355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Язов » Карибский кризис. 50 лет спустя » Текст книги (страница 5)
Карибский кризис. 50 лет спустя
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 15:39

Текст книги "Карибский кризис. 50 лет спустя"


Автор книги: Дмитрий Язов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Какой ответственный президент возьмет на себя риск принять решение, ведь если хотя бы одна ядерная боеголовка разорвется над американским городом, погибнет беспрецедентное число американских граждан! После ответа Суини президенту я уже знал, что в любом случае мы начнем с карантина. И действительно, карантин вокруг Кубы вступил в силу в 10 часов утра в среду 24 октября.

К субботе, 27 октября, советский лидер Никита Хрущев все еще не обнаруживал намерения убрать ракеты. Весь этот день Экском обсуждал наши дальнейшие действия. В это время ЦРУ сообщило, что, по его мнению, ядерные боеголовки для ракет еще не были доставлены на Кубу. Насколько я припоминаю, эксперты ЦРУ считали, что первая партия боеголовок находится на борту судна «Полтава», которое должно было достичь побережья Кубы через несколько дней. Разведывательная аэрофотосъемка информировала нас о том, что строительство ракетно-пусковых комплексов стремительно приближается к завершению. Это значило, что, если мы хотим их атаковать, мы должны сделать это до того, как они будут приведены в боевую готовность. В противном случае был бы риск вызвать ответный советский удар по территории США в случае, если одна или более ракеты уцелеют после воздушной атаки.

В 4 часа пополудни 27 октября генерал Тейлор сообщил президенту, что Объединенный комитет начальников штабов рекомендует нанести воздушный удар утром в понедельник 29 октября и приступить к вторжению на Кубу через семь дней после этого. Большинство невоенных советников президента придерживались той же точки зрения.

К исходу пятницы 26 октября и затем рано утром в субботу 27 октября от Хрущева пришло два послания.

Первое письмо, длинное и путаное, было, казалось, написано человеком, находящимся в состоянии сильнейшего стресса. В то же время оно довольно красноречиво обрисовало ту жесткую дилемму, перед которой мы стояли. Позволю себе привести несколько выдержек из этого замечательного письма:

«Все нуждаются в мире, и капиталисты, если они не лишились рассудка, и, еще более, коммунисты».

«Война – наш враг и бедствие для всех народов».

«Если война начнется, остановить ее будет не в нашей власти, ибо такова логика войны. Я участвовал в двух войнах и знаю, как война может пронестись по городам и селам, сея повсюду смерть и разрушение».

«Я думаю, Вы согласитесь со мной, что мы не должны уступать давлению извне, необходимо удерживать контроль».

«Если люди не проявят мудрости, то, в конце концов, они столкнутся как слепые кроты и начнется взаимное уничтожение».

«Если Вы не потеряли самообладание, господин президент, то и мы, и Вы должны прекратить тянуть на себя концы каната и туже затягивать узел войны, потому что чем больше мы будем тянуть его в разные стороны, тем туже будет затягиваться узел. И может наступить момент, когда этот узел затянется так туго, что даже тот, кто его затянул, не будет в силах его развязать. И тогда придется этот узел разрубать».

«И не мне объяснять Вам, чем это будет чревато, так как Вы сами прекрасно понимаете, какие ужасные силы находятся в распоряжении наших стран. Давайте не только перестанем перетягивать канат. Давайте также начнем развязывать этот узел. Мы к этому готовы».

Письмо заканчивалось предложением, которое нас полностью устраивало: если мы гарантируем ненападение на Кубу, Хрущев уберет с Кубы ракеты.

Второе послание, как показалось нам, было составлено сторонниками жесткой линии в Политбюро. Хуже того, это письмо попало в прессу до того, как его получили мы. В этом письме, поступившем к нам утром в субботу, 27 октября, утверждалось, что советские ракеты останутся на Кубе, пока мы не уберем ракеты «Юпитер» из Турции (Хрущев называл их «аналогичными» ракетами). Это письмо серьезно осложнило ситуацию как раз в тот момент, когда истекало время для принятия решения до того, как ракеты на Кубе не будут приведены в боевую готовность. Турция, член НАТО, была решительно против того, чтобы убрать натовские ракеты, развернутые на ее территории. Многие другие члены НАТО заняли такую же позицию.

