Текст книги "Путанабус. Лишние Земли лишних"

Автор книги: Дмитрий Старицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Мне надо подумать, – попробовал я хоть так отвертеться от этой миссии. Время протянуть.

– И думать тут нечего, – почти хором закричали «пионерки». – Его тут такие красивые бабы уламывают, а этот сучонок еще кобенится!

– Мне нужен перерыв. Хотя бы перекурить. А заодно и решить, кто я теперь для вас: ваш господин или ваш сучонок? – быстро ответил я и поспешно выскочил из охладившегося уже салона на уличную жару. Если честно, то просто сбежал.

Ну и что мне теперь с ними делать?

Бросить их тут уже не получится.

Да и нужны они мне пока. Очень нужны. Для чего, пока не скажу, боюсь сглазить.

Ладно, как говорила Скарлетт О’Хара[107]107
  Главная героиня романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».


[Закрыть]: «Я об этом подумаю завтра».

Может, и поживу какое-то время султаном. Для разнообразия. Вдруг понравится?

Сунулся в карман за сигаретами, но в руку попался конверт с деньгами от Ругина. Чертыхнувшись, пошарил по всем другим карманам. Нет, черт возьми.

Вот так всегда. Одно за другое…

Теперь табак исчез.

Сигареты нашлись почему-то в переполненной борсетке, куда я их никогда не клал.

Вот тут меня как током и прошибло. Эврика!

В борсетке, в потайном кармашке, давно лежал мой стограммовый инвестиционный слиток золота в банковской упаковке из жесткого пластика. Так, на всякий случай. А шоб було. Чтоб честно отвечать, что имею золотой запас. Ну и разные бывают случаи. Англичане те же – несколько золотых соверенов своим разведчикам в пояс зашивают с той же целью.

Решение сиюминутных наших проблем зазвенело в голове радостными колокольчиками. Текущие вопросы теперь решаемы, а дальше будем посмотреть, как говорят в Одессе.

Снова заскочил в автобус, забыв про курево.

Встал в проходе и заявил:

– Значит так, девчата, – и видя, что не все повернулись ко мне, добавил: – Все внимание сюда!

Убедившись, что все смотрят на меня, заявил:

– Главное для нас сейчас что?

Вопрос был сугубо риторический, поэтому, не дожидаясь ответов, продолжил:

– Информация! А у нас в наличии только недостаток информации. Вернее, все, что мы знаем об этой дыре, в которой оказались, мы слышали только от одной стороны. От служащих этого пресловутого Ордена. Причем только от Иммиграционного отдела. Значит, наши знания об окружающих нас реалиях однобоки, искажены и недостоверны. Но если информации не хватает, то ее надо добывать. И принимать решение только на основе более полного объема сведений. Кто у нас годится в шпионы?

– А я пойду, – сказала Ингеборге. – Мне тот охранник, который нас встречал, глазки усиленно строил. Думаю, я его быстро раскручу на любые сведения. Даже без секса, – довольно усмехнулась.

– А почему без секса? – Что-то я в последнее время начал сильно тупить. Больше чем обычно. Выспаться надо.

– Ну как же иначе, мой господин, – переливчато рассмеялась литовка, – я теперь твоя старшая жена и обязана быть тебе верной. Даже выполняя задание в тылу врага, – и уже откровенно хохочет.

Остальные «пионерки» тоже довольно заржали. Палец им, что ли, показать? Клоуна нашли.

– А вы не боитесь того, что это я вам тут изменять буду?

Ответом мне был совсем не смех, даже не ржание, а какие-то утробные стоны и всхлипы. Как говорит Ругин: «Пацсталом». Наконец-то мне сегодня шутка юмора удалась.

Новая Земля. Территория Ордена, База по приему

переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:55

В Иммиграционном отделе никого не было. Только Оксана, откровенно скучая на дежурстве, раскладывала на компьютере пасьянс.

Услышав мои шаги, она подняла голову и «на автомате» сказала:

– Чем могу вам помочь?

Потом, рассмотрев меня, смутилась, промямлив:

– А… Это опять вы, – сказала она равнодушно. – Надумали оформляться?

– Да, это опять я. Только у меня другая проблема. Оксана, милая, не подскажете, где я могу достать какой-нибудь еды? У меня девочки голодные.

Оксана нахмурила лобик.

– Магазин орденского снабжения еще закрыт. Он открывается в обед. В орденскую столовую вас не пустят. Разве что в баре у Арама.

– А где это?

– Вот сейчас, выйдя отсюда, – она показала на стеклянную дверь, – вы попадете в гостевую зону Базы. Пойдете налево до железнодорожной станции. А там, у фонтана, увидите вывеску «Бар «Рогач». Хозяин его – добрый человек. Думаю, он вам сможет помочь.

