Текст книги "Хронос. Гость из будущего (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Митюшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Программер Тоха

ООО «Либерсофт»

Ночь с 14(27) на 15 (28) июня 1917 года.

Посёлок Хриплино,

Юго-Западный фронт русской армии, нейтральная полоса.

Трое уже знакомых юнитов отвели в деревянную халупу метрах в трёхстах от штаба. На распашных дверях железный засов с огромным висячим замком. В этот раз вертухаи не грубили, руки не распускали. Даже злобноглазый угомонился.

Тоха вошёл и осмотрелся. В углу нашлась кучка сена. В стену вбит железный крюк. На кой он тут? Пленников что ли приковывать? Бр-р. По спине пробежали холодные мурашки.

Справа под потолком через небольшое зарешёченное окошко синеет небо. Если б не решётка, пожалуй, можно пролезть. Тоха вздохнул. Обещал майору, что не попытается сбежать. И опять же, куда бежать, мля?

Рыжеусый жестами показал, ложись, мол, на сено. Программер лёг. От шока и переизбытка информации мозгу нужно срочно отдохнуть. Тоха провалился в дрёму.

Очнулся от шума. Что-то лязгнуло, походу, засов. В приоткрывшуюся дверь просочился злобноглазый, прикрывая рукой зажжённую керосиновую лампу. Нечто похожее программер видел у дежурного по части, когда служил «срочку». Следом с дымящимся котелком и металлической кружкой, откуда тоже струится дымок, вошёл рыжеусый.

Тоха глянул на окошко. Чуть стемнело. Юнит протянул ужин. Попаданец привстал и буркнул «Спасибо!». Котелок и кружка горячие, но терпимо, рук не обжигают. Ещё б ложку. Солдат, словно прочитав мысли, тут же вытащил из кармана нужный инструмент и передал Тохе. Рыжие усы с уголками губ приподнялись в улыбке. Пока программер присаживался, злобноглазый повесил «керосинку» на крюк. Халупа заметно осветилась. Рыжеусый что-то произнёс, и оба юнита вышли.

Есть захотелось ужасно. Тоха быстро умял варёную картошку с четырьмя крохотными кусочками мяса и с удовольствием запил горячим чаем. Минут через тридцать, точнее сказать нельзя (часов никогда не носил – время можно посмотреть на смартфоне, на крайняк в метро, на инфотабло в Москве, на компе), рыжеусый вернулся за котелком и кружкой.

Сытый и повеселевший Тоха откинулся на сене. Романтика. Как в детстве, когда ездил в деревню к бабушке. Летом часто ночевал на сеновале…

Хорошее настроение быстро улетучилось. Чему, спрашивается, радоваться? Очутился чёрте где, в другом времени и, походу, застрял тут навсегда.

А там мама с отцом остались. Они ж с ума сойдут. Пойдут в ментовку, подадут в розыск. И чё? Хрен теперь его найдут. Менты и так работать не хотят, а в его случае розыск просто не имеет смысла. Нет больше программера Антона Воронцова в его родном времени. Нет. Теперь он тут. Тоха грустно вздохнул.

Здесь всё по-другому. Война. Первая мировая. О ней попаданцу мало что известно. Хотя в силу романтической натуры Тохе нравятся белогвардейские песни. Точнее, с закосом под белогвардейские. На «Тытрубе», как с коллегами называет Ютуб, даже нехилую подборочку сделал. Может легко сбацать на гитаре и на пианино.

В детстве будущего программера отдали в «музыкалку». Хоть и слух есть и школу окончил по классу фортепиано на одни пятёрки, но не лежала у мальчишки душа к музыке. С детства балдел от компов. С головой ушёл в кодинг, компьютерное железо, «глючилово», как они называют, геймы и прочий контент.

Но романсы романсами, а вот что происходило на этой войне, никогда не интересовался. Что теперь ждёт впереди, хрен знает. Хорошо, не в средние века попал, сразу бы на костёр отправили. К гадалке не ходи!

Здесь компов с интернетами нет, и программеры на фиг никому не упали. Чем тут заниматься, хэ-е-зэ, если не грохнут раньше времени. Взгляд остановился на застывшем огненном лепестке «керосинки». Надолго ли её хватит? И как её выключать, если чё? Ладно, фиг с ней, пока не мешает.

