Текст книги "Троглодит"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– А наш Абабба, не человек! Он скотина! Извините за выражение – он гоминоид.

В запасе у Сан Саныча было еще масса сведений и фактов из жизни лохматого чудовища. Он попробовал еще раз занять внимание присутствующих:

– В году восьмидесятом, студентом я был на Кавказе. Попали мы в глухое горное селение. Так вот там мне удалось услышать удивительную историю от местного охотника. Он, утверждал, что был прямым потомком снежного человека. Мы конечно рассмеялись и не поверили. Тогда он снял с себя рубашку. Я был просто поражен, у него на теле была шерсть длиной пять сантиметров.

– Папа! – перебила Сан Саныча Настя, – Еще неделю назад, ты говорил, шерсть у него была длиной три сантиметра. Она что, на два сантиметра подросла за это время?

Анна Николаевна тоже была недовольна супругом.

– Дорогой Сан Саныч, не кажется ли тебе, что все ваши свидетельства, рассчитаны на малообразованных людей. А здесь, по-моему, таких нет!

Хотя ее заявление, произнесенное с легкой иронией, и было обращено к супругу, но мы с Данилой правильно поняли его подоплеку. А поскольку мой дружок был конформистом и готов был вступить в сделку хоть с чертом, он и тут согласился:

– Вы правы Анна Николаевна! – заявил он, – Я тоже сомневаюсь, что это был снежный человек. Если бы это был троглодит, то он никогда не ударил бы собаку ногой. Медведь только передними лапами дерется. А этот, как заправский футболист дал пинка вашему пуделю Наполеону. Я думаю это человек в шкуре!

– А как же босые следы на снегу? – возмутилась Настя.

– Нашла, тоже мне, довод! – с ехидцей заметил Данила. – Ты еще штаны Стаськи с Васькой в качестве доказательства представь!

Неисправим мой дружок. Вроде и салфеткой научился пользоваться за столом, красиво так губы промокает, и в тоже время не осознает, что есть неприличные темы. Настя с Анной Николаевной понимающе переглянулись и перевели разговор в другое русло. Сан Саныч поднял очередной тост, за вновь наступивший Новый год. Подняв бокалы, мы пригубили шампанского. Затем Данила приналег на еду.

Через час, насытившись, он ошарашил хозяев.

– Так, а теперь позвольте мне показать вам решение задачи. А то я смотрю, вы забыли про нее.

За столом на мгновение установилась удивительная тишина.

– Как?

– Ты Данила решил?

– Не может быть! – громче всех воскликнула Настя. – Покажи!

Мой дружок сыто отвалился от стола и фамильярно похлопал ее по плечу.

– На уроках надо меньше головой вертеть и болтать с Баранами. Я может быть будущий Эйнштейн.

Сан Саныч с недоверием смотрел на Данилу.

– Не может быть, чтобы ты решил!

Фурор был полнейший. Данила торжествовал и не собирался этого скрывать. Он вконец добил Сан Саныча, когда объявил:

– Я ее не одним, а двумя способами решил, хотел и третьим, да мне этот снежный человек помешал.

Этот беспримерный хвастун полез в карман и вытащил оттуда листок. Я заглянул через плечо и увидел тот же рисунок и два уравнения.

Одно из них мы с Настей смогли составить.

– Но как он до второго дотумкался?

Данила больно клюнул нас по темечку.

– Тупицы. Второе уравнение у меня, как у Энштейна, связано со временем. Время, которое плыл лодочник вверх и вниз по течению реки равно времени, которое проплыла шляпа. Затем первое уравнение подставляю во второе и решаю. Смотрите решение. Задачка для шестого класса. В итоге имею.

3y – 2yx = 0, или y(3 – 2x) = 0, а отсюда, соответственно, искомый «X» или скорость течения реки равна 1,5 км/час.

Я не стал рассматривать решение. Стыдно было. Тупым надо быть, чтобы не довести дело до конца после составления уравнений. А что еще за второй способ? Ай, да Данила! Ай, да молодец! Пораженные его талантами, мы с Настей стояли, открывши рты. Насладившись нашей растерянностью, он подковырнул нас, спросив, не хотим ли мы услышать более простой способ решения задачи, соответствующий нашему неандертальскому уровню развития.

