Текст книги "Самозванцы"

Автор книги: Дмитрий Шидловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Алексеев колебался несколько секунд, после чего решительно произнес:

– Я с вами.

Он быстро подхватил свой ноутбук, свернул и рассовал в карманы халата провода и поднялся, всем видом показывая, что готов идти.

– Уходим, – скомандовал Басов.

Он первым вышел из комнаты. За ним – Алексеев. Последним, не спуская с прицела стоявших у стены охранников, вышел Крапивин.

– Кто за нами пойдет, буду бить на поражение, – на прощание пообещал он.

В коридоре за дверью уже слышался топот солдатских сапог.

Беглецы выскочили в первую комнату. Крапивин быстро нашел нужную кнопку и открыл стальную дверь в подвал дворянской усадьбы.

– «Окно» надо закрыть, – повернулся Басов к Алексееву.

Инженер кивнул, опустился на колени и защелкал по клавишам ноутбука. Через несколько секунд стальная дверь словно растаяла в воздухе и на ее месте возникла бревенчатая стена.

– И все? – изумился Крапивин.

– «Окно» ликвидировано, – сообщил Алексеев.

– И все же нам надо бы поскорее убраться отсюда, – проворчал Басов.

– Согласен, – кивнул Крапивин. – Уходим.

Он сделал несколько быстрых шагов к выходу.

– Вадим, ты куда? – окликнул его Басов.

– Уходим, – повторил Крапивин, останавливаясь.

– Конечно уходим, – улыбнулся Басов, – Только зачем по снегу в темноте бегать? Вот аппарат в рабочем состоянии. Как я понял, у нас на выбор несколько миров, в которые мы можем выйти. И уж там нас точно не догонят ни люди Селиванова, ни охрана объекта.

– Точно! – Крапивин быстрыми шагами вернулся к друзьям. – Куда будем уходить?

– Предлагаю для начала вытащить нашего общего друга из изгнания, – предложил Басов. – Ты же его вроде отсюда отправлял.

– Согласен, – кивнул Крапивин. – Дайте, пожалуйста, первый канал, Виталий Петрович.

– Первый? – не понял Алексеев. – Там же…

– Что там? – удивленно посмотрел на него Крапивин.

– Вы же туда Чигирева уводили. Разве вы его не…

Алексеев запнулся.

– Нет, – покачал головой Крапивин и, помолчав, добавил: – Хотя приказ такой был.

– Так он жив? – удивился Алексеев. – Я же слышал выстрелы.

– Вы и должны были их слышать, – ухмыльнулся Крапивин. – И остальные должны были слышать. Иначе и меня бы прикончили, и его бы так просто не оставили. Так что он там теперь от татаро-монгольских захватчиков по лесам бегает. Надеюсь, выжил. Хотя не сладко ему, наверное, за эти месяцы пришлось.

– Но ведь постоянного канала не было, – заметил Алексеев.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Крапивин.

– Когда установлен постоянный канал, время в обоих соединенных им пространствах движется одинаково, – принялся объяснять Алексеев. – Так функционировал этот канал: там прошел месяц – и здесь прошел месяц. А когда я выезжал по приказам руководства открывать другие окна, этот канал закрывался. А первый канал после вашего перехода я не задействовал.

– Что вы хотите этим сказать? – уточнил Басов.

– Что я могу провести вас в тот же момент, в который вы ушли, с точностью до двух-трех часов, – торжествующе объявил Алексеев.

Сергей Чигирев сидел на опушке леса и наблюдал, как вдали горит Москва. Москва древняя, тринадцатого века, подожженная татарами Батыя. Еще не столица, еще только маленький городок Владимирского княжества. Ярость и отчаяние, которые он испытал, поняв, что заброшен в этот мир «в ссылку», уступили место усталости. Он уже не метался по лесу, не проклинал Крапивина и остальных участников эксперимента. Он тупо смотрел перед собой, а в голове крутилось только одно: «Никогда больше. Никогда больше не увижу Дарью. Никогда больше не увижу сына. Никогда больше не смогу предотвратить смуту. Никогда, никогда, никогда…»

Сзади донеслись шаги и треск веток. Чигирев инстинктивно встрепенулся и схватился за висевший у него на поясе кинжал. Обернувшись, он остолбенел. Из леса к нему приближалась странная троица. Впереди шли Басов и Крапивин в одеждах русских дворян времен Бориса Годунова и при оружии соответствующей эпохи, но за плечами у каждого болталось по автомату Калашникова, а у Басова за пояс еще был заткнут пистолет Макарова. За ними быстрыми шажочками семенил Алексеев в неизменном белом халате, накинутом поверх гражданского костюма, и со своей машиной под мышкой. Про себя Чигирев отметил, что за четыре часа, которые он не видел Крапивина, подполковник сумел обзавестись приличной бородой. Кроме того, он, как и Басов, был облачен в теплый кафтан и шапку, совсем не гармонирующие с окружавшим их летним пейзажем.