Тоха вновь попытался припомнить момент перехода.

Итак. Отошёл от кустов, ни с того, ни с сего – бело-синяя вспышка, будто от электросварки. И всё. Но… Огнём не обожгло, треска электрической дуги не было. Ещё раз вспомнил фильмы. Подразделение российской армии вошло в туман и вышло в другом времени. Порталом оказался туман, либо портал был скрыт в тумане. В другом фильме пацаны прыгнули в озеро и вынырнули уже в прошлом. А у него? С какого бодуна бесшумная вспышка, без всяких там предупреждений. Невидимый портал, что ли? Мало того, что время другое, ещё и место сменилось.

От размышлений отвлёк невнятный шум снаружи. Всё стихло. Как-то странно, едва слышно, клацнул засов, дверь беззвучно приоткрылась. Внутрь скользнул бородатый мужик в чёрном… кафтане. В таких джигиты ходят. Ряд узких кармашков на правой и левой стороне груди, в каждый можно засунуть по толстому маркеру. Сейчас оттуда выглядывают светлые кончики. Чёрные тряпичные погоны с лычками старшего сержанта чуть выгнуты вверх. Из-под приплюснутой папахи с красным верхом выбивается лихой чуб. На тёмных штанах тёмно-красные генеральские лампасы. За спиной «винтарь», на поясе длинный тесак. Хороший такой тесачок.

Встретившись глазами с Тохой, сержант подскочил ближе и, поманив, тихо проговорил:

– Ваше высокородие, давайте сюда!

– Я? – прошептал Тоха, поднимаясь.

– Мы за вами. Скорей, ваше высокородие. Времени мало. Австрияки хватятся, не уйдём.

Вот, блин, влип! Наши что ли?

– Но я… не могу…

Сержант оглянулся и неожиданно оказался совсем рядом. Что-то коснулось шеи.

Чернота…

От немилосердной тряски медленно возвращается сознание. Тоха не сразу въезжает в тему – голова свободно болтается и свешивается вниз. Темень. Руками не пошевелить, связаны. Рот забит тряпкой. Резко открывает глаза, и точно, кто-то несёт его на плече.

Тоха застонал. Чувак, что его нёс, остановился и тихо позвал:

– Ваше благородие?

Спасённого пленника сняли с плеча чуть запыхавшегося крепкого парня в таком же чёрном кафтане, как у того сержанта, морду б ему набить, и усадили на тёплую землю.

Вокруг стрекочут сверчки или кто их там разберёт. Дурдом продолжается.

Тут же подошёл ещё один чувак, тоже молодой. Вряд ли старше Тохи. И прикид другой. Обычная гимнастёрка, на голове фуражка, а не эти приплюснутые папахи. Два плечевых ремня, просунутые под погоны, спускаются к поясному. На левой стороне груди покачивается небольшой крест на колодке с георгиевской лентой. Справа на поясе юнита – кобура, слева – сабля или шашка. На матерчатых погонах блеснули по две лейтенантские звёздочки. Тогда были поручики, корнеты, ротмистры, штабс-капитаны, но какие звания чему соответствуют? Этот, походу, поручик. Нет. Поручик – старлей. Это он знает. А как по-ихнему лейтенант?

Офицер приказал развязать пленника и, придержав шашку, присел рядом на корточки. Рядом опустился тот самый гад-сержант.

– Ты чё, сержант, охренел? – зашипел на него Тоха, как только изо рта вытащили кляп.

– Извиняйте, ваше высокородие, времени было мало, – виновато потупился сержант.

На плечо легла рука «лейтенанта»:

– Прошу вас, потише, – прошептал он и обратился к сержанту, – с тобой, Агафонов, я ещё разберусь, – и снова Тохе, – сами идти сможете?

Программер кивнул:

– Постараюсь.

– Тогда, вперёд! – тихо скомандовал «лейтенант».

Двое в черкесках, наконец, вспомнил название кафтанов Тоха, пристроились за ним. Бежать оказалось тяжело. С «армейки» не бегал, жирком оброс. Да ещё кондовые «шузы» почти на босу ногу. Почти, потому что внутри обувки портянки сбились, а сверху съехали вниз.

