Текст книги "Артефакты (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Орлов
Соавторы: Александра Хохлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 4
Капищево
– Саша, скажи, что это ты отправил меня в Капищево! Я не виноват! – жалобно хлопая рыжими ресницами, попросил охотник, когда я вернулся домой.
Все милиционеры, кроме Краснова, сидели кружочком за кухонным столом, посредине которого стояло чучело фазана. Эстет Краснов курил на балконе, наблюдая, как солнце тонет в красном океане своего заката. Рыжий охотник стоял наказанный в углу.
– Зачем притащили? – раздраженно кивнул я на чучело.
– Взяли для Рыжика, чтобы знал, какие из себя фазаны, – ухмыляясь, объяснил Желтков, поглаживая блестящие перышки птицы. – Красавец, да? Клавдия Васильевна подарила. Её отец работал при краеведческом музее таксидермистом.
– Что вам от меня нужно? – перебил я «радужного» милиционера.
– Проведай родню в Капищево. Рыжик пообещал, что ты приедешь.
– Ещё чего! Да я их почти не знаю. И на работе работы по горло. Кто меня отпустит?
– Синельников и Голубенко с Фазаном договорятся. Поезжай в Капищево, Саша. Вернешься завтра вечером – нас уже не будет. Или проторчим у тебя до пятницы, пока Валик не придёт. Выбирай!
Я представил себя живущим в одной квартире с пятью стрёмными мужиками и малолетним маньяком. Брр… Хватит с меня студенческой общаги! Стажеры позвонили Виктору Тимофеевичу и тот, без проблем, согласился дать ещё отгул, а Краснов проводил меня на остановку и проследил, чтобы я сел в маршрутку (чтоб уж, наверняка!).
Сначала автобус шел полупустым, но на городской окраине, на остановке у завода в него набилась куча народа. Рядом со мной плюхнулась грузная тетка с баулами, придавив меня к окну.
– До Красносерповки едешь, красавец? – весело поинтересовалась она.
– Нет. Какая такая Красносерповка? Впервые слышу, – немного напрягся я, подумав, что возможно «артефактер» Краснов ошибся, а может и специально, со злым умыслом, засунул меня не в ту маршрутку.
– Не путай парня! – хитро улыбаясь, подмигнул тетке нависший над нами мужчина, чья спортивная сумка била меня по голове. – В Овечкино он едет.
– Какое ещё Овечкино?! – задавленно пискнул я.
– Которое теперь Капищево, – успокоил сидевший напротив дедок и пояснил загадки местной топонимики.
Выходило так, что село Капищево переименовывали трижды. Впервые изменил название с Капищево на Овечкино владелец усадьбы и соляной шахты помещик Овечкин ещё в конце ХІХ века. После деревеньку в соответствии с революционными веяниями переименовали в Красносерповку, а в 90-е годы снова в Капищево.
– Ох, и времечко было, – сокрушался дедок. – Правду говорят – «лихие 90-е», будь они неладны! Организовали лесное хозяйство – вырубили под корень весь лес. Затеяли рыбный кооператив – загнулось озеро Зеркальное. От дворянской усадьбы один фундамент остался, остальное разобрали по кирпичику. Шахту соляную закрыли, сказали нерентабельная. Теперь чужую соль за три девять земель покупают. Эх, вот такие дела у нас в Капищево! А раньше слава про нашу соль гремела во всех краях! Знаменитая столетняя марка «Две овечки». Может, слышали?
– Была у меня старая коробка с двумя овечками из соли, – признался я, не вдаваясь в подробности.
– Вот-вот! – обрадовался старичок. – На шахте умельцы вырезали когда-то сувениры – фигурки овечек из каменной соли.
Родственники, пожилая чета пенсионеров – дядя Виталик и тётя Света, не удивились почти ночному визиту. И даже, можно сказать, обрадовались. Особенно дядя, которому срочно нужен был железный повод, чтобы выпить.
Сначала я категорически отказывался, но он предложил помянуть бабушку Наташу. Достал из комода фотоальбом, а из него – свадебную фотографию и положил передо мной. Я глянул и сам попросил налить, да побольше, потому что со старой черно-белой фотографии, кроме моей покойной родственницы, на меня смотрел и ныне здравствующий колдун Валентин. Выглядел он на фото точно так же, как в минувший субботний вечер. Только без тёмных очков.
