Текст книги "Сказки человека, который дружил с драконом"

Автор книги: Дмитрий Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Дмитрий Ефимов
СКАЗКИ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ДРУЖИЛ С ДРАКОНОМ

БЛАГОРОДСТВО

ород стоит на косе. По сути Коса – одно название, так как узкий перешеек длиной в семьдесят восемь морских миль, соединяющий её с материком, почти полностью покрыт непроходимыми топями. Топи особенно коварны из-за приливов. После каждого прилива топь меняется и там, где ещё вчера была тропа – сегодня оказывалась смертельная ловушка. Ранее, когда по перешейку ещё ходил караван, с учетом пережидания приливов на возвышенностях и ежедневной разведки новой тропы, на преодоление проклятых семидесяти восьми миль уходило почти четыре месяца. Между городом и материком, посередине прекрасной бухты, лежит остров, на котором живут драконы.

Сегодня Город процветает благодаря алмазным копям и единственному кораблю, курсирующему между косой и материком. На носу корабля что-то начертано древними рунами. Каждый раз, когда судно пересекает залив, с острова взлетают драконы, делают круг над кораблём и, узнав капитана, стоящего за штурвалом, никого не тронув, уходят обратно. Капитана, которому Город обязан своим благополучием, зовут Йорган. Несмотря на то, что Йорган самый почитаемый в городе человек, живет он отдельно в домике на мысе с матерью и красавицей женой.

Ходит легенда, что её принесли драконы. Также люди верят, что раз в год Йорган садится в лодку и уходит в сторону острова. Говорят – если ночь выпадает ясной – в подзорную трубу можно разглядеть отблески костра на острове драконов.

Когда-то всё было не так. Город нищенствовал. Караван по перешейку приходил три раза в год, теряя почти половину груза на своём пути. Морской путь был заказан. Драконы сжигали любое судно, осмелившееся выйти в море. Йорган жил на мысе в лачуге вместе с матерью. Кормила его небольшая парусная лодка. Скалистый берег был в изобилии испещрен гротами и пещерами, куда суденышко могло юркнуть при приближении драконов. Рыбача, он всегда пристально наблюдал за островом. В отсутствии судов и лодка могла сойти за развлечение летающим рептилиям. Хотя вокруг было море, из-за драконов даже рыбы в городе не было вдосталь. Лишь отдельные смельчаки отваживались рыбачить у гротов. Если вам кто-то скажет, что даже просто мысль об атакующем драконе изморозью не сводит мышцы – это значит он просто никогда не видел, что такое ярость нападающего дракона. Поэтому лодка и сопутствующая покуда Йоргану удача обеспечивали ему вполне пристойное существование.

Но однажды удача закончилась. Заболела мать. Местный доктор – милый и немного смешной седобородый старикашка в позолоченном пенсне – тщательно осмотрел больную и выписал лекарство непонятными латинскими буквами. Деньги были – лекарства не было. Ближайший караван – через два месяца. Ближайшая аптека с лекарством – на материке. Вроде и рукой подать – да как через реку мертвых – туда пожалуйста, а обратно никогда. На немой вопрос старый доктор только покачал головой и отвёл глаза. Жизнь и лекарство стали единым целым.

Кончалось лето. Ночи стояли тихими, небо – звёздным, луна – полной. На море почти штиль. Человек стоял у лодки и смотрел на лунную дорожку. Сегодня он предпочел бы бурю. В борьбе с волнами был шанс, с драконами шанса не было. Но человек понимал, что если он не выйдет в море – то идти ему более будет некуда. Человек оттолкнул лодку, отгреб и поставил парус.

Сто лет ранее в семье одного из драконов родился белый змеёныш. Чешуя драконов сизо-чёрная. Как воронёная сталь. Хотя чешуя драконов крепче стали. Чешуя этого змеёныша была белой-белой как снег на вершине самой высокой горы острова драконов.

