Текст книги "Мужская работа (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

– За мной! – рявкнула Лиргана, и первой рванулась в открывшиеся ворота.

За ними оказалась упершаяся в землю аппарель, а дальше – густая зелень зарослей и разбросанные в ней бурые купола высотой в несколько метров. Линкор всей огромной тушей опустился на планету, и прямо на окраину деревни бриан – нарочно или из-за ошибки пилота, фиг знает.

В лицо мне ударил свежий ветер, пахнущий листвой, сырой землей, под ботинками оказалась мягкая трава.

Из-за ближайшего купола выскочил некто высокий, с черными развевающимися волосами, и я увидел у него в лапах винтовку! Луки и стрелы – нам либо соврали, либо наши командиры получили неверную информацию, но в том и в другом случае дело швах!

Рефлекторно я вскинул автомат и нажал на рычажок, но орудие убийства в моих руках осталось мертвым. От страха помутилось в голове – что, неужели поломка? Хлопнул выстрел, за ним второй, над головой свистнула пуля, по ушам хлестнул крик боли.

– Наземь! Двигаться перебежками! – прорезался из хаоса голос Лирганы.

Я с облегчением шлепнулся на локти, прикусил язык, но не обратил внимания. Ощупал автомат, и с облегчением понял, просто-напросто забыл сдвинуть предохранитель – вот тупица!

Поднял голову, и тут по макушке шлема что-то ударило, то ли пуля, то ли осколок. В голове зазвенело, на миг я перестал соображать, кто я, и где нахожусь, показалось, что это сон, и я открою глаза, чтобы проснуться дома.

Увы, нет, глаза я открыл, но для того, чтобы вместе с остальными подняться на ноги и бежать дальше. Краем глаза увидел оскаленное лицо Макса под щитком забрала, бегущего Кентадэ. Тот вырвался вперед, а потом будто споткнулся, колени его подломились, руки с автоматом начали опускаться.

Трехглазого красавчика развернуло, и я увидел, что в горле у него дыра, и из нее хлещет кровь.

– Аааа! – весь страх я вложил в этот вопль, и вспомнил, что у меня есть оружие.

Прицеливаться я в этот момент не мог, вообще не понимал, что происходит, просто начал палить куда-то вперед. А затем упал вместе с остальными, и обнаружил, что на забрале мерцает алый значок – магазин пуст, все сто зарядов я выпустил одной длинной очередью.

И чудо, если в кого-то попал.

Справа громыхнуло, по шлему забарабанили комья земли – это что, гранаты или артиллерия? Внутренности решили эвакуироваться через задний проход, и мне пришлось напрячься, чтобы удержать их на месте.

Пустая обойма отлетела в сторону, на ее место встала новая, мерцающий значок исчез.

– Вперед! Вперед! – надрывалась где-то Лиргана.

«Если встану, точно обделаюсь» – мрачно подумал я, но вскочил вместе с остальными. Ноги подогнулись, словно гравитация на этой планете была в два раза сильнее земной, но я ухитрился не упасть, и даже выстрелил на этот раз почти прицельно – туда, где мелькали в зарослях фигуры без шлемов и бронезащиты.

Затем передо мной оказался бурый купол, и я с облегчением прижался к его твердой и шершавой, точно обожженной поверхности. Вытер лицо, с изумлением обнаружил на ладони следы не только пота, но и крови – меня ранили, а я и не заметил?

Рядом присел Макс, чуть дальше опустилась на корточки Диль.

– Луки и стрелы, ага? – мрачно пробормотала она, и я не столько услышал ее слова, сколько прочитал по губам.

Пуля ударила в купол в каком-то метре, полетела коричневая пыль, осталась выбоина. Мы метнулись в сторону, и наткнулись на своих же, я мельком увидел Равуду, который стрелял, стоя на одном колене, и вот у него лицо было совершенно спокойным, даже довольным.

Меня дернуло от зависти – вот козел!

– Есть один! – воскликнул мой красноглазый «друг», и над запястьем у него вспыхнула цифра – подтверждение того, что он действительно попал, и получил за это немало опыта.

Мне захотелось посмотреть на свой браслет, но тут вокруг засвистели пули. Пришлось упасть на брюхо и вжаться в землю, молясь о том, чтобы и на этот раз меня не зацепило.

