Текст книги "Пыль на ветру"

Автор книги: Дмитрий Скирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Как думаешь, мы тут одни так корячимся в этих дурацких коридорах?.

Уильям пожал плечами:

– Черт его знает. Вряд ли. Я работал только здесь, «о думаю, у нас по всей стране такие сервера. Даже в Канаде частично есть, а уж на Аляске… А тебе не все равно?

– Да в общем, как бы да, – нехотя согласился Майк. – Только все равно интересно.

Уильям искоса посмотрел на него из-под завесы растаманских косичек. Усмехнулся и отвел взгляд.

– Любопытные вы все-таки люди, русские, – сказал он. – Как кошки, только жизнь одна. Я к вам в Россию ездил в две тыщи десятом, повидал там всякой всячины. Мавзолей ваш видел, Кремль… Знаешь, Майк, какая у вас, у русских, главная беда?

– Да что ты мне все «там» да «у вас»? – нервически огрызнулся тот. – Я в России-то и не был никогда… А что за беда?

– А такая: вы не можете пройти спокойно мимо чего-нибудь, чтоб просто так: пройти, и все. Вы как дети – все вам надо разломать, разбить, порвать, разделать пополам, уронить. От этого у вас все беды. Туристы приехали?

Бей туристов! А чего они тут разъездились? Забор стоит? Повалить забор! А чего он стоит? Водка появилась? Выжрать водку! А чего она, водка? И во всем вы так. Я там в автобусе видел: висят на стене держатели для молотков, ну, чтобы в случае чего стекло разбить. Держатели висят, а ни одного молотка нет. Я сперва подумал – сперли, а водитель мне и говорит: не, говорит, не сперли, это мы сами сняли, а то, если оставить, непременно кто-нибудь возьмет и вышибет на хрен это долбаное стекло. А чего? Ведь для чего-то же он висит там, этот молоток! Вот. А в другом автобусе вообще написано: «При аварии выдернуть шнур, выдавить стекло». А шнур этот с кольцом – с той стороны стекла, снаружи! Вот так у вас все и есть. Или молотка нет, или шнур снаружи. Или я неправду говорю?

– Да-а, – задумчиво протянул Майк, не зная, что и сказать на это, – да-а…

И умолк.

– А полигоны вроде этого, они везде есть, – философски продолжал меж тем его напарник. – Думаешь, одни мы такие умные, думаешь, только Штаты этим балуются? Ха! Дудки. У всех они есть. У бундасов, у англичан, у японцев, не говоря уж о Советах. У китайцев тоже есть. У них там на Тайване – ну, они же с ним теперь опять одно? – так вот, у них там около Тайваня есть остров такой охрененный в проливе, так он ходами изнутри насквозь ископан, ну чисто сыр голландский. Это когда там чанкайшисты к штурму готовились, еще тогда укреплений накопали. У них, как всегда, все с размахом, уж если начали играть, так не остановишь. Азия… Весь народ оттуда выселили, сейчас там офигительная боевая зона – на пол-острова. Китайчата в свои «Катакомбы» режутся, «Драконы подземелий» называются, они там все на драконах помешаны. Техника у них, конечно, дрянь, зато народу-у… – Уильям безнадежно помотал головой в попытке подыскать сравнение, затянулся в последний раз и загасил окурок.

– А об этом-то ты откуда знаешь? – удивился Майк.

– Слыхал, – уклончиво ответил тот. – Ну что, пошли, что ли? Ты как там? Все о’кей? Руки не дрожат, нет? А то смотри…

– Я в порядке.

– Тогда пошли. А то Хэл… Пошли, в общем.

– Тебя как зовут?

Свет фар скользил по стенам, оставляя слабые фосфоресцирующие следы – наверное, в краску был добавлен люминофор. Два робота неспешным шагом двигались по полукруглому туннелю; оба – легкие разведчики, «Степной волк» и «Акула». Тут и там сверху свисали какие-то шланги, кабели, обрывки ржавых цепей, перекрученные листы железа, из-под которых кое-где проглядывала дикая порода. Плиты потолка смыкались криво и неровно, будто их укладывали второпях. Пол был сухой и чистый – ни камней, ни луж, ни старых рельсов. Ничего. Говорить не хотелось.

Тем не менее напарница, похоже, не желала отступать.

– Эй, «Волк», у тебя там радио в порядке? Постучи по шлему. Ты меня как, хорошо слышишь?