И снова вернулась к прерванному занятию – раскладывать компьютерный пасьянс.

Я постоял еще немного, ожидая дальнейших инструкций, но Оксана на меня внимания больше не обращала. Плюнул на нее (мысленно, конечно), вышел на улицу – и оказался в сказочном городе, сделанном из «Лего»[108]108
  Детский пластмассовый конструктор, выпускается датской фирмой развивающих игрушек «Лего».


[Закрыть]. Двухэтажные домики были сложены из разноцветных глазированных кирпичей серо-сине-зеленой гаммы. Окна были закрыты белыми жалюзи от местного злого солнца. Выглядело это очень симпатично и даже празднично. Над витринами первых этажей были натянуты маркизы из полосатого брезента. Прямо страна Оз[109]109
  Страна из сказки «Волшебник из страны Оз» американского писателя Л.Баума. Фанфиком на нее был роман советского писателя А. Волкова «Волшебник Изумрудного города».


[Закрыть]. Я даже поискал глазами: где тут дорога из желтого кирпича? Но под ногами была серая брусчатка, причем не бетонная, а каменная, как на Красной площади в Москве, уложенная с наклоном к центру улицы, по которой шел водосток с периодическими ливневыми решетками из черного чугуна.

Чудны дела твои, Господи.

По пути на этой короткой улице мне попались парикмахерская, маникюрный салон, ремонт обуви, почта, ателье портного и ремонт телевизоров. Потом путь уперся в Т-образный перекресток.

Слева доносились характерные звуки сцепок железнодорожных вагонов.

Справа была видна круглая площадь с фонтаном, через небольшой переулок.

Слева от фонтана сразу увидел большую вертикальную вывеску на двух языках: «Hotel. Гостиница». Невдалеке от нее, над первым этажом, нависал огромный череп какого-то ископаемого чудища, весь утыканный рогами нехилого размера. Сам череп легко перекрывал дверной проем с вывеской «Бар «Рогач».

Несколько столиков под тентом на импровизированной веранде возле бара были пусты.

Я потянул на себя дверь из тонированного стекла и оказался внутри помещения, в полумраке.

В баре, на мое счастье, работал кондиционер, а то местная жара уже порядком стала доставать. Но это тоже палка о двух концах: и хорошо, и плохо одновременно. Если не считать опасностью «болезнь легионеров»[110]110
  Легионеллез («болезнь легионеров») – сапронозное острое инфекционное заболевание (подробнее – см. Глоссарий).


[Закрыть], то при поведении типа моего сегодня, если вот так постоянно скакать из жары под кондейник[111]111
  Кондиционер (сленг).


[Закрыть] и обратно, запросто схлопочешь тривиальную простуду на ровном месте. Вот радости-то будет моему гарему. Полные штаны. Да и, захлебываясь соплями, очень сложно права качать. А у меня в ближайшей перспективе еще второй раунд боданий с этой мисс Майлз.

Внутри бара, за стойкой, никого не было. Бар был пуст.

Ни посетителей.

Ни бармена.

Ни официанток.

Ни охранника.

Вообще никого.

Оглядевшись, увидел прикрепленный к стойке небольшой бронзовый колокольчик, механический, с пуговкой. Винтаж, однако. Постучал по пуговке. Раздался звук, похожий на велосипедный звонок.

– Чем я могу вам помочь, – тут же донеслось по-английски из-за спины.

Я оглянулся.

На лестнице, ведущей на второй этаж, стоял невысокий толстяк характерной армянской внешности, одетый в бежевые полотняные штаны и попугайской расцветки гавайку навыпуск.

– Вы Арам? – спросил я по-английски.

– С утра, кажется, еще был им, – ответил он на вполне хорошем английском, усмехнувшись толстыми губами.

– Тогда именно вы мне и нужны.

– Арам всем нужен, когда хочется вкусно покушать, – он сделал рукой волнообразное движение. – Да вы не стойте тут, как памятник работы Церетели. Присаживайтесь за любой столик, я сейчас принесу холодного пива, и мы обсудим ваши проблемы.

– А можно мне вместо пива горячего зеленого чая, если вас не затруднит, конечно.

В такую жару горячий зеленый чай – самое то, чтобы не простыть, от холодного пива же запросто можно и ангину заработать. Бывало раньше. Да и жажду зеленый чай утоляет лучше. Проверено.

– Желание клиента – закон для ресторатора, – радушно улыбнулся мне Арам, заходя за стойку.

Там он открыл не замеченную мною ранее дверь и, зайдя в нее наполовину, крикнул куда-то в глубины по-русски:

– Агнешка, сделай зеленый чай из староземельного пакетика, ара. Клиент ждет. И это… Сиротскую чашку.

