Текст книги "Русский бизнес за границей. Что? Где? Почем?"

Автор книги: Дмитрий Тихомиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ВЬЕТНАМ. Советское – значит отличное!

Текст: Дмитрий Тихомиров

Во Вьетнаме до сих пор правит коммунистическая партия, других нет, при этом страна уже 20 лет шагает по капиталистическому пути. Выход на местный рынок для иностранных компаний при такой структуре власти весьма затратен, требует массы согласований и одобрений, но дешевую и трудолюбивую рабочую силу многие инвесторы считают плюсом, перевешивающим все проблемы. У русских тут преимущество – наших любят, памятуя о многолетней помощи советского образца.

Дешевые рабсила и электричество Вьетнама манят иностранный капитал. Электричества, правда, не хватает, возможны отключения (одно из них случилось на 25-летии «Вьетсовпетро» – нефтяного СП, что сорвало выступление Александра Буйнова, зато ансамбль «Чабатуха» спел под баян). Несомненный плюс для «наших» – почти все ответственные посты занимают вьетнамцы, учившиеся в СССР, – плохо или хорошо, но знающие русский. Под 7 ноября вся страна гудит: выпускники советских вузов отмечают праздник, поют советскую эстраду («Миллион алых роз» можно считать неофициальным гимном Вьетнама – все знают и все поют), вспоминают советскую молодость. В эти дни магазины, продающие русские товары, и единственный русский ресторан в Хошимине делают основную прибыль.

Симбиоз на контрасте

Россиян во Вьетнаме несколько тысяч, основная масса (почти 2000 человек, из них работников-чуть больше 500) живут в закрытом поселке нефтяников в Вунгтау, сильно напоминающем войсковую часть. Бетонный забор, КПП, выкрашенные белым бордюры и полное самообеспечение: дизель-генератор, поликлиника, русская школа, фабрика-кухня, шесть каналов российского ТВ, клуб, кафе «Лакомка»... Две недели на вахте, две – в поселке. Каждый пятый вьетнамский донг (за доллар дают 15–16 тыс. донгов) – с нефтяных платформ ближайшего шельфа. Прибыль (примерно $1,5 млрд в год) Россия и Вьетнам делят пополам, но после 2010 года, когда кончится срок соглашения, условия будут пересмотрены в пользу хозяина недр. Количество российских работников СП «Вьетсовпетро» в последние несколько лет неуклонно уменьшается (на этот год план сокращения – 80 должностей), по договору часть должностей постепенно переходит вьетнамской стороне. Вьетнамцев на предприятии трудится почти 6000, зарплата рабочих – $100 в месяц. (Мой проводник по стране Туан на ответственном посту в министерстве информации получает $250). Средняя зарплата во «Вьетсовпетро» – $500, это если к зарплате вьетнамцев приплюсовать получку наших специалистов.

ВВП Вьетнама ежегодно растет на 8,5 %, динамика цен на землю и недвижимость – под 100 % в год.

– Раньше, когда я летел во Вьетнам, лучшим подарком даже партийным чиновникам была сгущенка или рафинад, – рассказывает руководитель вьетнамского отдела «Голоса России» Алексей Суннерберг, – сейчас тут есть все.

– Еще лет десять назад в Ханое даже поесть было проблемой, ресторанов почти не было, – вспоминает начало своей вьетнамской эпопеи хозяин швейной фабрики Сергей Звездин, – а сейчас город не узнать.

«Моему вьетнамскому сыну 14 лет, его рост – 168 см, и он в классе не самый высокий. Местные подросли за последние годы от жизни неплохой, живут до 80 лет, даже ноги прямые стали (шучу), а раньше... Вьетнамки, кстати, самые красивые женщины в Юго-Восточной Азии, европейцам тут нравится», – рассказывает предприниматель Вячеслав Чернышов. Официальные данные: за последние 15 лет среднестатистический вьетнамец подрос на 3 см.

Сейчас во Вьетнаме ежегодно собирается около 600 грузовиков КамАЗ, планирует начать курортное строительство Mirax Group, активно добывает желтого полосатика производитель снеков «Сибирский берег», шьет спортивную одежду Baon, в ближайший год ожидается приватизация трех вьетнамских GSM-операторов, за один из них борется Altimo – телекоммуникационное подразделение «Альфа-групп».

