Текст книги "Мастер клинков. Начало пути"

Автор книги: Дмитрий Распопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Дмитрий Распопов
Мастер клинков. Начало пути

– Ну что ж, – почесав затылок, сказал я сам себе, перекладывая монеты в кошель. – Левел первый: скилы на минимуме, из бабла пятьдесят золотых, задача – захватить мир.

Распопов Д.В. «Мастер клинков. Начало пути»

Пролог

– Ма-а-а-акс! – раздался дружный, многоголосый крик со двора.

Я, сидя за столом, готовил ненавистное задание по русскому языку. Ну, не виноват же я, что эта училка невзлюбила меня с первого взгляда и всегда придиралась ко мне на каждом уроке?! А вчера так вообще, за неприготовленные уроки вызвали мать в школу, и именно поэтому я сейчас сижу дома, а не гоняю в хоккей с друзьями.

– Ма-а-а-акс!!! – раздался крик громче прежнего.

Я, не выдержав, встал из-за стола и подошёл к окну: внизу стояла почти вся команда нашего двора и дружно кричала, вызывая меня на улицу. Они прекрасно знали, что я наказан. Более того, я был заперт дома с отобранным мобильником, запретом брать трубку домашнего телефона и, что самое обидное, включать папин компьютер. Поэтому они и вызывали меня старым проверенным способом, надеясь, что я смогу смыться из дома. Ведь они не могли играть без своего вратаря.

Едва ребята увидели меня в окне, как зашумели ещё сильнее, но я лишь развёл руками, показывая им, что ничего не могу поделать. Мама и папа очень рассердились из-за вызова в школу, а конкретно – разговора с Марьей Степановной. Нет, конечно, меня и раньше наказывали, запрещали гулять, включать компьютер, но такого тотального облома у меня ещё не было никогда.

Несмотря на мои жесты, ребята во дворе не успокоились, на них уже стали кричать соседи из квартир ниже моей. Пришлось самому высунуться в форточку и прокричать:

– Меня не выпускают! Можете не ждать, пацаны, меня не выпустят все выходные.

Ребята обиженно, но потом сочувственно загудели и, махнув мне руками, направились к ледовой «коробке» в соседнем дворе.

– Максим, опять холод в дом пускаешь? – раздался за спиной недовольный голос мамы.

Я быстро вылез обратно, закрыл форточку и, делая виноватый и просящий вид, обернулся к ней:

– Ну мам, там ребята приходили, у нас сегодня встреча. Знаешь, как им нужно моё присутствие?!

После этих слов глаза мамы заметно подобрели, а голос слегка дрогнул:

– Нет, Максим, ты наказан и проведёшь все эти выходные дома, уча уроки.

Видя слабину мамы, я сделал совсем умоляющий вид:

– Ну мам, ну пожалуйста. Я всё выучу, когда приду, честно. Сама игра всего-то на пару часиков, ну пожалуйста. Я даже потом полы помою в квартире, – попытался я поторговаться.

Уж не знаю, что повлияло на маму, мои мольбы или обещание помыть полы, но разрешение было получено. Я, на радостях поцеловав её в щёку, бросился одеваться. На ходу подхватывая приготовленные в коридоре вратарские принадлежности с коньками, я, прежде чем выйти за дверь, обернулся к стоящей матери.

– Спасибо, мам, ты у меня самая лучшая.

Сказав это, я, хлопнув дверью, бросился вдогонку за ушедшими ребятами.

Когда я прибежал, счёт уже был 2:0 – наши проигрывали. Быстро нацепив пластиковые доспехи, одев сверху телогрейку, я опустил решётку со шлема на лицо и встал в ворота. Все ребята были рады моему появлением, говоря, что теперь зададим жару этим задавакам.

«Лучше бы остался дома», – думал я, медленно поднимаясь по лестнице домой, несколько часов спустя. От моего хорошего настроения не осталось и следа.