Судя по плотности огня, по нам палили из автоматического оружия, в худшем случае – из пулемета. Почему бы просто не сравнять это селение с землей, пустив в ход артиллерию линкора? Или не напустить на него тех самодовольных пилотов в голубом? Зачем тратить пехотинцев на эту муравьиную возню?

Или они натаскивают нас в боевой обстановке, смотрят, кто на что способен?

– Огонь! – гаркнула Лиргана, и я с неудовольствием подумал, что ее-то могли и пристрелить в суматохе.

Я поднял голову, и ухитрился передвинуть автомат так, чтобы нацелить в сторону врага. Среди ветвей и листьев никого не разглядел, поэтому тратить заряды не стал, дал несколько коротких очередей.

И… о чудо, браслет мелодично звякнул, высветил алую сотню! Я попал!

Радость не продлилась долго, поскольку в этот самый момент мой автомат заглючил. Вместо очередного выстрела направляющая «рельса» издала глухой звон и дернулась так, что я ее чуть не выпустил.

Проклятье!

Я выдернул аккумулятор, как учили, вставил на место, но это не помогло. Дальнейшим пришлось заниматься на бегу, поскольку мы снова куда-то зачем-то побежали, точно стадо баранов – только обвешанные кучей дурацкого снаряжения.

Осмотреть автомат, одновременно не сломать ноги, не упасть и ни на кого не наткнуться…

Та еще задачка!

Направляющие в порядке, никаких вмятин и зазубрин, и проблема в механизме подачи. Я сорвал боковую крышку, едва не лишившись при этом ногтя, и увидел, в чем дело – внутрь неведомо как залез пучок травы, и заклинил подающую ленту намертво.

Через минуту я снова был готов к бою, но мы опять лежали, на это раз мордами в жидкую грязь – для разнообразия.

Вставая в очередной раз, я повернулся и увидел за деревьями громаду линкора – размерами он был как целый ряд небоскребов, мрачная темно-серая стена, бронированная шкура со множеством заплат, бугров и выпуклостей, с башенками сверху. Да если бы эта туша опустилась прямиком на селение, то нам не с кем оказалось бы сражаться!

Зачем все это?

Очередной купол остался сбоку, под ногами зачавкало, я едва не споткнулся о труп в бронезащите – он лежал на спине, раскинув руки, а вместо лица была кровавая каша. Страх к этому времени не исчез, заледенел где-то внутри, колол и мешался при каждом движении, а в этот момент меня просто залило кипящим отвращением.

Съеденный недавно сухпай рванул вверх к горлу, я снова ощутил вкус ягод и сыра.

Я бы не удержал все это в себе, если бы прямо на нас из чащобы не вылетели несколько бриан. Гибкие высокие фигуры появились сразу с нескольких сторон, я дернулся к одной, дал очередь.

На груди ближайшего вскрылось несколько кровавых нарывов, его отшвырнуло. Другой наскочил на Равуду, тот изящно врезал чужаку прикладом в челюсть, «дикарь» пошатнулся и упал на колени.

Чей-то выстрел разбил ему лоб, и на траву рухнуло уже мертвое тело.

А я застыл, не понимая, что делать, то ли падать и стрелять, то ли бежать вперед, то ли удирать… Из оцепенения меня вывела только царапнувшая по боку пуля – слава выдержавшей бронезащите!

Я увидел упавшего Макса, бросился к нему, лихорадочно вспоминая, где перевязочные пакеты.

– Э, ты что? – выдавил я из воспаленного горла. – Живой?

Макс перекатился на бок, и я увидел, что глаза его моргают, а рот открывается и закрывается – жив, засранец!

– Там! – закричал он, указывая мне за спину.

Я прыгнул в сторону, разворачиваясь на ходу, разрывая мышцы живота предельным усилием. Выстрел грохнул совсем рядом, почки мои сжались, ожидая, что сейчас одну из них разорвет в клочья, и я оказался лицом к лицу с одним из бриан – вытаращенные глаза, черные патлы.

Он вел свою винтовку за мной, я нацеливал автомат, и весь вопрос был в том, кто успеет первым.

Я опередил его на долю секунды, и оружие меня не подвело.