– Хотим! – воскликнули мы.

– Ты еще способ знаешь? – откладывая в сторону листок, спросил Сан Саныч.

Данила начал красоваться.

– Естественно! Для меня это разве задачка? Я ее, как семечки пощелкал!

Анна Николаевна с укоризной спросила мужа:

– А ты мне говорил, что они ее никогда не решат!

– Мало ли что я говорил! – отмахнулся от нее расстроенный Сан Саныч. – и на старуху, бывает проруха. Кто же знал, что он такой умный? – он повернулся к моему приятелю. – Что еще за второй неандертальский способ, почему я его не знаю?

Данила не стал долго испытывать наше терпение, а сразу взял быка за рога.

– Дамы и господа! Представьте, что вы плывете на лодке посреди океана. Представили?

– Ну, положим, представили! – сказала Настя.

– И вдруг вы уронили шляпу, а через час спохватились. Спрашивается, сколько времени вам понадобится, чтобы вернуться обратно?

– Естественно час! – сказала Настя. – Час туда, час обратно!

Данила победоносно посмотрел на нас.

– А теперь представьте, вы тот же самый разиня, что потерял шляпу, но только не в океане, а в реке. Представили?

– Да!

– Так, вот, весь фокус в том, что шляпе все равно, где вы ее уронили, в океане или в реке. Сколько времени вы плыли от шляпы, столько же будете плыть до нее. Час туда, час обратно! Итого два часа! Понятно?

– Да!

– Нет!

– Ну и что?

– А то! – Данила обращаясь к нам с Настей назидательно постучал по голове, – в условиях задачи сказано, что шляпа нашего лодочника отплыла от моста на три километра, пока он плыл час туда, и час обратно. Соответственно скорость шляпы, а заодно и скорость течения реки – полтора километра в час.

– Гениально! – только и смог выговорить Сан Саныч.

Настя ничего не поняла, и воскликнула:

– Что ты сравниваешь океан с речкой? В океане вода стоит, а в речке течет!

Данила чувствовал себя победителем. Логика его рассуждений была проста и остроумна. Главное и решение уравнений давал тот же самый результат. Действительно гениально! Но как он додумался до этого? Озарение? Вряд ли! Что же тогда? Как он ее решил так быстро и главное двумя способами? А прохиндей улыбался во весь рот и еще издевался над Настей.

– Ох! Я теперь догадался, почему именно к вам забежал троглодит! – хлопнул он себя по лбу.

Не ожидая подвоха, Настя спросила:

– Почему?

– Потому, что ты и есть та тупиковая ветвь человечества, которая вместе с Баранами примыкает к одичавшим дебилам.

– Фу!.. Да…ни…ла! – возмутилась Анна Николаевна.

Мой дружок мгновенно извинился и поспешно вылез из-за стола. За то, что он решил задачку двумя, а не одним способом, он дополнительно к ружью выбил с Сан Саныча старый патронташ и около сорока патронов. Сан Саныч, прежде чем отдать нам ружье разобрал его и сунул в чехол. Мы с Данилой не имели ничего против. Я глянул на часы. Шел второй час ночи. Пока мой дружок разбирался со своим выигрышем, Настя вышла проводить меня. Она спросила меня, когда я зайду в следующий раз?

– Давай где-нибудь на нейтральной стороне встретимся! – предложил я.

Она обрадовалась.

– Ты меня на свидание приглашаешь?

Летом, предварительно созвонившись или договорившись с нею, мы могли сто раз встретиться на дню, но мне тогда и в голову не могло бы прийти, что я хожу на свидания. Свидание мне всегда представлялось, как встреча влюбленных где-нибудь в укромном месте, со страстными поцелуями, объяснениями в любви и последующими непременными ссорами. Ни к чему подобному я не был готов. Поэтому, как хитрый лис я вильнул хвостом и перевел разговор в другую плоскость. Я сам ее спросил:

– Со снежным человеком?

– При чем здесь снежный человек?

– А что мы будем делать, когда я приду? – спросил я ее.

За нашей спиной неожиданно вырос Данила.