Повернувшись к стойке, стал наливать себе темное пиво в полулитровый конический стакан из стационарного медного соска с ручкой. Медяха блестела как на паруснике.

– Зря вы от пива отказываетесь, оно хоть и местное, но намного лучше того, которым я торговал в Питере. Его тут немцы варят в Нойсхавене. Развозят в деревянных бочонках по всем Базам раз в неделю. Иногда даже не хватает. Хорошее пиво.

С этим пассажем он сел за стол напротив меня, поставив свой запотевший стакан на кружок, вырезанный из какого-то большого древесного листа, напоминавшего пальмовый.

– Простите, Арам, я не представился, – сказал я уже по-русски. – Меня зовут Георгий Волынский. Мне к вам обратиться порекомендовала Оксана из Иммиграционной службы. Я сегодня из Москвы оказался тут очень странным случаем. Да, кстати, а почему мне положена именно «сиротская чашка» чая?

– Хо-о-о… – довольный Арам закатил глаза. – Это большой сюрприз. Сами увидите. Только для дорогих гостей. Не буду я его предварять. Вы один сюда прибыли?

– В том-то и дело, что нет. Со мной еще чертова дюжина девчат мал мала меньше.

– Совсем дети, да? – Арам сочувственно склонил голову к левому плечу.

– Почти. Хотя по сравнению с детьми у них уже сиськи выросли, а умишка убавилось. Наверное, оттягивают. А возрастом – от семнадцати до двадцати трех. Ну нам как дети, – подмигнул я Араму.

Арам вежливо посмеялся. М-дя, шутка юмора мне опять не удалась. Как бы еще не обиделся. Вот прикол будет.

Но тут высокая белобрысая женщина принесла здоровую, грамм на шестьсот-семьсот, чашку чая, сахарницу и сухарики с изюмом. Судя по аромату, в чашке было что-то с Тайваня, типа у-луна[112]112
  Группа сортов желтого чая.


[Закрыть].

Сказав мне «Приятного аппетита», она мышкой порскнула обратно на кухню. Но создавшуюся неловкую атмосферу она разрядила.

Так, понятно, почему чашка «сиротская». Потому что очень большая.

Прихлебывая чай, я честно рассказал Араму про все наши приключения, начиная с подготовки к этой чертовой корпоративной вечеринке для олигархов и кончая скандалом с Майлз.

Арам оказался очень хорошим слушателем. Внимательным. Где требовалось, вставлял поощрительные междометия. Где надо – делал круглые глаза и всплескивал толстыми руками, поросшими жестким черным волосом. Просто идеальный собеседник.

Напоследок я задал, с надеждой, свой главный вопрос:

– Как отсюда можно вернуться обратно?

– Все говорят, что назад дороги нет, – задумчиво промолвил Арам. – И первым об этом твердит сам Орден. Приехал сюда – и все. На всю оставшуюся жизнь. Но связь со Старой Землей у Ордена точно есть. Заказы на покупки из-за ленточки они принимают. Правда, втридорога.

– Из-за какой ленточки?

– Хо… – всплеснул руками Арам. – Извините, Георгий, но это уже наш новоземельный фольклор. Ленточкой мы ворота называем. Ну те, которые из Старой Земли сюда, в Новую Землю. Те, в которые и вас засунули.

– И обратной дороги точно никакой нет?

– Насколько я знаю, нет такой дороги. А как там оно на самом деле обстоит – один Господь ведает. Если бы я знал, что можно посетить Старую Землю, то давно бы совершил паломничество в Эчмиадзин[113]113
  Эчмиадзинский монастырь – монастырь Армянской апостольской церкви, престол Верховного Патриарха – Католикоса всех армян. Основан в 303 г.


[Закрыть]. В прошлой жизни у меня для этого все времени не было. Теперь жалею.

– И что же нам теперь делать? Оформлять это их чертово переселенчество в статусе нищих?

– А вы сюда вообще без всего попали? – Арам был искренне удивлен.

– А другие как сюда попадают? – ответил я вопросом на вопрос, как заправский одессит, и тут же задал второй ехидный вопрос, на засыпку: – Сразу олигархами с большими капиталами и всем имуществом? Заводами, газетами, пароходами?

– Некоторые люди, Георгий, даже не с одним железнодорожным вагоном барахла сюда прибывают, – Арам покачал головой. – А еще некоторые, которые совсем уж из некоторых – даже не с одним десятком вагонов. С машинами, яхтами, даже самолетами. Кто как подготовиться успел. ТУТ все намного дороже, чем ТАМ. Все, что местного производства: еда, одежда там, даже жилье, – то дешево, ара, а вот то, что со Старой Земли привез Орден или чего заказать у него, – в три-четыре раза дороже старой цены. Орден заявляет, что это переброска через ворота такая дорогая.

