Текст книги "Адмирал Империи 34 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Коровников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

От дальнейших невеселых размышлений княжну отвлек неожиданный возглас, раздавшийся откуда-то из-за спины. Обернувшись, Тася с изумлением посмотрела на высокую фигуру первого министра.

– То преступление, что сегодня свершилось в тронном зале, обрекает нашу Империю на новые несчастья и потрясения! – звенящим от напряжения голосом провозгласил Птолемей Граус, сойдя с тронного возвышения и застыв в гордом одиночестве посреди зала. Глаза министра пылали праведным гневом, губы кривились от отвращения.

– Цареубийство – тягчайший из грехов, – продолжал меж тем Граус, и голос его крепчал, ширился, заполняя собой все пространство гигантского помещения. – Убийство членов императорской семьи – преступление, за которое люди его совершившие, обязательно понесут наказание! Я же в свою очередь больше не могу служить человеку, руки которого испачканы кровью старшего сына императора…

Услыхав столь дерзкие речи, Самсонов гневно вскинулся, багровея от переполнявшей его ярости. Еще бы – на его глазах человек, которому он намеревался вверить бразды правления, вдруг учинил бунт, да еще и обвинил своего благодетеля в жутком преступлении против династии. Такого адмирал стерпеть не мог.

– Молчи, презренный негодяй! – брызжа слюной, заорал Иван Федорович. – Как ты смеешь чернить мое доброе имя, обвиняя в убийстве? Разве не видел ты все своими глазами – то была лишь трагическая случайность, невольная смерть глупца, спровоцировавшего мою службу безопасности своей безрассудной выходкой! Ну-ка повтори, мерзавец, что я намерено подстроил эту расправу!

Бешеный взгляд адмирала, метавшийся между Граусом и толпой притихших царедворцев, не обещал ничего хорошего. Даже самые тупые и недалекие вельможи прекрасно поняли: сейчас, в этот самый миг решается судьба непокорного министра. Либо он тут же принесет повинную, отречется от своих безумных обвинений – либо разделит незавидную участь Артемия Константиновича.

Но Птолемей, похоже, отступать не собирался. С ледяным спокойствием выдержав испепеляющий взгляд диктатора, он лишь расправил плечи и вскинул подбородок, всем своим видом демонстрируя решимость идти до конца.

– Я не стану обвинять тебя в том, чего доподлинно не знаю, – с расстановкой произнес Граус, чеканя каждое слово. – Но я клянусь всеми святыми: никогда более не стану служить правителю, что утвердился у власти на крови своих подданных. А посему – вынужден покинуть государственный пост и удалиться от двора. Можешь считать меня клятвопреступником, Иван Федорович, тебе решать.

С этими словами Птолемей решительно развернулся и, ни на кого не глядя, твердым шагом направился к дверям тронного зала. Таисия, наблюдала за этой сценой, словно завороженная. Происходящее настолько не укладывалось в голове, что девушка невольно ущипнула себя за руку, проверяя – не снится ли ей этот странный, пугающий и прекрасный сон. Неужели нашелся все-таки в Российской Империи человек, готовый пожертвовать карьерой, положением, а быть может и самой жизнью, но не поступиться честью и совестью?

Между тем Самсонов, так и не дождавшись от Грауса покаяния, презрительно фыркнул и небрежно отмахнулся рукой, словно от назойливой мухи. Мол, проваливай, недостойный, коли сам напросился. Вслед за тобой только мусор метлой выметать придется.

