Текст книги "Правда Виктора Суворова(Сборник)"

Автор книги: Дмитрий Хмельницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

В первых числах ноября в западной прессе появилось еще несколько публикаций на эту тему. 1 ноября парижская газета «Le Soir» привела сообщение, полученное от перебежчика из сталинского окружения Н. Новикова, который утверждал еще в сентябре, что он располагает свежей информацией о том, что Сталин в своем кругу, предположительно после заключения пакта, сказал, что «Гитлер сейчас в наших руках... Мы возьмем Польшу на волне патриотизма, в то время как Германия будет вести кровавую борьбу, которая обойдется ей большими потерями в людях и деньгах... Гитлер рано или поздно будет истощен... И тогда мы будем действовать согласно нашим желаниям».

2 ноября, на следующий день после публикации новиковских откровений, парижская газета «L'Epoque» напечатала редакционную статью Б. Лаверня (Bernard Lavergne). Из нее видно, что автор тоже владел информацией о военных планах Сталина, которая циркулировала тогда в Европе как в журналистских, так и в дипломатических кругах, хотя относился к ней скептически. Он писал, что Сталин рассчитывает на затяжную войну, которая истощит обе стороны. Когда это произойдет, для Советского Союза наступит время действовать. В статье также говорилось об уверенности Сталина в том, что Германия будет нацией, наиболее восприимчивой к большевизации.

3 ноября в британской газете «The Scotsman» корреспондент дипломатического ведомства опубликовал краткую характеристику инструкций, разосланных из Москвы в советские посольства за рубежом. Корреспондент не указал источник получения информации, но очевидно, что он был знаком с директивой, посланной балканским партиям, которая затем оказалась в распоряжении румынского премьера Калинеску.

Таким образом, было несколько сообщений как о речи Сталина, так и о последовавших инструкциях. Этой информацией располагал не только Рюффен, но и другие люди, не связанные между собой. Разумеется, новые факты усложняют исследование этого сюжета, но в то же время подтверждают, что разные люди в разных странах, независимо друг от друга, вряд ли занимались общим делом – фальсификацией сталинской речи.

IV. Случ, как и другие историки, разделяющие его точку зрения, в качестве одного из основных аргументов против достоверности факта сталинской речи приводит довод об отсутствии заседания Политбюро 19 августа 1939 г. Случ доказал, что не было расширенного заседания Политбюро, о котором говорится в сообщении агентства Гавас. Но никто не доказал, что члены Политбюро вообще не собирались в тот день. То, что этот факт не зафиксирован ни в протоколах Политбюро, ни в журнале посетителей кабинета Сталина, – это не аргумент. В сталинской практике управления Советским Союзом мог быть протокол без Политбюро и Политбюро без протокола, а главное – вполне могло быть Политбюро без Политбюро. Здесь важно то, что они проговариваются. Случ правильно обратил внимание на фрагмент «если мы примем известное вам предложение Германии»: этот фрагмент указывает на информированную руководящую пятерку – Сталин, Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович и не входивших в нее Жданова и Берию[270]270
  Случ С.З. Указ. соч. С.132, сн. 21, и С.126.


[Закрыть]. По имеющимся данным, именно они тогда принимали решения по внешней политике, не фиксировавшиеся даже в «особой папке» Политбюро. Кстати, в ней нет не только следов речи Сталина, но и вообще никаких следов подготовки к заключению советско-германского договора 23 августа и тем более секретного дополнительного протокола к нему.

V. Большая часть статьи Случа посвящена доказательству факта, что руководство Коминтерна не знало о планах Сталина, направленных на сближение с Берлином. Случ исходит из убеждения, что руководство Коминтерна рассматривалось в Кремле «в качестве одного из инструментов советской внешней политики»[271]271
  Там же. С.128.