– Слышу, – отозвался Роберт. – Я ж уже назвался: Роб. Чего еще-то?

– Ну, это ник. А на самом деле?

– Зачем тебе?

– Ну… просто. Если стесняешься, то у меня приват-канал.

– Лучше по сторонам поглядывай, – уходя от темы, съехал на грубость Роберт. – Выскочит кто – костей не соберем… Что там у тебя на радаре?

– Задавака… – фыркнула та и через пару секунд сообщила: – У меня все чисто. Можно звать остальных.

– Подождем пока.

Некоторое время они двигались молча. Роберт изредка косился на машину напарницы. Надо же, девчонка, а гоняет в шутер. Не в «Семейку Льюис» гамится, не в какой-нибудь там симулятор «Дитя неожиданности», а стреляет, бегает, сражается… И неплохо сражается, между прочим. А может, притворяется? Может, это вообще не девчонка, а парень? А что, бывает… Хотя нет, не похоже – голос звонкий, молодой, с девчачьим писком, настоящий, наверняка без преобразователя. Да и дуется все время, и любопытная, как все девчонки… Да нет, определенно девка. Странная, но и только.

– Слышь, Синди, – окликнул ее Роберт, – а ты вообще зачем здесь играешь?

«Акула» замедлила шаг:

– Не поняла…

– Чего тут непонятного? Еще скажи, что тебе стрелять и бегать нравится. Я до тебя вообще девчонок в «Катакомбах» не встречал.

Та как будто задумалась.

– Не знаю, – наконец призналась она. – Нравится мне как-то. Здесь я не такая, как всегда. Здесь все не такие, как в жизни. Здесь никого не интересует, кто ты, как ты выглядишь, откуда, сколько тебе лет. Здесь всех интересует только, сильнее ты или слабее, что ты за боец, а не какая у тебя мордаха, ноги или задница. Здесь настоящая свобода, здесь все равны.

– Равны… – хмыкнул Роберт. – Свобода… Чего тебе в жизни-то мешает с другими равняться? Ты что, афро, что ли?

Ответа не последовало – девочка умолкла и на этот раз молчала так долго, что Роберт, грешным делом, подумал, будто она оскорбилась.

– Эй, ты чего? – не выдержал наконец он. – Ты обиделась, что ли? Синди! Ну?

– Меня зовут не Синди, – сдавленно отозвалась та вместо ответа, – а Синтия Чистая Вода. Что здесь имя, а что ник, я не знаю. Я – навахо.

– Ё… – не сдержался Роберт. – Вот это да! Правда, что ли?

– Правда, черт бы тебя побрал. А теперь, белый мальчик, отвали.

– Погоди, не отключайся! – заторопился Роберт. – Ну чего ты! Я же не хотел, просто вырвалось. Я в самом деле Роберт, правда. Роберт Северцев.

– Китаец, что ли? – заинтересовалась та.

– Русский. В смысле, папка у меня был русский. И дед… А что?

– Никогда не встречала русского.

– А я индейцев никогда не встречал, – признался Роберт и почувствовал, что краснеет самым глупым образом. Хорошо, что хоть напарница не видит. – Значит, мир?

– Да ладно… А сколько тебе?

– Пятнадцать… скоро будет.

– А мне двенадцать.

– Не может быть! – опять невольно вырвалось у Роберта.

– Может, может, – ворчливо отозвалась та. – Я бы вообще тебя не спросила ни о чем, мне просто интересно стало. Ты вообще первый, кто сумел меня так лихо побить. Я ж тогда едва не вылетела! До сих пор мурашки, если вспомню. Мне даже бонусов не хватило для починки.

– Да ладно, я сам со страху чуть не окочурился… А у тебя где компьютер стоит? В вигваме?

– В доме, дурак! У нас дом в Аризоне. А компьютер у меня, между прочим, старый, я еще с клавиатуры играю.

– А-а, – понимающе протянул Роберт. – Вон что. Заметно. Ты с атакой чуть-чуть запаздываешь. Я тогда еще удивился, как так: «Акула», а от залпа увернуться не смогла.

– Вот гад, а! – угрюмо восхитилась та. – Да ты же мне в упор… А у тебя сим-стик?

– Ага… И перчатки. Только левая барахлит.

Оба посмотрели на приборные панели и одновременно остановились. Двум машинам, оказалось, тоже понадобилось отдышаться: датчики перегрева у обоих предостерегающе желтели.

