Текст книги "Аутсайдер (футбольный детектив)"

Автор книги: Дмитрий Малков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава шестая

В автомобиле Корнева догнал телефонный звонок.

– Ты его уломал, – сказал Хабаров. – Он остается. Правда, подавлен.

– Это нормально. Увези его домой. Завтра будет как огурец.

– Обязательно. Что надумал с ночлегом?

Этот неловкий момент…

– Перекантуюсь в гостинице, мне нужно еще поработать, боюсь тебя напрягать…

– Ни разу не напряжешь, – не отставал Хабаров, – у меня несколько комнат. И выбор алкоголя шире, чем в гостиничном мини-баре.

А, вот он куда клонит.

– Я предпочел бы уединиться, – сказал Корнев.

– Понимаю, гриф «секретно»… Но все-таки победу нужно отметить. Не отмажешься.

– Это не входило в мои планы…

Но Хабаров на своей волне:

– Как только освободишься, отправляйся в «Гриль», это в центре, на пересечении Достоевского и Циолковского. Справься у таксистов, если заплутаешь. Я буду там, как только мы разберемся с дэпээсниками, а то наш герой ни бельмеса с ними, сам понимаешь.

Действительно, не отмазаться. Впрочем, подкрепиться Корневу все равно нужно было. Он покатил сквозь городской анабиоз, бесцельно сворачивая и петляя по незнакомым переулкам. Корнев сам медленно и верно погружался в мысленную глухоту, перенимая привычки этого скромного и хилого места. Наконец, почувствовав, что достаточно голоден, направился к «Грилю».

Подвальное помещение было облагорожено футбольной символикой, других принципиальных отличий от питейных заведений в нем не наблюдалось. Количество посетителей было умеренное, Корнев примостился за угловым столиком, заказал первое попавшееся, на что угодил взгляд в меню. Под конец его трапезы нарисовался Хабаров.

– Ну ты вообще даешь, – сказал он, расплываясь в улыбке.

Непонятно, к чему это относится.

– Я ведь думал, как будет. Ты приедешь, поднимешь все свои связи, обзаведешься компроматом на каждого участника, в том числе и на меня, будешь взятки раздавать направо и налево.

– Кому? – спросил Корнев.

– Да откуда я знаю. Всем.

– Наверное, твое начальство так же думало.

– Наверное, – согласился Хабаров. – Слушай, ты не обижайся на них, это у них нервное, они все-таки хорошие люди, даже во времена, когда футболистам приходилось носить форму домой, чтобы выстирать – да, такое тоже было, – они все делали, чтобы в грязь лицом не ударить.

– Что они делали?

– Ну, они всегда за коллектив, понимаешь? Тот же Тарас, он хоть и хмырь знатный, но на самом деле добрый. И Ахмеда он любит неразделенной любовью, поэтому он и обозлился, когда тот лыжи намылил. Я знаю, что тебе с ними было трудно…

– Я уже получил официальные извинения.

– Я рад. Тогда не будем об этом.

И Хабаров принялся заказывать. Корнев опасался, что они вдвоем не осилят столько алкоголя и закусок. Он чуть не поперхнулся, когда скаут бросил ему:

– А ты что будешь?

Корнев забыл напомнить Хабарову, что тот за рулем. Застолье развивалось под неловкие тосты и долгие паузы между распитием, однако вскоре все пришло в положенную кондицию.

– Расскажи про «Дизель», – сказал Хабаров. – Если это не секрет фирмы.

– Сроки давности этого секрета истекли. Я даже не знаю, где сейчас этот «Дизель».

– Во втором дивизионе.

– Когда он выбрался наверх, его считали перспективным клубом. Крупные вливания, сыгранная команда, дорогой тренер. В первом же сезоне – пятое место. Едва-едва не дотянули до еврокубков. Они наняли меня сразу, как только оказались в Премьер-Дивизионе.

– Ну и ну. Зачем?