– Ты Макс будешь томно вздыхать, а Настя, как кошка перед тобой будет грациозно потягиваться и эффектные позы принимать. Она ведь в кружок пластики записалась. Разве ты не знал?

– Дурак! – наша подружка стремительно развернулась на сто восемьдесят градусов. Появились родители. Сан Саныч предложил проводить нас.

– Сан Саныч мы же с вами цивилизованные люди! – укоризненно сказал мой дружок. – Неужели мы поверим в такую ерунду!

– Да! Да! Чья-то неудачная новогодняя шутка!

Откланявшись и пожелав еще раз хозяевам счастья в Новом году, мы вымелись на оживленную улицу. Народ веселыми фейерверками встречал Новый год. Провожать нас действительно не имело смысла. Панически унизительный страх охвативший меня при появлении снежного человека непонятно куда улетучился.

Когда мы немного отошли, я не утерпел и спросил своего приятеля, как он решил такую непростую задачу? Мой дружок расхохотался.

– Ладно, тебе так и быть расскажу. Все равно Анна Николаевна догадается, как только счет за телефонные переговоры принесут. Пока ты там шуры-муры с Настей крутил, я в кабинете Сан Саныча закрылся и позвонил в МГУ. А там мне дали телефон общежития мехмата. Просто мне повезло, студент четверокурсник на вахте дежурил. Он записал условия задачи и предложил перезвонить через десять минут. Я ему ответил, пусть, мол, не волнуется и спокойно решает, я подожду на телефоне, за все уплачено. Макс, не поверишь, там консилиум собрался, слышно было, как нашу задачку несколько человек разгрызть пробовало. Минут через пятнадцать решили двумя способами. И третий предлагали записать, да вы в дверь не ко времени стали ломиться. Вот и представь, что нам подсунул Сан Саныч? Если бы не был я таким хитрым, разве нашел бы я ее решение? Никогда! А так, глянь, чего только я у Сан Саныча не набрал. Патронташ мне особенно нравится.

– Ой, – Данила хлопнул себя по лбу, – мы же с тобой подарки забыли! Сорочки под елкой лежали!

Я предложил ему вернуться. Он отрицательно покачал головой.

– Не надо! А то еще сообразят, как я решил задачку, и отберут ружо!

Данила проводил меня до дома, а от приглашения зайти, отказался.

– Неудобно как-то, нет у меня для твоих стариков подарка! – сказал он.

– Ты сам лучший подарок! – сказал я Даниле. – Бабушка в тебе души не чает.

Между тем «подарок» обуяла необычайная скромность.

– Нет Макс! Не влезет в меня больше Видал как у жадной цапли рыба иногда из горла торчит. Так и у меня будет, только с пирожками, если я зайду к вам.

Логика у обжоры была железная.

Глава V. Князь Багрятинский

На следующее утро я разоспался, да так, что дед не выдержал и разбудил меня.

– Вставай соня! А то Новый год проспишь. Тебе дама уже давно звонила.

Пулей я вылетел из кровати.

– Кто?

Дед улыбался в прокуренные усы.

– Не представилась она!

– Настя, кто же еще могла тебе звонить? – сказала бабушка, накрывая на стол. Не успел я привести себя в порядок, как на пороге появился Данила. Нюх у него, что ли особенный? Приходит обычно минуту в минуту к тому времени, когда мы садимся за стол. Раньше я никак понять не мог причину его пунктуальности, пока мой дружок не просветил насчет своих феноменальных способностей ясновидения:

– Бабка твоя звонит. Приходи говорит, через десять минут, за стол садиться будем. Беспокоится все о тебе, Макс. Хочет, чтобы ты, глядя на меня, обладал таким же аппетитом.

Данила быстро разделся и когда я присоединился к сидящим за столом, он уже развлекал стариков байками собственного сочинения. Рассказывал он о том, как мы вчера встречали Новый год.