– Постоим? А то несемся как мустанги.

– Давай, – согласился Роберт и огляделся. – А тихо тут. И света нет. Дикий какой-то туннель.

– А! И ты заметил, как здесь все реально?

– В смысле? – не понял тот. – Что «реально»?

– Ну, по-настоящему, – терпеливо пояснила та. – Обычно ведь в таких играх все из элементов состоит: из кубиков, из блоков, секций там разных…

– И тут так, – несколько неуверенно заметил Роберт.

– До двадцатых уровней, – сказала Синди. – А после сразу поменялось.

– Ну?

– Ага. Перекрытия, люки, телекамеры эти, двери, лифты… мусор на полу, обломки… Вроде будто ничего особенного, но я заметила. Мы, навахо, очень наблюдательные. – В голосе ее послышались хвастливые нотки, она помолчала и, словно извиняясь, добавила: – Может быть, мне потому нравится играть во все это, что навахо всегда много воевали.

– А другие индейцы, что ли, не воевали?

– Другие тоже, но не так, – уклончиво ответила та. – А навахо даже во Вторую мировую в армии шифровальщиками работали. Все донесения на передовой переводились на язык навахо.

– Зачем?

– Вот чудак! Затем, что среди немцев и японцев точно не было навахо!

– А ты, значит, хочешь быть как они?

– Хочу, не хочу, какая разница? – окрысилась та. – Все равно делать нечего. Что мне делать, чем еще заняться? Жрать пейот батон за батоном? Корзинки плести? Одеяла вышивать на сувениры? Растить маис, как старшие братья? Так мне рано еще. Это мохавки по небоскребам скачут, им хорошо – они высоты не боятся. А ты видел хоть одного индейца в сенате? Или индейца-космонавта? Или, может, для нас особые игрушки должны делать? Мы и так живем, как в музее, так даже и там жить не дают. Прогресс, кричат, прогресс! Ага, прогресс… Прогресс уничтожил нас, похерил нашу культуру, превратил нас в машины. Я вот думаю иногда: эх, нам бы в ТЕ времена такие штуки, хотя бы парочку дерьмовых «Пардусов», мы б тогда этих белых ублюдков с их кораблями… а, чего там. Тебе не понять. Даже жаль бывает, что они, эти роботы, не настоящие.

Она умолкла. Роберт тоже помолчал, слегка ошеломленный этим неожиданным напором.

– Синди…

– Что?

– А можно я буду звать тебя – Чистая Вода?

– Зачем тебе?

– Ну… Это как-то здорово так… По-индейски.

– А мне тогда можно звать тебя – Северцев?

Фамилия девчонке совершенно не далась, у нее получилось что-то вроде: «Сэфертсеф». В ее исполнении это прозвучало даже красиво, но Роберту все равно понравилось.

– Лучше не надо, – уклончиво сказал он.

– Почему? – удивилась та. – Это же по-русски.

– Это – не по-русски, – отрезал тот.

– Тогда и ты не зови!

– Ну и пожалуйста, не буду. Очень надо!

– Сам дурак!

Из-за поворота совсем рядом вдруг послышался слабый шорох камней. Роберт, скорее машинально, чем осмысленно, глянул краем глаза на радар и окаменел при виде приближающихся красных точек – словно дюжина крысиных глазок смыкали полукруг.

А потом рванул машину задним ходом.

– Синди!!!

Рыжая резиновая груша пшикнула в последний раз, доктор Белл сосредоточенно посмотрел на дисплей тонометра, некоторое время так же внимательно слушал пульс, затем вздохнул и отпустил вентиль клапана, ослабляя манжету. Выпускаемый воздух облегченно зашипел.

– Сто тридцать на восемьдесят, – сказал он. – Для вашего возраста – абсолютно нормальное давление. Может быть, чуть выше нормы: под землей это бывает. Может, вы переволновались или кофе перепили. Пили кофе по дороге ко мне? – бросил он на Майка взгляд поверх очков. – Впрочем, не важно. Для некоторых это даже норма. Так что я не вижу никаких оснований для беспокойства.

Он развернул компьютер дисплеем к себе и что-то быстро отстучал на клавишах. Удовлетворенно кивнул:

– Ну вот, я же говорю – никаких оснований для беспокойства. Записи в порядке, медосмотр не выявил патологий… В общем, все о’кей.