Вскоре уже отупел и бежал, как робот. Где-то ползли по оврагу. Юниты шипели, чтоб «его высокородие» зад не поднимал. Где-то замирали. Снова знакомая трупная вонь, поле со «жмурами». Тоху передёрнуло. Проползли под «колючкой».

Двое волоком тащат кого-то в белой рубахе. «Языка» что ли взяли? Пленника разглядеть не получается, темно.

Иногда нарывается на «жмуриков» и каждый раз вздрагивает. Уже не так страшно. Может, привыкает, а может оттого, что рядом живые люди, и не собираются его убивать. Наконец, сваливаются в овражек, чьи размеры из-за темноты определить не удаётся.

В небо взвиваются звёздочки осветительных ракет. Кто-то шепчет, по их, мол, душу. Программер с ним мысленно соглашается.

Оглядывается. Овражек небольшой – метров десять в длину. На дне полуразложившиеся трупы. Вновь замутило. Недавний ужин чуть было не полез обратно. Попаданец старается не смотреть на «жмуров». Юниты же не обращают на мертвяков никакого внимания. Даже стойкий трупный запах, походу, им по фигу.

Ноги гудят. Пальцы натёр, теперь саднят, блин. Рядом «язык» в белой рубахе. Тоха узнал австрийского майора, что его допрашивал, и виновато улыбнулся. «Лейтенант» объявил получасовой привал и подсел к Тохе. Двое юнитов вылезли на край оврага с двух сторон, приготовившись к стрельбе.

– Господин лейтенант, – обратился Тоха к офицеру.

– Подпоручик Голицын, Роман Васильевич, с вашего позволения, – тихо представился тот, – разведотделение штаба одиннадцатой пехотной дивизии, – и с улыбкой добавил, – лейтенант – флотский чин. В пехоте – поручик. Вы, сударь, кто будете?

Тоха хмыкнул. Вспомнилась песня «Поручик Голицын» и это старомодное обращение «сударь». Хотя, да. Он же сейчас в начале прошлого века. Никак не привыкнет. Разве к такому можно привыкнуть?

Взгляд офицера затвердел.

– Я сказал что-то смешное?

Вот чёрт! Ещё не хватало нарваться на дуэль. Они тут все долбанутые на почве чести, оскорблений.

– Нет-нет, – Тоха примиряюще поднял руки, – простите ради Бога, совсем не хотел вас обидеть. Просто песня такая есть. «Поручик Голицын».

Брови чувака поползли вверх, аж фуражка зашевелилась.

– Господин подпоручик, – проникновенно продолжил Тоха, – давайте поговорим с глазу на глаз, без лишних, так сказать, ушей, – он покосился на юнитов.

Голицын пару секунд подумал и кивнул.

– Извольте.

Отходят в сторону, насколько позволяет овраг. Программер умудряется пару раз споткнуться. Подпоручик, походу, прекрасно ориентируется в темноте.

– Слушаю вас, – промолвил офицер, когда они присели на склоне оврага.

– Моя фамилия Воронцов, Антон Дмитриевич. Работаю программистом компьютерных игр в фирме «Либерсофт».

– Простите, не понял. Что значит «программист»? И что такое «компьютерные игры»? И что за фирма? Британская?

– Нет, наша. Российская. Программист – человек, который пишет компьютерные программы. Компьютерные игры, ну это… игры в которые играют на компах.

Посмотрев в глаза собеседника, Тоха понял, что тот ни фига не понял. Как объяснить человеку элементарные вещи, что знает даже ребёнок?

Голицын помолчал.

– Какого сословия будете?

– Не знаю, – Тоха пожал плечами. – Отец рассказывал, что вроде бы были в нашем роду то ли графы, то ли князья, но после революции многих побили. Кто-то стал служить Советам, но в тридцать седьмом кого расстреляли, кого в лагеря отправили. Кто-то за границу уехал, кто-то сменил фамилию и затаился.

– Стоп-стоп, какой революции? Девятьсот пятого? Или февральской?

Программер опять пожал плечами:

– Нет. Девятьсот семнадцатого. Октябрьской.

Голицын потёр лицо.

– Служите?

– Служил, срочную.

– Чин?

– Что, простите?

Офицер снова удивлённо посмотрел.