– Кто это?! – ткнул я в него дрожащим пальцем.
– Валентин Овечкин, – скривился дядя, то ли от водки, то ли от воспоминаний. – Хмырь редкостный. Скользкий, странный… Колдун!
Мои зубы клацнули о край стакана.
– В смысле?
– Да натуральный колдун, можешь мне поверить!
В свете последних событий, я легко мог поверить дяде Виталику, но хотелось бы подробностей.
– Из-за этого паразита я «Битлз» разлюбил! – ошарашил меня родственник.
Тут дядя поведал короткую, но захватывающую даже по сравнению с моими приключениями, историю.
В молодости дядя Виталик увлекался иностранной эстрадой. Его коллекции пластинок с песнями легендарных битлов позавидовали бы и столичные стиляги. Любил Виталий эти пластинки самозабвенно, как родных детей, до того самого дня, когда познакомился с Валиком Овечкиным, городским парнем, приезжавшим отдыхать на турбазу озера Зеркальное. В честь укрепления отношений между городом и деревней Валик подарил Виталию новенький альбом «Битлз» с желтой субмариной на обложке. Виталик уже записал Валентина в лучшие друзья, но не тут то было.
Во время проигрывания самой первой на пластинке песни, после слов «Sky of blue and sea of green іn our yellow submarine», дядя услышал в своей голове чужой голос, гнусаво, почти по слогам, произносящий: «Небо голубое, море зелёное в нашей желтой субмарине». Испугался до смерти! «We all live in a yellow submarine» пели битлы, «Мы… все… живём… в желтой… подводной… лодке» дотошно повторял за ними голос.
– А я ведь немецкий в школе учил! – скорбно заметил в этом месте своего повествования дядя.
– Вы выучили английский язык после того, как прослушали пластинку? – удивился я. – Здорово!
– Ага, как бы не так! Я понимаю только слова песен «Битлз». Проиграй любую их песенку, я её по строчке переведу!
Найдя в телефоне запись «Yesterday», я включил песню, и мой дядя из Капищево показал «мастер-класс».
– Невероятно! Но все равно не понял. Почему вы перестали любить битлов?
– Пфф… Вот тебе совет, сынок! Нравится какая-нибудь иностранная песенка – никогда не пытайся узнать, о чем они там поют. Так разочаруешься…
После того случая Виталик вернул колдуну подарок и стал его избегать, обходить десятой дорогой, но тот ещё долго таскался за ним, пытаясь всучить брелки, зажигалки, значки, джинсы, майки и прочую заграничную мишуру. Потом Валентин познакомился на озёрном пляже с двумя юными особами – двоюродными сёстрами Виталия – Наташей и Беллой, и оставил дядю в покое.
– У бабушки Наташи есть сестра? – обрадовался я такой новости, подумав: «Может она знает тайну моего наследства – зеркала и гребня?»
Но нет… Дядя достал из семейного фотоальбома ещё одну пожелтевшую карточку, на этот раз цветную.
– На какую-то киноактрису из старых фильмов похожа! – оценил я красоту стройной светловолосой девушки в коротком цветастом платьице, чьё хорошенькое личико показалось мне смутно знакомым. – О! На Бриджит Бардо!
– Это Белла. Невеста Валентина. Она уехала из села очень давно и больше никогда не возвращалась.
– Невеста? Как так? Если Белла была его невестой, то почему он женился на бабушке Наташе?
Дядя лишь покачал головой и позвал тетю Свету, которая в мелодраматических подробностях, достойных бразильских сериалов, поведала одну интересную семейную историю.
Роман между Валентином Овечкиным и его однофамилицей, первой красавицей Красносерповки – Беллой Овечкиной, развивался бурно и стремительно. Ещё не закончилось лето, а вежливый и серьёзный городской кавалер попросил руки девушки. Родители Беллы были только «за». Девушка успешно сдала вступительные экзамены в ветеринарный техникум и должна была переехать жить в город, то есть удачно разрешалась и жилищная проблема. Категорически против союза Беллы и Валентина выступала только старшая незамужняя сестра Наталья, работавшая помощником счетовода в управлении соляной шахты. Она прочила будущим молодоженам всяческие несчастья и отговаривала Беллу от скоропалительного брака. Сестры даже разругались.