Майк задумчиво раскатывал обратно клетчатый рукав рубашки. Доктор тем временем копался в своих запасах – неторопливо извлекал из шкафчика пузырьки и баночки, читал этикетки и так же неторопливо ставил обратно.

– Я дам вам витамины и успокоительное, – говорил он, пока из принтера выползал листок бумаги с рецептурой. – Будете принимать три раза в день. Постарайтесь не увлекаться крепким кофе и стимуляторами. Пьете?

– Кофе?

– Спиртное.

– Откуда вы… Гм! Откуда ему тут взяться?

– Угу… – Доктор расписался на рецепте. – Под землей организм испытывает дефицит солнечного света, от этого волнение, авитаминоз, особенно в первые недели… Организм переключается в «аварийный» режим. Работали раньше под землей?

– Нет.

– А под водой?

– Слава богу, не пришлось, – невольно улыбнулся Майк. – Послушайте, док…

– Забавно, не находите? – Доктор уже уселся обратно за стол и сейчас укладывал в коробочку тонометр. – С генами вовсю работаем, вот-вот клонирование разрешат, диагноз больному можно по Интернету поставить, руку отрезанную обратно пришить… А давление меряем, как двести лет назад. Та же груша да манжета, разве что дисплей стал цифровой.

– А эта… Трубка эта ваша еще. – Майк указал и сморщил лоб, припоминая название. – Стето… стетоскоп?

– Фонендоскоп, – с улыбкой поправил его доктор. – Нет, просто у меня привычка с ним не расставаться, не обращайте внимания. Для любого врача полезнейшая вещь. Хотя на самом деле сегодня замерить давление спокойно можно и без него. По крайней мере хорошо, хоть времена рукописных рецептов отошли в прошлое: у меня ужасный почерк. Держи.

Майк принял пару пластиковых баночек, упаковку зеленых капсул и бумажку. Помедлил:

– По правде говоря, док, я совсем не за этим к вам пришел. Хотя все равно спасибо.

– Вот как? Интересно. А зачем же? Вас что-то тревожит?

– Нет. То есть да. Мне не нравится вся эта затея с роботами, но не в этом дело. Вы не замечали, как все это на нас давит? Особенно на этих… на Рамиреса с Томасом. Вы знаете, что они друг дружку ненавидят? По крайней мере первый – второго.

– С чего вы взяли?

– Так… – неопределенно пожал плечами тот. – Говорят. Да и потом, ведь это и так видно.

– А почему вы… э-э-э… решили заговорить об этом со мной только сейчас?

– Ну… Я как-то не решался. Мне подумалось, что мы все тут под стрессом, у всех нервишки сбоят. А тут еще это… Думал потолковать с>Хэлом, но тот сказал, чтоб я занимался своим делом и не совал нос, куда не просят. А кто, кроме него, еще реально может что-то с этим сделать? Вроде только вы, если не считать охраны наверху, но к ним же незаметно не пойдешь. Да и с вами я могу поговорить без свидетелей только тут.

Доктор Белл откинулся в кресле и повертел в руках карандаш:

– Странный вы народ, русские. Вечно у вас все под подозрением… Или вы поляк?

– Н-нет, я из русских иммигрантов. Я даже не еврей.

– Извините, если обидел. Но все-таки странно. Никто, кроме вас, не обеспокоился. А между тем кое в чем вы правы. Я уже обратил на эту парочку внимание.

– Его жена…

– Я в курсе дела. Мне кажется, наверху хотели этим переводом немного разрядить обстановку, но, как всегда, переусердствовали. Не надо было их назначать в одну бригаду, достаточно просто поставить так, чтоб их рабочие смены совпадали по графику. Но там не захотели возиться и предпочли решение попроще. К тому же господин Риверс уверен в своем авторитете и поручился за порядок в своей бригаде.

– Риверс? – не понял Майк.

– Хэл.

– Несчастных случаев в его бригаде до сих пор еще не было. Тем не менее спасибо. Я учту ваше мнение в своей докладной.

– Не за что, – кивнул Майк и встал, распихивая лекарства по карманам. – Только мне неудобно как-то. Вам не кажется, док, что я на них тут это, как это… «стучу»?

– О нет. В конце концов, это мое дело – выслушивать, кто на что жалуется. Не так ли? Ведь священника, как в армии, здесь не положено.

