Текст книги "Скитания ворона"
Автор книги: Дмитрий Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Я не буду ни о чем тебя спрашивать, если захочешь, сам расскажешь. А вот то, что ты с мамой не простился, – это плохо, она правда ничего не сказала, но и так было все понятно. А Костя тоже огорчился, что ты уехал, он хотел познакомиться с тобой поближе. Мне показалось, что у него с твоей мамой серьезные отношения. – Сесиль лежала на его руке, и ее пушистые волосы приятно щекотали Нила.
– Костя? Как ты его назвала?! – Нил вскочил, как ошпаренный, и голый начал бегать по спальне, крича на жену. – Какой он тебе Костя! Я запрещаю даже вспоминать этого урода! Больше никогда при мне его имя не произноси! Я не желаю обсуждать ни с тобой, ни с другими мою мать.
Он рванулся в гостиную. Опять был налит спасительный бальзам, и сигарета вспыхнула красным огоньком. Сесиль громко хлюпала. Нил вернулся в спальню просить прощения. Пора было ехать в Ульгат.
Еще до приезда Сесиль и Базиля Нил встретился с Маню и изложил свой гениальный по простоте план. Маню все понял и уехал готовиться, окрыленный предстоящим успехом.
– Доминик, к сожалению, не смогла придти. Но передала вам всем большой привет. У нее опять разболелась голова. – Алекс был как-то растерян, но при этом держал себя в руках.
– Глупости все это, просто вы поссорились опять. У Доминик абсолютно несносный характер! Я немедленно ей позвоню. Мы вот тоже немного покричали, но это все ерунда.
Сесиль решительно направилась в бар к телефону. И никто не заметил, как напрягся Нил, ожидая ее возвращения.
– Ну вот, все в порядке, она скоро осчастливит нас своим присутствием, а дорогой Алекс прощен навсегда.
– Сесиль, ты волшебная фея! Укротить мою жену можешь только ты.
Полковник по очереди поцеловал руки Сесиль. Нил сделал бы большее, но ограничился тем, что просто посмотрел на жену. Она по-своему истолковала его взгляд и совершенно счастливо рассмеялась. Базиль тем временем изучал меню и, казалось, совсем ничего не слышал и не замечал. К обсуждению, что есть и пить, присоединились остальные, и начался обычный для французов ритуал. Прошло довольно много времени, пока консенсус был найден, и официант начал записывать в блокнот заказ.
Доминик появилась как раз к аперитиву. Было видно, что она долго готовилась к ужину. Волосы были элегантно уложены, а платье, похоже, было куплено специально к этому вечеру. Меховая накидка закрывала плечи и руки. Нил не без приятности вспомнил веснушки на ее плечах и спине. Доминик поймала взгляд Нила и улыбнулась.
За традиционными нормандскими морепродуктами последовал фуа-гра четырех видов, луковый суп, затем утка с трюфелями и зеленой фасолью, одна на всех, зато феерически крупная, жирная и нежная. Все это запивалось молодым вином, терпким и сладковатым. Нил давно усвоил, что дорогие, выдержанные вина, коими так славится его новая родина, подаются к еде крайне редко, и связано это не с легендарной французской прижимистостью – на желудке французы не экономят! – а с тем, что вкус хорошего вина не должно перебивать вкусом хорошей еды, и наоборот.
Десерт подходил к концу, уже прибыл крохотный подносик с традиционными рюмочками «дижестива», и тут благость вечера была резко нарушена.
– Господин Бажан, вас просят к телефону! – Официант был явно встревожен.
– Кому это я понадобился, нет нигде покоя! Простите, господа, я скоро вернусь.
Алекс вернулся мгновенно.
– Друзья мои, к нам кто-то забрался, сработала сигнализация, мне надо уехать. Полиция уже там. Жаль, что вечер вы закончите без меня. Надеюсь, ничего серьезного.
Доминик побледнела и ничего не смогла сказать.
– Поезжайте, полковник, а Доминик я провожу сам. – Базиль приобнял ее по-отечески.
– Вы все приезжайте, будем пить вино из моих запасов.
Алекс быстро вышел из зала…
– Нет, Доминик, милая, мы лучше завтра зайдем, я смертельно устала. Последние дни было много работы. Мы выспимся и приедем к обеду. – Сесиль поцеловала заметно погрустневшую подругу.