Президенту Кеннеди и большинству членов Экском стало ясно, что мы должны ответить на второе письмо. Оно уже стало достоянием гласности. И оно пришло к нам вслед за письмом, которое я ранее цитировал. Это был весьма критический момент. Если бы мы просто отвергли предложение Хрущева о размене ракет, мы бы быстро свели на нет возможность убрать ракеты с Кубы мирным образом.

В этой ситуации Луэллин (Томми) Томпсон, бывший посол в Москве и человек с огромным опытом общения с советским руководством и лично с Хрущевым, предложил проигнорировать второе письмо, содержавшее неприемлемую для нас сделку, и ответить на первое письмо. Мы подходим к, быть может, самому важному обмену мнениями в правительстве США на протяжении кризиса и, учитывая опасность момента, к одной из важнейших дискуссий за всю холодную войну. Приведу выдержки из записи с магнитной пленки, записанной Кеннеди:

Президент Кеннеди: «Нам, видимо, не удастся убрать эти ракеты с Кубы в любом случае… Я имею в виду – посредством переговоров… Я думаю, Томми, можно не сомневаться в том, что теперь, когда он обнародовал свою позицию, он от нее не отступит. Он не уберет их с Кубы».

Луэллин Томпсон: «Я не согласен с вами, господин президент. Я думаю, что у нас еще есть шансы настоять на нашей линии».

Президент Кеннеди: «Он может отступить?»

Луэллин Томпсон: «Для Хрущева самое важное, по моему мнению, сказать: „Я спас Кубу, я предотвратил вторжение“. Это ему позволит сохранить лицо, если он захочет это сделать. Насчет Турции он нас прощупывает, но это можно обсудить потом».

Президент Кеннеди: «Хорошо».

Меня до сих пор трясет, когда я читаю эти строчки. С одной стороны – президент, чье время принимать решение истекало, который искал возможность для мирного разрешения кризиса, но был смущен противоречием между двумя посланиями Хрущева. С другой стороны – Томми Томпсон, в ранге старшего чиновника дипломатической службы, но низший по должности среди членов Экском. Однако вера президента в экспертные знания Томми, в его способность «вжиться» в ситуацию, в которой находились Хрущев и все руководство в Москве, была столь высока, что он оставил этот вопрос за Томми, под его ответственность. И Томми оказался абсолютно прав. Я благодарю Бога за то, что у нас был президент, который твердо решил найти невоенный выход из кризиса, и что рядом с ним находился такой советник, как Томми, знающий образ мыслей нашего советского противника.

К субботе 27 октября 1962 года события начали выходить из-под контроля Москвы и Вашингтона. К примеру, утром этого дня разведывательный самолет U-2 был сбит над восточной частью Кубы. Хрущев решил, и совершенно справедливо, что мы расценим это как намеренную эскалацию конфликта. В действительности, как мы теперь знаем из свидетельства генерала Грибкова и других, U-2 был сбит в результате настояний кубинцев, с санкции генерала Степана Гречко, вопреки приказу Хрущева из Москвы.

Примерно в это же время еще один U-2, который осуществлял забор проб воздуха над Аляской, нарушил воздушную границу Советского Союза. Мы были озабочены тем, что советское руководство решит – хоть и ошибочно, но весьма логично, – что этот U-2 выполняет миссию по фотографированию советских военных объектов накануне воздушного удара по советской территории.

Это были события, о которых мы знали в то время и которые вселяли в нас тревогу. Но лишь тридцать лет спустя мы узнали от генерала Грибкова в январе 1992 года на конференции в этом же помещении в Гаване, что еще до вступления карантина в действие Советскому Союзу удалось доставить на Кубу не только стратегическое, но и тактическое ядерное оружие – общим числом 162 боеголовки. Если бы президент санкционировал воздушный удар и вторжение на Кубу, силы вторжения вызвали бы на себя ядерный удар, и это бы, в свою очередь, вызвало ответный ядерный удар со стороны США.

В январе 1992 года на конференции в Гаване американская сторона была шокирована этой информацией. Во время той конференции я задал президенту Кастро три вопроса:

1. Знали ли вы, что ядерные боеголовки находятся на Кубе?

2. Если знали, рекомендовали бы вы их применить?

3. Если бы ядерное оружие было использовано, каковы были бы последствия для Кубы?