[Закрыть]. Есть свидетельства противоположного характера, подтверждающие, что Сталин игнорировал руководство Коминтерна, но при этом пользовался его именем. Говоря о Коминтерне, Случ оставил за кадром вопрос о такой невидимой части Коминтерна, как Служба связи (СС), преемница Отдела международной связи (ОМС) конца 1920-х – начала 1930-х годов. Именно она обеспечивала связь с большинством компартий, пунктами связи Коминтерна и его резидентурой во многих странах мира. После 1927 г. все легальные работники были заменены лицами с иностранными паспортами. Для связи с этими нелегальными представителями ОМСа, передачи им денег и т.д. назначался кто-либо из уже работавших в посольстве сотрудников, выполнявших задания отдела по совместительству[272]272
  Лебедева Н.С., Наринский М.М. Коминтерн и Вторая мировая война (до 22 июня 1941 года). – История Коммунистического интернационала 1919-1943. М., 2002. С.185-186.


[Закрыть]. Именно таким образом были переданы «надлежащие инструкции для коммунистической партии за рубежом», о которых шла речь в сообщении Гавас. Еще до вовлечения Коминтерна в обсуждение этих вопросов советские полпредства за рубежом направили некоторым коммунистическим партиям не только разъяснения о пакте, но и конкретные инструкции. Подготовленные, между прочим, от имени Коминтерна, они имели следующее название: «Официальные правительственные инструкции, посланные из Москвы в дипломатические миссии СССР, учрежденные на Балканах». Эти инструкции были выработаны до появления какой-либо резолюции Коминтерна, определявшей позицию компартий по отношению к пакту. Вспомним информацию в газете «The Scotsman» от 3 ноября 1939 г. о том, что эти «инструкции» появились в дипломатических миссиях СССР за рубежом уже спустя несколько дней после заключения советско-германского договора.

Имеющиеся в нашем распоряжении две копии «инструкций» практически идентичны, хотя одна на немецком, а другая на французском языке. На немецкой копии есть указание, что это перевод с румынского, на французской – с болгарского. Именно эти инструкции, переданные из Москвы, оказались у румынского премьера Калинеску, который, в свою очередь, передал их немецкому посланнику В. Фабрициусу. Отправляя их в Берлин, Фабрициус, наряду со своим мнением о том, что это британская дезинформация, указал также, что они поступили из советских дипломатических представительств[273]273
  Fabricius W. to Auswa rtige Amt. Bucharest. Sept. 10. 1939. – PAAA. R 104355. S. 202598.


[Закрыть]. Текст «инструкций» (док. № 6) приводится в переводе с французского. Эти инструкции по содержанию весьма осторожны и скорее представляют не конкретные указания, а попытку прозондировать почву.

В сообщении агентства Гавас упоминается Д.З. Мануильский, которому совместно с Г. Димитровым было поручено «под личным руководством Сталина разработать надлежащие инструкции для коммунистической партии за рубежом». Случ приводит сведения, свидетельствующие о том, что «руководство Коминтерна продолжало действовать в духе традиционных установок, не имея ясного представления о произошедших кардинальных переменах во внешнеполитическом курсе Кремля после 23 августа»[274]274
  Случ С.З. Указ. соч. С.127.


[Закрыть]. Есть основания полагать, что именно в силу неожиданности поворота в советской внешней политике Мануильский по указанию Сталина некоторое время вел двойную игру с руководителями зарубежных коммунистических партий. Судя по разговорам с И. Хернандесом, К. Готвальдом и В. Пиком, Мануильский был в курсе предпринимаемых кардинальных перемен во внешней политике Кремля, поэтому уже в дни заключения пакта он заговорил о том, что «мировым капиталистам предстоит период катастроф», «если капиталисты хотят уничтожить друг друга, надо позволить им это», что «война закончится революцией», что «наша цель ликвидировать Польшу», что «мы должны сделать то, что на первый взгляд кажется абсурдом», то есть, по сути, осторожно излагал те положения, которые содержатся в имеющемся у нас тексте сталинской речи[275]275
  Hernandez J. La Grande Trahison. Paris, 1953. P. 207–208; Fischer E. Erinnerungen und Reflexionen. Hamburg, 1969. S. 407–411; Wilhelm Pieck Nachlass, 36/540 (1, 2. 09.39). – Bundesarchiv (Berlin). Stiftung der Arbeiterparteien und Massenorganisationen der DDR.276


[Закрыть].