– Ваш военный чин? Мой – подпоручик, – терпеливо объяснил Голицын.

– Ах, в этом смысле… Старший сержант… запаса.

– Старший сержант? – собеседник поправил фуражку. – Странно. Как у французов или британцев.

– Не знаю, как это сейчас называется. У меня погоны были как у вашего… как его… Агафонова.

Подпоручик вскинул бровь.

– Фельдфебель? Дворянин и нижних чинов? Так не бывает, сударь. Или вы вольноопределяющийся?

– Вольно… определяющийся? Это как?

Взгляд чувака красноречивее всех слов. Смотрит будто на идиота. Тоха вздохнул – надо тщательно подбирать слова.

– Роман…

– Роман Васильевич, с вашего позволения.

Ну да, в то время благородные обращались только по имени-отчеству. Так в фильмах показывали.

– Да, конечно, простите. Роман Васильевич, я родился… в тысяча ДЕВЯТЬСОТ девяносто втором году.

В небо взвились ещё несколько жёлтых ракет.

Голицын приоткрыл рот.

– Как… такое… может… быть?

– Я попал сюда из две тысячи пятнадцатого года. Не знаю, как. Их майор, фон Лукас, – Тоха кивнул на пленника, – сказал, что сейчас тысяча девятьсот семнадцатый год. Первая мировая война…

– Думаю, вам нужно рассказать мне всё.

Программер кивнул…

– И вот в халупу вломился ваш Агафонов и вырубил меня.

Они помолчали. Чувак достал из кармана часы и взглянул на циферблат.

– Хочу вернуться домой, но не знаю, как, – грустно проговорил попаданец. – Вы мне не верите?

Голицын помолчал и убрал часы в карман.

– Честно? Не знаю. Всё очень необычно.

– Вот и майор этот, – Тоха кивнул на австрийца, – тоже не поверил. Хотя я убедил его, что такой материал, – тронул футболку, – в ваше время ещё не придумали.

Подпоручик протянул руку.

– Позволите?

– Конечно.

Чувак пощупал рукав футболки.

– Вообще-то ничего особенного. Ткань как ткань, – он пожал плечами. – Не шёлк, конечно, и не лён. Меня больше поражает фасон вашей одежды. Неужели через сто лет будет такая ужасная мода?

Тоха обиделся:

– Почему ужасная? Нормальная летняя одежда. Не деловая, естеснно, а так… для отдыха.

Новый знакомый привстал.

– Пора.

Подпоручик Голицын

Русская императорская армия

15 (28) июня 1917 года.

Нейтральная полоса Юго-Западного фронта.

Роман Васильевич в лёгком шоке. Вызволенный из австрийского плена соотечественник – гость из будущего. Как такое вообще возможно? Рациональный ум молодого князя отказывается это принимать. Но Воронцов – вот он. Живой, здоровый.

Манера речи, общения, обилие странных слов и выражений. Вроде говорит по-русски, а понять иногда невозможно. Лишь общий смысл. Совершенно не разбирается в системе чинов, табеле о рангах, титуловании.

До своих окопов остаётся саженей семьдесят. На пути – ряды колючей проволоки. Отряд затаивается. Агафонов отправляет пластуна к траншеям, чтоб пехота с перепугу не открыла по ним огонь.

Голицын покосился на соотечественника. Тот лежит в пяти саженях, ободрал голые ноги, что не удивительно, сколько они ползли, и сквозь зубы матерится, почёсываясь.

С австрийской стороны длинно застучал тяжёлый пулемёт. Ещё один. Воронцов чуть заметно вздрогнул и замер. Что же с ним делать?

– Антон Дмитриевич, – тихо позвал подпоручик и махнул рукой.

Воронцов подполз ближе. Взгляд уже не такой затравленный. Это хорошо.

– Есть проблема, – продолжил Роман Васильевич. – Я обязан сдать вас в контрразведку. Нужно решить, что будете там говорить.

Гость из будущего пожал плечами.

– То, что рассказал вам и тому майору, – и кивнул в сторону пленного австрияка.

– Плохая идея. Вам, скорее всего, не поверят. А с учётом всего, что творится сейчас в России, могут и расстрелять.

– Расстрелять? – ахнул Воронцов. – За что?

Роман Васильевич сорвал сухую былинку, пожевал.

