Текст книги "Ценные бумаги. Одержимые джиннами (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мишенин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
ЗНАЧИТ БУДУТ ПРОБЛЕМЫ!
Димамишенин: О ком Вы говорили, если это не секрет, в тот первый разговор, что у Вас сразу сформировалось такое негативное впечатление о человеке?
Аркадий, ученик Мирзабая: Сейчас уже не вспомню. Содержание разговора не было важно. Впечатлило проявление Талгата в неожиданном виде. Он не учитывал, что вокруг люди, придававшие значение деликатности. Это была вторая мысль о нем.
Димамишенин: Ваше описание Талгата очень литературное. Такое ощущение, что Вы прекрасно сами умеете писать, и складывается впечатление человека хорошо образованного и умного. Это не комплимент, а просто констатация факта. Я рассматриваю Ваши слова как Ваш субъективный взгляд на эту историю. Но благодаря ей то же самое наблюдение о субъективности можно распространить и на версию ЧИЗ. Благодаря нашей беседе не установится объективная реальность. Все, что возможно добиться нашими разговорами, это посеять семя сомнения в официальной версии и показать ее ровно такую же условность, как и ваши наблюдения. Просто кому-то покажется ересью одно, а кому-то другое. Но пусть будет выбор.
Аркадий, ученик Мирзабая: С тем, что людям можно дать выбор, не согласен. Думаю, это журналистское лукавство. У людей нельзя отнять выбор. Даже если опубликовать только одну версию, всегда найдутся самостоятельно думающие. Другое дело, когда человек понимает, что пропагандируется абсурд, и выбирает пользоваться этим. Революцию задумывают гении, совершают фанатики, а результатами пользуются подонки. Вот в чем действительно выбор. А вообще – никогда не понимал журналистской этики до конца. Если Вы хотите что-то мне рассказать, не спросив меня, хочу ли я знать именно это. Как можно решать за других, в чем им реализовать свое право на информацию? Вот «видишь тонущего – возьми у него интервью, а потом спасай» – более понятно. «Лучшая новость – это плохая новость» – совсем понятно. Известны вечные общие вопросы в масштабе всего общества. Получается какая-то «незаказанная услуга». Но при талантах, известных нам по вашему творчеству, «делать для всех важными ваши детские субъективные переживания» – святое дело. Вот эксгибиционизм это плохо. У Вас скорее человеческая здоровая система ценностей. Не скажу «Дай бог каждому». Хорошего – понемножку.
Димамишенин: Откуда Вы узнали о событиях, которые произошли в Вильнюсе?
Аркадий, ученик Мирзабая: Письма Мирзабаю стали возвращаться, а потом меня пригласили в Москву в прокуратуру и хорошо удивили тем, что убит Талгат, убили его Мирзабай и Абай и какие-то сосунки, а мы секта дзен-буддистов и кришнаитов.
Димамишенин: Такой безумный микс мог родиться только в голове советского следователя или редактора из «Политиздата».
Аркадий, ученик Мирзабая: Следователь Климавичюс показался мне любезнейшим, интеллигентнейшим и проницательнейшим человеком. Мистика его не интересовала. К моей версии он отнесся с энтузиазмом. Микс содержался в изложении прокурором Норкунасом его понимания сути официальной версии. Совсем было не обидно. Делаем скидку на то, что прибалт, на формальный интерес. На понимание бесполезности развивать идею смягчающих обстоятельств. Ясно же: коммунисты не упустят возможность громко судить секту. Секс и насилие в наличии. Пипл обхавается. Чины-награды обеспечены.
Димамишенин: Подробнее Вы не могли бы рассказать о сосунках? Насколько я понимаю, это опять же были Ваши соратники и ученики Мирзабая. А один из них вполне взрослый и состоявшийся молодой человек, тренер по карате.
Аркадий, ученик Мирзабая: С московскими сосунками виделся однажды. В Москве в гостях, на картошке. Никогда не думал об этой встрече. В связи с Вашим, Дмитрий, вопросом, постарался вспомнить свои впечатления. Мальчишки были нормальные. Главное впечатление – они были ярко индивидуальны. Значит, им не запудривали мозги и не подавляли психику. Мои друзья упоминали их в контексте, что даже такой молодежи, которая по возрасту не может за себя отвечать, общение с Мирзабаем не наносит вреда. Их тренер был другом моих друзей. Он тоже был на той встрече. Очень четкий. Похож на военного. Ростом не вышел. Маленький и худенький. Заменим «соратники» на «знакомые». По комплекции они не могли создать Талгату проблему. И тренер тоже. Одно слово «сосунки».