Нил вышел из машины и открыл дверцу для Доминик.
– До завтра! Не грусти. – Последнее Нил шепнул ей на ухо, и никто ничего не слышал.
– Не провожайте, вон идет Жак, значит, все как всегда в порядке, это опять его дурацкая сигнализация начудила. Сам себя наказал сегодня. Пока!
Базиль завел мотор. Доминик не спеша двинулась по дорожке, освещенной фонарями.
– Жак, ну что на этот раз? – устало поинтересовалась.
– Ничего страшного, мадам, но как-то все непонятно. К нам каким-то образом проник ротвейлер. Ненормальный пес какой-то. Пришлось отключить сигнализацию. Полиция только что уехала, все ловили эту бешеную псину.
Жак был как-то необычно встревожен, а это состояние было не свойственно ему. Его тревога сразу передалась Доминик.
– Как Алекс? Где он?
– В кабинете, мадам.
– А Пюк? Почему он меня не встречает? Жак! Где мое сокровище? – Доминик близоруко осматривала сад, и волнение ее нарастало с каждой минутой.
– Простите, мадам, но все были заняты ловлей этой собаки. Я не заметил, куда мог он убежать. Скорее всего, он спрятался от страха.
– Пюк, Пюк!
Доминик бежала по саду, по дороге сбросив туфли на высоких шпильках. Поиски ничего не дали. В сад на крики жены вышел полковник и, изображая неподдельную обеспокоенность, тоже пару раз прокричал в сторону.
– Жак, дай мне большой фонарь! Быстрее, ну что ты копаешься!
Сначала Жак увидел розовый бант, а уж потом, того, на которого этот бант повязала Доминик. Жалкий пекинес никак не смог оказать достойного сопротивления боевому ротвейлеру. Он поднял бренные останки и, завернув в фартук, направился к дому. Верный друг и слуга заранее сочувствовал своему хозяину и другу.
Предположения Жака оправдались с лихвой. Доминик кричала и плакала, как по ребенку. Полковник бессмысленно ходил вокруг и предлагал то воду, то коньяк, то сигареты. То делал попытки обнять рыдающую жену, но это только усиливало кошмар.
– Это все из-за тебя, из-за твоей сигнализации, будь она проклята! Никому не нужны твои военные тайны! Даже если их опубликуют в газете, их никто читать не станет!
Видеть и слышать все это у полковника не было сил. Алекс прошел в кабинет и опустился в кресло. Доктор сегодня посмотрел его и порекомендовал не пить вин, только крепкие и чистые напитки. Он выбрал виски и, плеснув приличную порцию, вернулся в кресло.
– Я еще не все сказала тебе!
Рыдая, Доминик влетела в кабинет – и как вкопанная замерла перед мужем. Стакан валялся на ковре, а тело перевесилось через ручку и застыло в немыслимой позе смерти.
– Ну что, будем рассказывать тайны? Ты весь вечер буквально выпрыгивала из кофточки, я же видел. Давай, не томи уже!
Нил обнял Сесиль, но она вырвалась и по-детски стала бегать вокруг стола, не давая Нилу схватить себя. Телефон зазвонил, и Нил снял трубку…
Он приехал сразу. Доминик крушила в кабинете все подряд, разыскивая пульт. Жак никак не мог справиться с ней. Наконец она нашла его и стала неистово бить ненавистный предмет. Люстра-стрекоза с грохотом спикировала на стол, и стеклянные крылья рассыпались по мозаике. Как раз в этот момент и вошел Нил. Полиция уже въезжала во двор. Доминик повисла на Ниле, и он просто и властно отнес ее в спальню.
Когда Нил вернулся в кабинет, там еще никого не было. Он быстро осмотрелся, но ничего кроме погрома, учиненного Доминик, не обнаружил. Тело несчастной стрекозы так и лежало посредине стола. Нил подошел поближе и увидел, что от падения на стрекозе приоткрылась спинка. Нил приподнял ее и быстро вынул металлическую капсулу – контейнер из-под исполинской сигары. Проворно отвернув крышечку, Нил заглянул внутрь. Там были плотно скручены какие-то бумаги.
