Текст книги "Тысячелетие вокруг Черного моря"

Автор книги: Дмитрий Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Славяне на военной службе в ромейской армии. Анты – союзники Империи Ромеев.

Обаяние греко-ромейской цивилизации не могло обойти стороной славянский мир. Одной из наиболее ранних форм приобщения славян к ромейской культуре, и установления контактов между славянским и греко-ромейским мирами, стала служба многочисленных выходцев из славян в ромейской армии. Пожалуй, первым известным событием такого рода, зафиксированным источниками, является пребывание неординарного ромейского полководца Хилвудия, по происхождению анта, на посту командующего войсками диоцеза Фракии («всей Фракии») в период с 530 (531) по 535 г. Прокопий Кесарийский в рассказе о Хилвудии неоднозначно подчеркнул близость полководца «к дому императора Юстиниана», что в принципе свидетельствовало о верности идеалам греко-ромейской цивилизации и было несомненно важно для варвара, перешедшего на службу к ромеям. По словам того же Прокопия: «Хилвудий... стал настолько страшен варварам, что в течение трех лет, пока он там пребывал в этой должности, не только никто не смог перейти Истр (Дунай) против ромеев, но и ромеи, часто вступая с Хилвудием на противоположный берег, убивали и порабощали тамошних варваров» ^{58} . В научной традиции Хилвудия уверенно считают славянином-антом, хотя в тексте Прокопия прямых указаний на этот счет нет ^{59} .

Для ведения успешных войн с варварами ромеям нужны были не только хорошо обученные имперская армия и федераты. Надежные и смелые наемники из варварской среды, хорошо знакомые с тактикой и приемами вооруженной борьбы, применяемыми варварами, были им также необходимы. В 536 году император Юстиниан Великий начал войну против мощного Остготского королевства в Италии. Войска возглавил прославленный ро-мейский полководец Велисарий, покровительством которого пользовался известный автор «Готской войны» Прокопий Кесарийский. Он присоединился к Велисарию на Сицилии в том же году. Война шла с переменным успехом. Будущий историк активно в ней участвовал. Вот тогда Прокопий и познакомился со славянами, служившими в ромейской армии. Велисарий, осажденный в Риме готами, просил о подкреплениях с Сицилии. Спустя двадцать дней, в апреле 537 г., к нему на помощь подошли стратеги Мартин и Валериан во главе 1600 конных воинов, среди которых «больше всего было гуннов, склавинов и антов». Велисарий был очень обрадован прибытию значительного в тех условиях подкрепления, так как сам располагал в Риме 5-тысячным войском. Затем последовало сражение и снятие осады Рима готами. Видимо, довольно часто славянам поручалось вести разведывательные действия на территории врага и брать «языка». Одно из таких событий красочно описал Прокопий в рассказе об осаде города Ауксима (Озимо) в Италии. Город, в котором в 539 г. укрепились готы, упорно сопротивлялся. Велисарию необходимы были сведения о настроениях среди осажденных и, видимо, о наиболее слабых местах в системе оборонительных сооружений. Вот тогда один из наиболее ловких и сильных склавинов, умевший хорошо маскироваться и неожиданно нападать на врага, превосходно исполнил поручение командующего и захватил «языка». Термин «захватить «языка» позднее встречался в сочинении «Стратегикон» (595-602 гг.) императора Маврикия и в военном разделе поучений Кекавмена ^{60} . Во всех переводах на славянские языки это место передавалось одинаково, т.е. как сообщение о захвате пленного, от которого можно получить необходимые сведения. Видимо, это выражение давно стало в империи устойчивой метафорой в воинском жаргоне, проникшей впоследствии (как калька с греческого) в славянские языки вместе с переводной литературой.