– Представляете, – начал плести он словесные кружева, – пригласила Настя к себе на Новый год, обещала, что никого из родителей не будет, а там ее предки Сан Саныч с Анной Николаевной сидят и никуда не собираются уходить. А я так неловко себя за столом у них чувствую! Эти салфетки и приборы из нескольких вилок и ложек когда-нибудь сведут меня с ума. Никакого удовольствия от приема пищи. Вместо того, чтобы наслаждаться, ты все время должен помнить, что локти на стол ставить нельзя, злословить ни в чей адрес нельзя, говорить с полным ртом нельзя, бокал надо брать за тонкую ножку, нельзя вытирать салфеткой лоб, а можно ею промокать только губы. Сплошное нельзя. Тоска одним словом, а не Новый год. Вы ведь меня знаете, у меня тонкая артистическая душа, сильно я переживаю, если что не так. А тут сразу две причины испортили вконец мне настроение…

– Что за причины? – спросила бабушка.

Данила, почувствовав, что его внимательно и с удовольствием слушают, продолжал:

– Первая причина, то, что я пришел вообще без подарка. Макс им кота вон, какого здорового принес, сибирского, а я заявился, вообще с пустыми руками. Хотел я примазаться к его подарку, а потом подумал, не раздирать же кота на две части и оставил его Максиму. Пусть думаю, перед Настей покрасуется. А сам быстро сообразил, какой подарок им надо сделать. Они ведь люди светские, им надо все время на виду быть. Вот я их загодя к мэру на Новый год и пригласил. Пригласительные написал и по почте отправил. Подумал, не выгонит же он их, если они приедут. И правильно рассчитал. Так и получилось, они вырядились оба, как попугаи и ускакали счастливые, поздравлять его.

– А что тебе еще испортило настроение? – улыбаясь, спросила бабушка.

– Ну, как же! – возмущенно воскликнул Данила, – представляете, когда я заглянул в столовую и увидел праздничный стол, у меня просто слюни потекли. Прямо напротив того места, где я должен был сидеть стоял молочный поросенок. Я ведь такого румяного в жизни не пробовал, а только в книжках читал какой он вкусный и хрустящий. А Настя взяла и пригласила на Новый год еще Стаську с Васькой, Баранов! Вот я и подумал, что не мешало бы спровадить обоих братцев пораньше домой. Чего они будут у Максима под ногами путаться? Человек из Москвы приехал, может быть он объясниться с Настей хочет. Вот и думаю, спроважу братцев, мне поросенок достанется, а Максу – Настя! Конкуренты нам не нужны! Но мы предполагаем, а бог – располагает! Как я задумал, так и получилось, однако бог здесь ни при чем!

Этот оболдуй нес черт его знает какую чепуху и думал, что его приятно слушать. Я толкнул Данилу под столом ногой. А он как будто и не слышал меня, продолжал заливаться соловьем:

– А кто при чем? – моя бабушка одна поддерживала разговор с Данилой.

Мой дружок наверстывал сейчас за столом вчерашнее вынужденное говение.

– Ага. Родители значит, уехали. Я только собрался козни братьям устроить, столкнуть их лбами, как в дом ворвался зверь в шкуре, одетый под снежного человека и давай пугать Макса с Настей и братьев Баранов.

– Как снежный человек?

– Какой еще снежный человек?

Дед с бабушкой с недоверием смотрели на Данилу. Тот стал объяснять:

– Это не я подумал, что он снежный, это вот они! Га. га. га! – захохотал Данила и показал на меня пальцем, – приняли его за зверя. Увидели, что на нем шкура и полезли под кровати! Нет, чтобы меня позвать!

– Что ты врешь? – возмутился я насчет кровати.

– А ты где был в это время? – строго спросил Данилу дед.

– Данила! А не твои ли это были штучки? – спросила бабушка.

Мой дружок начал клясться и божиться:

– Чтобы я, да в том месте, где сам нахожусь… никогда. Не волк же я. И не думайте на меня. Я сам до сих пор голову ломаю, кто бы это мог быть?

Данила на время прервал свой рассказ и потянулся на другой край стола за грибным салатом. Бабушка его усадила на место.

– Я тебе сама подам. Ты дальше рассказывай, что было.

Мой дружок продолжал сдавать меня с потрохами.

– А дальше, когда я вышел, смотрю, он со стола уже все самое вкусное сгреб в мешок и моего поросенка еще прихватил. Тут я с этой волосатой скотиной и вступил в борьбу.

