного вопроса учитывается мнение медицинских работников исправительного учреждения.

Заявление рассматривается в трёхдневный срок и определяется время прибытия медицинского специалиста. По прибытии специалиста уточняется его право на занятие медицинской деятельностью.

Вид дополнительной лечебно-профилактической помощи и её объём фиксируются в медицинской карте осуждённого.

Оплата дополнительной лечебно-профилактической помощи осуществляется путём почтового (телеграфного) перевода денег с лицевого счёта осужденного в адрес медицинского учреждения либо медицинского работника, её оказавшего, в сумме, указанной в заявлении осужденного».

Не знаем, какими словами смеётся и плюется зэк, читая о том, что вот ему, наконец, в целях гуманизации разрешили полечиться на стороне за свои денежки. Но, думается, его средней зарплаты, за вычётом исков, алиментов, удержаний за питание и вещёвку, вряд ли хватит даже на аспирин. Впрочем, и аспирин этот купить «на стороне» может себе позволить только работающий зэк, а таковых не больше 40% от их общей численности.

Евгений П. (Вологодская обл., Белозерский р-н, п/о Карл Либкнехт, учр. ОЕ-256/5):

«Пишет вам осуждённый к пожизненному лишению свободы. Обращаюсь к вам с единственной просьбой: если сможете, пришлите мне, пожалуйста, денег для лечения, удаления и протезирования зубов. На всё это мне нужно 450 рублей. Я бы к вам не обращался, если б зэкам делали это забесплатно, как здесь раньше было, но сейчас за всё надо платить деньги, а их взять неоткудова и никто не может их мне прислать. И вот поэтому я обращаюсь к вам с этой просьбой. Если вы не сможете прислать мне столько денег, то пришлите сколько сможете, а то мне нечем жевать даже хлеб. Все зубы раскрошились, хотя мне всего тридцать лет. Жду от вас ответа, какой бы он ни был. Да хранит вас и благословит вас всех Господь Иисус Христос!»

Очевидно, что предложение самофинансирования лечения – это лихорадочный, но бесперспективный поиск выхода из коматозного финансового состояния тюремной медицины. По тарифам Фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС), являющимися минимально необходимыми для организации медобслуживания населения, на содержание медицины УИС ещё в 1997 году требовалось 900 миллиардов тогдашних (неденоминированных) рублей в год, а выделено было 400 миллиардов, причём эта сумма после секвестирования ещё больше «усохла». В 1998 году, в связи с дефолтом, лучше не стало.

Надо иметь в виду также разницу в зарплате: врачи УИС получают в 2-2,5 раза больше медперсонала учреждений Минздрава. Так что до 70% выделяемых средств уходит на оплату труда медиков, и только остальное на материальное обеспечение собственно лечебного процесса, – вот и получается средств на этот «процесс» в 3-4 раза меньше минимальной потребности.

А минимальная потребность, по нормам ФОМС, была в начале 2000-х годов такова: 2,9 тыс. рублей за курс лечения одного тубика, что при 70-дневном нормативе разовой госпитализации составляет 41,4 рубля за один койко-день. В УИС тубики всей гоп-компанией проводят на койках 14,5 млн. дней (9 млн. дней в больницах, 5 – в спецколониях, и 0,5 – в СИЗО), и на их лечение должно отпускаться хотя бы 600 миллионов рублей в год (41,4 руб. на 14,5 млн. дней). За вычетом зарплаты персонала это 400 миллионов рублей, а получает система от силы 100 миллионов.

Размахивая подобными расчётами, ГУИН пытался давать обоснования под Федеральную программу борьбы с туберкулёзом (сейчас она принята), требуя себе эти 600 миллионов рублей. Однако Минфин соглашался дать только 200, причём непосредственно на ст. 7д «Медобслуживание» сметы – лишь 130 миллионов (реально даже их целиком не получили), а остальные 70 заставлял «обосновать» подо что-то другое-подобное. ГУИН объяснил было Минфину, что 65—70 миллионов нужны для строительства, чтобы довести «жилую площадь» заключённых тубиков до нормы, объявленной УИК (3 кв. м на человека – ничего себе?), но эти затраты, оказывается, нельзя подогнать под статью 7д, так как расширение площади связано со строительством, а оно финансируется по другой статье сметы.