Легкая дрожь, пули начали рвать его живот, но враг непонятно как удержался на ногах. Глянул на меня укоризненно, сделал шаг в сторону, и только после этого упал в сторону, сминая ветки кустарника.

А я продолжал давить на рычажок, рыча и содрогаясь, не обращая внимания на алое мерцание в углу забрала. Изо рта у меня текла слюна, перемешанная с кровью, я чувствовал теплое на подбородке, прикушенный язык зверски болел, ныл бок там, где бронезащита самортизировала попадание.

– Прекрати, все закончилось, его грешную душу уже приняло очищающее пламя, – сказали рядом, и на плечо мне легла тяжелая ладонь.

Я вздрогнул, но сумел отдернуть руку, убрать палец со спускового крючка, а когда повернулся, то увидел зеленое лицо и черные глаза Йухиро – десятник выглядел торжественным, словно мы находились в храме, а не на заваленном трупами поле боя.

– Поздравляю с первым классом, – сказал он, взяв меня за запястье.

Там, где раньше красовался почти прозрачный ноль, теперь золотилась единичка, а показатель опыта застыл на тысяче девятнадцать, но в этот момент я не ощутил по этому поводу ничего, я не обрадовался, я словно вовсе не понял, о чем говорит этот огромный человек, и что значат эти красивые циферки.

– Сегодня не думай распределять, все равно ничего не соображаешь. Подожди, – сказал Йухиро, и опустился на колени рядом с Максом. – А с тобой что, куда ранили? Показывай…

Тут я понял, что вокруг тихо, никто никуда не бежит и никто не стреляет, только шуршат ветки над головой.

Макс ответил плачущим голосом, но я не разобрал, что он сказал, поскольку голова у меня закружилась. Все накопленные за сегодня эмоции, страх, ненависть, отвращение, ринулись наружу, я едва успел откинуть забрало и наклониться вперед, как меня вырвало тягучей и вонючей струей.

Прямиком на бриан, которого я убил.

* * *

Убитых у нас в центурии оказалось семеро, но из тех, кого я более-менее знал, только Кентадэ. Трупы мы погрузили в гусеничный транспортер, туда же попали раненые, кто сам, кто с посторонней помощью, а те, кто не пострадал, двинулись в сторону линкора пешком.

Я шагал, уставившись себе под ноги, не вслушиваясь в болтовню Макса.

Ботинки загромыхали по металлу аппарели, я вдохнул хорошо знакомый, немного затхлый воздух «Гнева Гегемонии», и вот мы оказались в нашей казарме, выстроились около коек точно там же, где и полтора часа назад.

– Оружие проверить, вычистить, – приказала Лиргана, до которой не добралась ни одна брианская пуля. – После этого свободное время до завтрашнего утра. Отдыхайте. Теперь вам можно и расслабон…

Заменитель курева притащили в казарму после того, как мы сдали автоматы в оружейку, а все прочее распихали по шкафам. Йухиро и десятник-альбинос принесли коробку, набитую лиловыми таблетками, грохнули ее на столик дневального около двери, после чего наш командир молча ушел.

Я от кого-то слышал, что он этой дряни не одобряет.

Первой к коробке ринулась Азини, схватила целую горсть, и чуть ли не все сунула в рот. К койке она отправилась, пошатываясь, глаза на покрытом белым пухом лице остекленели.

– Не хочешь попробовать? – спросил Макс.

– Я уже пробовал, – ответил я.

Я никак не мог поверить, что я на линкоре, в безопасности, что никто на меня не бросится, не выстрелит в спину, мне хотелось развернуться, чтобы проверить, что там, позади меня… Вздрагивал при малейшем шорохе, и несмотря на то, что прополоскал рот несколько раз, ощущал вкус собственной рвоты.

А еще мне казалось, что на меня смотрит убитый мной бриан… откуда-то из угла.

Макс пожал плечами и отправился к коробке, да там и остался, заболтался с кем-то. Зато рядом со мной появилась Диль, мрачная и сосредоточенная, как обычно, но с сумасшедшим блеском в желтых глазах.

– Ненавижу вас, мужиков, помилуй меня Гегемон, – неожиданно сообщила она. – Ненавижу всех. Отвратительные, мерзкие, жестокие…

Она вздрогнула, словно поняла, что сболтнула лишнего, и улеглась на свою койку.