Нил переложил капсулу в карман и вернулся в спальню к Доминик. Через секунду в кабинет вошли полицейские.
Сесиль и доктор Вальме спешили в сопровождении Жака к дому. Доктор сразу направился в кабинет и после недолгих переговоров с полицейским был впущен.
Доминик вышла из спальни, и они втроем расположились в гостиной, где Жак хлопотал над успокоительным уже для двух дам. Нил закурил и отошел к окну.
– Трагедия, невосполнимая утрата, но надо держаться, дорогая Доминик, это еще не все, мне трудно говорить, поверьте, но произошло убийство. Алекса отравили. – Базиль был в шоке, но профессия не позволяла ему показывать, как сильно он переживает. – Там следователь, он должен всех допросить, но поскольку все произошло в наше с вами отсутствие, то нас просят приехать завтра, а пока надо домой. Сигнализация не работает, поэтому до приезда из Парижа сотрудников УОТа здесь будет дежурить полиция.
Они уже выходили в сад, но полицейский задержал их у дверей.
– Прошу прощения, господа, но по правилам вас необходимо досмотреть…
– Ваша фамилия?
– Жак Реми.
– Вы давно служите у Бажанов?
– Мы вместе с полковником воевали во Вьетнаме, потом я остался с ним. Так все и живу. У меня нет семьи, только племянница.
– Кто может починить всю сигнализацию? И кто вообще это все делал?
– У Алекса есть друг в Швейцарии, он ему все и делал, хоть и старик, но инженер толковый, полковник только ему и доверял.
– Как его найти?
– Надо посмотреть в его бумагах, может, есть телефон…
– Но имя, вы знаете его имя?
– Да. Его зовут Бирнбаум. Инженер Густав Бирнбаум…
– Господин Бирнбаум? Вас беспокоит следователь по особо важным делам французского Управления по охране территорий Андре Элюар. Вы знакомы с полковником Александром Бажаном?
– Да, конечно, а, собственно говоря, что произошло? – Голос из Швейцарии принадлежал явно пожилому господину.
– Ваш друг скончался при непонятных обстоятельствах, мы нуждаемся в вашей помощи и надеемся на ваше содействие. С вашего позволения, я первым же рейсом вылетаю в Цюрих.
– О, в этом нет необходимости, господин Элюар. Хоть я уже немолод и редко покидаю дом, я непременно приеду проститься с беднягой Алексом. Там и встретимся. Так когда, вы говорите, похороны?..
– Это Элюар, соедини меня срочно с шефом… Это я, кажется, у нас будут большие проблемы. В доме кто-то был, нас перехитрили. Вполне вероятно, что похищены документы и кое-какая аппаратура. Уже поздно, по горячему следу не пойти, но будем искать. У меня есть наметки. Сообщили, что за день до этого на соседней ферме пропала собака ротвейлер, хозяйские дети заметили чужую машину. Мы нашли того, кто взял ее напрокат. Но надо проверить, возможно, это подставное лицо.
– Какая, к бесу, собака! Кто может нас перехитрить?! Я сам тебя перехитрю на пенсию в два счета, если за неделю ты не найдешь документы или не поймаешь вора. Учти, дело под особым контролем правительства… Черт бы побрал этого старого осла Бажана! Был бы жив – в два счета пошел под трибунал! Додумался, понимаешь, хранить дома сверхсекретные архивы, все ему, понимаешь, коммунистическая инфильтрация в нашей конторе мерещилась! Доигрался, а нам расхлебывать… Ладно, весь дом перерыть, если надо, разобрать по досочке, по камушку. Параллельно проверить всех в городе. С русского глаз не спускать! Нечисто там, потому что как раз все чисто, а это нехороший признак, сам должен понимать…
День похорон выдался, как назло, погожий, и людям, приехавшим по долгу службы, было особенно трудно изображать грусть. Так красиво цвело все вокруг и так светило солнце, что, казалось, кого-то хоронить – самое неуместное дело. Машины заполонили все улочки, прилегающие к кладбищу. Доминик настояла, чтобы мужа похоронили недалеко от Камбремера.