Еще одним характерным примером участия славян в боевых действиях в составе ромейской армии являются события начала 547 г., когда ромейский полководец Иоанн вел войну в Южной Италии против готов. Тогда Рим был захвачен готами Тотилы, которые вели наступление и на юге. Ромейский стратиг Туллиан обезопасил область Луканию, поставив для обороны узкого горного прохода 300 воинов-антов, придав им в помощь местных крестьян. Главным мотивом здесь было то, что «эти варвары искуснее всех умеют сражаться в труднодоступных местностях». Мало того, этот воинский контингент был специально выделен Иоанном по просьбе Туллиана. Узнав об этом, Тотила также усилил штурмовой отряд готов силами окрестных крестьян. В произошедшем столкновении «анты с присущей им доблестью (при том, что и неудобство местности им споспешествовало) вместе с крестьянами из отряда Туллиана опрокинули врагов; и произошло великое их избиение» ^{61} .

Прокопий сообщал, что основу военного строя славян составляла пехота, но были у них и конные отряды, о чем известно из других источников: Феофилакта Симокатты, Иоанна Эфесского, Михаила Сирийца. Чаще всего славяне входили в состав ромейских воинских соединений на правах «симмахов» (союзников), т.е. контингент из варваров подчинялись собственным военачальникам. Вероятно, контингент «симмахов» был и в войсках Хилвудия. Со временем славяне все теснее вовлекались в военную структуру империи и даже становились «стратиотами» (воинами регулярного строя).

Не менее интересные сведетельства о военной службе славян в ромейской армии в VI в. представлены в «Истории» Агафия Миренейского ^{62} . Этот автор начал свое сочинение в 552-553 г., т.е. непосредственно продолжал Прокопия Кесарийского. Изложение событий здесь прерывается 559 г. – нашествием Забергана. Сведения Агафия о славянах и антах представляют собой интерес в первую очередь для славянской ономастики; кроме того, для

VI в. – это второй и последний источник о службе славян и антов. в ромейской армии. Автор рассказывал о событиях войны Ромейской империи и Сасанидского Ирана за Лазику (Западнаую Грузию) в 555-556 гг., о военных операциях имперской армии в Италии. Он нигде не говорил о личном участии в этих военных действиях. Но, очевидно, он черпал все эти сведения из документов канцелярий действующих армий, пользовался мемуарами, так как прямо засвидетельствовал использование «Новелл» Юстиниана.

На страницах «Истории» изложен рассказ о наступлении трехтысячного конного войска персов в Закавказье. Против них был послан отряд из шестисот всадников под руководством Дабрагеза и Усигарда. Из дальнейшего изложения ясно, что Дабрагез (Доброгост) по происхождению ант. Некоторые исследователи считают антом или славянином и Усигарда (Всегорда), что нашло свое отражение и в работах известного слависта П. Шафарика ^{63} . Охранение и разведка в персидском войске в тот момент отсутствовали, видимо, персы не ожидали встретить противника так близко. Этим и воспользовались ромейские военачальники Дабрагез (Доброгост) и Усигард (Всегорд), совершившие ускоренный бросок в сторону противника. Все это свидетельствовало о хорошо налаженной разведке в отряде, которым командовали славяне. У дороги ими была устроена засада. Когда противник приблизился, тогда «разом напали воины Дабрагеза и Усигарда и, поразив их (персов) внезапностью, тотчас обратили в бегство».

Затем имя Дабрагеза встречается в рассказе об охране ромейской флотилией реки Фасис (Риони). Здесь Дабрагез назван таксиархом (командиром среднего ранга), под началом которого находились десять кораблей с сотнями ромейских воинов. Под его же началом состоял и гунн, лохаг (лоха – подразделение ромейской армии числом до 200 воинов) по имени Элмингир. Отряд Дабрагеза бдительно охранял реку и смог вернуть в состав флотилии еще один корабль, ранее захваченный персами.