Место Кентадэ выглядело сиротливо пустым, мой взгляд то и дело цеплялся за него, точно язык – за дырку на месте только что удаленного зуба. Аюльвао, оживленно жестикулируя, рассказывал что-то соседу справа, и до меня долетали обрывки реплик: «Одним выстрелом…», «тактически правильно…», «надо было атаковать решительнее…».

Универсальный солдат, блин.

Пира рыдала, уткнувшись лицом в подушку, Равуда с Фулом и Янельмом играли в биралу – карточную игру, которая напоминала нашу буру, хотя сама колода ничуть не походила на земную. Молчун с аппетитом что-то жевал, и мне не хотелось даже думать, что это могло быть – вдруг он вырезал кусок из убитого бриан и решил попробовать?

Наш альбинос и чужой десятник принадлежали к народу игва, а они, по слухам, радостно занимались каннибализмом у себя на планете.

Я обвел этот пандемониум взглядом, и мне неожиданно стало противно и уныло. Вырваться бы отсюда, из этого логова нелюдей, которые мало отличаются от людей, когда дело доходит до войны… но нет, пока контракт не закончится, я обречен выполнять приказы, а значит убивать.

Я решительно направился к коробке, где лиловых таблеток оставалось на донышке. Расслабон в этот раз показался мне не сладким, а кислым, настолько, что мне захотелось его выплюнуть, но по телу уже покатилась теплая волна, голова налилась дурманом и отяжелела.

Никаких гастрономических радостей я не испытал, но тяжесть отступила.

– Во второй центурии есть бухло, ха-ха, – Макс схватил меня за локоть. – Настоящее… Пойдем! Мы всем покажем.

– Нет, – мне не хотелось компании, я желал остаться один.

Он что-то бормотал еще, но я не обратил внимания, стряхнул его руку и зашагал к двери в душевую – там наверняка сейчас никого нет, можно посидеть в тишине и покое. Хлопнула дверь, свет вырвал из тьмы ряд душевых кабинок, и я вздрогнул – в одной из них стоял окровавленный бриан с винтовкой, и улыбался мне страшной, голой улыбкой мертвеца, по черным прядям стекала вода.

Я содрогнулся и закрыл глаза, а когда открыл, то не увидел никого.

Опустился прямо на пол, и бездумно вытащил из кармана плюшевого пингвинчика, и принялся смотреть на него, вспоминая Сашку, Юлю, дом, маму, все, что я оставил на Земле…. только бы не думать о том, что происходило сегодня, что я вынужден был делать. Расслабон то ли перестал действовать, то ли в этот раз он меня не зацепил, но мне было все так же погано.

Дверь стукнула тихо-тихо, и в душевую вошла Юнесса.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – отозвался я, думая, что это очередная галлюцинация.

Курчавая секс-бомба должна сидеть сейчас рядом с Равудой, гладить его по могучему плечу, заглядывать в карты, радоваться выигрышам и расстраиваться из-за проигрышей. Но она стоит тут, в пустой и тихой душевой, передо мной, наряженная в в форменную майку и спортивные штаны, какие таскали мы все.

Сидело на ней это одеяние словно бикини, налитая грудь натягивала ткань, я мог видеть соски, а с ноги на ногу она переминалась так, что проглядывали округлые, крепкие бедра.

– Почему не со всеми, всеми? – спросила она. – Там весело.

– Не хочу, – ответил я, понимая, что нет, это не галлюцинация, и расслабон тут не при чем.

Под ложечкой засосало.

– Тебе же грустно одному, – она улыбнулась, показав два ряда белых зубов, наклонилась так, что зеленая ткань у нее на груди едва не треснула; ярко-синие глаза заглянули мне не только в лицо, а прямо в душу. – Давай я тебя развлеку, развлеку? Ага?

Я тупо заморгал.

Что это – шутка Равуды, который вместе с дружками подслушивает за дверью и ждет, что я сейчас сдеру штаны сначала с себя, потом с нее, или наоборот, и попытаюсь отодрать ее прямо тут?

– А твой… твой друг не против, что ты будешь меня развлекать? – осведомился я.

– Он не знает, – и она села рядом, прижалась горячим бедром к моему, положила ладонь мне на коленку. – Что это за зверь? Как он называется? Это с твоей планеты? Ага?