– Конечно, тут все решается на партийном уровне, так что, думаю, дружба между Россией и Вьетнамом нам зачтется, – говорит вице-президент Altimo Кирилл Бабаев.

Коммунистическая специфика капиталистической страны: Хо Ши Мин и Владимир Ленин – святыни, пионеры в красных галстуках, улицы в красных флагах с серпом-молотом. В 1986 году страна выбрала курс, напоминающий китайский. Значение партии определяющее, при этом основная доля ВВП обеспечивается частным бизнесом, страна недавно вошла в ВТО. Логотипы некоторых частных компаний дополнены главными вьетнамскими наградами – Золотой Звездой или орденом Хо Ши Мина, а между уличных лотков в Сайгоне легко встретить припаркованный Bentley, при том что ввозная пошлина на машины – 250 %.

Свой человек

Судьба Вячеслава Чернышова достойна пера киносценариста. Бывший дипломат торговал советскими катерами, женился на вьетнамке, снялся в семи местных телесериалах, играя белых агрессоров... По Сайгону Вячеслав носится, как настоящий вьетнамец, на мотоцикле, уверенно лавируя среди азиатского сумбура. В свое время Вячеслав окончил МГИМО, а в 1988 году ушел в бизнес с должности первого секретаря консула в Хошимине. Общий вьетнамский стаж у Чернышова – 35 лет («Приехал в 1973 году, еще американцы не все ушли, застал двухмесячную войну с Китаем 1979 года, отправил сотню гробов с нашими танкистами и зенитчиками...»).

Вячеслав Чернышов вспоминает: «Я, как и многие, начал с текстиля: завозил контейнер на завод – АЗЛК, к примеру, приходил в профком, говорил: есть дешевый товар, могу помочь купить – и за сутки влет уходило все. Потом пришла идея с судами...»

Береговая линия у Вьетнама – более 3000 км. Вячеслав поехал по нашим провинциальным портам, нашел в Рыбинске и Ярославле четыре «Метеора» и один «Луч» на воздушной подушке, все вместе обошлось в $500 тыс. До Одессы суда добрались своим ходом, там их погрузили на палубу сухогруза, за $87 тыс. доставили в Сайгон. На основе «Метеоров» Вячеслав сделал СП с местным партнером – сыном бывшего министра транспорта, запустил линию Хошимин – Вунгтау. Бизнес обещал быть неплохим: вместимость «Метеора» – 126 человек, билет – чуть дешевле $10, заполняемость – почти полная.

«Правда, вскоре партнеры меня, мягко говоря, кинули – подделали документы, а в один „Метеор“ врезался французский сухогруз. В общем, два „Метеора“ пришлось продать за $360 тыс., чтобы рассчитаться с кредитом, а француз расплатился только через несколько лет, – говорит Вячеслав Чернышов. – Если бы все было нормально, бизнес приносил бы $1 млн ежегодно». В результате Вячеслав остался практически без денег. В конце концов плавсредства пришлось продать на металлолом – 39 тонн ушли за $13 тыс.

Как-то Чернышова попросили дублировать для кинофестиваля вьетнамские фильмы на русский язык, потом в 1989 году он консультировал советско-вьетнамский фильм о Хо Ши Мине и тогда познакомился с местными режиссерами.

«Во время съемок сериала „Земля и огонь“ внезапно умер француз, игравший землевладельца, и вспомнили обо мне. Я говорю: я же не актер, а режиссер. Мне: справишься... Пришлось „насиловать вьетнамских девушек“, в общем, играть плохого белого. Впрочем, $50 за смену были не лишние», – продолжает вспоминать Вячеслав Чернышов.