Кюре монотонно оглашал бесконечный список католических святых, призывая их молиться за душу усопшего раба Божьего Александра. Публика устало переминалась с ноги на ногу – скамейки и стульчики достались лишь совсем уж престарелым родственникам и друзьям. Нил, стоя с доктором Вальме сразу позади облаченной в глубокий траур Доминик, тоскливо обозревал окрестности. Внимание его привлекла странная парочка, приближающаяся к ним по шуршащей гравием кладбищенской дорожке. Огромный светловолосый детина, обряженный в мешковатый черный костюм, хотя ему явно больше пошел бы эсэсовский мундир, толкал перед собой кресло-коляску. В кресле, положив поверх пледа узловатые руки, восседал лысый старик с длинной белоснежной бородой. При взгляде на его лицо Нил ощутил резкий толчок внезапного узнавания, хотя готов был поклясться, что никогда прежде не видел этого старика. Во всяком случае, наяву.
– Кто это? – шепотом спросил он Базиля Вальме, когда коляска подъехала поближе и некоторые из присутствующих повернули головы и приветствовали старика легкими кивками.
– А, это? Это Густав Бирнбаум, швейцарец, старинный друг бедняги Алекса…
Наконец под звуки военного оркестра гроб красного дерева опустили в землю. Выразив соболезнования вдове, присутствующие стали расходиться. На выходе с кладбища Нил догнал коляску.
– Господин Бирнбаум…
Старик приподнял руку.
– Ганс.
Коляска остановилась. Бирнбаум чуть повернул голову, покосился на Нила. Взгляд был умный, насмешливый.
– Я прямо с самолета, молодой человек, и очень устал. С вашего позволения, делами мы займемся завтра. Ганс.
Коляска покатила прочь от Нила.
– Господин Бирнбаум, у меня только один вопрос. – Ганс прибавил ходу. Нил бросился вдогонку. – Господин Бирн-баум, не родственник ли вам Франц Бирнбаум, ювелир дома Фаберже в Петербурге?
– Ганс. – Коляска резко остановилась, и бегущий Нил чудом не врезался в блондинистого громилу. – Подойдите сюда, молодой человек.
Нил обошел коляску и, тяжело дыша, предстал перед белобородым стариком.
– Кто вы?
– Сосед и в какой-то мере друг покойного. Меня зовут Нил Баренцев.
– Любопытное имя. И почему вас интересует Франц Бирнбаум?
– Дело в том, что у него был сын Вальтер…
– И что?
– Вальтер Бирнбаум – мой дед.
– Вот как? Очень интересно. К сожалению, вынужден вас огорчить – я из других Бирнбаумов, фамилия не столь уж редкая…
Жак довез Доминик до дома и тут же попросил разрешения не работать неделю. Доминик разрешила. Жак удалился в свои апартаменты и заперся, а Доминик поднялась к себе и сразу стала набирать телефон Нила. Он тоже уже доехал и слонялся по дому в думах, как все это могло произойти. Но не находил ответа ни на один вопрос…
Есть много анекдотов на тему вдов. Нила всегда немного удивляло, что в этих ироничных и часто непристойных анекдотах секс со вдовой как-то особенно подвергался насмешкам. Нилу пришлось в полной мере познать истинный смысл народного черного юмора. Доминик неистово любила его. Только страсть и желание, и ни тени скорби на лице, а ведь прошла всего неделя. Поначалу Нил занимался с ней любовью как врач, проводящий терапию, но вскоре и сам увлекся не на шутку.
Утро прорвало занавеси на окнах яростными солнечными лучами. Нил проснулся, хотя почти не спал всю ночь. Доминик тоже сразу открыла глаза.
– Я расскажу тебе, как он ушел. Это просто трагическое стечение обстоятельств. Его друг, ну, этот старикан из Швейцарии, все рассказал. Помнишь, я тебя водила в винный подвал. Ты еще наткнулся на сейф. Так оказывается, что когда сигнализация срабатывает, сейф из кабинета опускается вниз, а на его место становится бар, где бутылки содержат цианид. Это он придумал от воров такой ход, а вот сам и попался.
– А как же он сам выпил, если он знал, что из этого бара пить нельзя?