– Ну вот, наконец! – обрадовался Басов, подойдя к историку. – Мы уж с ног сбились.

– Что происходит? – спросил Чигирев и опасливо покосился на Крапивина.

– Эксперименту конец, – пояснил Басов. – А мы теперь можем направиться в любой из миров, открытый Виталием Петровичем. Но вот дорога в наш собственный нам теперь заказана.

– Объясните, что произошло за эти чертовы четыре часа! – потребовал Чигирев.

– Это для тебя прошло четыре часа, – усмехнулся Басов.

И он рассказал удивленному историку о том, что случилось с ним после боя на Варварке, о том, как он встретился с Крапивиным и как Крапивин не исполнил приказ Селиванова о ликвидации историка, и о том, что Селиванов приказал уничтожить группу «Гранат», и о том, как они вместе с подполковником закрыли «окно» между двумя мирами.

– Подождите, – воскликнул Чигирев, когда Басов закончил свой рассказ, – так значит, мы теперь обладаем возможностью путешествовать по мирам?

– Совершенно верно, – сказал Алексеев. – По всем мирам, связь с которыми мне удалось установить. Дело в том, что излучение, с кото-рым мы работаем, может изменяться не только по мощности, но и по частоте. Так вот, исследуя частотный диапазон с помощью нашего аппарата, мы открыли еще десять «окон» в различные миры.

– Только вот в наш мир возвращаться не стоит, – добавил Крапивин. – Я свою контору знаю. Там хоть из-под земли достанут. Кстати, извини, что я тебя так здесь оставил. Другого выхода на тот момент, сам понимаешь, не было.

– Невозвращенцы мы теперь, – улыбнулся Басов. – Но зато и выбор мест для пмж более чем солидный.

– А куда мы можем пойти? – поинтересовался Чигирев.

– Начнем по порядку, – вступил Крапивин. – Канал номер один – тот, который ведет в мир, где мы сейчас. Ну ты здесь, по-моему, сам определился. Аккурат время Батыева нашествия. Канал второй – царствование Ивана Третьего. Новгород там, кстати, еще самостоятельная республика. Третий – начало царствования Ивана Грозного. Казань там еще не взята. Четвертый канал – это наш с тобой. Во времена Годунова он ведет. Пятый – это начало царствования Петра Первого. Но царевна Софья там еще у власти. Шестой – это конец восемнадцатого века. Как раз на поминальный молебен по Екатерине Второй попали. Седьмой – это уже век девятнадцатый. На престоле Александр Второй. В Москве только и разговоров, что о войне с Турцией. Восьмой – это начало двадцатого века. Тысяча девятьсот восьмой год, если точно. Правление Николая Второго. Девятый – тридцать пятый год. Иосиф Виссарионович у власти. Ну, и десятый, не поверишь, – семидесятый. Только что бои за Даманский закончились. Чехи на нас все еще за август шестьдесят восьмого дуются.

– Так, так, так, – Чигирев быстро растирал себе виски. – А других каналов не открыли?

– Нет, – ответил Алексеев. – Разный диапазон пробовали. Только эти.

– Интересно, – причмокнул Чигирев, – и странно. Если бы не было девятого и десятого канала, я бы вообще мог подумать, что их специально для меня делали. Вернее, под мою теорию.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Крапивин.

– Да так, личные соображения, – отмахнулся Чигирев. – А более детально вы эти миры не исследовали? Они точно соответствуют нашей истории, или есть отклонения?

– Селиванов приказал лишь собрать первичную информацию. Все силы он бросил на четвертый канал, – ответил Крапивин.