В следующем фильме Вячеслав стал американцем – полковником ЦРУ, и пришлось все время сидеть в подземных ходах, отрытых партизанами, в тоннелях Кути, в грязи, воде, жаре, с крысами и змеями, под взрывами и без каскадеров («каскадера ростом под 180 см во Вьетнаме не найти»), в роли плененного американского офицера. Сейчас за плечами Вячеслава уже несколько фильмов. Только хошиминский канал HTV в этом году планирует снять 2000 серий (себестоимость 45-минутной серии – $10 тыс.), так что работа у Чернышова точно будет.

Вячеслав говорит, что главная его мечта – открыть в Сайгоне яхт-клуб: «Открою, если, конечно, деньги найду. Невероятно – во Вьетнаме нет ни одной марины, а побережье и море – уникальные, тысячи островов. Землю уже нашел...»

– Непосредственно иностранцу землю купить во Вьетнаме до сих пор невозможно, – предупреждает Сергей Звездин. – Если кто говорит, что можно, – не верьте, многие уже поплатились, купившись на эту рекламу.

Землю можно приобрести на совместное предприятие или же получить свидетельство на право пользования (обычно на 49 лет) на предприятие со 100-процентным иностранным капиталом. В прошлом году земля опять резко подорожала, в некоторых прибрежных районах за полгода в несколько раз. К примеру, метр площади в престижном районе Сайгона может стоить 160 млн донгов – $10 тыс. Вячеслав Чернышов, да и не только он, уверяет, что бизнес с землей и недвижимостью крайне рискован – что будет дальше с ценами, никто предсказать не может.

Говорит Вячеслав Чернышов: «Надо обладать точной информацией, особенно о том, где планируют застраивать. Тут, конечно, преимущество у приближенных к власти. Классных гостиниц на курортах явно не хватает, мало кондоминиумов, приличных офисов для иностранцев. К примеру, небольшая комната в аренду может стоить $800. Хорошую виллу сейчас можно построить за миллиард донгов, а продать – за $1 млн».

Бизнес-препоны

Иностранцу бизнес во Вьетнаме вести непросто. К примеру, если вы заявляете, что инвестируете $1 млн, они должны лежать на вашем счете, а в СП – не меньше 25 % принадлежать вьетнамцу. Регистрация компании обойдется примерно в $2 тыс., но необходимо подтвердить наличие капитала. Говорят, скоро власти примут закон об инвестициях в труднодоступных районах – упростят регистрацию, снизят налоги. Между тем в стране начались забастовки, особенно часто бастуют тайваньские предприятия, где отношение к рабочим напоминает рабовладение: на туалет – не больше двух минут в смену, бесконечные переработки, а зарплата – 700–800 тыс. донгов в месяц ($50). Плюс недавнее двукратное подорожание риса... К чему все это приведет, прогнозировать сложно, но, если зарплаты вырастут, себестоимость производства не будет уже столь низка.

По словам Вячеслава Чернышова, в 1992 году в Хошимине было 35 российско-вьетнамских СП, а сейчас осталось лишь несколько: каучуковое, порт «Лотос», рыбопереработка... Скоро может исчезнуть СП Seaprimfico, поскольку власти Сайгона имеют виды на занимаемую им землю, а компенсацию за вывод, по словам руководителя предприятия Елены Фришман, они не предлагают.

– Тут вас будут облизывать, если вы принесете новые технологии, но потом постараются выдавить, забрать бизнес, – рассказывает Вячеслав Чернышов. – С американцами такой номер не проходит, у них имеется специальный отдел, тут же составляющий ноту в МИД, и все встает на свои места. Наши посольские чиновники обычно бессильны...

– Когда мы только начинали работать, вьетнамские умельцы неоднократно отшивали не то и не из того, понятие о красоте и моде у них своеобразное, – говорит Сергей Звездин. – Мы регулярно терпели убытки. Американцы же все контракты регистрируют при торгпредстве, которое в случае чего решает все проблемы с местными чиновниками, заставляя напортачившую фабрику все переделать.

Вьетнамцы быстро учатся вести дела по-западному. Мой сосед на рейсе Ханой – Москва, представитель «Росвооружения», говорил, прихлебывая виски, что «вьетнамцы – жесткие переговорщики, и американцы нам тут проигрывают только по причине памяти о войне».