Не удалось выбить спорные 70 миллионов и под проблемы ВИЧ, так как это, во-первых, даже рядом не лежало с туберкулёзом, а во-вторых, на лечение инфицированных ВИЧ не требуется никаких медикаментов, они считаются здоровыми и должны работать, и т. д. В общем, замкнутый круг.

Возможно, читатель удивится, чего это мы: ругали, ругали аппаратчину УИС, и вдруг встаём на её сторону в споре с Минфином. Но это как раз легко объяснить: взаимодействие общественных (государственных) структур сами собой, а внутренние противоречия и тенденции – сами собой. Критикуя «негатив», свойственный современной российской пенитенциарной системе, мы всё же не забываем (и читателя просим этого не забывать), что вор должен сидеть в тюрьме, а большинство сотрудников УИС достойны всяческого уважения. А также надо помнить и о том, что «посаженных» воров, ежели заболели, тоже надо лечить, и о том, что среди как воров, так и чиновников такие встречаются моральные уроды, что ого-го!

Жизнь, она многогранна.

А аппаратчина – ну, что аппаратчина? Она и в ГУИНе, и в Минфине, и страшно сказать где ещё, – чем выше сидит, тем круче глядит. Аппаратчина, она и в Москве аппаратчина, и в Смоленске, и в Африке, и даже в Америке.

Кстати, вот вам «опыт друзей»: в тюрьмах США лечение туббольного обходится в 30 долларов в день; у нас по минимальным нормам лечение должно обходиться в 3,5 доллара, а отпускается средств – в пределах одного, а то и полдоллара на человека в день.

Европейские тюремные правила (1987 год) трактуют проблему финансирования медицины исправительных заведений просто: «Оснащение госпиталя и фармацевтическое снабжение должны соответствовать медицинскому уходу и лечению больных заключённых» (п. 26.2). Ни об этом, ни об обязанности медицинских должностных лиц проявлять заботу о физическом и психическом здоровье заключённых (п. 30.1), ни о том, что вся необходимая медицинская, хирургическая и психиатрическая помощь должна быть доступна заключённым (п. 32), в российских Правилах внутреннего распорядка для осуждённых нет ни слова. А почему, – это вам любая девушка объяснит: нету денег, нет и танцев.

Поэтому ничего, кроме горького смеха, не вызывает чтение такого, например, документа, как совместный Приказ Министерства здравоохранения РФ и Министерства внутренних дел РФ от 10 октября 1996 года № 536/358 «О мерах по стабилизации санитарно-эпидемиологической обстановки в учреждениях уголовно-исполнительной системы МВД России»:

«В целях выполнения постановления Правительства Российской Федерации от 27 июня 1996 года № 760 «О мерах по обеспечению условий содержания лиц, находящихся в следственных изоляторах и тюрьмах уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел Российской Федерации», а также в связи с необходимостью приведения условий содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений в соответствие с требованиями международных стандартов и правил обращения с заключёнными, обеспечения стабилизации санитарно-эпидемиологической обстановки в этих учреждениях приказываем:

1. Министрам внутренних дел, начальникам ГУВД, УВД субъектов Российской Федерации, главным врачам центров государственного санитарно-эпидемиологического надзора в республиках, краях, областях, автономной области, автономных округах, городах Москве и Санкт-Петербурге провести в 1996 году и в первом квартале 1997 года совместную проверку санитарно-эпидемиологической обстановки в следственных изоляторах и тюрьмах, разработать мероприятия по её улучшению. При необходимости внести соответствующие предложения в органы государственной власти субъектов Российской Федерации…

2. Главному управлению исполнения наказаний (Калинину Ю.И.), Медицинскому управлению (Морозову В.М.) МВД России, Управлению профилактической медицины и статистики (Иванову С.И.) Минздрава России разработать во втором квартале 1997 года план мероприятий, направленных на стабилизацию санитарно-эпидемиологической обстановки в следственных изоляторах и тюрьмах на 1997—1998 годы.