Младшая сестра обвинила старшую в черной зависти, что весьма походило на правду. В отличие от красавицы и умницы Беллы, Наталья – толстенькая нелюдимая бука, с треском провалила экзамены на исторический факультет (сдуру поспорив с экзаменатором о языческих культах) и с трудом (в виду полного отсутствия математических способностей) окончила курсы счетоводов при шахте.
К удивлению всей Красносерповки, к горю отца и матери сестер Овечкиных, Наташа оказалась права. Очень скоро от Беллы перестали приходить всякие весточки. Родители пытались дозвониться к Валентину – не смогли. Собрались ехать в город, искать дочь, но Валик Овечкин сам заявился в деревню и привез письмо с заграничным штемпелем. В нем Белла навсегда прощалась с родными и писала, что выходит замуж за иностранца, и уезжает жить за границу.
Никто в Красносерповке не поверил этому письму…
– Почему не поверили? – перебил я тётю Свету. – Как по мне, так все сходится. Что такой красавице делать в такой дыре как… ээ… Я хотел сказать, в Красносерповке.
Тётя со мной не согласилась. Она знала Беллу с детства. Ну, не могла та навсегда уехать, не повидав стареньких родителей. Да и Красносерповка вовсе не была «дырой». Работала соляная шахта, ферма, турбаза и много других успешных предприятий.
Самое интересное то, что никто в селе не поверил рассказу Валентина, кроме… Натальи. Она решительно встала на его защиту, сказав, что ничего другого от сестры и не ожидала. Вскоре Валентин и Наталья тихо поженились, вместе отстроили дом, тихо прожили в нем пару лет. Потом Валик куда-то исчез. Всем желающим узнать о судьбе мужа Наташа Овечкина показывала письмо со штемпелем Магадана, куда, якобы, Валентин уехал на заработки.
Ей тоже не верили. В Красносерповке в те времена платили хорошие зарплаты. И на кооперативную квартиру в городе можно было заработать, и на машину, и на отдых на черноморских курортах. Зачем куда-то уезжать? Однако на все выражения недоверия Наталья только презрительно хмыкала, и выглядела, как всегда – угрюмой, но довольной.
Прошло двадцать лет. Наступили, как выразился дедок из автобуса – «лихие 90-е». Судьба уберегла Красносерповку, теперь уже Капищево, от серьезных бандитских разборок, но не от разорения.
– Видел бы ты, сколько швали повылазило из разных углов, чтобы поживиться народным добром, растащить его и брюхо свое ненасытное набить… мама, не горюй! – с горечью сказал дядя Виталик. – Савва Березкин в 90-е весь город к ногтю прижал, а у нас в Капищево хуже всех был Валентин Овечкин!
– Вернулся из Магадана?
– Нет.
– А как же тогда?
Оказалось, в лихие 90-е в село приехал молодой парень. Назвался Валентином Валентиновичем Овечкиным, сыном того самого Овечкина. Все, кто помнил мужа бабушки Наташи, отмечали его необыкновенное сходство с отцом. «Новый» Валентин привез бумаги, в которых утверждалось, что он потомок помещика Овечкина и… здрасьте, нет советской власти, Капищево, оказывается, его родовое гнездо. И он собирается здесь всё изменить и улучшить, и много чего хорошего сделать для земляков. Сначала Валентин развил бурную деятельность по коллективной приватизации соляной шахты. Не успели односельчане опомниться, вникнуть в происходящее, как им на руки были выданы красиво оформленные сертификаты непонятного назначения, а шахта оказалась закрытой. Местная соль из магазинов исчезла, зато появилась заграничная – дешевая, в красивой удобной упаковке, но радости по этому поводу было мало. Многие люди остались без работы и, соответственно, без денег даже на соль.
