Текст книги "Рыжик-4(СИ)"

Автор книги: Дмитрий Мачальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Ну вот, а ты говорила!.. – Костя удовлетворённо развалился в кресле.

– Я вообще молчала, – буркнула Люда, оторпело наблюдавшая всю сцену.

– Значит, ты громко молчала, – Костя был доволен и снисходительно шутил. – Первый в мире контакт с негуманоидным разумом можно считать...

– Пэу-у-у... – "сказал" компьютер и выключился. Костик "проводил" его удивлённым взглядом.

"А будет знать, как всяким "негум-на-ноидым" обзываться!"

– Слышь, Костя, "оно" обиделось...

– А что я такого сказал?

– Высказался в негуманоидных выражениях.

– Так, а как надо говорить?..

– Нужно ла-а-асково, не-е-ежно – курдУплю франсувАтий...

"Лю-ка злю-ка!"

– Как ты сказала?!

– Курду...

"Лю!!!"

– ...Не важно, это я так... И вообще, мы тут на чай зашли, а не грузиться.

– Ла-адно, – согласился Костя, включил обратно компьютер и взялся заваривать чай.

"...И мультики посмотреть!" – обнаглела Миклуха.

– И мультики бы... – передала Люда.

– Старые, новые, диснеевские... Со смыслом, без...

– Э-э-э... – Люда слегка растерялась. – Ты там что-то про удава говорил...

– О, филосовские, хоро-оший выбор! Сейчас будет...

Следующий час прошёл конструктивно. Костя думал, Миклуха внимала кладезю детско-народной мудрости, Люда старалась не вспоминать, что отсюда когда-нибудь придётся выбираться. Закончились «Попугаи», пошло «Простоквашино». Однако, даже любимые мультики не смогли заглушить нараставшее тоскливое ощущение неизбежности. Поэтому, когда дверь неожиданно открылась, Люда подпрыгнула на лежанке и загородилась коробкой. Но это оказалась опять Юлька.

– О, я так и знала! – "ни привет, ни здрасьте" сообщила она. – И долго будем прятаться?

– Да! – Костик обернулся в кресле и уставился на Люду своим коронным строгим взглядом. – И долго?!

Люда сжалась за коробкой и вообще попыталась прикинуться деталью интерьера.

– Там все обыскались, – продолжала вещать Юлька. – Бегают, спрашивают: "И где наша героическая? И где наша уникальная?"

– Да! И где наша... Подожди, а что – все в курсе? – удивился Костя, а Люде поплохело от страшной догадки.

– Ка-а-анешно в курсе! Чего нашим быть не в курсе, если даже вся общага видела...

– Вся общага?! – в унисон воскликнули Костя с Людой.

– Они рассказали ЭТО всей общаге?! – обмерла она, поражённая мужским коварством.

– Ты ЭТО в общаге показывала?! – ошалел он от масштабов женской конспирации.

Юлька честно попыталась запустить мыслительный процесс, но запнулась и с подозрением их обоих оглядела:

– Вы о чём?

– Ну... как... – начала Люда, но вдруг поняла, что именно ЭТОГО Костику знать не обязательно. Она растерянно глянула в его сторону и встретила такой же вопросительный взгляд – а надо ли всё ЭТО знать Юльке? – А... а ты о чём?

Минуту продолжалась немая сцена с переглядками, а потом на Юльку напал дикий ржачь. Её согнуло, донесло в свободном падении до кушетки да там и повалило прямо в скопище коробок и сумок.

– Ыг, ха-ха, ой вы чудики! – качалась она, постепенно утопая среди хлама. – Ой, придурки...

– Юльк! Юлька!!

– Ой, не могу!..

– А не вылить нам на неё остатки чая? – предложил Костя.

– Добрый ты! – умилилась Люда и со вздохом согласилась: – Выливай.

– Не надо! – сразу пришла в себя Юлька. – Уффф, ну, вы даёте...

– Мы никому ничего не даём...

– Ладно-ладно... – поспешила она успокоить подругу. – Ну Люськин, ну ты чё так и подумала, что парни всем растрепают про твои "беременности"? – но увидела, как та начала возмущенно надуваться и еще более поспешно исправилась: – ...В смысле – пьянство...

Людына рука нащупала что-то твёрдое и начала это подымать, с целью убить подругу на месте.