3. Главному управлению исполнения наказаний (Калинину Ю.И.) МВД России представить в двухнедельный срок в Институт питания Российской академии медицинских наук (Волгареву М.Н.) проект договора и техническое задание на разработку новых научно обоснованных норм питания для лиц, содержащихся в следственных изоляторах, и осуждённых к лишению свободы. Предусмотреть в договоре с Институтом питания РАМН двухмесячный срок разработки и согласования с Минздравом России новых научно обоснованных норм питания для осуждённых к лишению свободы и лиц, содержащихся в следственных изоляторах, и их представление в МВД России.

4. Главному управлению исполнения наказаний (Калинину Ю.И.), Главному управлению материально-технического и военного снабжения (Коваленко В.И.), Медицинскому управлению (Морозову В.М.), Финансово-экономическому управлению (Ямщикову Ю.С.) МВД России, Управлению профилактической медицины и статистики (Иванову С.И.) Минздрава России рассмотреть проект новых норм питания и представить его в чётвертом квартале 1996 года для внесения в установленном порядке в Правительство Российской Федерации».

Будьте уверены, начальники всех означенных «органов» во всех «краях, областях», округах и городах были долго завалены работой. Не сомневайтесь, отчёты составлены, планы написаны, «новые нормы» разработаны. На эту важнейшую деятельность деньги в госбюджете, конечно, нашлись; нельзя же, в самом деле, не платить зарплаты государственным мужам, озабоченным «стабилизацией санитарно-эпидемиологической обстановки»; вот только для лечения и питания больных заключённых ни по старым, ни по новым планам мероприятий и нормам денег как не было, так и нет.

Поэтому прокомментируем совместный приказ Минздрава и МВД письмом из зоны. Анатолий Алексеевич З-в (606773, Нижегородская обл., Варнавинский р-н, п. Черемушки, учр. УЗ 62/10), сообщает нам:

«Пишут вам Анатолий и Виктор. Мой, Анатолия, срок – 8 лет, Виктора – 9 лет. Никогда бы не могли подумать, что нам, взрослым и достаточно сильным мужикам, придется искать помощи и поддержки у незнакомых нам людей. Позади года отсиженного срока. Вроде совсем немного остаётся, но сил на то, чтобы остаться нормальным человеком, не сломаться и не потерять человеческий облик, почти нет. Уже почти 3 года, как болеем палочкой Коха. Хотя эта зона и считается больничной, нет элементарных условий для выздоровления.

Мне 34 года, 4 года назад казалось, что всё будет хорошо. Ездила и поддерживала жена, а теперь… Отца похоронили, матушке через месяц – 80.

Никогда не считал себя слабым человеком, а сейчас порой руки опускаются от безысходности. Ничего не осталось в нашей жизни. Никакого смысла и цели. И это чувство удваивается отсутствием элементарных продуктов и предметов. Да что там говорить – зубы иногда нечем почистить, а о куреве с чаем и говорить нечего. Все силы уходят на поиски самого необходимого, это просто гонка на выживание».

Правозащитники и благотворители

Валерий Фёдорович Абрамкин, активист движения в защиту прав тюремных узников, пишет в газете «Московский Комсомолец», что «высокое число случаев туберкулёза в тюрьмах России – это результат намеренной политики персонала тюрем и трудовых лагерей с целью истребления некоторых групп преступников и заключённых». Подразумевая, такое происходит не везде и не официально.

В. Абрамкин объясняет, что используемые в зданиях тюрем «специальные технологии» создают нездоровые условия в камерах. Сюда входят высокая влажность воздуха, плохая вентиляция, низкая температура зимой и ненормально высокая летом. Кроме того, при строительстве тюрем в бетон добавляется соль и другие химикаты. Узников с острой формой туберкулёза помещают в переполненные камеры вперемешку со здоровыми заключёнными. Охрана не разрешает тюремным врачам говорить носителям туберкулёза, что у них туберкулёз, а также отказывают им в медицинской помощи.

