Текст книги "Полигон"

Автор книги: Дмитрий Безродный

Соавторы: Алексей (1) Федоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Во Влада, казалось, вселился демон. Его пальцы подбирались все ближе к горлу Данилы, а тот не в силах был остановить это движение, как ни пытался. К тому же в падении под его спиной оказался толстый сухой ствол, принесенный из леса в качестве дров, и спина явственно хрустнула, отозвавшись слабостью во всем теле.

«Господи, как во сне…» – подумал Данила. Так бывает, что все твои усилия тщетны, как будто твой противник – какой-нибудь горный тролль, который сделан из камня, жрет валуны, а испражняется щебенкой, и лишь по недоразумению на него натянута человеческая кожа…

Пальцы Влада сомкнулись на его горле и принялись давить – с каждой секундой все сильнее. Данила явственно почувствовал, что еще чуть-чуть – и гортань лопнет, как стебель осоки, тогда уже не поможет ничто. Он в ужасе принялся царапать стальные пальцы Влада, капающего ему в лицо слюной с искривленных губ…

Но внезапно хватка ослабла, лицо Влада разгладилось и приняло удивленное выражение – «как, почему»… А потом, как в замедленной съемке, отрубленная голова стала катиться вперед, сделала в воздухе пол-оборота и ударила макушкой Данилу по лбу. «Черт, сколько же она весит?..» От удара в его глазах вспыхнули звезды, а мир сделал полный оборот. Мелькнула дурацкая применительно к ситуации мысль, что им обоим теперь без сотрясения мозга не обойтись, но Данила отогнал ее и судорожным движением спихнул с себя труп, брызжущий кровью из аорты.

Данила никогда не думал, что воздух может быть таким сладким. При каждом вдохе горло саднило, он закашлялся, однако удовольствия это нисколько не умаляло. На лицо Данилы упала тень…

Шурик стоял рядом, буднично отирая лезвие топора от крови пучком травы.

– Спасибо… – полупрошептал-полупрохрипел блаженно улыбающийся Данила своему спасителю.

– Вообще-то не за что. – Шурик отшвырнул окровавленную траву и полюбовался игрой солнца на полированном металле. Потом перевел взгляд на лежащего у его ног Данилу. – Он меня давно достал…

– Ты это о чем?.. – с замиранием сердца спросил Данила… Хотя каким-то шестым чувством уже понял, что случится дальше.

– О том, что он выскочка и дурак. Был, – поправился Шурик. – Да, был… – повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Вот ты, тихоня, гораздо умнее его. Ты всегда был себе на уме…

Фраза укрепила Данилу в его догадке. Он словно увидел себя со стороны – полусидящего рядом с дергающимся в агонии телом, опираясь на руки, ноги согнуты. Да, удобно, только вот… Он стал еще больше сгибать ноги, подтягивать их к себе, стараясь делать это как можно незаметней.

– Так ты что, меня тоже хочешь убить? Но меня-то ты за что ненавидишь?

– Тебя? – Шурик расхохотался. – Не льсти себе, слизняк! Кто ты такой, чтобы тебя ненавидеть? Ты просто свидетель.

В логической конструкции умозаключений Шурика зияли дыры размером с дирижабль, но Данила благоразумно решил, что сейчас не время указывать на соответствия. Бесспорным было то, что у его друга сдвиг по фазе, причем серьезный. И вместо того чтобы продолжить диалог, Данила резко выбросил вперед обе ноги, целясь пятками в коленную чашечку опорной ноги Шурика.

Маневр удался. Левое колено Шурика согнулось в обратную сторону, суставная сумка разорвалась, и он повалился на бок рядом с Данилой. На секунду Шурик оказался парализован болью, но именно этой секунды Даниле хватило, чтобы перекатиться через обезглавленное тело Влада, и топор, свистнув в воздухе, с чавкающим звуком пробил грудную клетку мертвеца.

Данила вскочил и кинулся к своей палатке. В висках в такт сердцу пульсировала одна мысль: «У-бей, у-бей, у-бей!!!» И этого ублюдка он считал своим другом!