– Как интересно! А ну-ну?.. – восхитился Костя и приготовился внимательно слушать. Но тут увидел, ЧТО Люда собралась использовать в качестве орудия возмездия, и бросился наперехват: – Спокойно! – веско приказал он, отбирая метровую трубу люминесцентной лампы, и с твёрдой решимостью заверил: – Мы будем судить её по всей строгости революционного закона... но позже.

Неожиданно Люда "сдулась" и поникла. Вся эта возня вдруг надоела ей до чёртиков.

– Делайте, шо хотите...

"Лю! Они тебя обижают?!"

"Да делайте все, что хотите..."

– Пэу-у-у... – сказал комп и опять выключился.

Какие-то мгновения все тупо на него смотрели. Костя пришёл в себя первый:

– Так, девчонки! Валите-ка вы отсюда, пока сервер не угробили. И духа своего забирайте... Вперёд-вперёд!

– Паду-у-умаешь!.. Ну и пойдём...

– Приходите завтра. И попробуйте вариант "Б"! – напутствовал их Костик, практически выталкивая из каморки.

– Чё за вариант "Б"? – сейчас же пристала Юлька, едва они отошли от "сисадминской".

– Миклуху в лесу выгуливать, – буркнула Люда. – Вдруг волки её обратно примут...

– Ка-а-акие волки?.. Подожди! Ты чё ему всё рассказала?!

– От Мага Светлого Леса бесполезно скрывать правду! И вообще, если вся общага в курсе...

– Люсь!-кин! Ну, сколько можно! Никому твои "беременности" не интересны!

– Правда? – Люда с надеждой посмотрела на подругу.

– Канешна!! Я ж тебе битый час говорю!

– А Матвий?

– Вот ты в своём уме?! Какой нормальный человек будет помнить пьяный бред! Да еще всем трепаться об этом, да?!

– Угу, нормальный... а кто у Костика ляпнул?

– Так я ж думала!..

– А-а-а! Ну, тогда понятно... – на подколку Юлька не обратила никакого внимания, потому как способность издеваться над подругой была у Люды признаком возвращения нормального расположения духа... вместе с которым вернулась и наблюдателность: – Эй, куда ты меня тащишь?

Почувствовав, что Люда начала упираться, Юлька потянула сильнее:

– Да не бойся ты! Щас всё увидишь, – заверила она и "нырнула" с площадки вниз по лестнице. Люда "нырнула" следом и сейчас же увидела это самое "всё".

– Рыжая!.. Нарэшти [прим. – "наконец-то"]!.. Молодец!.. Красавица!.. – подхватило и закружило её расширенное заседание курилки. – Юлька, ты где её выцепила?!

Честно говоря, Люда даже не испугалась – она просто "зависла", безропотно принимая знаки внимания и даже не пытаясь что-нибудь сделать. В момент опустевшая голова мыслей не отображала и Люда, как бы со стороны, видела себя – смущенную – и окружившие её жизнерадостные лица. Из этих лиц выступила большеглазая брюнетка, знакомая Эдика, и решительно пресекла гвалт:

– Парни, парни!.. Все тихо! Матвийко, давай!

– Гык!.. – поперхнулась Люда и, согнувшись, закашлялась.

– Людмилочка! – участливо постучали ей в спину.

"Войдите!.." – прокомментировала Люда, пытаясь прикидываться "веником". Но подняться всё-таки пришлось... и оказаться нос к носу с Матвием, который тут же одарил её своей обаятельной "медвежьей" улыбкой. Колени Люды ослабли, а сердце подпрыгнуло вверх и застряло в районе горла. Взгляд парня на секунду стал сочувственно-озабоченным, но его подтолкнули в бок и он продолжил с лёгким "окающим" акцентом, только подчёркнувшим официальность тона:

– За участие в обезвреживании особо опасного преступника с последующим его позорным изгнанием, торжественно вручаю тебе, Людмила, на память... э-э-э... то самое, что ты преступнику чуть не оторвала – КУРРРР-ВИМЕТР! Ура, товарищи!

Народ рьяно поддержал. Люда растерялась. И, словно воспользовавшись её замешательством, Матвий наклонился и чмокнул её в щеку...

"Вайх!.." – умилилась Миклуха.

– Уййй... – прозвучало сбоку Юлькиным голосом.

И только сама Люда так и не смогла решить падать ли ей при этом в обморок, или достаточно мило покраснеть. Видимо, ожидание чуда всегда волнительней его самого.