Не имея официальных подтверждений (хотя бы решений суда о специальном заражении людей в тюрьмах), мы никак не станем комментировать мнение специалиста-зэка – а В. Абрамкин в своей жизни посидел-таки, – а вместо комментариев приведём мнение специалиста «с другой стороны». Вот что сообщает (в журнале ПиН № 11 за 2000 год) В. Соломенцев, заместитель начальника питерской «четверки» (СИЗО № 4, рядом с «Крестами», открыта в 1989 году) по лечебно-профилактической работе:

«Основные жалобы – гнойничковые заболевания. Причина – теснота, чрезмерная скученность, переполненность в 3 раза. Когда на улицах 20 градусов тепла, в камерах – плюс 40, по стенам течёт вода. Влажность 100 процентов. Вот и приходится выносить за сутки по 7-8 человек с обмороками. Повышается летальность.

У нас содержатся люди в возрасте от 14 до 90 лет и с самыми разными заболеваниями. Большая проблема с туберкулёзом; очень много выявляем таких больных, особенно среди бомжей, которые годами лишены медицинского обслуживания. Пару лет назад мы построили на внебюджетные средства второе туберкулёзное отделение на 71 койку. Сейчас здесь 150 человек с открытой формой туберкулёза, больные крайне тяжёлые, и их мы вынуждены лечить, хотя государственное финансирование осуществляется лишь на 40 процентов. Вот и прибегаем к помощи иностранных спонсоров…»

По словам Наталии Вешниной, ответственной за крупнейшую в России туберкулёзную клинику для заключённых, сегодня в российских тюрьмах туберкулёзом поражено более 70 процентов заключённых, – больше, чем показывает официальная статистика. По её мнению, существует реальная опасность, что туберкулёз выплеснется на общество в целом, особенно если учесть, что по выходе из тюрьмы после отбытия срока наказания только 7 из 10 туберкулёзо-носителей регистрируются в медицинских учреждениях или принимают надлежащее лечение.

Регистрируйся, не регистрируйся, а воздушно-капельный и другие способы заражения палочкой Коха делают свое дело. Особенно в походящих условиях. Вот и В. Абрамкин, рассказав о намеренной политике заражения узников туберкулёзом, пишет, что эта болезнь есть «результат чудовищных тюремных условий как таковых, в связи с ежедневными лишениями, недоеданием, плохой медициной, изматывающим трудом и пытками, характерными для российских карательных учреждений».

Он же сообщает: «условия в тюрьмах России столь невыносимы, что некоторые заключённые покупают слюну у страдающих туберкулёзом узников и заражаются ею для того, чтобы получить лучшее питание и освобождение от тяжёлых работ, которое предоставляется туберкулёзным пациентам». По этой же причине многие заключённые избегают медицинского лечения, они хотят как можно дольше получать эти «преимущества».

(Заметим ради справедливости, что после августа 1998 года практика «покупки» туберкулёза прекратилась: здоровый ли, больной, одинаково не кормят и не лечат.)

О подобных историях сообщают и врачи. Так, главный врач-фтизиатр медотделения брянского УИН А.И. Костяшкин рассказывал:

«Пару лет назад к ним в туботделение поступил 18-летний парень со вполне неопасным, излечимым туберкулёзом. Был он из семьи состоятельной, а потому всеми необходимыми лекарствами обеспечивался родителями даже с избытком. Но лекарства больной принимал крайне редко, отказываясь от лечения. Болезнь прогрессировала, и через полтора года туберкулёз принял уже опасную для его жизни форму. В связи с крайне тяжёлым состоянием его освободили из колонии досрочно… Через месяц после освобождения он умер».