– Это йети был, снежный человек, троглодит, потомок неандертальцев! – жалобно пропищал я. Мне совершенно не нравилась версия Данилы.

– Ага! – поддакнул мне он! – Йети! Как же, сейчас! Держи карман шире! Я тоже шкуру завтра на себя напялю, и пойду грабить честной народ. Ты знаешь, что когда он дыхнул на меня, чем от него несло?

– Чем?

– Табаком! Какой снежный человек курит? Я, например, о таком никогда не слышал. Это вас он с Баранами провел на мякине, а меня не проведешь. Я все равно узнаю, кто ограбил в Новогоднюю ночь меня. Он, думает, я ему так спущу! Никогда!

– А как же босые ноги? – снова жалобно пропищал я. Уж очень в неприглядном свете он выставил меня перед дедом с бабушкой. Еще подумают, что трус я.

Дед я бабушкой молчали. Они не знали, как реагировать на рассказ Данилы. Этот артист ведь соврет и глазом не моргнет. Бабушка заахала, заохала, а дед серьезно сказал:

– Слышал я с месяц назад разговоры про снежного человека, да только не придал им значения, ушел. Подумал, что в наш просвещенный век слушать эти бредни мне не пристало. Однако…

– А что дальше было? – перебила Днаилу бабушка. Любила она смотреть фильмы ужасов и сейчас ожидала такого же продолжения. Только мой дружок не оправдал ее надежд.

– А ничего не было. Приехал обратно Сан Саныч с Анной Николаевной. Мы пошли посмотреть, куда ведут следы. Они уходили по озеру к лесу.

Данила успокоил мою бабушку.

– Сейчас с Максом мы сходим, посмотрим, куда он убежал. Ночью снег не шел, следы должны остаться.

– И даже не думайте. Никуда я Максима не отпущу! Он только из Москвы приехал!

Мне стало неловко перед приятелем. День уже, не ночь! А днем все видится совершенно в ином свете. Пожалуй, я готов был согласиться с Данилой, что никакого йети, снежного человека не существует в природе, это всего лишь чей-то грубый розыгрыш. Вот только чей и в чем его смысл? Дед тоже был согласен с моим приятелем. Он сказал:

– Кто-то по крупному начал хулиганить! В наше время тоже шкуру одевали, девок пугать, но козлиную с рогами!

Затем спросил нас с Данилой:

– А Сан Саныч с Анной Николаевной в милицию не заявляли?

– Нет! – сказал Данила. – они наверно не хотели стать посмешищем в глазах соседей. Сами понимаете, злорадствовать и насмехаться те станут. Скажут, сами, подхалимы поехали мэра поздравлять с Новым годом, а в это время хулиган их гостей загнал под кровати, а сам сел пировать за праздничный стол. Кому такое понравится?

Как же близок был к истине Данила в оценке Настиных родителей. Его слова подтвердились буквально через несколько часов, когда мы вышли погулять в город. А сейчас дед осудил Сан Саныча с Анной Николаевной.

– Зря они так поступили. Зло должно быть наказуемо!

– А в священном писании написано… – попробовала вставить нравоучительное слово бабушка, но ее перебили. Данила вылез из-за стола.

– Ну, так мы пойдем, погуляем?

Дед, отпустил нас.

– Пусть, сходят на озеро, глянут на следы! А потом придут расскажут, что видели, что народ говорит. Нечего им дома сидеть!

– А может быть они дома останутся?

– Нет!

В некоторых семьях правом вето и правом решающего голоса обладают женщины. Благодарение богу у деда с бабушкой голос деда был намного весомее голоса бабушки. Как скажет старый пень, так за глаза называла его бабушка, так и будет. Получив увольнительную, я не стал долго копаться, а быстро выскользнул на улицу. Это мой дружок стал разводить политесы, на дорожку нахваливать бабушкины кулинарные таланты и сговариваться с нею, насчет еды, которой она будет встречать нас после прогулки.

– На этот раз секрет! Секрет! – ответствовала она ему.

Мой дружок покладистый малый. Секрет, значит секрет. Через пять минут под нашими ногами хрустел искрящийся на солнце белый снег. Можно было бы зайти к Насте, заодно забрать забытые под елкой подарки, но осторожный Данила предпочел за версту обойти их дом.