Нет, саму игру мы выиграли со счётом 5:2. Но вот потом, после матча, недовольные проигрышем соперники стали задирать одного из наших, и состоялось ледовое побоище, тут же, на «коробке». К сожалению, в этой битве мы проиграли и теперь, хромая домой, я даже не представлял себе, что со мной будет. Катастрофа заключалась в том, что убегая из дома, я в спешке набросил на себя тот пуховик, в котором ходил в школу, жутко дорогой и подаренный мне отцом всего месяц назад, на день рождения взамен предыдущего, затёртого от постоянных падений на лёд.

– Лучше бы я остался в хоккейной форме, – с горечью произнес я, ощупывая несколько сделанных лезвиями коньков прорех, из которых на ходу сыпался пух. Лицо тоже ощутимо болело, и я совершенно не горел желанием видеть, во что оно превратится завтра.

Ещё этаж, и я замер перед дверью своей квартиры. Выхода не было, нужно было звонить, ключи я тоже в спешке не захватил. Вздохнув, нажал на звонок: в квартире проиграла мелодия «Собачьего вальса» – это папа установил её несколько лет назад.

«Хоть бы не папа открыл дверь, – подумал я. – Хоть бы не он».

Понятное дело, что по закону подлости дверь открыл именно отец.

Он в недоумении посмотрел на меня, словно не понимая, что это за чудо в перьях предстало перед ним.

– Тань, иди посмотри на своего сына.

Отец позвал маму таким спокойным тоном, что я понял – это конец. Рассматривая меня насмешливым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, он подождал, пока не подошла мама, и только тогда впустил меня в квартиру. Зрелище, наверно, действительно было впечатляющим, поскольку мама всплеснула руками, а отец насмешливо произнёс.

– Явление Христа народу.

Мама стала расспрашивать меня о том, что произошло, а я, отодвигая её руки, помогающие мне раздеваться, угрюмо бормотал что-то невнятное.

– Значит, так, – раздался голос отца, – сегодня уже поздно выяснять отношения, поэтому иди, умойся, приведи себя в порядок, а завтра утром мы с тобой и поговорим.

Ничего не оставалось делать, как кивнуть и уйти в ванную. Зайдя в неё, я взглянул на себя в настенное зеркало. Не знаю, как выглядел Христос при своём явлении, но я смотрелся очень колоритно. Из зеркала на меня угрюмо смотрел взъерошенный подросток четырнадцати лет отроду, зеленоглазый, со светло-русыми волосами и совсем недавно правильными чертами лица. Теперь же лицо было, мягко говоря, несимметрично. С одной стороны во всю скулу, от глаза и до носа, наливался огромный синяк, а с другой пухло лиловым цветом когда-то небольшое ухо.

– Мда, досталось, – подвёл я итог сегодняшних приключений. Хотя нет, ещё ничего не закончилось, закончится всё завтра поутру, во время разговора с отцом.

Я разделся и осмотрел своё не по годам крепкое и подтянутое тело – постоянные занятия зимой хоккеем, а летом футболом давали о себе знать. Благодаря этим увлечениям мне не приходилось стесняться своего телосложения, раздеваясь перед девчонками на физкультуре, в отличие от многих других ребят. Кстати сейчас с этой частью организма тоже было не всё в порядке: на левом боку выделялся большой кровоподтек.

Едва я вышел из ванной и прошел в свою комнату, как прибежала мама с полотенцем, полным льда, и, постоянно спрашивая, больно ли мне, стала прикладывать его к травмированным местам. Только час спустя я сумел уговорить её заняться чем-нибудь другим, а сам закрылся в своей комнате и, запрыгнув на кровать, попытался уснуть. Естественно, получалось слабо, так как я всё время гадал о том, что мне завтра скажет отец. В аккомпанемент этим думам я ворочался в кровати до глубокой ночи, поэтому утро настало, на мой взгляд, чересчур быстро.