– Кто-то был в кабинете, пока они за этой собакой гонялись, открыл бар, вынул бутылку, а потом убежал, потому что его спугнули. Жак, несчастный, увидел бутылку не на месте и поставил на столик с напитками. А потом ты знаешь. Но это еще не все, этот кто-то все-таки проник в подвал и успел забрать бумаги из сейфа, значит, он знал, что сейф туда опускается… Они долго не могли понять, как все происходило. А было так – он спустился вниз и спрятался в пустой бочке, а потом, когда они все отключили, вскрыл сейф. Вот как он сбежал – это не ясно, но скорее всего, когда завыла вторая сирена, уже после того, как Алекса не стало. Денег-то там не было, только мой браслет работы Дюплесси, его и продать-то никому невозможно. Он во всех каталогах есть, да и покупателя не так легко найти, это же целое состояние. Я точно знаю, что это дело рук Маню. Ты же понимаешь, я никогда не скажу никому про это. Его найдут, конечно, такие силы брошены…
Звонок от ворот прервал Доминик. Она вспомнила, что отпустила Жака и надо самой открывать, пульт был бы как нельзя кстати, но его обломки увезли на экспертизу, и Доминик пришлось поспешить к воротам.
Нила не подвело чутье. Он успел одеться и пройти в гостиную. Через минуту на пороге стояла Сесиль.
– Извини, Доминик, что не смогла приехать на похороны, но я обязательно схожу сегодня на кладбище… Ты что, еще спала? Извини, что я тебя разбудила.
Сесиль сразу не заметила Нила. Он сам встал и шагнул навстречу.
– О Нил, а я сразу сюда, не заезжая к нам, как хорошо, что ты поддержал Доминик в такие тяжелые дни!
Она подошла поближе. Нил изготовился поцеловать жену, но Сесиль опустилась в кресло, даже не взглянув на Нила.
– Доминик, мы должны попрощаться с тобой, послезавтра мы вылетаем в Нью-Йорк, когда вернемся, пока совсем не ясно, но год нас точно не будет. Для Нила это сюрприз, я прежде хотела рассказать, но печальные события все отодвинули на второй план.
– А как же я?
Этот вопрос так и остался без ответа.
У ворот опять звонили, и Доминик вновь пошла открывать.
– Я жду тебя в машине, – бросила Сесиль и выбежала вслед за Доминик.
Нил метнулся в спальню и из щели между матрацем и резной спинкой вынул металлический цилиндрик.
Навстречу по дорожке шла Доминик в сопровождении следователя. Когда они поравнялись, Нил первым протянул руку, а Доминик вежливо прикоснулась к его щеке, пожелав на прощание всего наилучшего. За несколько минут пылкая любовница Доминик превратилась в почтенную вдову Бажан.
Глава 5
БЕДНАЯ ЛИЗА
(1982–1983)
«…Рано темнеет, и постоянно идет дождь. Я все время простужена, потому что в аудиториях плохо топят, и приходится сидеть в куртке. Занятия мне очень нравятся, мы много ходим по музеям. Эрмитаж буквально сразил меня своими сокровищами, а в Русском я открыла для себя древнерусское искусство. Особенно Ангел Злотые Власы – эта икона обладает просто гипнотической силой. Я всякий раз прихожу к ней, кажется, что это портрет истинной души загадочных русских. Последнее время я много пропустила по болезни, но учиться мне легко, потому что многое я знала прежде. Друзей появилось много, ребята все очень доброжелательные. Мы часто собираемся в мастерских старшекурсников. Правда, все пьют много и курят, да, кстати, я совсем бросила курить. Но я все равно хожу к ним, потому что интересно. На самом деле мне все неинтересно, потому что нет тебя. Я жду каждый день, что ты меня найдешь. Засыпаю и просыпаюсь только с мыслями о тебе. Конечно, я сентиментальная дура, но ничего поделать с собой не в силах. Никто не сможет тебя заменить в моей жизни. Тоска загоняет меня в одиночество. Кажется, что я все еду и еду в нашем поезде, только ты уже вышел, а поезд идет дальше без остановок и без тебя. Я сделала несколько набросков тебя и развесила по стенам. Вот с тобой, нарисованным, я и разговариваю. Как жаль, что я не сказала тебе, что только ты для меня имеешь смысл в жизни, а если нет тебя, то зачем тогда я?.. Мне часто снится один и тот же сон, что я летаю над Парижем и ищу тебя среди людей, и вот я нахожу и узнаю тебя, и пытаюсь спуститься к тебе, но страшный ветер начинает уносить меня все дальше и дальше. Город удаляется от меня, превращаясь в точку, и я просыпаюсь.