– Теория – это, конечно, хорошо, – заметил Басов, – но нам надо все же определяться с местом проживания. Где обоснуемся? Я думаю, этот мир не рассматриваем. Я бы и сейчас из него с удовольствием побыстрее убрался. Не ровен час какой-нибудь мурза со своим отрядом нагрянет. Оно, конечно, отобьемся, с автоматическим оружием-то. Но надо ли нам это?

– Согласен, – сказал Крапивин. – Надо уходить.

– У меня в годуновской Москве семья, – неожиданно сообщил Чигирев. – Да и дела у меня там есть незаконченные. Я бы туда хотел вернутся..

– Да и я бы туда вернулся, – после небольшой паузы поддержал его Крапивин. – Там мы уже начали. Надо предотвратить смуту.

– Ну что ж, четвертый так четвертый, – хмыкнул Басов. – В конце концов, я по пани Ядвиге тоже соскучился… и по Беате, и по Мажене.

– Погодите, друзья, погодите, – подал голос Алексеев. – А мне-то что в вашем семнадцатом веке делать? Я же специалист по высокочастотным радиопередающим устройствам! Я со скуки в этой вашей годуновской Москве загнусь. Мне еще исследовать и исследовать природу открытого нами явления. Но для этого нужны соответствующие условия. Да и аппарат для перехода по мирам может работать автономно не более шести часов. А потом подзарядка нужна. Где я в семнадцатом веке источник питания найду? Или вы решили навсегда остаться в Средних веках? Не раскаетесь ли?

– Успокойтесь, Виталий Петрович, – остановил его Басов. – Условия для работы я вам создам. Терять возможность для перехода по мирам действительно бы не хотелось. Смех смехом, а элементарный аспирин или антибиотик время от времени любому может понадобиться. Нет смысла загибаться от дурной средневековой болезни.

– Это в Москве Бориса Годунова вы мне условия создавать вознамерились? – не унимался Алексеев.

– В Ченстохове Сигизмунда Третьего, – поправил его Басов.

– Игорь, так ты в свою Польшу возвращаться решил? – удивился Крапивин.

– Пока я решил помочь Сергею найти семью. Там, заметь, уже месяца четыре прошло с того момента как он пропал. Мало ли что могло случится.

– Правильно, – Чигирев вскочил на ноги. – Давайте скорее возвращаться в ту Москву.

– Давайте, – безразлично пожал плечами Басов.

ГЛАВА 18
Разборки в средневековом стиле

Внешне лес за «окном» ничем не отличался от леса, в котором стояли беглецы. Те же березки с молодой листвой, та же мягкая зеленая трава, тот же льющийся с безоблачного неба мягкий солнечный свет.

– Мы же вроде из ранней весны уходили, – заметил удивленный Крапивин.

Алексеев склонился над монитором.

– Параметры введены точно. Канал четыре. Это должен быть март тысяча шестьсот второго года. В крайнем случае апрель.

– Не похоже что-то на апрель, – заметил Басов.

– Что будем делать? – спросил Чигирев.

– Идти, – спокойно ответил Басов. – Как я понимаю, если канал открыт в определенный момент времени, то в более ранние события нам уже не попасть.

– Совершенно верно, – подтвердил Алексеев.

Беглецы переглянулись и двинулись в открытое перед ними «окно». Когда они прошли через него, Алексеев закрыл проход.

– Как я понимаю, где-то здесь мы оставляли наших лошадей, – заметил Басов.

– Точно здесь, – кивнул Крапивин. – Вон овраг. А вон дуб, который я приметил. А вон у той березы, стало быть, коней привязывали.

– Дуб почти такой же, хоть это радует, – проворчал Басов.

Вчетвером они двинулись в том направлении, где должна была находится дорога на Москву. Вскоре они вышли на нее. В отдалении виднелась церковь на холме, как раз та, мимо которой Басов с Крапивиным проезжали по дороге в усадьбу Селиванова.

– Похоже, все-таки в точку вышли, – проговорил Крапивин. – Может, только на несколько месяцев сбились. Такое бывало.

– Возможно изменение воздействия в связи с перемещением исходной точки, – пробурчал Алексеев. – Хотя программу я вроде бы настроил правильно.

– Значит так, – взял на себя командование Басов, – надо идти в Москву и выяснять обстановку. Только вот Виталию Петровичу там, пожалуй, делать нечего. Одежда – полбеды. Он совершенно не готов играть человека из Средних веков. Кроме того, не хотелось бы идти туда с этими штуками, – он тряхнул автомат на плече. – Следовательно, надо разделяться. Вадим с Виталием Петровичем остаются здесь, с автоматами. Мы с Сергеем идем в город. Вадим, отдашь Сергею свою саблю. Возражений нет?