Проснулся я от боли: видимо, во сне неудачно повернулся на травмированный бок. Машинально схватившись за него руками, я, не сдержавшись, застонал. Кровоподтёк налился благородной синевой и зверски болел. По-стариковски кряхтя, я боком сполз с кровати и подошёл к шкафу с одеждой, одна дверца которого была зеркальной.

– Хао, вождь синелицых, – уныло сказал я своему отражению, поднимая руку в индейском приветствии: в ответ отражение состроило рожу, жуткую из-за заплывшего глаза и опухшего уха. Видок у меня был ещё тот.

– А, проснулся, – сказала мама, заходя ко мне в комнату и рассматривая меня. – Максим, ну как же ты так, весь же синий теперь.

– Мам, ну сама подумай, разве я мог оставить ребят и сбежать оттуда? – спросил я, копируя тон папы, когда он, подмигивая мне, тихо говорил о некоторых женских поступках – «Ох уж эти женщины».

– Ну, не знаю, – ответила мама, не замечая моего тона. – Поговорить с ними, объяснить всё…

– Мама, пожалуйста, не будь такой наивной. О чём можно говорить с человеком, который замахивается на тебя клюшкой?

Маме не дал ответить отец, который зашёл в комнату и я почувствовал, что в ней сразу похолодало градусов на двадцать. Я зябко поёжился, пора было узнать свою судьбу.

– Ну что, готов узнать свою судьбу? – садясь на кровать, весело спросил отец, словно услышав мои мысли.

Я сел на стул и вздохнул.

– Во-первых, хочу объяснить, за что тебя накажут, – начал отец. – А наказан ты будешь всего лишь за две вещи: порванный новый пуховик и невыученные уроки. Ко всему остальному, – тут отец показал на моё лицо, – у меня претензий нет.

Я облегчённо вздохнул, всё же отец понимает такие вещи, в отличие от мамы.

– Рано радуешься, – поспешил развеять мои надежды папа – я ещё не сказал, что тебя ждёт. Так вот, во-вторых, для начала я заберу у тебя из комнаты свой компьютер, чтобы ты больше не отвлекался от уроков, а за порванную куртку ты все зимние каникулы проведёшь у дедушки. Как раз поможешь ему кузню в порядок привести да дров запасти побольше. Как только наступит первый день каникул, я сам отвезу тебя к нему и заберу только в последний день, может быть, это тебя научит более серьёзно относиться к дорогим вещам.

Я застонал. Нет, только не это! Дедушку я, конечно, любил, но не до такой же степени, чтобы провести в его глуши все свои каникулы.

– Пап… – начал я.

– Всё, Макс, как говорится, приговор вынесен и обжалованию не подлежит, – спокойно, но твёрдо прервал меня отец, и я понял, что он не передумает.

– Завтра тебе в школу идти, поэтому я дам маме денег, сегодня сходите, купите другую куртку. Правда, хуже прежней, так как не вижу смысла тратить повторно такие деньги, – сказал отец.

Встав с кровати, он достал кошелек, отсчитал деньги и отдал их матери. И уже перед тем, как выйти, отец, поцеловав ее в щёку, произнес:

– Тань я сегодня задержусь у друзей, хорошо?

– Да, Вить, конечно, – улыбнулась мама, целуя его в ответ.

Я с завистью посмотрел на них. Постоянной девчонки у меня не было, поэтому все мои фантазии о женской половине разбивались о суровую действительность. У нас в классе была одна, которая мне очень нравилась, но я ей был неинтересен, и она меня даже не замечала. Нет, конечно, другие соглашались со мной встречаться, только, к сожалению, все попытки даже просто поцеловаться заканчивались полным обломом, не говоря уже о чём-то большем. Младшеклассницы не интересовали меня, а девочки старших классов даже не смотрели в сторону такой мелочи, как я, так что заморачиваться на их счет не было никакого резона. Именно поэтому большую часть времени я был один.