– Я что-то не догоняю, Арам. Остальные все – не как мы, непонятно как сюда заброшенные. Они что, все добровольно сюда приехали?

Сказать, что я был удивлен – это ничего не сказать. Я был просто ошеломлен. Чтобы добровольно уехать черт-те куда, в дикий мир, бросив налаженный быт в цивилизации… Это у меня просто в голове не укладывалось.

– Конечно, добровольно, ара, – кивнул головой Арам. – Этот мир больше двадцати лет заселяют. Несколько миллионов жителей севернее Большого залива точно есть, если китайцев не считать. А людей южнее залива – так, наверное, никто и не считал как следует: сколько и кого там живет. Мало того, все мы готовились к этому переезду, и что с собой сюда взять – внимательно подбирали-докупали. Недвижимость продать – и то на себя вербовщики брали, но драли за это комиссию, я вам скажу, драконовскую. О-о-о… За мою четырехкомнатную питерскую квартиру на Лиговке. Представляете, где это?

Я кивнул.

– Денег – вот такой пакет наличными долларами. – Арам руками показал размер пакета, – сразу дали, но как за двухкомнатную, а остальное… Там… Все бумаги, права собственности, нотариусы… Это они на себя уже сами оформляли. Без нас, ара. Я даже не подписывал ничего. У них там все схвачено. Да и жаловаться бывший хозяин квартиры отсюда кому сможет? Им же? Так что, когда сюда мы приехали, у нас были достаточные средства дело свое открыть. Вот это. – Арам гордо обвел помещение бара руками и, крутанув глазами, улыбнулся. Открыто так, по-детски горделиво. – В этом году еще в Порто-Франко мотель открыли и оружейный магазин при нем. Там мой младший брат теперь заправляет, Саркис. Будешь там, скажешь, что ты от меня – он скидку даст. А вы с чем сюда попали?

– Только с тем, что на нас. Плюс автобус с полубаком горючего, – хвастаться особо было нечем.

– Негусто, – констатировал ресторатор. – Трудно вам будет. Но, все, что я смогу для вас сделать, – это только оказать некоторую гуманитарную помощь, – и, видя мое недоумение, пояснил: – Просто покормить вас и ваших девочек. Из чувства гостеприимства. Но решить вашу проблему с Майлз кардинально я не смогу. Да и некардинально тоже. Даже вмешиваться не буду. Поймите правильно: мне тут еще жить и работать, и мне тут нравится, а эта стерва может мою жизнь порядком отравить и сломать налаженный бизнес. Не говоря уже о том, что лицензию на бар и гостиницу мне ежегодно продлевает заместитель начальника Базы. В данном случае на этой должности сидит эта самая Майлз. Но морально я на вашей стороне.

– Арам-джан, спасибо вам большое, но мне не надо благотворительности. У меня нет местной валюты. Но мне есть чем заплатить за кров и еду.

Я вынул из борсетки пластиковый футляр со стограммовой плиткой золота и пальцем подвинул его по столешнице к Араму.

Тот взял футляр в руки. Раскрыл его. Ласково погладил слиток. Прочитал вслух.

– Сбербанк России, основан в одна тысяча восемьсот сорок первом году. Золото. Сто грам. Девять, девять, девять, запятая, девять, – и поднял на меня вопросительный взгляд.

– Арам, как вы уже поняли, у нас ни у кого нет этого… Как они называют… Ай-Ди. Соответственно, нет и местных денег. Есть рубли, долларов немного, евро, но тут они не в ходу, как сказали. Я хочу поменять у вас это золото на местную валюту. Тогда у меня будут деньги на все про все и без благотворительности. Но лично вам я очень признателен, что вы мне предложили эту самую «гуманитарную помощь», видя мою рожу, типа «сами мы не местные» первый раз в жизни.

– Да, – протянул Арам печально, – совсем вы там, на Старой Земле, озверели. Лишнее доказательство тому, что, когда решил переправиться сюда, я сделал хорошо.

И перекрестился, затем мгновенно перейдя на деловой тон, просветил меня, темного, в местных финансах.

– Экю – валюта, которую тут эмитирует на весь мир только Банк Ордена – жестко привязан к золоту напрямую, как доллар до семьдесят первого года прошлого века. Курс: одна десятая грамма золота – один экю. В этом слитке – тысяча экю. Но за конвертацию металла в пластик орденский банк взимает десятипроцентную комиссию. В Банке вы выручите за него на руки всего девятьсот экю.