– Возражений нет, – эхом откликнулся Крапивин.

По мере того как Басов с Чигиревым приближались к Москве, им все больше становилось ясно, что попали они именно туда, куда хотели. Одежда встречных путников, придорожные строения – все указывало на то, что перед ними Русь начала семнадцатого века. Они пообедали в придорожном трактире, и там у них с удовольствием приняли предложенный Басовым к оплате флорин, благо во всех странах принимали к оплате монеты других государств, поскольку ценился не столько денежный номинал, сколько стоимость металла, из которого они были изготовлены. Чигирев явно нервничал и озирался по сторонам. На одной из окраин города он уверенно сказал:

– Да, все так и было. Похоже, мы по адресу.

– А что ты так нервничаешь? – спросил Басов. – Ну, закинуло нас на несколько месяцев позже. Что такого? Здесь надольше люди исчезают, а потом появляются.

– Не знаю, – пожал плечами Чигирев, – У меня нехорошее предчувствие.

Увидев на обочине постоялый двор, Чигирев бросил:

– Подожди, я зайду поспрашиваю. Скажу, что долго в Москве не был.

– Поспрашивай, – безразлично откликнулся Басов. – Я тебя здесь подожду.

Чигирев тут же двинулся внутрь постоялого двора. Через четверть часа он вышел оттуда совершенно бледный.

– Что случилось? – тревожно спросил его Басов.

– Четвертый год…

– Что четвертый?

– Тысяча шестьсот четвертый. Сейчас конец июня. С того момента, как меня отсюда забрали, прошло уже два с половиной года.

– Ну дела, – присвистнул Басов.

– Пошли, надо узнать, как мои, что с ними, – схватил Чигирев за руку Басова.

– Да не беги ты, – яростно шепотом попытался утихомирить его Басов. – Не надо привлекать к себе внимания.

Но Чигирев его не слушал. Он почти летел вперед. Мимо мелькали дома, пешеходы, всадники. Он не обращал на них внимания. Басов еле поспевал за ним. Вот и дом. Чигирев с силой постучал в калитку. Из-за забора залаяла собака.

– Эй, есть кто дома?! – что есть мочи заорал Чигирев.

– Иду, касатик, иду, миленький, – проскрипел ему в ответ старушечий голос.

Вскоре калитка приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась хитрая старушечья мордочка.

– Чего тебе?

– Семья подьячего Чигирева здесь живет? – задыхаясь от волнения, выпалил Чигирев.

– Жила, – старуха пристально и с недоверием осмотрела спрашивающего. – А ты кто им будешь? Сродственник?

– Брат я Сергею, – соврал Чигирев. – Пять лет не видал.

– Сгинул брат твой года три тому, – сочувственно проговорила старуха. – Токма я того не видала. Я с женой его зналась, когда она в клетях жила.

– В клетях? – вздрогнул Чигирев. – А что с ней нынче?

– Померла.

У Чигирева подкосились ноги. Он непроизвольно ухватился за столб ворот.

– Как? Когда?

Старуха побольше высунулась из калитки и, явно гордая тем, что может поведать гостю необычную историю, сообщила:

– Как сгинул муженек-то ее, братец твой то есть, так повадился к ней дворянчик один ходить. Боярина Василия Голицына человек. В летах. Статный такой мужчина. Домогался ее явно. Все звал к себе в услужение. Только Дарья ни в какую. Я, говорит, мужняя жена, о том, что супружник мой помер, вестей-де нет, и ждать его буду до самой смерти. А дела ее плохи тем временем стали. Приказ-то за мужнину службу денег ей не платил. Дьяк ей сказал, что переметнулся ее муженек к ляхам и за измену казнен будет, ежели его схватят. А ей указал по приказам не ходить и царевым людям понапрасну не докучать. Пригрозил, что кнутом за это накажут. А у ней ребеночек тогда на руках был, совсем еще малый. Ванька, племянничек твой, значит. И стало ей, голубке, совсем тяжко. Тогда-то она в клети и перебралась, а мы с сыночком моим, невесткой и внучатами в доме тогда же и поселились. Дарья тогда чуть по миру не пошла. А дворянчик, который за ней ухлестывал, возьми и денег предложи, на прокорм дитяти значит. Раз дал, два дал. А по осени возьми да и потребуй долг. А Дарьюшке денег-то откуда взять? Вот она с сыночком в холопы к дворянчику тому и попала. Только долго там не прожила. Схоронили ее через неделю. Сказывают, – старуха понизила голос, – что дворянчик тот ее снасильничать хотел, а она его кочергой огрела, так что левый глаз выбила. Что правда, то правда. Окосел тогда дворянчик этот. А ее, голубку, после того на конюшне и запороли. Так-то.