Александр А. (Карелия, Сегежский р-он, п/о Каменный Бор, пос. Верхний, учр. УМ-220/4):

«Мне 33 года, инвалид 2 группы, болен открытой формой туберкулёза. Родился, вырос и жил в Псковской обл. Была семья, а сейчас нет. Я многое потерял, но это самая большая утрата для меня. Жена вышла замуж, сын живёт с чужим отцом. Не знаю, что меня ждёт после освобождения, хотя до него нужно дожить. С моей болезнью это непросто. Тем более здесь, когда нет ни лекарств, ни питания.

Я всегда рассчитывал на себя, на свои силы. Но обстоятельства сложились так, что я обращаюсь к вам. Может быть, найдётся добрый человек, который сможет мне помочь морально и материально. Так как я не имею работы, а это значит, что я лишён и того малого, что здесь разрешено…»

Несмотря на такие жуткие картинки и тотальное отсутствие дензнаков, в УИС что-то пытаются делать для предотвращения распространения туберкулёза, например, оснастить всем необходимым фтизио-хирургические отделения (ФХО) больниц. Такие отделения есть сейчас в шестнадцати из тридцати шести противотуберкулёзных больниц. Но оснащенность этих отделений, по сравнению со стандартами, принятыми для противотуберкулёзных учреждений Минздрава, составляет 36%.

Хуже всего ФХО укомплектованы наиболее дорогостоящим оборудованием: фотофибробронхоскопами, УЗИ-ингаляторами, кардиомониторами и другим. В половине больниц в связи с истечением установленных сроков эксплуатации требуется полное обновление оборудования этих отделений.

Торакальная хирургия – наиболее радикальный способ борьбы с распространением туберкулёза легких. Но две причины не позволяют использовать возможности ФХО по назначению: субъективная – боязнь зэка ложиться под нож, а чаще нежелание выздоравливать по причинам, о которых пишет В. Абрамкин, и объективная, – дефицит финансирования. На покрытие потребности шестнадцати ФХО в недостающем оборудовании нужно 11 млн. рублей; деньги вроде бы небольшие (трёхдневное питание всех содержащихся в УИС), но даже их нету.

Между тем, на протяжении десятилетий продолжают плодиться грозные постановления правительственного уровня. Например, 7 марта 1997 года было принято постановление «О мерах по предупреждению распространения туберкулёза в Российской Федерации», которым поставлена задача «обеспечивать в приоритетном порядке противотуберкулёзными средствами и флюорографической техникой лечебно-профилактические учреждения, расположенные в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях, а также лечебно-профилактические и лечебные учреждения УИС».

Сколько лет обсасывалась, и, наконец, была принята Федеральная целевая программа «Неотложные меры борьбы с туберкулёзом в России на 1998—2004 годы», в выполнение которой ГУИН внёс и свою лепту: уже открыто 4 противотуберкулёзные колонии на 2800 мест. Конечно, это мало, когда более 17 тысяч туберкулёзных больных из-за нехватки мест содержатся среди здоровых. Об этой программе в конце 2002 года, когда уже пора было по ней подводить итоги, заместитель министра юстиции Ю.И. Калинин в городе Лондоне (на лекции в Кингс Колледже) сказал так: «Ею (программой, – Авт.) предусмотрено выделение уголовно-исполнительной системе 2,1 млрд. рублей на закупку медикаментов и оборудования».

Хорошо сказал!.. – но куда лучше «прозвучали» бы эти 2 миллиарда в 1998 году, в начале, а не конце заявленных сроков исполнения программы. А так это лишнее свидетельство, что для Европы наши чиновники, ответственные за тюрьмы, всегда не прочь несколько лакернуть действительное положение дел. Сегодня, через год после великолепного выступления замминистра перед европейцами очевидно, что программа провалена, ибо выделялось на неё не более 20% от потребности, а фактически было получено около половины, а то и меньше, даже от этих «выделенных» процентов. Скажем, заявка УИС на финансирование мероприятий программы в 1998 году была сокращена более чем вдвое.