Мне сердце как маслом полили. В России за продажу золота обратно банку взимали 20 % налога на добавленную стоимость. А тут брали в два раза меньше.

– Арам, я согласен на девять сотен, – моментально стал ковать деньги, не отходя от кассы. – Мало того, я согласен еще и на вашу комиссию с этих девяти сотен.

– Нет, Георгий… – начал возражать ресторатор, но я его торопливо перебил:

– Арам-джан, зови меня просто Жора.

– Хорошо, Жора. – Арам кивнул головой, соглашаясь.

Тут я по-кавказски протянул ему через стол открытую ладонь, и он хлопнул по ней своими толстыми пальцами. На мизинце у него была массивная золотая печатка. Советского вида. Плоская. Без гравировки.

– Я не буду наживаться на твоей беде, – продолжил Арам. – У тебя еще девочки на руках. Их поить-кормить надо. И довезти до места. А это недешево.

У меня в голове тут же опять вихрем пронеслась мысль, что с этих девочек можно самому вполне неплохо тут прокормиться, но ее я тут же задавил в зародыше. Никогда не любил сутенеров и всегда считал их плесенью.

А Арам тем временем излагал смысл сделки:

– Я дам тебе за этот слиток девятьсот экю, как дал бы тебе орденский Банк. И только потому, что когда я понесу этот слиток в банк, то с меня они тоже снимут эту десятину. Думаю, так будет справедливо и по-честному. Приводи своих девочек, в обиде не будете, всех накормлю и расселю… Да, ара… Это… Номеров у меня – всего восемь. И один уже занят.

– А раскладушки есть? – мне было все равно, я готов был спать просто на нормальном полу, лишь бы не скрючиваться на автобусном сиденье.

– Хо-о-о… – Арам воскликнул, вскинув бритый подбородок. Стало видно, что бреет он его до ключиц. – Кровати у меня королевского стандарта. Можно поперек человека укладывать.

– А по двое можно?

– Хоть по трое.

– Так, я беру все оставшиеся семь номеров, думаю, нам хватит.

– С ванной – пятнадцать экю в сутки, с душем – десять, – тут же привычно оттараторил хозяин гостиницы.

– Арам, я уже сказал: беру все.

– Хорошо, иди за девочками, а я пошел готовить вам поздний завтрак.

– Англичане говорят в таком случае: ланч.

– Пусть будет ланч. Я не против, – пожал плечами армянин.

Новая Земля. Территория Ордена, База по приему

переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 13.00

Акцию протеста я подгадал под обеденное время, чтобы зрителей было как можно больше. При нехватке зрителей нужного резонансного эффекта[114]114
  Когда информация, целенаправленно вброшенная в общественное мнение, начинает жить своей жизнью и резонансом возвращаться к ее инициаторам.


[Закрыть] не получится, и девчонки без поддержки толпы быстрее на местном злом солнце сомлеют. Даже в фонтане. А нам обязательно нужна положительная реакция местной общественности на нас и отрицательная на эту мисс Майлз, чтобы подвигнуть последнюю на действия в нужном нам направлении. А для этого – чем больше зрителей, тем лучше.

Vox populi – vox dei[115]115
  Глас народа – глас Божий (лат.).


[Закрыть].

Диспозиция была незамысловата, но красива. Шесть девочек, взявшись за руки, изображают хоровод в фонтане, как на знаменитой фотографии из разрушенного Сталинграда, громко горланят речевки и топают босыми ногами, брызгая водой на окружающих. Пятеро вокруг них, на площади вокруг фонтана, куда вода не добивает, носят плакаты. Еще одна дует в пионерский горн, а последняя колотит в барабан. И все они топлес, если не считать пионерских галстуков.

Поначалу думал я их в одних трусах выпустить, но трусы на их попках оказались разнокалиберные по фасону и цвету, так что одинаковые темно-синие юбочки-манжетки смотрелись эротичней. И, главное, не выбивалось из общего стиля. А стиль во флеш-мобе[116]116
  Заранее спланированная акция, в которой группа людей появляется в общественном месте, выполняет заранее оговоренные действия и затем расходится (подробнее – см. Глоссарий).


[Закрыть] – это все.

Как только местный народ потянулся к Араму на предмет отобедать, так я девчат с поводка и спустил. И не прогадал. Изрядная толпа на площади собралась быстрее, чем прошло пять минут.

Наши хулиганские, я бы даже сказал несколько клеветнические, плакаты были на злобу дня. Иначе и быть не могло, мы их сами полчаса назад рисовали, попутно обмениваясь нарытой в разных местах информацией, потом их на фанерки скотчем клеили и ручки прибивали. Бумагу, фломастеры, фанеру, скотч, гвозди и палки нам спонсировал Арам, взяв с нас торжественное обещание, что мы его никому не выдадим.