Майк смерил дока Ларса встречным взглядом. Странный он все-таки тип, этот доктор. Вдруг он из ФБР? А что, вполне может быть. Должен же на такой базе быть наблюдатель из верхов? Должен. Где-нибудь внутри коллектива. Да и сам по себе он какой-то не такой, как все. Взять, к примеру, эти его очки, которые он носит, может, для солидности, а может, просто из чудаковатости. Это в наше-то время!

«Вечно у вас все под подозрением»…

– Док, почему вы в очках?

Тот поднял голову:

– Не понял?..

– Ну, зачем они вам? Можно же сделать операцию или линзы носить. Почему очки?

– Ах, вы об этом… У меня глаза не переносят линз. А операцию я просто делать не хочу. К тому же статистика показывает, что докторам в очках у пациентов веры больше. Такая, знаете ли, наблюдается тенденция. М-да. В очках – значит, старый, значит, опытный…

– А сколько вам лет, если не секрет?

– Тридцать шесть. А что?

– Так, ничего, – сказал Майк. – Ну, я пойду.

– Заходите еще, если будет что-то беспокоить.

Доктор был сама любезность.

– Зайду непременно, – сухо ответил Северцев и закрыл за собою дверь медкабинета.

– Привет, вояка! Как дела? Не затрахался еще машины гробить?

На Ральфе были: а) зеленые шорты до колен с оборванными карманами и голограммой на отвислом заду, Ь) бейсболка с утиным козырьком и логотипом «Нью-Йорк Янкиз», с) оранжевая футболка с ананасами и d) новые кроссовки с лазерной подсветкой. Кроссовки были – зашибись: при каждом шаге из-под пяток словно бы сверкали маленькие молнии, в первое мгновение Роберт даже испугался, что сейчас под ним загорится ковер. Все вместе, однако, не катило. На грейве, может, и сошло бы, но не здесь. Впрочем, Ральф выглядел довольным, словно анаконда, проглотившая быка.

– Дела нормально, – кивнул Роберт, покосившись на часы. – Через час выходим.

– Куда «выходим»? – не понял тот.

– В катакомбы.

– A-а… А почему «выходим»?

– Я ж теперь в команде. Вот такие ребята.

Большим пальцем Боб показал, какие именно ребята.

– Как – в команде? – Ральф на мгновение даже завис над креслом, потом все же плюхнулся в мягкую глубину. – Я думал, ты всегда дерешься в одиночку.

– Я тоже так думал. – Роберт вздохнул. – Меня подловили, пришлось соглашаться. Да ладно, я не жалею. А я с девчонкой познакомился.

– Красивая? – оживился тот.

– Не знаю, я по чату.

– Блин! Ну ты даешь. А ты что, в нее влюбился?

– С ума сошел? Ей всего двенадцать.

– A-а… Ну и что?

– Да в общем, ничего, – пожал плечами Роберт. – Она в моей команде гамится. Точней, мы оба в одной команде. Прикидываешь, мы вчера в засаду с ней попали, еле отмахались, такая кодла привалила. Хорошо, наши вовремя подошли.

– Ты прямо как на войне, – хмыкнул Ральф. Стянул бейсболку и примостил ее на ободранной коленке, потом передумал и бросил на стол. – Может, включишь сегодня пораньше? Больно посмотреть охота.

– Ну-у. – Роберт неопределенно покрутил носом. – Мама запрещает играть больше трех часов. Ну разве только пять минут, чтобы машину в бокс загнать.

– Ну… Тогда пошли на кухню, что ли. Перекусим что-нибудь. А?

– Ну, можно… – Роберт заколебался, потом решился: – А, была не была. Давай включим. Авось не заметит.

Экран вспыхнул и развернулся, поступил запрос на расконсервацию. Роберт дал согласие, ввел код доступа и принялся натягивать перчатки. Подвел машину к выходу из терминала в левом верхнем углу приборного экрана танцевали циферки обратного отсчета. Дошли до нуля, на мгновение будто замешкались и пошли «в минуса».

– Что-то медленно сегодня, – вслух посетовал Роберт. – А, вот, сдвинулось. Приготовились… Пошли!

Бронированная стенка скользнула вверх, Роберт уже привычным боковым маневром вывел машину в коридор, проверил радар, услышал, как позади в кресле изумленно крякнул Ральф, поднял глаза на экран и ахнул:

– Человек!