Интересен яркий и живой рассказ Агафия о том, как сто отважных ромейских воинов были посланы ночью с задачей пробраться в скальное укрепление мисимиян – союзников персов. Вел штурмовую группу воин Илл, ранее разведавший подходы к укреплениям противника. За ним следовал дорифор (член личной дружины высшего офицера, состоявшей из отборных солдат) по имени Зипер. За дориформ – сын Дабрагеза Леонтий, «вслед ему – Феодор таксиарх». Заметим, что имя Леонтия упоминается среди элитных командиров штурмовой группы. В завязавшемся сражении Леонтий принимал активное участие, но поскользнулся, упал и покатился вниз со скалы. Он видимо, остался жив, так как упал на щит и разбил его. Во время сражения мисимияне пытались наступать под прикрытием «черепахи». «…И прежде, чем они стали приближаться и прятаться (под прикрытием «черепахи», составленной из щитов), – писал Агафий, – некто именем Сваруна, славянин, бросает копье в более уязвимого «из намеревавшихся спрятаться под «черепаху» и поражает его насмерть». В завязавшемся рукопашном бою противник ромеев был разгромлен, а укрепление захвачено.

Рядом исследователей были сделаны выводы о том, что, поскольку имя Леонтий греческого происхождения, то Доброгост уже давно адаптировался в ромейской среде и был женат на гречанке. Скорее всего, и отец, и сын были христианами. Судя по всему, в описываемое время Леонтию было не менее 18-20 лет. Т.о., Доброгост поступил на службу в то время, когда появились первые свидетельства об антах в имперской армии (Прокопий). В совокупности сведения о Доброгосте подтверждают то, что он был командиром отряда федератов и стратиотов, а не предводителем антских симмахов, т.е. союзников-варваров, нанимаемых на временную службу из числа соседей империи. Имя Сваруна по традиционной этимологии происходит от славянского слова «свар» – битва, или драчун, крикун. Существует и славянский теоним – «Сварог» ^{64} .

Оценивая в целом значение славянских воинских контингентов и военных специалистов в армии Ромейской империи VI в., можно говорить об их высоком профессионализме; боевой выучке, смелости, находчивости и надежности. Необходимо отметить, что большую часть славянских наемных контингентов и военных специалистов на командных постах составляли выходцы из восточнославянской среды – из антов (если термин восточнославянская среда применим к той эпохе). Важно подчеркнуть, что славянские воинские контингенты и военные специалисты находились на острие важнейших боевых операций, проводимых ромейской армией той эпохи. В ходе боевых действий этим подразделениям и специалистам, говоря современным языком, доверялись наиболее опасные и важные диверсионно-разведывательные и десантно-штурмовые операции. Зачастую, наряду со славянами в составе ударных варварских подразделений упоминаются гунны. Однако гунны всегда были сильны своей конницей и стрельбой из лука. Славянские контингенты командование ромейской армии ценило за их универсальность, умение воевать в пешем строю и в соединениях конницы, успешно действовать на открытой равнине и в лесах, в засадах и оборонительных укреплениях, в горах и на флоте ^{65} .

В VI в. источниками зафиксировано пятнадцать наиболее крупных вторжений славян на территорию империи. В массе своей они были совершены западнославянским племенным союзом – склавинами (самостоятельно или в союзе с другими варварами). Лишь только два вторжения (518-527; 537 гг.) были совершены антами, которых большинство исследователей, на основании свидетельств древних авторов, считают восточнославянским племенным союзом. Описывая их расселение, Прокопий указывает, что севернее берегов Понта Эвксинского, Меотиды и низовьев реки Танаиса живут гунны-утигуры, «а за ними еще выше к северу, сидят бессчетные племена антов». «Иордан и Прокопий видели различие между склавинами и антами лишь в том, что они принадлежали к разным военно-политическим объединениям, т.е. это отличие было не собственно этническим, а этносоциальным и обусловливалось подданством двум нередко враждующим племенным союзам» – так сформулирован тезис о взаимоотношениях внутри славянского мира Восточной Европы VI столетия в издании, посвященном развитию этнического самосознания славянских народов ^{66} . И действительно, под 540 г. (у Прокопия Кесарийского) и 585-587 гг. (у Иоанна Эфесского) зафиксированы сообщения о войнах антов со склавинами. Причем второй раз война эта началась по инициативе ромейских дипломатов, когда анты выступили как союзники империи против склавинов, разоряющих Фракию и Грецию. Кроме того, по сообщениям источников, анты являлись союзниками ромеев в войнах с готами и в 545, 547, 550 гг. Преимущественно анты выступают в источниках как наемники, порой занимают командные посты в ромейской армии даже в войнах со склавинами (Хилвудий). Но в отличие от Прокопия, который говорил об антах как о союзниках империи, император Маврикий рассматривал и склавов и антов в равной мере как врагов империи. Видимо, широко распространенное в научной литературе мнение, что анты с 545 г. вплоть до 602 г. оставались неизменно союзниками империи, нуждается в некоторой корректировке. Возможно, что союз антов с империей не был непрерывным. Но с этого времени в источниках нет никаких свидетельств о нападениях антов на империю. Также в существовании такого союза на рубеже VI-VII вв. трудно сомневаться. По сообщению автора середины VII в. Феофилакта Симокатты ^{67} авары совершили в 602 г. поход против антов именно потому, что анты были союзниками ромеев.