Плакаты, естественно по-английски, гласили:

«Майлз – киднеппер».

«Майлз, убери от меня свои грязные руки».

«Майлз, верни меня домой к маме».

«Майлз, отдай мое имущество».

«Нет сексуал харасмент на базе «Россия»[117]117
  Sexual harassment (сексуальные домогательства) – нежелательное внимание сексуального характера, считается одной из форм незаконной дискриминации лиц женского пола (подробнее – см. Глоссарий).


[Закрыть].

Эх, профессиональную камеру бы сюда, а не фотик, но и без камеры скандал получился просто замечательный.

Публика тут оказалась очень благодарной или вовсе на развлечения голодной. Последнее, скорее всего, было верным, так как большинство в толпе представляли мужчины, одетые в «песчаную» форму Ордена.

Быстро раздались из публики поддерживающие выкрики и свист, что у американцев означает крайнюю степень одобрения. Видно, я эту Майлз правильно разъяснил. Не любят ее тут. Мягко говоря.

А глазами вояки моих девочек уже чуть не слопали, как аборигены Кука. Да и было там на что посмотреть. Ведь ни грамма силикона. И девочки наши, что и говорить, намного лучше, чем их пиндосские телки. Лучше даже тех, фотографии которых публикуют в «Пентхаусах» и «Плейбоях»[118]118
  Международные журналы эротической направленности. Ежемесячно публикуют постер с полураздетой «девушкой месяца».


[Закрыть]. А главное – живьем!

Девчата от такого массового внимания прямо расцвели. Ходят вокруг фонтана павами, всем глазки строят, сиськами трясут да попами крутят. Ну и речевки про Майлз горланить не забывают звонкими голосами.

А когда толпа собралась плотнее, то запели «Орленка». Того самого, что «взлети выше солнца». Пионерский аналог «Варяга». И, естественно, чистые девичьи голоса сорвали «бурные аплодисменты, переходящие в овации».

Меня самого поразил громкий чистый голос Сажи, напоминающий тембр Марии Каллас[119]119
  Мария Каллас (Сесилия София Анна Мария Калогеропулос 4.12.1923 – 16.09.1977) – греческая и американская певица (сопрано), величайшая оперная дива XX века.


[Закрыть]. Такое сопрано и в Большом театре бы не потерялось. Это уж точно. Что наша жизнь с людьми делает? Ломает невзирая на таланты, которые могли бы прославить страну на весь мир. Только кому это нужно? Правители наши все больше напильником усиленно златого тельца шкрябают, будто после них хоть потоп, хотя именно их деды сделали в прошлом веке революцию для того, чтобы такие вот талантливые девочки, как Сажи, на панели не стояли. Учились бы пению настоящим образом, а не искали клиентов на ночь.

Через семь минут с начала действа мужская часть базы только что в открытую не дрочила.

Многие, особенно женщины, откуда-то подоставали фотоаппараты и видеокамеры, так что не я один подвизался на ниве электронной фиксации этого безбашенного перформанса[120]120
  Перформанс (англ. performance – исполнение, представление, выступление) – форма современного искусства, в которой само произведение составляют действия художника в определенном месте и в определенное время.


[Закрыть]. Только у меня в руках был всего лишь навороченный мобильник. Но чем больше операторов, тем лучше – у всех не отберешь, всем глотку не заткнешь. И если Орден, судя по местному начальству, американский, то стукачество в нем должно процветать по определению, что мне и требовалось. Теперь этой Майлз замять наш случай уже никак не удастся. Даже силовыми репрессиями. А это значит, что будут варианты. И возможно, даже вкусные.

Майлз явила на площади свой потрепанный лик только через пятнадцать минут после начала «Марлезонского балета»[121]121
  Марлезонский балет (фр. Le ballet de la Merlaison, «Балет об охоте на дроздов») – балет в 16 частях, поставленный королем Франции Людовиком XIII силами своих придворных.


[Закрыть], когда девчонки уже начинали сдавать. Все же очень жарко. На солнце все пятьдесят градусов будут.

Майлз протолкалась через толпу в первый ряд. Вот тут-то я и взял ее охреневшую, то есть очень удивленную рожу в телефоне на крупный план.

Майлз, молча, даже с некоторым любопытством, смотрела на все это безобразие секунд тридцать. Ровно до того момента, когда мои девчата увидели ее и синхронно повернулись к ней попами. А потом сделали ногами зарывающие собачьи движения. Этакий интернациональный знак презрения.

Вот тут Майлз, вытянув губы в нитку и злобно сощурив глаза, резко развернулась и быстро ушла.