В эту лунную, безоблачную ночь змеёнышу исполнилось сто лет. Детство кончилось. Он давно уже мог изрыгать пламя и пришло время доказать, что ты дракон не только по форме, но и по сути. Пусть и белый. Поэтому когда парус появился в отблесках лунной дорожки – драконы сначала не поверили своим глазам. Это была слишком большая удача чтобы быть правдой. Почти никому не удавалось пройти обряд посвящения в день совершеннолетия. «Удача улыбается тебе! Не упусти её и она будет с тобой всегда», – сказали змеёнышу.

Белый дракон взлетел и низко над волнами пошёл в сторону паруса. Отблески красно-жёлтого пламени, вырывающегося из пасти, играли на волнах, как бы передразнивая лунную дорожку. Подлетев, он сделал круг вокруг лодки, и, прямо с разворота, через нижний гребень, винтом вышел на позицию для атаки. В верхней точке белый дракон на долю секунды величественно замер перед атакой. Лицо юноши в свете луны, несмотря на загар, казалось серебряным. В его взгляде не было ни страха, ни ужаса, ни отчаяния. Он спокойно смотрел в лицо приближающейся смерти и было видно, что мысли его далеко. Белый дракон ещё мгновение заворожено вглядывался в лицо юноши, затем бросил тело в пике, но вместо атаки развернулся верхней петлёй и ушёл в сторону острова.

Рёв ярости вырвался из десяток глоток. Рёв драконов был такой мощи, что в Городе на косе задрожали стёкла, и объятые ужасом горожане высыпали на улицу. Никогда драконы не испытывали такого унижения. Самый громадный черный дракон взвился в воздух и метнулся в сторону лодки, чтобы сжечь, испепелить общий позор. Он даже не стал делать круг над жалким судёнышком, а сделав горку в ярости ринулся вниз. Он почти достиг цели, когда что-то белой молнией упало на него с небес, и сизо-чёрно-белый клубок, объятый пламенем, рухнул в океан. Сноп брызг с отблесками пламени, словно подсвеченный фонтан, взметнулся до небес. Тёмная масса океана разверзлась и снова сомкнула челюсти. Наступило безмолвие. Ни один дракон более не поднялся в воздух. Парус ушёл в сторону материка.

Утром тела обоих драконов прибило к острову. Океан и драконы как две древние стихии чтили друг друга. Утренний прилив, словно друзья несущие гроб, аккуратно положил тела на камни и с уважением отошёл. Тело чёрного дракона перенесли на центральную поляну у пещер, чтобы с заходом солнца совершить обряд погребения, а тело предателя оставили гнить на камнях. Когда темнота, словно покрывало, накрыла море, город и остров – девять самых уважаемых драконов окружили погибшего. Их пламя слилось в единое озеро и поглотило тело умершего, и, казалось, что даже звёзды отражаются в нём. Среди живого пламени драконов пребывало бесконечное пространство, неизмеримое расстояние и великое уединение. В огненном озере присутствовало начало, вечное начало. Была полная уединённость, но не отчуждение.

Чешуя драконов прочнее стали. И только через полчаса из сизо-чёрной она стала сначала матово-красной, потом накалилась и засияла невыносимо жёлто-белым и лишь затем начала плавиться. Через три часа налетевший ветер подхватил раскалённые искры и огненным дождём развеял прах над океаном. И когда угас последний уголёк, в наступившей темноте стали отчётливо видны отблески далёкого костра.

Никогда на острове не было иного пламени, чем пламя драконов. Представшая их взорам картина повергла души драконов в смятение. На берегу, среди камней, у самой воды из прибитых приливами сучьев и обломков мачт Человек пытался соорудить вокруг белого дракона погребальный костёр. Яркое жёлтое пламя отражалось в тёмной воде вместе со звёздами. Кроме потрескивающего костра всё оставалось безмолвным.

Всю ночь человек собирал хворост и поддерживал огонь. Но куда жалкому пламени костра до пламени драконов. Чешуя оставалась по прежнему такой же белой и холодной, как снег на вершине горы. К утру Человек выбился из сил и в отчаянии опустился на камни. И вместе с восходящим солнцем из-за гребня горы вышли драконы и совершили обряд погребения.