Двуногая фигура в оранжевом комбезе заметалась в свете прожектора.

– Вот ни фига себе! – вскричал обрадованно Ральф. – Я ж говорил, должны быть монстры, а ты: «Роботы, роботы»… Мочи его, мочи! А то уйдет!

Окровавленное тело охранника распласталось возле двери лифта. Майк вздрогнул и невольно сдал назад: это был тот самый парень, что сканировал ему ладони и сетчатку. В руке его все еще был пистолет. Майк наклонился, вывернул оружие из мертвых пальцев и застонал от злости, ощутив, как «поехала» под пальцами расколотая рукоять: «Глок»! Твою мать, «Глок»! Ну «OMG», ну жадюги чертовы. Радели они о своих сотрудниках, как же… Даже на экипировку для охраны денег пожалели! В стране Смита и Вессона, в стране Кольта – поганая голландская штамповка из металлокерамики, – только уронили на бетон, корпус уже и треснул. Майк повертел пистолет в руках. Дрянь дело. Стрелять из такого все равно что с гранатой играться. Впрочем, подумалось ему, на те штуки из катакомб нужен не пистолет, а по меньшей мере безоткатка.

Он выщелкнул обойму. Передернул ствол. Желтоватый патрон вылетел и глухо стукнул о конторку. Ага: четыре и один в стволе. Итого пять. Пользы от них сейчас, как от бабских тампонов, но вдруг попадется пистолет поцелее. Хотя… может, и этот сгодится. Майк перевернул пару столов, пошарил в ящиках, нашел слегка оплавившуюся бобину скотча, обмотал им треснувшую пистолетную рукоять, вставил обратно обойму и сунул изувеченный ствол в карман. Двинулся к лифту.

Искореженные дверцы замерли, не закончив движения. Рухнувшая кабинка раскосо застряла возле самого выхода, рядом валяются оба противовеса. Внутри пусто. Повсюду на стенах следы ожогов и пробоины от пуль, дюраль погнулся, пластик треснул и обуглился, пахнет дымом и горелой изоляцией. Майк осторожно просунул голову внутрь и посмотрел наверх. В проеме раскуроченного потолка виднелась уходящая вверх лифтовая шахта, в которой уныло качались обрывки тросов. Все, что могло ломаться, было сломано. Сверху тянуло пылью и горячим запахом пустыни. Майк выругался, плюнул и закашлялся.

– Пыль, – пробормотал он и утерся рукавом. – Пыль на ветру… Проклятие…

Невыносимо ныли ребра и нижняя челюсть, саднило прикушенный язык. Хотелось пить.

Гроза грянула после обеда, неожиданно, как аризонский смерч. Беды ничто не предвещало. В северном туннеле на четвертом ярусе перемкнуло кабели, – должно быть, кто-нибудь из игроков случайно раздолбал защитную бронеплиту. Ничего необычного: бывало и раньше. Правда, в этот раз весь сектор лишился освещения и выпал из слежения. Но ситуация была вполне штатная. Операторы спокойно выждали момент, когда в зоне боя никого не было, и перекрыли аварийный участок. Хэл отрядил для ремонта Томаса и Уильяма, последний сказался больным и слинял к доку в лазарет, и Хэллоуин послал вместо него Рамиреса. Спустя минут примерно десять вдруг пришел сигнал тревоги с наблюдательного поста, зазвенели звонки, началась беготня, потом был грохот, после которого Майк уже ничего не помнил: дверь в боевой коридор, задраенная наглухо, вдруг вспухла как пузырь с той стороны, швы разошлись, петли начали трещать, и Майк очертя голову бросился наутек. Дальше память сохранила только чей-то крик, грохочущие позади выстрелы и взрывы и его полет навстречу опрокинутому креслу.

Под этим креслом он и пришел в себя. Было тихо. В комнате Царил разгром. Мигало красным аварийное освещение. Что и как произошло и кто был во всем виноват, оставалось только гадать, но в одном у Майка не было сомнений: проклятые машины каким-то образом умудрились вырваться на волю.

Там-то, в коридоре возле лифта, и отыскался охранник, тот самый, мертвый. Но и только. Больше людей поблизости не было. Успели убраться или?..