– А сын ее, Ваня, где? – еле шевеля губами, спросил Чигирев.

– Где ж ему быть? В холопах у того боярина ходит. Мал он еще, так сказывают, в людской живет.

– У какого боярина? – вступил в разговор молчавший всё это время Басов.

– Так я же не сказала! – замахала руками старуха, – Дворянчик-то тот в большие люди вышел, боярином стал. Государь самолично ему чин окольничего в прошлое лето жаловал.

– Где этот боярин? Как звать его? – с трудом сдерживался Чигирев.

– Андрей Селиванов. Да он недалече живет, я покажу.

Рука Чигирева непроизвольно потянулась к сабле, но тяжелая длань Басова тут же легла ему на плечо, предостерегая от опрометчивых действий.

– Я пойду туда, Игорь, – с напором сказал Чигирев.

– Хорошо, навестим раба божьего Андрейку, – холодно произнес фехтовальщик, – Тока раньше времени не ори. По дороге остановят.

Дом Селиванова в Китай-городе выделялся среди остальных. За высоким бревенчатым забором возвышались богатые хоромы, украшенные затейливой резьбой. Сразу было видно, что поселившийся здесь человек не только любит жить роскошно, но и стремится продемонстрировать свое превосходство над окружающими. Басов остановился перед воротами и сделал приглашающий знак историку:

– Прошу, подьячий.

– А ты? – удивился Чигирев.

– Это не мои проблемы. Селиванов меня убивать не приказывал и мою жену не насиловал. Мне до него дела нет.

– Ладно, – с холодной решимостью сказал Чигирев, – я и сам справлюсь. Я его зубами порву.

– Твои дела, – бросил Басов. – Я тебя здесь подожду.

Чигирев хотел еще что-то сказать, но передумал, повернулся на каблуках, подошел к воротам и с силой постучал в них.

– Кого там черт принес? – донесся из-за забора недовольный голос.

– К боярину со срочным разговором дворянин Сергей Чигирев, – крикнул Чигирев.

В воротах открылось окошечко, и на Чигирева взглянула удивленная бородатая личность.

– Погодь, доложить надо, – сообщила личность и закрыла окошечко.

Чигирев оглянулся. Басова на улице уже не было. «Ну, черт с ним, – подумал историк. – Ишь, нашелся философ-одиночка. Сдрейфил, скотина. Без него справлюсь».

Ждать пришлось долго, около четверти часа. Наконец калитка рядом с воротами приоткрылась, и появившаяся в ней давешняя личность проворчала:

– Ну, проходи.

Как только Чигирев прошел во внутренний двор, его немедленно окружили пятеро вооруженных саблями стражников: руки на рукоятях сабель, лица напряженные.

– Боярин примет тебя, – сообщил привратник. – Только обыскать тебя повелел да оружие забрать.

– Бери, – надменно бросил Чигирев, отстегивая от пояса саблю.

Привратник быстро обыскал его, забрал висевший на поясе кинжал и махнул рукой:

– Пошли.

Двое из стражников двинулись следом за Чигиревым и привратником. Вместе они поднялись по лестнице, ведущей от крыльца на второй этаж, и прошли в большую комнату, очевидно, служившую приемной. Привратник положил на одну из лавок саблю и кинжал Чигирева, открыл дверь в боковой стене и спросил:

– Пускать, что ли?

– Давай, – услышал Чигирев голос Селиванова.

Привратник повернулся к историку и молча указал ему на дверь. Чигирев быстро оценил расстояние до своей сабли. Далеко. Да и один из стражников, как назло, встал на пути. Не успеть, зарубит. «Черт с ним, – подумал Чигирев, – руками порву», – и шагнул в кабинет.

