Текст книги "Мешок с несчастьями"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Девочки, я свела кассу, у нас недостача сто тысяч долларов.

После рассказа Виолетты, я тоже теперь с подозрением смотрел на Сысоя. А кассирши готовы были его разорвать на куски. Казалось, для нас наступила ясность, если мы не брали, все подозрения сходились на Сысое. У него, не было ни одного аргумента в свое оправдание. Супер баня, довела мужика до воровства.

А Настя как следователь по особо важным делам задавала всем вопросы:

– Вы инкассаторов, которые возят сюда деньги не подозреваете?

– Да ты что, Николай с Петром, сроду порог кассы не переступали, – хором ответили кассирши.

– А не могло так быть, что кто-то ночью забрался в хранилище и вскрыл его.

– Нет, оно на сигнализации, и если хранилище вскрывается, на магнитной ленте остается запись, – сказал начальник режима безопасности. – Я с утра проверил, двери не открывались, украсть могли только свои.

– Очень хорошо, – Настя стояла с карандашом в руке и записывала их показания.

– А нельзя ли глянуть на документацию по приходу денег за последние два дня.

Виолетта открыла журнал. Там записей было на одной странице. Она пояснила.

– Вот приход мешков за вчерашний день, когда Николай с Петром привезли в одиннадцать часов мешки, в том числе и мешок под номером 13. Вот он записан.

Глава 10

ПРИХОД инкассаторских мешков: 11 часов 00 минут

А вот дальше записи, тех мешков что привезли инкассаторы через час, и которые мы не стали пересчитывать. Шесть мешков, и мы их отвезли в хранилище, так как у меня было день рождения.

ПРИХОД инкассаторских мешков: 12 часов 00 минут

А вот акт, который подписал Сысой. В нем я ему все и передала, в том числе и мешок под номером тринадцать.

Акт приема передачи.

Глава 11

Все заглянули в журнал, но так как там не было никаких углов и потайных мест куда можно засунуть пропавший мешок, быстро отворотили носы. В акте, что подписал Сысой, четко фигурировал мешок под номером тринадцать.

– И последний вопрос, – сказала Настя, – у вас номера мешков разные. Или попадаются мешки с одинаковыми номерами.

– Нет, разные. Мы купили сто инкассаторских сумок. И на всех мешках разные номера.

– Значит номер 13 повториться не мог?

– Нет, – ответила дружно вся касса.

А Настя продолжала задавать свои никчемные вопросы, когда и так все было ясно, что сумку с долларами умыкнул Сысой.

– Чтобы снять подозрения с работников кассы пересчета, я хотела бы услышать, что они скажут, – сказала Настя.

Отвечала самая бойкая кассирша:

– С самого утра сегодня и до прихода Виолетты, ни одна из нас не выходила из комнаты, так что даже если и был в тележке мешок под номером 13, если нас подозреваете, у нас здесь видите сами, спрятать негде. Столы даже ящиков не имеют, здесь мы не раздеваемся, и сумки наши в соседней комнате, так, что ищите в другом месте.

– А когда Сысой привез мешки из хранилища, он где обнаружил недостачу?

– Он ее не обнаружил, – отвечали кассирши.

– А кто обнаружил?

– Виолетта пришла и обнаружила.

Под конец следственного эксперимента, Настя попросила, чтобы ей отксерили те несколько листков, что являлись документом по приему инкассаторских сумок в кассу пересчета и в хранилище. Сысой нехотя это сделал и вместе с Иваном, своим молчаливым заместителем пошел провожать нас на выход.

– А машина, Мерседес где, неужели нам пешком идти, что мы хуже козы? – возмутилась Настя.

За нашей спиной как памятник возвышался начальник режима:

– Да, если бы не распоряжение управляющего, я бы вас ни в кассу пересчета, ни в хранилище никогда больше не пустил. Бумажки ксерь им… Что вы понимаете в банковском деле? Идите свою козу пасти.

Я решил его позлить.

– Понимаем или не понимаем, это отдельный разговор, он еще впереди. А вот как работает сигнализация, знаем. Толщину стен знаем. Шифры от всех сейфов знаем. Сказать вам?

Заместитель Иван смотрел осуждающими глазами на своего начальника. В его взгляде легко читалось: «Ну и дундук же ты, Сысой Соич». Так, по крайней мере, я расшифровал его косой взгляд.