Я поняла, что люблю тебя, когда утром в Германии я не увидела тебя рядом. С тех пор самое плохое время дня для меня утро. Тебя все нет и нет. Я буду молиться и просить Бога вернуть тебя мне. Я верю, он услышит…»
Лиз бережно разгладила чудом сохранившуюся страничку давнего, осеннего еще письма, уничтоженного через день после написания. Уничтоженного не потому даже, что она не знала ни фамилии, ни адреса того, кому это письмо предназначалось, при желании это можно было бы установить. Через Адель, землячку, работавшую во французском консульстве, узнать фамилию молодого русского с редчайшим именем Нил, через брак с француженкой выехавшего прошлой осенью на постоянное место жительства в Париж. Выяснив же фамилию, попросить парижских друзей навести справки на месте. Только Лиз этого делать не стала, не считая себя вправе вмешиваться в чужую жизнь. На все воля Божья…
Лиз убрала драгоценное письмо в косметичку с документами и достала пачку старых авиабилетов, которые никогда не выбрасывала. Она любила перебирать их и вспоминать по билетам свои путешествия. Первый же билет заставил Лиз встать и закурить. Она остро вспомнила то тяжелое путешествие, в которое ее отправили после помолвки с Джо…
– А теперь главный сюрприз! Мы решили отправить вас отдохнуть и познакомиться поближе. Уверен, вы получите райское удовольствие!
Джейкоб Цорес протянул бежевый конверт сыну и при этом премерзко ухмыльнулся и подмигнул. Лиз всю передернуло. Джо, напротив, загоготал, широко открыв рот и продемонстрировав всем большие и редкие зубы.
– Спасибо, папа. А когда ехать?
– Да прямо сейчас, даже не позволю вам собирать вещи. Вот деньги на расходы.
Лорд Морвен прошипел Лиз, что невежливо стоять истуканом. Лиз собралась и, сухо поблагодарив новоиспеченного родственника, все-таки настояла на том, что без личных вещей она совершенно не сможет комфортно получать райское наслаждение с женихом. Какое-то чувство подсказывало ей, что все еще можно изменить и к этим переменам надо быть готовой во всеоружии.
Дома Лиз сложила все документы, письма, фотографии, достала скопленные деньги, которых оказалась изрядная сумма и, полная решимости начать диверсионную войну за свободу, выбежала из дома к машине, где, развалившись на заднем сиденье, ее ждал Джо.
Все случилось, как в дешевом водевиле. Лиз не пришлось ничего особенного придумывать. Погода была прекрасная, и яхта шла как по маслу. В тот же вечер в роскошной кают-компании Джо открыл шампанское за начало путешествия. Они выпили. Джо так и раздувало от предвкушения. Он пространно и скучно разглагольствовал про университет, про волейбол, на котором был помешан. И при этом как бы случайно дотрагивался до Лиз. Каждое такое прикосновение действовало на нее, как укус тарантула. Под каким-то нелепым предлогом пересела напротив, подальше от Джо. Лиз передергивало при мысли, что придется целоваться с этим скунсом, не говоря уже про большее. От Джо действительно исходил неприятный запашок, который благодаря примеси дорогого дезодоранта сделался вовсе отвратительным.
В какой-то момент Лиз показалось, что задыхается. После шампанского ей стало совсем плохо, и она предложила подняться на воздух. Но там Джо оказался хозяином положения. Притянув девушку к себе, он жадно впился в нее мокрыми губами, однако Лиз в последнюю секунду немного отклонилась, и Джо всосался в щеку. Лиз всей кожей ощутила прикосновение прыщавого лица. Джо страдал больной кожей с самого начала переходного возраста, и лечение так и не исправило положения.
Лиз мягко отстранилась от него, и глаза их встретились. Она бросилась к борту яхты, и ее начало тошнить. Джо стоял в стороне совершенно подавленный, потом подал Лиз свой платок и пошел на корму.