«Не беда!» – сказал им Валентин Овечкин, и организовал вырубку дубрав и ельников на заповедных территориях, посулив молодым селянам бешеные деньги за то, чтобы пошли работать на него. Но не дал. Обманул. А лес вырубили, одни пни торчат. Был лесной край – стало плешивое место.
– А еще Валик пообещал построить хорошую дорогу из города в село. Взял за работу деньги от сельсовета. Заасфальтировал сорок метров – деньги закончились, – вспоминала тетя Света. – А про школу помнишь?
– Ага. Он, Саша, крышу школы надумал ремонтировать. Содрал с нас всех последние копейки, своих сказал, добавит. Потом школу закрыли, как и шахту, и проблема ремонта отпала сама собой.
– И денежки тютю…
– Турбазу на озере в аренду взял и обозвал рыбным кооперативом, – продолжил дядя. – Только Валик не рыбу там разводил – её в Зеркальном и так без счета водилось, а бандиты из города стали к нам в Капищево наезжать, пьянствовать и рыбу динамитом глушить. Озеро от местных полностью отгородили, даже искупаться было нельзя.
Сгинул «новый» Овечкин, так же как и появился – неожиданно…
Глава 5
Зеркальное
ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ.
ТРАГЕДИЯ НА ОЗЕРЕ ЗЕРКАЛЬНОЕ.
Специальный репортаж нашего
внештатного корреспондента Ф. В.
из села Капищево.
Таким был заголовок в вырезке из областной газеты за май 199… года. В ней рассказывалось о чрезвычайном происшествии в ночь с 30 апреля на 1 мая. Главный герой заметки – дядя Виталик, давал интервью Ф.В. и делился впечатлениями от увиденного. А видел он вот, что…
В ночь с пятницы на субботу на озере было шумно и весело. Братки, приехавшие отметить по старой памяти день международной солидарности трудящихся, выпили и отправились, кататься на моторной лодке. Дядя в ту ночь не спал, но не по причине шума – к нему деревенские жители успели привыкнуть, а потому что наблюдал с чердака за небом, точнее – за восходом огненно-красного месяца. Как у школьного учителя физики и астрономии, у дяди Виталика имелся собственный телескоп и профессиональный интерес к небесным телам. Вдоволь налюбовавшись ночным светилом, дядя перевел телескоп на озеро. Увидел рассекающую зеркальную гладь озера, лодку, хорошо разглядел двух городских – М. Кедрова и А. Груздева, сидевших в лодке и В. Овечкина, который ею управлял.
– Посередине Зеркального был водоворот, – рассказал дядя. – Один из отдыхающих бросил в него динамитную шашку.
– Зачем?
– Да кто же знает. Как говорится, у богатых свои причуды. Так вот, бросили они динамитную шашку… И громыхнуло!
– Будто зеркало огромное треснуло! – уточнила тётя Света. – Бум! Крак! Всю деревню тряхнуло. У кого иконы со стен попадали, а у кого и окна повылетали.
Дальше дядя видел, как лодку затянуло в водоворот. Он побежал звать на помощь. Пропавших искали всю ночь. Искали, искали, но так и не нашли – ни лодки, ни людей. А на утро Зеркальное исчезло. Было озеро, и нет его. Вся вода ушла под землю. Остался сухой котлован, по дну которого змеилась большая трещина. В ней и обнаружили ТО САМОЕ зеркало.
– А гребень? Где бабушка Наташа взяла старинный гребень? – спросил я. – И почему она решила завещать зеркало и гребень мне?
– Хм. Говорила, в лесу нашла. В старину здесь языческое капище стояло, поэтому и село называется Капищево. У нас часто древние штучки находят, иногда прямо на огородах выкапывают – черепки всякие, железки гнутые, обломки резных костяшек. А завещала она тебе это добро, потому что ты в музее работаешь. Разве нет?
– Нет, я работаю там, где раньше был краеведческий музей, – сказал я и продолжил расспрашивать родичей про высохшее за одну ночь озеро.
Необычным феноменом заинтересовались ученые, приехали, посмотрели, но всерьёз изучать не стали, так как с финансированием науки в те годы было совсем туго.
– А они как-нибудь объяснили, куда делись тела?
– Конечно. Тут ученым быть не надо, – хмыкнула тетя.