Димамишенин: И какие показания вы дали?
Аркадий, ученик Мирзабая: Показания я дал максимально возможно коротко. Мы в советском обществе, я человек лояльный, диссидентством не страдал, финтить с властью не имел намерения, но и дураком не был, чтобы пытаться доказать, что не верблюд. А потом пошел по знакомым. Узнавать, как дело было. Сильно прозвучало то, что Талгат не защищался. Я подумал – хоть на это ему ума хватило. А что Абай на него руку поднял, так, небось, довел Талгат его до этого. Абай был человек с очень здоровой харизмой. На жлобство реагировал безжалостно, но очень мягко, постепенно и демонстративно. Это испытал и я на себе, и много раз видел людей, которые были не правы в присутствии Абая, и как дипломатично и красиво Абай ставил их на место. Какое там рукоприкладство! Абай мог так зыркнуть, что хотелось сквозь землю со стыда провалиться. А если не понимал его намека человек, Абай, так же красиво, замыкался и просто отстранялся от него. Какие кулаки, избиения, убийства? Абай голоса никогда не повышал. Он был нормальный мужик. «Друг мой Колька», «Весна на заречной улице». И авторитарным никогда не был. И прав всегда не был. Его и я, и другие иногда смущали, оказывались более правы, и ничего. Он умел и проигрывать. Неплохое, говорят, качество. В общем, картина ясная. Талгат перехамил, пережлобствовал. Абай решил сыграть осаждающую сцену, а пацаны-зеленые «не справились с управлением». Гибель человека – это трагедия. И это не обсуждается.
Во время следующего монолога мурашки пробежали по моему телу и холодный озноб. Я стал понимать, кто со мной разговаривает. И как все это было тогда. Если честно, меня мало что в жизни повергало в шок и пугало. Я не терял сознание, даже когда однажды мне выбивали куски зуба самодельным долотом и деревянным молотком, полдня на острове, и я забрызгал двух очаровательных девушек с ног до головы своею кровью, продолжая спокойно руководить процессом. Но нижеследующие слова действительно наполнили меня страхом перед своим безжалостным собеседником. Я молча дал ему выговориться, – Димамишенин.
Только человек был так себе. Несмотря на бесспорные общественную значимость и талант. Не был он невинной жертвой. Он был банановой кожурой, на которой хорошие люди поскользнулись, вот что досадно. Известный уровень досадности. Оттолкнешь кого-то, а он затылком об камень. Был бы алкаш какой типичный, а так, конечно. Общественный резонанс и круги на воде.
Полностью отдаю себе отчет в том, что звучит такая фраза негуманно, бесчеловечно. Но это только с точки зрения общественной морали. Моя личная мораль оправдывает меня вынужденностью положения, известными мне фактами и впечатлениями. Жизненным опытом. На людях я так не высказался бы, а «на кухне», среди своих, думаю, можно. Я не Лев Толстой, и не могу совсем красиво выражать мысли так, чтобы и волки и овцы. Хотелось бы, но, что выросло, то выросло, а судьба в дверь уже стучит.
А СУДЬБА В ДВЕРЬ УЖЕ СТУЧИТ!
Димамишенин: Можно ли использовать эти слова в Вашем интервью? Или Вы хотите чтобы этот абзац был удален? Просто в нем очень ярко сформулированы некоторые вещи, о которых мы с Вами говорим, и не хотелось бы его убирать.
Аркадий, ученик Мирзабая: Доверяюсь Вашему чутью. Будь по Вашему. Мне и так неудобно за цитату из Булгакова, но, честное слово, повторюсь, использовал её исключительно символически, имея в виду разницу между мной и Христом. Скажу, что думаю, но вынужден делать это с усеченной ответственностью.
Димамишенин: Почему у Вас такое пренебрежительное отношение к Талгату? Ведь он был одним из вас, как гласит легенда. Более того, он не сопротивлялся побоям, не выдал своих убийц милиции, когда та приходила в квартиру, и принял смерть, как настоящий ученик, нисколько не сомневающийся в том, что его учителя хотят ему только блага. Официальные публикации говорят о том, что он был чуть ли не Святой. Я первый раз сталкиваюсь с точкой зрения, отличной от официальной. За официальную точку зрения стояли Дуров, Говорухин, Еременко и многие другие известные люди. А именно известные люди, как мы понимаем, определяют общественное мнение.