Димитрова Сталин принял только 7 сентября. Говоря о состоявшейся беседе, в которой участвовали Молотов и Жданов, Случ не соглашается с мнением одного из авторов этой статьи, что «содержание записи Г. Димитрова вполне соответствует тому, о чем Сталин говорил 19 августа»[276]  Павлова И.В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск. 2001. С.407.


[Закрыть]. Вместе с тем он признает, что в димитровской записи разговора со Сталиным «налицо явная заинтересованность Сталина в крупном и затяжном военном конфликте между враждующими сторонами, результатом которого должно стать их взаимное ослабление». Случ отмечает, что «действительно стержневая для Сталина мысль выражена ненавязчиво, с использованием почти «домашней» лексики»[277]277
  Случ С.З. Указ. соч. С.127.


[Закрыть].

Конечно, 7 сентября, когда основная часть задуманного была выполнена, Сталин вел себя иначе, чем в дни, предшествовавшие подписанию советско-германского договора и секретного дополнительного протокола 23 августа. И здесь следует согласиться со словами сожаления Б. Бонвеча (Случ приводит их в своей статье) о том, что «российские историки в наше время должны знать о Сталине, процедуре принятия решений на Политбюро и т.п. значительно больше», чем Йеккель в 1950-х годах[278]278
  Там же. С.124.


[Закрыть]. Достойно сожаления также и то, насколько современные российские историки до сих пор не понимают Сталина и насколько до сих пор верят ему «на слово»!

Вместе с тем есть вопросы, на которые и сейчас нет ответа. Кто передал текст сталинской речи журналисту Рюффену 27 ноября? Сам он сообщил только следующее: «На протяжении трех недель, то есть с начала ноября 1939 г. (а на самом деле, как видим, даже раньше. – Авт.), среди журналистов и политиков курсировали слухи о совершенно секретном заседании Политбюро ЦК ВКП(б), принявшем исключительно важное решение, касающееся войны». Рюффен «предпринял попытки получить более точную информацию, – пишет Случ, – но они оказались безрезультатными. И вдруг представилась возможность войти в контакт с высокопоставленным лицом, чья информированность не вызывала сомнений. Это лицо и предоставило все необходимые сведения, которые Рюффен записал как можно точнее»[279]279
  Там же. С.117.


[Закрыть]. Уместно предположение, что автором или распорядительным заказчиком такого изложения речи Сталина в тех условиях мог быть только сам Сталин. Целью распространения этого текста и последовавших инструкций коммунистическим партиям европейских стран было дестабилизировать ситуацию в Европе. Ни подтвердить это предположение, ни опровергнуть его пока невозможно.

Неизвестно, кто вмешивался в первоначальный текст сталинской речи. В статье Рюффена «Два документа», опубликованной 12 июля 1941 г.[280]280
  Ruffin Н. Deux documents. – Journal de Geneve, 12.VII. 1941.


[Закрыть], и в его последующих публикациях, кроме текста сталинской речи, попавшей в распоряжение агентства Гавас, говорится о втором документе, который не привлек внимание Случа. Это московские «инструкции» французской и бельгийской коммунистическим партиям от 25 ноября 1939 г., опубликованные 11 декабря во французской газете «L'Ordre national». Газета опубликовала этот почти семистраничный документ полностью, представив его как фальшивку. Именно эту публикацию цитировал Рюффен 12 июля 1941 г.: «Инструкция была предназначена главе секции [Запад – Европа], его заместителю, генеральным секретарям коммунистических партий Франции и Бельгии. Никто не должен знать об этом документе, датированном 25 ноября, само существование которого должно было храниться в секрете».