Лук лежал на месте. Выхватив из рюкзака сверток с боевыми стрелами, Данила разорвал упаковочную бумагу и помедлил…

У каждой его стрелы был свой характер и своя история; пальцы затанцевали в нерешительности. А потом безошибочно выбрали самую лучшую – с черным древком, бережно приклеенным оперением и бритвенно острым жалом. В том, что хватит одной стрелы, Данила не сомневался. Стрелял он отлично, а его любимица – черная стрела – всегда выигрывала соревнования на меткость.

Все оружие проходит очиповку, одновременно проверяется его неспособность причинить серьезный ущерб жизни и здоровью игроков. На мечах должны быть надеты гуманизаторы, стрелы вместо металлического наконечника снабжаются поролоновым, проверяется натяжение струны у арбалетов… Но тетиву лука натягивают человеческие пальцы, его убойность зависит исключительно от желания стрелка.

– Ну держись, ублюдок! – прошептал он и, наложив стрелу, выскользнул из палатки. Ребята увидели друг друга одновременно. Шурик полз в сторону палатки, зажав в руке древко топора, его вывернутая под неестественным углом искалеченная нога тащилась сзади, причиняя боль. И в тот момент, когда Данила пустил стрелу, Шурик метнул топор, приподнявшись на левой руке.

Сверкнув в лучах яркого июньского солнца, тяжелый тесак перерубил оказавшийся на его пути лук, расколол грудную кость Данилы и провалился в тело, раскрошив позвонки. Обух остановился заподлицо с ребрами. Стрела вонзилась Шурику в правую ключичную впадину и проникла в тело на две трети своей длины; ее наконечник остановился в области таза. Шурик повалился ничком.

Боль понемногу начала отступать, ей на смену приходило онемение. Лес качался на огромных качелях, и Шурик вместе с ним.

Неподалеку хрюкнул сканер. Что-то захрипел. Шурик лежал и вслушивался, потом вдруг сообразил:

– Нас вызывают!..

Почему-то ему показалось очень важным ответить. Он захотел поползти к костру, где остался прибор, но при первом же движении по телу прокатилась новая волна судорожной, немыслимой боли. Шурик даже не знал, что бывает так больно.

Нашига взял сканер и подошел к лежащему лицом вниз Шурику. Брезгливо поморщившись, перевернул ногой тело.

– Эй, человек! Говорить будешь?

– Да!.. – Шурик даже не удивился. Зарычал от боли, когда Нашига швырнул ему на грудь сканер, но сумел поднять руку и нажать тангенту. – Это лагерь… Ребята, простите нас… За все простите, ладно? Нам вы уже не поможете, поздно. Влад и Данила мертвы, я уже тоже… почти… Он… тот, кто все это заварил… он здесь… Это не человек. Физически… Это монстр какой-то. Но мне уже не страшно… Только больно… И холодно… Он придет за вами… Он не успокоится. Прошу вас… тех, кто останется… Позвоните маме… Скажите ей… Скажите, что я ее люблю… Я так давно ей не говорил…

Шурик отпустил тангенту. Почти сразу же в эфир прорвался голос Виктора – он вызывал Шурика, но тому больше нечего было сказать. Нашига, ухмыляясь, забрал сканер из холодеющих пальцев и лаконично ответил в эфир:

– Конец связи.

Осколки блестящего пластика брызнули по сторонам, когда Нашига разбил сканер о ствол сосны.

– Ты знаешь, монстр… Смешно… – Шурик закашлял кровью. – Я ни одной молитвы не помню…

– И что в этом смешного?

– Да нет, просто… Отче наш… Иже еси на небеси… Как там дальше…

– На самом деле смешно. Вы, люди, глупцы – вечно ищете бога вокруг, а он живет в каждом из вас.

– Тогда ты – дьявол?

– Нет, человек… Ты такой же дурак, как и остальные.

– Но если бог во мне… В каждом… Тогда почему он не защитил нас от тебя?

– А почему он должен был? Разве он тебе хоть что-нибудь должен?

– Нет… Ты прав. Но… Но кто же ты?

– Я не дьявол. И не бог. Я просто устроился чуть лучше остальных. Человек, молиться будешь? Тебе – разрешу.