Аркадий, ученик Мирзабая: Он был одним из себя. «Философия как я ее вижу, философия как она есть». «Выдавать желаемое за действительное». «Ты сама придумала то, чего нет». «В чужой монастырь со своим бизнес-планом». «Из себя – меня». Случай уже, к сожалению, нередкий в нашем обществе. Почему он не сопротивлялся, я уже сказал и скажу еще не раз. Почему убийц не выдал? Их не было. По определению. Коты на мышей не жалуются. Даже на миллион. Тем более, если давно знакомы.
Димамишенин: Вы хотите сказать, что Талгат чувствовал себя Котом, который играл с расшалившимися мышами и не рассчитал свои силы?
Аркадий, ученик Мирзабая: Его возможности так относились к возможностям тех, кто его убил, как возможности кота к возможностям мышей. Или слона к посуде. Принял смерть, как настоящий ученик? Как настоящий идиот, мазохист, мракобес и ничтожество. Исключительно не в общественном смысле. В общественном и в общечеловеческом смысле мое мнение совсем другое. Приемлемое для печати. Все не просто. Сложный морально-этический вопрос. Какое «принял смерть, как настоящий ученик»? Что это за ученик и что это за учитель? Сатанизм сплошной, и только. Лукавый рядится в любые одежды. Даже травмы в боевых искусствах настоящие учителя осуждают. «Боевые искусства не для травм, а для сохранения здоровья и продления жизни». А чего ждать от официальных публикаций? Они для общественного мнения, для поддержания общественной морали на должном уровне.
«Щас!» Венера объявит, что он был плаксивое ничтожество, даже без честолюбия и стремления расти, как актер, и, по женскому варианту, как человек с достатком? Ни Боже мой, конечно. Дуров, Говорухин и Еременко? На их месте я говорил бы тоже самое. Они не идиоты, чтобы всю правду прямо так и ахнуть. Дай им Бог здоровья! Еременко, кажется, спился и умер. Или ошибаюсь? Татьяна Егорова написала книгу об Андрее Миронове. Я за, но осуждаю. Сложный морально-этический вопрос. Но общественность должна знать только, что положено. Лирой должны пробуждаться только чувства добрые.
Димамишенин: Но почему Мирзабай не почувствовал это и не пресек? Не выгнал его просто и не отлучил? По вашей версии Талгат обманул Мирзабая и был хитрее его и коварнее?
Аркадий, ученик Мирзабая: Мирзабай рос в жестоком мире. Для него вообще ничего особенного не происходило. Ну, дерутся мужики. Ну, пусть Талгат встанет и уйдет. Ситуация ведь проще некуда. Мирзабай чист при любой трактовке.
Димамишенин: Но ведь то, что Талгат ни на кого не поднял руку – правда из официальной версии? Или, по Вашему мнению, это тоже ложь?
Аркадий, ученик Мирзабая: В моем понимании, в контексте темы, «сильно сказано» значит «значимо сказано». Первая моя мысль была, что его вообще не били, раз он не защищался.
Димамишенин: Это принципиальный вопрос для многих. То, что Талгат не защищался для всех и сделало его святым мучеником. Насколько известно по материалам следствия именно избиение продолжалось весь вечер и ночь. Около 10 часов, а в течении одного часа Талгат Нигматулин агонизировал, когда ему было нанесено более полутора сотен ран, более 20 из которых приходились на голову? Это похоже в глазах общественного мнения на убийство, казнь и пытки, а не на ссору или непонимание? Правильно?
Комментарий:
«В 13 часов 22 минуты на Вильнюсскую станцию «скорой помощи» поступило сообщение о том, что на улице Ленина умер человек. Прибывшие по вызову врачи констатировали смерть от множественных побоев. У Т. Нигматулина на теле обнаружили 119 повреждений, из них 22 – в области головы».