Этот документ, по оценке Рюффена, передавал существо сталинского духа и сталинского плана: «Установление советского строя во всех капиталистических странах посредством мировой революции остается основной целью внешней политики СССР. Европейская война, которую капиталистические страны ведут по своим собственным мотивам, создает уникальные и благоприятные обстоятельства и условия для возникновения мировой революции... Мы пришли к нашей цели: всеобщая война без ответственности за нее в глазах мира и без участия в ней... Мы будем помогать немцам во время европейской войны, чтобы они могли сопротивляться как можно дольше, но не для того, чтобы позволить победить немецким армиям. Мы сохраним в наших руках возможность разрешения ситуации (арбитраж)». Инструкции коммунистическим партиям Запада, как видим, были подготовлены позднее, когда Вторая мировая война уже шла, и основная идея будущей мировой революции в них изложена более четко. Инструкции содержат также подробные указания о том, как спровоцировать революционную ситуацию во Франции, в частности, о политическом и военном шпионаже, о пропаганде среди масс и в армии, а также о подготовке к захвату власти. Автор текста, найденного Т.С. Бушуевой в Москве, не установлен. О.Н. Кен и А.И. Рупасов на основании только того, что один из вариантов записи сталинской речи оказался во 2-м бюро Генерального штаба Франции, считают, что ее автор был связан с французскими секретными службами[281]281
  Кен О.Н., Рупасов A.M. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами (конец 1920-х 1930-е гг.). Ч. 1. СПб., 2000. С.66, сн. 142.


[Закрыть]. Пока ясно лишь то, что его составитель к этому времени (на документе, по сведениям Случа, есть дата 23—12—40) знал не только сообщение агентства Гавас с текстом речи Сталина, но и инструкции коммунистическим партиям Запада. Вот почему все дополнения к тексту сталинской речи, о которых пишет Случ, «опубликованные в 1941—1944 гг., касались не геополитических амбиций Кремля, а исключительно революционизирования Европы, в основном Франции, и задач компартии в этой связи». А автор текста, найденного в Москве, вопреки мнению Случа, не «переборщил, уделив слишком большое внимание вопросам будущего революционизирования Европы и роли ФКП в этом процессе»[282]282
  Случ С.З. Указ. соч. С.128-129.


[Закрыть]. Наоборот, он очень кратко изложил суть конкретных инструкций, занявших почти четыре страницы текста, опубликованного в «L'Ordre national» 11 декабря 1939 года.

Конечно, сообщение агентства Гавас с изложением речи Сталина– это не аутентичный документ. Этот факт особенно подчеркивают наши оппоненты, акцентируя внимание на не характерных для Сталина выражениях, таких, как modus vivendi. Имея дело со сталинскими речами, мы далеко не всегда располагаем исходным документом, написанным самим Сталиным. Например, в случае с его выступлением на приеме в Кремле выпускников военных академий РККА 5 мая 1941 г. тоже нет аутентичного исходного документа, потому что выступление Сталина было импровизацией. Оно существует в записях нескольких лиц, присутствовавших на приеме. Все записи в той или иной мере отличаются друг от друга. В книге В.А. Невежина «Застольные речи Сталина» публикуется восемь разных вариантов выступления Сталина, но все они тем не менее подтверждают сам факт выступления и передают его основной смысл[283]283
  Невежин В.А. Застольные речи Сталина. М.–СПб., 2003. С.279–293.


[Закрыть].

Что из этого следует? Сообщение агентства Гавас с изложением речи Сталина на заседании Политбюро от 19 августа 1939 г. – это часть комплекса информации, циркулировавшей на Западе с конца августа 1939 г., о секретном плане Сталина по использованию пакта с Гитлером и об инструкциях коммунистическим партиям за рубежом. Рюффен был лишь одним из лиц, причастных к этой истории. Текст сталинской речи, изложенный в сообщении агентства Гавас и распространенный этим агентством 28 ноября, согласуется с текстом секретного дополнительного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 года.

Теперь, когда установлена действительно сталинская основа сообщения агентства Гавас, перейдем к невероятному, а именно к Румынии, Болгарии и Венгрии, а также к Югославии и Италии. Первые три упоминаются в тексте в следующем же предложении за Бессарабией. Значит, сказанное Сталиным о Бессарабии, как подтвержденное секретным дополнительным протоколом, требованием 1940 г. и летним захватом, – это правда, а следующее же предложение – это фальсификация? И если сталинские захватнические намерения подтвердились в результате войны, то это ничего не значит? В результате Второй мировой войны именно Румыния, Болгария и Венгрия стали зоной влияния Советского Союза примерно на 45 лет, а с Югославией произошла осечка, в чем-то подобная осечке с Финляндией.