– Ну!.. Люськин!.. – вырвало её из лирических раздумий возмущенный Юлькин возглас.

– А?! – Люда очнулась и обнаружила, что держит в руках квадратную картонную коробочку. – Ой, спасибо!

– Спасибо, спасибо... – проворчала Юлька. – Открывай, давай! Не тебе одной интересно...

Действительно, народ так напряжённо уставился на коробку, что Люде аж смешно стало. Она пронялась ответственностью момента, надулась важностью и с видом сапёра на показательном выступлении принялась раскурочивать подарок. В наступившей тишине стало слышно, как жужжат под потолком мухи. Наконец, коробка была вскрыта и Люда осторожно сунула пальцы внутрь.

– Крекс, пекс, фекс, – обвела она суровым взглядом застывшую аудиторию. – Или, как говорили у нас во дворе – КУРРРДЫ БАЛЬОНЦЫ!

И торжественно вынула руку.

Предъявление долгожданного загадочного прибора вызвало у коллектива неоднозначные чувства.

– Часы, что ли?..

– ...чи компас?

– Сам ты компас, это манометр!..

– ...барометр!

– ...курвиметр!..

– Вот бы не догадалась! А как им меряют?

– А шоб я знала... – повертела Люда не то компас, не то манометр с загадочными циферблатами с обеих сторон. Курвиметр она видела впервые в жизни.

– Фото на память! – прозвучал смутно знакомый голос.

– Э!.. – попыталась воспротивиться Люда, обнаружив направленный ей в лицо объектив, но тут еще один очень знакомый голос в голове радостно изумился:

"Курррвимерррт!.. Лю! Лю!! А где это у жлоба росло?!"

ЗА ЧТО?!!

Ну вот, за что ей такое наказание?! Люда "вспухла", как жаба в брачный период, пытаясь задавить рвущийся наружу смех. Щелчок аппарата! – и она уткнулась лицом в подставленный локоть, от души прыснув едва не ушами.

"ФУХХХХ!.. Слышь, малЕньство, ты меня угробить хочешь?!"

"Ну, Лю! Ну, где эта штучка?.."

"Я тебе потом объясню..."

Снаружи её экстравагантный поступок тоже не остался без внимания.

– Будь здорова!..

– Бздров!..

– Люськин, не порть фотосессию!

– Не, ну чё – симпатичное фото получиться... наверное... – фотограф (где-то она его видела...) с сожалением опустил камеру и виновато глянул на Люду. – А можно еще раз?

– АГА! – возмутилась Люда. – Щассс только в роль войду... Вот так! – и она скорчила одухотворённо-кукольное личико, пару раз хлопнув по-юлькински ресницами.

Глаза фотографа заворожено расширились и он начал поднимать аппарат, но Люда второго шанса ему не дала:

– Нэма хап-хап! – решительно "свернула" она образ и, совсем уж распоясавшись, показала огорчённому фотомастеру язычок.

– Рыжик-пыжик... – не остался тот в долгу.

Пока они так безобразничали, чья-то тяжёлая рука опустилась Люде на плечо.

– Та досить вже фоткатись! А розкажи нам, М╕лочка, де ж ти таких прийом╕в рукопашного бою навчилася?

Народ понимающе загыгыкал и уставился на Люду, с интересом ожидая ответа. Однако у той от Матвийчыного прикосновения и ощущения его близкого тепла конкретно закупорило горло. Спасла положение Юлька.

– Да она всю жизнь такая, сколько её знаю!

– Да ну?!..

– Точно-точно! Вот помню на первом курсе...

Рассказывать про их похождения Юлька могла долго, Люда уже и не вмешивалась. Она млела от тихого счастья под боком у Матвия, дружески приобнявшего её за плечи, и ничего другого в жизни ей было не нужно. Только однажды она наткнулась на странно внимательный взгляд фотографа, словно ловящий момент для ещё одного снимка, и опять кольнула беспокойная мысль, что где-то она его видела. Но дружный хохот от очередного Юлькиного пассажа отвлёк её, и Люда окончательно потерялась в новых ощущениях.

В этот день начать работать так и не получилось. Едва Люда собралась засунуть загадочный прибор с неприличным названием подальше в стол, как он сейчас же привлёк внимание.

– Что это у вас, Людочка? – удивился Владимир Иваныч.

– Ку... курвиметр, – выговорила та со второго раза, так и не решив, можно ли говорить такое в интеллигентном обществе.