– Как вражеского шпиона.

Гость из будущего глухо застонал и опустил голову в траву. Чувства молодого человека вполне понятны.

– Слушайте внимательно и запоминайте.

Воронцов поднял голову и уставился на Голицына.

– Вы – граф Воронцов. Живёте в Москве. Иногда бывали в Петербурге. Бежали из немецкого плена из-подо Львова. Недалеко от Богородчан вас схватили австрийцы и собирались отконвоировать в Галич. Там немецкий лагерь для военнопленных.

– Почему именно из немецкого плена? – глухо проговорил Воронцов.

– Австрийцы обычно не издеваются над военнопленными, особенно над офицерами, а немцы с удовольствием глумятся над славянами.

– Фигня голимая, – безапелляционно заметил соотечественник, и Романа Васильевича покоробило. – Я ж ничего здесь не знаю. Ни обычаев, ни важных событий, что знает каждый. Сами ж говорите, разговариваю не так. Как к кому обращаться, понятия не имею. Где благородие, а где превосходительство. Контрразведка меня вмиг расколет, как станет ловить на нестыковочках. Только хуже будет. Да и не очень-то я похож на измождённого пленника, – закончил Воронцов.

Роман Васильевич задумался. Прав гость из будущего. Но ничего толкового на ум не приходит. А если симулировать частичную потерю памяти? Как человек тонкой душевной организации не выдержал ужасов плена? Всё это Голицын предложил гостю. Тот задумался.

– Может и прокатит, – пожал плечами Воронцов. – Но потащат в дурку, там расколют.

Наверно, имеет в виду дом для умалишённых.

– Даже если не потащат, – продолжил гость, – одежду как объясню. Не носят у вас ещё такой фасон, – и грустно улыбнулся. – К тому же пленник ваш всё знает. На допросе про меня всё расскажет.

– Его будут спрашивать о планах австрийских войск, а не о вашей скромной персоне. Так что не переживайте. В общем, давайте так. Мы знакомы поверхностно. Встречались иногда в Петербурге, пардон, в Петрограде. В собрании. В четырнадцатом, когда я отправлялся на фронт, вы были слушателем офицерских курсов. В прошлом году, будучи в отпуске в Петрограде, я видел вас в чине прапорщика. А историю о путешествии во времени выдумали. Годится?

– Стрёмно как-то, – не слишком понятно ответил Воронцов. Похоже, сомневается. – Ну, допустим. А как же одежда?

– Одежду вам найдём. На допросе скажете, что мы нашли в вас в австрийских солдатских сапогах, офицерских шароварах и гуцульском плаще, который вы стащили, пока были в бегах. Плащ австрияки потом отобрали.

Соотечественник успокоился. И слава Богу! Теперь срочно переговорить с Агафоновым. Подпоручик подозвал вахмистра. Бородач бесшумно оказался рядом. Голицын попросил станичника, если того будут спрашивать, подтвердить, что их благородие прапорщика Воронцова обнаружили в плену в шароварах, австрийских солдатских ботинках и белой исподней рубахе. Подчеркнул – именно в белой. И пусть вахмистр с казачками своими беседу проведёт.

Агафонов пригладил бороду и прошептал:

– Слушаюсь, ваше благородие.

Но как-то холодно произнёс эти слова вахмистр.

– Сидор Пантелеймонович, я тебе обязательно всё расскажу, но позже. Просто выполни мою просьбу. Хорошо?

Пластун кивнул. На востоке чуть заметно светает. Появился посланный к траншеям казак и махнул рукой.

– Можно, – проговорил Агафонов.

– Вперёд, – тихо скомандовал Роман Васильевич.

Капитан Прилуцкий

Хронослужба Конфедерации

14 июня 2333 года.

Оперативный отдел Московского регионального департамента,

Подмосковье.

Всё-таки всучил девчонку! Ну ничего. Поборемся! Мембрана в стене с нарисованным контуром двери исчезла. Вышли все посетители. Все, кроме лейтенанта. Портал запечатался, мембрана снова превратилась в монолит, а девчонка всё не выходит. Ничего себе! Палыч инструктирует новенькую? Или что?

Мембрана распалась, в коридор выпорхнула лейтенант.