Бинго!

В спину ей раздалось массированное «Бу-у-у…» всей мужской части толпы. Некий американский аналог русско-армейского «У-у-у… Сука!» А что? По интонации очень даже похоже.

Тут я показал девчатам перекрещенные над головой руки.

Все. Сеанс окончен. Поставленная задача решена и нечего девочек на солнце излишне жарить.

Уходящих из фонтана девчат провожали разочарованными междометиями и… аплодисментами. Хорошими аплодисментами, дружными.

Но по порядку.

Еще утром, как только я обо всем договорился с Арамом, так немедля провел мимо Оксаны через Иммиграционный отдел в арамовский отель весь свой «гарем», тщательно заперев автобус, несмотря на активные заверения орденской охраны, что тут ничего не попятят. Проехали; на Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Тот, кто вводит вора в искушение плохо лежащей вещью, совершает не меньший грех, чем сам вор, укравший ее.

Перед едой озадачил девчат тем, что два часа всем необходимо спать в обязательном порядке. В нашем «пионерском отряде» – тихий час. Потом собираемся все в одном номере, и я там озвучиваю дальнейшую повестку дня.

Все устали и легко с этим согласились.

Ланч от Арама был превосходен. В Москве я так вкусно давно не ел, даже в самых дорогих и модных ресторанах. Да и девчата, вопреки всем сдвигам по фазе на почве сохранения фигуры, наворачивали немаленькие порции так, что только за ушами трещало. И пивом не пренебрегли.

Арам, при виде стольких красавиц, расцвел, раздавая комплименты направо и налево вместе с тарелками и бокалами.

В конце обеда вместе с пивом он принес на подносе связку ключей с бронзовыми бирками, на каждой был выбит номер, к которому этот ключ подходит.

Я тут же забрал поднос и пошел раздавать ключи, не глядя на номера, паруя девчат по ходу продвижения между столиками. Заселял их по две в один номер, на одну «королевскую» кровать. Сами на месте разберутся, как спать будут: валетиком или по-лесбиянски. Или наоборот.

Оключенные пары, допив пиво и сказав Араму: «спасибо, очень вкусно», уходили в номера наверх, стуча каблуками по толстым плашкам деревянной лестницы.

Арам в ответ довольно витиевато разглагольствовал, что кормить таких неземных красавиц для него не только радость, но и счастье. Глаза старого ловеласа просто горели. Он сейчас на любой заданный ему вопрос ответил бы только: «конечно, хочу!»

Без пары осталась только Роза. В принципе, я ее сознательно не выбирал. Само собой так получилось. Ей, запомнив номер, отдал последний ключ и сказал, не имея в виду никаких задних мыслей.

– Роза, мы с тобой вдвоем остались. Больше номеров нет. Так что вали спать, но дверь не запирай.

Выхватив у меня из рук ключ с бранзулеткой, Роза, подпрыгнув, смачно чмокнула меня в щеку и, уже стуча шпильками по лестнице, радостно закричала наверх, вдогонку остальным девчатам:

– Господин назначил меня любимой женой!!![122]122
  Знаменитая фраза Гюльчатай из кинофильма Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни».


[Закрыть]

Арам на этот возглас сделал круглые глаза. И повернувшись ко мне, переспросил:

– Что, правда?

– О чем вы? – сделал я вид, что ничего не произошло совсем.

– Ну ара… Это… Про то, что девочка сказала.

Я спокойно допивал свое пиво, напряженно думая, что на это ответить Араму. Ничего не придумал и решил сказать правду.

– Да как вам сказать, они все теперь вроде как гарем у меня. Очень просили их одних тут не бросать. Наверное, посмотрели вокруг, прикинули расстояние до русских земель, подумали и вышли всем скопом замуж за мой автобус. Осуждаешь?

– Ты что? Завидую. Вах! – Арам попытался что-то изобразить рукой, тыкая пальцами в потолок. – За такое выпить надо.

– Уже выпили, – показал я на пустую кружку из-под пива.

– Нет, ара, за такое «Двин» пить надо, а не пиво, – ресторатор был настроен к продолжению банкета.

Ну да. Плавали – знаем. Сначала коньяк вдвоем бухать будем. Потом девочек позовем для развлечения, переместившись в некие райские кущи. А там и день прошел. У меня же на ближайшее время планов просто громадье, в которые пьянка с развратом никак не вписывается. Поэтому вежливо отказался от столь щедрого предложения:

– Арам-джан, давай позже. У меня коньяк на пиво плохо ложится. Будет просто перевод драгоценного продукта. Он же у тебя из-за ленточки.

– Обижаешь, дорогой, с собой привез. Старый запас.