Ответ президента Кастро поверг меня в трепет. Я процитирую этот ответ, опубликованный в книге «Куба на краю пропасти», которая у всех у вас есть и которая содержит полный отчет о конференции 1992 года. Страницы 250–252. Президент Кастро тогда ответил: «Итак, мы исходили из того, что если начнется вторжение на Кубу, то разразится ядерная война. Мы были уверены в том… что нам придется заплатить высшую цену, что мы исчезнем… Был ли я готов использовать ядерное оружие? Да, я был согласен на использование ядерного оружия…»

Но к чему бы привел такой конфликт? Ответ, я считаю, ясен – к полной катастрофе не только для Кубы, но и для Советского Союза, для моей страны, а также и для всего мира.

Вот почему я решил приехать в Гавану еще раз после того, как я уже принял участие в пяти предшествующих конференциях по этому кризису. Я хотел бы узнать, насколько это возможно, еще больше о степени ядерной опасности в октябре 1962 года; о факторах, которые породили эту опасность; о причинах, позволивших нам избежать катастрофических последствий; о том, что могло бы произойти, но, к счастью, не произошло; и о тех уроках, которые могли бы помочь тем из нас, кто хочет снизить риск ядерной катастрофы в XXI веке.

С этой целью я бы хотел поставить перед конференцией тринадцать вопросов, требующих, но моему мнению, дополнительного рассмотрения и анализа на протяжении предстоящих двух дней.

1. Воздействие ядерного баланса сил. Действительно ли советские руководители верили в то, что, развертывая ракеты средней и промежуточной дальности на Кубе, они существенно меняют военное соотношение сил между Варшавским договором и НАТО? Если верили, то почему? Разве они не понимали, что до развертывания ракет на Кубе США имели потенциал сдерживания, но не имели возможности нанести «обезоруживающий первый удар»? Развертывание ракет на Кубе никак не изменило эту ситуацию.

2. Ответ США. Как, по мнению советского руководства и кубинцев, США должны были бы отреагировать на размещение ракет на Кубе?

3. Зачем размещать тактическое ядерное оружие? Было ли оно развернуто для сдерживания сил вторжения? Если так, то каким образом это оружие могло сдерживать, если мы ничего не знали о его наличии на острове во время кризиса? И в какой момент боеголовки тактических ядерных систем прибыли на Кубу?

4. Использование тактического ядерного оружия. Каковы были советские планы использования тактического ядерного оружия в случае вторжения сил США на остров?

5. Ответ США на советское использование тактического ядерного оружия. Какую реакцию США ожидало советское и кубинское руководство в случае применения этого оружия?

6. Советский ответ. Если бы ответ США был таким, что в его результате, как выразился президент Кастро, Куба «исчезла» бы, ответил бы Советский Союз ядерным ударом с Кубы или с собственной территории?

7. Советская стратегия. Продумало ли советское руководство заранее ответы на вопросы со 2-го по 6-й?

8. Ядерная война на море. Лишь в этом году, сорок лет спустя, я узнал во время поездки в Москву о том, что в октябре 1962 года была реальная угроза ядерной войны на море. Я бы хотел услышать от советских подводников, в какой ситуации они находились в то время, когда мы гонялись за ними по всей Атлантике. Каковы были их инструкции в отношении обычных торпед и торпед, оснащенных ядерными головками? И были ли ситуации, когда они могли выпустить ядерную торпеду по американским кораблям, которые сбрасывали на них глубинные бомбы?

9. Потеря контроля. Чувствовали ли лидеры в Москве и Гаване (как руководство в Вашингтоне), что события начинают выходить из-под контроля в субботу 27 октября? Если да, то какие события в наибольшей степени внушали им такое чувство?

10. Советско-кубинские разногласия. Существовали ли существенные разногласия между советской стороной и кубинцами непосредственно перед кризисом, во время кризиса и после него? Должен признаться, что в то время мы, советники президента Кеннеди, не задумывались об этом. Но сейчас мне становится ясно, что подобные разногласия могли бы повысить риск перерастания кризиса в войну, даже в ядерную войну.

11. Вывод ракет. Почему Хрущев заявил о решении выводить ракеты по радио с московской радиостанции?

12. «Два письма». Почему мы получили от Хрущева два послания, одно в пятницу, 26 октября, и одно – в субботу, 27 октября. Когда было написано «пятничное послание» – до или после «субботнего послания»?