Глава 1 Пурга

Никогда ещё я не ждал каникулы в таком унылом настроении, и когда нам выставили оценки за полугодие, я не был рад, что на следующий день не нужно идти в школу. Ведь завтра меня увезут в такую глушь, что там даже телевидения нет.

В четырехстах километрах от города начиналось Арчинское лесничество, в котором мой дед – папин отец – работал егерем. Пять лет назад он уехал из посёлка, где прожил всё жизнь, в тайгу, подальше от цивилизации, и теперь жил в собственноручно срубленном доме. Переехал он после смерти жены и жил совсем один, днями напролёт пропадая в тайге.

Я всегда любил дедушку и бабушку, поэтому вместе со всеми болезненно пережил её смерть. Летом мы дедушку часто навещали, потому что было у нас с отцом настоящее семейное увлечение, просто болезнь, которой, впрочем, страдали все наши предки-мужчины до неизвестно какого колена. Все мои прапрапра… – были кузнецами. Это даже по фамилии было ясно – полное моё имя Максим Викторович Кузнецов.

Дедушка рассказывал, что до революции к прадедам приезжали заказывать холодное оружие себе или кому-то в подарок даже генералы и губернаторы. Позже, во времена Советской власти, когда приехала комиссия по переписке и выдаче крестьянам паспортов, то они сразу давали людям фамилии, а какая фамилия может быть у лучшего кузнеца на всю губернию? Который ещё к тому же сын и внук кузнеца – конечно же, Кузнецов.

Дед также говорил, что и в советские времена богатые люди приезжали к Кузнецовым заказать себе саблю или шашку. Простой люд же знал – всё, что сделано Кузнецовыми, не погнётся, не поломается, не подведёт в нужный момент.

Дедушка продолжал кузнечные традиции, и ему тоже известные всем люди заказывали кто кованый столик, кто меч на стену, кто ограду или ворота по эскизам художников. Дедушка брался за всё и работу делал так, что количество заказчиков всегда было огромным. Даже переехав после смерти бабушки в лесничество, он сразу после бани рядом со своим домом поставил кузню, правда, теперь уже ковал разные вещи только для себя.

Наверное, у нас с отцом что-то такое было заложено в крови, потому что при виде кузни у нас с ним возникало одинаковое чувство – поскорее раздуть горн и сунуть в него какой-нибудь прут, чтобы сделать из него неважно что. Вид, запах и звуки металла, деформирующегося под ударами молота, приносили нам настоящее удовольствие.

Правда, дедушка всегда ругался от таких наших бесцельных забав, он говорил, что мы только металл на лом переводим. Зато всегда показывал нам, как нужно выковать нож, или вилку, или косу, или иную нужную в хозяйстве вещь. Каждая ковалась по своему: брался разный металл, грелся до разного цвета, по-разному ковался, а также закаливался и отпускался.

Глядя на работу деда по ковке сложных вещей – я в качестве регулировщика поддува горна, а отец как молотобоец – мы не переставали удивляться тому, что дед творил с металлом. Порой нам не верилось, что это железо, а не мягкий пластилин. Но всё становилось на свои места, если за дело брались я или отец – в наших руках металл оставался металлом. Тогда дед, ворча, что вырождаются в роду кузнецы, брал маленький молоток и направлял движение тяжёлого, одиннадцатикилограммового молота, которым с трудом орудовал отец.

Сидя рядом со старым пылесосом, который выполнял роль мехов, я регулировал трансформатором выходящую струю воздуха, когда дед командовал увеличить или уменьшить температуру углей в горне, да сбрызгивал водой угли, чтобы они лучше держали жар.

Дед многому учил нас с отцом, но, поскольку мы относились к профессии кузнеца как к не более чем увлекательному хобби, то, понятное дело, успехи у нас обоих были неважные. Тем более, что частота наших приездов к дедушке резко упала после его переезда в лесничество: дорога удлинилась на двести километров, и папа не мог ездить к нему даже раз в месяц.