– Доплыли потихоньку до зарослей камышей и сбежали! – уверенно заявил дядя. – Городские и Валик инсценировали свою смерть. Как говорили в 90-е – «встали на лыжи».
Действительно, я хоть и смутно помнил 90-е годы, но знал, что тогда многие так делали. Одни от кредиторов скрывались, другие – от правоохранительных органов, а кто-то и от бывших «друзей». Вот как Овечкин озеро осушил – это загадка. И для чего? Хотя, чего ещё ождать от сына колдуна? В том, что Валентин Овечкин-младший жив, тетя Света не сомневалась ещё и потому, что была уверена – видела его в Капищево после катастрофы.
«Шла я как-то вечером мимо двора Натальи, и услыхала её спор с мужчиной. Разговаривали они так, будто давно друг друга знали, а ругались, ну, прямо как муж с женой. Мне показалось, что был это „молодой“ Овечкин».
О чем конкретно спорили, тётя не поняла, но отчетливо расслышала, как мужчина несколько раз повторил слова: «лес», «озеро», «отдай».
– Спать пора. Всех тайн и загадок за один день не раскроешь, – философски заметил дядя Виталик.
Ночью мне снились овцы. Нет… не так. Сначала приснился зловещий, кроваво-красный лунный серп, висевший над деревней. Будто смотрю я на его отражение в несуществующем озере, а вокруг – лесная чаща. Из леса выходит колдун Валентин в черном плаще с капюшоном и черными очками на носу, тычет в них когтистым пальцем и говорит: «Знаешь, что это? Очки китайского таможенного чиновника времён Опиумных войн. Редкая вещь. Хочешь, подарю?». А потом были овцы. Нет… не так. Была записка «натопанная» овцами: «Раз в неделю – релаксирующий сон за 200 грамм зеленой шерсти». И пастушка машет белым флагом, привязанным к посоху и кричит мне: «Скажи – живи! Скажи – живи!»
Утром в относительно свежую голову, подтянулись свежие мысли. Я задумался о внештатном корреспонденте, писавшем статью о происшествии на озере, загадочном Ф.В. Вдруг он что-то знает такое, о чем другие забыли рассказать или умолчали?
– Кто он? Как его найти? – спросил я у дяди.
– Витьку-Рыжика? Фазана? А зачем тебе его искать? Разве вы не вместе работаете?
Возвращался я в город, дум печальных полон. Витя Фазан, оказывается, был одноклассником Беллы. Вся деревня знала, что парень влюблен, но никак не наберётся храбрости, чтобы сделать девушке предложение. Наконец Витя решился, нарвал букет алых роз на клумбе перед шахтой, пошёл в дом к Овечкиным, а там уже привечали Валентина. Даже переехав жить в город, Виктор Тимофеевич не смог забыть первую любовь. Не женился, не создал семью. Дядя и тётя почему-то приняли юного охотника за внука или сынишку Фазана, наверное, из-за цвета волос – это сейчас мой начальник седой, а в юности был рыжий-рыжий, но я то знал, что у Виктора Тимофеевича никогда не было детей.
Сон про белый флаг я воспринял как добрый совет и знак свыше, поэтому в пятницу, когда ко мне в очередной раз заявился Валик, я выложил перед ним гребень и зеркало, и сказал «Да пропади ты пропадом! Забирай!».
Колдун довольно хмыкнул, потёр когтистые ручонки и объяснил, что не всё так просто.
– Встретимся ночью, через три дня, на окраине Капищево. Возле котлована. Там и отдашь, – сказал он.
– Ещё чего! – возмутился я. – Никуда не поеду, тем более на ночь глядя.
– Кто тебя спрашивать будет, внучек? Не поедешь, так прилетишь! – зловеще хохотнул Валентин, зыркнул поверх очков и ушёл.
Через три дня взошел кроваво-красный месяц. Никогда такого не видел. Постоял на балконе, посмотрел, полюбовался. Развернулся, чтобы пойти на кухню, согреть чайку – чувствую, а меня за шкирку кто-то держит. Красный серп подцепил сзади за свитер и тянет вон из квартиры! На краю серпа было серебряное колечко, к колечку крепилась серебристая леска, которая продолжалась за тёмные облака. Рывок! И вот я уже повис за балконом девятого этажа, отчаянно цепляясь за навесные цветочные вазоны. Кричал, звал на помощь, а толку?