– Очень хорошо, – язвительно процедил адмирал, скривив губы в злорадной усмешке. – Империи только на пользу пойдет, если такие, как ты, ренегаты с гнильцой вместо души, поскорее избавят нас от своего общества. Убирайся с глаз долой из столицы, Птолемей Граус, и не смей больше марать своим присутствием комплекс императорского дворца! Не сомневаюсь, твое отсутствие мы как-нибудь переживем, ага. Вот и замену тебе достойную я уже нашел…

С этими словами Иван Федорович картинно развернулся к застывшему по стойке «смирно» Шепотьеву и выразительно указал на него властным жестом руки:

– Канцлер! Объявляю, что властью, данной мне Его Императорским Величеством, отныне назначаю вас на высокий пост первого министра! Разумеется, если на то будет высочайшая воля государя нашего Ивана Константиновича, а также непременное одобрение обеих палат парламента!

Польщенный царедворец, не веря своему счастью, опрометью кинулся пожимать руку Самсонову. Мол, не извольте сомневаться, ваше высокопревосходительство, уж я-то в лепешку расшибусь, но не подведу, век свободы не видать. Адмирал милостиво кивнул, снисходительно похлопав верного холопа по плечу. Таисия с отвращением наблюдала за этой омерзительной сценой верноподданнического лизоблюдства. Как вдруг Тася оторопела, а на лице девушки заиграли желваки. За спиной Самсонова в этот момент произошло какое-то шевеление и мелькнула знакомая широкоплечая фигура того, кого княжна ненавидела похоже, больше чем Ивана Федоровича. Демид Зубов склонился к уху диктатора и начал что-то ему нашептывать, одновременно посматривая в сторону Таисии.

Иван Федорович нетерпеливо дернул щекой, но внимательно выслушал помощника. А затем разом посуровел лицом и, резко вскинув голову, окриком остановил уже почти скрывшегося за дверями Грауса:

– Задержись, бывший первый министр, – грозно приказал диктатор, – я принял решение, что ты и твои штатные помощники останутся в столице под домашним арестом. Специальная комиссия, которую я назначу из достойных и верных династии людей, должна будет проверить, не причинял ли ты вред государству за время своей службы… Кругом много предателей, и может так оказаться, что именно ты один из них!

– Ты в своем ли уме, господин адмирал? – медленно, с расстановкой проговорил Граус. В голосе его сквозили одновременно плохо скрываемые потрясение и брезгливость. – Все здесь присутствующие – от сенаторов и министров до последнего секретаря могут подтвердить: моя репутация и честь незапятнанны, а преданность трону вне всяких сомнений! За без малого три десятка лет беспорочной службы отечеству никто и никогда не смел бросить тень на мое достоинство! И вот теперь ты, едва обретя толику власти, дерзаешь…

Договорить Птолемей не успел. Самсонов, багровея от ярости, резко вскинул правую руку и рявкнул:

– Молчать, изменник! Под стражу его немедленно, и всех, кто с ним заодно!

Эта отчаянная попытка грубо пресечь неудобный разговор и попросту заткнуть рот неугодному царедворцу многое сказала об истинной сути новоявленного диктатора. К Птолемею тут же подбежали штурмовики адмирала. Министр Граус не испугался и, выхватив свою фамильную украшенную золотом и бриллиантами саблю, громко воскликнул, обращаясь к штурмовикам:

– Любой, кто прикоснется ко мне – поплатится жизнью! Назад, скоты!

Толпа нападавших в нерешительности замерла. Космопехи переминались с ноги на ногу и нервно поглядывали на офицеров, ожидая дальнейших распоряжений. Птолемей, осознавая всю безнадежность своего положения, лишь теснее сжал рукоять, готовясь достойно встретить свой последний бой. С губ сорвался горький смешок.

Но тут Юлиан Шепотьев, верно оценив ситуацию, ринулся к Самсонову и что-то быстро зашептал, склонившись к его уху. Судя по всему, новоиспеченный первый министр спешно пытался образумить не в меру разошедшегося диктатора.

– Господин адмирал, смиренно молю – одумайтесь! – страстно частил Шепотьев. – Умертвить Грауса сейчас, на глазах у всего двора – безумие! Это вызовет страшное негодование и смятение в народе. У бывшего первого министра великое множество сторонников по всей Империи – в провинциях, и даже здесь, в столице. Едва весть о его казни разнесется по галактике – как на нас обрушится лавина ненависти всех этих недовольных…

– То есть ты предлагаешь мне спустить этому наглецу столь вопиющую дерзость⁈ – гневно вскинулся Самсонов, сверкая глазами.

– Нижайше прошу, господин регент, будьте благоразумны, – склонился в рабском поклоне Шепотьев, едва ли не целуя сапоги распаленного тирана. – Птолемей как живой, но утративший власть вельможа куда менее опасен для нас, чем Птолемей в виде невинной жертвы вашего гнева… Империя и без того сидит на пороховой бочке – неужто вы желаете поднести к фитилю пылающую головню⁈

– Ладно, черт с ним, – процедил сквозь зубы Иван Федорович, скрипнув зубами от бессильной ярости. Но доводы Юлиана, похоже, возымели действие – в глазах адмирала вновь появился холодный расчетливый блеск, потеснивший кровавую пелену ослепляющего гнева. Самсонов неохотно махнул рукой, веля штурмовикам опустить оружие.

– Пусть проваливает с Новой Москвы, – бросил он с видом величайшего снисхождения. И, уже обращаясь непосредственно к застывшему изваянием Граусу, рявкнул:

– Через стандартные сутки чтобы духу твоего не было на столице! И собери манатки – отныне тебе заказано появляться в пределах столичной звездной системы. Вздумаешь ослушаться – лично снесу башку с плеч! Я ее у дворцовой лестницы выставлю в назидание прочим ренегатам. Ты меня знаешь, Птолемей, я слов на ветер не бросаю.

Граус, молча, гордо вскинув голову, медленно, словно на параде, двинулся к выходу из тронного зала. Толпа испуганно шарахалась от него, будто от чумного. Остановившись на секунду на пороге, бывший министр смерил напоследок презрительным взором сгрудившихся вокруг трона придворных и едва слышно процедил одними губами:

– Вы еще пожалеете об этом, Иван Федорович. Гордыня и опьянение властью до добра еще никого не доводили. Запомните этот день – вы только что своими руками подписали себе смертный приговор…

Глава 5

Место действия: столичная звездная система HD 35795, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новая Москва» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Российской Империей.

Точка пространства: столичная планета Новая Москва-3.

Дата: 10 мая 2215 года.

Птолемей Граус беспрепятственно покинул Новую Москву-3 на собственной космической яхте в сопровождении верных ему помощников. Низложенный новым диктатором-регентом первый министр спешно покидал столицу, оставляя позади смрад переворота. Ему сильно повезло – канцлер Шепотьев, сам того возможно не желая, все-таки уговорил адмирала Самсонова не расправляться с опальным сановником прямо сейчас.

Самсонов, опьяненный легкостью своей победы и устрашенный решительностью Грауса, какое-то мгновение колебался – не раздавить ли прямо сейчас эту потенциальную угрозу своему режиму. Но Юлиан Николаевич с присущей ему хитростью сумел пробудить в душе тирана зачатки благоразумия. Мол, куда торопиться-то, Иван Федорович? И так уже натворили дел – Артемия и его прихвостней-гвардейцев уничтожили. Не стоит сейчас еще больше настраивать народ против себя, пусть страсти поулягутся. Сбежал министр – и черт с ним…

Ох, и горько пожалел впоследствии Шепотьев об этом своем совете. Если бы канцлер, а ныне уже и новоиспеченный первый министр знал, чем обернется бегство строптивого Грауса, то в жизни не стал бы отговаривать диктатора немедленно его арестовать, а после по тихому расправиться. Но, как говорится – знал бы, где упасть, соломку бы подстелил.

Ибо первый министр Граус, и мы по-прежнему будем называть его первым министром, невзирая ни на какие указы самозваного регента, направил свою яхту отнюдь не в безопасное место, подальше от гнева Самсонова. Нет, этот хитроумный и дальновидный политик задумал нечто совсем иное. Птолемей решительно развернул сверкающий корпус роскошного космолета в направлении системы «Екатеринославская», где как раз находилась объединенная императорская эскадра под командованием адмирала Дессе.

Граус, способный просчитывать ходы противника на десятки шагов вперед, мгновенно сообразил: именно там, в окружении верных букве закона и духу имперской Конституции боевых адмиралов он сможет заручиться серьезной поддержкой. Ведь у большинства высших чинов космофлота руки чесались сурово покарать самозваного диктатора, попирающего все устои державы. Надо лишь умело направить это благородное негодование в нужное русло – и очень скоро эскадры линкоров и крейсеров Северного космофлота, ощетинившись орудийными стволами, ринутся свергать кровавый режим.

Птолемей нисколько не сомневался в успехе своей миссии. Уж слишком вопиющими и бесчестными были преступления, совершенные подельниками Самсонова за последние дни. Чего стоит один только самовольный вход в систему «Новая Москва» Черноморского флота. Мятежники, презрев все законы и традиции Российской Империи, фактически вторглись в самое сердце государства, и ни с кем и ни с чем не считаясь, как если бы у них имелось на это какое-то исключительное право.

Но одним только силовым захватом власти в столичной системе бесчинства «черноморцев» не ограничились. По приказу Самсонова были безжалостно расстреляны из корабельных орудий несколько гвардейских дредноутов, отказавшихся подчиниться самозваному регенту. Сотни, если не тысячи верных присяге офицеров и космоматросов приняли мученическую смерть, до последнего вздоха защищая честь мундира.

Кровавый след за флотилией Самсонова тянулся и дальше. Адмирал, оккупировав Большой Императорский дворец учинил там форменную бойню. Были зверски убиты десятки гвардейцев и отпрысков влиятельных семей столицы, павшие с оружием в руках, защищая своего друга, и как они считали – законного монарха Артемия Константиновича. Самого же так и не успевшего сесть на трон императора люди Ивана Федоровича изрубили в куски на глазах перепуганной толпы придворных. Зверски искромсанное тело цесаревича, плавающее в луже крови посреди тронного зала, отныне навсегда впечаталось в память и Птолемея, и всех, кто присутствовал в тот день в тронном зале. В отличие от многих других Граус, глядя на этот вопиющий беспредел и святотатство, дал себе зарок – положить конец кровавому беспределу во что бы то ни стало.

Неудивительно, что весть о столь циничных преступлениях, молниеносно распространившись по всему сектору нашего контроля, привела в неописуемое негодование подавляющую часть военных и гражданских. Особенно же были возмущены и оскорблены командующие прочих космофлотов и армейских дивизий Российской Империи. Это что же получается – любой адмирал теперь может просто так, по собственному капризу, ворваться в столицу, растоптать все законы и обычаи, а затем провозгласить себя диктатором? И никто, выходит, не в силах его остановить? Не для того отцы и деды проливали свою кровь на полях и в секторах сражений, чтобы сейчас какой-то выскочка посмел глумиться над их памятью.

Особенно сильны были протестные настроения в космофлотах, традиционно соперничавших с Черноморским флотом Самсонова. К примеру, космоморяки Северного флота пришли в неописуемую ярость, узнав о бесчинствах своих бывших товарищей по оружию. Так что Птолемею Граусу, по сути, и не пришлось особо уговаривать честных адмиралов встать на защиту поруганной Конституции и присяги. Теперь уже первый министр разослал во все звездные провинции Российской Империи свой универсал, в котором призывал все подразделения ВКС присоединиться к походу на «Новую Москву». Манифест, содержащий страстный призыв Птолемея к верным сынам Отечества подняться на борьбу с узурпатором и тираном, был разослан по фотонной почте во все концы нашего сектора контроля. В нем министр, не жалея красок, живописал преступления Самсонова и его приспешников, попирающих все законы божеские и человеческие. Сановник метал громы и молнии, обличая «кровавую диктатуру адмирала-душегуба», ввергнувшую Российскую Империю в пучину раздора и братоубийства.

Но Граус не ограничился одними только проклятиями в адрес Самсонова и его приспешников. Прекрасно понимая, что в борьбе с такими опасными и решительными противниками одних благих пожеланий мало, хитроумный первый министр разработал детальный план совместных действий всех патриотических сил. В своем послании он заранее указал точные координаты и время общего сбора эскадр, готовых выступить на стороне законной власти. Птолемей рассчитывал, что, согласовав маневр, верные Конституции адмиралы одновременным ударом с разных направлений обрушатся на оплот мятежников и покончат с кликой Самсонова одним махом.

Вот только не учел дальновидный министр одного – чудовищных расстояний, разделяющих звездные системы в необъятной Империи. Российский сектор контроля раскинулся без малого на сто сорок звездных систем. И даже самые совершенные средства связи не могли обеспечить мгновенную передачу депеши в удаленные уголки космоса. Фотонным лучам, пусть и летящим со скоростью света, требовалось время чтобы достичь дальних рубежей Империи.

Сложность еще заключалась в том, что бригады и группы например Тихоокеанского космофлота были разбросаны аж по нескольким десяткам звездных систем. А Балтийцы, чьи дивизии и база снабжения находились в звездной системе «Сураж», которую по-прежнему осаждал одни из американских флотов вторжения, а именно – 3-й «вспомогательный» адмирал Хейза, соответственно не могли оставить эту провинцию. И лишь Северный космический флот под началом адмирала Павла Петровича Дессе, находившийся в настоящий момент на расстоянии примерно в двести световых лет от Новой Москвы и имеющий, после победы над Коннором Дэвисом возможности и свободу действий, мог вступить в игру сравнительно быстро – через каких-нибудь пару недель.

Именно поэтому Птолемей принял волевое решение – не дожидаясь ответа от прочих союзников, стремглав направить свою быстроходную яхту прямиком в Екатеринославскую систему, под крыло Поля Дессе. Граус резонно рассудил, что, имея под рукой хотя бы Северную эскадру, он с лихвой компенсирует нехватку прочих космических сил. В конце концов, это не просто горстка вымпелов, а по сути, после прибытия резервов первый по мощи и численности флот Империи.

Опять же, не следует забывать: в отличие от остальных командующих, адмирал Дессе давно и прочно зарекомендовал себя как убежденный противник узурпации власти военными и ярый поборник законности. Если уж кто и должен был без колебаний откликнуться на призыв министра – так это именно он. Птолемей ни на миг не сомневался, что «северяне» с распростертыми объятиями примут его и тут же ринутся в бой, дабы покарать ненавистного диктатора…

…В это же самое время, пока яхта Птолемея пожирала парсеки, устремляясь навстречу неизвестности, на Новой Москве-3 разворачивалась настоящая трагедия. Опьяненные легкостью победы, ставленники Самсонова и агенты имперской службы безопасности развернули масштабную кампанию террора против всех, кто хотя бы в мыслях допускал симпатии к погибшему цесаревичу Артемию. Верных династии людей хватали прямо на улицах, выволакивали из собственных домов среди ночи. Аресты велись по заранее составленным спискам, с размахом и едва ли не с садистским удовольствием. Похоже, соратники диктатора, опьяненные кровью и вседозволенностью, просто упивались своей безнаказанностью.

Дошло до того, что опричники Ивана Федоровича принялись задерживать неугодных целыми семьями, демонстративно отметая все понятия о презумпции невиновности. В расчет не принимались ни возраст, ни пол, ни степень родства – хватали всех скопом, от грудных младенцев до дряхлых стариков. Словно по заранее условленной схеме, близких и родственников «государственных преступников» отправляли в застенки, лишая последней надежды на поддержку и милосердие.

А уж методы дознания, применявшиеся к самим арестантам, и вовсе повергали в ужас. По городу поползли страшные слухи о неописуемых пытках в казематах СБ, сводящих с ума и ломающих волю даже самых стойких. Поговаривали, что многих из схваченных просто ликвидировали без суда и следствия при малейшей попытке сопротивления. Ведь куда проще и дешевле пристрелить строптивца на месте, чем тащить в участок и потом изводить на него драгоценные медикаменты и человеко-часы.

Разумеется, все конфискованное у «врагов народа» состояние тут же переходило в полное распоряжение новых хозяев столицы. А учитывая, что среди пострадавших оказалось немало влиятельных вельмож, сановников и богатейших людей Москва-сити – объем захваченных ценностей исчислялся астрономическими суммами. По самым скромным подсчетам, верхушка самсоновского режима обогатилась на десятки, если не сотни миллиардов империалов – средств, с лихвой хватило бы на то, чтобы безбедно содержать целую галактическую провинцию не один год…

Не удивительно, что спастись от жадных лап опричников удалось считанным единицам. В основном тем, кто и раньше по роду службы был вхож в святая святых спецслужб, а потому заблаговременно почуял неладное. Либо же отчаянным смельчакам, чудом сумевшим пробиться с боем к посадочным шлюзам и улизнуть с планеты на частных яхтах и шаттлах.

В итоге массовый исход «контры» с Новой Москвы обернулся сущим кошмаром. Десятки тысяч ни в чем не повинных людей лишились в одночасье всего – положения, имущества, родных и самой свободы. Те же, кому посчастливилось вырваться из этого ада, оказались обречены на жалкое прозябание жизни изгоев и бродяг на задворках Галактики. И все это – из-за прихоти одного-единственного человека, возомнившего себя вершителем судеб…

Диктатором Самсоновым, без устали повторявшим, что отныне он является адмиралом-регентом при малолетнем императоре Иване, были предприняты и другие шаги по укреплению режима. В частности, Иван Федорович распустил все прежние представительные и совещательные органы Империи – Кабинет министров, Сенат и Государственный Совет. Для отвода глаз и придания толики легитимности своим действиям узурпатор, конечно же, обставил все демократическими процедурами. Но люди, не утратившие на фоне всеобщего ужаса способности мыслить, прекрасно понимали: истинные причины роспуска имеют мало общего с официально озвученными.

Так, формально ликвидация кабинета была объяснена лишением Птолемея Грауса должности первого министра. Дескать, нет руководителя – нет и структуры как таковой, все просто и логично. Вот только на деле-то решение принималось исключительно из-за нежелания Самсонова терпеть рядом с собой даже номинальную альтернативу собственной власти. Слишком горд и тщеславен был диктатор, чтобы делить бразды правления еще с кем-то.

В свою очередь, Сенат был де-юре распущен в связи с грядущими внеочередными выборами, призванными, по словам путчистов, «обновить депутатский корпус истинными радетелями народного блага, а не прихлебателями прежней власти». Звучало, конечно, красиво. Но за высокопарными лозунгами скрывалось банальное стремление протащить в высший законодательный орган исключительно людей Ивана Федоровича.

Ну а Государственному Совету, по сути, вообще была уготована участь бесславно кануть в небытие. Просто в связи с тем, что собираться там стало физически некому. Судите сами: из тринадцати его постоянных членов одна треть полегла за время переворота, еще столько же загремели за решетку в числе первых. Остатки же попросту подались в бега, спасая свои драгоценные шкуры. И взять теперь на их место было решительно некого – новая власть еще попросту не успела обрасти нужным количеством преданных ставленников столь высокого полета.

Столичная планета, впрочем, как и все населенные миры звездной системы «Новая Москва», оцепенела в жутком предчувствии надвигающейся катастрофы. Казалось, само мироздание, смертельно уставшее от бесконечных войн и лжи, приготовилось сбросить со своих плеч ветхие покровы цивилизации. Обыватели, еще недавно жившие мирной размеренной жизнью, в одночасье оказались в гуще невиданных доселе потрясений. И пока одни из них в панике метались, силясь угадать, куда же повернет безжалостное колесо истории, другие со смесью обреченности и странного любопытства наблюдали, как рушатся устои некогда великой космической Империи…

…Спустя несколько дней после так называемого переворота до адмирала Самсонова долетели тревожные известия о том, что сбежавший с Новой Москвы экс-министр Граус развил бурную деятельность в соседних секторах. Если верить агентурным данным, хитроумный политик активно вербовал в свои ряды всех недовольных новой властью, обещая золотые горы и молочные реки тем, кто рискнет выступить против кровавого режима.

Самсонов был вне себя от ярости. Сообщения об интригах Грауса застали диктатора на самом пике эйфории от одержанной победы. Буквально только что, упиваясь собственным триумфом, он предавался радужным мечтам о безраздельном господстве и всеобщем признании. А тут, понимаешь, ему докладывают о каком-то жалком министришке, посмевшем бросить ему вызов и мутить воду. Немыслимо!

В гневе диктатор обрушился с упреками на своего ближайшего соратника – канцлера Шепотьева. Ведь именно Юлиан Николаевич, будь он трижды неладен, уговорил Самсонова отпустить строптивого Птолемея с миром, не заковав в магнитные наручники прямо во дворце. Вот и приходиться теперь пожинать плоды собственной глупости и мягкотелости.

– Ты видишь, к чему привел твой глупый совет, недальновидный ты мой⁈ – орал разъяренный Самсонов, буравя несчастного Юлиана немигающим взглядом. Того аж передернуло от дурных предчувствий. Плохо приходилось тем, кто имел неосторожность накликать на себя немилость деспота – как правило, заканчивали эти бедолаги не в своей теплой постели…

Однако Шепотьев не был бы самим собой, если бы не сумел мгновенно сориентироваться и обратить ситуацию в свою пользу. Весь его изворотливый ум заработал с утроенной мощностью, лихорадочно просчитывая возможные комбинации. Спустя лишь секунду придворный интриган уже овладел собой и, напустив на себя вид немного озадаченный, но в целом совершенно невозмутимый, проворковал:

– Не извольте волноваться, мой господин. Недовольные вашим справедливым возвышением государственные преступники все равно рано или поздно подняли бы голову. Тут к гадалке не ходи – ясно ведь, что прогнившая аристократия и продажное чиновничество будут всеми силами цепляться за свои незаконные привилегии, всячески противясь установлению истинной власти…

– Да, но не под руководством самого умного и хитрого сановника Российской Империи! – раздраженно перебил его, Самсонов.

– Насчет «самого хитрого» я бы еще поспорил, – ловко вывернулся Шепотьев, кривя губы в презрительной усмешке. На его холеном лице отразилась целая гамма снисходительных и высокомерных чувств, которые обычно испытывает матерый, умудренный опытом политик к юному выскочке-дилетанту, возомнившему о себе невесть что. Весь его вид так и излучал беспредельную уверенность в собственном превосходстве над Граусом по части закулисных интриг и аппаратных игрищ. Дескать, куда ему тягаться с серым кардиналом двора.