– Видимо, подозревали, что их начнут глушить. Я должен был выступить этаким футбольным ангелом-хранителем. Упредить возможные атаки. Но вначале у меня создалось впечатление, что опасения беспочвенные. Я, конечно, продолжал дежурить – разнюхивал, подкупал, сопровождал сделки. Но потом ко мне пришло ощущение, что работаю впустую. Затишье усыпило мою бдительность. И я отпустил ситуацию. Буквально на пару недель. «Дизель» тем временем усилился Антоновым. Это была самая крупная трансферная удача в их истории. Конечно же, последняя. Кто-то посчитал, что «Дизель» много на себя берет. И на него объявили охоту.

Хабаров позабыл о трапезе и слушал Корнева, подавшись через весь стол. «Гриль» наполнился гогочущей музыкой, приходилось напрягать слух.

– Во второй сезон в Премьер-Дивизионе «Дизель» вступил чуть ли не в числе фаворитов, но тогда еще мало кто понимал, что это уже не клуб, а пациент. И со стороны, я теперь понимаю, это могло выглядеть лишь как череда неудач, но у меня наметанный взгляд. Я-то знал, что это чей-то приказ – уничтожить «Дизель». И я пытался выяснить – чей. Но так и не смог. А «Дизель» тем временем нес потери. Сломали Антонова, клуб обвинили в коррупции, от него отвернулись несколько спонсоров. Я вертелся как мог, честно. Я в тот сезон отказался от других заказов, работал только на «Дизель». Но заказчик травли все время от меня ускользал, я даже примерно не мог предположить, откуда исходит атака.

Хабаров нащупал рюмку, поднес ко рту, да так и замер, не мог оторваться от рассказа Корнева.

– У меня началась паранойя, мне стало казаться, что работают не против «Дизеля», а против меня. В принципе вариант не фантастический – мое фиаско ставило под сомнение репутацию и дальнейшую карьеру. Но это, конечно, бред, потому что кто станет топить целый клуб ради того, чтобы уничтожить внештатного советника? Но я все же проработал и этот вариант, провел ревизию моих потенциальных соперников и врагов. Только время зря потратил.

Хабаров машинально выпил. Корнев еще не видел, чтобы люди пили машинально. Но скаут, кажется, сам не заметил, что осушил стопку. Даже не поморщился и не стал закусывать.

– «Дизель» продержался в Премьер-Дивизионе еще один сезон, а потом вылетел. А потом им стали не по карману мои услуги. Это официальная версия. На самом деле они стали неактуальны. Потому что в Премьер-Дивизион их все равно не пустили бы.

– Я помню, – сказал Хабаров. Видимо, это относилось к турнирной судьбе «Дизеля».

– Мы договорились не афишировать наши деловые связи, и, на удивление, этот провал не очень сказался на моем реноме. Но история здесь и не в этом. Тут я впервые столкнулся с неподконтрольными мне футбольными силами. Речь идет не об элите, потому что элиту я знаю досконально. «Дизель» пал жертвой какой-то абсолютной воли, которая не знает отказов. Раньше я думал, что мой главный ресурс – это связи, но оказалось, что существует и некий потусторонний спортивный мир, где не работает ни одна моя уловка, и уж тем более дельцам этого мира плевать на мои связи. Получается, все эти посаженные президенты клубов и главные тренеры – они не просто рядовые, они вообще никто. Ну а кто тогда я?

Хабарову требовалось время, чтобы переварить услышанное.

– Я все равно не понимаю, как ты работаешь, – сказал он. – Ты то ангел, то дьявол. Взять, например, Адлейбу.

– Адлейба – это персонаж.

– В смысле?

– Я готов спорить, что тебе о нем ничего не известно.

– Я много знаю. Хороший специалист, самоучка, продрался с самого низа…

– Да все это чепуха, – почти зло пресек Корнев. – Это легенда, не больше. Я знаю, о чем ты. Типа, он несправедливо обиженный маэстро, которого невзлюбили в российском футболе, и он ушел, чтобы не омрачать этот свинарник своим благородством.

Хабаров пожал плечами.