Глава 12

Когда мы отошли от банка, я был зол, раздражен, и вообще не находил себе места. Выставить так нас перед кассиршами. Да не только перед кассиршами, сегодня же разнесется по городку слух, что мы имеем какое-то отношение к банковской недостаче, и иди там оправдывайся, то ли у тебя пиджак украли, то ли ты украл. Один Данила воспрянул духом. Когда мы отошли подальше, он с облегчением сказал:

– А ведь они все трое правы были! Я вчера, когда Виолетта напомнила про пустую коробку из под торта, сбегал за нею, схватил, и тут увидел, что за мною никто не наблюдает, взял и сунул в нее…

Договорить он не успел. Навстречу нам, из-за угла вывернулся Фитиль и Данила замолчал. Фитиль наверно через день по сантиметру прибавлял в росте. Тощий и длинный в широких шароварах и майке он смахивал на дворовую шпану из послевоенного кинофильма. Только кроссовки на нем были фирменные. И вот этого красавца приняли на работу в обменный пункт валюты. Он теперь считал себя Крезом. При виде нас, на лице его появилась ехидная усмешка.

– Задарма в банке работаем?

– Не твое дело, – огрызнулся Данила.

– Что обеднял «Рашен Бэнк»? А то ко мне в обменник переходите, я вас хоть морковкой кормить буду, чтобы с копыт не попадали. И работа легкая будет, открывать и закрывать перед солидными клиентами дверь.

Нам было не до него. Молча проглотив оскорбление, с намеком на парнокопытное животное, мы прошествовали дальше. Фитиль удивленно оглянулся.

– Здорово вас в банке обтесали, то языки как галстуки болтались, хоть ботинки ими чисть, а то усохли в момент, а?

Протащив мимо нас свои журавлиные ноги, он также быстро, как и появился, скрылся за углом. Я медленно приходил в себя. Ай да Данила! Ай да молодец! Удружил, называется.

Мы с Настей стояли как оплеванные. Только что вместе с нею мы на амбразуру кидались, защищая свое и Данилино честное имя, а он… Как он мог утащить эти сто тысяч долларов. Неужели, когда его Виолетта послала к тележке за пустой коробкой он сунул в него мешок под номером 13 и вынес его из банка? Хотя я помнил, что когда мы вышли из банка Данила зашвырнул коробку и она была пустой. Значит в банке, под шумок, пока сработала сигнализация куда-то сунул его. А я уже мысленно обвинил Сысоя, подумал, что супер баня попутала человека.

Даниле надо было выговориться. Тяжелый груз давил видно на него еще со вчерашнего дня.

– Рассказывай, – приказала Настя.

– В хранилище, когда я увидел, что остался один и за мной никто не наблюдает, я сунул его в пустую коробку, быстро закрыл ее крышкой и пошел к выходу. А потом на первом этаже вдруг вспомнил, что придется на выходе проходить стеклянный стакан, а там еще рамка металлическая, которая как в аэропортах, наверно реагирует на все лишнее и звенит и стал присматривать, где бы спрятать коробку в самом банке. Я же не знал, что у них дверь была нараспашку открыта. Вдоль стены на первом этаже идет, такая бордюрная доска, для красоты уложенная, туда я решил и спрятать, а пока сунул руку проверить, уместится или нет, и случайно задел кнопку. Тревожная сигнализация сработала. Помнишь, как все забегали, и ты стоял рот разинув, – Данила обратился ко мне, – я под шумок заскочил на минуту в туалет и сунул его в бачок. Там он, до сих пор и лежит.

Я представил Данилу, в тот момент, когда сработала сигнализация, как он со страху совал мешок в бачок полный воды и засмеялся, а Настя спросила:

– Он же намок наверно.

– Ничего с ним не будет, – ответил Данила.

– Надо как-то его вернуть его в банк, намекнуть им что ли.

– Да ты что, – остолбенела Настя, – так рисковать и вернуть, надо подумать, как его вытащить отсюда. Поделим на три части, до конца жизни хватит.

Я разозлился на своих друзей. Один спер мешок со ста тысячами долларов, другой его поддерживает, не видя в этом ничего криминального. За кого они меня принимают. Я круто развернулся и заявил своим друзьям:

– Или мы возвращаем эти доллары, или я с вами больше дела никогда не имею. Я никогда вором не был, и не буду им. Пусть в том вонючем мешке будет, хоть тысячу раз больше, сто миллионов долларов, вы меня не заставите к ним прикоснуться.