Ромейские авторы середины VI – начала VII в. о социально-экономическом строе и военной организации славян

С середины VI века ромейские авторы начинают уделять более пристальное внимание описанию внешности, быта, экономическим и социальным условиям жизни славянства. В отличие от Иордана, Прокопий уже в 545 г. подчеркивал, что склавины и анты живут в условиях родоплеменного строя и военной демократии. Он же, подробно описывая их быт, внешний вид, вооружение, говорил об этническом родстве тех и других: «А живут они в жалких хижинах («калибах», «халупах»), располагаясь далеко друг от друга и каждый меняя, насколько можно часто, место поселения. Вступая же в битву, большинство идет на врагов пешими, имея небольшие щиты и копья в руках, панциря же никогда на себя не надевают; некоторые же не имеют ни хитона, ни плаща, но, приспособив только штаны, прикрывающие срамные части, так и вступают в схватку с врагами. Есть и у тех и у других и единый язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга ничем не отличаются, ибо все они и высоки, и очень сильны, телом же и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняется и к черноте, но все они чуть красноватые» ^{68} . Сообщения Прокопия Кесарийского о жилищах славян подтверждаются археологическими изысканиями в Левобережном Подунавье. Эти жилища представляли собой полуземлянки с двускатными крышами. Существуют предположения о том, что славянские слова «калиба», «халупа» и т.п. восходят к греческому слову «калибн», означающему военную палатку ^{69} .

Сообщения Прокопия о вторжениях славян под 547, 549, 550 гг. также сильно меняет представление об их военной и социальной организации. Если ранее Прокопий говорил о вторжениях «огромного войска», «всего народа», «полчища» («омилос» – плохо организованного военного соединения) славян, то в указанные годы он подчеркивал их превосходную военную организацию. Так, под 547 г. он свидетельствовал о вторжении небольшого, хорошо организованного конного войска, названного им «стратевмой». Этим словом ромеи обозначали только элитные кавалерийские соединения. Следовательно, в данном случае можно говорить не только о хорошей организации, вооружении, но также о профессиональной военной подготовке воинов и военной элите у славян. В 549 г. славяне выступили против империи под руководством лангобардского князя Ильдигиса и составляли большую часть его шеститысячного, в основном конного, войска. Весной 550 г. конное войско славян, опять названное Прокопием «стратевмой», достигало по численности трех тысяч воинов. Входе вторжения оно разделилось на два отряда, которые громили более крупные, элитные соединения кавалерии ромеев и брали приступом города. С полным основанием можно утверждать, что в это время у славян началось выделение военной знати и формирование военно-дружинного сословия ^{70} .