Майк прошел через зал мимо черного пятна на полу, мимо раздавленных столиков с пижонскими футуристически изогнутыми хромированными ножками, миновал разбитый кофейный автомат, дважды повернул к техническому сектору и тут же понял, холодея сердцем: нету никаких «успели», одно сплошное «или». Три лежащих тела. Первым – Хэл с разбитой головой и косым пунктиром из багряных клякс поперек груди, где вышли пули; мертв безнадежно, первой же очередью наповал. Остекленевшие глаза бездумно таращатся в потолок, рот приоткрылся, сходство со всесвятской тыквой стало пугающим. Следом на зеленом ковролине маячит белой шевелюрой Бак, техник-транспортировщик («За остальное нам не платят»). Третье тело, изуродованное взрывом, опознать непросто, разве только по зубным коронкам. Это с равной вероятностью мог быть как второй техник, так и один из наблюдателей, а то и вообще сам Рамирес. Ясно было только, что это не Уильям – кожа слишком светлая. И не док – слишком худой для дока. А кстати, посетила Майка неожиданная мысль, неплохо бы проверить лазарет – вдруг там кто уцелел.

Он выглянул из-за угла: никого. Снял пистолет с предохранителя. Осторожно, шаг за шагом двинулся вперед. Под ногами хрустел битый пластик с плафонов.

– Есть тут кто? – вполголоса окликнул Майк.

Тишина, треск перебитой проводки и запах дыма.

Он доковылял до медицинского блока, осторожно толкнул стеклянную дверь с зеленым «пауком». Вновь тишина и темнота, острый запах свежей крови, спирта и медикаментов. Майк прошел внутрь, нашарил настольную лампу и щелкнул выключателем.

Опустил пистолет.

– Твою мать…

Безжизненное тело дока Лapca обмякло на стуле, свесив руки, как резиновая кукла, наряженная в костюм и испачканный белый халат. Аккуратная дыра во лбу скорее всего была выжжена лазером. Похоже, он не мучился: мозги вскипели моментально, даже черепные швы разошлись. Стол и стена позади него были забрызганы кровью. Если не считать этого и опрокинутого шкафа, лазарет почти не пострадал.

Майк прислонился к стене. Ему стало дурно.

Сколько он так простоял, он не смог бы потом сказать. Минут пять, может быть, десять. А быть может, и все полчаса. В голове была пустота. Тупая ноющая боль постепенно спускалась от груди вниз, к пояснице, видно, что-то он себе таки отбил во время своего памятного полета. Впрочем, грех жаловаться, грустно усмехнулся он, как-никак это кресло спасло ему жизнь. Наверняка из-за него пилоты боевых машин приняли его за труп и не стали достреливать.

– Зомби, – выругался он, сжимая крепче рукоятку пистолета. – Зомби…

Перебрал пакеты и рассыпанные ампулы. Нашел и ввел себе ультракаин под ребра; малость полегчало. Поразмыслил, не вкатить ли заодно заморозку и в челюсть, но раздумал – боль была вполне терпимой, а язык и так едва шевелился. Вышел в коридор.

И тут вдруг грохнуло. Плафон над головою лопнул, на голову Майку посыпалось стекло. Тот машинально рухнул на спину, шарахнулся назад. Упал, отполз на четвереньках и замер, спрятавшись под стол и тяжело дыша. Пистолет сам собой оказался в руках, испачканная кровью рукоять заскользила в ладонях.

– Майк? – тем временем неуверенно послышалось из коридора. – Господи, Майк! Это ты? Это и вправду ты?

– Я, чтоб тебе провалиться! – крикнул тот в ответ. – Какого черта?..

– Господи, Майк! – В двери замаячил силуэт человека. – Не стреляй, парниша! Слышишь? Это я. Ради бога прости – я подумал, что ты одна из этих железяк. Это я, я. Билли.

Весь перепачканный докторской кровью и злой как черт, Северцев вылез в коридор.

– С ума сошел, скотина растаманская? Чего палишь? Всю шею мне стеклом изрезал… Ты техник или хрен собачий? Думаешь, такую дуру пулей остановишь?

Уильям повесил патлатую голову. Руки его тряслись. Он вытер нос тыльной стороной ладони и озадаченно уставился на зажатый в руке пистолет. Ствол еще дымился.

– Не знаю, чувак, – признался он. – Я правда не канаю, что на меня нашло. Ты же видел, что творится? Все убиты. Все! Хэл, док, охранники, Эд, Чарли… Весь командный пост разгромлен. Ну перемкнуло меня просто!

– Не ори. Как тебе удалось уцелеть?