– Эти прокуроры, адвокаты, – он имел в виду Анну Николаевну и Сан Саныча, – быстро сообразят, что я их провел с задачкой. Ну их! Пошли на озеро! Видишь, вон в двух местах мужики собрались!

Действительно, я увидел две кучки людей, одну недалеко от нас и вторую на плотине, Периодически от первой кучки раздавались взрывы хохота. Мы подошли ближе. Байки травил Варламыч, старый-престарый дед, который практически никогда не уходил с озера. Если был клев, Варламыч сидел в окружении других рыбаков, если клева не было, он сидел в гордом одиночестве. А сегодня было первое число, многие вышли просто поразмяться, подышать с утра свежим, морозным воздухом. Голос у деда был удивительно звонкий для его старческих лет, так что его хорошо было слышно в это солнечное, новогоднее утро.

– Давным-давно это было, теперь уж и не вспомнить, в решете ли, во соломе, кто-то мою люльку – скрип-скрип! – качал, был тогда я молодой, день и ночь, кричал!

– Варламыч, ты вроде про лесных людей начал! – перебили Варламыча из толпы окружившей его. Он не торопясь, ответил:

– Милок, если хочешь, я могу и про лесных рассказать, были такие сразу после войны, в Прибалтике, служил я тогда. А я вам хотел рассказать другое, про снежного человека, про диких людей, что у нас здесь, за Прорвой жили. Это болото километров тридцать отсюда, охотники должны знать его, сразу за деревушкой – Большие Кабаны начинается оно. Непроходимое болото. Вот за ним, на острове, и жили дикие люди. Местные, никогда туда не совались, да и как перейдешь это болото, если там трясина каждый год по три коровы утягивала. Гиблое место одним словом. Ненасытная Прорва!

Из толпы послышался недоверчивый возглас:

– А откуда дед, ты знаешь, что за болотом был остров, если оно было непроходимое?

– Гм…милок. Жить захочешь, узнаешь. Я ведь на том острове, сразу после революции десять лет прожил.

– Как?

– От брешет старый кобель!

– Чего же ты раньше молчал?

– Расскажи!

Дед неторопливо вытащил кисет с махоркой, свернул козью ножку и лишь после того как ему дали прикурить, сказал:

– Причина была. Там ведь клад остался, закопанный в землю, и не один, а целых два. Одни моего отца – князя Багрятинского, а второй хранился еще со времен татаро-монголькой орды, темника Эльчибея. Думал я, наведаюсь туда когда-нибудь за ним, да видно больше не судьба. Время, как вода течет. Стар стал, ноги не ходят. Да много ли нам со старухой надо? Жизнь прожита, на вечный покой пора. Не хочу уносить я в могилу тайну моего происхождения.

Заинтриговал слушателей дед дальше некуда и замолчал на самом интересном месте. Мужики вокруг него столпились плотнее. Недоверчивые возгласы перебивались – льстивыми:

– Варламыч, ты оказывается еще и князь?

– О…хо…хо!

– А мы не знали!

– Варламыч, дорогой, как ты насчет пятидесяти грамм, кристалловская! Уважь!

– Или коньячок предпочитаешь? Шустовский!

Дедок не заставил себя долго упрашивать.

– Ну, если Шустовский!

Пропустив за здоровье окружающих небольшую стопку, он озорно блеснул глазами.

– Вас, я так понимаю, клады заинтересовали. Только не торопитесь вострить лыжи, если хотите остаться живыми, а послушайте сначала мой рассказ до конца!

Дед поискал глазами чашника, налившего ему небольшую стопку, и попросил повторить приятную процедуру. Его распоряжение моментально выполнили. Варламыч вытер усы и начал свой диковинный сказ:

– Петушок пропел, курочка снеслась, так моя история, брате началась. Давным-давно это было, когда у меня в спине еще не ныло. Году в девятнадцатом, когда красные стали повсеместно побеждать, мой отец с матерью решили навсегда уйти за границу, только подались не на юга, а на северо-запад. Решили под видом крестьян пробраться лесами на Запад. Купили телегу, сложили драгоценности в большую корзину, положили в деревянную люльку меня, младенца, посидели на дорожку, и тронулись в неблизкий путь. Выбирались они не Стромынским трактом, а предпочитали малоезженые глухие дороги. И нужно же было так случиться, за Большими Кабанами им встретился продотряд. Шесть подвод, десять бойцов, комиссар в кожаной куртке. Мимо проехали уже почти бойцы, когда с последней подводы на которой сидел комиссар, кричат:

– А ну стой! Кто едет?