В 1995 г. Дорошенко говорил о том, что пассаж о Румынии, Болгарии, Венгрии и Югославии «представляет претензию, с которой Сталин обращался к Гитлеру или которую он доводил до его сведения таким путем»[284]284
  Дорошенко В.Л. Сталинская провокация Второй мировой войны. В кн.: 1939–1945. 1 сентября – 9 мая. Пятидесятилетие разгрома фашистской Германии в контексте начала Второй мировой войны. Новосибирск, 1995. С.12.


[Закрыть]. Сегодня ясно, что этот пассаж по своему происхождению такой же, как и пассаж о Польше, странах Прибалтики и Бессарабии, – все это результаты предварительных переговоров между представителями Сталина и Гитлера. Переговоры были продолжены Молотовым в ноябре 1940 г. в Берлине; там речь шла и о Болгарии, и о Румынии, и о Венгрии, и о Югославии, и даже о Турции и Греции[285]285
  Лебедева B.C., Наринский М.М. Указ. соч. С.173.


[Закрыть].

В России до сих пор нет научной концепции Второй мировой войны. Сегодня, когда и власть, и общество культивируют остатки советской идеологии, решение вопроса о речи Сталина, раскрывающей его устремления в этой войне, имеет принципиальное значение. Если исключить факт речи Сталина 19 августа 1939 г. из истории, то сохраняется возможность утверждать, что Сталин «стремился обеспечить национально-государственные интересы». Как пишет Случ, «на передний план он выдвигал геополитическую составляющую этих интересов, видя в расширении границ страны, т.е. в экспансии, лучшее средство для обеспечения ее безопасности. Был ли Сталин заинтересован в войне? Несомненно, но... не во всякой. По его замыслу, приведшему к соглашению с Третьим рейхом, а не с западными державами, одна из первоочередных задач Кремля заключалась в том, чтобы, используя участие европейских держав в военном конфликте, аннексировать, «прибрать к рукам», страны, отнесенные по договоренности с Берлином к «сфере интересов» СССР, и при этом по возможности остаться вне большой войны»[286]286
  Случ С.З. Указ. соч. С.125.


[Закрыть]. В этом случае замыслы Сталина ограничиваются притязаниями на территории, ранее входившие в состав России, и, таким образом, исторически оправдываются ее национально-государственными интересами.

Если считаться с реальностью сталинской речи, неизбежен вывод о том, что Гитлер и Сталин несут равную ответственность за развязывание Второй мировой войны. Ссылка на то, что «даже в ходе Нюрнбергского процесса защита обвиняемых не сочла возможным использовать «речь Сталина» 19 августа 1939 г.»[287]287
  Там же. СИЗ, 131, сн. 8.


[Закрыть], неубедительна. На Нюрнбергском процессе не использовалась не только эта речь, но и факт расстрела НКВД польских офицеров в Катыни. Негласный консенсус союзников в ходе процесса по отношению к Сталину, заставлявший выгораживать партнера, до сих пор играет свою негативную роль в историографии, причем не только в России, но и на Западе.

Однако в России же дело усугубляется тем, что здесь до сих пор не могут отделить Сталина от народа во Второй мировой войне, до сих пор жертвенность миллионов искупает его преступную политику.

№ 1. Сталинское опровержение

«О лживом сообщении агентства Гавас»

Редактор «Правды» обратился к т. Сталину с вопросом: как относится т. Сталин к сообщению агентства Гавас о «речи Сталина», якобы произнесенной им «в Политбюро 19 августа», где проводилась якобы мысль о том, что «война должна продолжаться как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны».

Тов. Сталин прислал следующий ответ: «Это сообщение агентства Гавас, как и многие другие его сообщения, представляет вранье. Я, конечно, не могу знать, в каком именно кафешантане сфабриковано это вранье. Но как бы ни врали господа из агентства Гавас, они не могут отрицать того, что: а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну; б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов; в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны.

Таковы факты.

Что могут противопоставить этим фактам кафешантанные политики из агентства Гавас?»