Данила тоже остановился и ошарашенно смотрел на меня:

– Ты что? Какие доллары. Там, в бачке, лежит пломбир. Я решил у них пломбир свистнуть. Их в кассе пересчета штук десять валяется. Я даже не знаю, зачем они столько купили. Там и одним делать нечего.

– Как пломбир? Какой пломбир? А где доллары? – возмущенно спросила Настя, как будто ее только что обокрали.

– Так ты мешок не брал? – с души у свалился камень.

– Не брал. Я в коробку переложил из кармана пломбир, а когда завыла сирена, забежал в туалет и сунул его в бачок.

– Ну и дурак! – Сказала Настя, – лучше бы ты в него сунул мешок с долларами, все равно нас обвиняют. А я обрадовалась мальчики, подумала, это вы умыкнули, раз вас обвиняют.

– Тьфу. Дура, – зло сплюнул Данила. – Неужели ты думаешь, что я стал бы деньги красть?

– А что здесь такого. Пломбир же спёр? – удивлялась Настя.

– Зачем он тебе? – не понял я.

Данила стал пространно объяснять:

– Когда грузило вешаешь на леску, приходится его зубами зажимать. Так вот я один раз зуб себе сломал, хорошо, что он молочный был, а то без зуба бы остался. А так пломбиром, раз и зажал, и еще номер на грузиле появился. Представляешь, у всех грузила обычные, а у меня номерные, кайф. Или орехи можно пломбиром щелкать.

Я покрутил пальцем около виска.

– У тебя точно не все дома.

– А кто же тогда украл доллары? – удивилась Настя. – Неужели и, правда Сысой, а может Виолетта? Мне надо подумать. Я так не могу. Давайте на время расстанемся, и я вам, все по полочкам разложу.

Глава 13

Мы попрощались с Настей и я стал выговаривать своему другу:

– Ну, ты меня и напугал, я подумал, что ты и, правда, спер этот мешок.

Но Данила не слушал меня, а напряженно думал. Мыслительный процесс у него явно был написан на лбу.

– Макс, я все думаю, кто спер этот злосчастный мешок, и прихожу к выводу, что это сделал Сысой. Помнишь, когда мы завозили тележку в хранилище, мешок под номером тринадцать лежал на самом верху. Когда я прибежал за коробкой из под торта и сунул в нее пломбир, тринадцатый мешок, так и лежал наверху тележки. А утром Сысой открыл хранилище и повез тележку, чтобы отдать деньги в работу, на пересчет. Виолетты на работе еще не было. Хранилище открыть может только он один. Я так думаю, что он этот мешок с долларами не довез до кассы, по пути спрятал, и отнес его к себе домой. Дом то его знаешь где?

– Где?

– Рядом. Надо устроить ему проверку. Он в доме их спрятал. А мешок под номером тринадцать, тебе ничего не говорит? – спросил Данила.

– А что он должен говорить?

– Число то тринадцать, несчастливое, магическое число. Мы с ним еще наплачемся.

Глава 14

Так как по предположениям Данилы, начальник режима безопасности являлся основным кандидатом на намыленную веревку, нам предстояло запастись вескими аргументами, чтобы накинуть ее ему на шею. Раньше говорили, вор должен сидеть в тюрьме, Данила считал, вор должен болтаться в петле. Сам Сысой голову в петлю не собирался совать, дальше бочки его фантазия не простиралась. Нужно было помочь главному стражнику банка сделать опрометчивый шаг. Данила начальнику режима безопасности, как мамонту вырыл приличную яму, заготовив десяток дымовых шашек. Все расчеты Данилы строились на том, что Сысой украденные деньги спрятал в доме и, видя его горящим, бросится в первую очередь спасать самое ценное, мешок под номером тринадцать со ста тысячами долларов. Тут-то при большом скоплении народа мы его и потащим на эшафот нашей непричастности и накинем ему на шею веревку общественного презрения. Классный план. Мне, во всяком случае, он понравился. Дело осталось за малым, за исполнением.