– Тиран он. И сволочь, – сказал охмелевший Корнев. – Не знаю, кто его нашел в этой вшивой Абхазии и зачем его посадили в «Хронос» да еще на такой жирный контракт, но это была большая ошибка. Он почему-то возомнил, что у него карт-бланш на самый страшный беспредел, и принялся вытворять невообразимое: тасовал состав, выгонял в резерв лучших, доверял самые сложные позиции игрокам «молодежки», скандалил, судился с газетами, дрался с судьями, матерился на пресс-конференциях, в общем, сходил на нет.

Официантка принесла поднос добавок. Теперь яства и алкоголь уже не казались Корневу такой уж непосильной задачей.

– Однажды руководству «Хроноса» все это встало поперек горла. Этого идиота выгнать бы взашей да еще прессануть в подворотне, но! Контракт. Слишком уж неподъемные для клуба отступные ему светили в случае досрочного расторжения договора. И «Хронос» обратился ко мне.

– Но ведь «Хронос» при Адлейбе побеждал, – вставил Хабаров.

Корнев наморщил лоб, помотал головой.

– Это самая большая загадка. Я это объясняю только везением. В любом случае так не могло продолжаться долго. Клуб был втянут в полтора десятка судебных тяжб одновременно, Адлейба уже перестал с кем-либо считаться, на него не действовали ни уговоры, ни угрозы. И его нужно было убрать.

Корнев на секунду задумался, стоит ли рассказывать дальше, он не привык откровенничать с посторонними, но для Хабарова, который теперь считал себя вечным должником, сохранить эту тайну было делом чести.

– И что ты сделал? – не осилил Хабаров затянувшейся паузы.

– Мы инсценировали три договорняка.

– Инсценировали три договорняка? – весь выпучившись, переспросил Хабаров.

– Да. Мы дождались короткой серии неудач «Хроноса», когда клуб раз за разом проиграл несколько матчей не самым выдающимся соперникам. Затем подделали все что можно: переписку, телефонные разговоры, банковские переводы. И предъявили это Адлейбе. Он понимал, что его подставляют, но переть супротив не мог, так как на кон была поставлена его карьера не только в «Хроносе», но и в футболе. Если бы хоть что-то из фальсификата выплыло бы наружу, то на передовой оказался бы он. Он побуянил, побуянил… и ушел. Разумеется, о его повадках все были прекрасно в курсе, поэтому никто его не хотел. Так он и сгинул.

Молча выпили, будто за упокой.

– Почему у меня такое чувство, что ты не рассказал мне и половины? – сказал Хабаров.

– Все остальное детали.

– Возможно.

– Завтра мне надо быть в Москве, – зачем-то сказал Корнев.

– Приезжай к нам в отпуск.

Корнев не улыбнулся.

– Ты женат? – поинтересовался он.

– Ты спрашивал. Я разведен.

– А, да. Не дождалась из командировки.

– Что-то вроде того.

Хабаров достал из-за пазухи капли для носа, прыснул в каждую ноздрю.

– Это хуже наркотика, – сказал он. – Их давно пора запретить. Без них невозможно жить. Всегда ношу с собой, потому что боюсь, что нос заложит в самый неподходящий момент. Иногда чувствую себя, как выброшенная на берег рыба. Натурально паникую, что задохнусь.

– Мой отец любил хоккей, – сказал Корнев. – Когда не было возможности посмотреть прямую трансляцию, он записывал матч на видеомагнитофон или дожидался повтора по телевидению. При этом избегал новостей спорта и делал все, чтобы избежать информации о результате матча. И когда он смотрел игру в записи, то болел и переживал точно так же, как если бы она шла в прямом эфире. И это несмотря на то, что исход был всем известен. Всем, кроме него. Он обманывал систему. Путешествовал в прошлое. Делал свое персональное время.

Они дошли до того, что каждый начал разговаривать с самим собой. Пить дальше не имело смысла. Корнев сказал, что ему пора. Хабаров не стал виснуть на руках.

В гостинице он набрал номер жены.

– Привет, – сказал он.

– Уже очень поздно, – ответила она сонным голосом.

– Я знаю, извини.

– У тебя все нормально?

– Да. Я справился.

– Молодец.