Правда. 30.XI.1939

№ 2. Немецкий текст сообщения агентства Гавас

AUSLÄNDISCHE NACHRICHTENAGENTUREN

Nr. V24, Berlin, 28.11.39

abgeschl.l 1.00 Uhr

E/Kg

HAVAS

28.11

Genf

Warum hat Sowjetrussland den Vertrag mit Deutschland unterzeichnet? Zeit langem schon fragt sich die öffentliche Meinung der Welt, und sie fragt sich noch immer, welches die Beweggründe der Regierung der Sowjetunion gewesen sind, als sie am 19 Oktober die poltischen und wirtschaftlichen Verträge mit Deutschland unterzeichnete. Man wusste bisher noch nicht, unter welchen Bedingungen S t а 1 i n bei dieser Wendung seinen Politik die einmü tige Zustimmung des Polit-Büros erhalten hatte. Heute nun ist der Schleier gelüftet. Aus Moskau, und zwar aus durchaus zuverlässiger Quelle, hat man genaueste Meldungen über den Verlauf der Sitzung erhalte welche auf Ersuchen Stalins am 19. August um 10 Uhr abends stattgefunden hat, und darüber hinaus hat man genaue Einzelheiten über die Rede in Erfahrung gebracht, die Stalin aus diesem Anlass gehalten hat. Am 19 August abends waren die Mitglieder des Polit-Büros zu einer dringenden und geheimen Sitzung zusammenberufen worden, an welcher die führenden Leiter der Komintern, jedoch nur diejenigen der russischen Sektion, teilnahmen. Keiner der ausländischen Kommunisten und nicht einmal der Generalsekretär der Komintern, D i m i t г о f f, war zu dieser Sitzung eingeladen worden, die zu dem Zweck einberufen worden war, der übrigens aus der Tagesordnung nicht zu ersehen gewesen ist, einen Bericht Stalins entgegenzunehmen Stalin ergriff sogleich das Wort. In seiner Rede führte er im wesentlichen folgendes aus: «Krieg oder Frieden, diese Frage ist in ein kritisches Stadium getreten. Ihre Lösung hängt ganz und gar von der Haltung der Sowjetunion ab. Wir sind durchaus der Überzeugung, dass wenn ein Bündnisvertrag mit Frankreich und England geschlossen wird, Deutschland genö tigt ist, vor Polen zurü ckzuweichen und mit den Westmä chten einen modus vivendi zu suchen. Auf diese Weise kann der Krieg vermieden werden, und dann wird die spä tere Entwicklung der Dinge für uns einen gefährlichen Charakter annehmen. Wenn wir hingegen den Ihnen bekannten Vorschlag Deutschlands annehmen und mit Deutschland einen Nichtangriffspakt abschliessen, wird Deutschland ganz bestimmt Polen angreifen, und dann wird eine Intervention Frankreichs und Englands unvermeidlich. Unter diesen Umstä nden haben wir grosse Aussichten, abseits des Konfliktes zu bleiben, und können mit Vorteil abwarten, bis die Reihe an uns kommt. Dies aber ist gerade, was unser Interesse erfordert. Unsere Wahl ist somit klar: wir müssen den deutschen Vorschlag annehmen und die englisch-französische Delegation mit höflichem Bedauern nach Hause schicken. Es ist nicht schwierig, den Vorteil zu erkennen, den wir aus diese Methode ziehen werden.