Иногда обламывается нашим чахоточным от благотворителей. Всем известно Российское общество Красного Креста, старейшая гуманитарная организация России, которая отметила недавно свое 130-летие, но немногие знают, что среди обездоленных, обласканных РОККом, попадаются и зэки-тубики, потому как «общество лишило их свободы, но не медицинской помощи».

Скажем о конкретной акции РОККа по предоставлению груза гуманитарной помощи астраханской тубколонии № 7 (октябрь 1995). Эта акция потянула на 71 миллион рублей, были поставлены медикаменты и перевязочные средства. Но даже несколько грузовиков с благотворительной помощью смогли лишь на 20% покрыть годовую потребность этой небольшой колонии (750 человек).

Чтобы представить, что это такое было, 71 миллион, заглянем ещё раз в лондонскую лекцию замминистра. Он в ней не без определённой доли удовлетворения говорит о 40 миллионах рублей, выделенных российской пенитенциарной системе на медицинские нужды аж несколькими международными организациями (среди которых и такой финансовый монстр, как ВОЗ) за «два последних года». Может быть, рубль уже настолько сравнялся с фунтом, что о 40 миллионах деревянных можно говорить с европейской трибуны, как о «существенной помощи»? Лак, сплошной лак.

Мы знаем страшную статистику: 54-кратное превышение заболеваемости туберкулёзом в УИС против среднероссийских показателей. Фактически это означает, что абсолютное большинство россиян заболевает туберкулёзом в зоне, или её посредством. РОККовцы убедились в этом сами, когда на вопрос, где они заболели, ВСЕ опрошенные в астраханской «семерке» зэки ответили: – «на тюрьме».

Риторика, к которой мы иногда прибегаем, в данном случае не покажется излишней. В самом деле, ни в одном приговоре не обозначено, что имярек такой-то приговаривается к стольким-то годам лишения свободы плюс туберкулёз!

Николай К. (Новгородская обл. г. Боровичи, учр. ОЯ-22/3):

«Решил обратиться к вам с письмом и просьбой о помощи. Я пишу из лагеря, но это не лагерь и не колония, а яма, отсюда многие не возвращаются домой. Они уходят в мир иной. И я может быть, один из кандидатов за ними. Но я не хочу, я хочу выжить, вот и пишу вам. Мне очень нужно 40 ампул канамицина для лечения туберкулёза. Это поможет мне дотянуть до освобождения. Лечение здесь ноль, как и питание. Люди добрые! Помогите! Я же в долгу не останусь, и ваше доброе дело мною забыто не будет».

Почему государство бросило этих больных? Ведь они заключены под стражу именем Российской Федерации, а не по собственному желанию. В 1998 году на упомянутой астраханской «семерке» умерло двадцать человек: слишком поздно привезли их в больницу.

Но такая ситуация, как видно из предыдущих (и следующих) писем, не только в этой колонии. Александр Иванович К., 1974 года рождения (Нижегородская обл., пос. Южный Тоншаевского р-на, учр. УЗ-62/8с), пишет:

«Обращаюсь к вам с криком о помощи, чтобы пресечь этот произвол и нарушение прав человека, которые творит администрация ИК-8. Все мои жалобы и обращения в Сухобезводненскую прокуратуру остались без внимания, а те жалобы, что разбирались, ограничились по ним отписками.

В настоящее время администрация содержит меня в ПКТ (помещение камерного типа). Нач. отряда посадил меня в ПКТ на пять месяцев, т. к. я отказался выходить на бригаду 20, труд там не оплачиваемый, а работу там (погрузка машин, перенос досок, бруса) я физически делать не могу. А также в период весеннего обострения заболевания, зимой, осенью, на холоде, в сырости, на сквозняке, переохлаждаться мне с 3 ГДУ (группа диспансерного учёта) нельзя. Тем не менее, меня умышленно заставляют там работать, зная, что я откажусь, чтобы была причина посадить меня в ПКТ, за то, что я пишу жалобы на администрацию.