– Я не умею…

– Да все ты умеешь… Ну – как знаешь… – И одним точным ударом Нашига сломал Шурику шею.

В лагере самые сильные впечатления от прощальных слов Саши остались у Сергея. Ему всегда было интересно, о чем будет последняя мысль. О матери? Возможно… Виктор еще кричал в беспомощную рацию, вызывал и отпускал кнопку, надеясь разобрать в помехах ответ… «Тебе же сказали, конец связи…» – кольнула мысль. Сергей вдруг почувствовал, что ему нужно в туалет, и чем быстрее, тем лучше, но, сделав первый шаг, он замер…

Помехи в эфире становились все тише, словно уходили… А из них всплывали новые звуки – спокойные, чистые…

Музыка. Она росла, наполняла собой лес и, казалось, звучала не из нескольких зажатых в кулаках раций, а прямо в ушах каждого. Она звала куда-то далеко, где не будет боли, обид, предательства и лжи… Музыка была зовом. Как зов вампира.

Ник, вздрогнув, очнулся и взглянул на экран своей рации. Указатель канала скакал без всякой системы – с третьего на восьмой, далее на пятнадцатый, на первый, на двадцать четвертый… Вспомогательные значки и вовсе мигали как заблагорассудится. Ник поднял глаза и наткнулся на беспомощный взгляд Виктора.

– Похоже, мы остались и вовсе без связи… – И, не сговариваясь, все мастера почти синхронно выключили рации. Музыка стихла. Осталась тишина.

Солнце над лесом клонилось к закату, почти уже касаясь своим кипящим шаром верхушек сосен. А на часах было три часа пополудни. Среди деревьев полз, замыкая лагерь в кольцо, серый холодный туман.

Глава 6

Степа наслаждался прекрасным днем. Двигался он не по дорожке, петляющей в лесу, а рядом с ней. Он был не единственным разведчиком на полигоне, поэтому были шансы столкнуться с «коллегой» из команды-соперника. Захватить в плен языка было бы неплохо – это и плюс команде, и показатель личной доблести.

Для начала Степа сделал круг по всем лагерям за исключением «Айзенгарда». У них делать вроде нечего – и так ясно, что сейчас там идет война. Везде одно и то же – варят еду, обустраивают лагерь… А куда спешить? Еще двое суток впереди, боевки и квесты еще надоесть успеют до чертиков. Одним словом, пока ничего особенного. Но примерно через полчаса мастерам пора бы начинать шевелиться.

Ага, вот «Арвесты» куда-то подорвались… Степа похвалил себя за предусмотрительность – шагай он по дороге, пришлось бы идти в мертвятник. А туда ему не хотелось вовсе. Даже не поели, так спешат… Судя по направлению – решили «Форт» штурмовать. Круто взялись. Правильно, конечно, – так рано их никто не ждет. Молодцы.

Степа достал телефон… Ага, «фиг вам» называется. Нет сети. Ничего, не смертельно. С «Арвестом», по сценарию, его команде делить нечего. Слишком мало времени прошло, чтобы игра переросла первоначальный сценарий и начала развиваться по тем же законам, что и реальная жизнь. Смелость и хитрость, интриги и предательство – в игре есть место всему. Только внешне все выглядит понарошку – но оно и к лучшему. В жизни погибшие солдаты враждующих армий не угощают друг друга пивом после боя, а уже казненные жертвы палача не подсказывают ему со смехом, как половчее замучить очередного бедолагу. Да и подвиги совершать куда как легче – не вопит инстинкт самосохранения, и сердце не замирает в самые напряженные моменты. Если хочешь адреналина, никто не мешает всерьез помахать мечом – по обоюдному согласию и с соблюдением техники безопасности, разумеется. А самое главное – есть возможность вырваться из обыденности и без всяких галлюциногенов попасть в другие миры. Да и как оценить их нереальность, если комары тебя в засаде жрут по-настоящему, за шиворот с какой-нибудь ветки капает дождь, а ты не можешь шевельнуться – заметит вражеский часовой, стоящий – вот гад! – под зонтиком, чтобы не пришлось потом возиться с заржавевшими доспехами? Когда ты голоден как волк и «убиваешь» людей, чтобы разжиться хлебом и тушенкой в чужом рюкзаке?