Собирая вещи для завтрашней поездки, я с грустью смотрел на то место на столе, где раньше стоял комп: теперь тут красовалась мамина ваза, а сам компьютер переехал в комнату родителей. Как выразился отец, на неопределённый срок.

Это расстраивало меня больше, чем поездка к деду. У него-то я поживу две недели и приеду назад, а вот потеря компа была существенным ударом.

«Ну, ладно, – решил я. – Когда вернусь от деда, уговорю маму, чтобы разрешила пользоваться компьютером, пока отца дома не будет». В таком настроении я и уснул.

– Может, всё же не поедете? – взволнованно спрашивала нас мама, когда мы рано утром стояли одетые у двери. – Обещали сильную метель.

– Тань, не волнуйся, – ответил отец, целуя её на прощанье – Мы ведь на машине поедем, а не пешком. Всё будет хорошо, когда приедем, я тебе позвоню.

– А я переживаю, – взволнованно ответила мама. – Может, завтра поедете?

– Нет, Тань, – твёрдо сказал отец. – Если я решил отвезти сына в первый день каникул, то так и будет. – С этими словами он сунул мне в руки сумку и вытолкал за дверь.

– Я тебе позвоню, – повторил он маме.

На дворе действительно была метель, резкий ветер кидал в лицо холодный снег. Машина была уже прогрета, и мы, погрузив вещи, тронулись в путь. Когда мы ехали по полупустым дорогам к выезду из города, метель ощущалась не так сильно, но как только мы выехали на трассу, ведущую к дедушкиному лесничеству, она превратилась в настоящий буран.

Резкие порывы сильного ветра заставляли вздрагивать нашу не новую «Волгу», хорошо хоть печка работала отлично и в салоне было тепло. Проехав километров сто, отец внезапно сказал:

– Нужно было маму слушаться, такое впечатление, что мы в ураган какой-то попали. Видимость практически нулевая, в двух шагах ничего не видно, придётся сбавить скорость до минимума.

Я сначала промолчал, а потом предложил:

– Пап, давай вернёмся, а завтра, когда метель утихнет, поедем?

– Пожалуй, ты прав, – ответил он. – Сейчас развернемся и поедем домой.

Развернувшись, мы так же медленно тронулись в обратный путь, но проехать удалось не более километра – боковой ветер дул с такой силой, что чуть не срывал автомобиль с трассы. Отец не стал рисковать и остановился.

– Придется ждать, – зло сказал он, стукнув по рулю рукой. – Чёртова погода!

Так мы просидели почти час, но ветер и не думал утихать, а только становился всё сильнее и сильнее.

– Пап, я в туалет хочу, по большому, – признался я ему через ещё час, не в силах больше терпеть.

Отец покосился на меня и спросил:

– Настолько сильно, что ты готов выйти из машины?

Я кивнул головой.

– Я быстро.

Отец улыбнулся и сказал:

– Устройся за багажником, там должно дуть слабее, и, главное, не отходи от машины.

Я согласился и попытался открыть дверь. Ветер рванул её у меня из рук с такой силой, что я едва не вылетел из машины вслед за ней. На улице был жуткий холод.

Приготовив бумагу, я с трудом добрался до багажника и, сняв штаны, хотел пристроиться за ним. Дуло здесь действительно меньше, но вонючий выхлоп из глушителя работающей машины бил мне прямо в лицо, что было очень неприятно. Выругавшись, я подтянул штаны и отошёл подальше, держа всё же машину в поле своего взгляда. По понятным причинам засиживаться я не стал, и быстро закончив неотложные дела, поднялся на ноги. Посмотрел перед собой, туда, где должна была стоять «Волга», почувствовал, что у меня по спине потекли холодные капельки пота – машины не было. То, что я принимал за серую тень от неё, на самом деле оказалось большим сугробом.