Данила сбегал домой и принес дымовые шашки. Мы исследовали подступы к дому начальника охраны. К дому можно было подобраться я двух сторон, со стороны огорода, где у Сысоя стояла банька, и с улицы. Во дворе на цепи сидел большой Барбос. К стене дома была приставлена длинная лестница, ведущая на чердак. Хоть здесь наша задача упрощалась. И с собакой повезло, она была на привязи. А на двери висел большой амбарный замок. Значит, дома никого нет. У меня с Данилой мелко тряслись руки. Мы теперь представляли, какого быть партизанам, когда они взрывали в войну поезда. А тут всего лишь имитация пожара, устройство внеплановых пожарных учений Сысою. Мы открыли калитку и, озираясь по сторонам, вошли во двор. Пес лежащий в конуре с любопытством смотрел на нас, но не выказывал никакой агрессивности. Немного успокоившись, мы приблизились к лестнице ведущей на чердак.

– Эх, колбасы жалко не взяли, – сказал Данила.

– Он и так тихо лежит, – успокоил я приятеля одновременно косясь на разомлевшего, на солнце пса.

Мы стояли у основания лестницы. Осталось только подняться по ней и забросить подожженные дымовые шашки на чердак дома. И тут я вспомнил:

– А звонить Сысою кто будет?

Самую главную, вторую часть нашего плана, вызов по тревоге начальника охраны, мы чуть не забыли привести в действие.

– Давай, так, – предложил я Даниле, – я лезу на чердак, а ты звонишь и машешь мне майкой. Как только ты махнешь, я поджигаю шашки и через огород смываюсь. Посмотрим, где Сысой спрятал доллары.

Так мы и договорились. Я поднялся по лестнице и нырнул на чердак, чтобы не маячить во дворе, а Данила пошел к телефонной будке, которая находилась метрах в ста от нас, за углом кирпичного строения. В углу я нашел здоровенный бак и, подтащив его к чердачной дверце сел на него и стал наблюдать за происходящим на улице. Телефон Сысоя Данила знал. Когда мы сидели у него в кабинете, на телефонном аппарате, золотыми буквами был выгравирован номер – 66–66.

– Шестерка, – в тот раз презрительно отозвался Данила о хозяине кабинета. – У кого шестисотый Мерседес, а у этого шестисотый телефон.

Я разложив хозяйство Данилы, дымовые шашки, рядом с собою и сравнительно спокойно дожидался отмашки. А Данилы все не появлялся. Могло быть две причины, или нет Сысоя на месте, или Данила ищет монету. Про монету я забыл. Может быть, он побежал на почту менять бумажную купюру. Я начал тревожиться и нервничать. Сидеть, как диверсант на чужом чердаке среди бела дня, положив гранатами, рядом с собою дымовые шашки, маленькое удовольствие. Хорошо еще в соседнем дворе никого не было. А мы еще не навели справки о семье Сысоя – большая ли у него семья. Может быть сейчас жена случайно приедет в неурочный час. Я еще раз глянул вдоль улицы. Из-за угла дома выкатился машущий майкой Данила. Махал он так здорово, что я сразу понял, через пару минут здесь будет Сысой. Данила продолжая махать, как очумелый несся по улице. Мог бы и спокойно идти, – подумал я, за тобой же никто не гонится. А для меня счет пошел на секунды. Мне надо было поджечь десять дымовых шашек, скатиться с лестницы, выскочить на улицу или через огород в переулок и уже оттуда спокойно смотреть на дело рук своих.

Я вытянул у первой шашки язычок и чиркнул зажигалкой. Эффект потрясающий.