Какая жизнь реальней? Во время игры, когда привычный мир остается за пределами досягаемости, об этом даже спрашивать глупо. Родители Степы поначалу отнеслись к увлечению сына неодобрительно, но потом смирились. На успехах в университете оно не отразилось, а деньги на полигонные сборы и амуницию Степа зарабатывал сам, подрабатывая системным администратором в риэлтерской фирме. К тому же его дед был лесником, и после прогулок с ним в лесу Степа чувствовал себя как дома. Собственно, именно поэтому он и любил ходить в разведку.

Порой он едва сдерживался, чтобы не рассказать родителям очень точный анекдот: «Если ваш сын проводит много времени за компьютером и книгами, приобщите его к более здоровым вещам – девочкам, куреву, выпивке…» Еженедельные тренировки в лесу заставляли Степу поддерживать неплохую физическую форму, а круг общения помогал непрерывно расширять кругозор, не замыкаясь на учебе. И когда непосвященные показывали на ролевиков пальцами и крутили у виска, Степа даже не обижался – ему становилось искренне жалко этих, с его точки зрения, ограниченных людей, не знающих, от чего отказались. Пили ролевики не больше и не меньше, чем основная часть молодежи, наркоманов же в их среде не было. Зачем колоться или глотать «колеса», когда наяву можно пережить не менее яркие впечатления?

…Степа еще не знал, что сеть пропала не только у него на телефоне. На всем полигоне не осталось ни одной рабочей трубки. Интересно, насколько успешной оказалась засада на «Айзенгард»? От мыслей его отвлекло движение на дороге. Степа снова затаился, и вовремя. Команда «Нильфгаард» двигалась колонной в сторону, противоположную «Арвесту». Судя по всему, команды не встретились – чтобы попасть к «Форту», «Арвесты» свернули на боковую тропинку. Но почему их так много? Степа насчитал четырнадцать человек – шли не только воины, но и колдун, и девушка, чьей роли Степа не знал. Возможно, лекарь, судя по сумке на боку. Всего команда насчитывала семнадцать человек, считая мастера, – это Степа выяснил, наблюдая за лагерем. Значит, охраняют их базу трое – самое время штурмовать. Вот только в той стороне, куда они направлялись, могло быть лишь две цели для отряда – мастерка и лагерь «Бирнам». А на мастерке им делать вроде нечего – значит решили напасть на команду Степы. Он взглянул на часы – ребята уже должны вернуться, значит, лагерь под защитой, но предупредить все равно нужно.

Сеть так и не появилась. Жаль… Степа мог бы позвонить своим, а сам напасть на лагерь «Нильфгаар-да». У него была отличная спецуха, словно специально придуманная для разведки, – Степа умел раз в день становиться невидимкой. То есть он мог явиться в крепость врага, продемонстрировать охране свой чип и спокойно «прирезать» одного из врагов, кто больше понравится. Правда, после этого невидимость иссякнет и придется вступить в честный бой, но в своей победе Степа не сомневался – махать мечом он умел прекрасно.

Если бы работал телефон… Ничего не поделаешь, предупредить своих – святая обязанность разведчика. Степа побежал в лагерь напрямую, через лес, стараясь выгадать несколько минут, необходимых для организации обороны. Он не особо и досадовал – сотовая связь на игре также вне закона, так что просто не удалось сжульничать. Не смертельно.

На бегу Степа сорвал с сосны пристреленный к стволу степлерной скобой листок – карту полигона с указанием расположения одного из нескольких кладов. Клад – это место в лесу, где команды могут обнаружить множество полезностей – еду, оружие, магические амулеты… Он обычно представляет собой площадку, огороженную веревкой, натянутой между деревьев, на которой, собственно, ценные предметы и разложены. Естественно, любой уважающий себя клад имеет магические свойства. Магию олицетворяет дежурящий рядом помощник главмастера либо региональный мастер команды.

Список артефактов достаточно обширен, но брать все что угодно на свое усмотрение невозможно – магия, дамы и господа. Открытие клада происходит под неусыпным мастерским оком, по строгим правилам, которые знают лишь сами мастера.