– Вам нужна помощь? Дело обычное, – услышал он вслед.
Это подключился к ситуации матрос.
– Нет, ничего страшного, просто мадемуазель укачало, – рассеянно пробормотал Джо.
– Да какая же качка, сэр! Полный штиль сегодня. Дело понятное, почти все через это проходят в начале. Моя тоже, когда с первым ходила, вообще есть ничего не могла. Так что вы так не расстраивайтесь, сэр. – И матрос сочувственно взглянул на Джо.
Джо недоуменно посмотрел на матроса, потом повернулся и пошел навстречу Лиз, которая уже оправилась и, держась за перила, медленно шла вдоль борта. Она тоже слышала, как матрос успокаивал Джо.
– Тебе лучше, дорогая? – с неподдельной тревогой спросил он. – Может посидим еще на палубе?
– Нет, нет, я устала, лучше я прилягу.
И Лиз спустилась к себе. Там, наедине с собой она, конечно, согласилась с матросом. Подозрения, которые и так мучили ее недели три, окончательно перешли в счастливую уверенность.
Лиз разделась и долго разглядывала себя в громадном зеркале, ища фактических подтверждений спасительной беременности. Полночи она не могла заснуть и все думала то о будущем сыне, то о Ниле, который непременно будет с ней и с ним, и обязательно мальчика назовет тоже Нилом. А с Джо надо что-то придумать…
На этом решении Лиз заснула. Дверь, конечно же, по рассеянности так и не заперла.
Джо постучал, но, не услышав ответа даже после третьей попытки, толкнул дверь. Лиз спала совершенно голая на шикарной кровати. Розовое шелковое белье, как декорация окружало великолепное тело.
«Мое, мое, все мое!..» Кровь, подогретая допитым в одиночестве шампанским, бросилась в виски. Он на цыпочках подошел совсем близко к постели и принялся с вожделением разглядывать свое сокровище. Разочарования прошедшего вечера теперь казались ему горьким аперитивом, призванным лишь до предела обострить его аппетит. Ах, кокетка!.. Джо мигом скинул шорты и майку и осторожно, как вор, лег рядом с невестой. «А что, имею полное право, – успокаивал он себя, – все равно это случится, так что тянуть. Я же умираю, как желаю ее…» Потной от возбуждения и волнения рукой он стал осторожно гладить Лиз, она во сне почувствовала прикосновения и тихо застонала. Джо, окрыленный первой победой, впился в ее губы, и Лиз проснулась окончательно.
Даже если бы рядом лежал живой орангутанг, Лиз бы так не кричала. Она пантерой спрыгнула с постели и, все еще продолжая вопить, набросила на себя халат. Джо испугался ее крика не меньше и тоже кубарем скатился с кровати. Он было ринулся снова обнять Лиз и успокоить ее, но не успел. Дверь в ванную захлопнулась перед его носом. А через несколько секунд он понял, что ее опять тошнит.
Джо выскочил на палубу и сразу увидел матроса.
– Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы спали хорошо. – Он хитро улыбался во весь стальной рот и понимающе смотрел на Джо. – Завидую вам, моя уже не то что крикнуть, пискнуть не может, а вот храпит так, что сквозняком форточку захлопывает. Правда, была одна итальянка, та тоже крикливая была. Я люблю таких… ну сами понимаете…
Джо, не дослушав матроса, бросился вниз по крутым ступенькам.
К обеду погода сильно испортилась, и яхта пришвартовалась к берегу. Они ужинали в гостиничном ресторане, где и произошел разговор, который дал Лиз вольную.
– Я понимаю, что поступил неразумно, но и ты пойми мои чувства, очень трудно сдерживать себя рядом с тобой.
А свадьбы, помолвки – это все пережиток прошлого, главное – это то, что я хочу тебя. Поэтому, прошу, не сердись и вообще перестань быть букой, – капризно закончил Джо и опять взял руку Лиз в свои влажные ладони. – А потом, я же понимаю, что яхта – это была дурацкая затея, тебе все время плохо на ней. Не все переносят качку, я точно знаю. У нас в группе был парень, так его даже в автобусе однажды вырвало. Представляю его на яхте! Вот умора была бы. Давай останемся в отеле, а яхту отпустим. Нам вернут кругленькую сумму…
Он стал тут же подсчитывать навар от собственной идеи. Но Лиз прервала его подсчеты.