Страх липкими руками схватил меня за сердце. Стараясь успокоиться и не паниковать, я начал судорожно вспоминать, в какую сторону отошёл от машины – получалось, что смотрел я в верном направлении.

– Так, Макс, успокойся – сказал я сам себе, стараясь задавить волнение. – Ты просто отошёл чуть дальше, чем думал. Нужно просто пройти ещё немного.

Так, сам себя подбадривая, я двинулся к сугробу. Буран ревел и кружился возле меня, едва не сбивая с ног. Дойдя до сугроба я остановился, тут не было не только машины, но и дороги.

«Нужно возвращаться назад, пока я совсем не потерялся», – испуганно подумал я. Развернувшись и стараясь наступать на свои, быстро заметаемые бураном следы, я пошёл обратно. Внезапно по правую руку от себя я увидел странный мерцающий свет.

– Машина, – радостно вскрикнул я и бросился к нему.

Я тащился, едва продираясь сквозь выпавший по колено снег, а свет ближе не становился. Когда я почти выбился из сил, резкий порыв ветра в спину швырнул меня вперёд и я, пролетев в направлении мерцания несколько метров, упал в сугроб и ударился головой обо что-то твёрдое. Шапка немного смягчила удар, но он всё же оказался настолько силён, что я потерял сознание.

Глава 2 Руфиус аз Тарос

– Дьявол побери этого магистра и его эксперименты, – возмущёно думал про себя Седьмой маг Круга Руфиус аз Тарос, – если этот старый дурак ставит тупые эксперименты, вроде этих блуждающих порталов, то сам бы и расхлёбывал все последствия.

Маг был очень недоволен, так как Магистр Круга очень любил проводить различные эксперименты, и вот пару лет назад придумал новый, а именно: запустить в мир пятьдесят блуждающих порталов, без привязки к пространству и местности, и посмотреть, кто в них попадётся.

Точку их выхода с этой стороны привязали к центру круга в одной из комнат лаборатории, окружённого шестью усиленными защитными полями. Всё бы ничего, но, поскольку Магистр был вечно занят, то ответственным за этот эксперимент был назначен – а точнее, выбран «козлом отпущения» – самый младший, Седьмой маг Круга.

Вот уже третий год Руфиус возился с последствиями эксперимента. Хвала всем богам, за это время сработали почти все порталы, осталось дождаться срабатывания последнего, и тогда маг был бы освобождён от исполнения изрядно поднадоевших обязанностей.

Чего только не насмотрелся и натерпелся Руфиус за эти годы! Порталы хватали предметы или живых существ выборочно, по неизвестному никому, кроме них самих, принципу, вследствие чего если сегодня Руфиус был вынужден убирать с пола огромную кучу камней, то завтра в лаборатории вполне мог оказаться свирепый хищник из неизвестных областей мира.

Руфиус не помнил, какой по счёту из порталов однажды закинул в комнату огромный кусок Кракена, который целиком забил всё место в круге и заставил трещать от нагрузки защитные поля. Пару раз, правда, в комнате оказывались и обычные люди, которые начинали очумело оглядывались вокруг и от испуга биться о защитные экраны.

С этими, честно говоря, было проще всего. Маг пускал в ход заклинание «Считывание памяти» сканирующее этих бедолаг, а затем открывал старый портал, находившийся где-то в далёком людском королевстве, и просто выкидывал их туда. Толку от их памяти, правда, было мало, все их знания по сравнению со знаниями мага Круга Семерых не стоили ничего.

– Ну когда же ты сработаешь? – практически взмолился Руфиус на последний из порталов. – Смогу я, наконец, убраться из этой комнаты и заняться своими делами, которых за эти годы накопилась целая куча?

Если бы он мог покинуть свой пост, то давно бы это сделал. К сожалению, Магистр хорошо помнил обо всех затеянных им экспериментах, и с завидным упорством требовал отчётов у назначенных им ответственных лиц.