С тех пор между городом и материком ходит корабль. И каждый раз с острова взлетают драконы. Разглядев, кто стоит за штурвалом, они поворачивают обратно. А значение надписи на борту корабля и то, как она появилась, не ведает и сам Йорган, так как она начертана рунами древних магов, которые помнят только драконы.

Надпись же гласит: «Благородство – только тогда благородство, когда не требует награды!»

ВОЛК

а третьи сутки волк завыл. Три дня он молча метался по яме. Три дня он боролся в полном безмолвии. Первые два дня он пытался выпрыгнуть. Снова и снова падал. И снова и снова вставал и снова пробовал. Когда кончались силы, волк ложился, вытягивал лапы, клал на них начинающую седеть голову и отдыхал. Потом пробовал вновь. Третьи сутки он просто ждал. Ждал в полном безмолвии. Ждал, сам не зная чего. Когда на небе появилась первая звезда, волк понял, что пришло время умирать. У зверей нет души. Смерть для них – окончательный и бесповоротный конец. Волк не боялся смерти. Он ничего не боялся в этом мире. Он не боялся даже пустоты – что ждала его за смертью. Но от мысли, что он никогда более не увидит этого леса, этих звёзд, этого снега, у него до бесконечности защемило сердце. И волк начал выть.

Наряду с волком последние два дня за жизнь боролась девочка с белокурыми волосами под сбившейся набок заячьей шапкой и в чёрной, с сизым отливом, норковой шубке. Два дня назад она была самым счастливым человеком на свете. Отец, мэр города, на десятилетие подарил ей пони. Серого в белых яблоках. Счастью не было границ. Девочка так увлеклась, что не заметила, как сначала кончились каменные дома, потом пригород. Когда лошадка застряла в глубоком снегу далеко в лесу, девочка даже не испугалась. Выбравшись из выстланных мехом саней, она, как учил её старый конюх, распрягла лошадку и помогла ей освободиться из большого снежного сугроба. Пони был молодой и ещё не привык к новой хозяйке. Оказавшись на тропе, лошадка дёрнула головой, вырвала узду из замёрзших рук, и, оставив хозяйку в сугробе, ушла галопом в сторону дома, выбивая копытами фонтанчики снега. Только серого глупыша в яблоках и видели.

Через час пошёл снег и следы замело. К концу второго дня силы иссякли совсем. Вместе с силами иссяк страх. Девочка уже не вздрагивала при виде блеснувших жёлто-зелёных глаз, или, когда тишину леса вдруг разрывал хруст сухой ветки под чьей-то неосторожной лапой. Поэтому радости её не было предела, когда сквозь стволы забрезжил искрящийся под луной снег поляны. Лес, расступившись, выпустил её на небольшой простор, над которым в безоблачном небе величественно висела полная луна и сияли звёзды. Луна была такой красивой, звёзды такими яркими, а сил и тепла так мало, что впервые ей пришла мысль о смерти. «Если умирать – то здесь, под этими прекрасными звёздами», – подумала девочка. И в этот момент волк взвыл.

Не помня себя от ужаса, она вскочила и бросилась куда глаза глядят. Через четыре шага она упала и чуть не свалилась в яму. Внизу, в темноте ямы прямо ей в лицо мерцали громадные жёлтые глаза. Пробивающийся свет луны серебрил седину на черной морде. Истошный, разрывающий тоской душу вой исходил, казалось, не из пасти зверя, а ледяной волной выплёскивался из чрева земли.

Привели её в чувство – большая изогнутая коряга и пушистые ладони снега, в которые она уткнулась, благодаря последней. Вокруг чёрным безмолвием стоял лес. Злополучная поляна была где-то недалеко – судя по приглушённому, но отчётливо доносящемуся вою. Она попробовала встать, но силы покинули её окончательно. Ей вспомнились слова няни – что умершие дети невинны и попадают в рай. Девочке даже показалось, что она видит свет и ангелов. От этой мысли непонятное тепло разлилось по всему телу. Наверное, она так и осталась бы навечно скрючившись в этом снегу, если бы не доносящийся вой и не громадные жёлтые глаза, смотрящие прямо в душу сквозь шорох белоснежных крыльев пригрезившихся херувимчиков. Няня говорила, что звери не попадают в рай, потому что у них нет души. Ей стало очень жаль этого чёрного, седого волка. «Какой смысл умирать вдвоём?» – сказала девочка сама себе. И хотя сил давно уже не было, она выбралась из снега и вцепилась в корягу с решительностью, напоминающей решительность бывалого воина, поднимающегося в атаку.