Во второй половине VI в. у ромейских авторов начинают появляться данные, свидетельствующие о роли и значении вождей у славянства. Так, под 560 и 578 гг. Менандр Протектор сообщал о наличие у славян-антов правителей-архонтов: Идаризия, его сыновей Мезамера и Келагаста; у склавинов: Даврентия-Даврита (Добреты) и «бывших с ним вождей», которые вели переговоры с ромеями или аварами, объявляли войну или заключали мир. По мнению исследователей Ивановой и Литаврина, «конечно, все анты не составляли единого племени во главе с несколькими равноправными архонтами… среди архонтов существовала иерархия» ^{71} . Скорее всего, существовал союз нескольких антских вождей (архонтов). В ходе переговоров с аварскими послами, когда те стали угрожать склавинам, Даврит и его окружение отвечали: «Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужой (землей), а не другие нашей. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи» ^{72} . В конце VI в. славянские вожди Ардагаст, Мусокий и Пирагаст возглавляли военные силы своих племен в борьбе за независимость против экспедиционной армии ромеев.

Иоанн Эфесский под 584 г. сообщал, что славяне за время набегов на империю «обогатились и приобрели золото, и серебро, и табуны лошадей, и много оружия. И они выучились воевать лучше, чем ромеи, (они), люди простые, которые не осмеливались показаться из лесов и защищенных деревьями (мест) и не знали, что такое оружие, кроме двух или трех лонхидиев, а именно это – метательные копья» ^{73} . Конечно, Иоанн совершенно прав, когда речь идет о богатствах, собранных славянами в виде военной добычи – о золоте и серебре. Но ведь развитие коневодства и кузнечного дела, специализирующегося на изготовлении оружия, у славян могли стимулировать частые войны, которые славяне вели с империей и иными соседями в VI в. Причем другие письменные источники и археологические данные подтверждают последнее.

Но наиболее ярким произведением, отразившим все стороны жизни славянского мира той эпохи, является «Стратегикон». Уже более трех столетий назад было доказано и позднее неоднократно подтверждено, что автором этого произведения является сам император Маврикий (582-602 гг.). «Стратегикон» написан, скорее всего, в период между 595 и 602 гг. Маврикий явно использовал более ранние письменные источники для своей работы, что подтверждается наличием анонимного военного трактата «О военном искусстве», написанном в 70-е гг. VI в. Однако военные обычаи склавинов и антов могли стать известны автору в результате обобщения современной для Маврикия боевой практики. Вполне допустимо и личное участие Маврикия в экспедициях в славянские земли. Отношение Маврикия к склавинам и антам как к военному сопернику самое серьезное. Отдав дань книжной традиции в описании их быта, он совершенно меняет тон, когда переходит к военным рекомендациям, выступая как искушенный специалист, обладающий и военно-теоретическими познаниями и боевым опытом. Все это свидетельствует о том, что новые оперативные и тактические рекомендации разрабатывались применительно к противнику, который расценивался всерьез.

Нужно иметь в виду, что в качестве объекта военного воздействия ромейской армии было представлено в основном мирное славянское население, лишь в силу необходимости вынужденное взяться за оружие. Но даже такой противник заслуживал того, чтобы в борьбе с ним были применены самые современные тактические приемы, средства вооружения, всевозможные средства дипломатии. Принципиально новым компонентом военно-политической концепции Маврикия является признание им необходимости учиться у противника. Представление о том, что военное искусство – исключительная монополия ромеев, а другие народы лишены его полностью, существенно корректируется этим автором ^{74} .