13. Последствия кризиса для Хрущева. Привело ли решение Хрущева вывести ракеты, бомбардировщики и тактические ядерные боеголовки к его смещению? И думал ли он о такой возможности, когда принимал это решение?

Надеюсь, что вечером мы все вместе подумаем над этим и завтра утром встретимся для обсуждения тех уроков, которые можно извлечь из ракетного кризиса, – уроков, которые могли бы снизить риск ядерной войны. Это является важнейшей задачей для мира, в котором находится 20 тысяч ядерных зарядов. Ведь использование лишь 400–500 из них может привести к гибели целых наций.

* * *

Вопросы, поставленные в докладе Роберта Макнамары, действительно были важными. Главная мысль, проходившая через весь доклад, заключалась в том, что позицию американской стороны характеризовали взвешенность, ответственность, осторожность, а позицию СССР (а заодно и Кубы) – авантюризм и безответственность.

Для осмысления тезисов выступления Р. Макнамары требовалось некоторое время.

Первая сессия конференции
США против Кубы

Представители средств массовой информации, свернув свои провода, покинули конференц-зал, и после небольшой технической паузы конференция начала свою плановую работу.

По замыслам организаторов, вся конференции сводилась к проведению четырех сессий. В ходе первой предполагалось рассмотреть события, непосредственно предшествовавшие Карибскому ракетному кризису, начиная с операции на Плайя-Хирон. Вторая сессия, которая должна была проходить во второй половине дня 11 октября, посвящалась наиболее драматичным и напряженным моментам собственно кризиса. В ходе третьей и четвертой сессий, которые должны были проходить во второй день работы конференции, предполагалось рассмотреть реакцию Москвы, Вашингтона и Гаваны на развитие кризиса, а также сформулировать уроки кризиса.

Первым слово для выступления получил кубинский ученый-историк Мануэль Эвиа. Он задал тон выступлениям кубинских участников, увязав Карибский кризис с той подрывной и провокационной политикой, которую проводили США против Кубы сразу после победы революции. Кубинский профессор напомнил, что 17 марта 1960 года был утвержден план операции против Кубы, а незадолго до этого – 4 марта – в порту Гаваны в результате теракта взорвался корабль «Ля Кубр». Более 100 человек погибло в результате этого инцидента, оставшегося до сих пор до конца не выясненным. США не ограничивались пропагандистскими акциями против Кубы. Американские самолеты летали над территорией страны, сбрасывали зажигательные бомбы, сжигая на корню плантации сахарного тростника – главного богатства Кубы. США сделали ставку на контрреволюционные силы внутри Кубы и вне ее территории, поддерживали и направляли террористические действия этих банд. Рассекреченные правительством США данные свидетельствуют, что эти контрреволюционные банды имели прямую связь с ЦРУ США.

М. Эвиа в своем выступлении напомнил, что вскоре после провала операции на Плайя-Хирон американская разведка провела операцию под кодовым названием «Парти», которая была направлена на физическое уничтожение руководителей Кубинской революции. Предусматривалось также сколотить несколько банд и отрядов контрреволюции и имитировать нападение на военно-морскую базу США в Гуантанамо, после чего обвинить кубинские вооруженные силы в агрессии против США и осуществить «легитимное» вторжение на Кубу. Для провоцирования и поощрения эмиграции с острова американцы организовали и провели специальную операцию «Питер Пэн», в результате которой более 14 тысяч кубинцев покинули родину.

Однако самой крупномасштабной подрывной операцией США против Кубы стала операция под кодовым наименованием «Мангуста», целями которой были «проведение терактов, похищения людей, нападения на кубинские корабли, шпионаж, осуществление акций по экономической дестабилизации страны». ЦРУ США непосредственно разрабатывало планы военной интервенции против Кубы, занималось подготовкой террористических банд в горных районах Кубы, которые не имели абсолютно никакой поддержки у населения страны. «Дух операции „Мангуста“, – подвел итог своему выступлению Мануэль Эвиа, – до сих пор чувствуется в политике США и в террористических планах американо-кубинской мафии».

В постановочном плане кубинский историк поставил перед американскими участниками конференции несколько нелицеприятных вопросов: «Насколько близко стояла Куба перед угрозой военной интервенции США в 1962 году? Разве это не политика государственного терроризма? Почему американский народ не был информирован о тех событиях? Почему информация о тех событиях держалась в строжайшем секрете?»