Мои мозги, и так прибитые стрессом и расслабоном, вскипели.

Что она делает? Зачем? Мало ей одного мужика? Или что?

– Это… моей дочери… – едва выговорил я, ощущая, как невесомая ладошка скользит по моей ноге вверх-вниз, вверх-вниз, завораживающее ритмичное движение, от которого жар копится внизу живота, и хочется самому ритмично задвигаться, подмяв обладательницу ладошки под себя.

– У тебя есть дочь? – Юнесса замерла, я повернулся и увидел, что глаза ее широко раскрыты, и в них застыла непонятная обида.

На меня?

– Да, – я аккуратно взял ее ладонь в свою. – Маленькая еще. Я очень скучаю по ней.

– Понятно, – Юнесса не вырвала руку, прижалась теснее, и я ощутил плечом ее грудь, упругую, тяжелую, и от этого прикосновения судорога прошла по всему моему телу, от макушки до пят, и я ощутил себя опять живым – впервые с того момента, как в казарму ворвалась Лиргана; как бы она снова тут не появилась, как тогда, в святилище.

С Крыской я после того случая не разговаривал, обходил ее, как пустое место.

– А у тебя есть дети? – спросил я, думая, что выглядит она юной, но она не человек, а занга, и кто знает, сколько ей лет по нашим меркам.

– Это не важно, – тут Юнесса все же убрала руку, и я не стал ее удерживать, хотя и сил отодвинуться не нашел: боже, да когда еще выпадет шанс побыть рядом с такой женщиной. – Важно, что я пришла к тебе. Важно, что ты здесь не просто так, просто так. Понимаешь?

– Нет, – честно говоря, я не особенно вслушивался в то, что она говорила, мне хотелось, чтобы она никуда не уходила, так и сидела тут.

– Поймешь, – Юнесса подмигнула мне, погладила себя по волосам, игриво коснулась торчавшего из шевелюры рога, и ладонь ее снова оказалась у меня на ноге, но в этот раз куда ближе к паху.

И мое мужское естество отреагировало, как надо. Я задышал чаще.

Она нагнулась ближе, и зашептала мне прямо в ухо, обдавая его горячим дыханием:

– Если захочешь, я буду с тобой. Но многие следят за тобой. Ты не просто так.

– Что это… – я хотел повернуться, глянуть ей в лицо, но тут Юнесса лизнула мою мочку, потом еще раз, и я остался, как был – задыхающийся, мокрый от пота, возбужденный, как подросток. – Будь со мной сейчас! Чего тянуть? И о чем вообще речь? Что за ботва?

– Нет, – Юнесса отстранилась, и я чуть не застонал. – Ты должен будешь доказать. Что не пальцем деланный.

Она убрала руку, я попытался схватить ее за ладонь, но получил легкий хлопок по запястью. В следующий момент девушка встала одним мягким грациозным движением, ухитрившись продемонстрировать и грудь, и ягодицы, и бедра, и подтянутый живот, и все это в одежде!

– Но кто следит за мной? И что значит «не просто так»? – спросил я, глядя на нее сверху вниз.

– У меня есть уши. При мне говорят, – сказала Юнесса. – Будь осторожен.

И не слушая моих дальнейших вопросов, она зашагала прочь.

Стукнула дверь, и я остался один, все с тем же черно-белым пингвинчиком в руке – ошеломленный, удивленный, но и полный радости. Юнесса заметила меня, обратила на меня внимание, я ей понравился, да настолько, что она попыталась предупредить меня о какой-то опасности!

Эх, если бы еще знать, о какой.

Глава 8

Я покончил с едой очень быстро, и ожидая Макса, возился со своим браслетом. Простая на вид штучка была на самом деле мощным компьютером, и я разбирался с трехмерным интерфейсом, не обращая внимания на обычный столовский шум.

Так, вот мой опыт, первая тысяча, которую нужно распределить между пятью навыками – меткость, сила, скорость, выносливость, знание оружия. Интересно, что произойдет, если я все разом угрохаю на силу – в мгновение стану мускулистым качком?