Рассказывая о хозяйстве славян, Маврикий отмечал: «У них множество разнообразного скота и злаков, сложенных в скирды, в особенности проса и полбы». Большинство исследователей предполагает, что славяне культивировали в сельском хозяйстве посевы гречихи, жита, проса, пшеницы, ячменя. Высказывается предположение о преобладании у них в отдельных районах мотыжного, подсечного, подсечно-огневого с перспективой перехода к пашенному земледелия. Не подлежит сомнению и оседлый характер их жизни, связанный со скотоводством и обработкой земли. Большое внимание автор уделил описаниям славянских поселений: «Поскольку хории (поселения) склавов и антов расположены поочередно вдоль рек и соприкасаются друг с другом, так что между ними нет достойных упоминания промежутков, а лес или болота, или заросли тростника примыкают к ним, то при предпринимаемых против них нападениях обычно случается так, что со вступлением в их первую хорию там задерживается в бездействии все войско; остальные (хории), поскольку они расположены по соседству и имеют близко леса, заметив это движение (войск), легко … избегают им предназначенного». По расчетам современных исследователей, протяженность одной хории, по Маврикию, колебалась от 4 до 5 км с учетом того, что они включали в себя прилегающие сельскохозяйственные угодья. Окружены и защищены они были естественными преградами: реками, лесами, болотами и оврагами. Однако можно предполагать, что уже в VI в. городища славян «мысового типа», возникавшие при слиянии рек или на стыке оврагов, защищались с «напольной стороны» рукотворным рвом, валом и частоколом.

Оценивая социальную организацию и строй славян, Маврикий говорил, что «поскольку у них много вождей и они не согласны друг с другом, нелишне некоторых из них прибрать к рукам с помощью речей или даров, в особенности тех, которые ближе к границам, а на других нападать, дабы враждебность ко всем не привела бы к (их) объединению или монархии». Реальная опасность объединения под властью одного вождя свидетельствует об ускорении процессов социального развития славянского общества на рубеже VI-VII вв. Видимо, Маврикию были известны случаи союзов славянских племен, когда, среди заключивших союз, еще не выделялся один главенствующий вождь.

Рассказывая о сопротивлении и самозащите мирного населения у славян, Маврикий отмечал, что «отчаянные юноши, имеющиеся среди них, используя подходящий момент, скрытно нападают на стратиотов, вследствие чего совершающие поход против них (славян) не в состоянии причинить ничего во вред неприятелям». Славяне, по его мнению, «опытнее всех (других) людей и в переправе через реки и мужественно выдерживают (пребывание) в воде, так что часто некоторые из них, оставшиеся дома и внезапно застигнутые опасностью, погружаются глубоко в воду, держа во рту изготовленные для этого длинные тростинки,… и достигающие поверхности воды; лежа навзничь на глубине, они дышат через них и выдерживают много часов, так что не возникает на их счет никакого подозрения».

Но наибольшее внимание автор уделяет военной организации и тактике славян. «Каждый мужчина вооружен двумя небольшими копьями, а некоторые из них и щитами, крепкими, но трудно переносимыми. Пользуются они также деревянными луками и небольшими стрелами, намазанными отравляющим веществом… Пребывая в состоянии анархии и взаимной вражды, они ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показываться в местах открытых и ровных не желают», – писал Маврикий. Различия в вооружении свидетельствуют, скорее всего, о специализации различных подразделений ополчения славян. Видимо, подразделения лучников набирались в первую очередь из молодежи и вступали в бой первыми. Преобладало наступательное оружие; о защитном вооружении сказано мало: оно реже использовалось во время стремительных набегов славян и служило в основном при защите их поселений. Впрочем, Прокопий Кесарийский говорил об употреблении склавами и антами в бою небольших щитов. Не упоминается и оружие ближнего боя, хотя наличие у славян мечей зафиксировано другими авторами (как более ранними, так и более поздними) и подтверждено археологическими данными.