– А ты?

– Что я?

Он не стал уточнять.

– У тебя точно все нормально? – спросила она.

– Точно.

Он завел будильник со значительным запасом, но этого не понадобилось, потому что за час до подъема позвонил Хабаров и сказал, что Беккая этой ночью избили и сейчас он в коме.

Глава седьмая

Она подозревала, что коллеги ее недолюбливают. Оксана сама себя иногда обвиняла во въедливости, скрупулезности и навязчивости, но подозревала, что если откажется от этих качеств, то ее доход уменьшится в разы. На пресс-конференциях она бомбардировала вопросами спикеров, увеличивая хронометраж мероприятия минимум на двадцать минут. За статью она садилась только после того, как всполошит своими непрекращающимися звонками полгорода. Некоторые политики и политологи знали номер Оксаны наизусть и игнорировали ее звонки; она не терялась и звонила с чужих телефонов.

В редакции к ней относились прохладно, потому что ее пространные, забитые долгими цитатами материалы занимали полномера и будто бы выпирали из газеты. Нормальные отношения у нее установились только с главным редактором, который понимал, что Оксана хоть и фрик, но работает за четверых. Поэтому ценил.

Оксана вечно спешила, но все равно опаздывала, вот и в то утро она запрыгнула в свою корейскую малолитражку, название которой даже не пробовала запомнить и, насколько ей позволял водительский опыт, понеслась в редакцию, мысленно подбирая варианты названия для написанной ночью статьи. Статья была о транспортном лобби в городском парламенте. Несколько думцев, которые, по неофициальным данным, контролировали две трети всего автобусного парка Верхнекамска, собирались в очередной раз способствовать росту цен на проезд в общественном транспорте. Статья была острой, местами разоблачительной, но вот с названием не сложилось.

У нее появилось дополнительное время, чтобы обдумать этот вопрос, когда она угодила в пробку на подъезде к офису. Оксана вздохнула, закурила тонкую, почти безвкусную сигарету, приоткрыла окно. Передавали десятичасовые новости, а значит, опоздает она незначительно.

– …нападающего верхнекамского «Минерала» Ахмеда Беккая… – бубнил радиоведущий.

Она удивилась, что новости спорта передают в начале выпуска и прибавила громкость.

– …после чего футболист впал в кому. Руководство клуба отказывается комментировать ситуацию. Эксперты в правоохранительных органах отмечают, что дело из разряда раскрываемых, так что очень скоро мы узнаем подробности случившегося…

Она не представляла, о чем идет речь, но ей этого и не требовалось, Оксана привыкла все делать на ходу, и спортивные тонкости ее не смущали.

– Кто такой Ахмед Беккай? – спросила она, влетая в редакцию и сваливая ручную кладь на стол, который и так трещал под напором неразобранных бумаг.

– Стоп, я пишу об этом, – сказал оскорбленный Заварин.

Оксана не стала перечить спортивному обозревателю. Пока.

– Что там случилось?

– Избил его кто-то, ничего толком не известно, – уклончиво проговорил Заварин.

– А почему ты об этом пишешь?

– Почему? А кто еще об этом будет писать?

Кроме них двоих в редакции сидели еще два журналиста, Катя Соломонова, специалистка неопределенного профиля, и Женя Храпов, который довольно посредственно ваял что-то на тему культуры. Оба, понятно, молчали в тряпочку.

– Это ведь уголовщина, – сказала Оксана. – Соломонова об этом иногда пишет.

Молоденькая Катя уставилась на Оксану. Оксана решила не обозначать свои претензии на материал, но все же произвести небольшой подкоп под Заварина.

– А при чем тут Катя?

– Это уголовщина, – повторила Оксана.

Заварин махнул рукой и демонстративно начал что-то печатать. В кабинет вошел расслабленный Ковин с неизменным планшетником подмышкой. Летучка.

Сначала он раздал несколько предсказуемых поручений – интервью у Кати, какая-то фестивальная чушь у Храпова. Затем сказал:

– Беккай.

Все замерло.

– Кто из вас об этом пишет?