– Откуда? – еще больше удивился старый геолог.

– Парни подарили... – ляпнула Люда, не подумав, и только тогда поняла, ЧТО сказала.

А заметавшийся в панике взгляд показал, что теперь это интересно не только старшему поколению, но и Юльке с Олежкой, хотя уж они-то видели всё сами.

– Так это сейчас ТАКО-О-ОЕ девушкам дарят? – с непередаваемым выражением протянула Екатерина Львовна.

Люда покраснела, мысленно раскаиваясь не только за вчерашнюю драку, но и за то, что еще на первом курсе заглянула сдуру в учебник топографии.

– Да вы, Людочка, не смущайтесь, – вдоволь налюбовавшись, сжалилась Екатерина Львовна. – Не вы первая такая, кто от курвиметра пострадал. Вон, Роман Ивановыч расскажет.

– Та що ви, Катерино Льв╕вно! – неожиданно засмущался старый геолог. – Та де ж бим я, старий д╕ду, ТАКЕ д╕вчаткам розпов╕дав!.. [прим. – «...девочкам рассказывал»]

– Да-а-а?! – возмутилась та. – А нам, практиканткам, значит, можно было?!

– Та ви ж так мило соромилися... [прим. – «...смущались»]

– Ах та-а-ак!.. Ах вы!.. – задохнулась возмущением Екатерина Львовна и принялась шутливо искать, чем бы в старого провокатора запустить. Назревающую дискуссию на геологических молотках прервал Владимир Иваныч:

– Ладно, я расскажу! Так вот, девочки, было это сразу после войны. Наши геологи, которых сюда присылали поднимать отрасль, были парни простые. А тут – что ты! – Европа! Даже торговки на базаре материли друг друга только через "прошу пани": "Ах ты ж курва, проше пани!" – "Сама, проше пани, курва!", и так далее. А на проспекте вообще ходили манерные дамы с претензией на аристократию: шляпка, вуаль, собачка на руках... Одна из таких пани работала в большом книжном магазине, где продавали и всякую канцелярщину. И вот, приходит туда наш простой работяга-геолог и на её деликатное "Что желаете?" с деловитой прямотой отвечает: "Дайте мне, пожалуйста, курвиметр!" Женщина опешила, но решила, что ей послышалось: "Цо пан хочет?" Ну, раз не расслышала – повторим: "Курвиметр, пожалуйста!" Пани аж передернуло от таких выражений: "Цо пан такое говорит!.." Геолог тоже обозлился: "Что неясного?! КУР-ВИ-МЕТР!" Бедная пани покраснела, побледнела, схватилась за сердце: "Цо?!.. Як?!.. Где?!.." А геолог, озверев от идиотизма ситуации, напирает, требует: "Курвиметр давай!" Тут уже и народ стал собираться, и патруль с улицы заинтересовался, и неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы рядом не оказался коллега того геолога. Он отодвинул товарища и, недолго думая, просто ткнул пальцем: "Дайте ЭТО!" Бледная трясущаяся пани отдала товар, геолог, бурча себе под нос, расплатился. А наши работники с тех пор все просьбы на базаре и в магазине на всякий случай дублировали более однозначным "дайте ЭТО!".

Коллектив развеселился, представляя в лицах состояние утончённой пани и разбушевавшегося производственника. Люда подхихикивала за компанию, но, ловя многозначительные взгляды Юльки с Олежкой, с холодком стыда понимала, что её вчерашняя выходка была ничуть не менее эпична, чем истории старых геологов. Однако хуже всего было то, что Миклуха стала кое-что понимать... И это "кое-что" вызвало у неё массу новых вопросов, самый безобидный из которых был – "а кто такая "прошипанекурва"?"...

Вариант "Б"! Если бы о нём знала одна Люда, может и удалось бы уговорить Миклуху идти после работы домой. Но Юлька!.. Она вцепилась в возможность разгадки Миклухиного происхождения, как тузик в тапок.

– Юленька-а-а, ну куда? – ныла Люда, плетясь за подругой в какие-то дебри. – Юлечка, я есть хочу, я пить хочу, я... – но тут она вспомнила о "подрастающем поколении" и испуганно оборвала поговорку: – Ой, за перепрОшення... [прим. – «...извиняюсь»]

– Что-что хочешь? – с ехидной улыбочкой поинтересовался Олежка, как обычно плетущийся сзади. Люда одарила его недобрым взглядом, а Юлька же отмахнулась, как от назойливой мухи и принялась страшным шёпотом увещевать, наклонясь к Людыному уху.