Снег был глубоким, а коряга тяжёлой. Обратный путь съел остаток всплеска сил. Чтобы притащить ещё две или три – об этом не могло быть и речи. Поэтому, когда зверь только метнулся прочь от опустившейся палки, девочка прикусив от отчаяния до крови губу – решительно свесила ноги и начала спускаться. В мгновение, когда её ноги коснулись земли, волк прыгнул. От обрушившейся на плечи тяжести она потеряла равновесие и, упав на спину, успела увидеть, как громадная серая тень, на миг заслонив звезды, исчезла, подняв фонтан снега. А потом брызги снега начали плавно оседать, и в свете луны казалось, будто сотни маленьких звёздочек танцуют замысловатый медленный танец. Её только и хватило, чтобы выбраться наверх – под звезды, чтобы умереть на просторе, когда усталость и холод сомкнули веки и погрузили в сумрак сна. Последнее, что запомнил взор – черная цепочка волчьих следов на серебристом снегу, растворяющаяся в бездонной пропасти леса. И Безмолвие расстилалось над миром.

Спустя полтора часа поисковый отряд пересекал поле. Уставшие за два дня собаки уже не оглашали простор непрерывным лаем, а лишь изредка надрывно хрипели. Отряд был почти на середине, когда сбоку на окраине леса показался волк. «Собак накоротко!» – заорал старший егерь и, убедившись в выполнении приказа, с досадой добавил: «Несёт же нелёгкая!» Только и не хватало, чтобы свора, бросив поиски, рванулась за зверем, подгоняемая врожденным охотничьим инстинктом. Зверь же повёл себя странно – вместо того, чтобы скрыться в чаще леса, он, ничуть не изменив направления, начал пересекать открытое пространство. Такого старшему егерю видеть не приходилось. От удивления он даже скинул варежки и, достав подзорную трубу, прильнул к окуляру. То, что произошло дальше, не ожидал никто. Старший егерь побледнел, выронил в снег трубу, скинул ружьё, и, бросив через плечо: «Держите собак», – увязая в снегу, рванулся в сторону волка. Изумлённые егеря, остолбенев, наблюдали, как, словно сквозь волны по белому озеру, сквозь снег рвутся навстречу друг другу волк и человек. И только когда они почти достигли друг друга, стало видно невооружённым глазом – зверь что-то тащил. В свете луны их встреча казалась нереальной мистической картиной. Достигнув зверя человек рухнул на колени, склонился и, судорожно сорвав с себя овечий тулуп, что-то накрыл. И только тогда волк развернулся и начал медленно уходить в сторону леса. И не верящие своим глазам люди увидели как старший егерь, подняв к звёздам лицо, такое же белое, как и окружающий его снег, три раза размашисто перекрестился, а затем подумал и перекрестил вслед уходящего волка.

В канун Рождества ночь стояла как-то особенно тихой и звёздной. Млечный Путь был виден до самой мельчайшей звезды, и создавалось впечатление, что по небу выстелена светящаяся ковровая дорожка. Над искрящимся снежным полотном поля, над крышами пригорода и над чёрной полосой недалёкого леса невидимый фонарщик зажёг луну. В воздухе витало нечто особенное. Ожидание праздника тысячами людей – наряженной ёлки, подарков, огоньков свечей, детская вера в Деда Мороза – всё это наполнило пространство волшебством. И в тихом дуновении ветерка, если прислушаться, можно было различить шелест крыльев ангелов.

С той удивительной ночи прошло два года.

Уже не девочка, но юная девушка стояла по пояс в снегу, всматриваясь в полосу леса. В лунном свете её тень, словно воплощение души, тянулась туда же. Ожидание, засевшее в её душу неугомонным зверьком, часто приводило её сюда. Надежда и это ожидание чего-то удивительного наполняли её душу светом, отчего на лице светилась странная задумчивая улыбка. За этот внутренний свет и озаряющую всё вокруг улыбку конюхи и прислуга стали называть её Светлячком.