Клад может быть «заминирован», охраняться троллем или злыми магами, может лежать на морском дне… Иногда необходимым условием для открытия является гибель одного или нескольких игроков, команду же никто заранее об этом в известность не ставит, и клад вскрывается на свой страх и риск. Те же артефакты, которые команда сумеет добыть, зависят от реакции, сообразительности игроков, способа их действий и, естественно, красоты отыгрыша процесса – разминирования, ныряния, наконец, иногда – умирания.

Обычный шнур от компьютерного монитора может оказаться мощным оружием, способным поменять весь расклад сил в игре, а брелок из палатки «все по пять» с прикрепленным соответствующим чипом наделит его владельца способностью оживлять павших в бою товарищей.

Красть что-либо из клада не только бессмысленно, но попросту вредно. Как только незаконно полученный артефакт будет пущен в ход, возникнет ошибка, или, как принято говорить – «баг». В лучшем случае произойдет откат игры к тому месту, где кроются корни ошибки, за что злоумышленник вполне может получить «на орехи» от своей же команды. Но обычно мастерам проще «убить» провинившегося и держать в «мертвом» состоянии до конца игры, чтобы другим неповадно было. Словом, «если хочешь быть здоров – не нервируй мастеров». Как правило, если игроки и жульничают, то в основном в мелочах, да и то нечасто.

Степе на глаза попался еще один листок, и он сделал крюк, чтобы сравнить его с уже имеющимся. Жаль, тот же самый клад. Еще один лист валялся прямо на земле. Степа, нагнувшись, подобрал его. Так, это новый, хорошо… На листке не было следа от степлера – видимо, мастер его потерял. Едва Степа двинулся дальше, как до его слуха донеслось шипение рации. Справа… Там росли кусты, перед ними шелестели, густо расположившись, листья папоротника. Рация работала за кустарником. Вот и встреча долгожданная! Скорее всего разведчики из команды соперника. Подслушивают мастерскую волну, гады! Ладно, сам тоже не святой. Степа, по-видимому, был еще не замечен, иначе рацию бы сразу выключили. А могли, напротив, оставить включенную рацию в качестве приманки, едва завидев Степу, а сами затаиться поблизости, выжидая удобного момента, чтобы пустить стрелу или выскочить с мечами наголо. Степа присел, настороженно всматриваясь в заросли. Никаких подозрительных движений или звуков. Ладно, поиграем…

Пригибаясь, Степа двинулся вперед, ожидая каждую секунду какой-нибудь подлости, но подкрался к самым кустам, а ничего так и не произошло. Никаких звуков помимо скрипа рации и шелеста листвы. Степа вынул меч и глубоко вздохнул. Один или двое? Сквозь ветки не разглядеть, но кто-то там есть… Сидит, привалившись к стволу сосны. Точно один, больше никого не видно.

Степа резко обернулся – нет, показалось… Он стал перемещаться левее, стараясь не шуметь. Обогнув кустарник, он подкрался к врагу со спины, под прикрытием ствола… Встал и прыжком оказался сбоку от сидящего, чиркнув его концом меча по плечу.

– Ты убит! – И, сам того не подозревая, оказался прав на все сто. Лишь в одном он ошибся – это было самоубийство.

Вся правая сторона шеи Игоря была утыкана скобами из строительного степлера, с помощью которого он крепил к деревьям карты кладов. Видимо, он не сразу попал в сонную артерию, куда целился с самого начала. Крови было видно на удивление мало – весь поток стекал в основном за ворот и дальше – по спине. Глаза главмастера были открыты, лишь безжизненно завалилась набок голова, но тело не упало, продолжая сидеть. Рука все еще сжимала пустой степлер.

Рация работала в нагрудном кармане, антенна выглядывала наружу из наполовину застегнутой «змейки». Стараясь не коснуться тела, Степа двумя пальцами потянул «собачку» молнии и за антенну вытащил рацию наружу. И сразу же отошел от тела.