– Многие вьетнамцы ошалели от долларов, и дешево сделать компанию на местном рынке не получится, с лицензиями в $50 тыс. еще уложитесь, – говорит Сергей Звездин. – Причем представительство не имеет права заниматься коммерческой деятельностью, надо открывать местную компанию. Когда я регистрировал фирму, услуги юристов стоили $3 тыс. и несколько сот тысяч требовалось на уставный капитал (сейчас можно ограничиться суммой в $30–50 тыс.). Плюс на каждый вид деятельности надо покупать лицензию – на турдеятельность она стоит от $100 тыс., на ресторан – $1 тыс. Я делал СП, а после просто выкупал акции у вьетнамского партнера, оставлял ему 1,5 %. Одним звонком государство может перекрыть кислород, но ты обрастаешь связями, и это сильно помогает. Еще на одного работающего европейца нужно создать 8-10 рабочих мест для вьетнамцев, причем вьетнамца уволить почти невозможно. Еще надо учесть, что большинство местных – буддисты, и для них лучше заработать $1, но сейчас, чем $1 млн в перспективе. Я тут хотел вступить в партию, чтобы присутствовать на собраниях парткома своей фабрики, но мне ответили, что я, скорее всего, не смогу выучить устав, и не приняли.

Непросто иностранцу и из-за языка – чтобы вести дела, язык лучше знать, а его шесть тонов, как уверяет Вячеслав Чернышов, закончивший музыкальную школу по классу баяна, без музыкального слуха освоить почти невозможно.

– Когда я только начинал жить в Ханое, зашел в ресторан, заказываю жареную свинину – все официанты в шоке, – смеется Сергей Звездин. – Оказывается, «свинина», но другим тоном, означает «женский половой орган», а я его еще попросил жареным! Представляешь, что обо мне местные подумали!

Текстильный базис

Текстильная промышленность дает Вьетнаму $5 млрд в год. Эта страна, конечно, у наших челноков была не так популярна, как более близкий Китай, но 1000 вьетнамских ткацких фабрик внесли весомый вклад в снабжение российских граждан недорогими шмотками.

Первые деньги Сергей Звездин заработал, устанавливая компьютерные программы в только начинавшем работать «Коммерсанте». Именно тогда он подался в бизнес из Института общей физики при Академии наук.

– В 1991 году мы начали шить куртки и брюки на псковских фабриках, организовали СП в Чехии. В России зарплата росла – смысл что-то производить там пропал, и в 1998 году решили двигаться на восток. Я вспомнил о Вьетнаме, – рассказывает Сергей Звездин. – Нашел местные «Желтые страницы», объехал фабрики. Оказалось, многие из них оборудованы по последнему слову техники. Тогда пол-Вьетнама ходило в военной форме, отсюда понятие о красоте, мягко говоря, не европейское. Из-за этого мы много раз на выходе получали совсем не то, что просили, – для них вполне нормально пришить к белой рубашке красные пуговицы. За всем надо следить, но сейчас ситуация исправляется, а себестоимость в три раза ниже, чем в Европе.

Год назад Сергей, вложив $600 тыс., открыл фабрику в Ханое (предприятие обошлось в $100 1 кв. м, сейчас на нем работают 300 швей) – не столько ради экономии, сколько ради контроля. И, как уверяет, инвестиции можно «отбить» за полтора года – в какой еще стране такое возможно? Приличного качества мужские костюмы на вьетнамском предприятии можно купить за $30, рубашки – $4–5, джинсы – $8-12.

Вьетнамку Зину знают многие россияне, возящие вьетнамские шмотки, кроме того, она хозяйка единственного русского ресторана Zina в Хошимине. Надо сказать, раньше и у Сергея Звездина был русский ресторан в Ханое, но год назад он его закрыл – грамотного управляющего найти не удалось. Тем не менее, по его словам, ресторан там можно открыть за $30 тыс.