– Стоять! – Ян схватил девчонку за руку. – Ты чего это удумала?

– В смысле? – та захлопала длинными, загнутыми кверху ресницами.

Младший лейтенант по росту едва доходит Прилуцкому до плеча. Пожалуй, чуть выше. Не в его вкусе. Мелковата.

– Ступай к Тарану и откажись! – потребовал Ян.

– Не могу, господин капитан. Приказ вышестоящего начальства, – девчонка дерзко взглянула в глаза. – И пустите руку! Больно.

Прилуцкий отпустил. Вот мелочь пузатая! Ещё дерзит! Про пузатую, конечно, зря, фигурка что надо. Кровь прилила к щекам.

– Вот так значит? – прорычал Ян.

Девчонка от рыка едва заметно сжалась, но серые глаза всё также сверкают.

– Тогда я сам поговорю с «высоким начальством»!

Прилуцкий развернулся к кабинету. Лейтенант тут же схватила его за руку и затараторила:

– Господин капитан, Ян Максимович, пожалуйста, не ходите! Не подведу! Честно-честно… – в голосе невесть откуда взялся едва заметный акцент.

– Да отцепись ты! – Прилуцкий вырвал руку.

Девчонка не унимается.

– У меня диплом с отличием, фотографическая память…

– Да на хрен мне твоё отличие?! – рыкнул капитан. – Мне спецы нужны, а не зелёная пацанва… или…

Он запнулся, оглядев лейтенанта. Тьфу ты! Не «пацанва», точно. А как?

– А не гарем! Во!

Быстро подошёл к порталу. Никакого эффекта. Глухая стена с нарисованным контуром двери даже не шелохнулась. Наверняка комп доложил Тарану, кто стоит перед входом. Капитан яростным голосом представился и потребовал открыть. Мембрана распалась на атомы, и Ян ввалился в кабинет, оставив нахальную девчонку снаружи.

– Палыч, я не понял! – прямо с порога начал он, подходя к шефу.

По привычке присел на краешек стола.

– Что ты не понял? – мрачно проговорил Таран.

– На фига ты мне впарил эту пигалицу?! – Ян указал пальцем назад.

– У неё прекрасная зрительная память. И не только зрительная. Запоминает огромный объём информации. Закончила Тегеранский филиал академии с отличием.

– Ну так и оставалась бы у себя в Тегеране. Чего её сюда понесло?

– Прекрасный специалист по русской истории…

– У нас самих таких спецов знаешь сколько?

Таран сложил пальцы пирамидкой.

– Каким сам был семь лет назад? Забыл? Теперь лучший опер в Центральном округе, если не во всей Конфедерации. О тебе даже в Союзе и Хартии судачат.

– Палыч, забери. А? Всеми Богами прошу! Давай в следующий раз. А сейчас… Гуляев вернётся, давай его. А? Палыч?

Шеф откинулся на кресле и вздохнул.

– Меня просили оттуда? – Таран поднял вверх указательный палец и скрестил на груди руки.

– Ити-и-ить твою мать! – соскользнув со стола, взвыл Прилуцкий и хлопнул себя по бёдрам. – Она ещё и блатная! Спасибо, Палыч! – он слегка поклонился. – Вот уж от тебя никак не ожидал!

Все в департаменте, да пожалуй, и выше, знают – Прилуцкий терпеть не может блатных и в свою команду никогда не берёт.

– Да погоди ты, Ян! Не кипятись!

Таран поднялся с кресла и подошёл вплотную к капитану.

– Она дочь Бахрама Алиараша Фархади, – тихо проговорил Палыч.

– Да хоть кого…

Прилуцкий запнулся. Брови медленно поползли вверх. Он перешёл на шёпот:

– Полковника Фархади? Того самого?

– Теперь ты понимаешь? ТАКОЙ просьбе я не мог отказать.