– Ну ты что, совсем глупая?! Если можно как-то сдЫхаться... [прим. – "избавиться"] Ты же не собираешься так всю жизнь?!

– Собираюсь, не собираюсь... – пожала плечами Люда и даже улыбнулась. – Да я уже привыкла. – И сейчас же, словно приятный ветерок взъерошил ей волосы.

"А ты не подслушивай..."

"Лю-ка злю-ка..." – удовлетворённо буркнула малАя.

Юлька посмотрела на подругу, как на чёкнутую. Потом вспомнила о своей руководящей роли и принялась сверяться с картой:

– Та-а-ак, оттуда мы пришли... там уже смотрели...

"Тут смотрели? А там смотрели? Так, а что ищем?" – проскрипело у Люды в голове противным "попугайским" голосом. На-чи-нается! Хотя вопрос, конечно, интересный...

– Действительно, а что ищем? – озвучил Людыны сомнения Олежка.

– Ой, ну как вы не понимаете! – взвилась Юлька. – Ну, это вот такое... Вот, как бы, это... ну, такие вот... – нехватку слов она восполнила широкими взмахами рук. Получилось очень экспрессивно – Люда с Олежкой даже залюбовались, – но абсолютно непонятно. И тут вмешалась Миклуха:

"Лю-у-у-у... смотри! А шо эта-а-а?!" – и Люда даже не сразу разглядела, что та имела в виду.

Дорожки лесопарка, по которым они изначально шли, ближе к окраине города плавно перетекли в овраги, густо поросшие лесом. Все склоны здесь покрывала мешанина из стволов, как молодняка, так и солидных уже деревьев и сквозь эту чащу видно было не дальше пары десятков метров. Но Миклуха указывала даже не в неё. Впереди по ходу в "их" овраг вливался другой, отделённый крутым гребнем. И вот на самой верхотуре над слиянием оврагов, словно венчая обрывистый мыс, маячила громадная тень.

– Ого! Кажись, пришли... – Люда задрала голову, рассматривая смутные очертания не то огромного дерева, не то даже заброшенного замка. Остальные проследили за её взглядом и тоже впечатлились. Особенно впечатлился Олежка.

– Нам туда?! – с непередаваемой скорбью воскликнул он. Вообще-то Люда туда не собиралась, но глядя на эту кислую мордашку, не отказала себе в удовольствии важно кивнуть:

– Ага, придётся дряпаться [прим. – "карабкаться"]. А что делать!..

– Ну-у-у... Давайте я вас тут подожду? – с надеждой предложила единственная мужская сила их компании, но тут уж возмутилась Юленька:

– Олежка! Ты бросишь меня одну?!

И пришлось Олежке героически продираться по склону через кусты, волоча за собой свою Юлечку. Замыкала восхождение Люда, время от времени подпирая обтянутый джинсой Юлькин зад. Та взвизгивала и норовила если не сесть на голову, то уж точно съехать ей под ноги. К середине склона Люда уже и штаны вымазала, и руки ободрала, и раскаялась. И только одна мысль удерживала её от возвращения назад – что сделают с нею друзья за подобные шуточки.

Наверх они всё же выбрались. Но пару минут стояли, одышливо сопя, упираясь в стволы, в собственные колени, а кое-кто – так просто с четверенек вставать отказывался. Потом Олежка таки отлип от дерева и взялся поднимать Юлечку, так что Люда с удовольствием понаблюдала, как эти два "инвалида", кряхтя и постанывая, принимали относительно вертикальное положение. Когда все утвердились и огляделись, к Олежке даже чувство юмора вернулось:

– О! Мы что, Перуна вызывать будем?!

Действительно, в таком месте – только громовержца вызывать. Перед ними стояло Дерево с самой что ни на есть большой буквы! Огромный ствол, словно сплетённый из множества стволов потоньше, занимал весь мыс. Собственно он его и создал, вцепившись корнями в осыпающуюся землю. Центральная часть видимо была давно обломана, возможно даже молнией, и крону составляли боковые ветви, сами по себе толстенные, но на основном стволе – словно палочки, торчащие в разные стороны. Дерево было старым. Очень старым... И едва Люда осознала это, как откуда-то изнутри пришло ощущение давящего Взгляда, который с недобрым вниманием окутал её со всех сторон. Стало очень страшно. Люда знала, что так бывает в лесу. Настоящем лесу! Не прочищенном, не посаженном, отродясь растущем себе и не знающем, что такое человек.