Дымовая шашка загорелась и из нее как из ракеты стала вылетать струя пламени. Чтобы не спалить дом, я перевернул бак и бросил в него шашку. Вот теперь гори на здоровье. Перед тем как зажечь вторую шашку, я выглянул на улицу. Данила продолжая махать майкой приближаясь к дому Сысоя, а над ним черной тучей вился пчелиный рой. Я моментально понял, что поторопился с поджогом, телефонного звонка Сысою могло и не быть, но дело уже сделано. Дым заволакивал весь чердак, через щели пробиваясь наружу. Даниле, надо было срочно спасаться от пчел. Самое лучшее средство, это любой водоем. Но озеро спустили, и ближайшая вода была только в одной из огромных бочек, врытых во дворе Сысоя. В которой, вот вопрос. Когда Данила влетел во двор Сысоя, он увидел три бочки вкопанные в землю, и обтянутые сверху серебристой фольгой. Непонятно было, где Сысой мог достать такой ширины рулон? Каждая бочка в диаметре была не менее двух метров. Хорошо, что они были вкопаны в землю, и верхние их края чуть-чуть приподнимались над землей. Времени у Данилы на проверку содержимого бочек не было. Мы знали, что в проекте Сысой предусматривал три разных компонента, компост из навоза, воду и благородный напиток, начиная с кваса. Если с первыми двумя компонентами у него проблем не было, то я на девяносто девять процентов был уверен, что третья бочка стоит пустая. Квасом или пивом ее должны были заполнять клиенты. А из объяснений начальника охраны, выходило, что дальше проекта он не продвинулся. Одна бочка должна была быть пустой. Поэтому, я забыв про дымовые шашки с тревогой смотрел вниз. А Данила, ни минуты не раздумывая, выбрал среднюю бочку и с разбегу прыгнул в нее. Послышался треск разрываемой фольги. Данила с головой скрылся в бочке. Во что он прыгнул, я не знал, но всплеск слышал. Слава богу, не в пустую бочку. Уже легче. В крайнем случае, если попал не ту, можно будет, когда рой улетит, залезть в бочку с водой и вымыться. Данила на минуту высунул голову из бочки и видимо ужаленный, снова спрятал ее под жидкостью. Я стал поджигать остальные дымовые шашки, кидая их в таз. А с улицы во двор Сысоя хлынули добровольцы-пожарники, соседи. На Руси принято при пожаре помогать друг другу. Раньше всех влетевший на крыльцо мужик, хотел свернуть пудовый замок висевший на двери, чтобы вынести хоть какие вещи. Черный дым поднимавшийся с чердака, ввел добровольцев в заблуждение. Глядя снизу на дом, можно было подумать только одно, дом спасти уже нельзя.

Не сумев сорвать замок, мужик стал бить окна, открывая доступ во внутренние покои дома. Зря он сильно махал руками. Разозленный рой, отстав от Данилы, перекинулся на соседей. И теперь у них появилась альтернатива, или продолжать громить дом Сысоя, или ретироваться по своим домам и с безопасного расстояния наблюдать за происходящим. Аргументы пчел оказались сильнее соседской солидарности. Скорость, с которой улепетывали добровольцы была прямо пропорциональна количеству пчелиных жал оставленных на теле. Через пол минуты, когда я очередной раз выглянул из дыма, двор и улица были девственно пусты. Пес тоже забился в дальний угол конуры. Мне окутанному дымом, рой был не страшен, только периодически я вынужден был высовывать из дыма голову, чтобы глотнуть свежего воздуха и тут же снова прятал ее. Хорошо, что ветер дул со стороны дверцы на чердак, иначе я оставшись пару лишних минут наверху обязательно бы задохнулся. А так мы с Данилой периодически высовывали головы, чтобы подышать, я из дыма, он из воды. Поджегши, последнюю шашку я выглянул наружу, и увидел мчащегося через огород начальника охраны. Бежал, он как лось от погони, не разбирая дороги и круша все на своем пути. Когда он влетел во двор, я как раз спустился на последнюю ступень лестницы, а Данила очередной раз вынырнул из бочки. Сысой не обращая на нас никакого внимания кинулся к собачьей конуре и вытащив оттуда рычащего Барбоса, сам сунул внутрь голову. Я подумал, что может быть он, полез за щенятами, решив в первую очередь спасать всех живых начиная от собаки и ее детей. В моих глазах Сысой сразу вырос, как только проявил заботу о братьях наших меньших. Я уже пожалел об учиненной нами глупой шутке, перешедшей в злостное хулиганство, когда Сысой вылез из будки, и в руках у него была инкассаторская сумка. Пес тут же вцепился в нее.

– Отдай, скотина, тебе говорят, – зарычал начальник охраны на пса.