Нет, это не наш метод… я вспомнил совет Диррга, и отправил пятьсот на «знание оружия», а на остальные навыки отдал по сто. Тут же открылась новая директория, и в ней обнаружились мануалы на автомат, на полевые ботинки – с видео, схемами, пояснениями.

Отлично!

– А я на выносливость потратился, – пробормотал Макс через набитый рот. – Вапще… Теперь мне стимуляторы будут выдавать!

Я успел заметить, что имею право на дополнительный предмет снаряжения, и тут ожили громкоговорители под потолком:

– Общее построение на стрельбище! Пять минут!

Это еще что за ботва? В честь чего?

Загромыхали отодвигаемые стулья, бойцы ринулись к двери, где сразу возникла давка. Я на ходу придержал споткнувшегося о чью-то ногу Аюльвао, тот ответил благодарной улыбкой.

Коридор, спуск, и перед нами распахнулся громадный зал стрельбища, и там, где в обычное время поднимали мишени или отрабатывали групповые маневры и перемещения, под крики и ругань офицеров строились другие центурии… ого, даже когорты с манипулами! Ух, похоже сюда согнали всю легкую пехоту, а это десять тысяч разумных!

– Сюда! – рявкнула Лиргана.

Мы выстроились перед ней квадратом, я оказался в первом ряду.

– Наш линкор посетил двоюродный брат Гегемона, благородный Табгун, – сообщила центурион. – И он пожелал встретиться с личным составом, со всеми вами. Поэтому если кто из вас, дерьмовых ублюдков, напортачит сегодня, я вытащу его кишки через задницу.

Она погрозила нам кулаком и заняла свое место – в первом ряду справа от строя.

– Мило как, – пробормотал стоявший слева Янельм, нервно пошевеливая ушами. – Поесть не дали.

– Тихо! – шикнула Лиргана.

Вдоль строя двинулась небольшая группа людей: впереди шагали двое, легат-наварх, командир «Гнева Гегемонии», плотный кайтерит в возрасте, с морщинистым, свирепым лицом, и рядом его очень высокий сородич в темно-синей офицерской форме. Когда он подошел ближе, я с удивлением заметил, что на голове у этого типа есть волосы, очень светлые, вполне человеческие.

А ведь я считал, что красные все безволосые.

Высокое начальство оказалось рядом, прозвучала команда «Смирно», мы все вытянулись, вытаращили глаза.

– Свежий набор, только прошли через первый бой, – рассказывал легат негромко. – Показали…

И тут высокий кайтерит с волосами, тот самый «благородный Табгун», неожиданно остановился. Командир линкора осекся на полуслове, свита из полудюжины офицеров замерла на месте.

– Интересно, – голос у двоюродного брата императора оказался неприятно мягким. – Каково им… – неожиданная пауза, – в армии Гегемонии?

И он направился прямо ко мне.

Я напрягся так, что у меня хрустнуло в основании черепа – этого еще не хватало! Судорожно отдал честь, понимая, что не знаю даже, как правильно называть этого типа и как себя вести!

– Вольно, – приказал Табгун. – Расскажи мне, рядовой, как тебе служится?

– Прекрасно, ваше высочество! – выпалил я: ну раз брат у него император, то он должен быть принцем – и судя по тому, что не столько красное, сколько смуглое лицо осталось спокойным, переводчик справился как надо.

А вот глаза у него были настоящие кайтеритские, алые, пронзительные, в них посверкивали искры, и казалось, что он видит тебя насквозь, все воспоминания о доме, о любимой красавице-жене.

Помимо Табгуна на меня в этот момент смотрели многие, и почти все – с напряженным ожиданием или гневом: взгляд Лирганы я чувствовал боком, он обжигал, командир нашей когорты таращился, выпучив зенки, а легат скалился, точно бойцовый пес. И только стоявший рядом с ним невысокий шавван с усиками и желтоватой чешуей на лбу взирал на меня изучающе, точно биолог на занятную животинку с лишней ногой.

– Слава прилипает к тем… – продолжил двоюродный брат Гегемона с улыбкой, – …кто славен, и такие солдаты нужны нам. Впереди нас ждут тяжелые времена, и… – паузы он делал в самых неожиданных местах, и это сбивало с толку, заставляло напрягаться еще сильнее, – …только истинные воины, отважные и честные… способны выжить и победить. Победа дается тем, кто побеждает… и помни, мы все следим за тобой.