Ну, мой отец их и спрашивает:

– Чем обязан?

Белую кость разве спрячешь в лохмотья? Спесь и барские замашки, холеное лицо, прямой взгляд, они так и прут наружу. Да еще мой отец постукивает вместо стека кнутом по голенищу сапога.

– Чем спрашиваешь, князь обязан? Да ничем! Наряд уж больно странный у тебя! Неужто, в коммуну записался?

Узнал моего отца спрыгнувший с телеги комиссар. Да только не на того напал. Через пол минуты и комиссар, и красноармеец барахтались в кювете, а мой отец погонял лошадей и отстреливался. Сзади тоже раздались выстрелы, все шесть телег развернули в обратную сторону, и началась погоня. Нынешние гонки на автомобилях разве можно сравнить с тем временем? Мать держит люльку чтобы я не выпал, отец, как Ганнибал встал на передке, ветки хлещут по лицу, над головою свищут пули.

Ушел бы от погони отец, хорошие кони у него были, да только на развилке свернул не туда. Повернул он по ошибке налево, к Большим Кабанам. А там тупик. Когда влетел в село, то спросил аборигена, куда дальше дорога ведет? Тот отвечает: «Никуда! В Прорву, в болото. Гиблое место там».

Не успел он подумать, что делать дальше, как на край села вылетают красноармейцы. Отец и погнал лошадей к болоту. Спрыгнул с телеги, приказал матери затаиться в кустах, а сам схватил люльку и с нею по кочкам. Мать не хотела меня отдавать, но он ее убедил, что я своим криком ее выдам. А меня действительно так растрясло на ухабах, что я орал не переставая. Отец может быть, далеко и не забрался бы, но ему постоянно приходилось перепрыгивать с одной уходящей под ногами кочки на другую. Когда часа через два он выбрался на относительно сухой берег, и упал в траву, то увидел, что из кустов на него смотрят раскосые человеческие глаза, человек одет в шкуру и целится в него из лука.

Отец, потом говорил, что от смерти его спас я. Дикие люди, живущие на острове посреди непроходимых болот, никого из пришельцев не оставляли живым. Но когда они услышали крик младенца, то подумали, что отец не лихой человек, а сам гонимый и не может сделать им ничего плохого. Так, в младенческом возрасте, я попал к одичавшим людям.

Дед, почище телевидения на самом интересном месте делал рекламную паузу. Даже мы с Данилой, чтобы не пропустить ни одного его слова из дальнейшего рассказа, постарались протиснуться вперед. Тысячи вопросов зароились у слушателей в голове.

– Варламыч, так это были дикие люди, или случайно, вроде вас с отцом туда попавшие, и потом одичавшие?

– А как ты смог оттуда выбраться?

– Да, помолчите вы ради бога!

– Варламыч! Мы слушаем тебя!

Насладившись всеобщим вниманием, старик стал дальше рассказывать.

– Рожа за кустами исчезла. Отец постоял, подумал и двинулся вглубь острова. Смотрит, посередине острова стоит длинная изба, по архитектурным достоинствам больше похожая на сарай. Вход в нее занавешен пологом из лосиной шкуры. Изба наполовину ушла в землю, а внутри разделена на две части, одна – женская, куда имели доступ только матери с детьми, и вторая – общая, где толокся остальной народ. Все это отец узнал потом, а пока он стоит на поляне перед этим почернелым от времени строением, а на него, вооруженные луками и рогатинами враждебно смотрят несколько особей мужского пола с раскосыми глазами.

– Честь имею, князь Багрятинский! – в шутку сказал мой отец, который понял, что попал из огня в полымя.