Тому понравилась такая игра, и он потянул сумку к себе. На сумке я явственно увидел № 13. Вот и нашлись сто тысяч долларов. Жалось к Сысою, минуту назад приливом накатившая на мою душу, исчезла с появлением инкассаторской сумки. А пес не отпускал мешок и тянул его в свою сторону. Сысой решил применить хитрую тактику и макнуть пса в крайнюю бочку, покрытую неразорванной фольгой. Содержимое ее Сысой знал. Но знал и пес. На его глазах наверно она заливалась и закрывалась. Сысой почти подтащил пса к бочке, осталось только его туда толкнуть, когда сумка раскрылась и из нее выпал увесистый пакет с деньгами. То ли пес оказался хитрее, и решил отпустить мешок, то ли его заинтересовало выпавшее содержимое мешка, но только он разжал пасть. Сысой так сильно упирался ногами, что когда пес отпустил мешок, он в красивом прыжке скрылся с головой в бочке. Пустой мешок упал рядом с бочкой. Повторилась предыдущая картина. Раздался треск разрываемой фольги. И послышался глухой всплеск, намного глуще, чем когда прыгал Данила. Значит жидкость более вязкая, – решил я. Слава богу, Данила с бочкой не ошибся и прыгнул в воду. А пес в это время стал лохматить пачки с деньгами. Они не были упакованы в стандартные пачки, а просто обтянуты резинками. По двору закружились пятирублевые купюры. Я поднял пустой мешок Вот оно доказательство виновности Сысоя. На боку его красовалась цифра тринадцать. В это время из той бочки, в которую окунулся Сысой, вылез сатана. Если бы ему сейчас приделать хвост, я бы сказал, что именно так выглядит черт. Сысой подобрал разбросанные по двору деньги и озадаченно озирался. Затем еще раз слазил в конуру. Результат видимо его не удовлетворил.

– Иди сюда, – рявкнул Сысой на пса. В маленьком коллективе, состоящем из пса и человека, кто-то должен быть вожаком.

Обычно если собака живет с человеком в городской квартире, вожаком себя считает она. Во первых у нее конура, вся квартира. Во вторых, по часам она выводит этих глупых человечков на прогулку. В третьих, может отказаться от не понравившейся ей пищи, той, что едят эти неразумные двуногие и заказать себе другую. А глупое двуногое животное, именуемое человеком, выполнит любое ого желание.

За спиной собаки, по дальним углам квартиры толкутся, эти человеки. Если к ним приходят гости, они просят пса-вожака пропустить двуногого брата, называя пароль – «свой». На собачьем языке слово «свой» расшифровывается как «пропусти пожалуйста». Пес, что хочет, то и делает. Любит пометить в лифте углы. Но это в городе, в деревне где твой дом-конура на улице, и ты сидишь на железной цепи, приходится уважать того, кто тебя на нее посадил и признавать его верховенство. В нашем случае Сысой был вожаком. Пес поджал хвост. После грозного окрика он понял, что игры закончились.

– Открывай рот! – приказал двуногий вожак.

Пес беспрекословно разинул пасть. Вожак двумя руками разодрал ее пошире, и заглянул внутрь. Что он высмотрел там непонятно, но последовал приказ:

– Повернись задом!

Пес выполнил и эту команду.

– Так ничего не увидишь, надо гастроскопию делать, – вылез из бочки с разумным советом Данила. Пес жалобно заскулил. Он не чувствовал за собой никаких прегрешений.

– Где доллары? – снова рявкнул вожак на пса. Тот в ответ показал головой на нас с Данилой.

Зря. Мы сами ждали, пока Сысой сбегает за ними в дом. Когда я спустился по лестнице с крыши, дом был объят таким густым столбом дыма, что в нем запросто можно было замаскировать не только жилище Сысоя, но и еще пол улицы. Дымовые шашки прогорели быстро, а так как дул приличный ветер он быстро проветрил чердак. Черный дым рассеялся и исчез также неожиданно, как и пчелиный рой, улетевший неизвестно куда. Сысой поднявшийся на чердак, погремел наверху медным тазом, и быстро спустился вниз. Он понял, что на месте его дома пепелища не будет.

– Разберусь сейчас с пацанами, вот где они у меня сидят, – продолжая разговор с собакой, Сысой провел рукой по горлу.

С него стекала черно– зеленая, неприятно пахнущая жидкость. Мне стало понятно, что в бочке, в которую нырнул Сысой, находился жидкий компост из навоза для удобрения огорода. Бочка, двойного назначения. С ума сойти, есть же любители таких целебных ванн. Для начала Сысой нырнул в ту бочку, из которой только что вылез Данила. Данила верно угадал, в средней бочке была залита вода. Пока Сысой отмывался, С Данилы стоящего на солнышке стекала вода. Покусанное лицо Данилы еще больше округлилось, а для глаз остались узкие прорези, как у монгола.

Данила стоял над бочкой с водой, в которой скрывался с Головой Сысой и бубнил:

– Да, да мы тоже ждем объяснения, как мешок под номером тринадцать оказался в вашей конуре?

– Ждите меня, – приказал нам, вылезая из бочки, Сысой. Он достал связку ключей и скрылся в доме. А в это время к забору стал опасливо подтягиваться разбежавшийся народ.