Нач. отряда водворяет в ШИЗО (штрафной изолятор) по рапортам осужденных – членов общественных организаций, рапорта которых незаконны, пишутся они в основном на основании личной неприязни (не дал что-нибудь с посылки, или сказал что-нибудь не так). Администрация дала членам этих организаций всю полноту власти, закрывая на них глаза, а простых работяг сажают за каждую мелочь (не там покурил, ушёл в туалет).

Администрация ущемляет права людей, посаженных в ПКТ, нарушает закон. Прапорщик принуждает поваров в ПКТ и ШИЗО кормить по пониженной норме питания, заставляет класть воду, говоря при этом, куда ты им льешь гущу, они за отказ сидят.

Повязки, пресс-хаты, издевательства со стороны администрации, расправы как моральные, так и физические. Если нас не считают за людей, о каких правах можно говорить».

…А ещё иногда спрашивают: может ли такое быть, что людей, попавших в лапы «правоохранительных органов», бьют? Пытают? Что их нарочно мучают?.. Может.

Изолируя преступников от общества, государство обязано найти средства для их содержания. Иначе оно превращается в безжалостного палача. Оказавшись на свободе, бывшие узники этого государства начинают мстить. Самые безобидные мстят уже тем, что, выходя с туберкулёзом, заражают окружающих. Спрятаться от этой болезни нельзя, но можно вылечить больных, и тогда распространение туберкулёза по стране будет остановлено.

Осенью 1998 года весь мир обошло сообщение, как один какой-то СПИДоносец нарочно заражал СПИДом десятки женщин. Мир содрогнулся!.. Наше собственное государство, скажем прямо, ведёт столь безголовую «тюремную» политику, что заражает туберкулёзом целый народ, народ России.

Отметим, что немалые средства на тюремную медицину России тратит Европейский Союз и международная организация «Врачи без границ». Например, в лечебном исправительном учреждении № 33 Кемеровской области проходят лечение от туберкулёза почти полторы тысячи осуждённых. Понятно, что никакое лечение не может быть успешным без правильно поставленного диагноза. Так вот, ЛИУ-33 имеет прекрасную диагностическую лабораторию. Сверкающая чистотой и белизной кафеля, она оснащена уникальным оборудованием, не имеющим аналогов ни в одной из кузбасских клиник подобного профиля. Современные бинокулярные микроскопы (есть даже люминесцентный – мечта любого лаборанта) дают возможность специалистам всего за несколько минут определить наличие палочки Коха в организме человека. Только в течение года в лаборатории проведено 255 407 клинических анализов, биохимических – 60 926 и бактериологических 14 178.

Расцвет этой лаборатории начался в 1996 году, после подписания соглашения о сотрудничестве с организацией «Врачи без границ». Её содействием лаборатория была оснащена современным даже по европейским стандартам оборудованием, а наши специалисты получили возможность перенять опыт и поделиться своим с зарубежными коллегами. Они участвуют в международных семинарах и конференциях.

Но вспомним, что это – чуть ли не единственная подобная лаборатория в УИС. Чему же тут радоваться?

И мы, и европейцы видим всю остроту проблемы с туберкулёзом. В марте 1999 года на заседании Постоянной Палаты по правам человека Политического консультативного совета при Президенте Российской Федерации (в присутствии одного из авторов) рассматривался вопрос по выходу из критической ситуации, сложившейся в уголовно-исполнительной системе России. Среди прочего было отмечено:

«Кризис, разразившийся в УИС, представляет угрозу не только для России. 20 тысяч заключённых заражены практически неизлечимой лекарственно-устойчивой формой туберкулёза (ЛУ ТБ). Учитывая масштабы распространения этой формы туберкулёза в пенитенциарных учреждениях России и огромное тюремное население (1 млн. человек или 700 заключённых в расчёте на 100 тыс. населения), наша страна сейчас становится основным источником распространения ЛУ ТБ в мире. По оценке экспертов, эпидемия ЛУ ТБ в российской уголовно-исполнительной системе должна быть отнесена к числу угроз глобального масштаба, наряду с проблемой расползания ядерных технологий или экологических катастроф(выделено нами, – Авт.)».