"...Бог этой чаще не указ!

Глаза чудовищной змеи

Уже ощупывают нас.

В такие гиблые места

Бог добровольно б не полез!

Здесь тень скользнёт из-за куста -

И ты для всех богов исчез..."

– Слышьте, тут даже пещера есть! – восхитился Олежка.

– И конечно, какие-то варьяты там костёр палили... – проворчала Люда, вытряхивая из головы наваждение.

В отдалении от Дерева виднелись, разбросанные среди молодой поросли кучугуры – явно отвалы земляных работ. Похоже, место раскопок они нашли. Осталось только понять, что с ним делать...

– Да-а-а... – Юлька восхищенно оглядела древовидного богатыря и повернулась к Люде. – Ну? Люськин! – потребовала она ответа за свои мучения.

"Лю! Лю!" – нетерпеливо затрепыхалась и малАя, словно подталкивая под локоть.

– Шо вы от меня все хотите?!

– Ну так... давай!

– Шо "давай"? Я никому ничего...

"Ну, Лю! – теперь и Миклуха взяла требовательный тон. – Цо ты выламУешься, як трАмвай на рОгу!" [прим. – "...заламываешься, как трамвай на углу"]

"Ты!.. Ты!.. – Люда аж задохнулась от возмущения. – Ты где?.. Ты когда успела?!"

"Оййй... – малАя поняла, что её несанкционированный "взлом" раскрыт и тут же перешла в контрнаступление: – Лю, шо ты как маленькая! Пусти меня к дереву!"

"Как?!"

"Оййй! Ну, подойди, дотронься... Как еще?!"

"Спаси-и-ибо! Один раз уже дотронулась – чуть дуба не врезала... А, кстати, это дуб и есть!"

– Люсь!-кин!

– Да иду уже, иду! – Люда обречённо вздохнула, подошла и с легким мандражем положила ладонь на бугристую шершавую кору ствола-великана. И ничего! – Ну! – обернулась она к зрителям. – Довольны?.. Хватит?..

Юлька стояла с чуть приоткрытым от ожидания чуда ртом и напряжённо на неё смотрела. Даже Олежка проникся важностью момента и чего-то ждал. Люда шкодливо хмыкнула и вернулась к дереву:

– О великий и могучий представитель широколиственных! – завыла она торжественно-противным голосом. – О Великий Дуб, прародитель всех "дубов", окончивших высшие и средние учебные заведения! Ответствуй мне, доколе терпеть... – Что там она собиралась терпеть, Люда сказать не успела. Потому что рука её внезапно потеряла опору, она с коротким "ай!" качнулась вперёд... и пространство перед нею вспыхнуло и потекло, словно акварель под дождём.

Люда испуганно вскинула взгляд... и увидела ИНОЙ МИР.

Всё осталось на месте – деревья вокруг, склон оврага, уходящее вдаль лесное море... Но из этой реальности клубами тумана, текучими тенями прошлого вырастала, вздымаясь над верхушками деревьев другая реальность. Другой лес.

Высоченные стволы стройными колоннами вырвались из почвы и уткнулись вершинами, казалось, в самое небе. Шатрами развернулись кроны, переплетая ветви, закрывая гудящей под ветром листвою солнечный свет. Земля под ногами и даже прямо в воздухе, поверху исчезнувшего в одно мгновение оврага, вспухла от корней – будто огромные змеи, плавно скользя, поднялись из нор и сплелись в единый бугристый узор. В сгустившемся сумраке заструились меж стволов большие и малые тени, сверкнули глаза, захлопали крылья. Хриплое рычание хищников, стрёкот птиц, близкий вой заполнили слух, заставив Люду вздрогнуть и опасливо оглядеться. Она вдохнула всей грудью прелый тяжелый воздух и вдруг поняла, что ОНА – ДОМА!

...Лес, величественный, как собор, безудержный, как течение могучей реки, бесконечный, как море – живой! ОНА сама была этим Лесом, этими деревьями. ОНА воздвигала их, помогала расти, ощущая течение соков в стволе и трепетание листьев на ветвях. ОНА собирала для них свет всей зеленью нескончаемого покрывала их крон, готовила почву мириадами живых существ. ОНА жила этим Лесом и Лес жил ЕЮ. Это был ЕЁ дом, ЕЁ город, который ОНА строила своими руками, направляя и оберегая. Это была ЕЁ жизнь...