Дверь за ним закрылась, на историка из-за конторки, отложив большое гусиное перо, взглянул Селиванов. Выглядел бывший генерал в полном соответствии с эпохой. На его лице была густая борода, одежда состояла из красной рубахи, шитого золотом кушака и широких бархатных портов, а на ногах красовались сафьяновые сапоги. Чигирёв обратил внимание на чёрную повязку, закрывавшую левый глаз. Она придавала внешне респектабельному боярину вид бандита с большой дороги. Не без удовольствия Чигирев отметил, что оружия у генерала нет.

– Ба, какие люди, – деланно улыбнулся генерал. – Как ты здесь?

Чигирев медленно двинулся на него. Не говоря больше ни слова, Селиванов быстро приоткрыл конторку, вытащил оттуда пистолет и прицелился в историка. Чигирев остановился.

– Ну вот, видишь, как все просто? – усмехнулся Селиванов. – Не горячись. Лучше ответь мне на два вопроса. Куда делся канал? И как ты здесь оказался?

– Ты убил мою жену, – глухо произнес Чигирев.

– Я? Нет, – в голосе у генерала появилось изумление. – Тебе сказали неправду. Я хотел спасти ее. Она умерла. Здесь совсем не умеют лечить болезни. Если бы был канал, я мог бы достать лекарства, помочь ей. Скажи, куда делся канал? Он исчез два с лишним года назад, и я остался здесь один.

– Это она тебе выбила глаз? – Чигирев указал на повязку на лице Селиванова.

– Глаз?! Ты что? Это на уроке фехтования. Я здесь фехтованием много занимаюсь. Надо соответствовать, знаешь ли. Как дурак, напоролся на саблю противника. Послушай, Сергей, как ты сюда попал?

– Зачем ты приказал убить меня?

– Убить?! С какой стати? Кто тебе это сказал? Я действительно решил депортировать тебя в другой мир, потому что ты начал свою игру. Ты должен понимать, в нашем деле такого не прощают. Я действительно должен был убить тебя. У меня были такие полномочия и соответствующий приказ. Но я решил спасти тебе жизнь. Я рассчитывал забрать тебя оттуда в ближайшее время, но сам оказался отрезанным от своего мира. Кто-то напал на охрану у «окна», и канал прервался. Эти идиоты твердят о десятке жутких разбойников, а с той стороны нет вестей. Кто тебя вытащил?

– Из сожженной татарами Москвы? Это так ты меня спасал? Под татарские сабли послал?

– Тому были причины, – спокойно ответил Селиванов. – Я не сомневался, что ты выживешь. Так все-таки, кто тебя вытащил?

– Почему ты превратил мою жену и сына в холопов? – почти прокричал Чигирев.

– Успокойся. У меня не было другого выхода. Дарья совершала глупость за глупостью. Они все равно были бы проданы в холопы, и я решил, что лучше мне взять их к себе и приберечь для тебя. Но канал был закрыт, и я не мог тебя вытащить. Так кто же все-таки вышел на тебя? Скажи, в конце концов.

– Ты приказал убить меня, не ври, – Чигирев сделал небольшой шаг к Селиванову.

– С чего это ты взял?

– Мне сказал сам Крапивин.

– Когда? – Селиванов напрягся.

– Несколько часов назад, – еще шажок.

– Так это он тебя вытащил? Где он?

– Я тебе ничего не скажу, пока ты не ответишь на все мои вопросы.

– Я ответил тебе. Это ты не хочешь мне ничего рассказывать.

– Ты все врешь. Ты убил мою жену. Ты взял в холопы моего сына! – прокричал Чигирев и сделал большой шаг вперед.

И тут же Селиванов вскинул пистолет. Теперь дуло было нацелено точно между глаз историка.

– Ты, кажется, неправильно понимаешь ситуацию, мальчик, – насмешливо произнес генерал. – Нас разделяет метра три, и прежде чем ты успеешь сделать еще шаг, я изрешечу тебя. Я не стану отвечать тебе, а вот ты у меня заговоришь, как миленький. Выкладывай немедленно, кто привел тебя сюда. Куда исчез канал? Почему Крапивин не выполнил приказ?

– Так значит был приказ убрать меня, – тихо произнес Чигирев.

– Черт, – по лицу генерала пробежала гримаса гнева. – Дурак ты, Чигирев. И жена твоя была дура и сука, – он потрогал левой рукой закрытый повязкой глаз. – Но мы теперь с тобой по-другому поговорим. А ну к стене!