Особое волшебство этого вечера перед Рождеством остановило время, и она простояла так целых два часа, пока холод не достучался наконец до неё сквозь норковую шубку. Пора было идти. Скоро накроют праздничный стол, и надо успеть вовремя. Ей совсем не хотелось выслушивать ворчания добродушного егеря, вытащенного на поиски из теплоты кухни. Девочка мотнула белокурой головкой с непослушным хвостиком, выбивающимся из-под шапки, отряхнула полы шубки и, увязая в снегу, заторопилась обратно. Увлечённая борьбой с сугробами, она слишком поздно заметила, как от ближайшей свалки рванули наперерез пять одичавших громадных бродячих псов. Грязно-рыжие псы, с капающей с клыков слюной, взлетая длинными прыжками над снежной коркой, неслись по короткой дуге – чтобы отсечь добычу от спасительных околиц. Девочка, не помня себя от ужаса, рванулась обратно в пустоту поля. Когда хриплое дыхание собак упёрлось в спину, и, словно само дыхание Смерти, изморозью свело мышцы, она истошно закричала и рухнула в снег. Но прежде, чем пушистая подушка снега обожгла щеки, она успела увидеть, как взбив сноп снега, через неё, навстречу псам, словно в замедленном сне, взлетела серая тень с горящими от ярости углями глаз… Её вскрикивания и плач слились с надрывными хрипами борьбы. И лишь когда всё затихло, она осмелилась поднять голову.

Снег вокруг был утоптан и залит кровью. Собаки были мертвы…Умирал и Волк…На нём не было живого места, и, казалось, что вместо шкуры он был обмотан набухшим от крови шерстяным одеялом. Лапы мелко-мелко перебирали – как будто он куда-то бежал. Когда девочка добралась до него, взгляд его уже был мутным и что-то лихорадочно искал, одному ему ведомое, пока последняя судорога не накрыла тело одеялом смерти… И над полем, над девочкой, обхватившей седую голову волка, а может и над самой смертью – распростёрся по небу от края до края белый саван Млечного Пути.

Спустя полчаса четверка ангелов принесла зверя перед лицо Господа. На их веку такое было впервые. Господь долго изучающе смотрел на зверя а потом спросил: «Что бы ты хотел для себя?»

Волк молчал, молчал и снова молчал. Молчание затянулось настолько, что один из ангелов от нетерпения переступил с ноги на ногу. Господь улыбнулся, наклонился вперед и очень тихо произнёс:

«Я спрошу по-другому – кем бы ты хотел быть?»

Волк опустил морду, посмотрел на свою лапу, лизнул ее, поднял голову и так же тихо ответил: «Ангелом-хранителем».

Прошло девять лет. Город сильно вырос и стал знаменит. Среди достопримечательностей горожане особенно гордятся двумя, так как таких больше нет ни у одного города. Первая – это юродивый, который живет при центральном соборе. Говорят он умеет видеть судьбы людей и ангелов.

А вторая – могила волка на городском кладбище.

Однажды в конце бабьего лета Юродивый сидел на кладбище, наслаждаясь последним теплом осени и величием красок. Здесь была какая– то особая тишина и красота, особенно когда порыв ветра срывал красные листья клена и они, как бабочки, парили среди крестов. Он почти заснул, пригретый солнышком, когда его внимание привлекла остановившаяся невдалеке карета. Из неё вышла очень красивая девушка вместе с мужем и они прошли к могиле Волка. В руках она несла громадный букет белых лилий. Она не наклонилась и не положила цветы, как это делают обычно, а просто чуть развела ладони и лилии брызнули из них на могилу белым водопадом. Молодой человек отошёл в сторону и девушка стояла над могилой одна со взором, направленным в себя. Она улыбалась чему-то, что видел ее взор, но на щеках вместе с улыбкой блестели слёзы.