Es steht für uns fest, dass Polen zu Boden liegt, ehe England und Frankreich überhaupt nur in der Lage sind, ihm zuhilfe zu kommen. In diesem Falle tritte Deutshchland uns einen Teil Polens bis an die Grenze von Warschau ab und zwar einschliesslich Galiziens und der Ukraine. Deutschland lä sst uns ferner in den drei baltischen Staaten jede Handlungsfreiheit. Es widersetzt sich nicht einer Rückehr Bessarabiens nach Russland. Es ist bereit, uns Rumänien, Bulgarien und Ungarn als Einflusszonen zuzugestehen. Es bleibt dann lediglich die Frage Jugoslawiens offen, deren Lösung von der von Italien einzunehmenden haltung abhängt. Sollte Italien an der Seite Deutschlands bleiben, dann würde Deutschland von Italien fordern, dass Jugoslawien zu seiner Einflusszone gehört, und es würde darüber hinaus auch von Jugoslawien einen Zugang zum Adriatischen Meer erhalten. Wenn aber Italien nicht mit Deutschland geht, dann wird sich Deutschland auf Kosten Italiens einen Zugang zur Adria verschaffen, und in diesem Falle würde Jugoslawien zu unserer Einflusszone gehören, dies zum mindesten für den Fall, dass Deutschland aus dem Kriege als Sieger hervorgeht. Wir müssen jedoch auch die Möglichkeit ins Auge fassen, dass Deutschland aus dem Kriege als Sieger, ebensogut aber auch als Besiegter hervorgeht. Prüfen wir den fall einer deutschen Niederlage. England und Frankreich werden in diesem Falle noch genügend stark sein, um Berlin zu besetzen und um ein sowjetisches Deutschland zu vernichten, und wir würden nicht in der Lage sein, einem solchen sowjetischen Deutschland wirksam zuhilfe zu kommen. Es ist somit unser Bestreben, dass Deutschland den Krieg möglichst lange aushalten kann, damit England und Frankreich ermüdet und derart erschöpft sind, dass sie nicht mehr in der Lage sind, ein sowjetisches Deutschland zu Boden zu werfen. Aus dieser Überlegung ergibt sich unsere Haltung: Wir bleiben zwar neutral, doch stehen wir Deutschland wirtschaftlich bei, indem wir ihm Rohstoffe und Lebensmittel liefern. Dabei versteht es sich jedoch von selbst, dass unsere Hilfe eine gewisse Grenze nicht ü berschreiten darf, damit wir unsere eigene wirtschaftliche Lage nicht kompromitieren und die Macht unserer Armee nicht schwä chen.

Gleichzeitig müssen wir eine allgemeine kommunistische Propaganda führen und dies besonders in dem französischenglischen Bloc und vor allem in Frankreich. Wir müssen uns darauf gefasst machen, dass in Frankreich unsere Partei wä hrend des Krieges gezwungen ist, den legalen Boden zu verlassen und zu einer heimlichen Tätigkeit überzugehen. Wir wissen, dass eine solche Tätigkeit viel Geld kostet. Wir mü ssen aber ohne Zaudern diese Opfer auf uns nehmen. Wenn diese vorbereitende Arbeit mit Sorgfalt durchgeführt wird, dann ist der Bestand eines sowjetischen Deutschlands sichergestellt. Das kann dazu beitragen, auch Frankreich zu sowjetisieren. Um zu diesem Ziele zu gelangen, müssen wir, wie ich eingangs ausgeführt habe, dafür sorgen, dass sich der Krieg möglichst in die Länge zieht, und wir mü ssen in diesem Sinne die uns zur Verfügung stehenden Mittel anwenden. Prüfen wir jetzt die zweite Hypothese, nä mlich die eines deutschen Sieges. Verschiedene vertreten die Ansicht, dass diese Möglichkeit für uns eine sehr ernste Gefahr bedeutet. In dieser Behauptung steckt ein Körnchen Wahrheit. Es wäre jedoch ein Irrtum, vollte man annehmen, dass diese Gefahr so nahe bevorsteht und dass sie so gross ist, wie verschiedene sich einbilden. Wenn Deutschland aus dem Kriege siegreich hervorgeht, dann ist es zu ermü det, um sich in den nächsten 10 Jahren mit uns in einen bewaffneten Konflikt einzulassen. Seine Hauptsorge wird sein das besiegte Frankreich und das besiegte England zu überwachen, um sie daran zu hindern, sich wieder zu erheben. Daneben wird ein siegreiches Deutschland ü ber gewaltige Kolonier verfügen. Die Ausbeutung dieser Kolonien und ihre Anpassung an die deutschen Methoden werden Deutschland ebenfalls jahrzehntelang beschä ftigen. Es liegt auf der Hand, dass Deutschland zu sehr beschä fügt sein wird, um sich gegen uns zu wenden. Genossen, so schloss Stalin, ich habe Sie mit meiner Überlegungen vertraut gemacht. Ich wiederhole Ihnen, dass es in Ihrem Interessse liegt, wenn zwischen Deutschland und dem englisch-franzö sischen Block ein Krieg ausbricht. Für uns kommt es daraf an, dass dieser Krieg möglichst lange dauert damit beide Parteien sich erschöpfen. Aus diesen Gründen müssen wir den von Deutschland vorgeschlagenen Pakt annehmen und müssen daran arbeiten, dass dieser Krieg, ist er einmal ausgebrochen, so lange wie möglich andauert. Zur gleichen Zeit müssen wir unsere Propagandaarbeit in den kriegfü hrenden Staaten intensivieren, damit der Tag, an welchem der Krieg zu Ende geht, uns bereit findet». Die Rede Stalins, die mit Andacht angehö rt wurde, wurde in keiner Weise diskutiert. Nur zwei Fragen wurden gestellt, aufweiche Stalin antwortete. Sein Vorschlag, den Nichtangriffspakt mit Deutschland anzunehmen, wurde einstimmig gebilligt. Dann fasste das Polit-Büro den Entschluss, den Präsidenten der Komintern, M a n u 1 s k i (так в тексте. – Авт.) nfr, zu beauftragen, mit dem Generalsekretär der Komintern, Dimitroff, unter der persönlichen Leitung Stalins die Instruktionen auszuarbeiten, die der Kommunistischen Partei im Auslande gegeben werden sollen.