«Я, конечно, вьетнамка, но, когда водку пью, точно русская», – шутит Зина, ставя фрукты перед Буддой и подливая нам «Путинку». Официантки – студентки русского факультета местного университета, для них это не только подработка, но и языковая практика. Сыр, икру, колбасу копченую и прочее, чего нет во Вьетнаме, подвозят экипажи Vietnam Airlines. Квас (1 л – $2) Зина делает сама и намерена поставлять его «на вынос», в городскую розницу. Из вьетнамского в интерьере, пожалуй, лишь буддистский алтарь в ярких огоньках – такие стоят во всех вьетнамских офисах-магазинах для успеха в делах. Напротив – стол с русскими сувенирами, Зина сама их привезла из России, в том числе матрешек-Путиных (400 тыс. донгов) и матрешек-Медведевых (550 тыс.) – «главный ведь уже Медведев – потому и дороже, логично ведь».

В 1981 году правительство СССР издало постановление о привлечении вьетнамской рабочей силы на промышленные предприятия – своих рабочих у нас катастрофически не хватало. Половину заработанных денег вьетнамцы переправляли домой, везли также дефицитные будильники, вентиляторы, кастрюли... В год в страну приезжали 50 тыс. рабочих из Вьетнама. Вьетнамка Зина тоже попала под эту кампанию, четыре года проработала на швейной фабрике в Орехове-Зуеве, половину выручки, как и все, отправляла домой. На фабрике открыла первый бизнес – магазинчик по продаже вышивки, ведь каждая вьетнамка – прирожденная вышивальщица. Доход вырос до 500 руб.

«Потом на меня наехали, времена были такие – бандитов полно, хотели денег, но я никому не платила, и пришлось вернуться», – вспоминает Зина. На самом деле ей сильно повезло – успела уехать домой, многим повезло меньше. Фабрики встали, и денег на отправку вьетнамцев на родину у них не было. Именно тогда появились вьетнамские бомжи, торгующие дешевым товаром на улицах, и так появились вьетнамские рынки, с которыми сегодня борются московские власти (неофициальная причина – конкуренция со столичным ритейлом; москвичи знают, что у вьетнамцев можно приобрести приличный товар за пристойные деньги). Многие ныне состоятельные вьетнамцы поднялись именно на бизнесе в России: вся страна ест вьетнамскую лапшу, сделанную под Серпуховом, полстраны носит вьетнамскую одежду, при этом крупнейший торговый центр под Ханоем Melinh Plaza и многие курорты построены на русские деньги.

Зина свой ресторан тоже построила на то, что заработала на поставке вьетнамской одежды. У нее в России до сих пор сотня партнеров, присылающих заказы (минимальный – на $10 тыс., средний – $50-100 тыс.). Зина размещает их на местных фабриках, товар отправляет в Россию в мешках. Доставить один мешок в Россию стоит $850, в него запихивают, к примеру, джинсы на $2–5 тыс. Прибыль Зины – 10–20 % с заказа, у заказчика в России до 100 % выходит. Ресторан пока денег больших не приносит, так как в центре города очень дорогая аренда. Основные гости – вьетнамцы, учившиеся в России и тоскующие по своей молодости под русскую водку, оливье и сельдь под шубой. В ближайшее время Зина планирует открыть еще четыре русских ресторана. Вьетнамцев, ностальгирующих по России и способных заплатить $7 (средний счет в ресторане больше, чем в общепите с местной кухней), в стране несколько сот тысяч. «Несколько десятков тысяч жителей Хошимина учились в СССР, все они мои потенциальные клиенты», – говорит Зина.

ГЕРМАНИЯ. Русский плацдарм в Европе

Текст: Дмитрий Тихомиров

В ГДР начинал свою карьеру разведчик Путин, Россией периодически правили выходцы из немецких земель. Заключив позорный мир с Германией в 1918 году, мы победили в 1945-м. В Берлине несколько лет назад случился дефолт рынка жилья... Впрочем, последнее России, возможно, еще предстоит, но и так нас многое связывает. Уже сейчас каждый пятый берлинец – русскоязычный. А этим летом снизились требования к бизнес-эмиграции: теперь вместо €1 млн достаточно вложить в страну €500 тыс. – и вид на жительство у вас в кармане. Не в последнюю очередь благодаря этому почти тысяча русских магазинов, открытых в Германии, зарабатывает €300–500 млн в год.