Чигирев не шелохнулся.

– К стене лицом, или убью, зараза! Ителлигентишка паршивый, демократ засранный!

Почувствовав, что в случае дальнейшего неподчинения Селиванов выстрелит, Чигирев отошел к стене и повернулся к ней лицом.

– Руки за голову, – последовал приказ.

Чигирев подчинился.

Спрятав руку с пистолетом за спину, Селиванов громко позвал:

– Эй, Семен!

Никто не отозвался. Генерал тихо матюгнулся и снова гаркнул:

– Семен, Василий, уснули, что ли?

Вновь тишина была ему ответом.

Раздраженно матерясь, но не спуская глаз с Чигирева, генерал подошел к двери, распахнул ее… и лицом к лицу столкнулся с Басовым.

– Ты?! – выдохнул Селиванов, отступая в глубь комнаты.

– Я, – улыбнулся Басов, делая шаг вперед.

– Как?

Генерал отступил еще на шаг.

– Отдай оружие, – потребовал Басов, шагая следом.

Генерал поднял пистолет, но фехтовальщик неожиданно мягким и проворным движением отобрал его у генерала с легкостью, с какой взрослые мужчины отбирают игрушечный пистолет у расшалившегося восьмилетнего малыша.

– Игорь, что ты задумал? – генерал отступил ещё на два шага назад, но Басов больше не преследовал его.

Он вынул обойму, передернул затвор, удаляя патрон из патронника, щелкнул спусковым крючком и спрятал разряженное оружие в карман. Чигирев развернулся и сделал пару шагов от стены. Через открытую дверь он увидел, что в приемной на полу лежат трое стражников. Двое даже не успели вытащить оружие, и было непонятно, убиты они или нет, а вот третий лежал с обнаженной саблей в руке. У него было перерезано горло.

– Нехорошо так, Андрей, – наставительно произнес Басов, исподлобья разглядывая генерала. – К тебе человек, можно сказать, по душам поговорить пришел, а ты в него пистолетом тычешь.

– Игорь! Зачем? Как? – с трудом выговорил Селиванов.

– Я не люблю, когда совершаются подлости, Андрей, – спокойно объяснил Басов. – Ты наносишь обиду Сергею, а когда он приходит требовать сатисфакции, пользуешься своим преимуществом и зовешь охрану. Здесь это считается трусостью.

– Игорь, это все неправда! – выкрикнул Селиванов.

– Кому другому расскажи, – усмехнулся Басов.

– Игорь, я не знаю, что у тебя на уме, – сглотнув пересохшим горлом, выдавил из себя Селиванов, – но поверь, с этими, – он показал на Чигирева, – связываться глупо. Один демократию в Средние века протащить хочет. Другой до седых волос дожил, в подполковники вышел, а все в казаки-разбойники играет. Мы-то с тобой реалисты. Мы знаем, что надо брать от жизни. Я здесь многого добился. Ты, я думаю, тоже зря времени не терял. Давай объединимся. Мы знаем, как будут развиваться события. Ты – потрясающий боец. Я знаю, как работать с теми, кто у власти. Пока на троне Годунов, шансов немного. Но скоро начнется смута, во время которой откроются потрясающие возможности. Это как революция в семнадцатом, когда любой слесарь или суконщик мог стать генералом или министром. А мы-то с тобой поумнее будем. Вместе мы можем дойти до вершин власти. Потом захватить Польшу. Я выяснил, это реально. А дальше…

– Меня не интересуют твои прожекты, – прервал его Басов. – Я просто не хотел, чтобы ты зазря погубил еще одного человека. Может, он и глуп, но не подонок, это точно.

С этими словами Басов повернулся на каблуках и вышел в приемную. Взяв с лавки оружие Чигирева, отстегнул от пояса одного из стражников саблю и вернулся в кабинет.

– Раз уж залезли в Средние века, то ведите себя соответственно, – произнес он, кидая первую саблю к ногам историка, а вторую генералу. – Не буду вам мешать.

После этого он вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь.

Чигирев исподлобья посмотрел на генерала.

– Сергей, это же бред, средневековье, дикость, – произнес Селиванов. – Давай поговорим как цивилизованные люди.

Историк медленно обнажил клинок и двинулся на генерала.