Ещё рывок и я улетел в черное беззвездное небо. Описывать подробно свой полёт не буду, извините, до сих пор муторно, когда вспоминаю сумасшедшие подъёмы, падения, болтанку в разные стороны почти в кромёшной влажной тьме. Продолжу рассказ с того места, как лежу, впечатанный в песок и ощущаю твердую землю каждой косточкой и мышцей.
Поднялся я на ноги, нащупал в кармане джинсов мобильник (фууух, цел, не разбился!), отряхнулся от песка, огляделся по сторонам и понял, что нахожусь на берегу незнакомого водоёма, а вокруг дремучий лес. И какое-то всё странное, но вот в чём дело, не пойму. Да и разбираться, особого желания нет. Убраться бы отсюда, поскорее. Пошёл я вдоль берега в надежде, что смогу сориентироваться и понять в какой стороне город. Пройдя метров двадцать, увидел – мерцает что-то в камышах, лампа – не лампа, свеча – не свеча…
Не свеча и не лампа. Два светящихся человеческих силуэта шли по воде мне наперерез! И тут я понял, в чём странность этого места: не пахло ни водой, ни землей, не квакали лягушки, не кусали комары. Ветер дул в одну сторону, а деревья качались в другую. И ветви деревьев без листьев. Казалось, что лес – давно мёртв или ещё… зима. Да, да, зима. Издалека доносилось эхо, будто деревья потрескивали на морозе. Где-то краешком разума я понимал, что надо бежать. Бежать! Всё равно куда. Но пришиблено стоял на одном месте, таращась на приближающуюся жуть.
Один монстр был высоким и широкоплечим, второй – низенький и круглый, как шарик. Руки, ноги и головы чудовищ – вылеплены из тумана, тела отсвечивают красным, а на шеях, будто цепи золотые искрятся. Мама дорогая… роди меня обратно. Ещё чуть-чуть и не знаю, чтобы бы было, наверное, в обморок упал, но тут, к счастью, на меня свалились, поочередно – гребень, зеркало и фазан!
Забытое «артефакторами» у меня дома чучело фазана, упало с неба, больно стукнуло по затылку и засыпало перьями, как разорванная подушка. Я расчихался. Оцепенение спало и я, подхватив гребень и зеркало, устремился в глубь леса. Сначала я бежал как гепард, ну мне так казалось – спортсмен из меня так себе. Потом, как лань перепрыгивал через поваленные деревья и невысокие кусты. Монстры не отставали, шли по пятам, подвывая что-то угрожающее мне вслед. Из последних сил я тащился, как беременная корова, добрался до большого раскидистого дуба, решил передохнуть, спрятавшись за него, привалился спиной к стволу и… провалился в пустоту.
Нет никакого леса, понял вдруг я, всё это обман и миражи, зря только прыгал через несуществующие препятствия, силы терял. Я затаился, надеясь, что чудовища не заметят моего укрытия и пройдут мимо. Какое там… Они бесшумно обогнули призрачное дерево и склонились надо мной. Позорно взвизгнув, я швырнул в них первое, что попалось под руку – гребень.
Монстры отшатнулись в стороны. Гребень пролетел над их головами и завис в воздухе зубчиками вверх. Раздался шум и грохот. За завесой незримого театра задвигались огромные декорации и вот уже очертания деревьев утратили свою полустёртость и незаконченность, ветви оделись листвой, их колыхания вошли в ритм с реальным ветром, а я спиной почувствовал шероховатую кору дуба. Запахи молодых листьев и дерна под ногами ударили в нос с такой силой, что я снова расчихался.
– Будь здоров! – пожелали хором монстры.
– Спасибо…
– Чего орал? Чего убегал? Ты дурачок, что ли местный?
– Ээ… Вроде того, – не стал спорить я.
Перед глазами маячили то ли красные, то ли малиновые пиджаки, надетые поверх спортивных костюмов Адидас. Тучи потихоньку рассеялись, на небе засияли звезды, и в их ярком свете я разглядел лица собеседников. Не слишком привлекательные, но вполне человеческие лица.