– Эй, люди, кто-нибудь, здесь нашего мастера убили! – нетвердым голосом проговорил Степа в эфир. Его не услышали – чей-то голос продолжал вызывать «Форт» и «Арвест», делая паузы для ответа. Ответа не было. Во время «приема» Степа повторил попытку, но с тем же эффектом – его не слышали. Степа снова обернулся к Игорю…

На плече мертвеца сидел ворон, черный, как ночь, и деловито расклевывал окровавленную шею.

– Кыш отсюда! – замахнулся на него Степа рацией. Ворон обернулся к человеку и, угрожающе приподняв крылья, издал резкое карканье. – Ах ты урод!

Человек махнул мечом, но ворон увернулся и взлетел на ближайшую ветку. В его маленьких черных глазах читалась укоризна: чего, мол, жадничаешь? Здесь на всех хватит… При этой мысли Степу чуть не стошнило. Он скинул с себя легкую камуфляжную куртку и накрыл голову Игоря. Нужно было бы, конечно, закрыть мертвому глаза, но Степа не мог себя заставить прикоснуться к телу.

– Простите, Игорь Сергеевич… – пробормотал Степа. – Я скоро… – и, подхватив рацию, побежал в ту сторону, где находился лагерь.

Чем дальше ребята отъезжали от мастерки, тем гуще становился туман. Темнело буквально на глазах. Ник включил свет и противотуманные фары, но лучи путались в густом белесом киселе, и видимость была практически нулевая. Дорога различалась от силы на пару метров перед капотом, поэтому Ник вновь перешел на первую передачу – и то, казалось, они двигались слишком быстро.

– Олег, что там со связью? – Ник прикурил очередную сигарету и приоткрыл свое стекло. Олег снова запустил на своей трубке поиск сети. Бесполезно.

– Все то же. Деревня скоро?

Ник бросил взгляд на подсвеченные потусторонним зеленым светом цифры суточного пробега. Раньше подсветка панели приборов у него таких ассоциаций не вызывала, наоборот, казалась приятной для глаз.

– По идее, мы уже давно должны до дороги доехать, даже с такой скоростью. От остановки автобуса до деревни – километра два. Вот только ни остановки, ни дороги нет. Я вообще не знаю, где мы сейчас.

– Мы что, заблудились? – подал сзади голос Толик. Сидящие по бокам Женя и Паша удивленно на него посмотрели. За всех ответил Ник:

– А заблудиться здесь тупо негде. Тут одна дорога, ни единого перекрестка до самого съезда в лес.

В салоне опять установилась тишина, нарушаемая только мерным стрекотом мотора и тихим шелестом задеваемых бортами веток придорожного кустарника, все еще не распрямившихся после грозы. С листьев на землю срывались гроздья крупных холодных капель.

Туманное одеяло перестало быть однородным – мгла то сгущалась перед капотом «жигулей», то отступала, открывая с десяток метров раскисшей глины. Паша вдруг подумал, что на полигоне все уже давно просохло, словно непогода просто приснилась… На это несоответствие он не обратил внимания. И никто не обратил. Вот тут ему стало по-настоящему страшно. Как все следы хорошего ливня могли исчезнуть за час? Пусть земля уже давно не знала другой влаги, кроме утреннего лесного тумана и росы, но пыль на тропинках?..

Додумать ему не удалось. Ник затормозил так резко, что Паша налетел грудью на водительское сиденье.

Машина остановилась на краю почти свободного от тумана обширного пространства. По бокам от дороги стояли почерневшие от сырости и времени перекошенные избы, производящие впечатление давно заброшенных. Лежали на сгнивших столбах щербатые заборы, ветер играл перекошенными ставнями и открытыми дверями. Сквозь влажную дымку на людей щерились битыми стеклами замшелые провалы окон, чуть дальше от избы уцелела лишь закопченная печь, стоявшая среди кучи обгорелых бревен, немо грозящая низким небесам перстом изъеденной непогодой кирпичной трубы.

«Здесь мы точно не ехали…» Ник перевел взгляд направо – и сердце сжалось в тугой комок, словно попыталось стать размером с грецкий орех.