Федор Раззаков «Бандиты времен социализма»
Комментарий 2:
«Судьи не дали вовлечь себя в философские споры и осудили исполнителей преступления, совершенного с особой жестокостью – длительностью и причинением тяжких мучений – как обычных уголовников. За убийство с целью мести за отказ Т. Нигматулина от участия в избиении Валентаса путем нанесения ему не менее 119 ударов кулаками и ногами в голову, в грудь… с последующими переломами 4 ребер правой стороны груди и костей носа с кровоизлиянием под мягкую оболочку мозга…»
Леонид Словин «Не сотвори себе кумира»
Аркадий, ученик Мирзабая: Правильно. Именно похоже. И сразу линчуем всех. Линч! Линч! Я мог убить, как убили Талгата, четыре раза. Мог быть убит, как Талгат, два раза. Мог искалечить собственного сына, по тому же принципу, три раза. Ситуации, которые могли кончиться трагично, возникали у меня в быту. Однажды пущенный мною в шутку с горы камень чуть не убил одного или двух моих друзей. Другой раз я придавил человека матрасом, и он чуть не задохнулся. Просил меня отпустить его, кричал, что я сдавил ему грудную клетку, и он не может дышать. А я продолжал давить и веселиться. Человек был моим другом. До трагедии оставались секунды. О случаях с сыном рассказывать не хочу. Жена не знает, что у меня на сердце три зарубки. Привел примеры из своей жизни, чтобы доказать, что в жизни всегда есть место трагическому недоразумению. Абай знал Талгата, но не знал медицину. Талгат не защищался и не уходил, а его никто не держал. Этим он показывал: «Все в допустимых рамках». Вы спросите – «А как же крики «Мама!» и «Помогите!»? Когда чемпион-каратэ кричит «Мама!» и «Помогите!», любой нормальный человек сочтет это за шутку. То, что ситуация уже за гранью допустимого, Абай мог понять только, когда стало уже поздно. Потому недоразумение – трагическое.
Димамишенин: Вам не оспорить то, что Талгат Нигматулин достойно принял смерть, не подняв руки на своих братьев по вере и своих духовных учителей, чем стал намного выше их в духовном смысле.
Аркадий, ученик Мирзабая: Если они его братья и учителя, значит ему тоже можно бить и убивать. На каком основании Талгат считал себя учеником? Чему учился? Кто кого когда-нибудь избивал вообще? Были ли жалобы женщин на изнасилование? Мне кажется, это не софистика и не демагогия, а вопрос на уровне – «Вы это купили? Предъявите чек. Пожалуйста». Этот чек лежал у Талгата в кармане. Вот, что пишет Л.Словин:
«В вещах Талгата была найдена записка с цитатой из Джидду Кришнамурти: «… Мастера дзен пинают и бьют своих учеников. Они выбрасывают их из окон домов. Иногда они прыгают на них. Надо всегда помнить: они не гневаются, это тоже часть их сочувствия. Они не гневаются вовсе, ведь если бы они гневались, все было бы утеряно. Как тогда можно преобразить другого? Ты тогда в одной лодке с ним, и вы вместе тонете. Нет, так нельзя помочь… В Японии это понимают. Когда мастер дзен бьет ученика, ученик принимает это с благодарностью. Вы, может быть, удивитесь, но с тех пор, как мастер изобьет ученика, тот становится главным учеником…»
Вот чьим учеником был Талгат. Виртуального дзенского мастера, который истязает. Именно за истязания и выбрал Талгат этот путь. Остальное все лукавство.
Димамишенин: Это официальная версия. Чтобы ее опровергнуть, необходима не менее стройная образная конструкция.
Аркадий, ученик Мирзабая: Это дело не расследовалось гениальным сыщиком. Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро, будучи идеологически незаинтересованными и природно талантливыми, приняли бы во внимание очевидные факты, не лежащие на поверхности.
Димамишенин: Правильно ли я понимаю, что Ваша версия заключается в том, что Талгат спровоцировал свое убийство потому, что хотел лишить самым извращенным способом себя жизни, сделав прекрасных людей, окружавших его, – невинными убийцами. Буквально – это Талгат загипнотизировал всех и принудил убить себя? Так? То есть он для вас маниакальный тип, одержимый идеей покончить жизнь самоубийством в такой изощренной форме? Так какое Ваше мнение в общечеловеческом смысле? Сколько вообще у Вас мнений относительно одного этого события? Одно или два или больше?
Аркадий, ученик Мирзабая: Мнение одно. Вариантов два. Один для незаинтересованных посторонних. «Талгат не защищался и ввел Абая в заблуждение. Абай не хотел его убивать». И всё. Больше ни слова. Второй вариант – то, что сказали Вы.
Димамишенин: Согласен, что Ваша версия должна появиться в печати, чтобы было что сравнить с официальной и посмотреть, какая из них выстоит сейчас в XXI веке новой страны.
Аркадий, ученик Мирзабая: Моя не выстоит. Достаточно, если Вы, человек заинтересованный, согласитесь с моей версией. Можете не выражать это в том, что напишите. Признание моей версии общественностью ничего не изменит – значит, мне нет смысла выдумывать неправду. Мирзабай – частное лицо. Он не баллотируется в парламент. Ему не надо обелять биографию. Мне и моим друзьям тоже. Абая не вернешь.