Юродивый пригляделся, и лицо его приняло удивлённое выражение. «Никогда не видел человека с такой красивой и счастливой судьбой», – тихо сказал он сам себе. Потом взгляд его перешёл в иную плоскость, и выражение удивления сменилось выражением крайнего изумления. «Первый раз вижу человека у которого два Ангела-хранителя», – прошептал он и задумчиво добавил после недолгой паузы: «Наверное, поэтому у неё такая красивая судьба!»

Немного спустя Юродивый шёл по центральной улице и чему-то странно и задумчиво улыбался. Прохожий, встретившись с ним взглядом, невольно заулыбался, как бы заразившись, и пошёл далее, улыбаясь и тихонько что-то насвистывая себе под нос. Та же участь постигла и следующего. К вечеру весь город странно и задумчиво улыбался.

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДРУЖИЛ С ДРАКОНОМ

огда человек попадает в Рай, к нему на первое время приставляют Ангела-смотрителя. Смотритель помогает выбрать место, освоить простое волшебство и вообще напоминает нечто среднее между нянькой и интендантом. Новый подопечный сильно беспокоил Ангела. Он даже не стал смотреть варианты, а сразу, как рак отшельник забился в самую глушь – одинокую бухту на берегу моря, куда кроме птиц, дельфинов и прибоя никто и не забредал. Место, конечно, было красивое, спору нет, но уж очень глухое. Отвесная скала с пиками, напоминающими башни причудливого замка, возвышалась над бухтой. От её основания вниз, к морю, уходил крутой склон, весь усыпанный громадными камнями и карликовыми дубами и соснами. Небольшой деревянный домик, словно ласточкино гнездо, навис прямо над морем, и в его форточки вместе с ветром залетал шум прибоя о камни внизу.

Неделю Человек гулял по берегу, любуясь барашками набегающих волн и подставляя лицо ласковому бризу. Следующую неделю он просто просидел на камнях, изредка бросая в море белую гальку да кормя из рук неуклюжих переваливающихся бакланов.

Ангел устал от безделья. Человек ничего не спрашивал и ничего не просил. Смотрители отличаются исключительным терпением, но на пятнадцатый день Ангел не выдержал. Стояло прекрасное солнечное утро. Подопечный восседал посередине зелёного плоского камня, наполовину уходящего в бирюзовую воду, в окружении живой очереди бакланов и чаек, и раздавал лакомство. С этой очередью необходимо было считаться. Помешай он раздаче лакомства, и пришлось бы весь день испытывать укоризненные взгляды морских крикунов. Наконец, гогочущее общество насытилось и, ухватив в клюв кусок про запас, разбрелось кто куда прятать драгоценный груз в расщелины и под камни. Главное, чтобы соседи не увидели. Человек остался один.

Подлетев, Ангел деликатно устроился на другом краю камня и стал ждать, в надежде, что подопечный сам начнёт разговор. Но тот только кивнул из вежливости. Тогда Ангел попытался привлечь внимание. Он опустил кончик крыла в воду и начал играться с небольшой золотой рыбкой. Рыбка носилась за белым пёрышком с энтузиазмом котёнка, пытающегося поймать бантик. Рыбке очень хотелось поймать это ускользающее пёрышко и её плюхи после неудачных прыжков взбивали фонтанчики искрящихся брызг.

Человек остался безучастным. Когда тщетность усилий стала очевидна даже отдыхающим неподалёку бакланам, Смотритель стряхнул с крыла капельки воды и напрямую спросил:

– Что-то не так?

Человек ответил не сразу. Он подобрал маленький камешек и начал задумчиво подбрасывать его в ладони, как бы взвешивая, стоит ли вообще затевать разговор. Затем изучающе взглянул на Ангела и, по-видимому, приняв решение, запустил камешком в воду.

– Я представлял Рай по-другому, – как бы нехотя начал он, – домик на берегу моря и чтобы приходили друзья.

И снова замолчал. Смотритель выждал некоторое время, пока не понял, что если он сам не продолжит разговор – всё на этом и закончится.

– О ком речь? Может, я смогу помочь?!

И снова Человек ответил не сразу.

– Я дружил с Драконом.

От неожиданности Ангел аж поперхнулся.