– Сергей, не иди на поводу у этого сдвинувшегося на самураях идиота! – взвизгнул Селиванов и упал на колени. – Мы можем договорится, мы можем сотрудничать. Клянусь, не убивал я твоей жены! Все это наветы моих врагов. Единственно, чего я хочу, это предотвратить смуту. Я знаю, ты тоже хочешь этого. Мы должны быть вместе!

Чигирев остановился в полутора метрах от противника. Еще минуту назад он готов был растерзать его, но теперь не мог нанести решающего удара, настолько был жалок и ничтожен стоявший перед ним на коленях человек.

И в этот момент Селиванов ударил. Невероятно ловким движением он поднял лежащую перед ним саблю, выхватил ее из ножен и, привстав на одном колене, сделал молниеносный выпад. Только интуиция и великолепно усвоенный на занятиях по фехтованию рефлекс позволили историку парировать выпад. А генерал уже стоял на обеих ногах и снова атаковал, отбросив в сторону ножны. Рубящий удар слева, колющий выпад в живот, рубящий сверху в голову, показ укола в пах и тут же атака в область сердца… Да, Селиванов хорошо освоил фехтование за прошедшие годы. Чигирев отступал, оборонялся, с трудом уходил от опаснейших и коварных выпадов противника. Внезапно он наткнулся на что-то твердое. Стена. Чигирев быстро присел, пропуская над собой саблю противника, нырнул влево и полоснул по животу. Генеральская сабля ударила в дерево, но и оружие историка просвистело в воздухе, не причинив противнику никакого вреда.

Теперь оба противника стояли друг напротив друга.

– Подлец, – сквозь зубы процедил Чигирев.

– Салага, – огрызнулся генерал.

Чигирев сделал выпад, генерал отразил его и контратаковал. Теперь противники кружили, обмениваясь ударами. Звон сабель заполнил комнату. Враги то сближались, то расходились. Если бы в этот момент в комнате присутствовал ценитель исторического фехтования, он заметил бы, что уровень обоих соперников примерно одинаков и лишь случай должен решить, в чью пользу склонится чаша весов.

Внезапно во время одной из атак Чигирева Селиванов как-то странно присел, отражая выпад, и тут же историк ощутил острую боль в правом боку. От неожиданности он даже выронил ножны и освободившейся рукой схватился за раненное место. Пальцы ощутили теплую жижу. Быстро отступив, Чигирев увидел, что генерал стоит, сжимая в левой руке окровавленный кинжал, который, очевидно, только что вытащил из голенища, и злорадно улыбается.

Издав яростный вопль, Чигирев снова атаковал, он все бил и бил по ускользающей, подобно тени, фигуре противника и все никак не мог дотянуться до него своим оружием. Генерал легко уклонялся, лишь парируя атаки и не предпринимая никаких попыток контратаковать. Рана в боку саднила и отдавала при каждом движении. В конце концов, утомленный безрезультатными атаками и измученный болью, Чигирев остановился. Селиванов застыл в двух метрах от него. Плотоядно оскалившись, он произнес:

– Ты скоро умрешь. Просто истечешь кровью, истратишь силы в бесполезных атаках. А потом я тебя прирежу, как теленка на бойне. И никакой Басов тебе не поможет, – он быстро скользнул к двери и задвинул засов. – Мне бы только до оружейной добраться и взять АКМ. Ни один каратист в мире не прыгнет с места на десять метров, а я с того же расстояния не промахнусь, уж поверь. Таков конец всех этих дурачков, играющих в благородство. Их просто пристреливают. Но ты… Я приготовил для тебя особый сюрприз. Ты будешь умирать в муке и бессильной злобе. Я расскажу тебе, как визжала под кнутом твоя жена. Я расскажу тебе, как я наслаждался, когда видел ее агонию, потому что никому не позволено безнаказанно противиться мне. А еще, умирая, ты будешь знать, что твой сын навеки останется моим холопом. Он будет подавать мне сапоги, и я буду пороть его на конюшне за малейшую провинность. Но он будет благодарен мне за это. Он будет боготворить меня. Все холопы с радостью целуют плеть строгого хозяина – таков их удел. Но ты этого не увидишь. Ты только умрешь, зная, что так будет. А сейчас я тебе расскажу, как умирала твоя жена. После того как она выбила мне глаз, я приказал двум конюхам привязать ее к лавке…