Окрестности немецкого консульства в Москве напоминают рынок: плотно конкурируют между собой с десяток столов страховых компаний (правда, основной доход страховщикам приносит хранение мобильных телефонов по 100 рублей за штуку – на сдачу документов немцы не пускают с телефоном, если в нем фотоаппарат). Через дорогу в ряд палатки с шаурмой и копчеными курами – все для очередников (запись на собеседование идет за полтора месяца). Напротив – точки отправления нескольких автобусных компаний с ежедневными рейсами в главные немецкие города (доехать до Берлина – €90 и 30 часов; перелет стоит столько же, а по времени – три часа).

В Германию всегда стремились самые предприимчивые соотечественники, еще с 1970-х годов, когда власти приоткрыли границу для евреев. Очередь в российское консульство в Берлине только подтверждает: людской поток между нашими странами не иссякает.

Понаехали тут

«На прошлогоднюю праздничную дискотеку 9 мая я поставил напротив клуба пару джипов, врубив „День Победы“! Чтоб не расслаблялись, – рассказывает Игорь Котяй, устроитель русских вечеринок, который уже почти 20 лет живет в Берлине, но, кажется, по российским правилам. – А еще иду по городу, вижу немцев, подхожу, дарю цветы, говорю: „С праздником вас, мы победили!“». Он принципиально не пристегивается в своем BMW (штраф €40), ставит его там, где запрещено (почти весь Берлин, штраф €20), ездит по полосе с надписью BUS: «Наверное, все от слишком размеренной немецкой жизни – русский характер требует драйва».

В самом конце 80-х Игорь служил в Западной группе войск (ЗГВ) и, как многие сослуживцы, решил остаться в ГДР – тогда это было просто. Начинал Котяй с модельного агентства, привозил русских девчонок в Берлин за 25 % в заработке, но на этом разбогатеть особо не удалось. Теперь плата за вход в его клуб – €10, а гостей на еженедельные вечеринки собирается до 500, и это, даже за вычетом аренды пафосного клуба (€500-3000), обеспечивает Котяю стабильный доход.

«Если в России объявляют, что выступает DJ из Германии, точно – наш: немецкая электронная музыка считается самой продвинутой, но заработать на ней лучше всего можно в России», – рассказывает Игорь. В Берлине DJ зарабатывает пару сотен за вечеринку, в России – $600–800. Зато на величине гонораров, запрашиваемых российскими артистами, не один местный продюсер разорился. «Себестоимость приезда большинства звезд, – говорит Котяй, – €5-20 тыс. Стандартная цена билета тут €20–50, а собирают зал на тысячу мест только „имена“ – Абдулов, Чурикова, Куценко. Это отлично знают в „Русских театрально-концертных кассах“».

– Сейчас в Германии проживают около 5 млн русскоязычных (всего население Германии – 85 млн, Берлина – 3,5 млн), в Берлине – полмиллиона, – уверен Николай Вернер, успешный местный издатель (газеты «Европа Экспресс», «Берлинская газета», «Еврейская газета», журналы «Оптовик», «Вся Европа»).

Первый свой миллион Вернер заработал еще в 1992 году, в Приднестровье, импортируя мороженое, потом была политическая карьера: в 27 лет он стал вице-губернатором при генерале Лебеде. От политики Вернер не отказался до сих пор, входя в этнографический совет при канцлере Германии. «В Приднестровье 100 человек охраны я должен был держать, а тут я за себя и семью вполне спокоен, – уверяет Вернер. – Как в 1991 году приехал, полгода думал, чем заняться, решил строить этноконцерн, по аналогу с китайскими или индусскими, успешно работающими по всему миру. В Германии целевая аудитория огромная, в одном Марцане (район Берлина) проживают 100 тыс. русскоязычных, 7,5 % всего рынка Германии – наши соотечественники!» Первую русскую газету Вернер купил за 25 тыс., потом приобрел еще пару. Объединенное издание через два года начало приносить прибыль (всего в стране выходит более 40 русскоязычных газет, в каждом более или менее крупном городе есть своя, а то и не одна). В планах Вернера – издание большой бульварной газеты и женского журнала, чтобы удовлетворить все потребности рекламодателей.