– Глянь и пожар закончился, – сказал тот мужик, что полупил все окна.

– Как будто ничего и не было! – удивлялся другой.

– Свят, свят, – крестилась какая то бабка. – знамение снизошло на дом Сысоя.

– Это мы погасили пожар, пока вы бегали от роя по дворам, – подставил грудь под орден Данила. Добровольцы пожарники с уважением смотрели на нас обоих, на покусанное лицо Данилы, и на мое – в разводах черной копоти.

– А может быть вы его подожгли? – с подозрением спросил мужик, переколотивший все окна.

Он то хорошо знал, что настанет время, когда начнут выяснять и вспоминать с точностью до минуты, кто, чем занимался на пожаре. Получалось, что он не спасал, а громил. Такая перспектива его видно не устраивала, и он искал отходные пути. А из дома вышел Сысой в парадном костюме, в свежей белой сорочке, при галстуке бабочке. Соседи с удивлением смотрели на погорельца. Сысой подошел к нам.

– Куда пойдем?

Странный вопрос. А правда куда? Я быстро стал прикидывать. Идти в милицию? Там нас Сысой обвинит в преднамеренном поджоге. Налицо если не спаленный дом, то побитые окна. В руках я держал инкассаторский мешок под номером тринадцать. Лучше всего сейчас бы пойти в банк, и снять окончательно с нас подозрения в краже, тем более что вещественное доказательство, мешок под номером тринадцать, был у нас в руках. Правда свидетелей маловато, я да Данила, а пса в свидетели не запишешь, не подтвердит он, что это Сысой запрятывал мешок в конуру. Это с одной стороны, а с другой, с точки зрения Сысоя, в милицию тоже не пойдешь, вот он украденный им мешок. Здесь наши интересы с интересами Сысоя совпадали, в милиции нам делать было нечего, не отвечать же за поджог. Идти в банк, имея в руках мешок под номером тринадцать Сысою не с руки. Придется возвращать сто тысяч долларов. А он сам сейчас их ищет в пасти у пса, или ломает для нас комедию. Сунул в мешок вместо долларов самые мелкие купюры, какие только сейчас выпускает Госбанк, и считает, что нас можно провести на мякине. Дудки.

– Идем в банк, – принял я решение, просчитав для нас наиболее выгодный вариант.

Но светиться в банке Сысою не хотелось. И поэтому когда Данила открыл рот и предложил ресторан Гориллы, это место устроило всех. Инкассаторский мешок я не выпускал из своих рук. Пришлось Сысою собранные деньги сунуть в целлофановый пакет. Так, как мы проработали целый в кассе пересчета, то приблизительно знали, что там должно быть не меньше пяти тысяч рублей. За деньги видно Сысой их не считал. Конечно, рядом со ста тысячами долларов, какие то пять тысяч рублей не тянули и на двести долларов.

– Хорошо, я согласен на ресторан, заодно и рассчитаюсь, за то что ты вчера наел там, – сказал Сысой соглашаясь с Данилой.

Когда мы вышли со двора соседи удивленно смотрели на нас, то ли мы поджигатели, то ли мы спасители, непонятно. Да и Сысой вел себя как то странно. Вместо того, чтобы заняться домом, разбитыми окнами он одел парадный костюм и с пацанами идет в ресторан. К причудам соседа они давно привыкли, одна идея с баней, чего стоила. Поэтому послышались осуждающие реплики:

– Вот жена приедет, она ему задаст перца.

– Глянь в банке как платят, он деньги авоськами носит.

– Конечно, небось в подвале в банке, как картошку, деньги мешками хранят, чего не носить их авоськами. Кто их там считал?

А мужик, побивший окна все еще переживал. Если бы дом сгорел, то какая разница, с разбитыми окнами он сгорел, или с целыми, а так волнуйся, жди, что дальше будет, кто и когда будет новые рамы и стекла вставлять. Кабы претензии не предъявили. Он снова обратился к судачащей толпе:

– Вы же видели, я пожар тушил!

– А керосином почему от тебя воняет? – в толпе решил кто-то над ним пошутить. Мужика как ветром сдуло.

Мы с Сысоем вышли на улицу. Кто-то в толпе зло сплюнул.

– Ему чуть дом не спалили, а он идет гулять в ресторан.

А в ответ неслось:

– Потому и идет, что не спалили.