«В сражениях вредят им метания стрел, – продолжал Маврикий, – неожиданные нападения на них, атаки из различных мест, рукопашные бои пехоты, особенно легковооруженной, позиции в местах обнаженных и открытых. Следовательно, необходимо подготовить войско из кавалеристов и пехотинцев, прежде всего, легко вооруженных, или аконтистов (воинов, метавших дротики), и большое количество метательных снарядов, не только стрел, но и иных дротиков, а также средств для (наведения) мостов, если возможно – так называемых «плавающих», чтобы совершать неожиданные переправы через реки, так как они в их стране многочисленны и труднопреодолимы». Император также отмечал, что нападения на славян лучше всего совершать в зимнее время, когда противнику тяжело укрыться в лесу. Что у переправы через Дунай, не далее одного дня пути, на территории империи необходимо оставить для прикрытия одну миру кавалерии (соединение до тех тысяч воинов) с видными архонтами во главе. Что в летнее время не предпринимать без разведки переходов через труднопреодолимые и лесистые места. И что при «возвращении через эти же узкие места, нужно или вырубить и расширить их,… или оставить в них до возвращения достаточное войско, чтобы враги, неожиданно, либо скрытно появившись, не причинили вреда во время пути армии, идущей, как обычно, с добычей». При организации стоянок армии автор также советовал остерегаться лесистых мест. Пехоту размещать внутри укрепленного лагеря, а кавалерию близ укреплений. Дозоры по его совету должны были «располагаться на удалении вокруг пасущихся лошадей». В случае особой опасности и кавалерию и коней надлежало сосредоточить внутри укрепленного лагеря.

И, наконец, самое предельное внимание в своем трактате Маврикий уделил разработке боевой тактики ромейской армии в ходе сражений, где еще раз уже подробно описал военную организацию и тактику славян: «Если же наступит время сражения, не выстраивать против них глубоких боевых порядков и предпринимать нападения на них не только с фронта, но и с других сторон. Если же, как случается, занимая более укрепленное место и будучи защищенными с тыла, они не допускают возможности, чтобы подвергнуться окружению или нападению либо с флангов, либо с тыла, необходимо одним устроить засады, а другим изобразить бегство на виду у них, чтобы они, охваченные надеждой на преследование, оставили укрепление; тогда повернуть против них или напасть на них тем, которые находятся в засаде… Пехотинцы необходимы не только в тесных местах и укреплениях, но и в местах труднопроходимых, и у рек: в таком случае можно легко построить через них переправы, когда там покажутся враги. Ведь когда немногочисленные скутаты (линейная пехота в доспехах с копьями и мечами) и псилы (пехота с легкими щитами, дротиками, луками и пращами), переправляясь скрытно ночью или днем, и в боевой порядок сразу же строятся, а то и реку имеют в тылу, они создают возможность навести мосты на реках для переправы. При трудных переходах через реки или (иные) места… совершенно необходимо иметь мощных опистофилаков (воинов арьергарда). Ведь случается, что нападения (врагов) предпринимаются тогда, когда войско разделено, и ушедшие вперед, не могут помочь задним. Предпринимаемые же против врагов… неожиданные набеги (следует) совершать по правилам, так чтобы одни нападали с фронта и приводили их в замешательство, а другие, пешие или конные, становились скрытно сзади, где и поджидали бы бегущих» ^{75} . Здесь усматривается противоречие с более ранним сообщением Маврикия о полном незнании славянами боевого строя. В тех случаях, когда славяне должны были принять бой на открытом месте, они применяли, очевидно, тесно сомкнутый строй, противодействовать которому, по указанию автора, следовало массовым применением метательного оружия и ближним боем легкой пехоты. Вот почему Маврикий писал о нападении на славян «не только с фронта, но и с других сторон», «с флангов, либо с тыла». В контексте этих соображений интересны высказывания болгарского исследователя А. Клибанова о том, что для нанесения противнику фронтального удара необходимым условием является наличие у него такого фронта ^{76} . Следовательно, рекомендации Маврикия предполагают использование славянами определенного тактического построения, именуемого «колонной». Не исключено, что это могла быть колонна в виде «клина» или «свиньи». В любом случае такое построение имело какой-то минимальный фронт, фланги и тыл и могло быть разгромлено или ударом из засады по флангам или комбинированным ударом с фронта и тыла. Вероятнее всего, что боевая тактика славян к исходу VI в. получила серьезный стимул для развития в ходе векового военного противостояния и войн с Империей Ромеев.

Итак, славянский мир в описании Маврикия – это сложный и устойчивый этно-социальный комплекс, обладавший на рубеже VI-VII вв. определенной самостоятельностью и внутренними ценностями. Это и составляло сущность нового подхода императора Маврикия к оценке врагов империи – склавинов и антов.