Politisches Archiv des Auswä rügen Amtes. Berlin (PAAA). Botschaft Moskau, 530. S. 202689-202693. Машинописная копия. В тексте имеются многочисленные подчеркивания, восклицательные знаки и вопросы на полях. Слово «drei» подчеркнуто дважды. На левом поле первой страницы запись, сделанная рукой Ф. Шуленбурга: «Суббота! Сталин уже к вечеру принял решение. Это важно, что 19.8 политическое решение было принято». На левом поле второй страницы: «От кого? Пожалуй, от Советского Союза!»

№ 3. Текст опубликованного сообщения агентства Гавас

Pourquoi l'U.R.S.S. aurait signé son accord avec le Reich. L'agence Havas a reç u de Moscou, via Genève, d'une source qu'elle dé clare absolument digne de foi, les renseignements suivants sur la se ance que le Politbureau tint, a la demande de Staline, le 19 août a 10 heures du soir, et a la suite de laquelle l'U.R.S.S. signa avec le Reich l'accord politique que l'on sait : Le 19 aoû t au soir, les membres du Politbureau avaient é té convoqué s d'urgence a une se ance secrè te a laquelle assistaient les principaux dirigeants du Komintern, mais seulement ceux de la section russe. Aucun des communistes é trangers, mê me pas Dimitrov, secré taire gé né rai du Komintern, n'avait é té invité a cette ré union dont le but, qui n'é tait pas indiqué dans l'ordre du jour, é tait d'entendre un rapport de Staline.

Celui-ci prit immé diatement la parole. Voici l'essentiel de son discours : La paix ou la guerre. Cette question est entré e dans sa phase critique. Sa solution dé pend entiè rement de la position que prendra l'Union soviétique. Nous sommes absolument convaincus que si nous concluons un traitéd'alliance avec la France et la Grande-Bretagne l'Allemagne se verra obligé e de reculer devant la Pologne et de chercher un modus vivendi avec les puissances occidentales. De cette faç on, la guerre pourra ê tre é vite e et, alors, le dé veloppement ulté -rieur de cet é tat de choses prendra un caractè re dangereux pour nous.

D'autre part, si nous acceptions la proposition de l'Allemagne, que vous connaissez, de conclure avec elle un pacte de non-agression, l'Allemagne attaquera certainement la Pologne, el l'intervention dans cette guerre de l'Angleterre et de la France deviendra iné vitable. Dans ces circonstances, nous aurons beaucoup de chances de rester â l'é cart du conflit et nous pourrons attendre avantageusement notre tour. C'est pré cisé ment ce qu'exige notre inté ré t.

Ainsi notre choix est clair: nous devons accepter la proposition allemande et renvoyer dans leur pays, avec un refus courtois, les missions anglo-franç aises.

Il n'est pas difficile de pré voir l'avantage que nous retirerions de cettefaçon deprocéder. Il est é vident, pour nous, que la Pologne sera anéantie avant me me que l'Angleterre et la France soient en mesure de venir â son aide. Dans ce cas, l'Allemagne nous ce de une partie de la pologne jusqu'aux abord de Varsovie – Galicie ukrainienne comprise.