Димамишенин: Параллельно с Вами я веду беседы с людьми, которые знали Талгата и Мирзабая, но не являлись, так сказать, последователями его. У всех категорически отрицательное отношение к Вам. Особенно у Леонида Словина.
Аркадий, ученик Мирзабая: Представляю. Общение с Леонидом Словиным не входило в мои планы.
Димамишенин: Я нашел его в Иерусалиме. Ему уже больше 70 лет. Но он по-прежнему активен и пишет в Тель-Авивской прессе.
Аркадий, ученик Мирзабая: О его мнении знаю только то, о чем говорил с ним лично. То, что он писал – так ведь по-другому писать он не мог. Это было ясно, и к нему никаких претензий.
Димамишенин: Он публикует и сейчас статьи тех лет, не меняя в них не слова. Его мнение не меняется. Он поклонник Талгата. К Мирзабаю относится несерьезно. Когда я ему сказал о планах снять Мирзабая, сказал мне, что, по его мнению, наврядли Мирзабай сможет общаться. А Абая считает жестоким убийцей. В одном вы сходитесь, считая каратистов – сосунками, случайно попавшими в оборот. Кстати, Леонид не верит в смерть Абая. Думает, что его родители были настолько могущественными, что не допустили бы смерти своего ребенка в тюрьме…
Аркадий, ученик Мирзабая: Мы ничего не могли сделать. Родители, видимо, не смогли договориться с кем надо.
Через несколько дней я получил от Аркадия, ученика Мирзабая письмо следующего содержания: «Нет, ну как хорошо сказал!!! «Родители не допустили бы смерти своего ребенка в тюрьме»! Я уже всех обзвонил. Всем рассказал! Все в восторге! И знаете, от чего в восторге? От внезапности надежды».
Димамишенин: А также Леонид Словин написал о последовательнице Мирзабая, проклявшей прокурора Норкунаса, из-за чего тот в результате несчастного случая погиб.
Аркадий, ученик Мирзабая: Объявить смерть прокурора проклятьем может только человек, как минимум допускающий реальное существование мистического. Дмитрий, Вы имеете в виду – он серьезно так считает? Слишком невероятно, чтобы он был мистиком.
Димамишенин: Цитирую частное письмо прокурора Гедаса Норкунаса Леониду Словину незадолго до таинственной смерти молодого прокурора:
«Что касается себя, то я не могу сказать, что мне в последнее время особенно везло… Находясь у дома своего знакомого, получил огнестрельное ранение из охотничьего ружья в правую стопу… По нелепой случайности оказался перед дулом, когда один держал заряженное ружье. А другой пытался это ружье у него отобрать. Из-за такого пустяка ровно четыре месяца пролежал в госпитале и из них три месяца стоял вопрос об ампутации. За это время ко мне в палату ворвалась некая Лаугус-тинавичюте – фанатичная поклонница Абая… Увидев, что моя нога травмирована, она заявила, что ранение мое не случайное – это она заворожила меня, однако сейчас свое колдовство она с меня снимает… Еще до ранения она досаждала визитами в прокуратуру и жалобами по поводу незаконности осуждения Абая и Мирзы, так как они невиновны в убийстве Талгата. С другой стороны у меня есть полное основание говорить о причинении мне зла экстрасенсами…»
Аркадий, ученик Мирзабая: Посмотрите переписку со «Свидетелем» в гостевой книге на сайте Мирзабая. Как Вам аргументы – «Вы так решили» и «Вам удобно так думать»? Что тут скажешь? Аргумент «Это демагогия» вообще убийственный. Будь у меня возможность им пользоваться, никому мало б не показалось. Вероятно и благодарность «Свидетель» истолковал как благодарность за более сильные аргументы, а не как намек на несостоятельность официальной версии даже при неуместной экзальтации. «Свидетель» продолжил беседу миролюбиво. На случай продолжения проявления им агрессии, написал ему ответ:
«Щас пойду на базар, найду там самого задохлого бича и буду ему платить, возить везде и рекламировать. Потом брошусь ему под горячую руку и покалечусь. Войду в историю как последовательный и преданный ученик. Впрочем, нет. Калибр моей личности не тот. Ну, хоть эмоциональные связи запишу в актив. Скажут, что дурак – отвечу, что так говорят потому, что им так удобно, и они зелёные демагоги. Потом попрошу соседа-журналиста написать статью: какой подонок мой мастер и как ученик превзошел учителя. Акцию проведу в людном месте. В «свидетелях» недостатка не будет».
«Заставь дурака молиться – он себе лоб и расшибет» никто не отменял. Вот и расшиб. И лоб.