– Что значит «кто из вас»? – сорвался со старта Заварин.

– Я подумал, что Оксана…

– Я спортивный обозреватель, – напомнил Заварин.

– Это да, – сказал Ковин.

– А о чем ты планировал писать в статье? – вновь осведомилась Оксана.

Теперь от ответа ему было не отпереться. Оксана продолжила:

– О том, сколько голов он забил и какое место команда занимает в чемпионате?

– Ты к чему это? – уже не стесняясь своей злобы, спросил Заварин.

– К тому, что Беккай чернокожий, правильно?

– Допустим.

– А значит, это вполне могли быть праворадикалы.

– Это смешно, – сказал Заварин Ковину. – Это же вилами по воде…

– В любом случае это тянет на межнациональную рознь, ты в этом ничего не понимаешь, – сказала Оксана.

– А ты в футболе что-нибудь понимаешь? – резко спросил Заварин. – Ты хоть знаешь, как зовут президента клуба?

– Без понятия.

– А куда ты лезешь тогда?

– Спокойнее, – посоветовал Ковин.

– Это смешно, – повторил Заварин. – Она что, эксперт по всему на свете? Ты же хотела отдать материал Кате, почему же ты непоследовательна?

Катя выпучилась на Заварина. Ее в последнюю очередь интересовали межнациональные конфликты и избитые до полусмерти негры.

– Пишите вместе, – предложил Ковин Оксане и Заварину, видимо, считая, что это идеальное компромиссное решение.

– Ничего я с ней писать не буду, – сказал Заварин.

– Не дуйся, – посоветовал Ковин.

У редактора всегда был такой умиротворенный и тихий голос, что он не указывал, а именно советовал. Заварин уткнулся в монитор, всем видом давая понять, что Оксана может рассчитывать на его презрение до конца жизни.

– Ну а если это не праворадикалы? – спросил Ковин. – А просто подростки свинчаткой по башке стукнули, за бумажником охотились.

– Тогда я, конечно, отдам материал Кате.

– Так, все, хватит, – сказал Заварин, поднялся с таким видом, будто направляется писать заявление об уходе, но ушел в курилку.

Глава восьмая

По радио сказали правду, в «Минерале» действительно отказывались комментировать ситуацию. Заварин с садистской улыбкой наблюдал, как Оксана по телефону десять минут обхаживала их пресс-секретаря, но так ничего и не добилась. Потом она подняла все свои связи и источники в полиции, но и там был введен режим тишины.

Не в силах выносить бездействие и молчаливые насмешки Заварина, Оксана отправилась в обитель зла. Штаб-квартира «Стяга» располагалась в центре города и была замаскирована под магазин боевых ножей. В витринах холодным металлом блестели метательные клинки и загнутые дугой ятаганы. Продавец сразу узнал ее и с ехидцей поинтересовался:

– Что на этот раз выбираете?

– Мне нужен Захар.

– Его нет, – моментально отреагировал продавец и тем сдал себя.

– У меня назначено, – соврала Оксана.

Он гоготнул. Рядом был стенд с какими-то невообразимо пугающими зазубренными орудиями пыток.

– Знаете, как обходиться с этим? – спросил он, указывая на отполированный до блеска экземпляр.

– Нет.

– Загоняешь в живот по рукоять, а потом дергаешь на себя и вверх.

– У вас тут вообще посетители бывают? – спросила Оксана.

– Хотя вам больше подойдет вот это.

Он извлек с витрины вполне дамское колечко, единственный нюанс – толстый шип там, где обычно располагается драгоценный камень. Протянул Оксане, она не стала отказываться, примерила.

– Жалом вовнутрь, – сказал продавец. – Пощечина с таким аксессуаром получается особенно эффективной.

– Беру, – сказала она.

Продавец поднял бровь, но повел ее к кассе.

– Скидка как постоянному клиенту, – сказал он.

– Теперь я могу его увидеть?

– Его нет, – завел продавец.

– У меня срочное дело. Насчет Беккая.

Молодой человек упаковал кольцо в небольшой матерчатый мешочек, отдал Оксане.