– Мне придется тебя огорчить, и поверь, я не думала, что у меня будет такое. Понимаешь, я не страдаю от качки, а тошнит меня исключительно от тебя. Боюсь, что я так и не смогу преодолеть это.
Лиз говорила так уверенно и спокойно, что Джо остолбенел.
– Как это от меня? Ты что, оскорбить меня хочешь?! – Джо весь покраснел от злости.
– Лучше сказать тебе сразу и покончить с этим. Я не выношу нечистую кожу, я не смогу никогда спать с тобой. Твоя мама мне сказала, что это неизлечимо, поэтому и вариантов быть не может. И дело не только в коже. У меня с тобой несовместимость комплексная. Ты отвратителен мне физически, и это непоправимо. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать с тобой рядом, у меня сразу срабатывает что-то в организме и сразу начинает выворачивать… Так что прости и прощай.
Лиз поднялась и быстро вышла из ресторана. Ложь во спасение придала ей сил, настроение скакнуло прямо до небес. Лиз птицей влетела на яхту и уже через четверть часа водитель такси строил ей глазки и молол всякую очаровательную чушь.
– Ты заметила, какой брюлик у девчонки? Да, еще бы. Живут же люди. Он, наверное, стоит столько же, сколько весь наш самолет.
– Может и так. Да, вот так вкалываешь, вкалываешь, жизнью рискуешь, а даже на осколок от такого камушка не нагорбатишь. Ну, пошли, пора кормить этих…
Стюардессы с трудом потащили драндулет на колесах по проходу. Лиз, кресло которой было первым, невольно услышала их разговор и поняла, что обсуждают подарок Джо. Стало досадно, что она не успела вернуть ему кольцо, но очень быстро досада сменилась на уверенность, что так будет правильно. «Оно нам еще пригодится», – подумала радостно Лиз.
Она с удовольствием съела весь невкусный обед, поданный нелюбезной стюардессой, и счастливо откинулась в кресле. Засыпая, Лиз поняла, что после бегства от Джо ее действительно перестало мутить, даже при взлете. За посадку она уже не тревожилась.
– Джо, ты обязан объяснить, почему Лиз сбежала, а главное, куда. Вам это не игрушки! Брак и любовь – не связанные вещи, и так легкомысленно подходить к этому важнейшему для нашей семьи событию я не позволю. Ты немедленно дашь мне подробный отчет о каждом эпизоде ваших отношений. Ты достаточно образован, чтобы понять, что разговор касается гигантских средств. Я не позволю тебе по глупости превратить наше состояние в пыль. Или ты до сих пор думаешь, что я женился на твоей матери по причине великой страсти? Таки нет, все, абсолютно все решали деньги и положение. И все, что ты сейчас имеешь, а еще больше будешь иметь после наших похорон, – это все результат продуманных шагов. Запомни: только у плебеев все через примитивные чувства, у человека разумного – все через разум. А у тебя вышло точно через анальное отверстие. Это тебе не в бордель сходить, здесь ювелирная работа была нужна. Видно, ты не только руки распускал. Сиди там и жди меня. Я вылетаю первым же рейсом. Расходы на поиски, учти, с твоего счета. И не дай бог, если с ней что случилось! – короткие гудки в трубке зловеще громко ударили по Джо.
– Ну, капитан, докладывай, как тут молодежь развлекалась.
– Все шло по плану, сэр. – Капитан стоял перед Цоресом на вытяжку. – По моим сведениям отношения были близкими. Утром накануне сэр Джозеф вышел от мадемуазель Элизабет чем-то сильно расстроенным. До этого были слышны крики, но мы не придали этому значения. Они сошли вместе и поехали ужинать в «Негреско». Ваш сын вернулся один, правда, мадемуазель Элизабет заезжала, но мы подумали, она что-то забыла, потому что быстро уехала и машину не отпускала. Мы нашли это такси. Водитель отвез ее в аэропорт, там мы узнали по своим каналам, что она взяла билет до Ленинграда через Франкфурт. Сэр Джозеф с нами не общался, но вот только много употреблял спиртного. Вот и все, сэр.