– Сам не пойму. Я в раздевалке был. А там шкафы…

– Опять сосал бутылку?

– Брось, чувак, – устало отмахнулся тот. – Теперь-то что за дело? Мне эта бутылка, не иначе, жизнь спасла. Я же в шкаф залез, в подсобку, туда, где швабры-ведра. А они, прикинь, не стали проверять. Все личные шкафы проверили, все двери отломали, раскурочили, как банки от сардин, а в кладовую не полезли. Улавливаешь суть? Ага. Закон игры, чувак, сам знаешь – все ценное хранится только в запертых шкафах.

– Игроки, м-мать… – сквозь зубы выругался Северцев. – Где пистолет взял? У охранника?

– Угу. Ему он больше ни к чему. Что делать-то теперь будем, а, моряк? Идеи есть?

Майк огляделся. Бесполезный жест. В одну сторону коридор, в другую – коридор. Упавший лифт и никаких ступенек, разве только до тросов допрыгнуть. Полная секретность. Заперты не хуже, чем селедки в банке.

– Ты в вентиляции сечешь?

– Не, чувак. – Порядком перепачканные дрэды Билли отрицательно качнулись. – Не секу. Это Рамирес был у нас спецом в воздуходувке. Да и то ни разу ничего такого не потребовалось.

Майк устало сел на стол. Провел ладонью по лицу. Потряс головой.

– Слушай, Билл, а что вообще произошло?

Тот развел руками:

– Чел, я в натуре не знаю. Скорее всего зомбики забили Тома и взломали дверь.

– Пусть так… Но кто их запустил в закрытый сектор?

– Мыслю так, что наш хуан таки не выдержал и Тома бортанул. Может, они разругались вконец, а может, Том случайно ляпнул что-нибудь, а тот не понял. Эд и Чарли, может, что и видели, да разве их сейчас спросишь… Разве только запись посмотреть. Если она, конечно, была, эта долбаная запись. А вообще, они все записывали.

– М-да…

– Как выбираться будем? – проявил практичность Уильям. – Если аварийный выход есть, то я не знаю, где он. Смена через полторы недели, а снаружи сто сорок миль пустыни в каждую сторону. Без провианта загнемся. У меня из жратвы только виски, да и то на донышке. А еще зомбики… Зачистить зачистили, так ведь все равно вернуться могут.

– Нужно посмотреть, какая-то еда должна была остаться в столовой. Потом, нам нужны инструменты, оружие, какой-нибудь детектор движения… Черт, да хоть что-нибудь! Нам надо в ремонтные боксы.

– С ума сошел? Это же рядом с игровой, все двери сломаны. Не-е, я туда не пойду… А если нас там засекут?

– Там блок, нельзя вести огонь. Аварийное питание должно держать систему… Свет, кондиционер и это… это самое. Там ручное управление, противовесы… Если сумеем заблокировать двери, продержимся до подхода техников: связи нет, в компании уже должны забеспокоиться. В общем, надо идти.

Он встал и тотчас же услышал, как далеко отсюда грохотнул металл.

Уильям тоже вскочил. Кожа его посерела.

– Что это?

– Тихо!

– Срань господня, Майк, это они!..

– Заткнись! Черт тебя дернул выстрелить…

– Откуда они идут?

Майк лег, сжимая в потных руках пистолет, и прижался ухом к полу, силясь разобрать, кто приближается. Шорох. Тихий скрежет. Сотрясения нет. Пять ног обутых, и одна, похоже, что с ободранной резиной – механизм хромает: топ-топ, клац, топ-топ, клац… Еще в промежутках: вйиу… вйиу… Ага. Сервомоторчики… Один или два легких робота – звуки тихие, но тон высокий.

– С юга идет, – облизав пересохшие губы, шепнул ему на ухо Билл. – Если внешние динамики отключены, есть шанс прорваться в мастерскую.

– Только не вздумай стрелять. Идем на цыпочках, понятно?

– Куда уж понятнее…

– Пошли.

Майк выглянул в коридор. В оба конца никого. Справа – осторожный шум шагов.

– Быстро!

…Уже на полпути стало ясно, что план не сработал: чертова машина их услышала и теперь нагоняла: уже два раза из-за поворота бликовал свет фар. Майк задыхался, снова разболелся бок, сердце стучало как бешеное.

– Быстрее! Быстрее! Твою мать, быстрее же!!!