– Какого Беккая?

Она молчала. Продавец удалился в подсобку, появился две минуты спустя и поманил журналистку. Захар встретил ее как старую знакомую, она уклонилась от его распахнутых объятий.

– Не можешь ты без меня, – сказал он.

– Отличная стрижка, – прокомментировала она. – Оригинальная.

Он хмыкнул и погладил себя по лысине.

– Смешно. Ты решила принять мое предложение?

Он имел в виду свои постоянные намеки на постельную близость. Офис «Стяга» был увешан плакатами с агрессивными лицами; на противоположной стене красовалось нечто вроде доски почета – групповые фото участников движения: широкие скулы, сжатые кулаки, безалаберные улыбки. Захар оперся на монументальный сейф, который, впрочем, скорее всего выполнял декоративную функцию.

– Сколько мы знаем друг друга? – спросил он.

– Ты меня совсем не знаешь, не льсти себе.

– Около трех лет, – ответил он на свой вопрос. – А ты так и не разобралась.

– В чем?

Он закурил. Он знал, что ее это раздражает, несмотря на то, что она сама была зависима от табака.

– Спрашивай, – сказал Захар.

– Кто избил Ахмеда Беккая?

– Кто-то, кто понадеялся, что ему это сойдет с рук.

– Другими словами…

– Мы к этому не имеем отношения.

– Предположим.

– Предположим? Я думал, ты умная девочка.

Это ее разозлило. Она с томительной ненавистью вспомнила о кольце в матерчатом мешочке. Вся эта националистическая шобла порядком ее нервировала. Их конспиративные замашки никак не рифмовались с вечным желанием покрасоваться. Даже этот офис, в двух шагах от отделения полиции, выдавал самый главный порок «Стяга» – желание быть на виду.

– Говори как есть, – сказала Оксана.

– Если ты не в курсе, я тебе напомню, что «Стяг» вырос из фанатской организации «Минерала». Большинство из нас не пропускают ни одной домашней игры. С какого перепугу нам лишать «Минерал» лучшего нападающего?

– Не уверена, что все ваши сторонники придерживаются генеральной линии. Вы же отморозки.

Захар прыснул.

– Слушай, времена гражданских войн давно прошли. Рыночные погромы, боевые дружины – все это в прошлом. Мы серьезная организация. Подали заявку на официальную регистрацию движения. Но журналисты от этого скучают, им интереснее, чтобы мы были шакалами, хищниками. Завязывай, Оксана.

– Это говорит человек, который год назад брал штурмом миграционный центр.

– Это в прошлом, – повторил Захар. – Времена изменились.

И после паузы, с ностальгией:

– Да, весело было.

– Что ты знаешь?

Обычно она не задавала вопросов в лоб, тем более таких, на которые собеседник просто мог отрицательно покачать головой или пожать плечами. Но здесь случай исключительный.

– Обычная мокруха. Его ограбили.

– И ты в это веришь?

– Мне плевать.

– Это не так. Ты же сам сказал про фанатский корпус. Неужто вы оставите все как есть? С вашими-то возможностями.

Захар горделиво приободрился.

– Что ты знаешь? – вновь спросила Оксана.

– Мы работаем над этим.

– И?

– Пока ничего не слышно.

– Ты заврался, Захар.

– Ты не единственная, кто видит националистический след в любой заварухе с участием черножопых.

Черножопых, отметила она. Весь этот разговор, безусловно, ласкал самолюбие Захара.

– Мне нужно знать, – Оксана почувствовала себя беспомощной.

– Как заявляют в вашей среде, без комментариев.

– Потом не говори, что я тебя не предупреждала.

Она развернулась, дернула дверь на себя. Закрыто. Это в его стиле. Продемонстрировать власть. Оксана даже бровью не повела. На двери не было никаких явных замков или щеколд. Оксана ждала. Захар подошел сзади, навис у нее над плечом.

– Может, договоримся на приватное интервью?

– Меня сейчас стошнит. На тебя.

Он как-то хитро нажал на дверную ручку.

– Давай дружить, Оксана.

– С головой сначала подружись.