Заклятый конкурент Werner Media Дмитрий Фельдман, другой крупный русский издатель (газета «Русский Берлин» и одноименное радио, «Русские театрально-концертные кассы», «Русская Германия», «Рейнская газета»), уверяет, что русскоязычных в стране около 3 млн. Впрочем, и это не так мало для центра Европы, и этнический русский рынок Германии – самый развитый в мире. Это прекрасно знают и в крупнейших немецких компаниях, что только на руку «нашим» издателям: рекламу в русскоязычных газетах дают все. К примеру, как утверждает Фельдман, на радио «Русский Берлин» 90 % рекламы – немецких фирм, в печати соотношение 60 на 40! Русский издательский бизнес в Германии-дело вполне рентабельное. Годовой оборот Werner Media, по словам Николая Вернера, €15 млн. По словам Фельдмана, оборот его издательства – €7 млн.

Именно из Германии все русские магазины Европы снабжаются этническими русскими продуктами, марки оптовиков (наиболее раскрученные – Ulan и оптово-розничный оператор Monolit) известны далеко за ее пределами. Обычно товары по русским рецептам и – главное – с русскими этикетками заказываются на предприятиях Восточной Европы (Болгарии, Польши, Прибалтики), что гораздо дешевле, чем везти их из России (пожалуй, лишь пиво «Балтика» и водка ввозятся из России). Как показали результаты исследования маркетингового отдела издательства Rusmedia RR GmbH, русскоязычные жители ежемесячно тратят на продукты около €320, из которых примерно треть приходится на этнические продукты. А если знать, что в одном Берлине 100 русских магазинов, в Германии порядка 1 тыс., а всего ими пользуются 3–5 млн человек, получается оборот этнической торговли €300–500 млн.

Россия в ассортименте

Типичная центральная улица Берлина Passauer Strasse: супермаркет «Заря», рядом русское reiseburo (туристический офис) Антона Левита, напротив – магазин Russia, в паре десятков метров – аптека, которой также владеют русские. И это не этническое компактное поселение, а рядовой городской район. На примыкающей Joachimstal на днях открыл уже третий детский игровой клуб Олег Непомнящий, на соседней Lietzenburger – пара «русских» гостиниц (большинство двух-трехзвездочных отелей города принадлежит выходцам из бывшего СССР). И, даже если портье в Ritz поприветствует вас на чистом русском, не удивляйтесь: большинство немецких компаний, от автосалонов до страховщиков, содержит штат русскоязычных, которым проще находить общий язык со своими. Даже экзамен на водительские права можно сдать на русском, пройдя курс в русской автошколе Геннадия Бояра за €2 тыс.

Если поселиться в берлинском районе Marzahn в восточной части города, отчетливо напоминающем своими многоэтажками московские окраины, или более западном Spandau, можно даже не учить немецкий – общения и развлечений хватит на русском. Драки на дискотеках (Новый год в одном клубе закончился убийством), посиделки с пивом у подъездов, черные «бумеры» с громким шансоном... Вечером вам никто не посоветует прогуляться по Марцану – здесь в состоянии России середины 90-х «законсервировались» большинство поволжских немцев. «Их просто вывезли из одного колхоза и бросили в никуда, ни работы, ни денег, одна „социалка“ в €350 в месяц, – разоткровенничался один мой собеседник. – Когда они только приехали, засадили дворы панелек капустой с картошкой, больше ведь ничего не умеют». Обеспеченные русскоязычные в этих районах не живут, выбирая респектабельный центр города или западные земли, от Мюнхена до Франкфурта. А в Берлине до сих пор можно купить двухкомнатную квартиру за €50 тыс., и не в самом худшем районе! «Тут хорошо, но только слишком много немцев», – кажется, не очень шутят «наши».