На обочине стояла вросшая в землю насквозь проржавевшая «газель», сквозь кузов которой проросла довольно уже большая береза. Ошметки сгнившего тента раскачивало ветром, номер давно съела коррозия, и он превратился в бурый неровный прямоугольник, но Ник и не читая мог сказать, что эта машина была сегодня на мастерке во время парада.

Грузовичок Вадика.

Водительская дверь со скрежетом стала открываться, но, наполовину распахнувшись, заклинила. Тот, кто сидел за рулем, приналег – и, сломав петли, дверь с дребезгом обрушилась на дорогу. Из кабины выбрался человек и не спеша зашагал к легковушке.

– Оль, ты чего как в воду опущенная? – Кто-то тронул ее за руку, и девушка, вздрогнув, обернулась. Рядом стоял Антон, которого все происходившее до сих пор, казалось, совершенно не задевало – по крайней мере ни тревоги, ни страха на его сияющей физиономии не было. Если он и притворялся спокойным, то делал это весьма натурально, сам Станиславский поверил бы. Ольге даже стало противно.

– Скажи, Антон, я тебя трогаю? Только честно?

Ольга почувствовала, что где-то глубоко внутри проснулось чужое, темное, животное; оно зашевелилось и подобралось, готовое выстрелить сквозь вековую шелуху цивилизованности, подчинить ее тело и переломать словно спички все моральные устои и опоры разума, которые всю жизнь казались ей железобетонными. Она попыталась сопротивляться этому и, к ее удивлению, почти физически почувствовала, как разум с легкостью одержал верх, загнав дикарку на место. Словно перепуганно убралась какая-то сила, секунду назад переполнявшая ее. Ольга с удивлением обнаружила, что ее пальцы хищно согнуты и напряжены, готовые для того, чтобы выцарапать Антону глаза и располосовать лицо. Она отступила на шаг.

– Прости… Не знаю, что со мной.

– Успокойся, Оль. Парни уже на трассу давно выехали, тут скоро будут врачи, ФСБ, ОМОН и черт знает кто еще. Ничего с твоим Пашей не случится, пока ты его ждешь. – Антон улыбнулся, и Ольга вдруг почувствовала искреннюю симпатию к этому нескладехе. «Бросает вас сегодня в крайности, девушка», – подумала она.

– Антон, а тебя кто-нибудь ждет?

– Само собой! – расцвел тот. – Мама, папа, сестра и невеста! – Он извлек из кармана фотографию и протянул Ольге. Взяв ее, она удивилась – карточка была аккуратно ламинирована, из-под прозрачного пластика серьезно смотрела красивая светловолосая девушка.

– А почему в пластике?

– Дело в том, – Антон заговорщически понизил голос, – что я ее очень люблю. И ношу ее фото всегда с собой. А ты видишь, мы по лесам, по болотам шастаем… Промокнет, не дай бог, как я потом в глаза любимой смотреть буду? Извини, родная, твоя карточка вместе со мной в трясине плавала?

От серьезного вида Антона Ольга прыснула.

– А что же ты оригинал с собой не взял?

– Она меня сумасшедшим считает. Только и слышу – «пятый курс, диплом скоро защищать, а ума – как у пятиклассника!». – Антон даже явственно покраснел от смущения. – Чего только не придумывал, чтобы ее на полигон вытащить, – бесполезно. Ни хочет ни в какую, хорошо хоть меня отпускает… Такая невеста строгая – жуть прямо! Так я зачем пришел-то! – спохватился парень, хлопнув себя по лбу. – Помоги палатку поставить. Мы ее в лагере разбить не успели, как знали, ее с собой прихватили.

– Я не умею…

– А там и уметь нечего. Подержишь полог, я каркас внутри поставлю. Минутное дело, поможешь?

«Все-таки молодец он, – думала девушка, шагая рядом с Антоном. – Сам не психует, и другим помочь старается». Никто ведь его не заставлял топать за Ольгой через всю мастерку, Антон вполне мог попросить о помощи любого из парней у костра. Но то, что он пытался отвлечь Ольгу от невеселых мыслей об уехавшем Паше, вызвало в ней чувство глубокой благодарности, к которой примешивалась неловкость от того, что с ней возятся как с ребенком. Однако никто из команды не посмотрел на нее с укоризной или неодобрением – мол, только парень уехал, как сразу к другому начала клеиться… Команда была вместе уже не первый год, ребята подобрались простые и честные, все друг друга прекрасно знали, и таких мыслей возникнуть просто не могло.