– Там внизу, в вашем мире, нет Драконов!

Человек согласно кивнул. Достал кусок лакомства и бросил золотой рыбке, которая нетерпеливо выпрыгивала из воды, требуя чтобы с ней снова начали играть. Снова согласно кивнул и продолжил как ни в чём не бывало:

– Я дружил с Драконом! Да!.. В нашем мире нет драконов в смысле змеи с чешуёй, крыльями, когтями, извергающей пламя. Но как набор качеств Драконы существуют! Это очень древняя школа. Драконы владели знаниями, накопленными тысячелетиями. Владели остатками древней магии. Умели видеть суть людей и ведать их внутренние мотивы. Были великими воинами. Чувствовали Природу и умели с ней общаться. Наверное, они и были детьми природы, её стихий…Как и в природе, в них было и хорошее, и плохое…По легенде душа умершего превращалась в этом мире в Дракона. Но… что-то он не приходит.

– Попробую навести справки, – вспархивая, через плечо бросил Ангел. Ему не терпелось. Наконец у него было дело. Причём такое необычное.

На следующее утро Ангел нашёл Человека на том же камне. Встретившись взглядом, Ангел только покачал головой и отвёл глаза. Потом добавил:

– Его здесь нет.

– В нём было и хорошее! – не поворачиваясь, прошептал Человек.

– Да! – согласился Ангел. – Но было и плохое.

– Было и хорошее! – настойчиво повторил Человек.

– Чёрного было больше, – вздохнул Ангел и замолчал. Говорить было не о чем.

И воцарилось молчание. Даже чайки замолкли, и был слышен лишь шум прибоя. Смотритель сидел сложив крылья, и их кончики иногда подёргивала набежавшая волна. Оставлять Человека одного не хотелось, но и помочь было нечем. Даже иногда. Во Тьме выходных не бывает.

– Я хотел бы посмотреть!.. Туда! Где Он! – вдруг наполовину попросил наполовину потребовал Человек.

Пришло время задуматься Ангелу.

– Попробую. Но не обещаю, – ответил Смотритель и исчез.

Вернулся он к вечеру. Заходило солнце. Громадный багровый диск на горизонте уже коснулся кромки воды, и можно было подумать, что солнце принимает вечернюю ванну.

– Добро дали. Завтра утром, – Ангелу было почему-то очень грустно.

– Спасибо!

В этот момент, бросив на зеркало воды последний луч, зашло солнце. И человек добавил после паузы:

– Жаль, что закат кончился так быстро.

Вместо ответа Смотритель прошептал нечто про себя и солнце стало садиться вновь.

– Оно будет заходить, пока пожелаешь, – и оставил его наедине с закатом.

Утро и Ангел застали Человека любующимся закатом. Одуревшие от этой чехарды чайки засунули головы под крылья и сонно качались на волнах, словно поплавки рыбацких сетей. Даже ветер запутался окончательно и от греха подальше просто затих.

– Ещё налюбуешься! – нарушил тишину Смотритель. Пора было идти. Человек бросил взгляд на заходящее солнце, на поплавки чаек и поднялся. И, уходя из бухты, он не обернулся ни разу.

Они стояли на самом краю пропасти – Человек и Ангел – а далеко внизу расстилалась Мгла. Изредка чёрное безмолвие нарушали сине-фиолетовые вспышки. Ангел знал, что фиолетовый оттенок – это энергия ненависти. Постояв немного, Ангел деликатно отошёл и, присев на обломок скалы, стал ждать. Человек стоял и смотрел вниз – там где-то в нижних слоях был его друг.

Когда пришло время возвращаться. Ангел деликатно кашлянул. Реакции не последовало. Тогда Ангел встал и тихо позвал:

– Нам пора возвращаться.

Стоявший как изваяние Человек повернул голову и еле слышно произнёс.

– Спасибо!

– За что? – не понял Ангел.

– За закаты, – ответил Человек и прыгнул.

Крик ужаса застрял в горле Ангела. Оказавшись у края, он успел только увидеть, как, словно падающая звезда, рассекла Тьму и растворилась в ней искорка души.