Выступление Мануэля Эвиа нам, представителям России, понравилось. Оно было конкретным, ярким и четким. Члены американской делегации, как это было видно по их напряженным лицам, были несколько озадачены вопросами в их адрес.

Что ответят американцы, как они отреагируют на каверзные вопросы кубинского историка?

Слово взял Питер Корнблу из Архива национальной безопасности, главный координатор кубинского направления исследований этой организации.

«Нам всем повезло, что мы смогли разрешить кризис 1962 года, что мы можем сегодня собраться вместе и спокойно обсудить события того времени», – начал П. Корнблу. К нашему удивлению, американский эксперт поддержал позицию выступавшего перед ним кубинского историка. Он охарактеризовал американскую политику в отношении Кубы как враждебную и агрессивную, обвинил американских политиков в непонимании того, что «целью Кубы была оборона против репрессивных действий, выраженных прямыми и явными угрозами со стороны США».

«После победы Кубинской революции наши отношения, я бы даже сказал странные отношения, длились около года, – продолжал Питер Корнблу. – К декабрю 1959 года, по данным секретных документов, в ЦРУ США уже были разработаны планы убийства Фиделя Кастро, Рауля Кастро, Че Гевары. Операция в заливе Свиней началась, но сразу же провалилась. Секретные документы показывают, что этот провал только усилил враждебность администрации Кеннеди к Кубе и ее лидерам».

Американский ученый в своем выступлении остановился на подрывных планах и операциях американских спецслужб против Кубы. Некоторые из них были, как сказал П. Корнблу, странными и экстравагантными. Так, например, в то время появился план по разбрасыванию над общежитиями для латиноамериканских студентов на Кубе летучих мышей с прикрепленными к ним зажигательными устройствами. Мыши должны были стать «разносчиками пожаров» в тех местах, где, как считали в ЦРУ, велась подготовка революционеров для других латиноамериканских государств.

Были и более серьезные, даже зловещие планы. П. Корнблу упомянул о планах по провоцированию эмиграции с Кубы на маленьких судах и лодках. Переполненные беженцами плавсредства планировалось топить в море с последующим обвинением в гибели этих людей официальных кубинских властей. Предполагалось использовать эти обвинения в адрес революционной Кубы в качестве предлога и повода для вооруженного вторжения на остров.

По оценкам американского эксперта, подрывные операции против Кубы планировались и организовывались спецслужбами США под непосредственным давлением администрации президента Дж. Кеннеди. На некоторые, наиболее одиозные из них, тогдашний министр обороны Р. Макнамара наложил вето, другие претворялись в жизнь. Так, например, в ходе операции «Мангуста» предусматривалось физическое уничтожение кубинского лидера Фиделя Кастро, а также целый ряд подрывных мер в сфере экономики, политики, пропаганды.

«Я думаю, что сегодня, – подвел итог Питер Корнблу, – многие здравомыслящие люди в США, оценивая действия Вашингтона в прошлом, назовут их чрезмерными и ошибочными».

В американо-кубинских отношениях в первые годы после победы революции на Кубе, по мнению выступающего, выделяется один очень важный аспект. Речь идет о причинах и источниках того страха перед Кубой, который испытывали «такие умные и убежденные люди, как Джон и Роберт Кеннеди». В США Кубинская революция рассматривалась в качестве реальной и серьезной угрозы, на этой позиции стоял помощник министра обороны по международным делам Пол Нитце. Разбирая вопрос, «чем же так напугали такую мощную сверхдержаву действия кубинских лидеров», Питер Корнблу приходит к выводу о непримиримости позиций двух сторон. Кеннеди дал обещание свергнуть Кастро, а Кастро дал обещание защищаться от любого врага. Это делало кризис неизбежным.

В то же время сегодня мы все согласились с той точкой зрения, что кризиса можно было бы избежать. Попытки сделать это предпринимались тогда всеми сторонами. В связи с этим можно упомянуть консультации между Вашингтоном и Москвой на разных уровнях, встречу представителя президента США Ричарда Гудвина с Че Геварой и, наконец, визит в Гавану Бена Билла непосредственно накануне Карибского кризиса. Последний привез тогда Фиделю Кастро личное сообщение от Кеннеди о том, что если кубинский лидер займет такую же позицию, как Иосип Броз Тито, то Вашингтон смирится с Кубинской революцией.