Войдя в свой номер, первое, что я увидел – голую Розу, лежащую наискось на большой двуспальной кровати в нарочито соблазнительной позе.

– Роза, – сказал я насколько мог строго, – вырвем с корнем половую распущенность в коллективе. Я спать хочу, как не знаю кто. А потом у нас очень серьезное дело будет, от которого зависит, кем мы придем в этот мир и с чем. Наша борьба с сукой Майлз еще не закончилась.

Роза обиженно надула губки и напоказ заканючила, изображая маленькую девочку:

– Не-э… Я так не играю. Ты, злобный старый Бармалей, который решил лишить меня после еды сладкого? И вообще ты плохой.

– Плохой, плохой, – согласился с ней. – Впереди еще длинная ночь. Ты, наверное, не в курсе, что тут в сутках целых тридцать часов. Если я сейчас не посплю чуток, то до ночи точно не доживу.

Разделся.

Лег на край кровати.

Закрыл глаза и сказал:

– Все. Сплю.

Какой там «сплю»! Как только мой дружок ощутил вокруг своей головки смыкающиеся горячие губы, то тут же заявил мне, что я – как хочу, а он лично спать уже не будет.

После флеш-моба мои девочки (интересно, как быстро они стали для меня «моими») ускакали наверх приводить себя в порядок и отдыхать. Я специально наказал им не отсвечивать внизу. Во избежание. Разные сейчас могут быть варианты.

Публика втянулась в бар и расселась обедать. В помощь Агнешке откуда-то прибежали халдеить пара молодых чернокожих девок. И работы, я скажу, досталось им всем. В том числе и Араму, который юлой вертелся за стойкой. Пользуется заведение популярностью. Сразу видно.

Я сидел в баре, сначала у стойки на высоком табурете, потом, когда народа стало меньше, за столиком, терпеливо и тупо ожидая реакции местной власти предержащей на мое хулиганство, и спокойно тянул местное темное пиво, похожее на портер. Очень неплохое, кстати, пиво. Не соврал ресторатор. Но Майлз так и не дождался. Народ уже рассосался с обеда, и бар почти опустел, когда вместо нее пришла Светлана Беляева.

Она устало опустилась на лавку напротив меня, отделив себя столешницей, как контрольно-следовой полосой на границе, и, ни слова не говоря, уставилась в меня своими большими гляделками. В упор. Словно желая запомнить мой светлый лик до каждой мелкой черточки на всю оставшуюся жизнь, потому как мне вот-вот придет кирдык. Причем не извне, а я сам себе прямо тут сэппуку[123]123
  Сэппука – ритуальное самоубийство методом вспарывания живота, принятое среди самурайского сословия средневековой Японии (подробнее – см. Глоссарий).


[Закрыть] буду делать. И не эстетствуя в полном соответствии с красивым японским обрядом, а по-простому, без изысков, без зачитывания предсмертной танка[124]124
  Танка – в переводе с яп. «короткая песня», 31-слоговая пятистрочная японская стихотворная форма. Основной вид японской феодальной лирической поэзии.


[Закрыть], тупым столовым ножом для вящего доставления себе предсмертных мучений. Во имя ее прекрасных холодных глаз, естественно. А глаза-то у нее, оказывается – не серые совсем, а зеленые. Вот как бывает – просто обман зрения. Я, походя, отметил тогда в Иммиграционном отделе, что у нее светлые глаза, но почему-то в память впечаталось, что они серые. Ан нет – зеленые. Только очень-очень светлые, с некоторым свинцовым отливом по краям радужки. И в глазах этих читается интеллект, а не только верхнее образование. Блондинка. Натуральная блондинка, не крашеная, даже брови у нее светлые. Красотка, хотя в глаза это сразу не бросается, но приглядеться, так классом будет не ниже моих девочек. Но красота ее – не ярко-южная, а мягкая такая, пастельно-северная. Нос слегка курносит, но это только придает дополнительный шарм. Скулы высокие. Ротик маленький, выражение губ немного удивленное. Можно было бы за типичную блондинку принять, если бы не взгляд. Моментально вспомнился Валерий Агафонов[125]125
  Валерий Агафонов (1941–1984) – известный русский исполнитель старинных романсов.


[Закрыть] с романсом «Твои глаза зеленые, уста твои обманные…». Красивая и умная баба, да еще блондинка в том же флаконе. В итоге имеем характер нордический, выдержанный, как у Штирлица. А что в осадке? Железный дровосек Урфина Джюса[126]126
  Отрицательный персонаж детской книги А. Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», 1963 г. Железный дровосек – положительный персонаж повести.


[Закрыть]. Интересно, сколько людей на ее внешность уже купилось?