От последней фразы я просто обалдел.

Это что, фигура речи, или этот высокородный тип, повелитель сотен планет и правда знает о моем существовании и выбрал меня из тысяч бойцов не случайно, а с какой-то целью? Но зачем я ему? Что я, обладатель жалкого первого класса, варвар-наемник, могу значить для двоюродного брата Гегемона?

Вспомнились несвязные речи Юнессы о том, что за мной присматривают.

Она это имела в виду или нечто другое?

– Так что мы еще встретимся, я уверен, – Табгун похлопал меня по плечу.

– Служу Гегемонии! – рявкнул я, пытаясь хоть как-то придушить мечущуюся внутри панику.

Он пошел дальше, а я остался стоять, дурак-дураком, хлопая глазами и сглатывая.

Легат бросил на меня последний взгляд, от которого я должен был обратиться в пепел, командир когорты погрозил кулаком, шавван огладил свои усики, и свита поспешила за начальством.

– Кто он хоть такой, чтоб я сдох? – прошептал я, когда высокое начальство удалилось на полусотни метров.

Стоявшая справа всезнайка-Пира ответила, как я и надеялся:

– Командир сил Внешних секторов, второй консул с правом возглавлять сенат, первый командор ордена Блистающего Сердца, – голосок ее трепетал от восхищения. – Один из лучшеньких полководцев великой Гегемонии.

И этот вот тип заинтересовался мной? Почему?

– А волосы почему? – буркнул я.

– А это отличительный признак семьи Гегемона, – объяснила Пира. – Родовой. Превосходненький генетический маркер…

Насколько я мог видеть, Табгун больше нигде не задержался, прошелся вдоль строя и вместе с остальной компанией покинул стрельбище. Прозвучала команда «Вольно! Разойтись!», и я поднял руку, чтобы вытереть со лба холодный пот.

Во что я влип? Что вообще происходит?

– Ты, мешок дерьма! Егор! – донесся до меня «нежный» голосок Лирганы, и я повернулся навстречу ее бешеному взгляду. – А ну подойди сюда, вонючка недоношенная!

Вот теперь ясно, во что я влип прямо сейчас – в неприятности.

* * *

Дю-Жхе выдали бронезащиту не по размеру, она болталась на нем, точно пятилитровая бутылка на палке. В первом бою он кое-как отмучился, но через несколько дней в свободное время, после ужина пришел ко мне.

– Помоги, будь другом, – сказал он, моргая узкими темными глазами.

Невозмутимостью наш ферини напоминал индейцев из кино, разве что был желтокожим, а не краснокожим.

– Ладно, – пробормотал я, отгоняя желание подремать, и полез в тумбочку за отвертками.

Сегодня, как все последние дни, нас нещадно гоняли на стрельбище.

Дю-Жхе опустился прямо на пол, скрестив ноги, и замер, точно статуэтка самурая. Тут же приплелся Макс, который словно кот, всегда чуял, где происходит что-то интересное, и совал в происходящее любопытный нос.

– Клево! – воскликнул он. – Давай я спою, ха-ха, чтобы тебе не скучно… Киркоров! Или Ротару? Как сказал Федор Шаляпин – открытый рот лучше поет… Так что…

«Нет!» – хотелось завопить мне, но меня опередили.

– Однажды Первый Охотник отправился в Предвечный Лес за добычей, – негромкий голос принадлежал Дю-Жхе, и говорил ферини, практически не открывая рта. – Прихватил верное копье, вырезанное из бедра Костяного Великана, сети из волос Неистовой Женщины, и собрался охотиться на Катящегося Медведя, которого никто не мог победить. Медведь убил одного из сыновей Первого Охотника, и тот решил мстить.

Ферини мог молчать сутками, а потом в самый неожиданный момент – стоя под душем, в столовой, во время физухи – он начинал рассказывать одну из странных баек своего народа, монотонно, вроде бы без выражения, не как актер. Но происходило чудо – замолкал даже Макс, и слушали все, и лицо Молчуна становилось почти человеческим, и Крыска переставала втягивать голову в плечи, и Диль забывала о молитвах.

Я отделил грудную пластину бронезащиты от спинной, и начал подгонять боковые петли – из мануала я узнал, что их можно с легкостью как подтянуть, так и ослабить.