Таким образом, как подчеркнул Питер Корнблу, необходимо внимательно изучить все аспекты Карибского кризиса, его корни и причины, так как только тогда мы сможем избежать повторения подобных ситуаций в будущем.

Выступление американского представителя, на мой взгляд, было достаточно объективным. Повествуя о том, что привело мир к состоянию опаснейшего кризиса в октябре 1962 года, он ушел от типичных для американских авторов голословных обвинений в адрес Советского Союза. Причины кризиса надо искать прежде всего в Вашингтоне – и в этом с выступавшим американским представителем нельзя не согласиться.

Фидель Кастро сидел и очень внимательно слушал выступление Питера Корнблу. Лицо кубинского лидера было непроницаемо, даже упоминание о планах его убийства не вызвало у него никаких эмоций.

Слово для следующего доклада получил Рамиро Вальдес, занимавший в прошлом пост министра государственной безопасности Кубы.

«Официально кризис начался с того момента, – заявил товарищ Вальдес, – когда США узнали, что на Кубе установлены советские ракеты. Многие специалисты считают это причиной конфликта. Однако они не принимают во внимание ту необъявленную войну, которую задолго до этого правительство США начало проводить против Кубинской революции. Целью этой войны, согласно рассекреченным документам, было свержение кубинского правительства».

Кубинский деятель напомнил собравшимся, что после операции на Плайя-Хирон ЦРУ США спланировало и провело две операции по свержению кубинского правительства – так называемые планы «Парти» и «Лимория». Целью этих операций было убийство Фиделя и Рауля Кастро, а также создание мощного контрреволюционного движения на Кубе. В январе 1962 года появился план под названием «Кубинский проект», предусматривавший свержение правительства Фиделя Кастро и установление в стране проамериканской власти.

Банды контрреволюционеров скрывались в горах Эскамбрай, осуществляя оттуда террористическую деятельность против мирного населения и объектов кубинской национальной экономики. Террористы никогда не действовали против вооруженных сил Кубы. Всего, по данным министерства государственной безопасности, к 1962 году на острове насчитывалось около девяноста отрядов контрреволюционеров общей численностью 1600 человек.

Вооруженные силы США находились в готовности начать вооруженное вторжение на Кубу. В Карибском море проходили широкомасштабные учения «Куик Рич», в которых принимали участие 40 тысяч американских солдат, 300 самолетов, 83 военных корабля. Обстановка была критической.

В конце мая 1962 года в Гавану прибыла советская делегация для обсуждения вопроса о размещении на острове ракет, чтобы обезопасить Кубу от возможной военной интервенции США. Как заявил Фидель Кастро в 1992 году, Куба дала разрешение на установку советских ракет не с тем, чтобы получить гарантии безопасности от американского вторжения, а для того, чтобы утвердиться в лагере социализма.

«Несмотря на все потуги, – завершил свое выступление товарищ Рамиро Вальдес, – США так и не удалось свергнуть кубинское правительство, а уроки кризиса 1962 года сохраняют свою актуальность и поныне».

Свое отношение к политике Вашингтона в отношении революционной Кубы сразу после победы революции высказал Артур Шлесинджер, который в начале 60-х годов был специальным помощником президента Дж. Кеннеди. Его внешность, особенно по сравнению с сидевшим рядом с ним Робертом Макнамарой, была безупречна. Аккуратная прическа, светлая полосатая рубашка, которую оттеняла черная бабочка в мелкий белый горошек, придавали всему облику А. Шлесинджера нечто театральное.

Вспоминая события 40-летней давности, американский гость подчеркнул, что никогда не занимал в отношении Кубы резко агрессивной позиции. «Я был против операции в заливе Свиней, – отметил он, – я был против плана „Мангуста“».

Шлесинджер остановился на внешнеполитических аспектах Кубинской революции и той роли, которую играла Куба в Западном полушарии на рубеже 50-60-х годов. Несколько моментов, по его словам, вызывали раздражение в Вашингтоне. Во-первых, Куба могла превратиться в военную базу для Советского Союза, и, во-вторых, Куба олицетворяла собой модель антиамериканского поведения для других латиноамериканских государств. Гавана поддерживала антиправительственные партизанские движения в соседних странах и считалась угрозой безопасности не только и не столько для США, сколько для Латинской Америки.