«Проклятый портал, – злобно подумал Руфиус, – без векторов направлений и привязки он может сработать и через минуту, и через пятьсот лет, а этот тупой Магистр не желает понять глупость подобных экспериментов».

Внезапно тренькнул магический колокольчик, означавший, что от последнего из порталов получен сигнал. Руфиус вздрогнул, и сердце у него забилось от счастья.

– Боги ответили на мои молитвы, – возликовал он и бросился в комнату приёма переносимых предметов.

Руфиус вбежал комнату и едва не заплакал от радости: последним перенесённым оказался какой-то крестьянин в странных одеждах.

«Сегодня точно счастливый день», – возликовал маг. Последний из порталов оказался одним из самых лёгких. Всё, что было нужно – это произнести заклинание «Считывание памяти» из книги, лежавшей тут же на постаменте, и выбросить крестьянина через стандартный портал. Проще занятия не найти.

Руфиус решил сначала открыть книгу на нужной странице, а потом задействовать портал, чтобы, не теряя времени, избавиться от осточертевшего эксперимента Магистра.

– Господин Руфиус! – услышал он голос, – господин Руфиус!

Маг недовольно скривился и, машинально перелистывая страницы, откликнулся на зов.

– Кого там принесло? Здесь я.

В комнату вбежал Старший лингвист Магистра, которого тот использовал как по прямому назначению, так и в качестве посыльного. Впрочем, в этом качестве Магистр использовал и учеников других магов Круга, вызывая этим их недовольство. Правда, дальше недовольства дело не шло, так как Магистр был не только сильнейшим из всех магов Круга, но ещё и самым быстрым на расправу, и запросто мог отрастить у провинившегося пару лишних конечностей, избавляться от которых предоставлял самому пострадавшему. Поэтому недовольство магов Круга своим Магистром заключалось в тихом брюзжании между собой, но вдали от его ушей.

– Господин Руфиус, Магистр срочно требует вас к себе, для отчёта по эксперименту «Блуждающие порталы», – на одном дыхании выпалил запыхавшийся Старший лингвист.

Маг чуть не взвыл. Проклятый Магистр вызывал его именно тогда, когда для завершения этого тупого эксперимента осталось доделать последние мелочи. Если же он немедленно не помчится на вызов – эта крыса лингвист обязательно доложит тому о промедлении.

Руфиус с содроганием вспомнил, как всего лишь год назад ему пришлось за бешеные деньги избавляться от ослиного хвоста, которым Магистр наградил его как раз за опоздание на доклад.

Руфиус тяжело вздохнул. Если он сейчас закончит возню с крестьянином, перенесённым последним порталом, то сможет доложить Магистру о завершении эксперимента. Но, с другой стороны, если он потратит на это лишние десять минут, то Магистр запросто сможет наградить его чем-нибудь похуже ослиного хвоста.

«Ведь дел-то осталось – сущий пустяк, даже полный кретин справится с произнесением двух записанных в книге заклинаний», – озлобленно подумал он, собираясь к Магистру.

Тут его взгляд упал на стоящего Старшего лингвиста, и в голову ему пришла отличная мысль. Если лингвист прочитает сначала одно заклинание, а затем другое, то получится именно то, что и требуется Руфиусу, который в это время будет на приёме у Магистра. Тогда маг сможет с чистой совестью доложить, что эксперимент закончен, и последний из порталов принёс крестьянина.

«А то, что он так странно одет – да и дьявол с ним, мало ли какую одежду носят на севере», – радостно думал он, прикидывая, сколько проблем решается одним удачным решением.

– Эй ты, как там тебя? – обратился он к Старшему лингвисту.

– Ростикс, господин, – кланяясь, ответил лингвист, ещё не догадываясь о задуманном магом.

– Я сейчас пойду к Магистру, а ты прочитаешь сначала вот это заклинание, – Руфиус открыл нужную страницу первой книги и показал лингвисту текст, – а затем вот это, – маг ткнул пальцем в страницу второй книги, лежавшей на другом постаменте, поближе к двери. – Вот и всё, что тебе нужно будет сделать. Понял?