– Ты кто?
– Саша Рыбкин. А вы кто?
Экс-монстры расхохотались, будто я сказал что-то смешное.
– Я Миша, – представился здоровяк. – А он Толик. Поднимайся, малахольный, покажешь нам дорогу на Красносерповку.
– На Капищево? – переспросил я.
– Ну да, на Капищево, – подтвердил маленький толстый Толик.
– Не понял, Толян, – отозвался высокий широкоплечий Миша. – Какое такое Капищево? Не надо нам туда.
– Село недавно переименовали, – пояснил приятелю Толик. – Была Красносерповка, стало Капищево.
– Ааа…
Недавно? Хм.
– Извините, что не смогу вам помочь. Сам заблудился. А вы знаете, где мы находимся? Что это за озеро?
Миша и Толик перестали улыбаться и теперь смотрели на меня, как опасного сумасшедшего.
– Шутишь, что ли, Рыбкин? Это озеро Зеркальное.
– У меня бывают провалы в памяти. Головой сильно ударился, – сказал я и для достоверности потер шишку, набитую чучелом фазана. – Не подскажите, какой сейчас год?
– 199… на дворе. Завтра или уже нет, сегодня – первое мая, – ответил Толик и захихикал.
Кажется, я начинал догадываться, кто они такие.
– А Валентина Овечкина знаете?
– В гости к нему приехали. Отдыхать и конкурентов бахать, – развязным тоном заявил Миша.
– Тшш… – шикнул на него Толик. – Не болтай.
– Что ты меня затыкаешь?!
– Ты ещё про общак расскажи, – едва слышно прошипел толстяк на ухо плечистому, а у меня спросил: – Откуда знаешь Валика?
– Не помню, – развел я руками. – Контузия.
– Валика значит – знаешь, а нас – нет. Мишу Кедра и Толю Груздя? Не знаешь? – толстяк подозрительно сощурился.
– Савва Берёзкин в 90-е весь город в страхе держал, а больше никаких имён из тех времён я не помню, мал ещё был, – ляпнул я, не подумав.
– Кто?! Сявка Берёзкин?! – взревел Миша. – Из каких это «таких времён»?! Ты что мелешь, мелкий дрыщ?!
Мне показалось, что под мышкой у него кобура, а в ней пистолет и он сейчас его выхватит и… Опережая его движение, я достал смартфон и сунул под нос широкоплечему.
– Посмотрите на дату. Уже давно не девяностые. Сейчас 20… год.
– Глянь, Толян. Мобила чудная – большая, плоская, без кнопок.
– Вы катались с Валиком Овечкиным на лодке. Был взрыв. Помните? – затараторил я, не давая браткам опомниться.
– Допустим.
– Лодку затянуло в водоворот. Вас считают пропавшими без вести уже много лет.
– Врёшь, Рыбкин! Как это много лет? Мы десять минут назад в воду упали и сразу выплыли!
– Ага! А почему ваша одежда тогда не мокрая?
Братки оглядели друг друга с ног до головы. Насупились.
– Забери мобилку, Кедр, – сказал Толик. – Врежь умнику пару раз по почкам, если хочешь. И пошли отсюда.
Широкоплечий протянул руку, но его пальцы прошли сквозь телефон, не встретив преграды. Он ударил меня кулаком в лицо, потом в грудь, в живот – эффект оказался тот же.
– Ааа! Это призрак! Призрак! – заорал Миша Кедр и бросился наутёк.
– Подожди меня! Подожди! – заверещал Толик Груздь и, смешно тряся округлыми боками, устремился вслед за приятелем.
Как только они отдалились, их силуэты вновь потеряли четкость и засветились, как лесные гнилушки. Порыв ветра разорвал зыбкие тела на множество блуждающих огоньков и играясь, разметал по лесу. Я остался один. Ну, я так думал, ровно одну минуту, а затем раздался шквал аплодисментов.
– Ох, молодец, внучек! Ох, насмешил, ох, порадовал!
Обернулся и увидел колдуна Валентина в черном плаще с капюшоном и в черных очках.