Кеннеди, пришедший на смену Эйзенхауэру, по словам Артура Шлесинджера, унаследовал проводившуюся до него политику в отношении Кубы. Вместе с тем Кеннеди был против военного вмешательства в дела Кубы, неоднократно критиковал практику военной подготовки кубинских эмигрантов в Никарагуа и Гватемале. В период разразившегося осенью 1962 года кризиса в отношениях между США, Кубой и СССР Джон Кеннеди был очень осторожен, и не в последнюю очередь из-за провала операции в заливе Свиней. Плачевные уроки военного вторжения весной 1961 года довлели над американским президентом и над принимаемыми им решениями. А. Шлесинджер отметил, что «нет никаких прямых доказательств того, что Кеннеди отдавал указания о физическом устранении Фиделя Кастро».

По мнению бывшего специального помощника президента, сам Кеннеди не собирался применять американские войска в период разразившегося кризиса для непосредственного вторжения на Кубу. Если бы у него были такие намерения, он вполне мог бы воспользоваться таким предлогом, как переброска на Кубу советских войск и ракет. Однако ничего подобного Кеннеди не предпринял.

Наконец, слово для выступления было предоставлено Ричарду Гудвину, занимавшему в свое время пост помощника президента Дж. Кеннеди и его спичрайтера. Сообщение этого немолодого улыбчивого политического деятеля с копной нестриженых курчавых волос стало в каком-то смысле сенсационным. Он рассказал о своей встрече с Эрнесто Че Геварой, проведенной по поручению американского президента в Гаване в августе 1961 года.

По словам Р. Гудвина, встреча проходила вскоре после провала операции в заливе Свиней и имела секретный характер. «Че Гевара встретил меня у входа и проводил в соседнюю комнату, – вспоминал Гудвин. – Он сел прямо на пол, я последовал его примеру, думая, не хочет ли Че Гевара „пролетаризировать“ меня». У Гудвина осталось благоприятное впечатление о Че, его чувстве юмора и обширных знаниях. «Беседа с ним, – сказал докладчик, – помогла мне разобраться во многих вопросах. Он не противоречил мне, он был слишком вежлив».

Че начал со слов благодарности в адрес Вашингтона за операцию в заливе Свиней: «Поддержка нашей власти до того не была широкой, вы же неизмеримо ее усилили». Затем, ссылаясь на то, что он выражает точку зрения кубинского правительства, Че Гевара предложил представителю Кеннеди обсудить соглашение в духе «живите сами и дайте жить другим».

Встреча представителей двух стран происходила в присутствии двух латиноамериканских дипломатов, которые выступали в качестве переводчиков, так как знания Гудвина в области испанского языка были ограниченные.

Позже, когда Р. Гудвин передал послание кубинской стороны президенту США Дж. Кеннеди, последний категорически отверг даже саму возможность обсуждения такого предложения. В то же время, как отметил докладчик, президент Кеннеди тогда «был больше зол на собственное правительство, чем на кубинцев, потому что кубинцы вынуждены были защищаться». В той ситуации «президент пытался казаться решительным и этим только усугублял ситуацию; все вокруг понимали, что он не прав, его действия вызывали негативную реакцию и Советского Союза, и остального мира».

Детали встречи американского представителя с Че оказались, как выяснилось, неизвестными даже для самого Фиделя Кастро. По просьбе последнего Гудвин привел несколько интересных деталей той беседы. Так, на прощание Че подарил Гудвину коробку гаванских сигар, которые американский гость привез президенту Кеннеди. «Ты первым должен выкурить сигару», – приказал Дж. Кеннеди, явно находясь под впечатлением разрабатывавшихся ЦРУ операций по физическому устранению Фиделя Кастро.

Эпилог встречи Гудвина и Че оказался для американского дипломата неприятным: его обвинили в секретных контактах с коммунистами и даже провели специальное расследование на уровне американского сената.

Отдельно и подробно Ричард Гудвин остановился на операции «Мангуста». Прежде всего, подчеркнул он, в ее основу были положены два ошибочных тезиса. В США недооценили масштабов революции на Кубе, не смогли распознать того, что это была не обычная борьба за власть, а борьба за ликвидацию неравенства в обществе. Одновременно в США переоценили свои собственные возможности воздействовать на обстановку. Вот в этом и был просчет: Вашингтон недооценил противника и переоценил свои возможности.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю