Текст книги "Полигон"

Автор книги: Дмитрий Безродный

Соавторы: Алексей (1) Федоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Там, где упал Олег, высота от земли до потока летунов была около полуметра. Нику и Любочке пришлось гораздо хуже – они оказались ближе всех к лесу. Ник сумел сориентироваться, интуитивно осознал картину происходящего – и едва успел соскользнуть с Любочки, которую пытался прикрыть собой. И вовремя – первый нетопырь содрал с его спины камуфляж, скользнув по касательной. От удара кожа лопнула, обнажив широкую полосу мяса, и по плечу потекло что-то горячее. Ник пошевелил рукой – работает. Любочка обмерла от ужаса. Ник, из последних сил пытаясь удержать себя в руках, приблизил свою голову к ее уху.

– Живая? Ползем назад! Дальше от леса! – заорал он. – Не поднимайся, ползи на животе! – Он нащупал руку Любочки, и она сжала его пальцы в знак того, что поняла.

Почва под ними ощутимо вздрогнула. Что-то врезалось в землю неподалеку от них, темное, огромное, но тут же снова исчезло в живой круговерти, оставив воронку как от снаряда. Ствол сосны, несомой в потоке, истерзанный и измочаленный, как разжеванная спичка. Почти сразу земля снова дернулась в спазме боли, но Нику было уже некогда обращать на это внимание.

Ориентироваться в багровом полумраке, где все очертания скорее угадывались, чем были видны, казалось невозможным, но он все же определил нужное направление. Сильно мешала трава, струящаяся под ураганным ветром, поднятым крыльями. Ник и Любочка буквально кожей чувствовали скорость нескончаемой стаи, несущейся в десятке сантиметров над их спинами. Обожженные ладони Ника вопили от боли, когда он цеплялся за траву и землю, подтягиваясь, и, помогая себе, отталкивался носками ботинок. Время от времени он изгибался, стараясь посмотреть вперед, не поднимая головы.

А впереди был тупик. Почва поднималась, и стая срезала дерн, чтобы освободить себе дорогу. Выбившиеся из общей строгой высоты случайные летуны чиркали по ним крыльями, нагоняя ужас и разбиваясь о склон. Ник изловчился оглянуться…

Любочка ползла за ним. А за ней что-то вспыхивало в серой каше, все ближе и ближе…

Аварийка. Уцелевшие передние поворотники.

Искореженную консервную банку автомобиля катило прямо на них – ревущую сиреной сигнализации жалующуюся хозяину на плохое обращение.

– В сторону!!! – заорал он на пределе связок, но, видимо, не смог переорать шелест нескончаемых крыльев. Любочка замерла на месте и извернулась, чтобы взглянуть на него. Ее волосы трепал ветер, щека была измазана в земле. Ник развернулся на животе, отчаянно показывая жестами: «Уходи в сторону!» Теперь он различал, что колеса автомобиля взорвались, и он глубоко проваливается ободами в мягкий грунт, волоча по бокам беспомощные лоскуты покрышек.

Любочка обернулась и увидела ползущую к ней смерть. Она попыталась отползти в сторону, но колесо подмяло подол ее платья, утопив глубоко в землю, и она беспомощно забилась…

В уже слабеющем потоке летучих мышей мелькнула темная масса, и истерзанный кузов машины расплющил упавший на нее огромный дуб, принесенный живым ураганом, сломанный у почти двухметрового основания. Несмотря на повреждения, Ник узнал это дерево – оно росло у лагеря «индейцев», в километре от мастерки. В последний раз обиженно всхлипнула сигнализация и смолкла.

Летуны иссякали. Скорость потока упала, сквозь стаю снова начал пробиваться багровый свет чужой луны. Арьергард летел уже почти бесшумно, нетопыри подбирали тела своих погибших сородичей, чтобы не оставлять во владениях демона ни частицы светлого яда. Через минуту истерзанный край поляны уже очистился от их трупов.

Ник перевернулся на спину. Он отчаянно пытался вдохнуть, но что-то в горле мешало это сделать. Из-под ствола лесного гиганта виднелась часть фирменного литого диска. Джип Игоря.

Воздух наконец ворвался в горящие легкие с тяжелым всхлипом. Ник на коленях пополз к придавленной машине. Между землей и сплющенным искореженным металлом едва виднелась хрупкая кисть Солнца, совсем неповрежденная, словно девушка просто неудачно спряталась.

Там, где недавно вздымалась черным обелиском ночь, сколько хватал глаз простиралась пустыня, усеянная щепой и мусором, слабо подсвеченная дрожащим светом вечера, пробивающимся из привычного земного мира. Инопланетный пейзаж. Обломки дерева и вывороченные из земли камни широкой дугой легли по истерзанной окраине лагеря. Среди вычищенного Нашигой пространства уже клубились первые чернильные облака – демон спешил восстановить позиции. Люди понемногу приходили в себя, поднимались и с опаской осматривались.

Ник рыдал, стоя на коленях возле упавшего дерева, молотя кулаками ни в чем не повинную землю. В двух шагах от него стоял Володя, держа оружие в опущенной руке. Он подождет. Он не любитель стрелять в спину. А этот слабак – из тех, чьи жизни нужны хозяину.

И тогда останется лишь три мишени.

– Костя!!! Миша!!! Денис!!! Где вы все!!! – оглушенный Сергей брел в багровых сумерках в поисках своих. Его качало, в голове мутилось. Вокруг него поднимались те, кому повезло уцелеть под налетом. Их было не так уж много…

Сергей заметил парнишку, стоящего на четвереньках и блюющего возле окровавленного тела, вместо лица которого свисали клочья мяса, перемешанные с осколками костей, – то ли в поток сунулся, то ли не разминулся с летящим деревом или камнем. Он сделал крюк, чтобы не рассматривать подробнее, и наткнулся на Дениса, затягивающего жгут на плече взъерошенного парнишки, сквозь грязь на лице которого пробивалась меловая бледность. Там, где полагалось быть локтю, торчала матовая головка кости. Рядом лежали чьи-то ноги, хозяина конечностей поблизости не наблюдалось.

– Держи. – Денис протянул парню пластиковую бутылку из своей сумки. – Пей.

Пострадавший понюхал горлышко и сделал несколько глотков неразбавленного спирта. Закашлялся, порозовев лицом. Денис тем временем скинул с себя куртку и стянул футболку.

– Приготовься, сейчас будет больно… – И он стал поливать все еще слабо кровоточащее мясо спиртом. Парень заорал, но не шевельнулся, лишь чуть выгнулась спина и запрокинулась голова.

Сергей потянулся за сигаретами. Руки тряслись, как у алкоголика со стажем, и поначалу все никак не получалось попасть кончиком сигареты в язычок огня на почти пустой копеечной зажигалке.

Денис, обмотав культю парня футболкой, также продезинфицированной из бутылки, подошел к нему, показав жестом – «курить». Сергей достал еще одну сигарету из растерзанной пачки, пошевелил пальцами среди крошек табака и лоскутов бумаги – целых больше нет. Ну и черт с ним. Протянул зажигалку Денису, хлопающему по карманам.

– Я долго валялся? По башке чем-то огрело… – Сергей потрогал шишку на затылке, пульсирующую под пальцами.

– Только что закончилось, минуты две-три прошло до того, как я парня этого нашел. Остальным, тем, что еще не встали, не поможешь. Я же сразу сумку схватил и побежал, еще не все эти твари улетели. А тут и помогать особо некому. Фронтовым врачом себя чувствую… Я когда мимо тебя проходил, посмотрел – живой, целый… Шишку не видел, решил, что просто в обмороке, не стал трогать. У остальных живых – ссадины, царапины, шок. Погибло много.

– Наши есть? – Денис лишь молча кивнул. – Кто?

Ответить Денис не успел. Установившуюся было тишину разорвали выстрелы.

Володя молча ждал, когда Ник обернется. Пистолет в руке медленно покачивался, словно дирижируя невидимым оркестром. Вид плачущего мужика не вызывал у Володи никаких эмоций, кроме брезгливости. Ник понемногу успокоился, уткнувшись лицом в землю, лишь плечи еще вздрагивали. Он встал на колени, провел по лицу руками, стирая слезы, затем поднялся на ноги. Володе надоело ждать, и он сделал шаг, чтобы коснуться плеча Ника, заставить его, окаменевшего, оглянуться…

Ник развернулся к Володе сам. Каким-то непостижимым образом он вдруг увидел со стороны себя, стоящего на коленях, и смерть, притаившуюся за его спиной. И камень, лежащий в траве у его колена среди прочего мусора, оставшегося после налета. Ладони горели, он поднес их к лицу – мясо, живое трепещущее мясо. Что же, будет больно. Но это лучше, чем сдохнуть. Он провел истерзанными ладонями по лицу, стирая слезы, и боль окончательно привела в чувство. Поднимаясь на ноги, Ник оперся руками о землю, и пальцы сомкнулись вокруг куска гранита со сглаженными за века краями.

Встал, глубоко вздохнул. Только один шанс… Резко развернулся, уходя в сторону, и коротким движением кисти отправил камень в голову убийцы. Ник почувствовал, как в сантиметре от виска прошел кусочек металла, разогнанный в стволе до трехсот пятнадцати метров в секунду, а затем полыхнуло пламя, опалив ему волосы. Звук выстрела оглушил, словно доской по ушам ударили, но Ник уже бежал прочь, пытаясь рассмотреть хоть что-то сквозь радужные пятна, плывущие в ослепленных вспышкой глазах. Вторая пуля догнала его, пробила грудную клетку, и по инерции Ник пробежал еще несколько шагов, прежде чем земля поднялась и ударила его в лицо.

Володя знал, что жертва только ранена, что он допустил брак в работе. Добить… Но камень ударил его в переносицу всей своей тяжестью, и кость хрустнула. На автопилоте он сделал еще один выстрел – крик боли и шум падения, – и все же неточный. Боль нарастала, ослепляя, глаза, казалось, расперло изнутри огромным давлением, из ноздрей и горящих болью глазниц выступила кровь. Володя схватился за лицо, не выпуская оружия, и удар по лицу семисотграммовым куском металла вызвал новый приступ боли. Он взвыл, валясь набок. Так плохо ему не было никогда, хотя нос ему уже ломали на тренировках.

Повреждение переносицы… В мозгу закрутились шестеренки профессиональных знаний и вытолкнули к сведению вопящего от боли сознания: при повреждениях костей носа, переносицы и надбровий автоматически следует сотрясение мозга («Одним больше – одним меньше…» – отмахнулся разум). Также, в последних случаях, возможны повреждения глаз и коры головного мозга осколками костей… «Да соберись ты, размазня!..»

Пальцы прошлись по лицу. Глаза целы. Мозг, очевидно, также работает. «Давай открывай глаза!» Больно… Нос изуродован, но этого и следовало ожидать. Веки сумели разойтись лишь на миллиметр, щелки тут же заполнились розовыми слезами. Щелка. Одна. Левый глаз ничего не видел. Володя попытался сморгнуть – получилось.

Правым глазом он увидел людей, вооруженных мечами и топорами. Левый, уведенный вниз спазмом мышц, утонул в глазнице. Не шевелиться… Пальцы лишь поудобнее сжали рукоять пистолета. Два патрона отстреляны. Еще шесть – и две цели в подступающем полукольце желающих его добить. Еще одна цель, самая прыткая, тяжело ранена. Добить… И найти еще одну мишень.

Никто не заметил движения руки, и поэтому казалось, что охранник потерял сознание. Нужно было как можно скорее разоружить его и связать, но люди медлили… Толик подошел к убийце ближе всех. Он держал на изготовку приготовленный для броска топор. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, он остановился и вгляделся в изуродованное лицо…

Он и получил первую пулю – точно между глаз. Сразу же грохнул еще один выстрел – и еще одной мишенью стало меньше. Володя не успевал увернуться от падающего из Толиной руки топора, грозящего вонзиться ему в грудь, – и отбил его левой рукой, повредив себе лучевую кость. Игроки не кинулись врассыпную, как, по представлениям Володи, должны были бы, – они застыли от неожиданности. Прыжком охранник взлетел на ноги и выстрелил еще раз – в лежащего Ника. Осталась одна цель, три патрона. Где еще один…

На него кинулся парень из «Дуньсинана», вооруженный мечом. Володя перевел ствол на его грудь, но вместо выстрела пистолет издал сухой щелчок. Осечка! Нападающего Володя встретил ударом ноги, прыгнув вперед, и не ожидавший этого игрок не успел опустить занесенный меч. Вдогонку ему прилетело по затылку рукоятью пистолета. Передернуть затвор… Но пальцы левой руки не работали, а кольцо вокруг него сжималось. От одного меча Володя увернулся, махнул в ответ правой рукой, разорвав щеку нападавшего мушкой пистолета, но меч другого противника перерубил ключицу и вошел в тело.

Люди окружили упавшего, сначала медленно, а потом все быстрее начали взлетать и опускаться мечи и топоры, нанося все новые удары, и кровь, летевшая с их лезвий, в свете демонической луны казалась черной…

Когда они устали, то, что осталось на земле, не имело и отдаленного сходства с Володей Наумовым, Героем России и ветераном Чеченской войны.

Они не видели, как тьма пришла в движение. Вновь воссозданная демоном стена дрогнула и медленно двинулась на лагерь, подминая под себя израненную землю, смятые остовы машин и изуродованные трупы людей. Она скрыла тело Ника и вплотную подобралась к упавшему с небес дубу, под которым погибла Солнце, когда парни наконец заметили ее и кинулись прочь.

Тьма подкатилась к самым палаткам и замерла, подрагивая, словно устраиваясь поудобнее на новом рубеже. Она скрыла все следы недавней катастрофы. А затем людей накрыл страх, никогда прежде не испытанный ужас, равного которому в их недолгих жизнях еще не было. Он давил на плечи, заставлял опускаться в истоптанную траву, утыкаться в нее лицом, стараться сжаться в точку…

Из тьмы вышел Нашига, огляделся довольно и направился к костру. Тех, мимо кого он проходил, словно обдавало ледяным ветром. Демона распирало от бурлящей в нем энергии, казалось, реальность вспучивается, чтобы, не дай бог, не коснуться волосатого тела. Демон приблизился к костру, присел на бревно, окруженный дрожащими, полумертвыми от страха людьми. Задумчиво огляделся.

– Ну что же… – заговорил он негромко, но его слова проникали в заткнутые уши и отдавались в душах каждого холодной мерзкой дрожью. – Милая картина. Теперь вы мои. Вы сами себя отдали. Я в вас разочарован, я ожидал хотя бы сопротивления… – Нашига посмотрел на последнего светлого, раздавленного и деморализованного наряду с остальными. И все же опасного. – Я дам вам шанс. Мне нужна жертва, которую вы выберете сами. Времени у вас не так уж много, поэтому советую поторопиться. Иначе… – Демон встал и сладко, с хрустом, потянулся. – Иначе не спасется никто. Я жду. – И Нашига отправился в ночь.

Он умолчал о том, что жертву для себя уже наметил.

Глава 8

Демон давно уже исчез в темноте, а Ольга все не могла подняться на ноги. Ее трясло. Подошел Паша, обнял ее, и она спрятала лицо у него на груди, жалея, что она уже не маленькая и не может забраться к нему на руки, как к отцу в детстве. Она выросла и должна участвовать в этом горячечном бреду наравне с остальными.

Три десятка выживших из более чем сотни приехавших на игру сидели возле костров, образующих треугольник, все еще отпугивающий ночь. Рядом стояла единственная уцелевшая машина – «шестерка» Ника, поглощенного ночью безвозвратно. От кустов ее перегнал Сергей, сам не зная зачем. Оттуда же привели все еще плохо соображающего после отключки Виктора и, соорудив из палаточных стоек импровизированные носилки, принесли едва живого Костю.

И вовремя. Ночь подбиралась все ближе, перестав быть монолитом, клубящийся мрак безмолвно наступал, по сантиметру отвоевывая пространство лагеря. Денис хлопотал вокруг умирающего друга, но тщетно. У Кости начинался жар, и Денис поймал себя на мысли – слава богу, что поврежден позвоночник, иначе боль свела бы Костю с ума. Заражение крови Денис остановить не мог. Из всех лекарств у него были лишь анальгин, новокаин и слабые антибиотики, совершенно бесполезные для друга, которому была необходима палата реанимации. Обезболивающими он обколол остатки руки Олега, чтобы хоть немного снять боль. Остальным пострадавшим он выдал пластырь, бинты и перекись – разбирайтесь, мол, сами. Костя попросил, чтобы его не укладывали в палатку, – и его опустили в треугольнике света. Денис сидел рядом, беспомощно глядя на друга.

– Ну что, Динь, я совсем хреновый? – Костя пытался говорить разборчиво, но язык еле ворочался.

– Скажем так, бывал и получше… – Костя слабо улыбнулся. – Я не хочу врать тебе, Костик, я не знаю толком, какие у тебя шансы. Тебе срочно в больницу нужно, да только этот ублюдок не отпустит.

– Да уж, действительно ублюдок… Динь, знаешь почему я не хотел быть в палатке? Я же чувствую, что умираю… Уймись, пожалуйста, не надо только мне лгать, – сказал он отрицательно замотавшему головой Денису. – Ты же сам себе противоречишь… Знаешь, я с детства любил смотреть на звезды. Читал Стругацких, Шекли, Брэдбери, Гаррисона, Желязны. А когда стоял летней ночью на улице и смотрел в небо, начинала кружиться голова. И я представлял, что стою на мостике звездолета, и мой корабль летит сквозь вечную ночь навстречу неизвестности… Наверное, звезды я любил больше, чем что-либо на этой планете…

– Да ты романтик, Костя! – Денис, едва сдерживая слезы, старался говорить бодрым тоном. Не получалось.

– Да, наверное… У меня дома до сих пор висит карта звездного неба – большая, во всю стену. И я хотел перед уходом посмотреть на звезды… Попрощаться. А этот ублюдок отнял их у меня.

Денис поднял глаза в небо. На черном бархате космоса одиноко висел багровый шарик, казавшийся теперь совсем маленьким, как городская луна. И больше ни одна точка не нарушала девственно черной поверхности неба.

Звезды исчезли.

– Так он жертву захотел?! А больше ему ничего не завернуть?!! – Виктор, пропустивший визит Нашиги, бушевал. – Недоносок гребаный!!!

– Поддерживаю! – подал голос Паша, обнимающий доверчиво жмущуюся к нему Ольгу. – Ребята, это же элементарное предательство! Объясните мне, как может один нормальный человек убить другого? Да и кто может поручиться, что этот… – Паша поискал слово, но не нашел. – Что он сдержит слово?

– А у нас выбор небогатый! – Так и не снявший доспехи Кирилл, игрок из команды «Айзенгард», упрямо гнул свое, словно не услышав последних слов Паши. – Когда до вас дойдет наконец – или мы убьем одного, или погибнут все!

– Ну а если умереть придется тебе? – Виктор смотрел на него с неприкрытым отвращением. – Ты об этом подумал, мальчишка? Давай мы тебе сейчас без всякого жребия глотку вскроем, хочешь? – Кирилл попятился. – Что, кишка тонка, малыш? Давай пожертвуй собой!

– Нет, Витя, ты прав на все сто! – Олег шагнул вперед. – Давайте сдохнем все вместе! Назло этой скотине, пусть подавится. Русские не сдаются, так? Так ведь? – Несмотря на жгут, повязка, закрывающая культю, почернела от крови. – Мы не доставим ему удовольствия, не подчинимся! Только вот скажи мне, если погибнет кто-то еще, как ты будешь их родным в глаза смотреть, сознавая, что сам их погубил своим ослиным упрямством? Или ты сам боишься?

Крыть Виктору было нечем. Он и без того испытывал вину за то, что выпустил ситуацию из-под контроля, и слова молодого парня, ставшего калекой, попали точно «в яблочко». Он, Паша с Ольгой, Миша и Сергей стояли в кругу игроков, настаивающих на жребии, который должен был выбрать жертву. Стало намного темнее – кровавая луна уменьшилась и потускнела, практически уже не давая света.

– Ты можешь говорить все что угодно, Олег, я все равно против.

– А я – за! – Олег специально поднял вверх култышку, скрипнув зубами от боли, пристально глядя Виктору в лицо. – Голосуем!

Взлетел лес рук.

– Хорошо, черт с вами! – Паша не скрывал злости. – Жребий! Только как вы думаете, ребята из «Форта» жребий тянули? Или «Арвесты»? Или кто-нибудь из твоей команды, Олег? Ты ведь один выжил? – В его голосе звучала горькая издевка. Олега, замахнувшегося оставшейся рукой, перехватили. – Да не держите вы его, пусть душу отведет! Им ведь выбора не предлагали, с чего вы взяли, что он у нас есть? Вы друг друга порвать готовы, лишь бы задницу свою спасти! И ладно бы чужие, но вы, ребята!.. – Стоящие в толпе «бирнамовцы» опустили глаза. – Вы даете… Ладно, пусть будет жребий! Но раз так, то хотя бы мужиками оставайтесь. Девушки от жребия должны быть освобождены. – Паша отодвинул рукой Ольгу за спину, и в окружающей толпе обнялись незнакомые ему парень и девушка из «Айзенгарда».

– А также Денис! – махнул Виктор в сторону Дениса и Кости, прислушивающихся к перепалке.

– Он с какого хрена? – Кирилл, получив поддержку, снова осмелел.

– А он среди нас единственный врач, дубина. Ты твердо уверен, что мы после жребия домой поедем?

– Тянуть будут все. – Олег сделал шаг к Виктору и Паше, заглянув им в глаза. – Иначе никакой жребий не нужен. Каждый ваш «блатной» – лишний шанс для остальных. Ну а если вы не согласны – можете и без всякого жребия жертвами стать. Это недолго.

Взгляд Олега отдавал холодом, словно Паша и Виктор смотрели в разрытую могилу. Что, впрочем, было не так уж далеко от истины.

Кирилл порылся в «бардачке» «жигулей» и нашел пухлый ежедневник Ника.

– То что надо, мальчики и девочки. Сколько нас? Двадцать девять? Отлично… – Он стал вырывать и комкать чистые листы, кидая их в стянутый с головы шлем. На последнем, двадцать девятом листе он размашисто вывел маркером «Game Over», и метка смерти упала в общую кучу. Кирилл поворошил бумажную массу и оглядел напряженно смотрящих на него игроков.

– Кто первый? Нет желающих? Ну тогда мне придется… – Он не глядя вытащил листок. – Подержите, кто-нибудь… – Все же его голос сорвался. Олег взял у него шлем, ухватив за край единственной рукой. Кирилл явственно побледнел, оглядываясь, на его лбу бисером высыпали капельки пота. Он медленно развернул листок, с облегчением улыбнулся и продемонстрировал его остальным. С обеих сторон листок был девственно чист. Олег подошел к Денису и Косте.

– Ну что, доктор, тяни. Все по-честному. – Денис поворошил листки, выбрал два. – Не понял?..

– Парень парализован. Я за него тяну. – И обратился к Косте. – Мой первый, твой – второй, лады?

– Да чего там… – Несмотря на свое состояние, Костя очень хотел жить. Возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо.

Денис развернул свой листок. Чисто.

– Костик… Если что, прости меня… – И дрожащими пальцами стал разворачивать бумажный шарик, в глубине которого могла таиться смерть. Странно, но развернуть свой «лотерейный билет» ему было куда легче…

Чистый лист.

Олег хмыкнул и обратился к остальным:

– Учтите, кто-то может вытащить ваш шанс.

Слова произвели действие спускового механизма. Игроки обступили его, судорожно выхватывая из шлема комочки жребия, мешая друг другу. Олег застонал, стиснув зубы, когда его задели по искалеченной руке. Сразу же за этим кто-то прижался к культе кольчужной грудью, и Олег до крови прикусил губу, чтобы не заорать.

Кто-то танцевал, кто-то кричал от радости и облегчения. Девушка из «Айзенгарда» рыдала от радости и облегчения, прижимая к груди чистый листок.

Так кто же? Неужели?..

Олег заглянул в шлем – на дне белели два клочка бумаги.

– Кто не тянул? Кто не тянул жребий, я вас спрашиваю?!!

– Я! – Виктор спокойно стоял поодаль и с наслаждением курил, глядя на Олега. – Ну иди сюда, мы же вдвоем с тобой остались, так? Ну давай решим, кому из нас сейчас сдохнуть.

Олег приблизился к Виктору, чувствуя, как в горле встает комок. Пятьдесят на пятьдесят. Нет, он, конечно, знал, что жребий может указать и на него, но до самого конца не верил в такую возможность. Это ведь неправильно, в его мире он центр вселенной, и если он умрет – мир исчезнет. Неужели только для него?

– Ну что, герой, страшно? – Глаза Виктора смотрели жестко и холодно. – Ты же громче всех вопил…

Дрожащей рукой Олег протянул ему шлем. Виктор не глядя достал листок и развернул его. Боялся он не меньше, чем Олег, но будь он проклят, если покажет свой страх этому сопляку.

Чисто.

– Ну что, тебя можно поздравлять? – Виктор взял шлем у белого как штукатурка Олега. – Давай, Олежка, вытягивай свою судьбу. Ты сам говорил, все по-честному…

Олег непослушными пальцами взял шарик, но развернуть его не смог. Виновато улыбнувшись, протянул его Виктору:

– Помогите, пожалуйста…

Виктор развернул листок.

Чисто.

По замершей толпе пронесся вздох… И в наступившей тишине раздался новый звук – кто-то тоненько, с подвываниями, плакал.

– Оля, Оль, ты что?.. – Паша отстранил ее от себя, чтобы посмотреть в лицо. Но больше слов не нашлось – они просто застряли в горле, зацепившись за гортань своими острыми краями. Девушка протягивала ему смятый бумажный комок. Паша мог его и не разворачивать, но все же, чтобы убедиться окончательно, сделал это.

Кода на него уставились два коротеньких английских слова, он почувствовал себя так, словно ему плюнули в лицо.

«Game Over»…

У Ольги не хватило смелости развернуть листок самой.

Действовать Паша начал раньше, чем успела окончательно оформиться мысль в его голове. За руку он выдернул Ольгу из толпы и загородил собой, выхватив из-за ремня топор, с которым так и не расстался после гибели охранника. На лезвии засохла кровь Володи.

– Ну что же, попробуйте взять ее!

Никто не увидел, как в этот момент высоко в бездонном небе затрепетала и погасла, словно пламя свечи, багровая луна.

Руки кровоточили. Содранные ладони безмолвно вопили, и пальцы конвульсивно подрагивали, пытаясь прикрыть живое трепещущее мясо. Это инстинкт – человек всегда вытягивает руки при падении, стараясь смягчить удар. Ладоням и достается сильнее всего.

Но сложно не упасть, шагая по лесу в абсолютной темноте. Двигаясь лишь на интуиции, подсказывающей верное направление лишь тому, кто умеет ее слушать.

Выбора у нее не было. Все, что она теперь могла, – слушать, чувствовать запахи, ощупывать препятствия кончиками пальцев и учиться ощущать мир проснувшимся шестым чувством. Глупости говорят те, кто утверждает, что это ощущение доступно лишь единицам, – просто пресловутое «шестое чувство» атрофировано за ненадобностью и хранится в самом темном углу самого дальнего чулана сознания, заваленное коробками со старым хламом, но вполне исправное и готовое к действию. Оно иногда срабатывает самопроизвольно – да только человеческий разум привычно от него отмахивается. Он вообще самодур, этот разум, считающий, что он прав всегда и во всем, воспринимающий все непонятное в штыки или высмеивающий.

Перед несуществующими больше глазами шли круги – белый шум оборванных нервов, не способных уже ни на что. Векам было непривычно ощущать пустоту вместо упругих гладких озер голубой воды, которые они еще недавно скрывали. Саднили колени, ныла порванная при падении щека. Мышцы глаз по привычке старались пошевелиться, перевести взгляд, но лишь причиняли новую боль, которая, впрочем, быстро истрепалась и теперь едва тлела, как угли в печи.

Девушка шла через лес. Ей было все равно, куда двигаться, она просто не могла оставаться на месте, и знающее все на свете, старое как сама вселенная ее подсознание влекло ее прямиком в единственный оставшийся в этой вечной ночи человеческий лагерь.

Во всем лесу ночь не пугала лишь ее – Таня знала, что в ее мире солнце не взойдет уже никогда и только сны будут приходить цветными кинолентами.

Нашига не проявил к ней интереса, он уже получил от девушки все, что ему было нужно. И поэтому пропустил ее с миром. Девушка стала новым элементом складывающейся картины, предстояло лишь решить, как лучше вставить ее в мозаику – такую же изменчивую и непредсказуемую, как и сам мир.

И такую же вечную.

* * *

Виктор встал рядом с Пашей. Единственным его оружием был охотничий нож на поясе – и клинок вспыхнул оранжевым огнем, отражая своей полированной сталью пламя костров. После секундной заминки ребята из «Бирнама» присоединились к ним, словно забыв, что сами голосовали за жребий и тянули его наравне со всеми.

Две примерно равные по силам и численности команды выстроились друг напротив друга, молчаливо положив руки на эфесы мечей и рукояти топоров. То, что секунду назад делало их монолитом, теперь проваливалось в пропасть, пролегшую между двумя кольчужно-латно-камуфляжными стенами живого ущелья. Так гнется в пальцах компакт-диск, прежде чем его половинки, сдавшись, щелчком ощерятся друг на друга осколками, разрывая амальгаму.

Это ощущение повисло в воздухе, его принял каждый без исключения. Еще секунда – и…

– Стойте!

Негромкий, но прекрасно всеми услышанный голос сбросил напряжение, уже готовое пролиться на землю кровью. Словно говоривший взмахнул волшебной палочкой. Виктор поймал себя на том, что удивленно смотрит на стоящего напротив Олега, словно со стороны увидел анонс нелепого фильма – отставной майор, разменявший пятый десяток лет, с перекошенной физиономией кидается на худощавого парня-калеку, снова и снова бьет его ножом, превращая в подкормку для могильных червей… Ему стало тошно.

– Не надо, ребята, хватит! Не трогайте Ольгу! – Костя балансировал на краю сознания, заставляя себя держать глаза открытыми, зная, что если он не сумеет победить накатывающую слабость, то его сон станет вечным. – Оставьте ее в покое… Я буду вместо нее. Принесите в жертву меня.

И тишина, казалось, сдавшая свои позиции, вернулась. Люди, только что побывавшие на краю, испытали страх при мысли снова дойти до запретной черты и на этот раз преступить ее. Словно не они недавно сделали фарш из тела охранника. Но тогда им было проще – страх оправдывает, перевешивает любые доводы рассудка, сознанию остается лишь спрятать страшную память поглубже, зарастить ее рубцом мыслей и чувств, на который то и дело натыкаешься, но привычно не замечаешь.

Хладнокровно убить беззащитного человека из всех них был способен разве только Володя, но, по объективным причинам, на него теперь рассчитывать не приходилось. Неожиданностью оказался простой факт – мало выбрать жертву, нужно ее еще и принести… У Олега и Кирилла запал уже прошел. Все остальные просто молча поддерживали их позицию, выступать же на передний план не решался никто.

И никто не хотел подводить черту под чужой жизнью, пуская под откос свою на глазах у трех десятков свидетелей. Будь ты хоть трижды спаситель, такого поступка никогда не забудут. И не простят.

Кто?

Вперед шагнул Миша. Он вряд ли отдавал себе отчет, что действует не по своей воле, что его заставила, подтолкнула в спину чужая сила. Перед глазами упала шторка, осознавать себя и окружающую обстановку очередная марионетка не перестала, но мир перевернулся, а вместе с ним – вся система человеческих ценностей. Рука сама нашла в воздухе рукоять кем-то протянутого ножа, и игроки стали отступать от Кости и Дениса, как волна, лизнувшая галечный морской берег.

– Костя… – запоздало начал Денис, но друг взглядом заставил его замолчать.

– Иди… Все нормально.

Денис встал на затекшие от долгого сидения ноги, в последний раз взглянул в глаза друга и пошел к остальным. По его щекам текли слезы, он стал стирать их рукавом – беспомощный и смущенный. Люди отхлынули, оставив Костю и Мишу один на один.

Миша не стал произносить долгих речей, да слова и не требовались, все и без них было понятно и просто. Убийца опустился на колени перед своей жертвой.