– Умен ли Птолемей? Бесспорно. Но он, увы, принадлежит к худшему, на мой взгляд, разряду сановников-управленцев. Этакий кабинетный теоретик, за всю жизнь не удосужившийся и носа высунуть из столицы. – патетически воскликнул Шепотьев, для пущего эффекта всплеснув холеными руками. – Этот сухарь и педант, как бы ни был он талантлив в управленческих делах и политических раскладах, в военном-то абсолютно ничего не смыслит! Да любой мичман из вашей эскадры, любой сержант абордажной команды уделает Грауса в части командования…

Тут Юлиан резко умолк, картинно застыв с полуоткрытым ртом. Казалось, его вдруг осенила некая грандиозная мысль, идея, своим ослепительным блеском затмившая само светило разума. Выдержав эффектную паузу и дождавшись, пока Самсонов вопросительно вздернет бровь, Шепотьев проникновенно произнес:

– И уж конечно, где тягаться жалкому кабинетному моллюску с вашим военным гением, господин адмирал! Тем паче в космической баталии, когда решается судьба целых звездных систем. Ваш талант космофлотоводца, не побоюсь этого слова – величайший талант, затмевает собой потуги любых других адмиралов Империи. Ни один из сегодняшних командующих, будь он трижды стратег и тактик, не в силах превзойти вас в ратном искусстве. Так стоит ли вообще в этом случае опасаться действий Груса⁈

На этих словах рассерженная гримаса Самсонова плавно перетекла в самодовольную ухмылку. Похоже, грубая лесть первого министра достигла-таки цели, поддев диктатора на излюбленный им крючок тщеславия и чувства собственного величия. Адмирал и сам неоднократно провозглашал себя «непревзойденным военным гением» и сейчас, услышав заветные слова из уст ближайшего сподвижника, растаял окончательно.

– Все верно говоришь, Юлиан, – благосклонно кивнул регент, многозначительно постукивая себя пальцем по лбу. – И впрямь, какой бы спесивой ни была эта канцелярская крыса Граус, он же по сути своей не военный человек. Да он в жизни не держал в руках ничего тяжелее вилки с ножом! Куда ему одержать хоть одну победу в космическом сражении? Да он свалится в обморок от первого же залпа плазменных пушек…

Самсонов, окончательно успокоившись и повеселев, пренебрежительно фыркнул. Теперь-то он ясно видел, сколь ничтожен и смехотворен в своих потугах этот самозваный бунтовщик.

– Между прочим, ваша мудрость подсказала мне тут одну занятную мысль, – вкрадчиво произнес Шепотьев, хитро прищурясь. В глубине его глаз зажглись опасные огоньки. – А что, если нам самим… ну, не препятствовать господину Граусу в его вербовочной активности? Наоборот, позволить ему спокойненько, без помех собирать под свои знамена всяких недовольных и бунтарей? В этом случае под крыло к министру слетятся со всей Империи самые отъявленные негодяи и наши враги, которые видя нашу пассивность, осмелеют и скинут свои маски, уверовав в то, что адмирал-регент Иван Федорович Самсонов слаб. Ну а мы потом возьмем – и одним могучим ударом покончим со всеми врагами государства, истребим эту мятежную сволочь под корень…

Юлиан замолчал, обратив на Самсонова горящий энтузиазмом взор. Адмирал несколько мгновений переваривал предложение, озадаченно хмыкая и пощипывая бакенбарды. Но по мере того, как до него доходил весь изящный цинизм министерской задумки, на губах диктатора расцветала широкая и хищная улыбка.

– Годная мыслишка! – одобрительно качнул головой Иван Федорович. – Неплохо, неплохо задумано, господин канцлер! Ой, то есть первый министр…

…На следующий день на адмирала Самсонова было совершено дерзкое покушение. Это случилось ранним утром, когда Иван Фёдорович, как обычно, совершал моцион по дворцовому парку после сытного завтрака. Командующий Черноморским космофлотом обожал эти неспешные прогулки среди причудливо подстриженных роботами-садовниками кустов и фигурных клумб. Они позволяли ему отвлечься от тягостных государственных дум, прийти в себя после ночных возлияний. Пить стал он еще больше. Ведь, как ни силился адмирал сохранять невозмутимую маску железного диктатора, кровавые события последних дней не могли не отразиться на его душевном состоянии, которое он пытался восстановить с помощью любимого деметрийского вина и женщин.