Ян вздохнул. Во всём мире помнят подвиг командира спецназа Тегеранского департамента Иранского главка. Десять лет назад американские корпорации транслоцировали в Иран 1914 года диверсионную группу. В состав группы входил сотрудник с коэффициентом Агнихотри чуть более пятнадцать тысяч. Такой уровень позволяет создать новый хроноствол. У самого Прилуцкого, например, тысяча семьсот тридцать пять агни. Тоже немало. Чтоб ускорить формирование ствола и новой истории амерам сначала надо было уничтожить нынешний. Для этого среди оборудования находилось устройство, позволяющее на короткое время в полтора, два раза усиливать уровень Агнихотри человека. Диверсантам почти удалось задуманное. На перехват послали отряд иранского спецназа во главе с полковником Фархади. Полковник принял на себя удар хитроумного устройства, успев ликвидировать суперсотрудника. Бахрам Алиараш Фархади пропал во всех ветвях времени. Будто его и не было. Нет. Не совсем так. Каким-то чудом, память о нём осталась, хотя по всем расчётам и моделям ничего подобного произойти не могло. Сохранились даже фотографии полковника, а не исчезли, как обычно бывает, когда человека «стирают» из всех хроноветвей ствола. Даже дочь осталась в мироздании…

– Возьми её, – мягко произнёс Таран. – Считай, моя личная просьба.

Ян скрипнул зубами.

– Возьми, – Таран положил руку ему на плечо, – как друга прошу.

Прилуцкий вздохнул, подумал пару секунд.

– Палыч, ты меня без виброножа режешь. Ладно.

Таран расплылся в улыбке.

– Спасибо, дружище.

И хлопнул Прилуцкого по плечу. Ян развёл руками.

– Пострадает моя репутация. Теперь будут считать, что я любого блатного возьму.

– Об этом не волнуйся. То, что девочка принята к нам… хм… по просьбе… знают только пара человек в Тегеране и один в Москве. К тому же, она мечтала с тобой работать.

– Что-о-о?! Ну, Палыч!

Ян даже слов не находит.

– Максимыч, – Таран взял друга за плечи, – не бушуй. Девочка хорошая, красавица.

– Мне не красивая мордашка нужна, а опытный сотрудник, – буркнул капитан.

– Договорились? – подполковник отпустил Прилуцкого и протянул руку ладонью вверх.

Капитан почесал стриженный затылок и схватил твёрдую ладонь друга.

– Но, – он поднял указательный палец, – Палыч, до первого косяка.

– Кто не ошибается, Ян? Тот, кто ничего не делает. У самого помнишь, сколько косяков было? То-то же. Как у вас с Милой? – сменил тему Таран.

Прилуцкий махнул рукой и отпустил ладонь шефа.

– Да никак. Расстались. У неё новый ухажёр, замуж собирается.

– Дурак ты, Максимыч, – покачал головой подполковник. – Такую женщину потерял.

– Знаю. Сам виноват. Но ты подумай, Палыч. Я? Женат? Чушь! С моей-то работой!

Таран лишь махнул рукой.

– Да ну тебя! Иди.

Капитан вышел. Девчонка отскочила от портала. Подслушивала, пигалица? Да на здоровье! Тут такая звукоизоляция, дай Боги. Но припугнуть стоит.

– Подслушиваешь, лейтенант! – Ян сверкнул глазами.

– Никак нет, господин капитан! – девчонка вытянулась по стойке «смирно».

Комбинезон выгодно облегает стройную девичью фигурку. Ян на мгновение покосился на упругую молодую грудь и снова взглянул в горящие серые глаза.

– В общем так, младший лейтенант, остаётесь в моей группе…

Губы девчонки расползлись в широкой улыбке. На фоне загорелого лица обнажились великолепные белые зубы… Да какой загар? Она же персиянка. Стоп! Не о том думаешь, капитан!

– …до первого, самого маленького косяка. Всё ясно?

Девчонка, лучась от счастья, кивнула и, спохватившись, снова вытянулась в струнку:

– Так точно, господин капитан! Разрешите идти!

– Да, – хмуро бросил Прилуцкий.

Он уже почти повернулся, чтоб уйти, как девчонка учудила.

– Господин капитан, Ян Максимович, – шагнула вперёд, легонько положила руки на плечи, поднялась на носки и чмокнула в щёку. – Спасибо. Простите!

И умчалась. Ян проводил взглядом хрупкую стройную фигурку. Когда лейтенант скрылась в боковом коридоре, раздался радостный девичий визг:

– Бали-и-и![17]17
  Да-а-а! (фарси)


[Закрыть]

– Тьфу ты! Пацанва! – выругался Прилуцкий.