– Предвечный Лес был не чета потомкам, нынешним лесам, – продолжал Дю-Жхе. – Разумным было все в нем, корни шептали мрачные тайны, а деревья бились за место под солнцем… Не знающий правильных песен, и не умеющий ходить по тропам не выжил бы там, но Первый Охотник знал и умел все, и был еще силен и ловок, хотя качал на коленях не одного внука…

– Давай померяем, – прервал его я, и ферини послушно развел руки.

Я накинул на него бронезащиту, застежки сошлись – ага, можно еще немного подтянуть в паху и на плечах, и будет идеально.

– Поэтому он вошел в лес на закате, в тот час, когда силы Тьмы и Света в равновесии. Он уколол палец и уронил каплю крови на землю, и та зашевелилась, всасывая сок жизни.

Я закрутил последний шуруп, и тут что-то случилось с моим слухом – речь Дю-Жхе превратилась в невнятное бормотание. Затем голову пронзила резкая боль, я понял, что я не только в казарме, а еще и дома у мамы, в ее хрущевке, на крохотной кухне, и что я на работе, в торговом центре, в подвале.

Кто-то удивленно вскрикнул, я понял, что лежу, надо мной уродливые лица. Зазвучали чужие слова, из них вырвалась фраза «это у него переводчик!», и я уцепился за лицо того, кто это произнес – пухлое, с приоткрытым ртом и глазами навыкате.

Макс!

– Там! – прохрипел я, пытаясь ткнуть рукой в сторону тумбочки. – Та-таблетки! Желтые!

Я знал, что он меня поймет безо всякого переводчика, ведь мы с ним говорим на одном языке.

Новая волна головной боли унесла меня во тьму, показалось, что мне вскрывают череп пилой. Мокрое потекло по губам, что-то скользнуло между ними, я рефлекторно сглотнул и едва не подавился.

Снова открыл глаза, и на этот раз узнал всех, кто собрался вокруг меня – Макс, Дю-Жхе, Диль.

– Все… нормально… – выдавил я, пытаясь улыбнуться.

Меня снова размазало сразу по дюжине мест – салон троллейбуса где-то на Ленина, поселок бриан, где мы сражались, кабинет врача, у которого я лечил зубы, задворки школы, где я дрался и получал по тем же зубам, ресторанчик, куда мы пару раз ходили с женой и дочкой.

А потом я вернулся на свою койку, дрожащий, помятый, но со здоровой головой.

И немедленно осмотрелся – не заметил ли кто-то, что со мной непорядок, не побежал стучать Лиргане, что у меня с башкой нелады, и пора меня списать. Янельм воровато отвел взгляд и сделал вид, что увлечен очередным послухом из огрызка пластикового ящика, но остальным вроде было не до меня.

– Никто не заметил, – прошептала Диль, правильно истолковавшая мой взгляд. – Гегемон защитил тебя! Зачем ты здесь? Зачем так рискуешь?

Макс смотрел на меня испуганно, Дю-Жхе – спокойно.

– Ради дочери, – сказал я. – Если я не вернусь с деньгами, она умрет.

Диль некоторое время созерцала меня, морща серо-фиолетовое лицо, шепча под нос очередное обращение к Святым Предкам и дергая себя за русые косички.

– Это достойная цель, – проговорила она наконец. – У тебя есть семья, есть супруга. Радуйся этому.

Я хотел сказать, что радуюсь, но глянул на нее, и понял, что мне лучше молчать.

– У меня был муж, – сообщила Диль после паузы. – Я его любила… очень сильно… Только он… – лицо ее дернулось, на желтых, как у больного гепатитом, глазах выступили слезы, – я не могла родить ребенка… это позор, и он бил меня… обвинял меня… издевался… Помилуй меня Гегемон…

Краем глаза я заметил, как закаменела бесстрастная физиономия Дю-Жхе – история его зацепила.

– И я убила его, – вот эту фразу она произнесла совершенно спокойно, будто призналась в том, что раздавила таракана. – После чего и пошла, завербовалась, чтобы… Иначе убили бы меня, забили камнями… женщина не может поднять руку на мужчину… Тогда я решила, что буду убивать мужиков дальше, убью сколько смогу…. Мир станет добрее…