Лингвист побледнел.

– Но, господин Руфиус, я же лингвист, а не маг, я не смогу произнести такие трудные заклинания.

– Читать язык рун ты умеешь? – насмешливо переспросил его маг. Старший лингвист обязан был его знать.

– Конечно, – кивнул головой Ростикс.

– Ну вот. Всё, что от тебя требуется – это прочитать заклинание из первой книги, а потом другое, из второй. Надеюсь, на это у тебя хватит ума? Или ты и читать не умеешь? – злобно прорычал Руфиус, теряя драгоценные секунды на спор с лингвистом.

– Но, господин… – пролепетал лингвист.

– Всё!! Если я приду, а этот крестьянин будет всё ещё тут, то Магистр лишится одного из своих лингвистов. Не думаю, что он заметит твоё исчезновение, – прорычал маг, бросаясь к выходу и со злости хлопая дверью.

Дрожащий от страха Старший лингвист даже не заметил, как порыв ветра от хлопнувшей двери перевернул несколько листов первой книги. Ростикс думал совершенно о другом: ведь Магистр действительно может не заметить исчезновения одного из многочисленных лингвистов, а даже если и заметит, то не будет из-за него предъявлять претензии другому магу.

«Неужели столько лет жизни, потраченных на изучение таких трудных языков, как оркский, гномий, не говоря уже о десятке других языков и диалектов, пропадут зря»? – с ужасом подумал Ростикс, подойдя к первому постаменту и глядя в книгу. Буквы были знакомы, это действительно было рунное письмо, Ростикс его знал и легко мог прочитать нужное заклинание.

– Перенос знаний, – прочитал он название заклинания, написанное корявым подчерком, видимо, рукой самого Седьмого мага.

«А, вот оно что!», – с радостью вспомнил Ростикс подслушанный разговор учеников Руфиуса. Они говорили, что однажды наложили заклинание на пойманного и мгновенно узнали всё, что знал тот, а потом порталом перебросили жертву в какое-то людское королевство. «Стало быть, маг поручил мне всего-навсего переписать в себя знания крестьянина, а потом выкинуть его через портал», – облегчёно подумал Старший лингвист. Дело действительно было совсем простым.

Прежде чем приступить к чтению заклинания, Ростикс посмотрел на крестьянина, лежащего в центре круга, за надежными защитными экранами. Обычный крестьянин, только одет как-то странно, да к тому же и в сознание ещё не пришёл. Решив не тянуть кота за хвост, Ростикс встал за первый постамент и прочитал заклинание. Пару секунд после этого у него покалывало в голове, но всё быстро прекратилось, боль отпустила. Лингвист задумчиво прислушался к своим ощущениям. Странно, но никаких новых знаний он не приобрёл.

– Крестьянин, наверное, настолько туп, что никаких знаний от него ко мне не перешло, раз я ничего не ощущаю, – с гордостью за себя подумал Ростикс, по привычке захлопывая книгу и переходя ко второму постаменту.

Второе заклинание было короче и проще первого. Произнеся его, Ростикс увидел, как открывшийся портал, жёстко привязанный магом к центру комнаты, поглотил крестьянина и отправил его к тому неведомому месту, которое располагалось на другом его конце.

– Ну, вот и всё, – обрадовано сказал сам себе Ростикс и, облегчённо вздохнув при мысли о том, как ловко он отвёл от себя возможный гнев Седьмого мага, отправился по своим делам.

Руфиус вернулся в лабораторию в отличном настроении, Магистр был удовлетворён и его скорым появлением, и результатами окончившегося эксперимента. Довольный собой маг зашёл в комнату и, увидев, что в ней нет ни лингвиста, ни крестьянина, радостно потёр ладони – эксперимент действительно полностью завершён и теперь можно заняться своими делами.