И вдруг что-то изменилось. Холодной темной угрозой сгустился воздух. Звуки лесной жизни, обычные и домашние, взвились и заметались в панике между стволами. Треском закачавшихся стволов, гулом и тревожным шелестом крон отозвались деревья. Лес словно отшатнулся, окружил Люду, прильнул к ней, ища защиты, заставляя саму в безотчётном страхе шарахнуться назад, прижимаясь спиной к шершавой бугристой стене.

Только ощутив лопатками надёжную, как скала опору дерева-великана, Люда огляделась и... обмерла. Потому что сквозь тающий на глазах образ ЕЁ леса проступил лес другой – черный и пустой, – будто прямиком из страшной сказки. В нём не трепетала листва, не возносились к небу стволы, не кипела хлопотливая жизнь обитателей зелёного царства. В нём вообще не было жизни! Только существование – на год, на два, на десяток лет, вырывая друг у друга крохи пищи, стремясь выжить любой ценой, чтобы всё равно погибнуть в огне или под топором. Мрачная насмешка над той тысячелетней жизнью, которую только и следует жизнью называть. И эта тьма, неудержимо накатываясь, шаг за шагом "пожирала" лес.

ЕЁ ЛЕС! ЕЁ ДОМ! ЕЁ ЖИЗНЬ!

Не осознавая, что делает, на одном душевном порыве, Люда вскинула руки и в нагло прущую тёмную жуть ударили алые сполохи ЕЁ силы.

Чёрная волна откачнулась, словно не решаясь двигаться дальше, и Людыны губы растянулись в хищной мстительной улыбке. На мгновение показалось – никакая угроза не сдвинет её с этого рубежа. Но сейчас же Люда почувствовала, что с каждой секундой противостояния силы её иссякают, вытекая, словно из дырявой бочки.

– Врррёшь, не пущу! – взъярилась она, отдавая всё без остатка.

– Уходи! – шорохом листьев дохнуло вдруг из-за спины.

– Не могу! – сквозь зубы процедила Люда, вкладывая в это короткое слово всё отчаяние перед неизбежным концом.

– Теперь можешь... – скрипом ветвей ответило Дерево и заступило Люду, словно втягивая её в свои древесные недра.

И последнее, что Люда увидела, была вспухшая мглистой волной тьма и одинокое Дерево на её пути...

– Люськин! Люсечка! Люсюньчик! – громко и навзрыд причитал чей-то знакомый женский голос. – Люсенька, не умирай! Господи, и чего я сюда попёрлась!.. И оно мне было надо!..

– Надо искусственное дыхание сделать! – перебил другой голос – хоть и мужской, но с такими же истеричными нотками.

– Дыхание?! Щассс!

Неожиданно Люда почувствовала, что ей заткнули рот и со всей дури туда дунули, от чего легкие забило окончательно. Люда испуганно попыталась вытолкнуть это всё обратно и задёргалась, кашляя и вырываясь из рук, которые прижимали её к земле.

– Кха! Кхы! Уйкхы-фу!.. Вы что сдурели?!!

Её отпустили, и секунду было тихо. А потом громовое безудержное "УРРРА!!!" потрясло лес. Люда наконец открыла глаза и увидела, как Юлька повисла на шее у Олежки и от избытка чувств пытается того удавить. Олежка вымученно, но счастливо улыбался. Наконец, они расцепились и бросились обратно к Люде, которая успела уже подняться на карачки и пыталась сесть. Подхватив за руки, её подняли и утвердили на ногах. Ноги держали сносно, хотя и слегка подкашивались.

– Люсюньчик, ну как ты? – заботливо льнула к ней с одного боку Юлечка, и не слушая, тут же укоряла: – Ну, что же ты!.. Ну, разве так можно!..

С другой стороны бубнил своё Олежка, тоже пытаясь скрыть за болтовнёй нервное потрясение:

– Ты издеваешься – второй раз при мне в обморок падать! Тебе, Рыжая, лечиться надо...

И в это время сверху, чуть не у них над головами, раздался треск, затем – обвально нарастающий шелест, и что-то большое и тяжёлое с грохотом повалилось рядом. Все трое испуганно вжали головы в плечи, хотя смысла в этом движении не было никакого – если бы упавшая ветвь, величиной с хорошее дерево, свалилась на них, то не спасли бы даже каски.