Спустя два часа во Тьму ушла боевая четвёрка крадущихся. Термин «крадущиеся» не был официальным и его нельзя было встретить в общем употреблении. Но так в своём кругу называли себя ангелы из Гарроты Центруриона. Это была специальная гаррота для проведения разведки и специальных операций во Тьме.

Разведчики вернулись через два дня. Ни один доспех не был помят и ни один маскировочный туман не был порван. В этот раз удалось проскользнуть незамеченными. Ангел-смотритель впервые присутствовал на подобном совещании. Ему было явно не по себе. Принимал доклад сам командир гарроты – странный ангел с грустным лицом и пепельно-серыми крыльями. Если бы не пепельно-серый цвет крыльев, ангел был бы совсем неприметным. Он даже появлялся и исчезал как-то незаметно – так, что потом никто не мог вспомнить ни откуда он взялся, ни когда исчез. Крадущиеся, по аналогии с героем «Алисы в стране чудес», даже за глаза прозвали его Чеширским котом, и это прозвище приклеилось к нему так же прочно, как пепельно-серый цвет к крыльям. Однако, в отличие от Чеширского кота, у которого первой появлялась и последней растворялась улыбка – никто и никогда не видел улыбки на лице этого ангела. Любопытство простых ангелов особенно разжигал цвет его крыльев, но никому и в голову не пришло бы произнести вопрос вслух. Зато каждый крадущийся знал, почему у их командира крылья не белоснежно-белые, а пепельно-серые. Раны, полученные во Тьме, зарастают на крыле седым пером. Командир первый начал спускаться во Тьму, и крылья его были не пепельно-серыми, а седыми.

– Он отыскал Дракона в нижних слоях, – без предисловия начал Старший четвёрки.

От этого известия взгляд Чеширского кота из грустного стал как-то устало-мрачным.

– После такого их должны были растащить в самые тёмные углы. Мы его не то что вытащить – искать будем лет сто… Должен был остаться след. Точнее, два следа.

– Да след есть, – подтвердил Старший. – Один след…Весь в крови. И он шёл наверх. Они смогли пробиться в верхние слои и образовать Гранул.

– Не может быть! – только и выдохнул Чеширский кот.

– Что такое Гранул? – не выдержал Ангел-смотритель. Он ничего не понимал в диалоге крадущихся.

– Гранул – это что-то типа энергетического кокона, – терпеливо пояснил Старший. – Защитная энергетическая оболочка, которую они создали концентрацией своей воли.

И он снова обернулся к командиру. Тот смотрел на него не мигая. Потом хрустнул сплетёнными пальцами и как завороженный повторил:

– Этого не может быть!

– Да! Этого не может быть! – согласился Старший. – Это нас и спасло.

Увидев в глазах командира немой вопрос, он пояснил:

– Нас ждали. И над ним поставили несколько засад. Я тоже никогда бы не поверил… Мы не стали даже оглядываться в верхних слоях, а сразу ушли вниз. А потом подымались по следу… Поэтому смогли их обнаружить.

– Сколько у них времени?

Старший что-то прикинул внутренним взором и, не торопясь, ответил:

– Гранул ещё светится ровным светом. Но очень слабо. Я думаю часов десять-двенадцать. Не более. – Он помедлил и добавил: – Времени на подготовку нет.

Оба прекрасно понимали друг друга. Внешне грустный Ангел остался неподвижен, но даже Смотритель почувствовал, как внутренне он собрался и напоминал теперь взведенную для броска боевую стальную пружину.

– С учетом расклада сил, сколько нужно бойцов?

На этот раз Старший ответил не сразу. Казалось, он боялся сказать то, что был должен. Затем отвёл взгляд и не произнёс, а скорее очень тихо выдохнул:

– Чтобы гарантированно вытащить обоих – минимум полгарроты крадущихся…

И воцарилось молчание. Это была уже не спецоперация, а полномасштабное вторжение. Получить на такое зелёный свет шансов не было.

– Я попробую доложить. Всё что могу… – и Чеширский кот исчез так стремительно, что только небольшое седое пёрышко начало оседать на его месте, кружась и выписывая замысловатые пируэты.