Рафаил Горбан и Михаил Мороз познакомились в Берлине 17 лет назад, в лагере для переселенцев, в одной комнате на 20 человек. Москвич Рафаил работал в Главмосавтотрансе, затем, в самом конце советской эпохи, строил кооперативные гаражи, «первый миллион еще в 1988 году заработал, построив 8-тысячный гараж, каждый, кстати, по 1200 рублей»). Михаил – из Питера, экономист, уехал за три недели до защиты диссертации, сперва в Италию собирать груши: «У меня все было хорошо, денег – море, уехал от ненужности. Хотелось двигать науку, но все начало разваливаться...»

Сперва, как и всем, пришлось жить на пособие: «128 марок в месяц по тем временам на водку и карты хватало, еще три раза в день кормили». Затем Михаил начал торговать с частями ЗГВ – на этом тут многие поднялись, в том числе и сами немцы. Одновременно с частниками торговало и торгово-бытовое предприятие самой ЗГВ, зачастую официально закупавшее десятки товаров, а продававшее, под те же документы, сотни. Сколько тогда крутилось денег, можно только догадываться, но одному полковнику ЗГВ «партнеры», как рассказывают очевидцы, подарили инкрустированное золотом английское ружье за 33 тыс. западногерманских марок.

– Тогда солдатам по 500 марок в месяц выдавали, сперва восточногерманских, почти ничего не стоивших, но после объединения их заменили на западные, а это уже кое-что... При этом из частей их не выпускали, если только недалеко, «в зоне видимости», и половина восточной Германии на солдатах делала деньги: скупала товар, от магнитофонов до шмоток, и везла по частям... Несколько тысяч ежемесячно легко зарабатывалось, – рассказывает Олег Непомнящий, – кому-то удавалось оружие перепродать, кому-то – консервы и шинели со склада ЗГВ, но я в этом не участвовал, так спокойнее.

Тех, кто торговал с солдатами, называли «лесниками»: части же стояли нередко в местах глухих, надо было ехать «в лес».

В 1996 году Михаил и Рафаил снова встретились, решив вместе открыть гостиницу: арендовали 12 комнат за 6 тыс. марок, плюс 100 тыс. заплатили единовременно, за выкуп дела. «Отбить» их удалось года за полтора... «До сих пор отельный бизнес весьма неплох, в Берлин куча народа приезжает, на выставки, просто потусоваться, в сезон на всех не хватает, средняя заполняемость у нас 75 %, – делится Рафаил. – Главное – найти правильное помещение в правильном месте». Сутки в отеле стоят €60. А земля в восточных землях, если без коммуникаций, до сих пор имеет бросовую цену – €2–5 за квадратный метр, так что в планах партнеров – скупить пару гектаров, занявшись разливом воды. Михаил уверен, что именно обладание своей скважиной с чистой водой в XXI веке способно принести хорошие дивиденды.

Затем в жизни многих «наших» случился период export-import: Длился он до конца 90-х, на одной сделке делалось 200–500 %. «Многие забыли, но в России в 1993–1994 годах ничего не было, даже водки своей, все везли из Европы. Пожалуй, мы тогда не торговали только тремя вещами: оружием, наркотиками и проститутками. Все остальное – было», – смеется Горбан. Впрочем, как он уверяет, до сих пор некоторым до 500 % удается заработать только на люксовых товарах: ювелирке, мебели, дизайнерских шмотках... «В 1992 году приехали в Берлин шесть чеченцев, решили собирать деньги, – вспоминает Рафаил, – и даже не догадывались, что тут даже наш запросто может позвонить по 110, вызвав полицию. На этом организованный криминал почти кончился».

Вообще, для частного русского предпринимательства начиная с конца 80-х прошлого века характерны несколько волн: стоило одному подняться, как завистливые земляки двигались в ту же сторону, перенасыщали (или дискредитировали) нишу и находили что-то новое. Так, в первой половине 90-х все пошли в игровой бизнес – инвестиции он требовал небольшие, «а зал из 20 игровых автоматов ежемесячно давал 50 тыс. марок», – рассказал Непомнящий, который нашел эту нишу одним из первых. Цена же небольшой игровой комнаты доходила до 400 тыс. марок. Сейчас, как говорят, российский «игровой» бизнесмен Олег Бойко в скупку игровых залов вложил через местную компанию €400 млн, что сильно подняло цены на оставшиеся.