– Нифига себе прико... – начал Олежка, но тут в вышине снова начало подозрительно потрескивать и он, недолго думая, подхватил Люду под руку: – Валим отсюда!!!

Когда они отбежали на безопасное расстояние, с шумом упала вторая ветвь. Дерево, простоявшее явно не одну сотню лет, разваливалось прямо у них на глазах! Просто кино какое-то... Может и кино, но, глядя на него, у Люды внутри всё закрутилось болючей жалостью, будто от неё самой отрывались и падали эти ветви, не в силах больше бороться с тяжестью. Словно перед нею тонул корабль, с которого их сняла последняя лодка. Словно только для неё столько лет держалось на краю пропасти это огромное дерево, и вот теперь, отпустив её, потеряв смысл своего существования, могло наконец упасть. Будто это её родной дом рушился сейчас, погибая на краю пропасти...

Начала трещать и клониться еще одна ветвь. Олежка замер, ожидая бесплатного представления. Юлька тоже открыла в предвкушении рот, в то же время опасливо поглядывая на подругу. И Люда не выдержала. Резко развернувшись, она побрела прочь, куда угодно, лишь бы не слышать скребущего по нервам звука разрушения.

– Люсь! Люськин, куда ты? Подожди! – нагнало её сзади. – Рыжая, ты чего?!

– Ни...чего... – буркнула Люда, едва сдерживая спазмы-рыдания.

Сзади затрещало так, словно разваливался уже сам ствол, а звук падения ушёл куда-то вниз, замирая на склоне гряды шорохом оползающих остатков. Люда вздрогнула и, не оглядываясь, рванула в лес, едва успевая смотреть под ноги. Зацепилась раз, выровнялась, опять споткнулась. Едва успела убрать глаза от больно хлестнувшей по лицу ветки, не глядя, бросилась вперёд. Под ступнями громко хрустнуло, ноги переплелись с подскочившим от давления сушняком. Потеряв таки равновесие, Люда с размаху врезалась подставленными локтями в землю. И тогда, уже не в силах сдерживать себя, разрыдалась.

Она ревела как маленькая – долго, с чувством, взахлёб, сама себе удивляясь. Плакала, пока не стало легче, пока жгучая боль не вышла вся со слезами. Только тогда, наконец затихнув, Люда решилась подняться. Едва она завозилась, её тут же подхватили под руки.

– Не-не, не надо, я сама... – начала она, неловко пытаясь плечом стереть с лица слёзы (остальные части рук для этого уже не годились), но не сдержалась и еще раз судорожно вздохнула: – Ы-ых... – А на лицах у Юльки с Олежкой проявилась непередаваемая смесь облегчения с тем, что нормальные люди показывают, крутя пальцем у виска... – Ладно... пошли, что ли...

Миклуха молчала до самого дома. Очень нехорошо молчала, безжизненно. Так мог бы молчать альпинист, не удержавший товарища над пропастью. Или вынесший раненого друга боец, которому сообщили, что друг всё равно умер. Люда не вмешивалась. Её бы саму кто утешил... Даже Олежка и тот, скоропостижно чмокнув Юлечку, быстренько смылся перед общагой. Хотя это было нормальным – если Юлька еще как-то видела смысл в происходящем, то дружок её наверняка терялся в непонятка, мысленно примеряя к Люде смирительную рубашку.

"...а то еще курвиметр оторвёт", – со вздохом проводила его взглядом Люда.

"Лю! – неожиданно отозвалась Миклуха и робко добавила: – Мама..."

От этого "мама" у Люды внутри всё словно перевернулось, потому ответить она смогла не сразу:

"Да, солнышко?"

"Ты меня любишь?"

Если бы Людына душа не была вверх тормашками от предыдущих слов, то перевернулась бы снова.

"Люблю... Куда ж я денусь?!" – попыталась она отшутиться, но малАя тона не приняла.

"Ты меня не оставишь?" – очень серьёзно спросила она, но за этой отстранённой серьёзностью, как тень за занавеской стояла ТАКАЯ надежда, что Люда поспешила успокоить:

"Нет, что ты! И не подумаю..."

"А... еще другую – меня?.." – продолжила добиваться Миклуха, но замолчала, словно у неё не хватало слов.

"К-какую "другую" тебя?" – мозг при попытке объять непонятное оцепенел, дожидаясь прихода смысла. Но тот не торопился.