Оля прошла было к раскатанной на земле брезентовой восьмиместной палатке, но Антон придержал ее за локоть и кивнул к костру. Им протянули два пластиковых стакана, налитых на треть. «За друзей», – поняла Ольга. Мрачный как туча Миша поднялся на ноги.

– Давайте за парней. Чтобы нашли того, кто здесь чудеса творит, и башку ему свернули. И пожалуйста… Если это еще не конец – давайте держаться вместе. Не чокаясь… – И он первым опрокинул свой стакан. Ольге было жалко на него смотреть: эта девушка, Таня, так и не появилась. Пропала так же, как и множество остальных.

Ольге протянули бутылку лимонада, она взяла ее свободной левой рукой и, выдохнув, поднесла к губам стаканчик.

Человек, шагающий к машине, припадал на правую ногу. Он зарос бородой до самых глаз, вокруг которых легла паутина глубоких морщин. Нечесаные заросли с застрявшими сухими травинками и каким-то мусором спускались до уровня солнечного сплетения. На глаза был надвинут побитый молью заячий треух, такой же засаленный, как и фуфайка, и заправленные в плешивые валенки лоснящиеся на бедрах штаны. Он тянул к ребятам свои заскорузлые ручищи с обломанными ногтями и что-то бурчал себе под нос.

– Ущипни меня… – неизвестно к кому обращаясь, прошептал Олег.

– Если это и сон, то коллективный…

Старик рухнул на колени перед машиной, перекрестился и поцеловал капот.

– Ребята… Родные… Господи, наконец-то!..

– Вадим?.. – Ник совершенно забыл все инструкции Виктора. Не останавливаться, не задерживаться нигде… Он потянул за ручку, открывая дверь. Остальные также вышли из машины, обступив коленопреклоненное тело.

Старик бросился было целовать Нику ботинки, но тот отступил назад, и старик ткнулся в дорогу лицом.

– Как твое имя? Ты помнишь, как тебя зовут?

– Родненькие вы мои… Столько лет… Столько лет ждал…

Старик балансировал на грани помешательства. Хотя порой казалось, что он эту грань давно переступил, глаза его смотрели холодно и трезво, диссонируя с внешностью и поведением. Это несоответствие еще более усиливало тревогу ребят, и без того взвинченных до предела. Олег чувствовал, что у него явственно дрожат руки, и чтобы скрыть это, ему пришлось взяться за пояс, на котором висели ножны. Сюрреализм, мать его…

Запинаясь и всхлипывая, старик рассказывал свою историю. Когда Вадик выехал с поляны, через несколько сотен метров вдруг началась полоса тумана, совершенно неуместная в жаркий июньский день. Машину окутала сырая мгла молочного цвета. Вадику стало не по себе – показалось вдруг, что с дороги в лес метнулось что-то темное, огромное. Он нервно засмеялся – ежик в тумане, блин! «Медвежонок!..» Внезапно двигатель затроил, и машина нервно задергалась.

– Неужели опять «мозги» вылетели? – Про все странности Вадик забыл сразу, тревога уступила место злости. Только ведь менял «сошедший с ума» блок управления инжектора! Насоветовали, гады, «берите инжектор, надежно, экономично!..». «Зажигалка» долбанная! Словно обидевшись, машина заглохла. Инерции движения как раз хватило, чтобы сдать к едва различимой в тумане обочине. Вадик попытался завести двигатель, но безуспешно. Тогда он решил позвонить – ну понятно, да? Он перекурил и полез под капот. Еще бы что-нибудь соображать…

В общем, плюнув, он закрыл машину и побрел сквозь туман обратно в лагерь – просить, чтобы подбросили в город. Насколько он знал, единственный в этих краях автобус ходил раз в год по заветам.

И через пару километров набрел на свою собственную «газель», весьма удивившись: он прекрасно помнил, что дорога здесь одна, и кончается она в аккурат около мастерки.