– Конязь! Конязь! – обрадовано воскликнули охотники, опустили оружие, поклонились и залопотали с ним на непонятном языке. Отец обрадовался тому, что они не первобытные каннибалы, а волею случая оторвавшиеся от человеческой цивилизации вполне разумные люди. Он немного успокоился и показал на меня, жестами предлагая напоить и накормить меня. На крик одного из мужчин, из избы-сарая вышла Гульчатай.

– Ну, ты дед и заливаешь на старости лет!

– Скажи еще, в шелковых шальварах вышла!

Варламыч совершенно не обиделся на ехидную реплику.

– Представьте себе, – ответил он, – Гульчатай вышла в шароварах, только не в шелковых, а в кожаных. Глянула она на моего отца долгим, долгим, продолжительным взглядом и забрала меня вместе с люлькой. А потом у них начался пир. Охотники убили оленя, зажарили его, и стали угощать отца самыми лакомыми частями оленьей туши – печенью и сердцем.

Варламыч на минуту замолчал.

– Дед! А почему ты там прожил только десять лет?

– Варламыч! Ты про клады, обещал рассказать!

– А что это за люди были?

Нетерпеливые возгласы остались без ответа. Дед пропутешествовал по времени и потерялся в своем далеком прошлом. То ли порыв ветра, то ли ностальгия по далекому детству, выжали из старческих глаз скупую слезу. Варламыч не стал стесняться ее, а просто сказал:

– Спрашиваете, что это за люди были? Отец узнал у них. Это были потомки баскака Эльчибея, который собирал на Руси дань во времена татаро-монгольского ига. Побил их и загнал на этот остров пьяный воевода Борис Рваное Ухо. Женку у него увели.

– Неужто Гульчатай?

– Нет! Устиньюшку! Поняли тогда несколько оставшихся в живых монгольских воинов, что если уйдут отсюда, то перебьют их на обратном пути окончательно. Дороги везде перекрыты, воевода трезвый, злой! Да и стимул у них был остаться. Собранная дань с ними была, можно было подождать, пока Мамай в ящик сыграет, и по-тихому приватизировать ордынское добро. Кто их станет искать? И в то время ушлые и вороватые были. Только сами себя перехитрили. Застряли на двадцать поколений на этом острове, пока с ними беда не приключилась.

– А что там было в этой дани?

Наступила поразительная тишина. Сейчас Варламыч должен был начать развешивать самую отборную клюкву на уши слушателям.

– Что было в дани, спрашиваете? А вот что там было. В дальнем, холодном конце избы-сарая был погреб, куда летом пряталось мясо. Это было единственное место, которое закрывалось опускной дверью. Один раз и я туда попал. Мешки с данью видно давно сгнили и золотые монеты кучей лежали на земле. Много монет было.

– А кубки, чаши были там?

– Где в подполе? – спросил Варламыч. – Нет, в подполе их не было, мы их использовали как посуду за столом. Там была лишь огромная куча золотых монет. Золотые монеты к нашему приходу особенно никто не берег. Чаши, да, ценились, а монеты нет. Детишки ими играли в пристенок. Смутно островитяне представляли их ценность, там другое ценилось. У отца, когда он появился на острове, за поясом был охотничий нож, немецкой стали. Так на него как на полубога смотрели. Конязь одним словом, выгнанный собственным племенем.

В любом сообществе всегда найдется недовольный диссидент. Вот и у нас в плотной толпе окружившей деда-рассказчика, объявился свой собственный критик. Он непочтительно перебил дедка.

– Варламыч, а Варламыч, за то время что ты прожил с этими потомками татаро-монгол, ты должен был выучить их язык. Правильно?

– Правильно. Я его и выучил!

Очередной раз наступила напряженная тишина.

– Скажи, что-нибудь!

– Что?

– Обругай его! – раздалось из толпы.

– Пожалуйста! Тонгуз малай тукта!

– Что это означает?

– Дословно – великовозрастный сын свиньи умолкни!

Классно Варламыч уел молодого невежу. Послышались одобрительные крики:

– Не нравится, не слушай!

– А ведь верно сказал, – кто-то радостно воскликнул, как будто сделал мировое открытие, – тонгуз – это свинья!